В тридцати томах

      В восемнадцати томах

      (Исключены разделы «Варианты» и «Примечания»)
 

____________________

 
      СОДЕРЖАНИЕ:
      «Безотцовщина». «Пьеса в 4-х действиях»
      На большой дороге. Драматический этюд в одном действии
      Лебединая песня (Калхас). Драматический этюд в одном действии
      Иванов. Комедия в 4 действиях и 5 картинах
      Медведь. Шутка в одно м действии
      Предложение. Шутка в одном действии
 

____________________

      А н н а П е т р о в н а В о й н и ц е в а, молодая вдова, генеральша.
      С е р г е й П а в л о в и ч В о й н и ц е в, сын генерала Войницева от первого брака.
      С о ф ь я Е г о р о в н а, его жена.
      Помещики, соседи Войницевых:
      П о р ф и р и й С е м е н о в и ч Г л а г о л ь е в 1;
      К и р и л л П о р ф и р ь е в и ч Г л а г о л ь е в 2, его сын;
      Г е р а с и м К у з ь м и ч П е т р и н;
      П а в е л П е т р о в и ч Щ е р б у к;
      М а р ь я Е ф и м о в н а Г р е к о в а, девушка 20 лет;
      И в а н И в а н о в и ч Т р и л е ц к и й, полковник в отставке;
      Н и к о л а й И в а н о в и ч, его сын, молодой лекарь.
      А б р а м А б р а м о в и ч В е н г е р о в и ч 1, богатый еврей.
      И с а к А б р а м о в и ч, его сын, студент.
      Т и м о ф е й Г о р д е е в и ч Б у г р о в, купец.
      М и х а и л В а с и л ь е в и ч П л а т о н о в, сельский учитель.
      А л е к с а н д р а И в а н о в н а (С а ш а), его жена, дочь И. И. Трилецкого.
      О с и п, малый лет 30, конокрад.
      М а р к о, рассыльный мирового судьи, маленький старичок.
      В а с и л и й,
      Я к о в,
      К а т я - прислуга Войницевых.
      Г о с т и, п р и с л у г а.
      Действие происходит в имении Войницевых в одной из южных губерний.

      Гостиная в доме Войницевых. Стеклянная дверь в сад и две двери во внутренние покои. Мебель старого и нового фасона, смешанная. Рояль, возле нее пюпитр со скрипкою и нотами. Фисгармония. Картины (олеография) в золоченых рамах.
 

ЯВЛЕНИЕ I

 
      Анна Петровна сидит за роялью, склонив голову к клавишам.
      Н и к о л а й И в а н о в и ч Т р и л е ц к и й входит.
      Т р и л е ц к и й (подходит к Анне Петровне). Что?
      А н н а П е т р о в н а (поднимает голову). Ничего… Скучненько…
      Т р и л е ц к и й. Дайте, mon ange*, покурить! Плоть ужасно курить хочет. С самого утра почему-то еще не курил.
 

____________________

 
      * мой ангел (франц.).
      А н н а П е т р о в н а (подает ему папиросы). Берите больше, чтобы потом не беспокоить.
      Закуривают. Скучно, Николя! Тоска, делать нечего, хандра… Что и делать, не знаю…
      Трилецкий берет ее за руку.
      А н н а П е т р о в н а. Вы это за пульсом? Я здорова…
      Т р и л е ц к и й. Нет, я не за пульсом… Я чмокнуть…
      Целует руку. В вашу руку целуешь, как в подушечку… Чем это вы моете свои руки, что они у вас такие белые? Чудо руки! Даже еще раз поцелую.
      Целует руку. В шахматы, что ли?
      А н н а П е т р о в н а. Давайте…
      Смотрит на часы. Четверть первого… Небось, наши гости проголодались…
      Т р и л е ц к и й (приготовляет шахматную доску). По всей вероятности. Что касается меня, то я страшно голоден.
      А н н а П е т р о в н а. Я о вас и не спрашиваю… Вы всегда голодны, хоть и едите каждую минуту…
      Садятся за шахматы. Ходите вы… Уж и пошел… Надо сперва подумать, а потом уже и идти… Я сюда… Вы всегда голодны…
      Т р и л е ц к и й. Вы так пошли… Тэк-с… Голоден-с… Обедать скоро будем?
      А н н а П е т р о в н а. Не думаю, чтобы скоро… Повар изволил ради нашего приезда нализаться и теперь без ног. Завтракать скоро будем. Серьезно, Николай Иваныч, когда вы будете сыты? Ест, ест, ест… без конца ест! Ужас что такое! Какой маленький человек и такой большой желудок!
      Т р и л е ц к и й. О да! Удивительно!
      А н н а П е т р о в н а. Забрался в мою комнату и не спросясь съел полпирога! Вы знаете ведь, что это не мой пирог? Свинство, голубчик! Ходите!
      Т р и л е ц к и й. Ничего я не знаю. Знаю только, что он у вас там прокиснет, если я его не съем. Вы так? Можете-с… А я этак… Если я много ем, то я, значит, здоров, а если здоров, то, с вашего позволения… Mens sana in corpore sano*. Зачем думаете? Ходите, милая дамочка, не думая… (Поет.) Я хочу вам рассказать, рассказать…
 

