Т р и л е ц к и й, И в а н И в а н о в и ч и С а ш а.
      С а ш а (входя). Боже мой! Когда же всему этому конец будет? И за что ты так наказал меня? Этот пьян, Николай пьян, Миша тоже… Хоть бы бога вы побоялись, бессовестные, если людей не стыдитесь! Все смотрят на вас! Мне-то, мне-то каково видеть, как все на вас пальцем указывают!
      И в а н И в а н о в и ч. Не то, не то! Постой… Ты меня запутала… Постой…
      С а ш а. Вас в благородный дом пускать нельзя! Не успели войти, как уже и пьяны! У, безобразный! А еще тоже старый! Ты должен пример им подавать, а не то что вместе с ними пить!
      И в а н И в а н о в и ч. Постой, постой… Ты меня запутала… О чем бишь я? Да! И не лгу, брат Саша! Верь! Послужи я еще лет пять, генералом был бы! А что ты думаешь, не был бы генералом? Фи!.. (Хохочет.) С моим характером да не быть генералом? С моим образованием? Не понимаешь же ты ничего после этого… Ты, значит, не понимаешь…
      С а ш а. Пойдем! Генералы не пьют так.
      И в а н И в а н о в и ч. От восторга все пьют! Был бы генералом! Да молчи ты, сделай милость! Вся в мать! Зу-зу-зу… Господи, ей-богу! Та, бывало, день и ночь, день и ночь… То не так, другое не так… Зу-зу-зу… О чем бишь я? Да! И вся ты в покойницу мать, моя крошечка! Вся ты… Вся… И глазки, и волосочки… И ходила та тоже так, как гусочка… (Целует ее.) Ангел мой! Вся ты в покойницу… Страсть как любил покойницу! Не уберег, старый Шут Иваныч Балалайкин!
      С а ш а. Будет тебе… Идем! Серьезно, папа… Пора уже тебе оставить выпивку и скандалы. Предоставь это тем здоровилам… Они молодые, а тебе все-таки, старику, не к лицу, право…
      И в а н И в а н о в и ч. Слушаю, друг мой! Понимаю! Не буду… Слушаю… Ну да, ну да… Понимаю… О чем бишь я?
      Т р и л е ц к и й (Ивану Ивановичу). На тебе, ваше высокоблагородие, сто копеек! (Дает ему рубль.)
      И в а н И в а н о в и ч. Так-с… Беру, сын мой! Merci… От чужого не возьму, не от сына своего всегда возьму… Возьму и возрадуюсь… Не люблю, деточки, чужих финансов. И, боже мой, как не люблю! Честен, дети! Честен ваш отец! В жизнь мою ни разу не грабил ни отечества, ни пенатов! А стоило только чуточку руку кое-куда запустить, и был бы богат и славен!
      Т р и л е ц к и й. Похвально, но не нужно, отец, хвастать!
      И в а н И в а н о в и ч. Не хвастаю я, Николай! Поучаю, дети мои! Вразумляю… За вас ответ перед творцом дам!
      Т р и л е ц к и й. Куда это вы?
      И в а н И в а н о в и ч. Домой. Провожаю вот эту жужелицу… Проводи да проводи… Ввязалась… Вот и провожаю. Самой страшно. Я провожу ее, да опять сюда приду.
      Т р и л е ц к и й. Разумеется, приходи. (Саше.) И тебе дать? На и тебе, и тебе на! Три целковых! Тебе три целковых!
      С а ш а. Прибавь кстати и еще два. Мише на летние панталоны куплю, а то у него только одни. А хуже нет, как иметь одни! Во время стирки приходится надевать суконные…
      Т р и л е ц к и й. Я ему никаких бы не дал, ни летних, ни суконных, если бы это от меня зависело: ходи, как знаешь! Но что с тобой поделаешь? На, возьми еще два! (Дает деньги.)
      И в а н И в а н о в и ч. О чем бишь я? Да… Как теперь помню… Ну да… В генеральном штабе служил, дети мои… Я головой против неприятеля действовал, мозгами турецкую кровь проливал… Штыка не знаю, нет, не знаю… Ну да…
      С а ш а. Что же мы стоим? Пора уже. Прощай, Коля! Идем, папа!
      И в а н И в а н о в и ч. Постой! Замолчи ты Христа ради! Тар-тар-тар… Цысарка! Шкворец! Вот как жить надо, дети мои! Честно, благородно, беспорочно… Ну да, ну да… Владимира третьей степени получил…
      С а ш а. Будет тебе, папа! Пойдем!
