В этот же день 4-я ударная армия штурмом овладела Даугавпилсом"{66}.
      Нетрудно представить радость, охватившую всех, кто сражался за эти города.
      О ней сказали в поздний час на митинге и летчики 50-го истребительного авиаполка, славные разведчики, которые многократно поднимались со своего аэродрома, чтобы добыть бесценные сведения о противнике, раскрывающие его планы и замыслы; оставаясь всегда в тени, подчас безвестными, они как бы освещали путь наступающим войскам.
      Сколько раз командующий фронтом генерал А. И. Еременко, по привычке просыпаясь ни свет ни заря, первым делом звонил в этот полк и лично давал задания подполковнику Винокурову: "Направьте своих асов в район (следовали координаты), там остались со вчерашнего дня темные пятнышки".
      При этом обязательно называл несколько имен, первое - Ф. Гамалия, следом за ним В. Полякова, И. Мавренкина, Г. Новокрещенова. Они принимали приказ как выражение большого доверия к себе и в душе очень гордились им. И не было случая, чтобы возвратились с разведки, самой сложной, не доставив нужных позарез сведений.
      ...О чем сказали разведчики на митинге? Поляков - о специальном задании, выполненном летчиками незадолго до решающего штурма. Гамалий - о неизбежности наступающей развязки, несмотря на строжайшие запреты Гитлера отступить хоть на шаг от этих городов. Мавренкин, волнуясь, говорил о городах, освобожденных на разных фронтах - Белостоке, Станиславе, Львове.
      Текст очередного приказа Верховного Главнокомандующего успел принести еще до окончания митинга начальник связи полка Н. И. Семенов и с торжественным видом передал его подполковнику Винокурову. Этот приказ касался соседнего фронта, овладевшего Шяуляем.
      Однако больше других обрадовал зачитанный целиком приказ войскам 2-го Прибалтийского фронта. Его слушали в торжественной тишине, и только по лицам было видно, как радовались авиаторы.
      Войска фронта продолжали наступать. В сводках Советского информбюро 28 июля и в последующие дни - до 1 августа - сообщалось о сотнях освобожденных пунктов, сел, железнодорожных станций.
      В августовские дни 1944 г. личный состав знакомился с прибывшим на должность начальника политотдела армии генерал-майором авиации Авксентием Петровичем Сухановским.
      * * *
      Начиная с 10 июля до конца месяца войска фронта, преодолевая упорное сопротивление противника на пяти заранее созданных им оборонительных рубежах, продвинулись вперед на 200 километров. За месяц боев одна только 3-я ударная армия освободила более трех тысяч населенных пунктов{67}.
      Освобождение Даугавпилса и Резекне завершало важный этап операции, задуманной Ставкой Верховного Главнокомандования. Теперь задачей номер один было овладение столицей Латвийской ССР Ригой. Сюда перемещался центр тяжести боевых действий в Прибалтике.
      Между тем штаб воздушной армии подвел некоторые итоги. Основываясь на документальных данных и многочисленных фактах, записанных в боевых донесениях, можно было прийти к выводу, что авиация фронта выполнила свои задачи по обеспечению наземных войск. О том свидетельствовали почти 6 тысяч совершенных вылетов - из них 2 тысячи штурмовиками, особенно результативные удары по артиллерии противника, колоннам мотомеханизированных войск, крупным железнодорожным станциям, переправам, складам. Далеко немаловажное значение имели восемьсот вылетов экипажей разведывательных самолетов. Летчики прочно удерживали в своих руках завоеванное господство в воздухе.
      Хорошо проявили себя все службы. Это относилось к связистам: воздушные и наземные сети работали устойчиво и полностью обеспечивали командованию условия для управления авиацией.
      Представители метеорологической службы, находясь на станциях наведения, выезжая в район предстоящих активных действий авиации, через короткие интервалы сообщали оттуда в метеоцентр данные о погоде. Значение такой информации для экипажей, идущих на задания, трудно переоценить.