____________________

 
      * Здоровый дух в здоровом теле. (лат.)
      А н н а П е т р о в н а. Молчите… Вы мешаете мне думать.
      Т р и л е ц к и й. Жаль, что вы, такая умная женщина, ничего не смыслите в гастрономии. Кто не умеет хорошо поесть, тот урод… Нравственный урод!.. Ибо… Позвольте, позвольте! Так не ходят! Ну? Куда же вы? А, ну это другое дело. Ибо вкус занимает в природе таковое же место, как и слух и зрение, то есть входит в число пяти чувств, которые всецело относятся к области, матушка моя, психологии. Психологии!
      А н н а П е т р о в н а. Вы, кажется, острить собираетесь… Не острите, дорогой мой! И надоело, и не к лицу вам… Вы заметили, что я не смеюсь, когда вы острите? Пора, кажется, заметить…
      Т р и л е ц к и й. Ваш ход, votre excellence!..* Берегите коня. Не смеетесь, потому что не понимаете… Так-с…
 

____________________

 
      * ваше превосходительство!.. (франц.)
      А н н а П е т р о в н а. Чего глазеете? Ваш ход! Как полагаете? Ваша «она» будет сегодня у нас или нет?
      Т р и л е ц к и й. Обещала быть. Дала слово.
      А н н а П е т р о в н а. Пора уж ей быть в таком случае. Первый час… Вы… извините за нескромность вопроса… Вы и с этой «да так» или же серьезно?
      Т р и л е ц к и й. То есть?
      А н н а П е т р о в н а. Откровенно, Николай Иваныч! Не ради сплетен спрашиваю, по-приятельски… Что Грекова для вас и что вы для нее? Откровенно и без острот, пожалуйста… Ну? Ей-ей, по-приятельски спрашиваю…
      Т р и л е ц к и й. Что она для меня и что я для нее? Пока неизвестно-с…
      А н н а П е т р о в н а. По крайней мере…
      Т р и л е ц к и й. Езжу к ней, болтаю, надоедаю, ввожу ее маменьку в расход по кофейной части и… больше ничего. Ваш ход. Езжу, надо вам сказать, через день, а иногда и каждый день, гуляю по темным аллейкам… Я толкую ей про свое, она толкует мне про свое, причем держит меня за эту пуговку и снимает с моего воротника пушок… Я ведь вечно в пуху.
      А н н а П е т р о в н а. Ну?
      Т р и л е ц к и й. Ну и ничего… Что собственно тянет меня к ней, определить трудно. Скука ли то, любовь ли, или что-либо другое прочее, не могу знать… Знаю, что после обеда мне бывает страшно скучно за ней… По случайно наведенным справкам оказывается, что и она скучает за мной…
      А н н а П е т р о в н а. Любовь, значит?
      Т р и л е ц к и й (пожимает плечами). Очень может быть. Как вы думаете, люблю я ее или нет?
      А н н а П е т р о в н а. Вот это мило! Вам же лучше знать…
      Т р и л е ц к и й. Э-э… да вы не понимаете меня!.. Ваш ход!
      А н н а П е т р о в н а. Хожу. Не понимаю, Николя! Женщине трудно понять вас в этом отношении…
      Пауза.
      Т р и л е ц к и й. Она хорошая девочка.
