Те же и С о ф ь я Е г о р о в н а.
      С о ф ь я Е г о р о в н а (входит). Потрудитесь взять ваши деньги обратно! Что за великодушие? Я уж сказала вам, кажется… (Увидев Платонова.) Вы… здесь?! Зачем вы здесь?
      Пауза. Странно… Что вы здесь делаете?
      П л а т о н о в. Я-то?
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Да, вы!
      А н н а П е т р о в н а. Выйдем, Сергей! (Выходит и через минуту входит на цыпочках и садится в углу.)
      П л а т о н о в. Всё кончено, Софья!
      С о ф ь я Е г о р о в н а. То есть?
      П л а т о н о в. Да, то есть… После поговорим.
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Михаил Васильич! Что значит это… всё?
      П л а т о н о в. Ничего мне не нужно, ни любви, ни ненависти, дайте мне одного только покоя! Прошу… И говорить даже не хочется… Довольно с меня и того, что было… Пожалуйста…
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Что он говорит?
      П л а т о н о в. То говорю, что довольно. Не надо мне новой жизни. И старой девать некуда… Ничего мне не нужно!
      С о ф ь я Е г о р о в н а (пожимает плечами). Не понимаю…
      П л а т о н о в. Не понимаете? Узел разорвался, вот что!
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Вы не едете, что ли?
      П л а т о н о в. Не нужно бледнеть, Софья… впрочем, Егоровна!
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Вы подличаете?
      П л а т о н о в. По всей вероятности…
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Подлец вы! (Плачет.)
      П л а т о н о в. Знаю… Сто раз слышал… После бы поговорили и… без свидетелей.
      Софья Егоровна рыдает. Шли бы к себе в комнату! Самая лишняя вещь в несчастье - это слезы… Должно было случиться и случилось… В природе есть законы, а в нашей жизни… логика… По логике и случилось…
      Пауза.
      С о ф ь я Е г о р о в н а (рыдает). Я же тут причем? Какое дело мне, какое дело моей жизни, которую вы взяли, до того, что вы утомились? Я же тут причем? Вы не любите больше?
      П л а т о н о в. Утешьтесь чем-нибудь… Хоть тем, например, что этот скандал послужит уроком для вашего будущего?
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Не уроком, а гибелью! Вы смеете это говорить? Подло!
      П л а т о н о в. Для чего плакать? Как всё это мне… опротивело! (Кричит.) Болен я!
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Он клялся, просил, он первый начал, а теперь вот пришел сюда! Я вам опротивела? Вам нужна была я только на две недели? Ненавижу я вас! Не могу я видеть его! Убирайтесь вон отсюда! (Рыдает сильней.)
      А н н а П е т р о в н а. П л а т о н о в!
      П л а т о н о в. А?
      А н н а П е т р о в н а. Уйдите отсюда!
      Платонов встает и медленно идет к двери.
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Подождите… Не уходите! Вы… правда? Вы, может быть, не трезвы… Вы сядьте, подумайте! (Хватает его за плечо.)
      П л а т о н о в. Сидел я уже и думал. Избавьтесь от меня, Софья Егоровна! Не ваш я человек! Я так долго гнил, моя душа так давно превратилась в скелет, что нет возможности воскресить меня! Закопать подальше, чтоб не заражал воздуха! Верьте мне в последний раз!
      С о ф ь я Е г о р о в н а (ломает руки). Что же я буду делать? Что делать мне? Научите! Ведь я умру! Я не переживу этой подлости! Я не проживу и пяти минут! Убью себя… (Садится в кресло, стоящее в углу.) Что вы делаете со мной? (Истерика.)
      В о й н и ц е в (подходит к Софье Егоровне). Софи!
      А н н а П е т р о в н а. Бог знает, что делается! Успокойтесь, Софи! Дай воды, Сергей!
      В о й н и ц е в. Софи! Не убивайте себя… Перестаньте! (Платонову.) Чего вы ждете здесь, Михаил Васильич? Уйдите, бога ради!
      А н н а П е т р о в н а. Будет, Софи, будет! Довольно!
      П л а т о н о в (подходит к Софье Егоровне). Ну чего? Э-э… (Быстро отходит.) идиотство!
