- А как написать родителям о смерти дочерей? Этот тяжелый долг придется выполнить вам, товарищ парторг, - сказала Бершанская.
      Долго просидела Мария над листом бумаги, мучительно, с болью в сердце искала слова, чтобы сообщить близким о горестной утрате. В эти часы она вспомнила первые дни и месяцы войны, то трудное и страшное, что довелось ей увидеть на дорогах Белоруссии.
      Война застала Марию в городе Лида. В пятницу и субботу здесь проходила комсомольская конференция. Закончилась она под грохот бомбовых взрывов.
      Воскресное утро 22 июня 1941 года. Казалось, солнце поднялось раньше обычного, торопясь согреть страну ярким светом. Земля пробуждалась для мирного, счастливого дня. На востоке нашей огромной страны еще не знали о вероломном нападении фашистов, а на западе уже полыхал огонь войны. День 22 июня разорвал судьбы мирных советских людей, повлек за собой страдания и горе миллионов людей, слезы матерей, посеял разрушение и смерть.
      Из Лиды Мария Рунт выехали на грузовой машине с партийными документами в Барановичи. Но и там не пришлось задержаться. Шла эвакуация на восток.
      Горькой была эта дорога. Вереницей шли оставшиеся без крова люди старики, потерявшие близких, ребятишки, уцепившиеся за матерей, усталые женщины. А над дорогой, над самыми головами мирных людей с воем проносились гитлеровские самолеты, сбрасывали бомбы, строчили из пулеметов. За несколько суток нагляделась Мария на смерть, на разрушения и пожары, на тяжкое людское горе, которое не передашь словами. Вырвавшись из страшного пламени войны, она уносила в сердце ненависть к фашистским извергам и непримиримую жажду мести.
      Вернувшись в родной Куйбышев, Мария заняла пост заведующего отделом пропаганды и агитации Ленинского райкома ВКП(б). Шесть военных месяцев в тылу показались как шесть лет. Трудились с одной мыслью: "Все для фронта, все для победы!"
      Было у кого и поучиться в эти шесть месяцев. Самое активное участие в работе Ленинского райкома партии Куйбышева принимали большевики-ленинцы Е. М. Ярославский и К. И. Кирсанова.
      Мария понимала важность труда в тылу, но ее неудержимо влекло на фронт. Была уверена, что там она нужнее, принесет больше пользы, и она обратилась в Центральный Комитет ВЛКСМ с просьбой направить ее в действующую армию. Через полгода пришел вызов.
      В 1970 году, выступая на праздновании 25-летия Международной федерации женщин, Мария вспоминала военные годы:
      - Война с германским фашизмом была войной за мир. И мне выпала великая честь - я была в числе добровольцев Советской Армии, была парторгом женского авиаполка. Помню, будто это было только вчера, как юные, нежные, хрупкие девушки, добровольно пришедшие в этот авиаполк по призыву нашей партии, летали ночами и неустанно бомбили врага. Не считались ни с погодой, ни с болезнями. Их ловили вражеские прожекторы, в них поливали огнем вражеские зенитки, за ними охотились вражеские истребители. Но ничто не могло сломить духа наших женщин - коммунистов и комсомолок. Они воевали за мир. И этой борьбе отдавали свои женские силы, неистощимые силы, свое сердце и душу. Отдавали и свои жизни. Двадцать три Героя Советского Союза в нашем полку, пять из них получили это высокое звание посмертно...
      Я слушала Марию, а перед глазами вставал фронт. Южный фронт, куда мы прилетели в конце мая 1942 года, в дни ожесточенных сражений, когда гитлеровцы готовили широкое наступление на всех участках.
      Каждую ночь мы вылетали бомбить наступающего врага. Приходилось отступать. Было горько и больно. Но рядом были старшие товарищи - командиры, коммунисты. Своим примером, своим горячим убежденным словом они помогали преодолеть трудности, вселяли веру в неизбежность нашей победы. В этот период смертельной опасности, угрожавшей стране, многие из однополчан подавали заявления о приеме в партию.