      А н н а П е т р о в н а. Мне нравится. Светленькая головка… Только вот что, приятель… Не наделайте-ка вы ей как-нибудь неприятностей!.. Как-нибудь… За вами этот грех водится… Пошляетесь, пошляетесь, наговорите кучу вздора, наобещаете, разнесете славу и тем и покончите… Мне ее жалко будет… Что она теперь поделывает?..
      Т р и л е ц к и й. Читает…
      А н н а П е т р о в н а. И химией занимается?
      Смеется.
      Т р и л е ц к и й. Кажется.
      А н н а П е т р о в н а. Славная… Потише! Вы рукавом свезете! Нравится она мне со своим острым носиком! Из нее мог бы выйти недурной ученый…
      Т р и л е ц к и й. Дороги не видит, бедная девочка!
      А н н а П е т р о в н а. Вот что, Николя… Попросите Марью Ефимовну, чтобы она поездила ко мне немного… Я с ней познакомлюсь и… Я, впрочем, маклеровать не стану, а так только… Мы ее вместе раскусим и или отпустим с миром, или же примем ее к сведению… Авось…
      Пауза. Я считаю вас малюточкой, ветерком, а потому и вмешиваюсь в ваши дела. Ваш ход. Мой совет таков. Или не трогать ее вовсе, или же жениться на ней… Только жениться, но… не далее! Паче чаяния жениться захотите, извольте подумать сперва… извольте рассмотреть ее со всех сторон, не поверхностно, подумать, помыслить, порассуждать, чтоб потом не плакать… Слышите?
      Т р и л е ц к и й. Как же… Уши развесил.
      А н н а П е т р о в н а. Знаю я вас. Всё делаете не думая и женитесь не думая. Вам только палец покажи женщина, так вы уж готовы на всякую всячину. Посоветоваться с близкими людьми должны… Да… На свою глупую голову не надейтесь. (Стучит о стол.) Вот она у вас, ваша голова! (Свистит.) Свистит, матушка! Мозгу в ней много, да толку что-то не видно.
      Т р и л е ц к и й. Свистит, точно мужик! Удивительная женщина!
      Пауза. Ездить она к вам не станет.
      А н н а П е т р о в н а. Почему?
      Т р и л е ц к и й. Потому что к вам шляется Платонов… Она терпеть не может его после тех его выходок. Вообразил человек, что она дура, вбил себе это в свою нечесаную голову, и теперь черт его не разубедит! Считает почему-то своею обязанностью надоедать дурам, выделывать над ними разные штуки… Ходите!.. А разве она дура? Понимает же он людей!
      А н н а П е т р о в н а. Пустяки. Мы не позволим ему лишнего. Скажите ей, чтоб не боялась. А чего это Платонова так долго нет? Давно уж пора ему быть… (Смотрит на часы.) Невежливо с его стороны. Шесть месяцев не видались.
      Т р и л е ц к и й. Когда я ехал к вам, в школе ставни были наглухо закрыты. Должно быть, спит еще. Каналья человек! Я его сам давно уж не видел.
      А н н а П е т р о в н а. Здоров он?
      Т р и л е ц к и й. Он всегда здоров. Жив курилка!
      Входят Г л а г о л ь е в 1 и В о й н и ц е в.