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Отойдите от меня прочь! Все! Не нуждаюсь я в вашей помощи! (Анне Петровне.) Отойдите прочь! Я вас ненавижу! Я знаю, кому я обязана всем этим! Не пройдет это вам даром!
      А н н а П е т р о в н а. Тссс… Не следует браниться.
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Не будь над ним вашего развращающего авторитета, не губил бы он меня! (Рыдает.) Прочь! (Войницеву.) И вы… и вы отойдите!
      Войницев отходит, садится за стол и кладет голову на руки.
      А н н а П е т р о в н а (Платонову). Ступайте отсюда, вам говорят! Удивительный вы идиот сегодня! Чего вы еще хотите?
      П л а т о н о в (затыкает уши). Куда же я пойду? Я окоченел от холода… (Идет к двери.) Хоть бы черти прибрали скорей…
      Входит Т р и л е ц к и й.

      Те же и Т р и л е ц к и й.
      Т р и л е ц к и й (в дверях). Я тебе задам такого доклада, что ты и своих не узнаешь!
      Г о л о с Я к о в а. Барин приказали…
      Т р и л е ц к и й. Пойди и поцелуйся с своим барином! Он такой же болван, как и ты! (Входит.) Неужели и здесь его нет? (Падает на диван.) Ужасно! Это… это… это… (Вскакивает.) Ох! (Платонову.) Трагедия на исходе, трагик! На исходе-с!
      П л а т о н о в. Что тебе?
      Т р и л е ц к и й. Что ты здесь проедаешься? Где ты шляешься, несчастный? Как тебе не стыдно, не грешно? Философствуешь здесь? Проповеди читаешь?
      П л а т о н о в. Говори по-человечески, Николай! Что тебе?
      Т р и л е ц к и й. Это скотство! (Садится и закрывает руками лицо.) Несчастье, какое несчастье! Кто мог ожидать?
      П л а т о н о в. Что случилось?
      Т р и л е ц к и й. Что случилось? А ты и не знаешь? Тебе и дела нет до этого? Тебе некогда?
      А н н а П е т р о в н а. Николай Иваныч!
      П л а т о н о в. Саша, что ли? Говори, Николай! Этого еще недоставало! Что с ней?
      Т р и л е ц к и й. Спичками отравилась!
      П л а т о н о в. Что ты говоришь?
      Т р и л е ц к и й (кричит). Спичками отравилась! (Вскакивает.) На, читай! Читай! (Подносит к его глазам записку.) Читай, философ!
      П л а т о н о в (читает). «Самоубийцев грешно поминать, но меня поминайте. Я лишила себя жизни в болезни. Миша, люби Колю и брата, как я тебя люблю. Не оставь отца. Живи по закону. Коля, господь тебя благословит, как я благословляю материнским благословением. Простите грешную. Ключ от Мишиного комода в шерстяном платье»… Золото мое! Грешная! Она грешная! Этого еще недоставало! (Хватает себя за голову.) Отравилась…
      Пауза. Саша отравилась… Где она? Послушай! Я к ней пойду! (Срывает с руки повязку.) Я… я воскрешу ее!
      Т р и л е ц к и й (ложится на диван лицом вниз). Прежде чем воскрешать, не нужно было убивать!
      П л а т о н о в. Убивать… Зачем ты, безумец, говоришь… это слово? Да разве я убивал ее? Разве… разве я хотел ее смерти? (Плачет.) Отравилась… Этого еще недоставало, чтоб переехать меня колесом, как собаку! Если это наказание, то… (машет кулаком) это жестокое, безнравственное наказание! Нет, это уж выше сил моих! Выше! За что? Ну грешен, положим, подл… но всё-таки ведь жив еще!
      Пауза. Глядите на меня теперь все! Глядите! Нравится?
      Т р и л е ц к и й (вскакивает). Да, да, да… Будем теперь плакать… Кстати, глаза на мокром месте… Выпороть бы тебя хорошенько! Одевай шапку! Едем! Муж! Хорош муж! Погубил женщину ни за что, ни про что! Довел до чего! А эти и держат его здесь! Нравится он им! Оригинальный человек, интересный субъект, с грустью благородной на лице! Со следами когда-то бывшей красоты! Поедем-ка! Посмотришь, что ты наделал, интересный субъект, оригинал!