      В одну из ночей августа мы с Олей Клюевой, отважным моим штурманом, вылетели на боевое задание. В этот день Олю приняли в партию. Перед вылетом она, волнуясь, сказала комиссару полка майору Рачкевич и парторгу Рунт, что на высокое доверие коммунистов ответит самыми эффективными боевыми полетами.
      И вот взлетели. За плечами у нас к этому времени было немало сложных полетов. Но этот оказался на редкость трудным. На маршруте ждала низкая плотная облачность, цель закрывали тяжелые и мрачные десятибалльные облака. Сильный ветер затруднял выход на железнодорожную станцию Екатериноградская. Только Олю, казалось, ничто не могло смутить, поколебать. Она точно вывела самолет на цель. Противник встретил нас шквальным огнем. Казалось, пройти сквозь огневой заслон было невозможно. Но в голове билась одна мысль: прорваться! Во что бы то ни стало прорваться и ударить по эшелонам гитлеровцев.
      - С тыла, обойдем их с тыла! - кричит в переговорный аппарат Оля.
      - Точно!.. Обойдем гадов!
      Заходим с тыла, но снова попадаем в лучи прожекторов. Зенитный огонь не прекращается. На какие-то доли секунды противник все-таки опоздал. Мы над целью. Только убрала газ, слышу команду Оли:
      - Держать боевой курс!
      Она уже целилась... Сбросили бомбы - внизу вспыхнул пожар. Радостное чувство победы охватывает нас - цель поражена. Мы благополучно уходим из зоны света и огня. Летевший за нами экипаж Симы Амосовой и Лоры Розановой доложил, что рвались боеприпасы...
      Прилетели на аэродром. Нас, конечно, ждали. Докладываем командиру полка:
      - Товарищ майор, задание выполнено, возник большой пожар!
      Бершанская жмет нам руки:
      - Поздравляю, девочки, еще раз поздравляю! А Ольгу особенно. Ведь сегодня она впервые шла в бой коммунистом.
      Рядом с Бершанской была и Мария Рунт. Каждую боевую ночь она вместе с командиром и комиссаром находилась на старте, беседовала с летчицами, штурманами, техниками, оружейницами, для каждого умела найти то единственное слово, которое ему нужно было в этот момент.
      В те дни, когда полк наш базировался в Ассиновской, Катя Рябова, штурман звена, получила письмо из Москвы. Письмо, сообщавшее о смерти Катиного отца и о гибели любимого брата Лени. Мы знали Катю всегда веселой, задорной, неунывающей. А тут словно подменили ее. Никто не догадывался, в чем дело. Катя молчала, таила горе в себе.
      Вечером после постановки боевой задачи Рябова отошла в сторону. Лицо побледневшее, на глазах слезы. Мария почувствовала, что с ней неладно. Подошла, обняла:
      - Что случилось, Катюша? Не молчи, скажи! Вместе легче любую беду встретить...
      Катя не выдержала, расплакалась навзрыд, а потом сквозь слезы рассказала о своей великой утрате. Мария заволновалась:
      - Катюша, тебе трудно. Может быть, лучше сегодня не лететь на задание? Может, лучше остаться?
      - Нет, полечу обязательно. Буду мстить за папу, за Леню. Мстить беспощадно.
      Когда стемнело, Катя - собранная, сосредоточенная - направилась к самолету, чтобы вместе с летчицей Надей Поповой лететь в район Моздока бомбить важную переправу фашистов через Терек.
      Мария, как всегда, ждала возвращения девушек на старте, волнуясь больше, чем обычно. Она думала о том, как нелегко Кате, о том, что многим девушкам, подобно ей, пришли тяжелые вести, как нужны им дружеская поддержка, участие.
