Он оказался умелым и неутомимым, как Илама и ожидала, только несколько холодным. Иногда он как будто вспоминал о чем-то, останавливался, чуть ли не на глазах теряя к ней интерес, потом опять пробуждался, возвращаясь к ней из своих неведомых дум и опасений, и все начиналось по новой. В какой-то момент девушка даже забыла про деньги, в ней проснулась обычная женская гордость.

«С кем это он меня сравнивает? Может, его недавно сердечная зазноба бросила? Такая вся, с пышной фамилией и плоскими формами – знаем мы этих аристократочек! А он, значит, пришел сюда забыться. Бедняжка Саргамо, уж я постараюсь, чтобы ты про нее никогда больше не вспоминал!»

И она, удивляясь самой себе, взялась за опостылевшую работу со всем пылом, чего никогда не делала раньше. Обычно ей было наплевать, ждет ли моряка дома жена и сколько у наемника таких же вот однодневных любовниц в каждом приграничном форте. Главное – сколько заплатит.

А сейчас…

Они пробарахтались в постели три или четыре стражи, Илама уже потеряла им счет, но тут в дверь виновато постучали.

– Господин, вас там… внизу… спрашивают, – голос прислужника звучал приглушенно.

– Кто?

– Простите меня, господин, он сказал, что вы знаете.

Илама почувствовала, как оживился Саргамо.

– Хм… Он что-нибудь передал для меня?

– Да, господин. Можно войти?

– Подожди, – аристократ поднялся, набросил на плечи плащ, подошел к двери.

Со своего места девушка с трудом могла разглядеть, что там происходит. А любопытно было – страсть! Вроде бы сначала прислужник хотел проскользнуть в комнату – не иначе, чтобы полюбоваться на нее хотя бы краешком глаза. Но уткнулся в могучую фигуру Саргамо и скис. Пробормотал что-то извинительное и вложил в нетерпеливую руку аристократа небольшой предмет. Сколько Илама не приглядывалась, сколько не вытягивала шею, так и не смогла понять, что же там такое.

– Подай еще вина и зови их сюда. – Саргамо швырнул на немытые половицы очередной медяк и захлопнул дверь перед носом прислужника. Обернулся к Иламе: – Оденься.

– Зачем? – она сладко вздохнула и потянулась, зная, какое впечатление это производит на мужчин. – Твой гость не должен меня видеть?

Спросила, и почувствовала, что переборщила. Да какое ей собственно дело? В постели с ним, конечно, неплохо, да и щедростью его Небесный Диск не обидел, но почему это вдруг она решила, что имеет право спрашивать? Кто она для него? Простая портовая девка, умелая и готовая на все.

Саргамо не рассердился. Всего лишь усмехнулся и повторил:

– Оденься.

Илама завязала поясок накидки, надела башмачки, вопросительно посмотрела на клиента: все, мол, прогонишь? Или еще побалуемся, когда с делами закончишь?

Саргамо понял ее взгляд по-своему. Порылся в перевязи, вытащил две рубленные серебряные монеты, взял ее руку и аккуратно вложил их в ладонь.

– Хватит?

Девушка кивнула. Чжандоуское серебро ценится у менял весьма высоко. Ей ли не знать – такими монетами часто расплачиваются матросы торговых галер. Только вот…

– Господин хотел на всю ночь… – неуверенно начала Илама.

Он пристально посмотрел ей в глаза, хотел сказать что-то ободряющее, но потом, словно бы вспомнив, что обязан быть суровым и непреклонным, отрезал:

– Господин передумал.

Он сел за стол, задумчиво повертел в руках предмет, который передал ему прислужник. Только сейчас Илама смогла рассмотреть его: желтоватый лист с неровными краями, косые линии, какие-то значки… Кусок пергамента!

– Впрочем, насчет ночи ты верно сказала. Ночь еще не кончилась. Скажи, Илама, есть у тебя подружка? – И, прежде чем она успела ответить, добавил: – Такая же красивая и умелая, как ты.