      Те же, Г л а г о л ь е в 1 и В о й н и ц е в.
      Г л а г о л ь е в 1 (входя). Так-то, милейший Сергей Павлович. В этом отношении мы, заходящие светила, лучше и счастливее вас, восходящих. И мужчина не был, как видите, в проигрыше, и женщина была в выигрыше.
      Садятся. Сядемте, а то я утомился… Мы любили женщин, как самые лучшие рыцари, веровали в нее, поклонялись ей, потому что видели в ней лучшего человека… А женщина лучший человек, Сергей Павлович!
      А н н а П е т р о в н а. Зачем же мошенничать?
      Т р и л е ц к и й. Кто мошенничает?
      А н н а П е т р о в н а. А кто эту шашку сюда поставил?
      Т р и л е ц к и й. Да вы же сами поставили!
      А н н а П е т р о в н а. Ах да… Pardon…
      Т р и л е ц к и й. То-то что pardon.
      Г л а г о л ь е в 1. У нас были и друзья… Дружба в наше время не была так наивна и так ненужна. В наше время были кружки, арзамасы… За друзей у нас, между прочим, было принято в огонь лазить.
      В о й н и ц е в (зевает). Славное было время!
      Т р и л е ц к и й. А в наше ужасное время пожарные на то есть, чтоб в огонь лазить за друзьями.
      А н н а П е т р о в н а. Глупо, Николя!
      Пауза.
      Г л а г о л ь е в 1. В прошлую зиму в Москве на опере я видел, как один молодой человек плакал под влиянием хорошей музыки… Ведь это хорошо?
      В о й н и ц е в. Пожалуй, что и очень даже хорошо.
      Г л а г о л ь е в 1. И я так думаю. Но зачем же, скажите вы мне, пожалуйста, глядя на него, улыбались близь сидящие дамочки и кавалеры? Чему они улыбались? И он сам, заметив, что добрые люди видят его слезы, завертелся на кресле, покраснел, состроил на своем лице скверную улыбочку и потом вышел из театра… В наше время не стыдились хороших слез и не смеялись над ними…
      Т р и л е ц к и й (Анне Петровне). Умереть этому медоточивому от меланхолии! Страсть не люблю! Уши режет!
      А н н а П е т р о в н а. Тссс…
      Г л а г о л ь е в 1. Мы были счастливее вас. В наше время понимающие музыку не выходили из театра, досиживали оперу до конца… Вы зеваете, Сергей Павлович… Я оседлал вас…
      В о й н и ц е в. Нет… Подводите же итог, Порфирий Семеныч! Пора…
      Г л а г о л ь е в 1. Ну-с… И так далее, и так далее… Если теперь подвести итог всему мною сказанному, то и получится, что в наше время были любящие и ненавидящие, а следовательно, и негодующие и презирающие…
      В о й н и ц е в. Прекрасно, а в наше время их нет, что ли?
      Г л а г о л ь е в 1. Думаю, что нет.
      Войницев встает и идет к окну. Отсутствие этих-то людей и составляет современную чахотку…
      Пауза.
      В о й н и ц е в. Голословно, Порфирий Семеныч!
      А н н а П е т р о в н а. Не могу! От него так несет этими несносными пачулями, что мне даже дурно делается. (Кашляет.) Отодвиньтесь немного назад!
      Т р и л е ц к и й (отодвигается). Сама проигрывает, а бедные пачули виноваты. Удивительная женщина!
      В о й н и ц е в. Грешно, Порфирий Семенович, бросать в лицо обвинение, основанное на одних только догадках и пристрастии к минувшей молодости!..
      Г л а г о л ь е в 1. Может быть, я и ошибаюсь.
      В о й н и ц е в. Может быть… В данном случае не должно иметь места это «может быть»… Обвинение не шуточное!
      Г л а г о л ь е в 1 (смеется). Но… вы сердиться, милый мой, начинаете… Гм… Одно уж это доказывает, что вы не рыцарь, что вы не умеете относиться с должным уважением к взглядам противника.
      В о й н и ц е в. Одно уж это доказывает, что я умею возмущаться.
      Г л а г о л ь е в 1. Я не всех, разумеется, поголовно… Есть и исключения, Сергей Павлович!
      В о й н и ц е в. Разумеется… (Кланяется.) Покорнейше вас благодарю за уступочку! Вся прелесть ваших приемов заключается в этих уступках. Ну а что если бы наскочил на вас человек неопытный, вас не знающий, верующий в ваше знание? Ведь вам удалось бы убедить его, что мы, то есть я, Николай Иваныч, maman и вообще всё более или менее молодое, не умеем негодовать и презирать…
      Г л а г о л ь е в 1. Но… вы уж… Я не говорил…
      А н н а П е т р о в н а. Я хочу Порфирия Семеновича слушать. Давайте бросим! Довольно.
      Т р и л е ц к и й. Нет, нет… Играйте и слушайте!
      А н н а П е т р о в н а. Довольно. (Встает.) Надоело. После доиграем.
      Т р и л е ц к и й. Когда проигрываю, она сидит, как приклеенная, а как только начну выигрывать, у нее является желание слушать Порфирия Семеновича! (Глагольеву.) И кто вас просит говорить? Мешаете только! (Анне Петровне.) Извольте сесть и продолжать, в противном же случае я буду считать вас проигравшей!
      А н н а П е т р о в н а. Считайте! (Садится против Глагольева.)