      Когда экипаж Поповой и Рябовой вернулся и девушки доложили командиру полка о выполненном задании - переправа была разрушена, Мария была рядом. Всем сердцем чувствовала она, что, как бы трудно ни было девушкам, они найдут в себе силы и мужество снова и снова подниматься в грозное ночное небо, выполнять задания командования, найдут в себе силы биться с врагом до полной победы.
      Мужественно, стойко переносили девушки все лишения и тяготы этого, исключительно сурового периода войны. Район действий полка менялся чуть не ежедневно. Очертания линии фронта то:ке все время изменялись и ориентироваться с воздуха было исключительно трудно, существовала постоянная опасность сбросить бомбы на свои войска. А задания с каждым днем становились все более ответственными.
      В августе на полковом партийном собрании в разгар сражения на Северном Кавказе были подведены первые итоги работы полка. С докладом выступила Мария Рунт.
      - Самоотверженно, не зная устали, работали все - и летчики, и штурманы, и техники, и оружейники, - говорила парторг. - Безотказно действовала материальная часть. В самых сложных условиях поврежденные самолеты восстанавливались силами полка, ни один "раненый" самолет не был оставлен противнику. А наши боевые действия обошлись фашистам недешево...
      В сентябре 1942 года мы получили первые правительственные награды. А в октябре орден Красной Звезды был вручен нашему парторгу. В скупых строках наградного листа говорилось:
      "...На фронте Отечественной войны тов. Рунт с 27 мая 1942 года. За этот период времени проявила себя как патриот своей Родины, как волевой командир, требовательный к себе и к подчиненным.
      Всего коммунистов в парторганизации полка 48 человек. Тов. Рунт заботится о росте партии. Со дня организации полка принято 26 человек.
      Партийная организация в полку занимает авангардную роль. Партбюро помогает командованию полка в выполнении боевых задач. Полк сделал 3041 ночной боевой вылет...
      Тов. Рунт личным примером дисциплинированности насаждает дисциплину в полку, всегда тем, где есть трудности..."
      28 июля 1942 года полк получил приказ перебазироваться из пункта Спицевское к станице Кума. Фашистские танки находились уже совсем недалеко от Спицевского. Весь личный состав полка улетел, наземный эшелон выехал. На аэродроме пришлось оставить самолет У-2 без винта.
      Парторг с двумя девушками - Соней Лаврентьевой и Ниной Худяковой вызвалась остаться и спасти самолет.
      Мимо опустевшего аэродрома, на котором совсем крошечными кажутся одинокий У-2 и стоящая рядом полуторка, проходят и проезжают бойцы, с каждым часом все реже и реже. Уходящие зовут девушек с собой, торопят, а техник Соня Лаврентьева спешит демонтировать свой самолет, спасти машину. Нина спрашивает:
      - Куда бензин девать? Вывезти не на чем.
      - Выливайте, - командует Мария. - Не оставлять же фрицам.
      - Девчата держались молодцом, - рассказывала позже Рунт. - Нина, как настоящий бывалый старшина, запаслась буханкой хлеба. Из продовольствия только и была у нас эта буханка... А самолет доставили на новый аэродром, и он снова поднялся в воздух...
      В другой раз при перебазировании не хватило машин. Группе из 13 человек под руководством Марии пришлось уходить пешком. И снова девчата проявили выдержку, мужество - никто не ныл, не жаловался на разбитые ноги, на голод и жажду...
      А сколько раз, бывало, при бесконечных перебазированиях застревали в грязи машины?
      Выпрыгнет из кузова Мария, скажет:
      - Ну вот, опять сели. А ну, девчата, качнем.
      В суровых условиях фронтовых будней наш партийный организатор умело использовала самые различные формы воспитательной работы. В полку постоянно проводились лекции, беседы, теоретические конференции, занятия по истории партии. С докладами на них выступали все - и командиры, и рядовые, и медики, и вооруженцы. Даже волновались одинаково. А какие выходили газеты и боевые листки - живые, злободневные, как жарко обсуждались статьи центральной и фронтовой печати...