      Как говорилось в выводах штаба, всеми видами материально-технического снабжения и боеприпасами части и соединения воздушной армии были обеспечены. Это в достаточной степени характеризовало деятельность сложного организма тыла, возглавляемого генералом П. Г. Казаковым.
      Гибкостью мышления и оперативностью отличались офицеры аэродромной службы В. С. Арман, Е. П. Круковский, С. А. Крылов, И. Н. Цуканов, И. П. Ширяев. Благодаря им авиационные части имели всегда пригодную к работе и маневру аэродромную сеть. Самоотверженно трудились минно-саперные подразделения, созданные при районах авиационного базирования. Когда проводились изыскания аэродромов в тылу противника и после освобождения территории, они обезвреживали от мин, бомб, снарядов подъездные пути, сооружения на аэроузлах, взлетно-посадочные полосы, ликвидируя последствия вражеской деятельности. Более 40 тысяч обнаруженных и уничтоженных саперами "сюрпризов" говорили сами за себя. При этом отличилось подразделение Л. И. Кирюхина.
      А общий вывод штаба был таков:
      "Правильное распределение авиации в направлении главного удара, поэшелонное перебазирование частей и подразделений обеспечили бесперебойную работу авиации на поле боя и воздействие на противника в оперативном тылу"{68}.
      Во время боевых действий своей слаженностью и четкостью выделялась инженерно-авиационная служба, которой со дня создания воздушной армии руководил умелый организатор и специалист З. А. Иоффе. В напряженные месяцы боевой работы летных частей личный состав этой службы сумел осуществить более 14 тысяч самолето-ремонтов, а значит, сберечь и сохранить авиационную технику. Добрым словом поминали в полках и дивизиях всех, кто сберегал ее, держал в постоянной готовности к бою.
      Ветераны армии, воевавшие в Прибалтике, на всю жизнь запомнили строки из приказа Верховного Главнокомандующего от 9 августа 1944 г.: "Соединениям и частям 2-го Прибалтийского фронта, отличившимся в боях за овладение городами Даугавпилс (Двинск), Резекне (Режица) присвоить наименование Режицких и Двинских и впредь именовать:
      148-й истребительный авиационный Режицкий полк;
      1-й ночной бомбардировочный авиационный Латышский Режицкий полк;
      810-й штурмовой авиационный Режицкий полк.
      190-й штурмовой авиационный Двинский полк".
      В конце июля войска 2-го Прибалтийского фронта подошли к Лубанской низменности.
      Глава девятая.
      Рига зовет
      Задача войск фронта заключалась теперь в том, чтобы путем глубоких обходов и охватов окружить и уничтожить обороняющиеся в Лубанской низменности войска противника, преодолеть труднодоступную лесисто-болотистую местность и овладеть рубежом Галгауска, Цесвайне, Мадона, Плявиняс. В дальнейшем, используя этот выгодный рубеж, развернуть решительное наступление на Ригу.
      Местность в значительной мере определяла характер взаимодействия соединений воздушной армии с наступающими войсками, и штаб армии, его начальник генерал А. А. Саковнин отдавали себе отчет в том, насколько будет отличаться здесь боевая работа летчиков от предыдущей: повышалась роль небольших авиационных подразделений, которым предстояло поддерживать маневрирующие части, больше находиться над полем боя, быть предельно внимательными и собранными во время вылетов, так как значительно усложнялся поиск цели.
      Усилились контакты со штабом фронта, участились выезды офицеров штаба воздушной армии, а также представителей штурмовых дивизий в войска, продвигавшиеся с трудом по болотам, топям и чащобам. В этих войсках безотлучно находились заместитель командующего воздушной армией Д. Д. Попов, командир 11-го смешанного корпуса С. П. Данилов, командир 214-й авиадивизии С. У. Рубанов, заместитель командира 225-й штурмовой авиадивизии М. И. Сапогов. По их вызовам в нужный момент к местам боев, особенно где задерживалось продвижение, вылетали группы самолетов.
