С а ш а.
      С а ш а (выходит из школы, со свечой и книгой). Как долго Миши нет… (Садится.) Как бы он себе здоровья не испортил… Эти гулянья ничего не дают, кроме нездоровья… Да и мне уже спать хочется… Где я остановилась? (Читает.) «Пора, наконец, снова возвестить о тех великих, вечных идеалах человечества, о тех бессмертных принципах свободы, которые были руководящими звездами наших отцов и которым мы изменили, к несчастью». Что это значит? (Думает.) Не понимаю… Отчего это не пишут так, чтоб всем понятно было? Далее… Ммм… Пропущу предисловие… (Читает.) «Захер Мазох»… Какая смешная фамилия!.. Мазох… Должно быть, не русский… Далее… Миша заставил читать, так надо читать… (Зевает и читает.) «Веселым зимним вечером»… Ну, это можно пропустить… Описание… (Перелистывает и читает.) «Трудно было решить, кто играл и на каком инструменте… Сильные величавые звуки органа под железной мужской рукой вдруг сменялись нежной флейтой как бы под прелестными женскими устами и наконец замирали…» Тссс… Кто-то идет… (Пауза.) Это Мишины шаги… (Тушит свечу.) Наконец-то… (Встает и кричит.) Ау! Раз, два, раз, два! Левой, правой, левой, правой! Левой! левой!
      Входит П л а т о н о в.

      С а ш а и П л а т о н о в.
      П л а т о н о в (входя). Назло тебе; правой! правой! Впрочем, милая моя, ни правой, ни левой! У пьяного нет ни права, ни лева; у него есть вперед, назад, вкось и вниз…
      С а ш а. Пожалуйте сюда, пьяненький, садитесь сюда! Вот я вам покажу, как шагать вкось да вниз! Садитесь! (Бросается Платонову на шею.)
      П л а т о н о в. Сядем… (Садится.) Ты чего же это не спишь, инфузория?
      С а ш а. Не хочется… (Садится рядом.) Поздно же тебя отпустили!
      П л а т о н о в. Да, поздно… Пассажирский уж прошел?
      С а ш а. Нет еще. Товарка с час тому назад прошла.
      П л а т о н о в. Значит, нет еще двух часов. Ты давно оттуда?
      С а ш а. Я в десять часов была уже дома… Пришла, а Колька ревет на чем свет стоит… Я ушла не простившись, пусть извинят… Танцы после меня были?
      П л а т о н о в. И танцы были, и ужин был, и скандалы были… Между прочим… знаешь? При тебе это случилось? С Глагольевым стариком удар случился!
      С а ш а. Что ты?!
      П л а т о н о в. Да… Твой братец кровь пускал и вечную память пел…
      С а ш а. Отчего же это? Что с ним? Он кажется здоровый такой на вид…
      П л а т о н о в. Легенький удар… Легенький к его счастью и к несчастью его осленка, которого он по глупости величает сыном… Домой отвезли… Ни один вечер без скандала не обходится! Такова наша судьба, знать!
      С а ш а. Воображаю, как перепугались Анна Петровна и Софья Егоровна! А какая славная Софья Егоровна! Я таких хорошеньких дамочек редко вижу… Что-то в ней такое особенное…
      Пауза.
      П л а т о н о в. Ох! Глупо, мерзко…
      С а ш а. Что?
      П л а т о н о в. Что я наделал?! (Закрывает руками лицо.) Стыдно!
      С а ш а. Что ты наделал?
      П л а т о н о в. Что наделал? Ничего хорошего! Когда я делал то, чего впоследствии не стыдился?
      С а ш а (в сторону). Пьян, бедненький! (Ему.) Пойдем спать!
      П л а т о н о в. Гадок был, как никогда! Уважай себя после этого! Нет более несчастья, как быть лишенным собственного уважения! Боже мой! Нет ничего во мне такого, за что можно было бы ухватиться, нет ничего такого, за что можно было бы уважать и любить!
      Пауза. Ты вот любишь… Не понимаю! Нашла, значит, во мне что-то такое, что можно любить? Любишь?
      С а ш а. Что за вопрос! Может ли быть, чтоб я тебя не любила?