– Есть! – ответила она и расцвела от неожиданного комплимента. Подумала, что Килия наверняка уже освободилась. И только потом все окончательно поняла и нахмурилась: «Ему одной меня мало, что ли?»

– Замечательно. Тогда – если хочешь заработать еще столько же – сходи за ней. Как ее зовут?

– Килия…

– Думаю, Килия не откажется от лишней пары монет. А?

Илама кивнула, хотела сказать, что и она, мол, готова постараться за двоих, причем ничего лишнего платить не потребуется и…

В дверь снова постучали. Саргамо недовольно отозвался:

– Что еще?

– Ваши гости, господин.

Комната наполнилась людьми. Первым вкатился прислужник, водрузил на стол поднос с двумя кувшинами вина и кружками. Привычно осклабился на Иламу, подмигнул. Следом за ним, настороженно озираясь, вошел молодой парень в хламиде переписчика и с красными, воспаленными глазами. Последним появился ремесленник самого среднего роста и возраста. Внешность у него была на удивление неприметная. Только и можно сказать – ремесленник. Кожевенник, судя по переднику и бурому налету дубильного порошка на руках.

Саргамо приветствовал гостей кивком головы.

– Садитесь, пейте. Заплачено.

Прислужник все еще переминался у стола. Но в этот раз ему не повезло – аристократ лишь махнул рукой в сторону двери:

– Пошел вон. Проводи девушку. Если что понадобится, тебя позовут. Ну, Илама, мы тебя ждем. Постарайся не задерживаться.

Прислужник догнал ее внизу, у самого выхода. Ущипнул за бок, облапил и прошептал на ухо, обдав смрадом изо рта:

– Господин аристократ тебе, конечно, неплохо заплатил, понимаю. Но много денег никогда не бывает и, как мне кажется, мы могли бы…

Не дослушав, девушка сбросила его руку и пихнула в бок со всей силы.

Прислужник зашипел от боли, с угрозой начал:

– Ах ты, шлюха, да я…

– Ты, – спокойно сказала Илама, – извинишься и забудешь, что здесь случилось. Иначе когда я приведу подругу для моего клиента, я тоже буду помнить все. Причем в подробностях. И, кстати, перескажу их одному нашему общему знакомому. Не знаю, что он сделает с тобой – может, и ничего. Но он точно никогда больше не придет в дом Бреды, а уж я, поверь мне, постараюсь объяснить твоей хозяйке, кто в этом виноват.

Когда Илама вернулась, все трое так же сидели вокруг стола. Судя по всему, беседа недавно закончилась – пустые кувшины и кружки составлены в угол, на столе расстелен кусок пергамента. При появлении девушек Саргамо тут же свернул его и убрал за пазуху. Кожевенник выглядел довольным, а молодой переписчик, хоть и чувствовал себя неуютно вдали от темной кельи, увеличительного стекла и неистребимого кислого запаха пергаментных листов, тоже явно в накладе не остался. Глаза его поблескивали, движения казались немного неуклюжими – на радостях парень выпил чуть больше, чем обычно. Ничего, бывает.

– А вот и мы! – провозгласила с порога Илама. Сделала шаг вперед, втащила в комнату вторую девушку, невысокую и черноволосую. Глаза той немного косили, отчего казалось, что она все время призывно указывает взглядом в сторону, намекая на что-то недозволенное, но приятное. На щеке притаилась небольшая родинка.

– Я Килия, – почти пропела она звонким, чуть хрипловатым голоском.

Саргамо встал, пристроил через плечо перевязь, смерил взглядом своих гостей. Кожевенник незаметно кивнул. Тогда аристократ поманил к себе девушек, сказал ремесленникам:

– Это сверх договоренного, премия. Если мои люди того заслуживают, я их всегда награждаю. – И добавил, так же, как совсем недавно о вине: – Пользуйтесь. Заплачено.

Его слова обрушились на Иламу с грохотом непредсказанного землетрясения. Неожиданно и сногсшибательно. Как? Ей-то показалось, что он хочет продолжения, а на самом деле… Ими просто расплатились за какую-то услугу.

– Илама!