      Те же и В е н г е р о в и ч 1.
      В е н г е р о в и ч 1 (входит). Жарко! Эта жара напоминает мне, жиду, Палестину. (Садится у рояли и перебирает клавиши.) Там, говорят, очень жарко!
      Т р и л е ц к и й (встает). Так и запишем. (Вынимает из кармана записную книжку.) Так и запишем-с, добрая женщина! (Записывает.) За генеральшей… за генеральшей три рубля… Итого с прежними - десять. Эге! Когда я буду иметь честь получить с вас эту сумму?
      Г л а г о л ь е в 1. Эх, господа, господа! Не видали вы прошлого! Другое бы запели… Поняли бы… (Вздыхает.) Не понять вам!
      В о й н и ц е в. Литература и история имеет, кажется, более прав на нашу веру… Мы не видели, Порфирий Семеныч, прошлого, но чувствуем его. Оно у нас очень часто вот тут чувствуется… (Бьет себя по затылку.) Вот вы так не видите и не чувствуете настоящего.
      Т р и л е ц к и й. Прикажете считать за вами, votre excellence, или сейчас заплатите?
      А н н а П е т р о в н а. Перестаньте! Вы не даете слушать!
      Т р и л е ц к и й. Да зачем вы их слушаете? Они до вечера будут говорить!
      А н н а П е т р о в н а. Сержель, дай этому юродивому десять рублей!
      В о й н и ц е в. Десять? (Вынимает бумажник.) Давайте-ка, Порфирий Семенович, переменим разговор…
      Г л а г о л ь е в 1. Давайте, если он вам не нравится.
      В о й н и ц е в. Люблю вас слушать, но не люблю слушать то, что отзывается клеветой… (Подает Трилецкому десять рублей.)
      Т р и л е ц к и й. Merci. (Бьет по плечу Венгеровича.) Вот как нужно жить на этом свете! Посадил беззащитную женщину за шахматы да и обчистил ее без зазрения совести на десять целкачей. Каково? Похвально?
      В е н г е р о в и ч 1. Похвально. Вы, доктор, настоящий иерусалимский дворянин!
      А н н а П е т р о в н а. Перестаньте же, Трилецкий! (Глагольеву.) Так женщина лучший человек, Порфирий Семенович?
      Г л а г о л ь е в 1. Лучший.
      А н н а П е т р о в н а. Гм… По-видимому, вы большой женолюбец, Порфирий Семенович!
      Г л а г о л ь е в 1. Да, я люблю женщин. Я им поклоняюсь, Анна Петровна. Я вижу в них отчасти всё то, что я люблю: и сердце, и…
      А н н а П е т р о в н а. Вы им поклоняетесь… Ну а стоят они ваших поклонов?
      Г л а г о л ь е в 1. Стоят.
      А н н а П е т р о в н а. Вы убеждены в этом? Сильно убеждены или только заставляете себя так думать?
      Трилецкий берет скрипку и водит по ней смычком.
      Г л а г о л ь е в 1. Сильно убежден. Достаточно знать мне одну только вас, чтобы быть убежденным в этом…
      А н н а П е т р о в н а. Серьезно? В вас какая-то особенная закваска.
      В о й н и ц е в. Он романтик.
      Г л а г о л ь е в 1. Может быть… Что ж? Романтизм вещь не безусловно дурная. Вы изгнали романтизм… Хорошо сделали, но боюсь, что вы изгнали вместе с ним что-то другое…
      А н н а П е т р о в н а. Не сводите, друг мой, на полемику. Не умею спорить. Изгнали или не изгнали, но во всяком случае умней стали, слава богу! Ведь умней, Порфирий Семеныч? А это главное… (Смеется.) Были бы умные люди, да умнели бы, а остальное само собой приложится… Ах! Не рипите, Николай Иваныч! Положите скрипку!
      Т р и л е ц к и й (вешает скрипку). Хороший инструмент.
      Г л а г о л ь е в 1. Удачно однажды выразился Платонов… Мы, сказал он, поумнели по части женщин, а поумнеть по части женщин значит втоптать самого себя и женщину в грязь…
      Т р и л е ц к и й (хохочет). Должно быть, именинником был… Хватил лишнее…
      А н н а П е т р о в н а. Это он сказал? (Смеется.) Да, он любит иногда отпускать такие изреченьица… Но да ведь он для красного словца… Кстати, к слову пришлось… Кто такой, что за человек, на ваш взгляд, этот Платонов? Герой или не герой?
      Г л а г о л ь е в 1. Как вам сказать? Платонов, по-моему, есть лучший выразитель современной неопределенности… Это герой лучшего, еще, к сожалению, ненаписанного, современного романа… (Смеется.) Под неопределенностью я разумею современное состояние нашего общества: русский беллетрист чувствует эту неопределенность. Он стал в тупик, теряется, не знает, на чем остановиться, не понимает… Трудно понять ведь этих господ! (Указывает на Войницева.) Романы донельзя плохи, натянуты, мелочны… и немудрено! Всё крайне неопределенно, непонятно… Всё смешалось до крайности, перепуталось… Вот этой-то неопределенности, по моему мнению, и является выразителем наш умнейший Платонов. Он здоров?
      А н н а П е т р о в н а. Говорят, что здоров.
      Пауза. Славный человечек…
      Г л а г о л ь е в 1. Да… Его грешно не уважать. Я зимой несколько раз заезжал к нему и никогда не забуду тех немногих часов, которые мне посчастливилось провести с ним.
      А н н а П е т р о в н а (смотрит на часы). Пора уже ему быть. Сергей, ты посылал за ним?
      В о й н и ц е в. Два раза.
      А н н а П е т р о в н а. Вы всё врете, господа. Трилецкий, бегите, пошлите за ним Якова!
      Т р и л е ц к и й (потягивается). Приказать на стол собирать?
      А н н а П е т р о в н а. Я сама прикажу.
      Т р и л е ц к и й (идет и сталкивается у двери с Бугровым). Пыхтит, как локомотив, бакалейный человек! (Хлопает его по животу и уходит.)