      Т р и л е ц к и й. Мы и без разглагольствований знаем, что ты за человек… Ступай, провожай!
      И в а н И в а н о в и ч. Умнейший ты человек, Николай! Быть тебе Пироговым!
      Т р и л е ц к и й. Ступай, ступай…
      И в а н И в а н о в и ч. О чем бишь я? Да… Видал я Пирогова… Когда еще в Киеве был… Ну да, ну да… Умнейший человек… Ничего себе… Так я иду… Идем, Сашурка! Я, дети, ослабел… На панихиду похож стал… Ох, господи, прости нас, грешных! Согрешихом, согрешихом… Ну да, ну да… Грешен, деточки! Теперь Мамону служу, а в молодости богу не молился. Базаристей меня и человека не было… Материя! Штоф унд крафт!* Ах, господи… Ну да… Молитесь, деточки, чтоб я не умер! Ты уж пошла, Сашурочка? Где ты? Вот где ты… Идем…
 

____________________

 
      * Материя и сила (нем. Stoff und Kraft).
      Анна Петровна смотрит в окно.
      Т р и л е ц к и й. А сам ни с места… Зарапортовался малый… Ну, ступайте! Мимо мельницы не ходите, собаки порвут.
      С а ш а. На тебе, Коля, его фуражка… Отдай ему, а то простудится…
      Т р и л е ц к и й (снимает фуражку и надевает ее на отца). Шествуй, старче! Налево кругом… марш!
      И в а н И в а н о в и ч. По-лу-о-брот нааале… вво! Ну да, ну да… Справедлив ты, Николай! Видит бог, что ты справедлив! И Михайло, зять, справедлив! Вольнодумен, но справедлив! Иду, иду… (Идут.) Идем, Саша… Ты идешь? Дай я тебя понесу!
      С а ш а. Вот еще глупости!
      И в а н И в а н о в и ч. Дай я тебя понесу! Всегда я мать носил… Несу, бывало, а сам качаюсь… Раз с пригорка загремел с ней вместе… Засмеялась только, голубка, ничуть не рассердилась… Дай я тебя понесу!
      С а ш а. Не выдумывай… Надень картуз как следует. (Поправляет ему фуражку.) Какой ты еще молодец у нас!
      И в а н И в а н о в и ч. Ну да, ну да…
      Уходят. Входят П е т р и н и Щ е р б у к.

      Т р и л е ц к и й, П е т р и н и Щ е р б у к.
      П е т р и н (выходит из дому под руку с Щербуком). Положи ты передо мной пятьдесят тысяч, и я украду… Честное слово, украду… Лишь бы только ничего за это не было… Украду… Положи перед тобой, и ты украдешь.
      Щ е р б у к. Не украду, Герася! Нет!
      П е т р и н. Положи рубль, и рубль украду! Честность! фи-фи! Кому нужна твоя честность? Честный значит дурак…
      Щ е р б у к. Я дурак… Пускай я дурак…
      Т р и л е ц к и й. Нате вам, старцы, по рублю! (Дает им по рублю.)
      П е т р и н (берет деньги). Давайте…
      Щ е р б у к (хохочет и берет деньги). Merci, господин доктор!
      Т р и л е ц к и й. Напузырились, господа почтенные?
      П е т р и н. Малость…
      Т р и л е ц к и й. А это вам еще по рублю на поминовение душ ваших! Ведь грешны? Берите же! Вам бы по кукишу следовало, да так уж ради праздника… расщедрюсь, черт возьми!
      А н н а П е т р о в н а (в окно). Трилецкий, дайте и мне рубль! (Скрывается.)
      Т р и л е ц к и й. Вам не рубль, а пять рублей, генерал-майорская вдова! Сейчас! (Уходит в дом.)
      П е т р и н (смотрит на окно). Скрылась фея?
      Щ е р б у к (смотрит на окно). Скрылась.
      П е т р и н. Не терплю! Нехорошая женщина! Гордыни много… Женщина должна быть смирная, уважительная… (Качает головой.) Видал Глагольева? Вот тоже еще чучело! Сидит, как грыб, на одном месте, молчит да глазами лупает! Разве так ухаживают за дамами?
      Щ е р б у к. Женится!
      П е т р и н. Когда он женится? Через сто лет? Покорнейше вас благодарю! Через сто лет мне не нужно.