      П л а т о н о в. Знаю, но назови мне то хорошее, за что ты меня так любишь! Укажи мне то хорошее, что ты любишь во мне!
      С а ш а. Гм… За что я тебя люблю? Какой же ты сегодня чудак, Миша! Как же мне не любить тебя, если ты мне муж?
      П л а т о н о в. Только и любишь за то, что я тебе муж?
      С а ш а. Я тебя не понимаю.
      П л а т о н о в. Не понимаешь? (Смеется.) Ах ты, моя дурочка набитая! Зачем ты не муха? Между мухами с своим умом ты была бы самой умной мухой! (Целует ее в лоб.) Что было бы с тобой, если бы ты понимала меня, если бы у тебя не было твоего хорошего неведения? Была бы ты так женски счастлива, если бы умела постигать своей нетронутой головкой, что у меня нет ничего того, что можно любить? Не понимай, мое сокровище, не ведай, если хочешь любить меня! (Целует ее руку.) Самочка моя! И я счастлив по милости твоего неведения! У меня, как у людей, семья есть… Есть семья…
      С а ш а (смеется). Чудак!
      П л а т о н о в. Сокровище ты мое! Маленькая, глупенькая бабеночка! Не женой тебя иметь, а на столе под стеклом тебя держать нужно! И как это мы ухитрились с тобой Николку породить на свет божий? Не Николок рождать, а солдатиков из теста лепить тебе впору, половина ты моя!
      С а ш а. Глупости ты говоришь, Миша!
      П л а т о н о в. Сохрани тебя бог понимать! Не понимай! Да будет земля на китах, а киты на вилах! Где мы брали бы себе постоянных жен, если бы вас не было, Саши? (Хочет ее поцеловать.)
      С а ш а (не дается). Пошел вон! (Сердито.) Зачем же ты женился на мне, если я так глупа? Ну и брал бы себе умную! Я не неволила!
      П л а т о н о в (хохочет). А вы и сердиться умеете? Ах, черт возьми! Да это целое открытие из области… Из какой области? Целое открытие, душа моя! Так ты умеешь и сердиться? Ты не шутишь?
      С а ш а (встает). Иди-ка, брат, спать! Если бы не пил, не делал бы открытий! Пьяница! А еще тоже учитель! Ты не учитель, а свинтус! Ступай спать! (Бьет его по спине и уходит в школу.)

      П л а т о н о в (один).
      П л а т о н о в. В самом деле я пьян? Не может быть, я пил мало… В голове, впрочем, не совсем нормально…
      Пауза. А когда с Софьей говорил, был я… пьян? (Думает.) Нет, не был! Не был, к несчастью, святые угодники! Не был! Проклятая трезвость моя! (Вскакивает.) В чем провинился предо мной ее несчастный муж? За что я опачкал его перед ней такою грязью? Не прощай мне этого, моя совесть! Я разболтался пред ней, как мальчишка, рисовался, театральничал, хвастался… (Дразнит себя.) «Зачем вы не вышли за труженика, за страдальца?» А для чего бы она сдалась труженику, страдальцу? Зачем же ты, безумец, говорил то, чему не верил? Ах!.. Она поверила… Она выслушала бредни глупца и опустила глазки! Раскисла, несчастная, разнежилась… Как это всё глупо, как это всё мерзко, нелепо! Опротивело всё… (Смеется.) Самодур! Осмеяли купцов самодуров, осмеяли насквозь… Был и смех сквозь слезы и слезы сквозь смех… Кто же меня осмеет? Когда? Смешно! Взяток не берет, не ворует, жены не бьет, мыслит порядочно, а… негодяй! Смешной негодяй! Необыкновенный негодяй!..
      Пауза. Надо ехать… Буду у инспектора просить другого места… Сегодня же напишу в город…
      Входит В е н г е р о в и ч 2.

      П л а т о н о в и В е н г е р о в и ч 2.
      В е н г е р о в и ч 2 (входя). Гм… Школа, в которой вечно спит тот недоделанный мудрец… Спит он теперь по обыкновению или же бранится по обыкновению? (Увидев Платонова.) Вот он, пустой и звонкий… Не спит и не бранится… Не в нормальном положении… (Ему.) Не спите еще?