      П л а т о н о в. Без слов… без слов… Не нужно слов!
      Т р и л е ц к и й. Счастье твое, живодер, что я сегодня чуть свет домой заехал! Ну что было бы, если бы я не заехал, если б я не захватил? Умерла бы она! Понимаешь ты это или нет? Ты обыкновенно все понимаешь, кроме самых обыкновенных вещей! О, я бы тебе тогда задал! Я не посмотрел бы на твою жалостную физиономию! Если бы ты поменьше болтал своим окаянным языком да побольше сам слушал, то не было бы этого несчастья! За нее я и десять не возьму таких умников, как ты! Едем!
      В о й н и ц е в. Не кричите! Ах… Как надоели все…
      Т р и л е ц к и й. Едем!
      П л а т о н о в. Постой… Так она… не умерла, ты говоришь?
      Т р и л е ц к и й. А тебе хотелось бы, чтоб она умерла?
      П л а т о н о в (вскрикивает). Не умерла! Я не пойму никак… Не умерла? (Обнимает Трилецкого.) Жива! (Хохочет.) Жива!
      А н н а П е т р о в н а. Не понимаю!.. Трилецкий, извольте сказать толком! Все они сегодня как-то особенно глупы! Что же значит это письмо?
      Т р и л е ц к и й. Она написала это письмо… Если б не я, она успела бы умереть… А теперь страшно больна! Не знаю, вынесет ли ее организм… О, пусть она только умрет, тогда… Отойди ты от меня, пожалуйста!
      П л а т о н о в. Напугал ты меня как! Боже мой! Жива она еще! Значит, ты не допустил ее умереть? Милый мой! (Целует Трилецкого.) Дорогой! (Хохочет.) Не верил в медицину, но теперь даже и в тебя верю! Что с ней теперь? Слаба? Нездорова? Но мы поднимем ее!
      Т р и л е ц к и й. Вынесет ли она еще!
      П л а т о н о в. Вынесет! Не она вынесет, так я вынесу! Зачем же ты сначала не сказал, что она жива? Анна Петровна! Милая женщина! Воды стакан холодной, и я счастлив! Простите меня, господа, все! Анна Петровна!.. Я с ума схожу!.. (Целует у Анны Петровны руку.) Жива Саша… Воды, воды… моя дорогая!
      А н н а П е т р о в н а выходит с пустым графином и через минуту входит с водой. (Трилецкому.) Едем к ней! На ноги ее, на ноги! Вверх ногами всю медицину от Гиппократа до Трилецкого! Всё переворочаем! Кому же и жить на этом свете, как не ей? Едем! Но нет… подожди! Голова кружится… Я страшно болен… Постой… (Садится на диван.) Отдохну и едем… Очень слаба?
      Т р и л е ц к и й. Очень… Обрадовался! Чему он обрадовался, не понимаю!
      А н н а П е т р о в н а. И я испугалась. Говорить нужно потолковей! Пейте! (Подает Платонову воду.)
      П л а т о н о в (пьет с жадностью). Спасибо, добрая женщина! Негодяй я, необыкновенный негодяй! (Трилецкому.) Сядь возле меня! (Трилецкий садится.) И ты весь измучился… Спасибо тебе, друг. Много она хватила?
      Т р и л е ц к и й. Хватило бы на тот свет отправиться.
      П л а т о н о в. Экая… Ну, слава богу. Рука болит… Дайте мне еще пить. Я сам ужасно болен, Николай! Еле голову на плечах держу… Того и смотри, что свалится… У меня, должно быть, горячка будет. Солдатики в ситцевых мундирах, с острыми шапочками так и мелькают перед глазами… Желто и зелено кругом… Закати-ка мне chinini sulphurici…
      Т р и л е ц к и й. Закатить бы тебе сотню-другую горячих!
      П л а т о н о в (хохочет). Шути, шути… Я иногда смеюсь твоим остротам. Ты мне деверь или шурин? Боже мой, как я болен! Ты представить себе не можешь, как я болен!
      Трилецкий щупает ему пульс.