Она вздрогнула. Саргамо стоял прямо перед ней, протягивая такую же золотую монету, что досталась Толстой Бреде.

– Возьми. И постарайтесь сделать все, чтобы мои гости остались довольны.

Девушка заметила, как засверкали глаза у Килии, подумала, что теперь уж подруга не станет вопить, зачем это ее разбудили и тащат неизвестно куда. Наоборот, благодарить будет. Ей-то Саргамо видится щедрым, такого сам Небесный Диск велел доить, пока молочко есть.

Нет, все понятно, на что ему сдалась портовая девка? Попользовался умением, голод свой мужской утолил, а при других – ни-ни. Нечего аристократу равнять себя с какими-то мастеровыми, не того полета птица.

Купил красотку, одарил барским жестом. Пользуйтесь. Заплачено.

На Веселой улице от лишних денег не отказываются.

«А ты что хотела, подруга? Возомнила себе невесть что, думала, ты ему понравилась? Да он просто забыться хотел! И вообще все бабы для него товар. Одних деньгами покупает, других положением. Одна гордая попалась – отказала или ушла, так он пришел мужское достоинство свое поднимать. Знаем, навидались и наслушались. Сколько мне вот таких же красавчиков с гербами душу по утрам наизливали. Да пошел ты! Кин Сарга-амо… Пошли вы все».

Илама вызывающе повела плечами, тронула поясок.

– Ну? Кто первый?

Аристократ удивленно отшатнулся, потом кивнул, неопределенно махнул рукой.

– Развлекайтесь, – и вышел. Разрешил, вроде как.

Девушка посмотрела ему вслед и неожиданно подумала: «Узнать бы, как зовут ту суку! Глаза бы выцарапала».

Саргамо сбежал по лестнице, брезгливо отмахнулся от прислужника. Навстречу поспешила Толстая Бреда:

– Господин уже уходит? Может, подать что-нибудь еще?

– Нет. Проследи, чтобы мои гости ни в чем не испытывали недостатка. Если им понравится, может быть, мы придем еще раз. Не оплошай, хозяйка.

Когда расшитый плащ исчез за входной дверью, толстуха прикрикнула на помощника:

– Слышал, что сказал господин? Шевелись, дармоед! Спроси, не нужно ли еще вина, горячей воды, мяса!? Давай! – скомандовала она, сопроводив слова увесистым пинком для понятливости. – Пшел!

Наверное, они очень удивились бы – и Толстая Бреда, и оба ремесленника, и даже Илама, доведись им проследить, что делал их недавний клиент. Саргамо почти сразу же свернул с Веселой улицы в лабиринт грязных проулков и задних дворов. Щегольские сапоги моментально запачкались омерзительной вонючей жижей, но аристократ, что еще недавно брезгливо морщился от запахов портового квартала, казалось, не обращал на это внимания. На ходу он скинул перевязь, немного помял в руках и повесил на шею, превратив в поношенный шарф. Плащ, вывернутый подкладкой наружу, стал серым, замызганным и неприметным.

Через минуту из-под нависающего фронтона очередного доходного дома вынырнул высокий моряк. Не командир, но и не рядовой матрос – скорее всего лоцман или торговый мастер. Надменное выражение лица сохранилось, но теперь Саргамо выглядел не скучающим аристократом, а побитым жизнью корабельщиком, что всякого навидался на своем веку. Такого трудно удивить.

Он миновал императорскую лестницу, что вела в Верхний город, кварталы богатых купцов и гильдейской знати. Обогнул закрытые на ночь торговые ряды и успешно избежал близкого знакомства с ночной стражей.

Из города он выбрался по дну сточной канавы. Конечно, ворота охраняют спустя рукава – время спокойное, нападения никто не ждет, а с лихими людьми пусть городская стража разбирается, – но и с привратниками лучше не связываться. Саргамо знал, что те сначала промурыжат до рассвета, вытянут все деньги, какие есть, и только потом отпустят. Ну их к троллю! На север и в горы, как говорили дома.

