Антон Павлович Чехов
      БЕЗНАДЕЖНЫЙ (ЭСКИЗ)
      Председатель земской управы Егор Федорыч Шмахин стоял у окна и со злобой барабанил по стеклу пальцами. Медленность, с которой часы и минуты уходили в вечность, приводила его в злобное отчаяние... Два раза ложился он спать и просыпался, раза два принимался обедать, пил раз шесть чай, а день всё еще только клонился к вечеру.
      Вид, расстилавшийся перед глазами председателя, казался ему серым и скучным. Сквозь голые деревья запущенного сада виднелся крутой глинистый берег... На пол-аршина ниже его бежала выпущенная на волю река. Она спешила и рвалась, словно боялась, чтобы ее не вернули назад и не заключили опять в ледяные оковы. Изредка на глаза Шмахина попадалась запоздавшая белая льдинка, тоже спешившая без оглядки.
      - Сесть бы на эту льдину да куда-нибудь... к чёрту...
      По берегу, понурив голову, широко шагал сторож Андриан с длинной острогой в руках и, то и дело останавливаясь, устремлял свой скучный взор на реку. Около деревьев ходила черная корова и обнюхивала прошлогодние листья... Вся эта маленькая картина вместе с Шмахиным и его усадьбой была покрыта, как большой мохнатой шапкой, тяжелыми, неподвижными облаками, но от нее так и веяло весной... Шмахину же было скучно и душно. Стоял он перед окном, глядел на постылую картину и вспоминал, что под вечер у непременного члена Ряблова составляется винт, что у Марьи Николаевны в этот день празднуется рождение ее Петечки... Поезжай он в одно из этих мест, он и не заметил бы, как прошло бы скучное время... Но как было ехать, если разлившаяся река затопила все дороги и если усадьба была окружена цепью зажор и оврагов, полных воды? Шмахин чувствовал себя, как в тюрьме... Долго стоял он перед окном... Наконец мысль, что у Ряблова сели уже без него винтить и что у Марьи Николаевны уже сидят за чаем и толкуют про холеру и Герат, стала невыносимой. - Тьфу! - послал он по адресу погоды, отошел от окна и сел за круглый стол.
      На столе около лампы и пепельницы лежал альбом. Шмахин миллион раз уже видел этот альбом, но от скуки притянул его к себе и в миллион первый раз стал рассматривать карточки. Пред его глазами замелькали сестрицы, полинявшие тетеньки, офицер с тонкой талией, бабушка в белом чепце, отец Ефимий с матушкой, какая-то актриса в трико, он сам, покойница-жена с болонкой на руках... Взор его на минуту остановился на жене... приподнятые брови, удивленные глаза, тяжелый шиньон, брошка на груди - всё это вызвало в нем воспоминания...
      - Тьфу!
      Часы пробили половину седьмого. Шмахин поднялся с дивана, прошелся из угла в угол и без всякой цели остановился посреди комнаты.
      "На станции ежели сидишь и ждешь, - подумал он, - то все-таки надеешься, что вот-вот поезд придет и ты поедешь, а тут и ждать нечего... без конца... хоть вешайся, чёррт... Поужинать, что ли? Нет, рано еще, и трескать не хочется... Покурю покуда..."
      Идя к жестянке с табаком, он взглянул в угол и на круглом столике заметил шашечную доску.
      - Нешто в шашки поиграть? А?
      Расставив на доске черные и белые костяшки, Шмахин сел у круглого столика и стал играть сам с собой. Партнерами были правая и левая руки.
      - Ты так пошел... Гм... Постой, братец... А я этак! Лладно-с... увидим-с...
      Но левая рука знала, чего хочет правая, и скоро сам Шмахин потерял счет в руках и запутался.
      - Илюшка! - крикнул он.
      Вошел высокий, худой малый в потертом, засаленном сюртуке и в рваных сапогах с барскими голенищами.
      - Ты что там делаешь? - спросил барин.
      - Ничего-с... на сундуке сижу...
      - Поди в шашки партию сыграем! Садись!
      - Что вы-с?.. - ухмылялся Илюшка. - Нешто можно-с?..
      - Поди, болван! садись!
      - Ничего, мы постоим-с...
      - Говорят - садись, ну, и садись! Ты думаешь, мне приятно, ежели ты будешь дубиной торчать?
      Илюшка нерешительно и продолжая ухмыляться сел на край стула и застенчиво замигал глазами.
      - Ходи!
      Илюшка подумал и сделал мизинцем первый ход.
      - Вы так пошли... - задумался Шмахин, прикрывая рукой подбородок. Так-с... Ну, а я этак! Ходи, тля!
      Илюшка сделал другой ход.
      - Тэк-с... Понимаем, куда ты, харя, лезешь... Понимаем... Как, однако, от тебя луком воняет! Ты этак, а я... этак!
      Игра затянулась... Шмахину повезло на первых же порах... он брал шашку за шашкой и лез уже в дамки, но соображать и вникать в игру мешала ему одна неотступная мысль...
      "Приятно вести борьбу и победить человека равного, -думал он, -человека, который в общественном смысле стоит с тобой на одной точке... А какой мне интерес Илюшку побеждать? Победишь его или не победишь - один чёрт: никакого удовольствия... О, взял шашку и улыбается! Приятно барина обыгрывать! Еще бы! Луком воняет, а небось рад старшему напакостить!" Пошел вон! - крикнул Шмахин.
      - Чево-с?
      - Пошел вон!! - крикнул Шмахин, багровея. - Расселся тут, тварь этакая!
      Илюшка выронил из рук шашку, удивленно поглядел на барина и, пятясь назад, вышел из гостиной. Шмахин взглянул на часы: было только без десяти семь... До ужина и до ночи оставалось еще часов пять... В окна застучали крупные дождевые капли... В саду хрипло и тоскливо промычала черная корова, а шум бегущей реки был так же монотонен и меланхоличен, как и час тому назад. Шмахин махнул рукой и, толкаясь о дверные косяки, поплелся без всякой цели в свой кабинет.
      "Боже мой! - думал он. - Другие, ежели скучно, выпиливают, спиритизмом занимаются, мужиков касторкой лечат, дневники пишут, а один я такой несчастный, что у меня нет никакого таланта... Ну, что мне сейчас делать? Что? Председатель я земской управы, почетный мировой судья, сельский хозяин и... все-таки не найду, чем убить время... Разве почитать что-нибудь?"
      Шмахин подошел к этажерке, заваленной книжным хламом. Тут были всевозможные судебные указатели, путеводители, растрепанный, но не обрезанный еще журнал "Садоводство", поваренная книга, проповеди, старые журналы... Шмахин нерешительно потянул к себе нумер "Современника" 1859 года и начал его перелистывать...
      - "Дворянское гнездо"... Чье это? Ага! Тургенева! Читал... Помню... Забыл, в чем тут дело, стало быть, еще раз можно почитать... Тургенев отлично пишет... мда...
      Шмахин разлегся на софе и стал читать... И его тоскующая душа нашла успокоение в великом писателе. Через десять минут в кабинет вошел на цыпочках Илюшка, подложил под голову барина подушку и снял с его груди раскрытую книгу...
      Барин храпел...