      Щ е р б у к. Не нужно, Герася, жениться ему, старику… Женился бы, коли уж так жениться понадобилось, на какой-нибудь простушечке… И он для нее не годится… Она молодая, огненная, дама европейская, образованная…
      П е т р и н. Вот ежели б женился! То есть так мне этого хочется, что и выразить словесно не умею! Ведь у них ровно ничего нету от самой смерти покойничка генерала, царство ему небесное! Есть у ней шахты, да на те Венгерович метит… Где мне с Венгеровичем тягаться? Что я теперь могу получить по векселям с них? Протестуй я теперь, что я получу?
      Щ е р б у к. Nihil*.
 

____________________

 
      * Ничего (лат.).
      П е т р и н. А ежели она замуж за Глагольева пойдет, то я буду знать, с чего мне получить… Векселя сейчас протестую, запрещение наложу… Небось не даст пасынку погибнуть, выплатит! Эх-ех-ох! Исполнись, мечтание мое! Шестнадцать тысяч, Павочка!
      Щ е р б у к. А мне три тысячи… Приказывает моя кочерга, чтоб я получил… Как я получу? Не умею я получать… Это не мужики… Это друзья… Пусть сама едет сюда и получает… Пойдем, Герася, во флигель!
      П е т р и н. Зачем?
      Щ е р б у к. К дамскому полонезу баллады нашептывать…
      П е т р и н. А Дуняша во флигеле?
      Щ е р б у к. Там. (Идут.) У них веселей… (Поет.) Ах, как я несчастлив, перестав жить в нем!
      П е т р и н. Тик-ток, тик-ток… (Кричит.) Да-с! (Поет.) Год новый радостно встречаем в собранье искренних друзей…
      Уходят.

      В о й н и ц е в и С о ф ь я Е г о р о в н а выходят из глубины сада.
      В о й н и ц е в. О чем ты думаешь?
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Право, не знаю.
      В о й н и ц е в. Ты чуждаешься моей помощи… Неужели я не в состоянии помочь тебе? Что за тайны, Софи? Тайны от мужа… Гм…
      Садятся.
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Какие тайны? Я сама не знаю, что во мне происходит… Не мучь себя понапрасну, Сергей! Не обращай внимания на мою хандру…
      Пауза. Уедем отсюда, Сергей!
      В о й н и ц е в. Отсюда?
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Да.
      В о й н и ц е в. Зачем?
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Хочу… Хоть за границу. Уедем?
      В о й н и ц е в. Ты этого хочешь… Но зачем же?
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Здесь хорошо, здорово, весело, но не могу… Все идет хорошо, благополучно, только… уехать нужно. Ты дал слово не расспрашивать.
      В о й н и ц е в. Завтра же уедем… Завтра же нас здесь не будет! (Целует руку.) Тебе здесь скучно! Да это и понятно! Я понимаю тебя! Черт знает, что за среда! Петрины, Щербуки…
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Они не виноваты… Оставим их в покое.
      Пауза.
      В о й н и ц е в. И откуда у вас, у женщин, берется столько тоски? Ну чего тосковать? (Целует жену в щеку.) Полно! Будь весела! Живи, пока живется! Нельзя ли эту тоску, как говорит Платонов, по шапке? Ба! Очень кстати вспомнил Платонова! Отчего ты с ним редко беседуешь? Это человек не из мелко плавающих, малый развитой и слишком нескучный! Поговори-ка с ним по душе, посвободней! Как рукой снимет тоску! С maman говори почаще, с Трилецким… (Смеется.) Поговори-ка, а не смотри на них свысока! Ты еще не раскусила этих людей… Я рекомендую тебе их, потому что эти люди - моего вкуса люди. Я их люблю. Ты их тоже полюбишь, когда покороче узнаешь.
      А н н а П е т р о в н а (в окно). Сергей! Сергей! Кто там? Позовите Сергея Павловича!
      В о й н и ц е в. Что прикажете?
      А н н а П е т р о в н а. Ты здесь? На минутку!
      В о й н и ц е в. Сейчас! (Софье Егоровне.) Завтра же едем, коли не передумаешь. (Идет в дом.)
