Председатель. Уполномоченный по делам абсолютного оружия, полковник Бухбах, доложите комиссии о предстоящем эксперименте.
      Полковник Бухбах встает. От волнения делает шаг с правой ноги. Подходит к трибуне и поворачивается лицом к собравшимся — тоже не по уставу — через правое плечо.
      Бухбах. Идеальное оружие, господа, именуемое также абсолютным…
      Председатель (прерывает Бухбаха). Каска велика вам на два номера, полковник, это нарушение.
      Бухбах. Виноват, ваше превосходительство. Это чтобы не давило на мозг.
      Председатель. Да? Продолжайте.
      Бухбах. В зависимости от эпохи, господа, абсолютное оружие представляли себе по-разному. Группа экспертов, работающих под моим руководством, рассмотрела все существовавшие до сих пор проекты создания абсолютного оружия и пришла к весьма неожиданному заключению. Оказалось, что все его создатели, все до единого, были пацифистами! (Возгласы удивления.) Да, замаскированными пацифистами. Основной их целью было предотвращение войн. Это в равной степени касается автомата, атомной бомбы и межконтинентальной баллистической ракеты. Благодаря им война должа была стать беспредельно страшной. (Крики возмущения.) То есть настолько страшной, что никто не решился бы ее начать. Перед нашей группой стояла задача разработать новый тип идеального оружия, которое не только не могло бы предотвратить войну, но даже, наоборот, превратило бы все войны в блистательный акт стратегического искусства, то есть в идеальную войну.
      Председатель. Мы слушаем вас, полковник.
      Бухбах. За исходный пункт мы приняли следующую гипотезу: абсолютное оружие создать невозможно.
      Председатель, представитель промышленности и другие. То есть как это невозможно?
      Бухбах. Известно, что военная промышленность — основная преграда на пути к идеальной войне. (Голоса протеста.)
      Председатель. Извольте обосновать, полковник.
      Бухбах. Охотно, ваше превосходительство. Идеальная война невозможна в условиях гонки вооружений и наличия соперничающих сторон. Победа или поражение зависит лишь от гениальности вождя и духа солдата, а не от качества или количества вооружения. Если изготовлять идеальное оружие, то перевес получит армия, лучше вооруженная этим видом оружия, иначе говоря, война не будет идеальной.
      Представитель военной промышленности. Абсурд!
      Бухбах. Доказательство путем доведения до абсурда.
      Председатель. Продолжайте, полковник.
      Бухбах. Отсюда напрашивался элементарный вывод: идеальные войны следует вести голыми руками. Разумеется, подобное решение нас не устраивало. (Аплодисменты.) Принятие же иного потребовало многих месяцев труда, напряжения всех сил, мужества и, я бы даже сказал, самоотверженности. Особо проявил себя…
      Председатель. Об этом потом, полковник.
      Бухбах. Слушаюсь, ваше превосходительство. (Обращается к адъютанту.) Повесьте первую схему. (Адъютант развешивает схему.)
      Все. Но это же курица!
      Бухбах. Совершенно верно, господа, курица. Схема наглядно иллюстрирует ход наших рассуждений. Как известно, курица в состоянии синтезировать в своем организме бронированное, гранатовидное яйцо, из которого при соответствующих условиях опять возникает курица. (Адъютанту.) Повесьте вторую схему. (Адъютант исполняет приказ.) Вы видите, господа, танк, предлагаемый нами. Он также может синтезировать яйцо, из которого вылупляется следующий танк.
      Председатель. Вылупляется… Зачем?..
      Бухбах. Чтобы исключить из производственного цикла фабрики и заводы. Из одного способного размножаться танка можно вывести танковый корпус. (Аплодисменты, возгласы восхищения.) Это полностью автоматизированные, скорострельные и дальнобойные танки. Им не нужен экипаж. Горючее пополняется один раз в год. Для них не существует проблемы потерь на поле брани. Нет нужды в резервах. Единственное, что требуется, — это умелое телеуправление, осуществляемое хорошо обученным офицером. (Аплодисменты.)
      Представитель военной промышленности. И это вы называете абсолютным оружием?