      А н н а П е т р о в н а (тихо Трилецкому). Везите его, Николай Иваныч! Я сама к вам сегодня приеду, поговорю с Александрой Ивановной. Что это ей вздумалось нас так пугать? Не опасно?
      Т р и л е ц к и й. Нельзя еще ничего сказать. Отравиться не удалось, но в общем… беда!
      П л а т о н о в. Что ты ей дал?
      Т р и л е ц к и й. То, что следует. (Встает.) Едем!
      П л а т о н о в. А генеральше что ты сейчас дал?
      Т р и л е ц к и й. Бредишь… Едем!
      П л а т о н о в. Едем… (Встает.) Сергей Павлович! Брось! (Садится.) Брось! Чего пригорюнился? Точно солнце у земли украли! А еще тоже философию когда-то учил! Будь Сократом! А? Сергей Павлович! (Тихо.) Впрочем, я сам не знаю, что говорю…
      Т р и л е ц к и й (кладет ему на голову руку). Ты еще заболей! Ну да тебе для очистки совести не мешает поболеть!
      А н н а П е т р о в н а. Платонов, езжайте с богом! Пошлите в город за другим доктором… Консилиум не мешало бы… Я сама, впрочем, пошлю, не беспокойтесь… Успокойте же Александру Ивановну!
      П л а т о н о в. У вас, Анна Петровна, по груди ползет маленький фортепьянчик! Комизм! (Смеется.) Комизм! Сядь, Николай, сыграй что-нибудь!.. (Хохочет.) Комизм! Я болен, Николай… Серьезно говорю… Не шутя… Едем!
      Входит И в а н И в а н о в и ч.

      Те же и И в а н И в а н о в и ч.
      И в а н И в а н о в и ч (растрепанный, в халате). Саша моя! (Плачет.)
      Т р и л е ц к и й. Тебя еще недоставало здесь с твоими слезами! Ступай отсюда! Чего прибежал?
      И в а н И в а н о в и ч. Умирает она! Исповедоваться хочет! Боюсь, боюсь… Ох как боюсь! (Подходит к Платонову.) Мишенька! Умоляю тебя господом и всеми святыми! Дорогой, умный, прекрасный, честный человек! Пойди ты, скажи ей, что ты ее любишь! Брось ты все эти романы паскудные! Умоляю тебя коленопреклоненно! Помирает ведь! Одна у меня… одна! Умрет… погибну! Без покаяния погибну! Скажи ты ей, что ты ее любишь, за жену свою считаешь! Успокой ты ее ради Христа! Мишенька! Ложь бывает во спасение… Видит бог, что ты справедлив, но солги для спасения ближнего! Поедем, сделай милость! Подай ты мне эту милостыню Христа ради, старику! Сторицею господь воздаст тебе! Трясусь весь, трясусь от ужаса!
      П л а т о н о в. Уже успел клюкнуть, полковник? (Смеется.) Вылечим Сашку и вместе выпьем! Ах, как пить хочу!
      И в а н И в а н о в и ч. Поедем, благороднейший… праведнейший! Скажи ты ей два слова, и она спасена! Не спасут медикаменты, когда психиатрия душевная страдает!
      Т р и л е ц к и й. Выйди отсюда, отец, на минутку! (Ведет отца за рукав.) Кто тебе сказал, что она умрет? откуда ты это выдумал? Вовсе не опасно! Подождешь в той комнате. Сейчас поедем к ней с ним вместе. Постыдился бы в таком виде вваливаться в чужой дом!
      И в а н И в а н о в и ч (Анне Петровне). Грех вам, Диана! Не простит вас бог! Он молодой человек, неопытный…
      Т р и л е ц к и й (вталкивает его в другую комнату). Подожди там! (Платонову.) Желаете ехать?
      П л а т о н о в. Страшно болен… Болен я, Николай!
      Т р и л е ц к и й. Желаете ехать, я вас спрашиваю, или нет?
      П л а т о н о в (поднимается). Поменьше слов… Что делать, чтоб во рту не сохло? Едем… Я сюда, кажется, без шапки пришел… (Садится.) Поищи мою шапку!
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Он должен был это предвидеть. Я отдавалась ему, не спрашивая… Я знала, что я убиваю мужа, но я… ни перед чем для него не остановилась! (Поднимается и подходит к Платонову.) Что вы сделали со мной? (Рыдает.)