      С о ф ь я Е г о р о в н а (после паузы). Ведь это почти что несчастье! Я уже в состоянии по целым дням не думать о муже, забывать о его присутствии, не обращать внимания на его слова… В тягость становится… Что делать? (Думает.) Ужасно! Так недавно была свадьба и уже… А всё это тот… Платонов! Сил не хватает, нет характера, ничего нет такого, что помогало бы мне стоять против этого человека! Он преследует меня от утра до вечера, ищет меня, не дает мне покою своими понятными глазами… Это ужасно… и глупо, наконец! Ручаться за себя даже нет сил! Сделай он шаг, и, пожалуй, всё может произойти!

      С о ф ь я Е г о р о в н а и П л а т о н о в.
      П л а т о н о в выходит из дома.
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Вот он идет! Водит вокруг своими глазами и ищет! Кого он ищет? По походке вижу, кто ему нужен! Как нечестно с его стороны не давать мне покоя!
      П л а т о н о в. Жарко! Не нужно бы пить… (Увидев Софью Егоровну.) Вы здесь, Софья Егоровна? В уединении? (Смеется.)
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Да.
      П л а т о н о в. Смертных избегаете?
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Нет надобности мне избегать их. Они мне не противны и не мешают.
      П л а т о н о в. Да? (Садится рядом.) Вы позволите?
      Пауза. Но если вы не избегаете людей, зачем вы меня, Софья Егоровна, избегаете? За что? Позвольте, дайте договорить! Очень рад, что могу-таки, наконец, поговорить с вами. Вы избегаете меня, обходите, не глядите на меня… Что это? Комедия или серьез?
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Я и не думала избегать вас! Откуда вы это взяли?
      П л а т о н о в. Сначала вы как будто благоволили ко мне, удостаивали меня своим благовниманием, а теперь и видеть меня не хотите! Я в одну комнату - вы в другую, я в сад - вы из сада, я начинаю говорить с вами, вы отнекиваетесь или говорите сухое, знойное «да» и уходите… Наши отношения превратились в какое-то недоумение… Виноват я? Противен? (Встает.) Вины я за собой никакой не чувствую. Потрудитесь сейчас же вывести меня из этого институтски-глупого положения! Выносить его долее я не намерен!
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Признаюсь, я вас… избегаю немножко… Знай я, что это вам так неприятно, я иначе повела бы дело…
      П л а т о н о в. Избегаете? (Садится.) Признаетесь? Но… за что, с какой стати?
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Не кричите, то есть… не говорите так громко! Вы мне, надеюсь, не выговор делаете. Я не люблю, если кричат на меня. Я избегаю не вас собственно, а бесед с вами… Человек вы, насколько я вас знаю, хороший… Здесь все вас любят, уважают, некоторые даже поклоняются вам, считают за честь поговорить с вами…
      П л а т о н о в. Ну-те, ну-те…
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Когда я приехала сюда, я сама сейчас же, после первой же нашей беседы, присоединилась к вашим слушателям, но мне, Михаил Васильич, не посчастливилось, решительно не повезло… Вы скоро стали для меня почти невыносимы… Не подыщу более мягкого слова, извините… Вы почти каждый день беседовали со мной о том, как вы меня любили когда-то, как я вас любила и так далее… Студент любил девочку, девочка любила студента… история слишком старая и обыкновенная, чтобы о ней столько много рассказывать и придавать ей для нас с вами теперь какое бы то ни было значение… Не в этом, впрочем, дело… Дело в том, что когда вы говорили со мной о прошлом, то… то говорили так, как будто бы чего-то просили, как будто бы вы тогда, в прошлом, чего-то не добрали, что хотели бы взять теперь… Каждый день тон ваш был томительно одинаков, и каждый день мне казалось, что вы намекаете на какие-то как бы обязательства, наложенные на нас с вами нашим общим прошлым… И потом мне казалось, что вы придаете уж слишком большое значение… что, как бы выразиться яснее, преувеличиваете наши отношения добрых знакомых! Вы как-то странно смотрите, выходите из себя, кричите, хватаете за руку и преследуете… Точно шпионите! Для чего это?.. Одним словом, вы не даете мне покоя… Для чего этот надзор? Что я для вас? Право, можно подумать, что вы выжидаете какого-то удобного случая, который вам для чего-то нужен…
      Пауза.
      П л а т о н о в. Всё? (Встает.) Merci за откровенность! (Идет к двери.)
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Вы сердитесь? (Встает.) Постойте, Михаил Васильич! Для чего же в амбицию вламываться? Я не хотела…
      П л а т о н о в (останавливается). Эх вы!
      Пауза. Выходит, значит, что я вам не надоел, а что вы боитесь, трусите… Трусите, Софья Егоровна? (Подходит к ней.)