В трех километрах от Морской столицы – в девяти перестрелах по-местному – Саргамо разглядел приметный камень. Здоровенный кусок песчаника откололся во время давнего землетрясения. С тех пор он так и лежал среди прибрежных холмов, вмести с десятком таких же свидетелей древних катастроф.

Оглянувшись, Саргамо в последний раз проверил, нет ли слежки, и исчез за камнем. Отмерил от небольшого выступа пару шагов, снял дерн, раскопал присыпанный землей схрон. Внутри оказался матово-черный ящик из неизвестного материала. Неизвестного здесь, землянин сразу бы опознал в нем армированный пластик.

Саргамо приложил большой палец к сканеру отпечатков и набрал код. Клацнули замки.

Если бы недавние собеседники могли увидеть его теперь, у них бы точно глаза на лоб полезли. У всех, кроме разве что Иламы. Пышный аристократ, а ныне – моряк начал раздеваться. Сноровисто запихнул свой двуличный наряд в кофр, взамен достал черный облегающий комбинезон. В обиходе его называли «хамелеоном» – маскировочный костюм отражал свет под разными углами, из-за чего создавалось впечатление размазанности. Попробуй разгляди ночью человека в таком комбинезоне! Чешуйки с силиконовой смазкой на коленях, бедрах и локтях в случае необходимости помогали вывернуться из любого захвата.

Костюм сидел как влитой. Человек, которого недавно звали Саргамо, защелкнул на руке компас, пеленгатор, надвинул на глаза ноктовизор. Ночь сразу же превратилась в день, полный неестественно ярких красок – компьютер автоматически дорисовывал картинку.

Человек приложил к губам микрофон трансивера и тихо сказал:

– Игорь, это Свен. Все в порядке, встреча состоялась. Документы получил. В точке выброса буду примерно в три семнадцать.

Базовый ретранслятор отозвался коротким писком – сообщение записано. Теперь осталось только ждать. Ни командир, ни третий член группы еще на связь не выходили.

Свен упаковал в контейнер пергаментные листы официальной переписки, скопированные молодым ремесленником. Вот она, здесь, цель всей операции. Если кто из местных и сможет открыть контейнер, он обнаружит внутри лишь горстку пепла. Механизм самоуничтожения может отключить только командир группы. Или техники на базе.

А контейнер снаружи выглядит, как обычная железная чушка, сымитированы даже следы грубой ковки.

Ретранслятор снова пискнул – напоминал о себе. Пеленгую, мол, все в порядке, вокруг чисто, можно идти. Из-за подобных вещей Свен иногда чувствовал себя глупо. Тайники, шифры, явки, встречи с агентами… словно в плохом интерактивном детективе, в видеоигрушке класса «Б». Твое участие виртуализировано до максимума – техническое превосходство сводит практически к нулю возможность провала. Даже здесь, в пустынных и молчаливых дюнах он не один, его фиксируют спутник слежения, сначала «двойка», а потом – когда она уйдет за горизонт – «шестерка», да и ретранслятор на буе в трехстах километрах от берега постоянно сканирует все, что происходит вокруг.

«Говоришь с умным видом секретный код, а чувствуешь себя глупо. Как будто кругом игра, а кто воспринимает ее всерьез? Проиграть-то невозможно.

Ну, почти…»

Свен поежился. Во время собеседования Игорь Квашнин обмолвился, что Служба уже потеряла двоих агентов и он-де не хочет увеличивать этот счет. Кто-то из новичков тогда спросил, как такое могло произойти, на что русский ответил просто: чересчур уверовали в собственную неуязвимость. Потом на занятиях им рассказали и даже показали гибель обоих. Сказать по правде, Свен тогда всерьез подумывал отказаться от назначения.

Может, и хорошо, что передумал.

Он поднял воротник, накинул капюшон маскировочного костюма и окончательно слился с серым предутренним сумраком. На горизонте багровела полоска восхода, да неспокойный диск Беты с трудом просвечивал через низкие облака.

Бесшумно пробираясь сквозь прибрежные заросли, землянин двинулся вдоль побережья на север.