      Председатель. Ваш скептицизм…
      Бухбах. Простите, ваше превосходительство, но сомнение представителя военной промышленности вполне обоснованно. Сам по себе описанный мною танк — еще не абсолютное оружие. Неприятель может разработать и произвести более результативное противотанковое оружие и получить перевес. Но наш танк наделен способностью к самоусовершенствованию, это танк эволюционирующий, он отвечает всем требованиям, которым должно удовлетворять абсолютное оружие. Совершенствование нашего танка является результатом борьбы за существование и полностью соответствует дарвиновской эволюции. Побеждают экземпляры, наиболее приспособленные к условиям боя. Разве нужно что-то еще? Разве нашей целью не было создание оружия, которое в любых условиях будет наилучшим из всех возможных? (Крики: «Нет, нет!») Стало быть, абсолютное оружие действительно существует. (Овация.)
      Представитель военной промышленности. Прошу слова.
      Председатель (неохотно). Пожалуйста.
      Представитель военной промышленности. Насколько я понял, полковник, в случае осуществления вашего проекта нашим заводам, производящим вооружение, грозит банкротство. Даже если ваши прогнозы окажутся верными, повторяю, даже если это и так, то отказ от обычного вооружения представляет еобой весьма рискованный, беспрецедентный шаг. Я хочу сказать, что решение должно быть подтверждено не только теоретически, но и…
      Шеф разведки (не двигаясь с места). Одно слово, ваше превосходительство.
      Председатель. Слушаем.
      Шеф разведки. По имеющимся у нас сведениям, в Кубилии за последние месяцы закрыты три секретных завода. Линейные подразделения перевооружаются. Агенты сообщают также о сокращении личного состава танковых дивизий. Если все сказанное рассматривать в свете сенсационного сообщения полковника Бухбаха…
      Председатель. Что вы хотите этим сказать?
      Шеф разведки. Боюсь, Кубилия не позволила опередить себя. (Беспокойные выкрики.) Решение должно быть принято незамедлительно!
      Председатель. Полковник Бухбах.
      Бухбах. Господа, мне осталось ознакомить вас с планом эксперимента. Сегодня утром опытный экземпляр нашего танка был доставлен на полигон. Если нажать вот эту красную кнопку на пульте, внутри танка начнется процесс синтеза яйца, из которого спустя два с половиной часа вылупится следующий танк. (Нажимает кнопку.) Вот так. Опыт будет продолжаться двадцать пять часов, пока мы не получим пятисот танков. Вполне возможно, что они будут более совершенными, чем исходная модель. Не следует забывать о стремлении машины к совершенствованию. (Гул удовлетворения.)
      Председатель. Благодарю вас, полковник. Сейчас десятый час, не так ли? Завтра в четыре пополудни мы ждем от вас сообщения о ходе эксперимента.
      В тот же день вечером. Полковник Бухбах один. Слышен стук в дверь.
      Бухбах. Войдите. (Входит адъютант.) А, это вы! Что нового?
      Адъютант. Только что с полигона поступился сообщение от технического руководителя эксперимента. Идет уже четвертое поколение танков.
      Бухбах. Отлично. Это все?
      Адъютант. Нет, господин полковник. Наблюдаются непредвиденные изменения в конструкции танков.
      Бухбах (с интересом). Да? Слушаю вас.
      Адъютант. У двух экземпляров стволы пушек явно выгибаются вверх. Кроме того, изменился цвет окраски.
      Бухбах. Камуфляж?
      Адъютант. Боюсь, что нет, господин полковник. Они оранжевые с голубыми гусеницами.
      Бухбах (немного помолчав). Да? Любопытно.
      Адъютант. Спокойной ночи, господин полковник. (Выходит.)
      На следующий день, в четыре часа пополудни.
      Председатель (обращаясь к полковнику). Вы готовы, полковник?
      Бухбах. Простите, ваше превосходительство. Я жду последнего сообщения с полигона. (Входит адъютант, подает полковнику телеграмму. Бухбах читает. Неожиданно у него меняется выражение лица.) Минутку, ваше превосходительство. (Выходит.)
      Все. Что произошло?
      Адъютант. Эксперимент дал неожиданные результаты. (Замолкает.)
      Председатель (нетерпеливо). Говорите же!