      Т р и л е ц к и й (хватает себя за голову). Комиссия! (Ходит по сцене.)
      А н н а П е т р о в н а. Успокойтесь, Софи! Не время… Он болен.
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Можно ли, человечно ли издеваться так над целой человеческой жизнью? (Садится рядом с Платоновым.) Ведь вся жизнь теперь моя пропала… Я уж не жива теперь… Спасите меня, Платонов! Не поздно! Платонов, не поздно!
      Пауза.
      А н н а П е т р о в н а (плачет). Софи… Что вы хотите? Успеете еще… Что он вам может сказать теперь? Разве вы не слышали… не слышали?
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Платонов… Еще раз прошу… (Рыдает.) Нет?
      П л а т о н о в отодвигается от нее. Ненужно… Хорошо же… (Падает на колени.) Платонов!
      А н н а П е т р о в н а. Это уже слишком, Софи! Не смеете вы этого делать! Никто не стоит того, чтоб… на коленях… (Поднимает ее и сажает.) Вы… женщина!
      С о ф ь я Е г о р о в н а (рыдает). Скажите ему… Уговорите…
      А н н а П е т р о в н а. Призовите к себе все силы вашего ума… Надо быть… стойкой… Вы женщина! Ну… полноте! Идите к себе в комнату!
      Пауза. Идите, лягте на постель… (Трилецкому.) Николай Иванович! Что делать?
      Т р и л е ц к и й. Об этом нужно спросить милого Мишеньку! (Ходит по сцене.)
      А н н а П е т р о в н а. Поведемте ее на постель! Сергей! Николай Иванович! Да помогите же мне, наконец!
      Войницев встает и подходит к Софье Егоровне.
      Т р и л е ц к и й. Поведемте. Надо дать успокоительного.
      А н н а П е т р о в н а. Я сама приняла бы теперь хлороформу… (Войницеву.) Будь мужчиной, Сергей! Не теряйся хоть ты! Мне не лучше твоего, однако же… стою на ногах… Пойдемте, Софи! Экий денек нынче выдался…
      Ведут Софью Егоровну. Мужайся, Сержель! Будем людьми!
      В о й н и ц е в. Постараюсь, maman. Креплюсь…
      Т р и л е ц к и й. Не горюй, брат Сергей! Авось вытянем! Не ты первый, не ты и последний!
      В о й н и ц е в. Постараюсь… Да, я постараюсь…
      Уходят.

      П л а т о н о в и потом Г р е к о в а.
      П л а т о н о в (один). Папиросу, Николай, и воды! (Оглядывается.) Нет их? Ехать нужно…
      Пауза. Разгромил, придушил женщин слабых, ни в чем не повинных… Не жалко было бы, если бы я их убил как-нибудь иначе, под напором чудовищных страстей, как-нибудь по-испански, а то убил так… глупо как-то, по-русски… (Машет рукой перед глазами.) Mouches volantes*… Облачки… Бредить, должно быть, буду… Раздавлен, приплющен, скомкан… А давно ли перестал хорохориться? (Закрывает руками лицо.) Стыд, жгучий стыд… Больно от стыда! (Встает.) Был голоден, холоден, истаскался, пропадал, исшарлатанился весь, пришел в этот дом… Дали мне теплый угол, одели, приласкали, как никого… Хорошо заплатил! Однако же болен… Плохо… Убить себя нужно… (Подходит к столу.) Выбирай, арсенал целый… (Берет револьвер.) Гамлет боялся сновидений… Я боюсь… жизни! Что будет, если я жить буду? Стыд заест один… (Прикладывает револьвер к виску.) Finita la commedia!* Одним умным скотом меньше! Прости, Христос, мне мои грехи!
 

____________________

 
      * Летающие мушки… (франц.) * Комедия окончена! (итал.)
      Пауза. Ну? Сейчас смерть, значит… Боли теперь, рука, сколько хочешь…
      Пауза. Нет сил!! (Кладет револьвер на стол.) Жить хочется… (Садится на диван.) Жить хочется… (Входит Грекова.) Воды бы… Где же Трилецкий? (Увидев Грекову.) Это кто? А-а-а… (Смеется.) Враг злейший… Будем завтра судиться?