      П л а т о н о в. Как видите! Чего же вы остановились? Позвольте вам пожелать спокойной ночи!
      В е н г е р о в и ч 2. Сейчас уйду. Вы предаетесь уединению? (Оглядывается.) Чувствуете себя царем природы? В этакую прелестную ночь…
      П л а т о н о в. Вы домой идете?
      В е н г е р о в и ч 2. Да… Отец уехал, и я принужден идти пешком. Наслаждаетесь? А ведь как приятно - не правда ли? - выпить шампанского и под куражем обозревать самого себя! Можно сесть возле вас?
      П л а т о н о в. Можете.
      В е н г е р о в и ч 2. Благодарю. (Садится.) Я люблю за всё благодарить. Как сладко сидеть здесь, вот на этих ступенях, и чувствовать себя полным хозяином! Где ваша подруга, Платонов? Ведь к этому шуму, к этому шепоту природы, пению и трещанию кузнечиков недостает только любовного лепета, чтобы всё это обратилось в рай! К этому кокетливому, робкому ветерку недостает только горячего дыхания милой, чтобы ваши щеки пылали от счастья! К шепоту матери-природы недостает слов любви… Женщину!! Вы смотрите на меня с изумлением… Ха-ха! Я заговорил не своим языком? Да, это не мой язык… Отрезвившись, я не раз покраснею за этот язык… Впрочем, почему же мне и не поболтать поэтически? Гм… Кто мне воспретит?
      П л а т о н о в. Никто.
      В е н г е р о в и ч 2. Или, может быть, этот язык богов не соответствует моему положению, моей фигуре? У меня лицо не поэтическое?
      П л а т о н о в. Не поэтическое…
      В е н г е р о в и ч 2. Не поэтическое… Гм… Очень рад. У всех евреев физиономии не поэтические. Подшутила природа, не дала нам, евреям, поэтических физиономий! У нас судят обыкновенно по физиономии и на основании того, что мы имеем известные физиономии, отрицают в нас всякое поэтическое чувство… Говорят, что у евреев нет поэтов.
      П л а т о н о в. Кто говорит?
      В е н г е р о в и ч 2. Все говорят… А какая ведь это подлая клевета!
      П л а т о н о в. Полно придираться! Кто это говорит?
      В е н г е р о в и ч 2. Все говорят, а между тем сколько у нас настоящих поэтов, не Пушкиных, не Лермонтовых, а настоящих! Ауэрбах, Гейне, Гете…
      П л а т о н о в. Гете немец.
      В е н г е р о в и ч 2. Еврей!
      П л а т о н о в. Немец!
      В е н г е р о в и ч 2. Еврей! Знаю, что говорю!
      П л а т о н о в. И я знаю, что говорю, но пусть будет по-вашему! Полуученого еврея трудно переспорить.
      В е н г е р о в и ч 2. Очень трудно…
      Пауза. Да хоть бы и не было поэтов! Велика важность! Есть поэты - хорошо, нет их - еще лучше! Поэт, как человек чувства, в большинстве случаев дармоед, эгоист… Гете, как поэт, дал ли хоть одному немецкому пролетарию кусок хлеба?
      П л а т о н о в. Старо! Полно, юноша! Он не взял куска хлеба у немецкого пролетария! Это важно… Потом, лучше быть поэтом, чем ничем! В миллиард раз лучше! Впрочем, давайте замолчим… Оставьте вы в покое кусок хлеба, о котором вы не имеете ни малейшего понятия, и поэтов, которых не понимает ваша высушенная душа, и меня, которому вы не даете покоя!
      В е н г е р о в и ч 2. Не стану, не стану шевелить вашего великого сердца, шипучий человек! Не стану стягивать с вас теплого одеяла… Спите себе!
      Пауза. Посмотрите-ка на небо! Да… Здесь хорошо, покойно, здесь одни только деревья… Нет этих сытых, довольных физиономий… Да… Деревья шепчут не для меня… И луна не смотрит на меня так приветливо, как на этого Платонова… Она старается смотреть холодно… Ты, мол, не наш… Ступай отсюда, из этого рая, в свою жидовскую лавочку… Впрочем, чепуха… Я заболтался… довольно!..