      В попку была создана атмосфера высокой коммунистической сознательности. Политработники старались, чтобы горячий энтузиазм и готовность самоотверженно идти в бой, с какими пришли девушки на фронт, чтобы этот огонь патриотизма не угасал. Торжественно, строго и вместе с тем страстно, активно и требовательно проходили наши партийные собрания. И на заседания партийного бюро коммунисты приходили с чувством партийной и воинской ответственности. Всякая боевая, политическая, культурно-просветительная и даже спортивная инициатива подхватывалась всеми с удивительной готовностью.
      Через семь месяцев боевых действий наш полк стал гвардейским. Мы были горды, счастливы этим высоким званием и поклялись оправдать доверие - бить врага по-гвардейски. Клятву наш 46-й гвардейский авиационный полк сдержал мы били врага на Кавказе и Кубани, над Таманью и Новороссийском, над Керчью и Севастополем, в Белоруссии, в Восточной Пруссии и в берлинском небе.
      * * *
      ...В сентябре на юге еще совсем тепло. В столовой нас то и дело балуют свежими овощами, а главное - арбузами. Их привозят откуда-то из-под Геленджика, из-за гор, куда благодаря героизму наших воинов не ступил фашист. Кусочек Причерноморья сразу за Новороссийском был сплошь устлан осколками снарядов, бомб. Рассыпались камни скалистых берегов, обугливались деревья и кустарники. А люди выстояли и не пустили врага к Геленджику.
      Полку в эти дни дано необычное задание. Восемь экипажей во главе с заместителем командира полка Серафимой Амосовой направлены в район Геленджика, отсюда они будут летать на Новороссийск, помогать малоземельцам.
      Первый раз за время боевой деятельности полка мы разделились. Оставшиеся экипажи продолжали летать на прежние цели. Партийно-политическое руководство полком возглавила Мария Рунт.
      Семь месяцев летали наши девушки на Новороссийск. Их боевая работа была отмечена благодарностью Верховного Главнокомандующего.
      1100 боевых ночей осталось в жизни у каждого из нас. Ни мороз, ни слепящие лучи вражеских прожекторов, ни огонь зениток, ни фашистские истребители - ничто не могло устрашить наших девушек.
      За освобождение Таманского полуострова полк получил почетное наименование "Таманский". На полковом празднике - митинге, посвященном этому событию, парторг прочла нам приветственное письмо ЦК комсомола... Лицо Марии светилось в эти минуты. Она гордилась своими боевыми подругами, не думая о том, сколь велика в победах наших доля ее труда, ее воли, ее самоотверженности. Наши подвиги были прежде всего подвигами партии большевиков, а Мария была одним из замечательных партийных организаторов. Вот еще одна запись в ее наградном листе:
      "Тов. Рунт с первых дней пребывания на фронте Отечественной войны по борьбе с немецкими оккупантами работает в должности парторга полка. За весь период времени очень большое внимание уделяла росту партии. В результате хорошо поставленной воспитательной работы партийная организация выросла в этот период на 115 человек...
      Парторганизация под руководством тов. Рунт занимает авангардную роль в выполнении боевых заданий командования. Полк выполнил 14800 боевых вылетов. Тов. Рунт за время проведения Таманской и Керченской операций повседневно вдохновляла личный состав на выполнение боевых заданий. Сама тов. Рунт овладела штурманской подготовкой...
      За самоотверженную работу на фронте Отечественной войны гвардии капитан Рунт достойна второй правительственной награды ордена Отечественной войны И степени..."
      Несмотря на огромную свою занятость, Мария решила научиться штурманскому делу, чтобы иметь более глубокое представление о работе летного состава. Училась самостоятельно, сначала втайне от всех. Когда обратилась к Ларисе Розановой с просьбой порекомендовать специальную литературу, та засмеялась:
      - Мало вам, товарищ парторг, что вы днем работаете, ночью с нами не спите. Хотите еще и летать начать?
      - Да нет, ну, мне просто надо познакомиться, - смущенно ответила Рунт.