      Адъютант. Слушаюсь! Начиная с пятого поколения вместо танков появились гусеничные тракторы.
      Председатель. Артиллерийские тягачи?
      Адъютант. Никак нет, ваше превосходительство, сельскохозяйственные машины. В том числе тракторы, снабженные многолемешными плугами и сеялками.
      Председатель. Как вы могли это допустить?!
      Адъютант. Генетические мутации, ваше превосходительство. Эволюция пошла не в том направлении. (Крики: «Саботаж!» Всеобщее замешательство.)
      Кто-то из зала. Где Бухбах? Пусть объяснится!
      За стеной слышен одиночный выстрел из револьвера.
      Все кидаются из зала.

      — Хе-хе, так, значит, ты любой ценой жаждешь обрести бессмертие? Ну что ж, товар, можно сказать, первый сорт, редкостный, на рынке не продается.
      — За деньги купишь что угодно.
      — Так, да не совсем.
      — Так.
      — И сколько ж ты собираешься за это отвалить? Ну, говори, говори, не стесняйся.
      — Половину состояния.
      — Это сколько же?
      — Если понадобится, то и миллион.
      — Миллион чего?
      — Миллион долларов.
      — Миллион за бессмертие. Шутник! Каждому человеку на роду написано умереть, тут никакие миллионы не помогут.
      — Ты сделай так, чтобы обессмертить мое имя, чтобы люди говорили обо мне сто, двести, тысячу лет после моей смерти!
      — А у тебя запросы, ничего не скажешь! Честолюбие или просто каприз?
      — Какой уж там каприз! По ночам не сплю, все время думаю о бессмертии.
      — Нашел о чем думать!
      — Места себе не нахожу. Неделю назад мне исполнилось пятьдесят пять. И что? Ничего!
      — Хорошенькое ничего! Два миллиона на текущем счету.
      — Есть мультимиллионеры, миллиардеры. А кто о них знает, кто будет помнить через сто лет? Я хочу остаться в памяти людской, как пирамида или как Паганини.
      — Слушай, а может, ты играешь на чем-нибудь?
      — Ненавижу музыку.
      — Чудак! Мечтает о бессмертии, а музыку ненавидит! Стихи пишешь?
      — Помилуй! Всю жизнь разводил свиней.
      — И, надо сказать, неплохо.
      — Но ни один свиноторговец, даже самый разгениальнейший, не вошел в историю.
      — У тебя есть какое-нибудь хобби?
      — Стыдно сказать.
      — Стыдиться нечего. Шутка ли — бессмертие!
      — В свободное время коллекционирую маленьких свинок.
      — Поросят?
      — Фарфоровых. Собираю статуэтки. В моей коллекцир почти две тысячи штук.
      — С ума сойти!
      — Зачем сходить с ума? Возьми и заработай миллион.
      — За такую сумму я тебя обессмерчу. Это уж как пить дать. А где гарантия, что ты сдержишь слово?
      — Заключим договор.
      — И заверим у нотариуса?
      — У кого угодно. У нотариуса, у дьявола, у директора банка.
      — Распорядись, чтобы составили соответствующий документ. Завтра и подпишем.
      — При одном условии.
      — А именно?
      — Твое предложение рассмотрит специальная комиссия. Я приглашу умных людей — профессоров, юристов, газетчиков.
      — Приглашай, не возражаю.
      — Если они единогласно решат, что, осуществив твое предложение, я обессмерчу свое имя, получишь миллион. Идет?
      — Идет.
      Я простился с Дональдом Харботтлем, которого, как и многих в округе, обогатило разведение свиней, и отправился к реке, чтобы пораскинуть мозгами. Каким образом можно обессмертить этого типа? Его свиней награждали золотыми медалями, он пользовался славой хорошего специалиста, разбирался в свиньях. Остальное его не интересовало.
      Помню, когда ракета с людьми опустилась на Луну, я сказал Дональду: «Слышал, истинное чудо, человек гуляет по небу? Еще немного — высадится на Марсе». «Хо, — проворчал он, — ну и что? Астронавты бойкотируют мои консервы, говорят, свинина скверно переваривается, возникают дополнительные перегрузки… А ведь моими свиньями можно кормить новорожденных!»