Игорь получил сигнал от Свена в тот самый момент, когда продувал балластную цистерну затопленного глайдера.

«Молодец, Хеглунд! Отлично справился».

Свену пришлось налаживать новый контакт – Рибаун, давно и хорошо оплачиваемый агент, кожевенный мастер, обслуживающий придворных писцов гильдии Трех Лиан, сообщил, что смог-таки найти подход к одному из мастеров-копировщиков. Семья у парня немалая, а работал только он, один за всех. Мать не могла больше горбатиться в портомойне матросских казарм: скрюченные артритом руки – здесь болезнь называли костоломкой – никак не хотели ей подчинятся. Сестра и младшие братишки не вошли еще в возраст, хотя и помогали, кто где может. Молодому переписчику приходилось крутиться одному, и щедрая прибавка к жалованию ему совсем бы не помешала.

И все-таки кожевенник уговаривал его почти полный оборот – два с половиной месяца по земному счету. Слишком уж страшные кары грозили всякому, кто посмел предать доверие гильдии. Дознаватели Ложи – ребята умелые, скорые на расправу и милосердием отнюдь не страдают. Большие пальцы рук режут за одно только подозрение. А за любую, самую мелкую, провинность с легкостью дарят повод для новой клички – Беспалый.

Вот и этот – как его? – Изнавар, что ли, тоже не очень-то стремился стать Изнаваром Беспалым. Ну, слава богу, или, как здесь говорят, слава Небесному Диску – уговорили. Да и Свен не подкачал, судя по всему. Посмотрим, что он там притащил.

Главное, чтобы ему теперь хватило терпения дождаться группы. А то ведь сидеть на месте почти сутки, до следующей ночи, не привлекая внимания – не самое приятное испытание. Особенно для новичка.

Впрочем, говорят скандинавский характер стоек на разрыв. Справится.

Практически невидимый в светоискажающем маскировочном комбинезоне Игорь незаметно выскользнул из бухты, притопил глайдер на полметра – так, чтобы из-под воды торчала только голова, и, набирая скорость, рванул на юг в обход рыбачьих снастей. В двух километрах от берега, когда темная полоска суши слилась с горизонтом, он поднял машину на крылья, разогнался и вышел на редан.

До точки встречи километров триста – почти семь часов пути.

Игорь закинул за спину контейнер, устроился поудобнее в ложементе и включил автопилот. Пока можно и подремать. Корабль так далеко от берега – редкий гость, в крайнем случае, известят со спутника.

Его встреча тоже прошла удачно. Конечно, по нормальной логике разведок эту предельно простую миссию следовало доверить новичку, а с гильдейцами общаться самому. Но… здесь своя специфика. Как говорят русские колонисты: «у Надежды свои одежды». Хорошо земным разведкам – в их подчинении мощные аналитические центры и сотни агентов, а специальные школы пачками готовят новых. Но что прикажете делать Тайной Службе, если в штате всего семьдесят два человека? А в оперсоставе – вообще девятнадцать. Включая и самого Квашнина, старшего аналитика Службы и по совместительству руководителя отдела агентурных операций.

«В такой ситуации выбирать не приходится. Работаем с тем, что есть. В администрации до сих пор считают нашу Службу бесполезными дармоедами. Ну, надеюсь, сегодня у нас наберется кое-какой материал, чтобы их переубедить…»

Вот так и получается, что Свену Хеглунду с его стопроцентной скандинавской внешностью лучше всего действовать среди гильдейцев, где подобный типаж не редок. В Сол­маоне на него бы пялились все, кому не лень. Любопытство не порок, но разведчик, которого помнит каждый, мимо кого он прошел, – плохой разведчик. То есть мертвый.

А в Чжандоу, Соцветии Юга, ни Свену, ни самому Игорю и шагу бы не удалось ступить. Тут же повязали бы, как солмаонских шпионов. Среди шафрановокожих и низкорослых местных жителей, «недокитайцев» по терминологии директора Службы, могут спокойно работать только Чжао Ли и таиландец Ю Фат. Правда и с ними не все так просто: здесь природе не понадобились узкие глаза для защиты от песчаных суховеев. Приходится гримировать ребят, молясь про себя, что краска и телесный пластырь в уголках глаз не подведут в самый ответственный момент.