      А спустя некоторое время Мария пришла к Розановой и как штурмана полка попросила создать комиссию и принять у нее экзамены по штурманскому делу. Экзамен сдала успешно.
      Нашего парторга отличало удивительное умение прийти на помощь именно в ту минуту, когда это было нужнее всего. Как-то раз - мы сражались в те дни в небе Кубани - я вылетела на задание с молодым штурманом. Неожиданно резко изменилась погода. Как ни пытались мы прорваться к цели, сделать этого не смогли. Пришлось возвращаться ни с чем. Помню, как переживала неудачу, как стыдно, горько было сознавать, что задание не выполнили. Я - командир эскадрильи, и опыт летный не мал, а вот не смогла... Мария долго разговаривала со мной:
      - Нет таких людей, кто никогда не ошибается, - сказала она. - Только и ошибки нужно использовать для дела. Разберись в причинах неудачи. И, пожалуйста, Марина, встряхнись! Мобилизуй себя! Ты командир, коммунист, ты не имеешь права ходить, опустив плечи и повесив голову...
      Конечно, свое доброе дело парторг творила не в одиночку. Вместе с ней были и члены партбюро и все другие коммунисты.
      Каждая имела опыт партийной работы. Шура Акимова, например, пришла в полк из педагогического института. В партию вступила в восемнадцать лет, перед самой войной. На фронт ушла добровольцем. Мечтала быть педагогом, а пришла в авиационный полк и стала не учить, а учиться - много и напряженно...
      Акимова стала квалифицированным вооруженцем, затем старшим техником эскадрильи по вооружению. Без отрыва от боевой работы изучала штурманское дело. Будучи штурманом нашей учебно-боевой эскадрильи, с упорством и мастерством учила Шура боевых подруг сложному штурманскому искусству.
      ...В Крыму фашисты были прижаты к морю. Они цеплялись за каждый клочок крымской земли, особенно за Севастополь, и с моря, и с суши. Сокрушительные удары артиллерии, всех наземных войск, авиации сломили упорное сопротивление врага. Мы бомбили аэродромы, бухты, вражескую технику и живую силу. Здесь, на Крымском полуострове, экипажами полка было произведено 7500 бомбовых ударов по вражеским войскам, 7500 боевых вылетов! Только в боях за Севастополь мы совершили 1500 боевых вылетов. И всюду рядом с нами была парторг полка Мария Рунт, ярким словом коммуниста воодушевляла летчиц и штурманов, наземных специалистов на выполнение любых, самых трудных заданий...
      Первыми среди лучших и на аэродроме, и в воздухе оставались коммунисты. Партийная организация продолжала расти. К концу войны более 180 девушек были приняты в партию. Полк стал коммунистическим.
      И вот в октябре 1945 года состоялось наше последнее партийное собрание. Со светлой радостью возвращались мы к мирной жизни, к мечтам и планам, прерванным войной, но как же трудно было нам разлучаться, нам, прожившим вместе три таких коротких и длинных года войны, нам, сроднившимся в опасностях ночного фронтового неба, пережившим гибель своих подруг. О боевой дружбе, которая останется вечно, говорила на этом собрании бессменный наш парторг Мария Рунт.
      Мы расстались, но дружба наша не остыла и спустя десятилетия. Встречаемся, переписываемся, все друг о друге знаем. Глубоко в сердце храним тепло фронтовой дружбы, и как же греет она в трудные минуты...
      После войны Мария Ивановна вернулась в родной Куйбышев, на партийную работу. Уже в 1954 году она закончила аспирантуру Академии общественных наук при ЦК КПСС, защитила кандидатскую диссертацию на тему "Проблема типического в эстетике революционных демократов Белинского, Чернышевского, Добролюбова". Сейчас М. И. Рунт - доцент кафедры русской литературы Куйбышевского педагогического института. Она ведет большую общественную работу. Много лет является депутатом Куйбышевского областного Совета народных депутатов, членом обкома КПСС, членом президиума областного комитета защиты мира, членом Комитета советских женщин. Часто встречается с молодежью, рассказывает о комсомольской юности своего поколения, о нелегких военных дорогах...