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Перестаньте, Платонов! Лжете! Я не боялась и не думаю бояться!
      П л а т о н о в. Где же ваш характер, где сила здравомыслящих мозгов, если каждый встречный, мало-мальски не банальный мужчина может вам казаться опасным для вашего Сергея Павловича! Я и без вас шлялся сюда каждый день, а беседовал с вами, потому что считал вас умной, понимающей женщиной! Какая глубокая испорченность! Впрочем… Виноват, я увлекся… Я не имел права говорить вам всё это… Извините за неприличную выходку…
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Никто не дал вам права говорить такие вещи! Если вас слушают, то из этого не следует, что вы имеете право говорить всё то, что вам вздумается! Ступайте от меня!
      П л а т о н о в (хохочет). Вас преследуют?! Вас ищут, хватают вас за руки?! Вас, бедную, хотят отнять у вашего мужа?! В вас влюблен Платонов, оригинал Платонов?! Какое счастье! Блаженство! Да ведь это такие конфекты для нашего маленького самолюбьица, каких не едал ни один конфектный фабрикант! Смешно… Не к лицу развитой женщине эти сладости! (Идет в дом.)
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Вы дерзки и резки, Платонов! Вы с ума сошли! (Идет за ним и останавливается у двери.) Ужасно! Для чего он говорил всё это? Он хотел ошеломить меня… Нет, я этого не выношу… Я пойду, скажу ему… (Уходит в дом.)
      Из-за беседки выходит О с и п.

      О с и п, Я к о в и В а с и л и й.
      О с и п (входит). Пять хороших! Шесть нехороших! Черт знает, чем занимаются! Шли бы лучше в преферанс играть… По одной десятой… Или в стуколку… (Якову.) Здоров, Яша! Того… м-м-м… Венгерович здесь?
      Я к о в. Здесь.
      О с и п. Пойди позови! Потихонечку вызови! Скажи, что дело есть большое…
      Я к о в. Ладно. (Идет в дом.)
      О с и п (срывает фонарь, тушит и кладет его в карман). В прошлом годе в городе я у Дарьи Ивановны, что вещи краденые покупает да питейное заведение с девицами держит, в стуколку играл… Три копейки обязательного были… Ремизы доходили до двух целковых… Выиграл восемь рублей… (Срывает другой фонарь.) Весело в городе!
      В а с и л и й. Не для вас фонари повешены! Чего рвать?
      О с и п. А я тебя и не вижу! Здорово, осел! Как поживаешь? (Подходит к нему.) Как дела?
      Пауза. Ах ты, лошадь! Ах ты, свинопас! (Снимает с него шапку.) Смешной ты человек! Ей-богу, смешной! У тебя хоть капелька ума есть? (Бросает шапку на дерево.) Ударь меня по щеке за то, что я вредный человек!
      В а с и л и й. Пущай вас кто другой ударит, а я не стану бить!
      О с и п. А убивать станешь? Нет, коли у тебя есть ум, так ты не артелью убивай, а сам убей! Плюнь мне в лицо за то, что я вредный человек!
      В а с и л и й. Не плюну. Ну чего пристали?
      О с и п. Не плюнешь? Боишься меня, значит? Становись же передо мной на колени!
      Пауза. Ну? Становись! Кому говорю? Стенам или человеку живому?
      Пауза. Кому говорю?
      В а с и л ий (становится на колени). Грех вам, Осип Иваныч!
      О с и п. Стыдно стоять? Очень мне это приятно… Господин во фраке, а на коленках пред разбойником стоит… Ну, а теперь кричи ура, что есть духу… Ну?
      Входит В е н г е р о в и ч 1.

      О с и п и В е н г е р о в и ч 1.
      В е н г е р о в и ч 1 (выходит из дома). Кто здесь меня звал?
      О с и п (быстро снимает шапку). Я-с, ваше степенство!
      Василий поднимается, садится на скамью и плачет.
      В е н г е р о в и ч 1. Что тебе нужно?
      О с и п. Вы изволили искать и спрашивать меня у кабатчика, вот я и пришел!
      В е н г е р о в и ч 1. Ах да… Но… не мог разве выбрать другого места?
      О с и п. Для хороших людей, ваше превосходительство, всякое место хорошо!
      В е н г е р о в и ч 1. Ты мне отчасти нужен… Отойдем отсюда… Вон к той скамье!