      П л а т о н о в. Довольно… Идите, юноша, домой! Чем более будете сидеть, тем больше наболтаете… А за болтовню эту вы краснеть будете, как вы сказали! Идите!
      В е н г е р о в и ч 2. Хочу болтать! (Смеется.) Я теперь поэт!
      П л а т о н о в. Не поэт тот, кто стыдится своей молодости! Вы переживаете молодость, будьте же молодым! Смешно, глупо, может быть, но зато человечно!
      В е н г е р о в и ч 2. Так… Какие глупости! Вы большой чудак, Платонов! Все вы чудаки здесь… Вам бы жить во времена Ноя… И генеральша чудачка, и Войницев чудак… Между прочим, генеральша недурна в телесном отношении… Какие у нее неглупые глаза! Какие у нее хорошие пальцы!.. Недурна отчасти… Грудь, шея…
      Пауза. Почему? Хуже я вас, что ли? Хоть бы раз в жизни! Если мысли так сильно привлекательно действуют на мой… спинной мозг, то какое блаженство растопило бы меня в пух и прах, если бы она показалась сейчас между этими деревьями и поманила бы меня своими прозрачными пальцами!.. Не смотрите на меня так… Я глуп теперь, мальчуган… Впрочем, кто же смеет запретить мне хоть раз в жизни быть глупым? Я с научной целью хотел бы сейчас быть глупым, счастливым по-вашему… Я и счастлив… Кому какое дело? Гм…
      П л а т о н о в. Но… (Рассматривает его цепь.)
      В е н г е р о в и ч 2. Впрочем, личное счастье эгоизм!
      П л а т о н о в. О да! Личное счастье эгоизм, а личное несчастье добродетель! Сколько же, однако, в вас белиберды! Какая цепь! Какие чудные брелоки! Как сияет!
      В е н г е р о в и ч 2. Вас занимает эта цепь?! (Смеется.) Вас манит к себе эта мишура, этот блеск… (Качает головой.) В эти минуты, когда вы поучаете меня чуть ли не стихами, вы можете восхищаться золотом! Возьмите эту цепь! Бросьте! (Срывает с себя цепь и бросает ее в сторону.)
      П л а т о н о в. Важно звякнула! По одному этому звуку уж можно заключить, как она тяжела!
      В е н г е р о в и ч 2. Золото тяжело не на один только вес! Счастливы вы, что можете сидеть на этих грязных ступенях! Здесь вы не испытываете всей тяжести этого грязного золота! О, эти мне золотые цепи, золотые оковы!
      П л а т о н о в. Не всегда прочные оковы! Пропили их наши отцы!
      В е н г е р о в и ч 2. Сколько несчастных, сколько голодных, сколько пьяных под луной! Когда же, наконец, миллионы много сеющих и ничего не ядущих перестанут голодать? Когда, я вас спрашиваю? Платонов, отчего же вы не отвечаете?
      П л а т о н о в. Оставьте меня! Сделайте такое одолжение! Не люблю без умолку и без толку звонящих колоколов! Извините, но оставьте меня! Спать хочу!
      В е н г е р о в и ч 2. Я колокол? Гм… Скорей же вы колокол…
      П л а т о н о в. Я колокол и вы колокол, с тою только разницею, что я в себя сам звоню, а в вас звонят другие… Спокойной ночи! (Встает.)
      В е н г е р о в и ч 2. Спокойной ночи!
      В школе бьет два часа. Уже два часа… В это время нужно уже спать, а я не сплю… Бессонница, шампанское, волнение… Ненормальная жизнь, благодаря которой разрушается организм… (Встает.) У меня, кажется, грудь уже начинает болеть… Спокойной ночи! Руки я вам не подаю и горжусь этим. Вы не имеете права на пожатие моей руки…
      П л а т о н о в. Какие глупости! Мне всё одно.
      В е н г е р о в и ч 2. Надеюсь, что нашу беседу и мою… болтовню никто, кроме нас, не слышал и не услышит… (Идет в глубину сцены и идет обратно.)
      П л а т о н о в. Что вам угодно?