      А н н а П е т р о в н а, Г л а г о л ь е в 1,
      В е н г е р о в и ч 1, В о й н и ц е в и Б у г р о в.
      Б у г р о в (входя). Уф! Страсть как жарит! Перед дождем, знать.
      В о й н и ц е в. Вы из сада?
      Б у г р о в. Из сада-с…
      В о й н и ц е в. Софи там?
      Б у г р о в. Какая Софи?
      В о й н и ц е в. Моя жена. Софья Егоровна!*
 

____________________

 
      * Далее утрачен лист рукописи.
      В е н г е р о в и ч 1. Я сейчас… (Уходит в сад.)
 

ЯВЛЕНИЕ V

 
      А н н а П е т р о в н а, Г л а г о л ь е в 1, В о й н и ц е в,
      Б у г р о в, П л а т о н о в и С а ш а
      (в русском костюме).
      П л а т о н о в (в дверях Саше). Пожалуйте! Милости просим, молодая женщина! (Входит за Сашей.) Вот мы и не дома, наконец! Кланяйся, Саша! Здравствуйте, ваше превосходительство! (Подходит к Анне Петровне, целует у нее одну руку и потом другую.)
      А н н а П е т р о в н а. Жестокий, нелюбезный… Можно ли заставлять ждать себя так долго? Ведь вы знаете, как я нетерпелива? Дорогая Александра Ивановна… (Целуется с Сашей.)
      П л а т о н о в. Вот мы и не дома, наконец! Слава тебе, господи! Шесть месяцев не видели мы ни паркета, ни кресел, ни высоких потолков, ниже даже людей… Всю зиму проспали в берлоге, как медведи, и только сегодня выползли на свет божий! Сергею Павловичу! (Целуется с Войницевым.)
      В о й н и ц е в. И вырос, и пополнел и… черт знает чего только… Александра Ивановна! Батюшки, как пополнела! (Жмет Саше руку.) Здоровы? Похорошела и пополнела!
      П л а т о н о в (пожимает руку Глагольеву). Порфирий Семенович… Очень рад вас видеть…
      А н н а П е т р о в н а. Как поживаете? Как живете-можете, Александра Ивановна? Да садитесь же, господа! Рассказывайте-ка… Сядем!..
      П л а т о н о в (хохочет). Сергей Павлович! Он ли это? Господи! Где же длинные волосы, блузочка и сладенький тенорок? А ну-ка, скажите-ка что-нибудь!
      В о й н и ц е в. Я дурандас. (Смеется.)
      П л а т о н о в. Бас, совершенный бас! Ну? Сядем… Подвигайтесь-ка, Порфирий Семеныч! Я сажусь. (Садится.) Садитесь, господа! Ф-ф-ф… Жара… Что, Саша! Нюхаешь?
      Садятся.
      С а ш а. Нюхаю.
      Смех.
      П л а т о н о в. Человечьим мясом пахнет. Прелесть что за запах! Мне кажется, что мы уже сто лет не видались. Черт знает, как долго эта зима тянется! А вон и мое кресло! Узнаешь, Саша? На нем шесть месяцев тому назад просиживал я дни и ночи, отыскивая с генеральшей причину всех причин и проигрывая твои блестящие гривеннички… Жарко…
      А н н а П е т р о в н а. Я заждалась, терпение потеряла… Здоровы?
      П л а т о н о в. Очень здоровы… Надо вам доложить, ваше превосходительство, что вы и пополнели, и чуточку похорошели… Сегодня и жарко, и душно… Я уж начинаю скучать за холодом.
      А н н а П е т р о в н а. Как они оба варварски пополнели! Экий счастливый народ! Как жилось, Михаил Васильич?
      П л а т о н о в. Скверно по обыкновению… Всю зиму спал и шесть месяцев не видел неба. Пил, ел, спал, Майн Рида жене вслух читал… Скверно!
      С а ш а. Жилось хорошо, только скучно, разумеется…
      П л а т о н о в. Не скучно, а очень скучно, душа моя. За вами скучал страшно… Как кстати для меня теперь мои глаза! Видеть вас, Анна Петровна, после долгого, томительнейшего безлюдья и сквернолюдья - да ведь это непростительная роскошь!
      А н н а П е т р о в н а. Нате вам за это папироску! (Дает ему папиросу.)
      П л а т о н о в. Merci.
      Закуривают.
      С а ш а. Вы вчера приехали?
      А н н а П е т р о в н а. В десять часов.
      П л а т о н о в. В одиннадцать видел у вас огни, да побоялся зайти к вам. Небось утомлены были?
      А н н а П е т р о в н а. И что б зайти! Мы до двух часов проболтали.
      Саша шепчет Платонову на ухо.
      П л а т о н о в. Ах черт возьми! (Бьет себя по лбу.) Вот память-то! Что же ты раньше молчала? Сергей Павлович!
      В о й н и ц е в. Что?
      П л а т о н о в. А он и молчит! Женился и молчит! (Встает.) Я забыл, а они и молчат!