      Пауза.
      Г р е к о в а. Но, разумеется, после того письма мы уж не враги.
      П л а т о н о в. Всё одно. Воды нет?
      Г р е к о в а. Вам воды? Что с вами?
      П л а т о н о в. Болен… У меня горячка будет… Мне это понравилось. Умно. Но еще умнее было бы, если бы вы со мной вовсе не связывались… Застрелиться хотел… (Смеется.) Не удалось… Инстинкт… Ум свое, природа свое… Остроглазая! Ведь умница? (Целует руку.) Рука холодная… Слушайте… Вы хотите меня слушать?
      Г р е к о в а. Да, да, да…
      П л а т о н о в. Возьмите меня к себе! Я болен, пить хочу, страдаю страшно, невыносимо! Спать хочу, а лечь негде… Меня хоть бы в сарай, лишь бы угол, вода и… хинину немножко. Пожалуйста! (Протягивает руку.)
      Г р е к о в а. Едемте! Я с удовольствием!.. Вы можете жить у меня, сколько угодно… Вы еще не знаете, что я наделала! Едемте!
      П л а т о н о в. Merci, умная девочка… Папироса, вода и постель! На дворе дождь?
      Г р е к о в а. Дождь.
      П л а т о н о в. По дождю ехать придется… Судиться не станем. Мир! (Смотрит на нее.) Я брежу?
      Г р е к о в а. Нисколько. Едемте! Экипаж у меня крытый.
      П л а т о н о в. Хорошенькая… Чего же краснеешь? Не трону. Ручку вот холодную поцелую… (Целует руку и тянет ее к себе.)
      Г р е к о в а (садится к нему на колени). Нет… Не следует… (Встает.) Едемте… У вас лицо странное… Пустите руку!
      П л а т о н о в. Болен. (Встает.) Едем… В щечку… (Целует ее в щеку.) Без всякой задней мысли. Не могу… Впрочем, пустяки. Едемте, Марья Ефимовна! И, пожалуйста, поскорей! Вот… вот этим револьвером застрелиться хотел… В щечку… (Целует в щеку.) Брежу, но вижу ваше лицо… Всех людей люблю! Всех! Я и вас люблю… Люди были для меня дороже всего… Никого не хотел обидеть, а всех обидел… Всех… (Целует руку.)
      Г р е к о в а. Я всё поняла… Я понимаю ваше положение… Софи… да?
      П л а т о н о в. Софи, Зизи, Мими, Маша… Вас много… Всех люблю… Был в университете, и на Театральной площади, бывало… падшим хорошие слова говорил… Люди в театре, а я на площади… Раису выкупил… Собрал со студентами триста целковых и другую выкупил… Показать ее письма?
      Г р е к о в а. Что с вами?
      П л а т о н о в. С ума, думаете, сошел? Нет, это так… Бред горячечный… Спросите Трилецкого… (Берет ее за плечи.) И меня все любят… Все! Оскорбишь, бывало, и то… любят… Грекову, например, оскорбил, на стол пхнул, и то… любит. Вы, впрочем, сама Грекова… Виноват…
      Г р е к о в а. Что у вас болит?
      П л а т о н о в. Платонов болит. Вы ведь меня любите? Любите? Откровенно… Я ничего не хочу… Вы только скажите мне, любите?
      Г р е к о в а. Да… (Кладет голову ему на грудь.) Да…
      П л а т о н о в (целует ее в голову). Все любят… Когда выздоровею, развращу… Прежде хорошие слова говорил, а теперь развращаю…
      Г р е к о в а. Мне всё одно… Мне ничего не нужно… Ты только и… человек. Не хочу я знать других! Что хочешь делай со мной… Ты… ты только и человек! (Плачет.)
      П л а т о н о в. Понимаю я царя Эдипа, выколовшего себе глаза! Как я низок и как глубоко познаю свою низость! Отойдите! Не стоит… Я болен. (Освобождается.) Я еду сейчас… Извините меня, Марья Ефимовна! Я с ума схожу! Где Трилецкий?
      Входит С о ф ь я Е г о р о в н а.