Зато в Солмаоне, Земле великих императоров и Тысячи Побед примут за своего и русского, и венгра, и француза… Практически без грима. Главное, чтобы не щеголял чересчур великанским ростом. Да еще рыжие и соломенные волосы под запретом – среди коренных солмаонцев они редки, а прибрежный народ скамирров давным-давно осел в гильдии.

Конечно, если местным придет в голову поизучать костяк землянина – возникнут вопросы. Лишний позвонок, непривычное строение тазобедренных костей и нижней челюсти. Один, два, три раза сойдет за врожденные уродства, но потом…

Игорь поежился. С открытого моря задувал свежий северный бриз, температура заметно падала. Пришлось включить обогрев костюма.

Вот это, наверное, и есть самое сложное во всей миссии – семь часов монотонной тряски до места встречи, где завтра к полуночи группу будет ждать баржа океанографов. В администрации посчитали, что нет смысла гонять через весь океан скоростной корвет Тайной Службы. Не баре, мол, доплывете. Баржа крейсирует в ста сорока километрах от берега, измеряет глубины, картографирует течения. Ей как раз время подходит возвращаться на запад.

– Ничего, – сказал тогда малознакомый чиновник из администрации. – Сделает крюк и заберет разведчиков. Экономить надо, топливо с неба не капает.

Сама же миссия проста и практически безопасна. Понятно, что расслабляться нельзя: разведчик, который считает новое задание легкой детской забавой, имеет все шансы не дожить до его окончания. Но что, в самом деле, может случиться во время рутинной встречи с агентом. То есть – в переводе на человеческий язык – обмене собранной информации на звонкую монету. Да, конечно, всегда есть шанс, что агента взяли, а на месте встречи ждет засада. Но только не в этом случае: Бондиер, главный распорядитель углежогов имперского порохового двора был человеком запредельно осторожным. Менять удобное кресло и привычные стены своего родного цеха, пусть и прокопченные многолетней гарью от пережигаемой на уголь древесины, на осклизлый каменный мешок одиночной камеры ему совсем не улыбалось.

– Деньги – это, конечно, хорошо, – сказал он во время вербовки. – Только зачем они мне в пыточных застенках, три раза вас задери? В руках ласковых мальчиков кина Моррагена? Или, если уж на то пошло, мать-твоя-шлюха, в гостях у Небесного Диска? Нет, я понимаю, Соцветие достаточно богато, чтобы компенсировать любые страхи и неприятные переживания, но если меня возьмут, чтоб мне сдохнуть, монеты помогут разве что скрасить старость моей потаскушке-жене.

В свое время Бондиер изучал химию в стенах самой имперской Академии, поэтому считал себя человеком образованным. Речь его блистала занятными оборотами, почерпнутыми из книг, и не менее занятной руганью, которая помогала общаться с рабочими. А земных вербовщиков он сразу же зачислил в ряды агентов Чжандоу, демонстрируя свою проницательность.

– Я готов на вас работать, но при одном условии, чтоб-вам-лечь-под-коня. Прежде всего – моя безопасность. Сигнал о встрече подаю только я, и место назначаю я. Согласны?

Читая отчет, Игорь подумал, что Бондиер, похоже, уже был готов к вербовке. Чьей – не важно, Чжандоу, гильдейцев или даже экзотического Мгоа-Мабоа. Слишком легко и быстро согласился, сразу же назвал цену и свои условия. Будто бы давным-давно их обдумал.

Помнится, в тот момент Квашнин подумал о ловушке. А почему бы нет? Здесь, конечно, не Земля, еще не успели выработать многоходовые схемы разведывательных и контрразведывательных операций, что оттачиваются десятилетиями и веками. Однако идея подставного агента лежит на поверхности, до нее додумается любой человек с мало-мальски приличной фантазией.