      С а ш а. И я забыла, пока он тут говорил… Поздравляю вас, Сергей Павлович! Желаю вам… всего, всего!
      П л а т о н о в. Честь имею… (Кланяется.) Совет да любовь, милый человек! Чудо сотворил, Сергей Павлович! Я от вас такого важного и отважного поступка никак не ожидал! Как скоро и как быстро! Кто мог ожидать от вас такой ереси?
      В о й н и ц е в. Каков я? И скоро, и быстро! (Хохочет.) Я сам не ожидал от себя такой ереси. Вмиг, батенька, склеилось дело. Влюбился и женился!
      П л а т о н о в. Без «влюбился» не проходила ни одна зима, а в эту зиму еще и женился, цензурой обзавелся, как говорит наш поп. Жена - это самая ужасная, самая придирчивая цензура! Горе, если она глупа! Местечко нашли?
      В о й н и ц е в. Предлагают место в прогимназии, да не знаю, как быть. Не хотелось бы мне в прогимназию! Жалованья мало, да и вообще…
      П л а т о н о в. Берете?
      В о й н и ц е в. Пока еще решительно ничего не знаю. Вероятно, нет…
      П л а т о н о в. Гм… Гулять, значит, будем. Три года прошло с тех пор, как вы кончили университет?
      В о й н и ц е в. Да.
      П л а т о н о в. Так… (Вздыхает.) Бить вас некому! Нужно будет жене вашей сказать… Прогулять три хороших года! а?
      А н н а П е т р о в н а. Жарко теперь толковать о высоких материях… Мне зевать хочется. Чего ради вы так долго не являлись, Александра Ивановна?
      С а ш а. Времени не было… Миша клетку починял, а я в церковь ходила… Клетка поломалась, и нельзя было соловья так оставить.
      Г л а г о л ь е в 1. А в церкви же что сегодня? Праздник какой?
      С а ш а. Нет… Ходила заказывать отцу Константину обедню. Сегодня именинник Мишин отец покойник, и неловко как-то не помолиться… Панихиду отслужила…
      Пауза.
      Г л а г о л ь е в 1. Сколько прошло с тех пор, как скончался ваш отец, Михаил Васильич?
      П л а т о н о в. Года три, четыре…
      С а ш а. Три года и восемь месяцев.
      Г л а г о л ь е в 1. Ну-те? Боже мой! Как быстро время летит! Три года и восемь месяцев! Давно ли, кажется, мы виделись с ним в последний раз? (Вздыхает.) В последний раз виделись мы в Ивановке, присяжными заседателями оба были… И тогда же произошел случай, как нельзя лучше характеризующий покойника… Судили, помню, одного бедненького и пьяненького казенного землемера за лихоимство и (смеется) оправдали… Василий Андреич, покойник, настоял… Часа три настаивал, доводы приводил, горячился… «Не обвиню его, кричит, пока вы не присягнете, что вы сами не берете взяток!» Нелогично, но… ничего с ним нельзя было поделать! Утомились мы страшно по его милости… С нами тогда был и покойный генерал Войницев, ваш супруг, Анна Петровна… тоже человек в своем роде.
      А н н а П е т р о в н а. Ну этот не оправдал бы…
      Г л а г о л ь е в 1. Да, он настаивал на обвинении… Помню обоих, красных, клокочущих, свирепых… Крестьяне держали сторону генерала, а мы, дворяне, сторону Василия Андреича… Мы пересилили, разумеется… (Смеется.) Ваш отец вызвал генерала на дуэль, генерал назвал его… извините, подлецом… Потеха была! Мы напоили после их пьяными и помирили… Нет ничего легче, как мирить русских людей… Добряк был ваш отец, доброе имел сердце…
      П л а т о н о в. Не доброе, а безалаберное…
      Г л а г о л ь е в 1. Великий человек был в своем роде… Я уважал его. Мы были с ним в прекраснейших отношениях!
      П л а т о н о в. Ну а вот я так не могу похвалиться этим. Я разошелся с ним, когда у меня не было еще ни волоска на подбородке, а в последние три года мы были настоящими врагами. Я его не уважал, он считал меня пустым человеком, и… оба мы были правы. Я не люблю этого человека! Не люблю за то, что он умер спокойно. Умер так, как умирают честные люди. Быть подлецом и в то же время не хотеть сознавать этого - страшная особенность русского негодяя!
      Г л а г о л ь е в 1. De mortuis aut bene, aut nihil*, Михаил Васильич!
      П л а т о н о в. Нет… Это латинская ересь. По-моему: de omnibus aut nihil, aut veritas*. Но лучше veritas, чем nihil, поучительнее, по крайней мере… Полагаю, что мертвые не нуждаются в уступке…
 