      В первую неделю августа и в последующее время упорные бои велись также за Крустпилс. Здесь наступала 22-я армия вместе с 5-м танковым корпусом. Армия наносила концентрический удар своим правым флангом в общем направлении на Петераны, Вагули, севернее Крустпилса и слева вдоль Западной Двины. Ее поддерживала авиация.
      Первое слово сказали штурмовики, наносившие группами по 5-6 "илов" удары по артиллерийским и минометным позициям противника в районе Петераны, Гостини, Крустпилс, Антужи и другим пунктам, находящимся в нескольких километрах восточнее Гостини. Кто были ведущими групп? Их имена, конечно, известны по описаниям вылетов над Идрицей, Даугавпилсом и Резекне: М. Е. Соколов и И. В. Башарин из 810-го Режицкого, И. И. Самохвалов из 825:го, А. И. Поющев и А. И. Полунин из 118-го гвардейского, Д. Э. Тавадзе, И. У. Гринько, К. А. Рябов, И. Г. Воробьев из 190-го Двинского и обязательно командир этого полка майор И. П. Бахтин, командиры эскадрилий и ведущие 622-го полка В. П. Опалев, В. И. Догаев, А. В. Дубенко, А. П. Семенюк, а из 502-го Таманского Б. А. Золотухин, В. М. Кирсанов, М. Д. Корнилов, Д. И. Луговской.
      Военный корреспондент центральной газеты писал об одном летном дне: "Август в наши места пришел знойный, душный, лишь только ночью чуть подует освежающий ветерок с Балтики. Солдаты даже утверждают, что чуют его соленый запах.
      На прифронтовом аэродроме летчики-штурмовики ожидают сигнала к вылету. У машин хлопотливо копошатся мотористы, механики, радисты.
      Над аэродромом не умолкает гул. Одни штурмовики прилетают с боевого задания, другие поднимаются в воздух. Вот сейчас поднялся лейтенант Воробьев; через несколько минут он по радио сообщил, что в районе перекрестка шоссейных дорог настиг вражескую колонну и штурмует ее.
      Вскоре вслед за группой Воробьева вылетают штурмовики лейтенанта Гринько. Они идут штурмовать вторую вражескую колонну, и об успешном выполнении задания на аэродроме становится известно через 20-25 минут после их вылета.
      В очередной боевой полет вышел со своей группой и лейтенант Рябов. Этот веселый лейтенант (так зовут его все друзья) прошел путь от рядового летчика до командира звена. Сегодня его звено сделало уже четыре боевых вылета и подавило огонь 12 немецких орудий, рассеяло свыше батальона пехоты и атаками с воздуха по-могло 221] нашим наземным войскам сбросить немцев с тактически важного рубежа.
      Возвращаясь из полета, комсомолец Рябов встретил двух немецких истребителей, пытавшихся его атаковать. Штурмовик смело принял бой. Стрелок-радист Павлов первой же очередью поджег вражеский истребитель. Дымящийся клубок рухнул на землю. Второй вражеский истребитель, видимо поняв, с кем имеет дело, поспешил забраться в облака и скрылся.
      День уже клонился к закату. В это время на аэродром поступила заявка пехотинцев. Над боевыми порядками наших наземных частей появились вражеские самолеты, поддерживающие танковую контратаку.
      На разгром немецкой эскадрильи вылетела шестерка наших истребителей под командованием Подушкина. Бой был скоротечным, но жестоким. Четыре немецких самолета были сбиты, остальные 12 обращены в бегство. Наша шестерка вернулась на аэродром без потерь.
      А. Башкиров "Красная звезда" 2-й Прибалтийский фронт 8 августа (по телеграфу)".
      Как того требовал приказ командующего воздушной армией, свою задачу выполнила девятка Пе-2 99-го гвардейского авиаполка, разрушив мост у Крустпилса. "Илы" 187-го корректировочного (полк недавно вошел в состав армии) работали над артпозициями противника, и одновременно пары разведчиков этого полка на таких же самолетах углублялись во вражеские тылы. Но больше всего вылетов 7 августа совершили истребители. В воздушных боях они сбили 27 "фокке-вульфов". В этот район фашистское командование направило более сотни таких самолетов, и схватки в воздухе принимали ожесточенный характер. В одной из них пал бесстрашный истребитель из 171-го полка Алексей Нестеренко.