      Идут к скамье, стоящей в глубине сцены. Стань немного поодаль так, как будто ты со мной не говоришь… Вот так! Тебя кабатчик Лев Соломоныч прислал?
      О с и п. Так точно.
      В е н г е р о в и ч 1. Напрасно… Я не тебя хотел, но… что поделаешь? Ничего с тобой не поделаешь. С тобой не следовало бы делов иметь… Ты такой нехороший человек…
      О с и п. Очень нехороший! Хуже всех на свете.
      В е н г е р о в и ч 1. Говори тише! Сколько я передавал тебе денег, так это ужас, а ты этого не чувствуешь, как будто мои деньги камни или другой какой-нибудь ненужный предмет… Ты позволяешь себе дерзости, воруешь… Отворачиваешься? Не нравится правда? Правда глаза колет?
      О с и п. Колет, да только не ваша, ваше превосходительство! Вы позвали меня сюда только за тем, чтобы наставления мне читать?
      В е н г е р о в и ч 1. Говори тише… Ты знаешь… Платонова?
      О с и п. Учителя? Как не знать!
      В е н г е р о в и ч 1. Да, учителя. Учителя, который учит только ругаться и больше ничему. За сколько ты возьмешься искалечить этого учителя?
      О с и п. То есть как искалечить?
      В е н г е р о в и ч 1. Не убить, а искалечить… Убивать людей не следует… Для чего их убивать? Убийство - это вещь такая, что… Искалечить, то есть побить так, чтобы всю жизнь помнил…
      О с и п. Это могу-с…
      В е н г е р о в и ч 1. Поломай ему что-нибудь, на лице уродство сделай… Что возьмешь? Тссс… Кто-то идет… Отойдем немного далее…
      Идут в глубину сцены…
      Из дома выходят П л а т о н о в и Г р е к о в а.

      В е н г е р о в и ч 1 и О с и п (в глубине сцены),
      П л а т о н о в и Г р е к о в а.
      П л а т о н о в (смеется). Что, что? Как? (Хохочет.) Как? Я не расслышал…
      Г р е к о в а. Не расслышали? Что ж? Я могу повторить… Я даже еще резче выражусь… Вы не обидитесь, разумеется… Вы так привыкли к разного рода резкостям, что мои слова едва ли будут вам в диковинку…
      П л а т о н о в. Говорите, говорите, красавица!
      Г р е к о в а. Я не красавица. Кто считает меня красавицей, тот не имеет вкуса… Откровенно - ведь я некрасива? Как на ваш взгляд?
      П л а т о н о в. После скажу. Говорите вы теперь!
      Г р е к о в а. Так слушайте же… Вы или необыкновенный человек, или же… негодяй, кто-нибудь из двух.
      Платонов хохочет. Смеетесь… Впрочем, смешно… (Хохочет.)
      П л а т о н о в (хохочет). Она это сказала! Ай да дурочка! Скажите, пожалуйста! (Берет ее за талию.)
      Г р е к о в а (садится). Позвольте однако ж…
      П л а т о н о в. И она туда же, куда и люди! Философствует, химией занимается и какие изреченьица откалывает! Поди ты с ней, с презренной! (Целует ее.) Хорошенькая, оригинальная бестия…
      Г р е к о в а. Позвольте же… Что же это? Я… я не говорила… (Встает и опять садится.) Зачем вы меня целуете? Я вовсе…
      П л а т о н о в. Сказала и удивила! Дай, мол, скажу и поражу! Пусть увидит, какая я умная! (Целует ее.) Растерялась… растерялась… Глупо смотрит… Ах, ах…
      Г р е к о в а. Вы… Вы меня любите? Да?.. Да?
      П л а т о н о в (пищит). А ты меня любишь?
      Г р е к о в а. Если… если… то… да… (Плачет.) Любишь? Иначе бы ты не делал так… Любишь?
      П л а т о н о в. Ни капельки, моя прелесть! Не люблю дурачков, грешный человек! Люблю одну дуру, да и то от нечего делать… О! Побледнела! Глазами засверкала! Знай, мол, наших!..
      Г р е к о в а (поднимается). Издеваетесь, что ли?
      Пауза.
      П л а т о н о в. Чего доброго пощечину влепит…
      Г р е к о в а. Я горда… Не умею пачкать рук… Я вам сказала, милостивый государь, что вы или необыкновенный человек, или же негодяй, теперь же я вам говорю, что вы необыкновенный негодяй! Презираю вас! (Идет к дому.) Не заплачу теперь… Я рада, что наконец-таки узнала, что вы за птица…
      Входит Т р и л е ц к и й.