____________________

 
      * О мертвых или хорошо, или ничего (лат.). * обо всех или ничего, или правда (лат.).
      Входит И в а н И в а н о в и ч.

      Те же и И в а н И в а н о в и ч.
      И в а н И в а н о в и ч (входит). Та-та-та… Зять и дочка! Светила из созвездия полковника Трилецкого! Здравствуйте, голубчики! Салют вам из крупповской пушки! Господи, как жарко! Мишенька, голубчик мой…
      П л а т о н о в (встает). Здравствуй, полковник! (Обнимает его.) Здоров?
      И в а н И в а н о в и ч. Я всегда здоров… Терпит господь и не наказывает. Сашенька… (Целует Сашу в голову). Давно я вас не лицезрел… Здорова, Сашенька?
      С а ш а. Здорова… Ты здоров?
      И в а н И в а н о в и ч (садится рядом с Сашей). Я всегда здоров. Во всю жизнь мою ни разу не был болен… Давно уж я вас не видел! Каждый день все собираюсь к вам, внучка повидать да с зятьком свет белый покритиковать, да никак не соберусь… Занят, ангелы мои! Позавчера хотел к вам поехать, новую двустволочку желал показать тебе, Мишенька, да исправник остановил, в преферанс засадил… Славная двустволочка! Аглицкая, сто семьдесят шагов дробью наповал… Внучек здоров?
      С а ш а. Здоров, тебе кланяется…
      И в а н И в а н о в и ч. Разве он умеет кланяться?
      В о й н и ц е в. Сие нужно понимать духовно.
      И в а н И в а н о в и ч. Ну да, ну да… Духовно… Скажи ему, Сашурка, чтоб скорей рос. На охоту возьму с собой… Для него я уже и двустволочку маленькую приготовил… Охотника из него сделаю, чтоб было кому после смерти свои охотничьи причиндалы оставить…
      А н н а П е т р о в н а. Душка этот Иван Иваныч! Мы с ним на Петров день перепелов стрелять поедем.