      При поддержке авиации части 22-й армии и 5-го танкового корпуса сумели сломить сопротивление противника и глубоко вклиниться в его оборону, заняв выгодные рубежи для дальнейшего продвижения.
      Менее успешным был здесь для авиации второй день наступательных боев 8 августа. Подводила погода, исключающая полеты. Но наземные войска продолжали развивать успех и овладели Крустпилсом, выполнив задачу, поставленную перед ними командованием фронта. Большую роль при этом сыграл 130 -й Латышский корпус.
      От Советского информбюро Из оперативной сводки за 8 августа: "В течение 8 августа северо-западнее и западнее города Резекне (Режица) наши войска, продолжая наступление, овладели городом и железнодорожным узлом Крустпилс, а также с боями заняли более 50 других населенных пунктов, в том числе Лапеныэки, Стырна, Капланы, Инданы, Дупены, Антужи, Упсарга, Какты, Зилани и железнодорожные станции Айвиексте, Зилани, Кукас.
      Северо-западнее города Даугавпилс (Двинск) наши войска вели наступательные бои, в ходе которых заняли более 70 населенных пунктов".
      Между тем на правом крыле 2-го Прибалтийского фронта и в его центре продвижение войск не отличалось стремительностью. Кроме болот и топей, речушек и озер, наступающим войскам преграждала дорогу не очень широкая, но глубокая река Айвиексте с сильно укрепленным во многих местах западным берегом. Она надолго запомнилась бойцам, сражающимся на земле, примелькалась и летчикам.
      Трудными были маршруты в этот район. То и дело слышались голоса станций наведения: "Будьте внимательны", "Цели четыре и пять не штурмовать", "Ударьте по цели восемь", "Ударьте по двенадцатой". Пояснений не требовалось, потому что на аэродроме летчиков предупреждали: обстановка может измениться через считанные минуты, идут ближние бои, наша пехота, возможно, уже овладела целью.
      Такие предупреждения получал 1 августа молодой ведущий шестерки "илов" лейтенант Корнилов, позже - капитан Шанкин, лейтенант Соловьев, старший лейтенант Попов. Именно шестерка Михаила Корнилова взлетела первой в начале наступления на Лубанской низменности. Поэтому он долго вспоминал этот день, как и ведущие Догаев и Дубенко, которые появлялись несколько раз над районами Марциена, Мадона, а потом в тылу врага, где действовали их однополчане Чадов, Семенюк, Гофман.
      С задачей подавить артиллерийский и минометный огонь, препятствующий продвижению пехоты, вылетела группа лейтенанта Егора Чалова. По решению ведущего шли в пеленге. Таким строем и атаковали, сбросив бомбовый груз с крутого планирования. На втором заходе пустили в ход эрэсы, нажали на кнопки пушек и пулеметов.
      Их сменила над целями другая шестерка из 622-го авиаполка, ведомая младшим лейтенантом Анатолием Семенюком. Она действовала с круга, подавляя обнаруженные на близлежащих холмах огневые точки. С третьей подошел лейтенант Генрих Гофман. Но экипажам не пришлось пустить в ход оружие "илов", потому что с небольшой высоты им было видно, как пошли в атаку стрелковые подразделения гвардейской дивизии. Да и голос офицера наведения приказывал следовать на другие цели в глубине обороны противника.
      В дни наступления часто вылетал на передний край летчик Иван Нычкин со своим ведомым. Они вели поиск по дорогам Савиена - Ляудона - Инданы, по берегам реки Айвиексте, внезапно появляясь над станцией Межаре, штурмовали на своих "илах" железнодорожные эшелоны, а на обратном пути обстреляли вражескую колонну, отступающую под напором частей 10-й гвардейской армии из Вараклян на Баркаву.