      Женский характер
      День был самый обычный - с пасмурного неба моросил мелкий неспешный дождик, а настроение - словно в самую ясную солнечную погоду. Вместе с Евдокией Давыдовной Бершанской, нашим командиром и старшим другом, мы шли в Академию общественных наук на защиту докторской диссертации. "Проблемы личной материальной заинтересованности в результатах хозяйственной деятельности предприятия" - так называлась эта научная работа. Тема, бесспорно, актуальная, интересная. Но мы спешили на защиту не только поэтому...
      В зале было многолюдно: академики, крупные ученые, преподаватели столичных вузов. Свободных мест не было. Мы тихо прошли и сели в последнем ряду. Нет, мы не думали задавать соискателю ученой степени вопросов, не собирались выступать, но очень волновались и старались не пропустить ни слова из того, что говорила стоявшая у трибуны маленькая женщина в строгом темном костюме и светлой блузке.
      Мы волновались, потому что диссертантом была бывший старший техник эскадрильи по вооружению, комсорг нашего полка Сашенька Хорошилова, теперь Александра Владимировна Архангельская, кандидат экономических наук, начальник кафедры политэкономии Одесского высшего инженерного морского училища. Слушая ее четкую, убедительную речь, мы успокаивались и проникались уверенностью, что наш Хорошил (так звали мы Сашу в военные годы) справится со своей непростой задачей.
      - Саша убедит кого хочешь, - потихоньку говорила Евдокия Давыдовна, можете не сомневаться... И ведь какая сложная тема...
      Тридцать три вопроса задали ей оппоненты - и на все получили твердые, убедительные ответы. Члены Ученого совета единогласно проголосовали за присвоение Архангельской звания доктора экономических наук...
      А потом, после защиты, когда мы прощались, Саша говорила:
      - Ну вот, вроде бы закончена работа. А у меня такое чувство, как будто самое трудное, самое увлекательное еще впереди. Смешно, скоро уж бабушкой буду, а самого увлекательного жду! Но, честное слово, девчонки, милые, столько еще хочется сделать... Хочу, чтобы кафедра наша работала хорошо, чтобы все аспиранты защитили свои работы... И пару монографий хороших написать...
      Я слушала Александру Владимировну, солидную, наверно, уже можно сказать, - пожилую женщину, но нет, никак эти определения к ней не относились. Передо мной снова была жизнерадостная, неугомонная, быстрая и смекалистая девчонка из нашего полка - Саша Хорошил! Как она ловко умела работать! Как заразительно смеялась! А какие веселые, озорные частушки находились у нее в нужную минуту!
      Как-то после бесконечной ночи трудных полетов, уставшие и озябшие, мы тащились к машине, чтобы уехать с аэродрома "домой". Хотелось поскорее добраться до постели и уснуть. И вдруг зазвенел задорный голос:
      В поле вьюга, в поле вьюге,
      Белая метелица!
      Мы закончили работу,
      А все еще не верится!
      Раздался хохот, и усталость куда-то ушла - много ли для этого в молодости нужно. Но ведь и Саша устала, и ее силы были на пределе. Легко сказать - всю ночь напролет готовить боеприпасы, заряжать пулеметы, подвешивать к самолетам две тонны бомб!
      - Да, нелегким был труд вооруженцев, - вспоминала Александра Владимировна. - Бывали ночи, когда наши "ласточки" с аэродромов подскока по 16-17 вылетов делали. Я была старшим техником эскадрильи. Готовили самолеты к вылету за две минуты: нужно было и мотор осмотреть, и заправить машину горючим, и бомбы подвесить...
      И вот в этой работе Саша - самая маленькая среди подруг, - казалось, не знала усталости и никогда не теряла жизнерадостности. Где черпала она силы? Как сложилась ее удивительно цельная и такая целеустремленная натура?