Земляне контакт не форсировали, предпочтя некоторое время последить за Бондиером, посмотреть, чем он живет-может. Как оказалось, угольных дел мастер никого не собирался подставлять и уж тем более работать наживкой. Как это часто бывает в жизни, простота некоторых объяснений отвергается с порога как раз в силу их банальности. Никто не верит правде, предпочитая домыслы и заковыристые построения.

Бондиер действительно нуждался в деньгах. Отчаянно нуждался. Только причиной было не многочисленное семейство или любовницы, игорные долги и т. д. За время последней войны распорядитель углежогов привык жить на широкую ногу. Императорский посланник завалил пороховой двор заказами, щедро оплачивая работы. Солмаонские осадные бомбарды крушили стены приграничных фортов, размалывали в кровавые клочья чжандоускую кавалерию. Зато простые рабочие двора смогли наконец-то досыта накормить свои семьи, химики – порадовать жен подарками, мастера – пожить в свое удовольствие. Главный распорядитель, говорят, выкупил долю в нескольких частных винокурнях. Кому война, а кому – мать родна.

Попался на этот крючок и осторожный Бондиер – заложил новый дом, прикупил землицы, в общем, влез в долги по уши.

А через пол-оборота война закончилась. Часть заказов отменили, часть заказчик все-таки выкупил, но – по довоенной цене. Бондиер влип.

Императоры Солмаона вообще славились практичностью. Война – а особенно война с Чжандоу, врагом-на-все-време­на – была для них привычной работой. А для каждой работы требуется соответствующий инструмент. Когда же она будет закончена или отложена, надобность в инструменте отпадет. До следующего раунда.

Бесконечные войны двух Империй ставили в тупик земных историков и действительно больше напоминали боксерские поединки: бойцы сходятся в центре ринга, обмениваются чувствительными ударами, возможно даже нокдаунами. Но тут звучит гонг, и поединщики дисциплинированно расходятся по углам до следующего раунда. Хорошо, если не до следующего боя.

Гигантские империи, единственные за отсутствием других претендентов сверхдержавы Восточного материка просто не в состоянии победить в извечной войне. Даже разбив армию противника в приграничном сражении, захватить всю территорию чужого государства невозможно физически. Огромные размеры, отсутствие сколько-нибудь серьезных средств передвижения, невиданное для земного средневековья многомиллионное население – резерв для создания новых армий, все это превращало окончательную победу в несбыточную мечту военачальников.

Бондиеру оставалось только уповать на новый виток противостояния, а в промежутке постараться найти приработок на стороне. Иначе кредиторы вполне могли упечь уважаемого мастера в долговую тюрьму. Потому он и ухватился обеими руками за первое же предложение.

Сами по себе тайны порохового двора земную Тайную Службу не слишком интересовали, их покупали только для того, чтобы соответствовать образу – жадных до технических секретов шпионов Чжандоу, ведь Солмаон пока опережал Соцветие Юга в развитии артиллерии. Но кроме всего прочего распорядитель углежогов числился младшим синдиком в Торговом Совете. Вопросы там решались скорее торгово-экономические – политику и войну императоры не доверяли никому. Но с Бондиером, которого старшие синдики весьма уважали, часто советовались, обменивались мнениями, а на приемах, торжественных балах и дружеских попойках ему доводилось беседовать и с высокопоставленными чиновниками, и даже с кузеном императора, что по традиции ведал военными закупками. В общем, кладезь закулисной информации. Достаточно просто держать глаза и уши открытыми, а рот – на замке. А уж этими способностями Бондиер обладал в совершенстве.

Пеленгатор предупредил о появлении Игоря минут за сорок до захода Альфы. Бета уже успела проскочить небосклон и сейчас висела над горной грядой на севере-востоке – неприкаянная и одинокая.

Свен выбрался из убежища, огляделся и, прячась в прибрежных зарослях, стал ждать командира.

Последние лучи заходящего светила выкрасили волны в сияющий пурпур, слепивший наблюдателя. Ветер гнал прочь от берега небольшую рябь, и потому Хеглунд разглядел Игоря, только когда трансивер донес негромкий смешок:

– Не туда смотришь, Свен. Я у берега уже.