      Наносили удары по артиллерийским позициям врага Золотухин и Луговской, шестерка Догаева, которая под прикрытием самолетов 431-го истребительного авиаполка шла в район Гостины с задачей заставить замолчать батареи близ населенного пункта Клауги. В те же минуты накрывала бомбами артиллерийские позиции группа лейтенанта Чалова.
      Выполняла задание шестерка "илов" 502-го штурмового авиаполка, сопровождаемая парой истребителей 832-го. Прикрытие, все понимали, слабое. Трудно сказать, почему так получилось. Возможно, вылет был неплановый, возможно, ощущалась нехватка истребителей. Ведущему штурмовиков, двадцатилетнему лейтенанту Михаилу Корнилову от этого было не по себе. Но он видел, каково приходится нашим солдатам, наступающим по грудь в болотах.
      Вдруг из просветов в облаках вывалились несколько "фокке-вульфов" и стали приближаться к штурмовикам. Только одно слово произнес Корнилов, нажав на кнопку передатчика: "Плотнее". Мгновенно шестерка как бы слилась воедино, а строй ощетинился пулеметами стрелков. Вражеские истребители стремились во что бы то ни стало преградить дорогу штурмовикам и обрушили на них одну атаку за другой. Многое теперь зависело от тех, кто находился в задних кабинах, от их самообладания, собранности и спокойствия. "На самолете заместителя ведущего младшего лейтенанта Кораблева находился воздушный стрелок сержант Зорин, известный в 502-м авиаполку тем, что обладал метким глазом и олимпийским спокойствием. Сколько раз эти качества выручали экипаж в трудную минуту! Не подвел Зорин и на этот раз. Все увеличивающийся в размерах лобастый "фокке-вульф", атакуя, развешивал в самой близости от хвоста "ила" сплошную желтовато-белую сетку из пулеметных очередей. Но, видно, тряслись у фашиста руки, потому что трассы из пулемета Зорина уже крестили фюзеляж "фокке-вульфа".
      Сержант посылал очереди в нужный момент, который ему подсказывали опыт и чутье. Ни раньше, ни позже, а именно в то мгновение, когда он себе приказывал: "Бей!.." Гитлеровец отваливал и снова делал заход.
      Пятая атака была для врага последней. Вблизи от "ила" он будто споткнулся, перевернулся на крыло и, оставляя за собой черный шлейф, рухнул вниз. "Крышка!" - не помня себя от радости, крикнул Зорин.
      А бой продолжался. В трудное положение попал экипаж младшего лейтенанта Кравченко. Его подбитый "ил" подвергался непрерывным атакам. Был ранен воздушный стрелок сержант Андреев. Теперь решающее слово принадлежало командиру экипажа. Единственный выход был в маневрировании - только маневр лишал врага возможности вести прицельный огонь. Летчик выдержал испытание. Он вздохнул с облегчением, когда перетянул линию фронта. А там подоспели на помощь наши истребители и сбили преследователя"{69}.
      Между тем, закончив штурмовку, группа Корнилова легла на обратный курс.
      Имя этого летчика стали все чаще упоминать в полку и выделять его среди ровесников. Не случайно командир полка подполковник Сергей Александрович Смирнов остановил свой выбор на лейтенанте при назначении новых ведущих групп. Внимательно приглядываясь к нему во время штурмовок, перед вылетами, на сборах летного состава, в часы занятий и короткого вечернего отдыха, он все больше убеждался в том, что Корнилов обладает нужными качествами воздушного бойца: пониманием тактики боя, безупречной техникой пилотирования самолета, храбростью, помноженной на дисциплинированность; в нем чувствовалась уверенность в своих силах, уверенность естественная, без рисовки и бахвальства.
      Первые же полеты Михаила Корнилова, сперва ведущим четверки, теперь в августовские дни - большой группы, показали, что командир не ошибся.
      "Молодец ваш Корнилов, - радировал несколько раз генерал Рубанов с пункта наведения, - как ударит по батареям, обязательно замолчат".