      В е н г е р о в и ч 2. Тут где-то была моя цепь…
      П л а т о н о в. Вот она, ваша цепь! (Швыряет цепь ногой.) Не забыл-таки! Послушайте, будьте так любезны, пожертвуйте эту цепь в пользу одного моего знакомого, принадлежащего к разряду много сеющих и ничего не ядущих! Эта цепь будет кормить его и его семью целые годы!.. Позволите передать ее ему?
      В е н г е р о в и ч 2. Нет… С удовольствием отдал бы, но, честное слово, не могу! Это подарок, сувенир…
      П л а т о н о в. Да, да… Убирайтесь!
      В е н г е р о в и ч 2 (поднимает цепь). Отстаньте, пожалуйста! (Идет и в глубине сцены, утомленный, садится на полотно железной дороги и закрывает руками лицо.)
      П л а т о н о в. Пошлость! Быть молодым и в то же время не быть светлою личностью! Какая глубокая испорченность! (Садится.) Как противны нам люди, в которых мы видим хоть намек на свое нечистое прошлое! Я когда-то был немного похож на этого… Ох!
      Слышен конский топот.

      П л а т о н о в и А н н а П е т р о в н а (входит в амазонке, с хлыстом в руке).
      П л а т о н о в. Генеральша!
      А н н а П е т р о в н а. Как мне его увидеть? Постучать разве? (Увидев Платонова.) Вы здесь? Как это кстати! Я знала, что вы еще не спите… Да и можно ли спать теперь? Для спанья бог зиму дал… Доброй ночи, человечина! (Протягивает руку.) Ну? Что же вы? Руку!
      Платонов протягивает руку.
      А н н а П е т р о в н а. Вы не пьяны? Платонов. А черт меня знает! Или трезв, или же пьян, как самый горький пьяница… Вы что же это? Прогуливаться с жиру изволите, почтеннейшая сомнамбула?
      А н н а П е т р о в н а (садится рядом). Н-да-с…
      Пауза. Да-с, милейший Михаил Васильич! (Поет.) Сколько счастья, сколько муки… (Хохочет.) Какие большие, удивленные глаза! Полноте, не бойтесь, дружище!
      П л а т о н о в. Я и не боюсь… за себя по крайней мере…
      Пауза. Вы, я вижу, ерундой вздумали заниматься…
      А н н а П е т р о в н а. На старости лет…
      П л а т о н о в. Старухам простительно… Те сдуру… А вы какая старуха? Вы молоды, как лето в июне. Ваша жизнь впереди.
      А н н а П е т р о в н а. Мне нужна жизнь теперь, а не впереди… А я молода, Платонов, ужас как молода! Чувствую… Так ветром и ходит по мне эта молодость! Чертовски молода… Холодно!
      Пауза.
      П л а т о н о в (вскакивает). Не хочу ни понимать, ни угадывать, ни предполагать… Ничего не хочу! Идите! Назовите меня невеждой и оставьте меня! Прошу вас! Гм… Для чего смотреть так? Да вы… вы подумайте!
      А н н а П е т р о в н а. Я уже думала…
      П л а т о н о в. Вы подумайте, гордая, умная, прекрасная женщина! Куда и зачем вы пришли?! Ах…
      А н н а П е т р о в н а. Не пришла, а приехала, мой милый!
      П л а т о н о в. С таким умом, с такой красотой, молодостью… ко мне?! Глазам, ушам не верится… Пришла победить, взять крепость! Не крепость я! Не побеждать вы пришли… Я слабость, страшная слабость! Поймите вы!
      А н н а П е т р о в н а (встает и подходит к нему). Самоуничижение паче гордости… Как же быть, Мишель? Надо же чем-нибудь кончить? Согласись сам, что…
      П л а т о н о в. Не буду я кончать, потому что я ничего не начинал!
      А н н а П е т р о в н а. Э… философия гадкая! И тебе не стыдно лгать? В этакую ночь, при таком небе… и лгать? Лги осенью, если хочешь, в грязь, в слякоть, но не теперь, не здесь… Тебя слышат, на тебя смотрят… Взгляни, чудак, вверх!