      Он покраснел — жилы на висках вздулись — и выбежал из кафе. Неделю я его не видел. И вдруг звонок. Приходи, говорит, у меня важное дело. Ты читаешь много, за обедом газету, за ужином книжки, а я человек простой, кончил только воскресную школу, учиться времени не было. Отец умер, свиньи дохли, надо было все бросать и приниматься за тяжелую работу, спасать дело. А теперь одна мысль не дает мне покоя. Помоги, не пожалеешь. Ну и рассказал о своей тоске по бессмертию. Миллион на улице не валяется. Как обессмертить Дональда Харботтля?
      На следующий день при свидетелях мы подписали договор.
      Я попросил неделю сроку и небольшой аванс в счет гонорара.
      — Думай хоть год, но не больше, — сказал Дональд и вручил мне сто долларов.
      — Или я придумаю что-нибудь за месяц, или пропади они пропадом — и договор, и миллион, и твое бессмертие.
      Как назло лето в тот год выдалось скверное, сухое, от жары плавился асфальт на улицах, выгорали дотла городские газоны, кровь кипела в жилах, а о том, во что превращались мозги, лучше не говорить. Днем я сидел в ванне и, положив грелку со льдом на темя, предавался размышлениям, литрами поглощая черный кофе, ночью же бродил по плоской крыше небоскреба, с которой открывалась изумительная панорама города. Луна освещала стены домов, белые иглы небоскребов тонули в фиолетовой мгле. Я видел мерцающие неоном рекламы универсальных магазинов, клубы розового дыма над теплостанцией, десятки нефтяных вышек на южной равнине. Обычно меня сопровождал Ольстер, владелец продовольственного магазинчика. Астрономия была его страстью. Он сам смастерил телескоп и глазел на небо. Мы болтали о разном.
      — Ах, звезды, — вздыхал торговец-астроном, — звезды чудесны! Белые карлики, красные гиганты, сверхновые, двойные. Посмотрите, вон то малюсенькое облачко — это Крабовидная туманность. Когда-то на этом самом месте разгорелась дивная звезда. В 1054 году сверхновая взорвалась, произошла космическая катастрофа, и от изумительной звезды остались лишь клочки туманности.
      — Очень интересно, — согласился я без особого энтузиазма. — А вам не жаль времени?
      — Разве можно спать, когда небо так прекрасно?
      — Прекрасно? Миллиарды светящихся точек. Что в них прекрасного? Вот если бы вы в свой телескоп увидели марсиан или, еще лучше, марсианок, тогда другое дело.
      — Мы знаем, что на Марсе нет разумных существ.
      — Не настаиваю на марсианах. Если с помощью этого телескопа я увижу существ из другого мира, тогда скажу: мистер Ольстер, вы не зря потратили время, ваше имя войдет в историю… А, дьявол!
      — Что случилось?
      — Ничего! Голова прямо разламывается от боли.
      Я извинился перед астрономом и помчался в свою комнату на тридцатом этаже. Голова действительно разламывалась, но не от боли, а от избытка мыслей. Я не мог уснуть, настолько я был возбужден. Меня осенило. Да, да! Дональд Харботтль стоит на пороге бессмертия, вскоре он переступит этот порог, я получу гонорар, заработанный тяжким трудом. Нужен подробный план действий, нужно все учесть, ознакомиться с соответствующими материалами. Господи, сколько же было этих «нужно», они все разрастались и разрастались до бесконечности. Назавтра я заглянул в библиотеку, в полдень навестил Дональда.
      — Сегодня же купишь телескоп. Мы установим его на крыше твоей виллы в Биг Хорн. С понедельника начнешь надоедать всем рассказами о своем новом хобби.
      — Астрономия?
      — Вот именно — астрономия. Астрономические наблюдения. Через полгода…
      — Смилуйся, — простонал Дональд, — шесть месяцев без сна!
      — Глупости. Спать будешь как сурок. Так вот, через шесть месяцев ты поднимешь весь город на ноги сообщением, что открыл новую звезду.
      — Новую звезду, говоришь? Ну, ну, недурно, недурно. Свиноторговец открывает новую звезду, сбегаются людишки, начинают трепать языками, идиоты и мудрецы принимаются болтать обо мне. Хорошо… — он задумался, — хорошо, но маловероятно. Можно годами торчать у телескопа, а где уверенность, что именно мне посчастливится обнаружить что-нибудь новое?