      Так и укрепилось за Корниловым прозвище - "артиллерист". Что ни вылет - точное выполнение боевого задания. Результаты наблюдали истребители из групп сопровождения. Хорошие отзывы о нем нередко слали из штаба наступающей гвардейской дивизии или корпуса.
      Настойчиво двигаясь вперед, войска фронта выбивали отчаянно сопротивляющегося противника из сел, хуторов, станций и поселков, расположенных на Лубанской низменности.
      Бойцам 10-й гвардейской армии было очень трудно. "Они шли, - писала фронтовая газета, - очищая пути от мин, прорубая леса, разбирая завалы, выстилая дороги, строя мосты и переправы. Часто по пояс увязали в вязкой и вонючей тине. Шли не налегке, а тащили на себе станковые пулеметы, минометы и нередко - небольшие орудия. Усталые, мокрые, грязные, сквозь чащи и топи шли вперед отважные гвардейцы, пядь за пядью освобождая родную землю. Гитлеровцы израсходовали десятки тонн тола, тысячи снарядов и мин, миллионы патронов, чтобы преградить им путь, зажигали леса - огонь плескался в сумерках урочищ, люди задыхались в дыму. Но они были неутомимы в своем стремлении разгромить врага. Обходили его опорные пункты с флангов, проникали в его тылы. Внезапность, стремительность, дерзость, бесстрашие вот что характерно для действий гвардейцев... В этих боях они еще раз доказали, что русская воинская доблесть - неиссякаемая сила, способная свершать любые чудеса".
      Такими видели бойцов с высоты Корнилов, Поющев, Золотухин, Луговской.
      Короткие сводки Совинформбюро не содержали подробностей, не называли цену шага - о том рассказали позже белые мраморные плиты на братских кладбищах, разбросанных по Лубанской низменности. Одно лишь упоминание освобожденного городка и поселка, преодоленных речушек и озер, перерезанных железных дорог говорило о подвиге.
      Маршруты "илов" проходили по пути гвардейских дивизий. Экипажи пробивали огнем бреши в обороне противника, заставляя его прижиматься к земле в момент решительных атак пехоты.
      Где-то к юго-западу от лубанских озер совершил сто первый вылет на Ил-2 (после шестисот на По-2) командир эскадрильи 825-го штурмового авиаполка 225-й авиадивизии сталинградец Иосиф Самохвалов. В районе Шкели его группа отметила этот вылет точным ударом по вражеской батарее и складу боеприпасов.
      Неподалеку вел свою группу лейтенант Владимир Догаев, и по возвращении с задания его встречал на родном аэродроме строй под полковым знаменем. Летчика стискивали в объятиях такие же, как он, асы штурмовок, дарили от сердца цветы смущенные оружейницы. "Батя" Емельянов, Александр Дубенко, ближайший друг Владимира партийный вожак Анатолий Семенюк и замполит майор Александр Голубев поздравляли вчерашнего шахтера с "круглым" боевым вылетом. Так же чествовали и капитана Владимира Опалева в 622-м штурмовом авиаполку по случаю юбилейного 125-го боевого вылета.
      Капитана Алексея Поющева знали за пределами 118-го гвардейского штурмового авиаполка не столько по звучной фамилии, сколько по рассказам о его вылетах. Он представлялся человеком зрелого возраста, умудренным опытом штурмовок, наставником молодежи. Верное представление. Только в ту пору Алексею Ивановичу только-только минуло двадцать лет. "Гвардейцы-летчики, которых водят в бой Сафонов, Неменко и Поющев. Читайте отзыв о вашей работе из стрелковой дивизии, присланный командованием, - писала армейская газета. - 7 августа на одном участке нашего фронта Н-ский полк попал в тяжелое положение... Немцам удалось сконцентрировать здесь мощный ударный кулак. Тогда появились 18 штурмовиков под прикрытием 10 истребителей. В течение нескольких минут 18 "ильюшиных" обрушили на голову немцев такую мощь огня, что противник не выдержал. Дружной атакой наши пехотинцы разбили противника и снова двинулись на запад"{70}.