      Те же и С о ф ь я Е г о р о в н а.
      С о ф ь я Е г о р о в н а подходит к столу и роется на нем.
      Г р е к о в а (хватает Платонова за руку). Тссс…
      Пауза.
      Софья Егоровна берет револьвер, стреляет в Платонова и дает промах. (Становится между Платоновым и Софьей Егоровной.) Что вы делаете?! (Кричит.) Сюда! Скорей сюда!
      С о ф ь я Е г о р о в н а. Пустите… (Обегает вокруг Грековой и стреляет Платонову в грудь, в упор.)
      П л а т о н о в. Постойте, постойте… Как же это так? (Падает.)
      Вбегают А н н а П е т р о в н а, И в а н И в а н о в и ч,
      Т р и л е ц к и й и В о й н и ц е в.
 

ЯВЛЕНИЕ XIII

 
      Те же, А н н а П е т р о в н а, И в а н И в а н о в и ч,
      Т р и л е ц к и й, В о й н и ц е в, потом прислуга и М а р к о.
      А н н а П е т р о в н а (вырывает у Софьи Егоровны револьвер и отбрасывает ее на диван). Платонов! (Наклоняется к Платонову.)
      Войницев закрывает лицо и отворачивается к двери.
      Т р и л е ц к и й (наклоняется к Платонову и поспешно расстегивает ему сюртук. Пауза). Михаил Васильич! Ты слышишь?
      Пауза.
      А н н а П е т р о в н а. Бога ради, Платонов! Мишель… Мишель! Скорей, Трилецкий…
      Т р и л е ц к и й (кричит). Воды!
      Г р е к о в а (подает ему графин). Спасите его! Вы спасете его! (Ходит по сцене.)
      Трилецкий пьет воду и бросает графин в сторону.
      И в а н И в а н о в и ч (хватает себя за голову). Ведь сказал же, что погибну? Ну и погиб! Вот и погиб! (Опускается на колени.) господь всемогущий! Погиб… Вот и погиб…
      Вбегают Я к о в, В а с и л и й, К а т я и п о в а р.
      М а р к о (входит). От мирового судьи-с…
      Пауза.
      А н н а П е т р о в н а. Платонов!
      Платонов приподнимается и обводит всех глазами. Платонов… Это ничего… Воды выпейте!
      П л а т о н о в (указывает на Марка). Ему три целковых! (Падает и умирает.)
      А н н а П е т р о в н а. Мужайся, Сергей! Всё это пройдет, Николай Иванович… Всё это пройдет… Мужайтесь…
      К а т я (кланяется в ноги Анне Петровне). Я одна виноватая! Я записку носила! На деньги польстилась, барыня! Простите меня, окаянную!
      А н н а П е т р о в н а. Крепитесь… Зачем теряться? Он только так… Излечимо…
      Т р и л е ц к и й (кричит). Умер!
      А н н а П е т р о в н а. Нет, нет…
      Грекова садится за стол, рассматривает бумажку и горько плачет.
      И в а н И в а н о в и ч. Со святыми упокой… Погиб… Погиб…
      Т р и л е ц к и й. Жизнь - копейка! Прощай, Мишка! Пропала твоя копейка! Чего глазеете? Сам застрелился! Расстроилась компания! (Плачет.) С кем я теперь на твоих поминках пить буду! О, дураки! Не могли уберечь Платонова! (Встает.) Отец, поди скажи Саше, чтоб она умирала! (Покачиваясь, подходит к Войницеву.) Ты-то чего? Эх! (Обнимает Войницева.) Умер Платошка! (Рыдает.)
      В о й н и ц е в. Что делать, Николай?
      Т р и л е ц к и й. Хоронить мертвых и починять живых!
      А н н а П е т р о в н а (медленно поднимается и идет к Софье Егоровне). Успокойтесь, Софи! (Рыдает.) Что вы наделали?! Но… но… успокойтесь! (Трилецкому.) Ничего не говорите Александре Ивановне, Николай Иваныч! Я сама ей скажу! (Идет к Платонову и опускается перед ним на колени.) Платонов! Жизнь моя! Не верю! Не верю я! Ведь ты не умер? (Берет его за руку.) Жизнь моя!