      — Ты не дал мне докончить. Через несколько минут наблюдений ты придешь к выводу, что эта звезда движется, что она летит в сторону Луны.
      Дональд открыл рот. Давненько я не видывал такого изумления.
      — А потом, — продолжал я, — они установят с тобой связь.
      — Они, — повторил он, проглатывая слюну. — Кто они?
      — Представители иной цивилизации. Они много веков изучают космос и обратили внимание на нашу планету.
      — Почему?
      — Почему, почему, не все сразу, дай мне подумать, я наверняка что-нибудь скомбинирую, не бойся.
      — Скомбинируешь, — процедил он разочарованно. — А кто поверит?
      — Поверят, поверят. Найдем свидетелей, пустим в ход печать, радио, телевидение.
      — А когда станет ясно, что это блеф?
      — К тому времени ты уже станешь бессмертным, уже давно завоюешь всеобщее уважение и восхищение. Люди охотно забывают, что дали себя. когдато объегорить. Кому хочется об этом помнить? Здоровая или нездоровая сенсация-ловушка для многих. Одни любят разгадывать таинственные загадки, другие их создают, составляют искусные головоломки. Да и с решениями тоже бывает по-разному. Не всем важна суть дела, многим больше нравится атмосфера непроницаемой тайны. Я читал о людях, которых посещали духи, о таких, что слышали голоса, хоть тела и не видели. Ты тоже услышишь голоса с того света, будешь беседовать с представителями иной цивилизации.
      — Ну и ну, — пробормотал Харботтль, немного побледнев.
      Три дня тянулись переговоры с заводом научной аппаратуры. Наконец они прислали отличный телескоп. Мы перевезли его в Биг Хорн на грузовике. Городок небольшой, но красиво расположенный в Прибрежных горах. По восьми улочкам разгуливают изнывающие от скуки обыватели, вечно отягощенные избытком времени. Любая мелочь собирает толпучто уж говорить о грузовике с телескопом! Снедаемая любопытством толпа запрудила улицу, я охотно отвечал на вопросы, и вскоре шесть тысяч жителей Биг Хорна, включая грудных младенцев и стариков, знали о новом хобби Дональда. Несколько крепких парней втащили телескоп на террасу виллы. Харботтль откупорил три бутылки коньяку, может, четыре, а может, и пять — кто там обращал внимание на детали? Мы произнесли соответствующее количество тостов за астрономию, за космос, кто-то брякнул, что-де не следует забывать и о свиньях, но испортить настроения не смог. Бигхорнцы сияли от радости, гордость распирала им грудь. Летняя резиденция Харботтля обещала стать астрономической обсерваторией. Вечером Дональд приступил к работе. Я пил чай, небо подмигивало нам мириадами звезд, а человек, который так сильно тосковал по бессмертию, то и дело выкрикивал:
      — Ах, Луна! Ах, почему она оранжевая? Ах, висит в воздухе! Ах, изумительно! Как она там держится? Почему не падает?!
      Харботтль всю жизнь разводил свиней и торговал ими, можно сказать, виртуозно, а об астрономии, ясное дело, не имел ни малейшего понятия. Но ему так понравилось рассматривать небо через увеличительное стекло, что я не мог оторвать его от телескопа.
      — Ты человек умный, — говорил он, похлопывая меня по плечу, — прочел, наверно, тысячу книг.
      — Две тысячи.
      — Ну, видишь, даже две. Ты должен меня подучить. Я хочу знать, почему звезды и Луна не падают на Землю, из чего они сделаны, что заставляет их так блестеть.
      — В договоре не было ни слова об учении.
      — Ты будешь получать профессорский оклад.
      — И ты ничего не вычтешь из гонорара за бессмертие?
      — Ни цента.
      Спустя месяц он уже знал столько же, сколько и я, Я продавал знания о небе с немалой для себя выгодой, тщательно записывая лекции старого Ольстера, который радовался, словно дитя, найдя во мне терпеливого слушателя. Таким образом я мог одним махом делать два добрых дела. Однако Харботтль был ненасытен и засыпал меня тысячами вопросов.