      Командир эскадрильи гвардии старший лейтенант Александр Полунин, однополчанин Алексея Поющева, выполнял аналогичное задание. Цели находились к востоку от Мадоны. Шестерка под прикрытием группы истребителей майора А. К. Рязанова ходила над ними около получаса, не давая возможности вражеским артиллеристам и пулеметчикам поднять голову, сумев уничтожить несколько орудий и пулеметов. Мастером штурмовых ударов считал Полунина командир полка подполковник В. Н. Верещинский. Так назвал ведущего и командир наступающей стрелковой части, узнав, что именно группа Полунина помогла ей продвинуться вперед.
      Гвардии старший лейтенант Павел Хрусталев, штурман экипажа самолета-разведчика 99-го гвардейского авиаполка, летал с начала августовского наступления над обширным районом Латвии, где развернулись боевые действия войск фронта. Летал и слал по радио донесения с борта "петлякова" в свой полк, а сержант Нина Сямина принимала их на узле связи КП армии. Нетерпеливо подхватывал белые ленточки с телеграфного аппарата начальник разведотдела армии подполковник Фатеев, спеша доложить генералу Саковнину.
      Это были бесценные сведения для наступающих войск и для соединений воздушной армии. Засечены и засняты колонны вражеских машин по дорогам Мадона - Луксте, Рембате - Огре, Крустпилс - Рембате; пересчитаны эшелоны на железнодорожных станциях Огре, Скривери, на Рижском узле; установлено базирование разнотипных самолетов на аэродромах вблизи Биржи, Кокнесе, Румбула.
      Над Биржи темная августовская ночь скрывала экипажи Латышского авиационного полка. Среди них чемпион бомбовой нагрузки младший лейтенант Арвид Брандт с опытным штурманом Серафимом Козловым. Бомбы, подвешенные на их По-2 сверх нормы, не были лишними во время удара ночников по стоянкам вражеских транспортных самолетов.
      В кабинах самолетов находились Артур Имша и Павел Эльвих, Арвид Брандт, Альберт Райнс, Петр Роллер, Николай Вульф. Шли в ночь Григорий Губарев и Николай Жижченко, Хуснитдин Ходжаев и Шамиль Габдрахманов. Долго помнили в полку вылет экипажа Волдемара Рейзина и Григория Губарева, когда тяжело раненный штурман продолжал выполнять над целью боевое задание.
      У городка Цесвайне гитлеровцы сопротивлялись особенно упорно. Летчиков предупреждали из штаба дивизии: "Осторожно, цесвайнский замок!"
      Расположенный среди холмов на возвышенности гранитный охотничий замок, нацеленный на все румбы крупнокалиберными пулеметами, установленными вокруг высокой башни, таил в себе грозную опасность для низколетящих "илов" - так хищный зверь подстерегает добычу.
      Штурмовики совершали на подходе к этой западне сложный маневр, поднимались повыше, и гитлеровцы оставались с носом.
      15 августа из уст в уста передавался рассказ, похожий на легенду, о подвиге штурмовика Ивана Федоровича Нычкина. Смертельно раненный, он продолжал вести свой "ил", чтобы спасти жизнь воздушному стрелку. Последними усилиями перетянул линию фронта, и в минуту приземления жизнь ушла от него.
      Фронтовики помнят мастера разведки В. П. Полякова - 10 августа он с И. А. Ширяевым обнаружил в тылу противника нашу рейдирующую танковую бригаду и установил с ней связь. Это было накануне его двухсотого вылета. Помнят счастливые лица истребителей: старшего лейтенанта В. П. Бородаевского - в один день он сбил два "фокке-вульфа", одиннадцатого и двенадцатого на своем счету; капитана Константина Соболева - его шестерка истребителей сражалась против двенадцати вражеских самолетов и уничтожила восемь; лейтенанта Павла Новожилова из 148-го авиаполка - мстя за гибель Геннадия Серебренникова, он добавил к своему счету еще двух гитлеровцев, а его однополчанин Владимир Щербина - одного сбитого противника. Ведущий группы Вадим Бузинов уничтожил тогда в одном бою и "юнкерс" и "фокке-вульф".