      Пауза. Вон и звезды мерцают, что ты лжешь… Полно, милый мой! Будь же хорошим, как всё это хорошо! Не нарушай своей маленькой особой этой тишины… Отгони от себя своих бесов! (Обнимает его одной рукой.) Нет другого, которого я любила бы так, как я тебя люблю! Нет женщины, которую ты любил бы так, как меня любишь… Возьмем себе одну только любовь, а остальное, что тебя так мучит, пусть решат другие… (Целует его.) Возьмем себе одну только любовь…
      П л а т о н о в. Одиссей стоил того, чтоб ему пели сирены, но не царь Одиссей я, сирена! (Обнимает ее.) Если бы я мог дать тебе счастье! Как ты хороша! Но не дам я тебе счастье! Я сделаю из тебя то, что делал я из всех женщин, бросавшихся мне на шею… Я сделаю тебя несчастной!
      А н н а П е т р о в н а. Как много ты о себе думаешь! Неужели ты так ужасен, Дон-Жуан? (Хохочет.) Какой же ты хорошенький при лунном свете! Прелесть!
      П л а т о н о в. Знаю я себя! Те только романы и оканчиваются благополучно, в которых меня нет…
      А н н а П е т р о в н а. Сядем… Сюда вот… (Садятся на полотно.) Еще что скажешь, философ?
      П л а т о н о в. Если бы я был честным человеком, я ушел бы от тебя… Я сегодня предчувствовал это, предвидел… Почему же я, негодяй, не ушел?
      А н н а П е т р о в н а. Отгони от себя бесов, Мишель! Не отравляйся… Ведь к тебе женщина пришла, а не зверь… Лицо постное, на глазах слезы… Фи! Если тебе это не нравится, то я уйду… Хочешь? Я уйду, и всё останется по-старому… Идет? (Хохочет.) Дуралей! Бери, хватай, хапай!.. Что тебе еще? Выкури всю, как папиросу, выжми, на кусочки раздроби… Будь человеком! (Тормошит его.) Смешной!
      П л а т о н о в. Но разве ты моя? Разве ты про меня писана? (Целует ее руки.) Иди к другому, моя дорогая… Ступай к тому, который стоит тебя…
      А н н а П е т р о в н а. Ах… Полно тебе молоть чепуху! Дело ведь очень просто: к тебе пришла женщина, которая тебя любит и которую ты любишь… Погода прелестная… Что может быть проще? К чему же тут эта философия, политика? Порисоваться разве хочешь?
      П л а т о н о в. Гм… (Встает.) А если ты пришла пошалить мной, поразвратничать, покуралесить?.. Тогда что? Ведь я не гожусь во временнообязанные… Я не позволю играть собой! Ты не отделаешься от меня грошами, как отделалась от десятка!.. Слишком дорог я для интрижки… (Хватает себя за голову.) Уважать, любить тебя и в то же время… мелочь, пошлость, мещанская, плебейская игра!
      А н н а П е т р о в н а (подходит к нему). Ты меня любишь, уважаешь, для чего же ты, беспокойная душа, торгуешься со мной, говоришь мне эти мерзости? Для чего эти «если»? Я люблю… Я сказала тебе, и сам ты знаешь, что я тебя люблю… Что же тебе еще? Покоя мне… (Кладет голову ему на грудь.) Покоя… Пойми же наконец, Платонов! Я отдохнуть хочу… Забыться, и больше мне ничего не нужно… Ты не знаешь… Ты не знаешь, как тяжела для меня жизнь, а я… жить хочу!
      П л а т о н о в. Не сумею я дать тебе покой!
      А н н а П е т р о в н а. Сумей только не философствовать!.. Живи! Всё живет, всё движется… Кругом жизнь… Давай же и мы жить! Завтра решать вопросы, а сегодня, в эту ночь, жить, жить… Жить, Мишель!
      Пауза. Да что я в самом деле распелась пред тобой? (Хохочет.) Скажите, пожалуйста! Я пою, а он и ломается!
      П л а т о н о в (хватает ее за руку). Послушай… В последний раз… Как честный человек говорю… Уйди!.. В последний раз! Уйди!