      Однажды он спросил:
      — Я все еще не могу понять, почему планеты движутся вокруг Солнца по эллипсам, а, например, не по квадратам или прямоугольникам?
      — Иди ты к дьяволу! — воскликнул я.
      Два дня мы не разговаривали. Нас примирил дождь и партия в бильярд. Дональд проиграл, заплатил, потом сказал:
      — Ты удивишься, но вчера я получил от них сигнал.
      — От кого?
      — От представителей иной цивилизации.
      — А, — сказал я, откладывая кий. — Хотелось бы знать, сообщим ли мы об этом в газеты?
      — Нет, нет. Они просили не разглашать.
      — Да ты спятил!
      — Ты меня обижаешь. Просто твоя идея воплощается в реальность.
      — Уж не думаешь ли ты облапошить своего лучшего друга?
      — Ничего подобного. Ты получишь миллион, а я войду в историю, потому что они действительно установили со мной контакт. Сиди спокойно и не прерывай. Слушай, в пятницу я вернулся в Биг Хорн раньше обычного, прикончил бутылочку и отправился в лес прогуляться. Я не знаю толком здешних мест, но именно это придает прелесть прогулкам. Иду я по какой-то тропинке между елями, гляжу — поляна, на поляне дом, словно из сказки, серые стены, наличники.на окнах желтые, обведенные коричневой каемкой, под окнами красные розы, взбирающиеся по стенам к зеленому балкончику. С правой стороны серебристая ель, с левой — цветное белье на веревке, на крыше телевизионная антенна, на антенне воробей. Помню каждую мелочь. Воробей вспорхнул с антенны и сел на изгороди, окружающей дом. В клюве перышко. Усы, да и только! Мне сразу вспомнился сержант Хелей из пожарной охраны. Я подумал: кругом ни души, окна распахнуты, а не слышно ни звука. В саду беседка, похожая на клетку для попугаев, я говорю: «Алло!» или что-то в этом роде, чтобы нарушить тишину, тогда из дома выходит худощавый мужчина в белом костюме и представляется:
      — Хихикс, связной. Прошу вас пройти на станцию.
      — Ты хотел сказать, в дом?
      — Нет, на станцию. Стены дома — это декорация, за которой скрыта аппаратура разведочной станции.
      — Я имею удовольствие разговаривать с Дональдом Харботтлем? — спрашивает мужчина.
      — Да, это я, — говорю.
      — Я уполномочен установить с вами контакт.
      — Уполномочены?
      — Я никогда не действую без полномочий. Они намереваются высадиться на Землю. К вашей планете в данный момент мчатся семьсот звездолетов, эскадра средней величины. Обычно мы исследуем космос эскадрами, насчитывающими от пяти до семи тысяч кораблей, но на этот раэ речь идет об исследовании небольшой системы, мистер Харботтль. Однако и у вас кипит жизнь. До нас дошли слухи о достойных удивления успехах землян. Люди создают людей. Вы делаете это с невероятным размахом, фантазией и колоссальной интенсивностью. Мы хотели бы ознакомиться с вашими методами, перенести земной опыт на иные планеты. Доложу вам, с естественным приростом в космосе дело швах! Особенно в некоторых районах. Надеюсь, я достаточно четко изложил цели нашей экспедиции? Если нет — прошу задавать вопросы.
      — Он так прямо и сказал: «Дело швах»? — спросил я, внимательно глядя на Дональда.
      — Да, именно так. Он отлично владеет нашим языком и всеми его нюансами.
      — И что же дальше?
      — Почему именно со мной установили контакт? — спрашиваю я. — Чем я заслужил эту честь? Когда эскадра опустится на Землю? Не будет ли препятствием для обмена мнениями мой интеллектуальный уровень?
      — Мы получили от вас сигналы, мистер Харботтль.
      — Сигналы? Я не подавал никаких сигналов!
      — Отнюдь. Вы использовали линзу, отражающую свет Луны. Командир эскадры обнаружил регулярные отблески и расшифровал их: «Вижу вас, жду распоряжений». Машины указали на место излучения сигналов, и я был направлен сюда, чтобы установить непосредственный контакт.