      Те же и Т р и л е ц к и й (в цилиндре).
      Т р и л е ц к и й (входит). Журавли кричат! Откуда это они взялись? (Смотрит вверх.) Так рано…
      Г р е к о в а. Николай Иваныч, если вы уважаете меня… себя хоть сколько-нибудь, то не знайтесь с этим человеком! (Указывает на Платонова.)
      Т р и л е ц к и й (смеется). Помилуйте! Это мой почтеннейший родственник!
      Г р е к о в а. И друг?
      Т р и л е ц к и й. И друг.
      Г р е к о в а. Не завидую вам. И ему тоже, кажется… не завидую. Вы добрый человек, но… этот шуточный тон… Бывает время, когда тошнит от ваших шуток… Я не хочу вас обидеть этим, но… я оскорблена, а вы… шутите! (Плачет.) Я оскорблена… Но, впрочем, я не заплачу… Я горда. Знайтесь с этим человеком, любите его, поклоняйтесь его уму, бойтесь… Вам всем кажется, что он на Гамлета похож… Ну и любуйтесь им! Дела мне нет… Не нужно мне от вас ничего… Шутите с ним, сколько вам угодно, с этим… негодяем! (Уходит в дом.)
      Т р и л е ц к и й (после паузы). Съел, брат?
      П л а т о н о в. Ничего я не ел…
      Т р и л е ц к и й. Пора бы, Михаил Васильич, по чести, по совести оставить ее в покое. Стыдно, право… Такой умный и большой человек, а выделываешь черт знает что… Вот и назвали негодяем…
      Пауза. Не могу же я в самом деле разорваться на две половины, чтобы одной половиной уважать тебя, а другой благоволить к девушке, назвавшей тебя негодяем…
      П л а т о н о в. Не уважай меня, не понадобится это раздвоение.
      Т р и л е ц к и й. Не могу же я не уважать тебя! Ты сам не знаешь, что ты говоришь.
      П л а т о н о в. Остается, значит, только одно: не благоволить к ней. Не понимаю я тебя, Николай! Что хорошего, умный человек, ты нашел в этой дурочке?
      Т р и л е ц к и й. Гм… Генеральша часто упрекает меня в недостатке джентльменства и указывает мне на тебя, как на образец джентльменства… А по-моему, этот упрек можно всецело отнести и к тебе, образцу… Все вы, а в особенности ты, кричите на каждом переулке, что я влюблен в нее, смеетесь, дразните, подозреваете, следите…
      П л а т о н о в. Выражайся ясней…
      Т р и л е ц к и й. Я, кажется, ясно выражаюсь… И в то же время у вас хватает совести величать ее при мне дурочкой, дрянью… Не джентльмен ты! Джентльмены знают, что у влюбленных есть известное самолюбие… Не дура она, братец! Она не дура! Она жертва ненужная, вот что! Бывают минутки, друг мой, когда хочется кого-нибудь ненавидеть, в кого-нибудь въесться, на ком-нибудь выместить свою какую-нибудь пакость… Отчего же на ней не попробовать? Она годится! Слаба, безответна, смотрит на тебя так до глупости доверчиво… Понимаю я всё это очень хорошо… (Встает.) Пойдем выпьем!
      О с и п (Венгеровичу). Ежели не отдадите тогда остальных, то на сто украду. Об этом не сомневайтесь!
      В е н г е р о в и ч 1 (Осипу). Говори тише! Когда будешь его бить, то не забудь сказать: «благодарный кабатчик!» Тсс… Ступай! (Идет к дому.)
      О с и п уходит.
      Т р и л е ц к и й. Черт возьми, Абрам Абрамыч! (Венгеровичу.) Ты, Абрам Абрамыч, не болен?
      В е н г е р о в и ч 1. Ничего… Слава богу, здоров.
      Т р и л е ц к и й. Какая жалость! А мне так деньги нужны! Веришь ли? До зарезу, что называется…
      В е н г е р о в и ч 1. Следовательно, выходит, доктор, из ваших слов, что вам больные нужны до зарезу? (Смеется.)
      Т р и л е ц к и й. Удачно сострил! Хотя тяжело, да зато удачно! Ха-ха-ха и паки ха-ха-ха! Смейся, Платонов! Дай, голубчик, если можешь!