      А н н а П е т р о в н а. Будто бы? (Хохочет.) А ты не шутишь?.. Глупишь, брат! Теперь уж я тебя не оставлю! (Бросается ему на шею.) Слышишь? В последний раз говорю: не выпущу! Во что бы то ни стало, что бы там ни было! Хоть меня погуби, хоть сам пропади, а возьму! Жить! Тра-та-та-та… ра-ра-ра… Чего рвешься, чудак? Мой! Мели теперь свою философию!
      П л а т о н о в. Еще раз… Как честный человек…
      А н н а П е т р о в н а. Честью не взяла, силой возьму… Люби, коли любишь, а не строй из себя дурачка! Тра-та-та-та… Звон победы раздавайся… Ко мне, ко мне! (Накидывает ему на голову черный платок.) Ко мне!
      П л а т о н о в. К тебе? (Смеется.) Пустая ты женщина! Добра ты себе не желаешь… Плакать ведь будешь! Мужем твоим я не буду, потому что не про меня ты писана, а играть собой не позволю… Посмотрим, кто кем играть будет… Увидим… Заплачешь… Идем, что ли?
      А н н а П е т р о в н а (хохочет). Allons! (Берет его под руку.) Постой… Кто-то идет. Станем пока за дерево… (Прячутся за дерево.) В сюртуке кто-то, не мужик… Отчего ты в газеты передовых статей не пишешь? Ты славно бы писал… Не шутя.
      Входит Т р и л е ц к и й.

      Те же и Т р и л е ц к и й.
      Т р и л е ц к и й (идет к школе и стучит в окно). Саша! Сестренка! Сашурка!
      С а ш а (отворяет окно). Кто здесь? Это ты, Коля? Чего тебе?
      Т р и л е ц к и й. Ты еще не спишь? Пусти меня, душечка, переночевать!
      С а ш а. Сделай милость…
      Т р и л е ц к и й. Положишь меня в классной… Да пожалуйста, чтоб Мишель не узнал, что я у вас ночую: спать не даст своей философией! У меня голова ужасно кружится… Всё в глазах двоится… Стою перед одним окном, а мне кажется, что их два: в какое лезть? Комиссия! Хорошо, что я не женат! Будь я женат, мне показалось бы, что я двоеженец… Всё двоится! У тебя на двух шеях две головы! Кстати, между прочим… Там около срубленного дуба, что над речкой - знаешь? - я сморкался, козявочка, и выронил из платка сорок рублей… Поднимешь их, душечка, завтра пораньше… Поищи и возьми себе…
      С а ш а. Их чуть свет плотники поднимут… Какой же ты разгильдяй, Коля! Ах, да! Чуть было не позабыла… Приходила жена лавочника и просила тебя убедительно, чтобы ты пришел к ним, как можно скорей… Ее муж внезапно заболел… В голову какой-то удар сделался… Иди скорей!
      Т р и л е ц к и й. Бог с ним совсем! Мне не до того… У меня у самого стреляет и в голове, и в брюхе… (Лезет в окно.) посторонись…
      С а ш а. Влезай скорей! Ногой меня зацепил… (Запирает окно.)
      П л а т о н о в. Еще кого-то черти несут!
      А н н а П е т р о в н а. Стой.
      П л а т о н о в. Не держи… Уйду, если захочу! Кто это?
      А н н а П е т р о в н а. Петрин и Щербук.
      Входят П е т р и н и Щ е р б у к, без сюртуков, покачиваясь.
      На первом черный цилиндр, на втором - серый.

      В е н г е р о в и ч 2 (в глубине сцены), П л а т о н о в,
      А н н а П е т р о в н а, П е т р и н и Щ е р б у к.
      П е т р и н. Виват, Петрин, кандидат прав! Ура! Где дорога? Куда зашли? Что это? (Хохочет.) Тут, Павочка, народное просвещение! Тут дураков учат бога забывать да людей надувать! Вот куда мы зашли… Гм… Так-с… Тут, брат, тот… как его, черт? - Платошка живет, цивилизованный человек… Пава, а где теперь Платошка? Выскажи мнение, не стыдись! С генеральшей дуэт поет? Ох, господи, твоя воля… (Кричит.) Глагольев дурак! Она ему нос натерла, а с ним удар сделался!
      Щ е р б у к. Домой хочу, Герася… Спать хочется, страсть как! Шут с ними со всеми!