      С торжеством встретили в полках воздушной армии августовский указ о присвоении звания Героя Советского Союза штурмовикам Ивану Башарину, Давиду Тавадзе, Василию Козловскому, Анатолию Соляникову, Дмитрию Никулину и Ивану Злыденному.
      Не забылись вылет группы Ивана Башарина, когда он вместе с ведомыми с первого захода уничтожил переправу на Айвиексте; ночной полет двух экипажей 1-го Латышского ближнебомбардировочного полка (В. Рейзин - Г. Губарев, И. Волчков - А. Сапожников) сквозь стену зенитного огня и сплошную завесу лучей прожекторов. Раненые штурманы выводили самолеты на цель. За одними экипажами сразу появлялись другие, и всю ночь рвались на путях эшелоны с боеприпасами.
      Не забылся полет старшего лейтенанта Николая Вульфа и лейтенанта Павла Эльвиха с важным заданием командования фронта. Днем 22 августа на немецком самолете "Гота-145" экипаж коммунистов В. И. Вульфа и П. Е. Эльвиха вылетел в район расположения штаба группировки войск противника в Прибалтике. Маршрут, измеряемый более чем 200 километрами, проходил над нашей и вражеской территорией, полет выполнялся на высоте 10-15 метров. Этот экипаж привез ценнейшие данные о противнике.
      Вылеты авиации планировались в штабном документе под названием "Мадонская операция воздушной армии". Не все, конечно, летчики знали об этом документе, но все их вылеты составной частью входили в его заключительную часть. "Поддержанные бомбардировочно-штурмовыми ударами воздушной армии, части 10-й гвардейской и 3-й ударной армий к исходу дня 13.8.44 г. с боями вышли на рубеж Рули, Цисканы, Рубени и овладели крупным опорным пунктом обороны противника городом Мадона...
      В этот же период частью своих сил 15-я воздушная принимала участие в боевых действиях 22-й армии в районе северо-восточнее Гостини при борьбе за овладение плацдармом на западном берегу реки Айвиексте, севернее Гостини".
      Овладением Мадоны не закончилась операция. Войскам 2-го Прибалтийского фронта ставилась задача: наступая из района Мадоны на Ригу и частью сил на Дзербене, во второй половине августа уничтожить группировку противника.
      Штаб воздушной армии направился в Мадону. Вражеская артиллерия еще продолжала бить по центру утопающего в зелени аккуратного беленького городка. Снаряды и бомбы разрывались на улицах и в садах. Осколки метили порой и фасад двухэтажного дома, занятого штабом, неподалеку догорали деревянные строения. Между тем с ЗИСов уже выгружались телеграфные аппараты, железные ящики с документами и пишущие машинки.
      Сержант Александра Маслюк хлопотала возле аппаратов Бодо, монтируя на специальных столах блоки и агрегаты, закрепляла консоли для телеграфных лент. Их сразу заправила первоклассная связистка Марго Шахоян и приготовилась к передачам в штаб ВВС. С трудом втискивал в сарай зарядную станцию ее экипаж старший сержант Морозов, сержант Дроздов, ефрейтор Степанов, рядовой Щербак. Тянули провода к кроссу узла связи линейщики под командованием лейтенанта Ямщикова. Комендант штаба лейтенант Муравьев расставлял столы и стулья, прилаживал шторы для затемнения в комнатах, предназначенных для командующего и начальника штаба.
      Генералы Науменко и Саковнин уже вселились сюда. Они с ходу углубились в документ, который только что принес майор М. Л. Кочуровский, - это была выписка из оперативной директивы штаба фронта о новом этапе наступательных действий в направлении Эргли.
      В этом направлении 17 августа намечался прорыв обороны противника фронтальным ударом частей 10-й гвардейской, 3-й ударной и 22-й армий. Авиации ставилась задача максимальными силами поддержать войска с воздуха.