Квашнин привычно притопил глайдер, жирно мазнул маркером прибрежный камень. Просто так не видать, а в ноктовизоре – захочешь, не пропустишь.

Выбрался наружу, пожал руку подбежавшему шведу.

– Ну, как ты тут? Не скучал?

Свен смутился:

– Первые два часа поджилки тряслись, что меня вот-вот обнаружат. Потом привык, успокоился, даже задремал ненадолго.

– Молодец. Ли не отзывался?

– Стандартный сигнал есть: все в порядке, мол. Но голосом ничего не оставлял.

– Наверное, времени не было. Раз сигнал есть, значит, плывет сюда. Глайдер со спутника видят?

– Да. Идет к нам.

– Ну и отлично, – Игорь растянулся около камня, последние семь часов прослужившего шведу убежищем. – Дождемся его – и домой.

Хеглунд опустился рядом, потер пальцами веки.

– Что, мешают? – спросил Игорь.

– Есть немного. Будто что-то царапает изнутри.

– Сними. Разрешаю.

Свен аккуратно вынул контактные линзы, подбросил на ладони, упрятал в нагрудный карман. Проморгался, посмотрел на Игоря.

– Так лучше?

– Красавец! – оценил командир. – Покоритель женских сердец.

Совершенно немыслимые для аборигенов Надежды скандинавские глаза небесной голубизны сделались серьезными. Швед немного помялся, не зная говорить или нет, потом все-таки решился:

– Игорь, я хотел спросить… насчет женских сердец. Скажи, без проститутки никак нельзя было обойтись?

Командир рассмеялся.

– Тебе что, не понравилось? Насколько я знаю, на Веселой улице самые умелые девочки во всей Морской столице.

Веселился он один. Свен даже не улыбнулся. Впрочем, он был таким почти всегда, чувство юмора у шведа находилось в состоянии недоношенного эмбриона. Может и в самом деле, многочисленные шутки на тему скандинавского характера и особого северного юмора не так уж не верны?

– Понравилось, но я все время чувствовал себя неуютно. Какой-то дискомфорт ощущался, мне то и дело чудилось, что на меня вот-вот переползут насекомые, или я подцеплю местную венерическую болезнь.

Игорю показалось, что швед собирался рассказать, о чем-то другом, не столь приземленном, но потом передумал. Предпочел перевести разговор в бытовую плоскость. Ну-ну…

– Не волнуйся, тебя же вакцинировали. Наши прививки с этим справятся. А без маскарада никак: аристократы вроде тебя появляются на Веселой улице с одной конкретной целью. Иначе сразу же вызывают подозрения у ее постоянных обитателей. Ну, а раз уж снял девушку – пользуйся. Чтобы не выделяться из общего ряда. Мальчики с гербом и пухлыми губами для нее не редкость – она их всех и не упомнит. А вот если мальчик заплатит ей и не воспользуется… Сам понимаешь, такой останется в памяти надолго. Да и своим подружкам, кстати, она не преминет про него рассказать. После чего информация имеет все шансы дойти куда следует. Дознавателям Ложи, например. Так что по-другому – никак. Извини.

– Конечно, я все понимаю. – Швед опустил голову. – Но мне показалось, что… Впрочем, ладно. Лучше скажи, что нам дает это письмо? Зря Рибаун притащил этого мальчика-переписчика, или он еще пригодится? Сказать по правде, мне он не понравился. Трусливый, запуганный, все по сторонам озирался. А когда понял, что никто его обманывать и подставлять не собирается – тут же напился на радостях. Опасный.

– У нас говорят – «стремный».

– Как?

– Стр-йо-мны-ы, – на официальном в колонии англо-немецком суржике русские слова звучали так коряво, что хоть караул кричи. – Ненадежный, значит, чреватый неприятностями. Жаргонное словечко. «Стоять на стреме» означало стеречь, в случае опасности – предупредить. Ладно, урок филологии отложим, давай контейнер, посмотрим, что у тебя.