      Детство ее в бедной крестьянской семье было нелегким. Само время было тяжелое.
      Все четыре зимы в начальной школе Саша пробегала в отцовских, много раз подшитых огромных валенках с оборванными голенищами. Но помнится не только это. Школьные годы - светлые, несмотря на все житейские неурядицы и невзгоды. Училась Саша всегда увлеченно, схватывала все буквально на лету. Активная, энергичная, она участвовала во всех начинаниях.
      Пионеры выезжали со спектаклями в села, даже сами пытались писать пьесы, ходили по домам и уговаривали сверстников не ходить в церковь, выступали с докладами в колхозах на антирелигиозные темы. Знаний было маловато, но страстной убежденности в правоте - через край. Один из Сашиных докладов кончился в буквальном смысле плачевно. Старики забросали ее вопросами, а один особенно упрямый дед прямо заявил, что своими глазами видел и бога, и черта. У Саши не осталось больше аргументов. Она слезла с табуретки, на которой стояла во время доклада, и, убежденно крикнув: "Ни бога, ни черта нет!", - бросилась из избы со слезами...
      Упорство, настойчивость и трудолюбие были свойственны ей и в самом юном возрасте. Учась в семилетке, Саша очень полюбила математику и первенства в любимом предмете никому уступить не хотела.
      После семилетки - педучилище, куда Хорошилову как отличницу приняли без экзаменов.
      В педучилище Саша вступила в комсомол, была секретарем комсомольской организации, членом пленума райкома ВЛКСМ. После окончания училища была направлена в Москву для продолжения учебы в педагогическом институте.
      Будущее было таким прекрасным. Но началась война. Она застала Сашу на экзаменах, на которые она приехала из-под Москвы, из лагеря, где работала пионервожатой. Экзамены сразу же отошли на второй план. Первой и главной задачей стало попасть на фронт. День начинался с осады военкомата. Девушки готовы были идти на фронт кем угодно: прачкой, поварихой, - все равно, только бы на фронт. Некоторых из подруг взяли, а Сашу - никак, подводил маленький рост.
      В начале октября Саша дежурила в комитете комсомола. После ухода на фронт Манфреда Рыскина, секретаря вузкома ВЛКСМ, она осталась его заместителем. Раздался телефонный звонок.
      - Говорит Григорий Розанцев из ЦК ВЛКСМ!
      - Хорошилова слушает.
      - Товарищ Хорошилова, нужны семь девушек - пулеметчицы, парашютистки и с хорошим почерком. Найдите подходящих и завтра направьте ко мне, в ЦК.
      - Хорошо, сделаем, - ответила Саша.
      Но на следующий день одна из найденных девушек в ЦК ВЛКСМ не явилась, заболела.
      - Слушай, Хорошилова, а сама хочешь на фронт? - спросил Розанцев.
      - Конечно, хочу, - чуть не выкрикнула Саша, но тут же сникла: - Только секретарь парткома приказал мне оставаться на месте в связи с подготовкой института к эвакуации.
      - Ничего, беру ответственность на себя. Отправляйся с девушками в ЦК комсомола, там работает мандатная комиссия.
      Площадь Дзержинского была полна, так что даже пройти к зданию было не просто. Протолкнулись, выяснив по дороге, что председатель мандатной комиссии - Марина Раскова, что комиссия интересуется знаниями в области авиации. А знаний этих у завтрашних учителей почти никаких не было. Постарались сориентироваться на ходу, запастись на всякий случай авиационными терминами, И когда Хорошилову спросили, какие самолеты она знает, Саша уверенно выпалила:
      - "Як", "шмас", "шкас"...
      Гораздо позже Саша узнала, что "шкас" - пулемет, а ШМАС - школа младших авиационных специалистов. А тогда майор Раскова сказала с улыбкой:
      - Нельзя отказывать кандидату с такими серьезными знаниями по авиации.