      В е н г е р о в и ч 1. Вы мне и так уже много должны, доктор!
      Т р и л е ц к и й. Для чего говорить это? Кто этого не знает? А сколько я тебе должен?
      В е н г е р о в и ч 1. Около… Ну да… Двести сорок пять рублей, кажется.
      Т р и л е ц к и й. Дай, великий человек! Одолжи, и я одолжу тебя когда-нибудь! Будь столь добр, великодушен и храбр! Самый храбрый из евреев тот, кто дает взаймы без расписки! Будь самым храбрым евреем!
      В е н г е р о в и ч 1. Гм… евреем… Всё евреи да евреи… Уверяю вас, господа, что во всю жизнь мою я не видел ни одного русского, который давал бы деньги без расписки, и уверяю вас, что нигде не практикуется в таких больших размерах давание денег без расписки, как среди нечестного еврейства!.. Пусть отнимет у меня бог мою жизнь, если я лгу! (Вздыхает.) Многому, очень многому можно с успехом и с пользою поучиться вам, молодые люди, у нас, евреев, а в особенности у стариков евреев… Очень многому… (Вынимает из кармана бумажник.) Вам занимаешь деньги с охотой, с удовольствием, а вы… смеяться, пошутить любите… Нехорошо, господа! Я старик… У меня есть дети… Считай подлецом, но обходись по-человечески… На то вы и в университете учились…
      Т р и л е ц к и й. Ты хорошо говоришь, Абрам Абрамыч!
      В е н г е р о в и ч 1. Нехорошо, господа, дурно… Можно подумать, что между вами, развитыми людьми, и моими приказчиками нет никакой разницы… И тыкать вам никто не позволил… Сколько вам? Очень дурно, молодые люди… Сколько вам?
      Т р и л е ц к и й. Сколько дашь…
      Пауза.
      В е н г е р о в и ч 1. Я вам дам… Я вам могу дать… пятьдесят рублей… (Дает деньги.)
      Т р и л е ц к и й. Роскошно! (Берет деньги.) Велик!
      В е н г е р о в и ч 1. На вас, доктор, моя шляпа!
      Т р и л е ц к и й. Твоя? Гм… (Снимает шляпу.) На, возьми… Отчего ты не отдашь его почистить? Ведь дешево возьмут! Как по-еврейски цилиндр?
      В е н г е р о в и ч 1. Как угодно. (Надевает шляпу.)
      Т р и л е ц к и й. А тебе идет цилиндр, к лицу. Барон, совсем барон! Отчего ты не купишь себе баронства?
      В е н г е р о в и ч 1. Ничего я не знаю! Оставьте меня, пожалуйста!
      Т р и л е ц к и й. Ты велик! Отчего это тебя понять не хотят?
      В е н г е р о в и ч 1. Отчего не хотят оставить в покое, скажите лучше! (Уходит в дом.)

      П л а т о н о в и Т р и л е ц к и й.
      П л а т о н о в. Для чего ты взял у него эти деньги?
      Т р и л е ц к и й. Да так… (Садится.)
      П л а т о н о в. Как это: да так?
      Т р и л е ц к и й. Взял да и шабаш! А тебе его жалко, что ли?
      П л а т о н о в. Не в том дело, братец!
      Т р и л е ц к и й. В чем же?
      П л а т о н о в. Не знаешь?
      Т р и л е ц к и й. Не знаю.
      П л а т о н о в. Врешь, знаешь!
      Пауза. Великою любовию воспылал бы я к тебе, душа моя, если бы ты хоть недельку, хоть денек пожил по каким-нибудь правилам, хоть бы самым мизерным! Для таких субъектов, как ты, правила необходимы, как хлеб насущный…
      Пауза.
      Т р и л е ц к и й. Ничего не знаю… Не нам, брат, с тобой переделывать плоть нашу! Не нам сломать ее… Знал я это, когда еще с тобой в гимназии по-латыни единицы получал… Не будем же болтать попусту… Да прильпнут гортани к языкам!
      Пауза. Смотрел я третьего дня, братец ты мой, у одной своей дамочки портреты «Современных деятелей» и читал их биографии. И что же ты думаешь, любезный? Ведь нет нас с тобой среди них, нет! Не нашел, как ни бился! Lasciate, Михаил Васильич, ogni speranza!* - говорят итальянцы. Не нашел я ни тебя, ни себя среди современных деятелей и - вообрази! Я спокоен! Вот Софья Егоровна так не того… не спокойна…