      После собеседования студенток направили на сборный пункт в академии имени Жуковского на медицинскую комиссию. Девушки волновались. Но особенно перетрусила Саша, когда из академии будущие авиаспециалисты отправились пешком на вокзал. Сапоги ей достались большого размера, и пока девушки топали от академии через всю Москву на Казанский вокзал, ноги буквально ломило от усталости. Очень боялась, что отстанет от колонны.
      В огромной, не по росту, шинели, в грубых кирзовых сапогах Саша шагала в конце колонны, кажется, на одном самолюбии.
      Когда прибыли на Волгу к месту учебы, девушек стали распределять по группам - Саша попала в группу вооруженцев, так как у нее не было летной специальности и трех курсов института, С тремя курсами брали в штурманскую группу.
      Учебу она закончила отлично и была зачислена на должность техника эскадрильи по вооружению!
      Семь месяцев учебы сделали нас военными людьми. Мы не просто осваивали новые специальности, мы проникались сознанием воинского долга, пониманием воинской дисциплины. Не все сразу получалось у девушек, были и оплошности, и неудачи, но было и великое желание научиться бить врага...
      Помнится, как критиковали наших вооруженцев на собраниях и в стенгазете за то, что в минуты отдыха они присаживались на цементные тренировочные бомбы. Уроки даром не прошли - даже с учебными бомбами девушки стали обращаться по всем правилам. Подвешивая бомбы к самолетам, учились работать в темноте, проверяя на ощупь, правильно ли закреплена бомба, крепко ли закрыт замок.
      Подруги удивлялись, глядя на Сашу, - чтобы не ошибиться, она редко надевала перчатки, подвешивала бомбы голыми руками в любой мороз. А зима в тот год выдалась особенно суровая.
      - У меня руки особые - морозоустойчивые, - посмеивалась Саша. Только потом мы поняли, что дело было в сноровке, скорости, с какими действовала Хорошилова. Поняли, но не переставали удивляться ее работе.
      В условиях фронта Саша показала себя умелым организатором. Она вводила новые приемы подвески бомб, придумала бригадный метод работы, стремясь всеми способами сократить время на снаряжение самолета между вылетами. Плоскости По-2 - низкие, работать можно только в полусогнутом положении, да и приспособления для подвозки бомб были самые примитивные. Но с такими трудностями никто не считался. Работали ответственно, четко, да еще и с шутками, смехом. Ухитрялись подготовить машину между вылетами за две минуты!
      Уже в дни учебы была создана комсомольская организация полка. И, конечно, такой человек, как Хорошилова, не мог остаться в стороне. Вместе с Женей Рудневой, Катей Рябовой, Машей Смирновой, Ниной Худяковой, Раей Маздриной Саша была избрана в состав бюро, заместителем комсорга Оли Фетисовой, а после того как Оля стала начальником строевого отдела полка, Сашу избрали комсоргом. Нашим боевым комсомольским вожаком она оставалась до конца войны...
      Да, в Саше было всегда что-то от вожака - быть первой в трудном деле, не трусить, не бояться ответственности. Когда Хорошилову избрали комсоргом, работы у нее основательно прибавилось. По-прежнему она трудилась со своими вооружениями или была с техниками, с летчиками. Человек душевно широкий, открытый, Саша умела выслушать товарища, готова была разделить с ним и горе, и радость, но могла и сурово отчитать, если требовалось. И это не вызывало обиды - в ее словах звучала такая убежденность в правоте, что обидеться и в голову не приходило. А кроме того, строже чем к кому-либо Саша относилась к самой себе, к своим поступкам.
      Когда Хорошилова стала комсоргом полка, она решила овладеть штурманской подготовкой, считая, что только летающий комсорг может обеспечить выполнение боевых заданий комсомольцами. Саша занималась под руководством Жени Рудневой, штурмана полка. Вот как она сама вспоминает об этом:
      "Летать на боевые задания я стала не сразу.