Краткая канва событий
      В городе Нижний Пропил существует секретное производство, которое настолько засекречено, что никто действительно не знает наверняка, чем оно занимается. В одно время года оно выпускает духи "Диоксиния Натрия" ("Радость забытого дыхания"), в другое - удобрения для полей под поэтическим названием "ПЕРЕПАШКА", а еще жидкость для мытья стекол, чернила для авторучек, лакокрасочные покрытия "НАВСЕГДА", клеи бытовые, прокладки "Кэр-Фри-Супер" с кевлоровым покрытием и т.д. Настоящим же производством занимаются в небольшой лаборатории на окраине и готовят там инградиенты для перспективных ОВ. Лаборантом на этом
      Засекреченном объекте работает Леша - бывший комсомольский секретарь. Леша очень старательный работник и без конца ищет новые сочетания химических элементов для своих опытов. Начальство очень ценит Лешу, поскольку тот частенько засиживается в лаборатории допоздна над опытами, большей частью в компании своего закадычного друга - пастуха Пети, который пасет рядом с лабораторией колхозное стадо. В один из вечеров, когда Леша проводил опыты по созданию спецкомпонента к газу "зарин", который предполагал назвать "Тихие зори", они с Петей, как всегда, крепко приняли на грудь, в результате чего в пробирку с рабочей смесью попадает некоторое количество водки, выпущенной в Северной Осетии, а пастух Петя роняет туда некоторое количество махорки и коровьего дерьма, в результате чего происходит неизвестная химическая реакция, продуктом которой становятся смертоносный газ без цвета и запаха и некое твердое вещество, обладающая почти 100% -ой сгораемостью (идеальное ракетное топливо). Леша с Петей погибают во время опыта. Дело попадает в местное отделение КГБ, и там начинают расследование. Параллельно о происшедшем узнает резидент ЦРУ по Нижнему и Верхнему Пропилу Джон Вуд (Иван Деревянко), которому ЦРУ поручает собрать информацию по происшедшему. Резиденту придется несладко: ему надо будет втереться в круг друзей Леши и Пети, узнать, в конце концов, косвенно, над чем работал Леша и что они пили с Петей, поехать в Северную Осетию за образцами водки, поскольку в Нижнем и Верхнем Пропилах в продаже была только водка "Распутин" и "Козлофф", чудом избегнуть смерти от террористов неопределенной принадлежности, но так и не разгадать секрета. По пятам его преследует молодой, но очень талантливый контрразведчик Саша Дубов, который ждет, когда Деревянко выведет его на разгадку событий в лаборатории, поскольку специалисты так и не сумели определить, что же там случилось.
      Постепенно Джон Вуд начинает сходить с ума от реалий пост советского пространства, но его поддерживает Саша, который организовывает его побег от террористов и дальше они вместе начинают восстанавливать цепь событий в лаборатории.
      В конце концов, они почти разгадывают загадку, но во время опыта с химпрепаратами они оба гибнут от взрыва.
      Дело попадает в ФСБ в Москву и в ЦРУ в Лэнгли. Там назначают соответствующих агентов для продолжения расследования.....
 
      Объект "Х"

* * *

      Страшная детективная история, которая могла бы произойти, а возможно и произошла на самом деле. Об этом мы узнаем лет через 20, когда кончится срок подписки о неразглашении у оставшихся в живых участников этих событий, если, конечно, они раньше не умрут от внезапной остановки сердца, кровоизлияния в мозг, лихорадки Эбола и других простудных заболеваний.
 

      Город Нижний Пропил располагался в зеленом уголке необъятных просторов Сибири, в целях секретности даже не уточнялось в какой части из нее он находится. Впрочем, все твердо знали, что Нижний Пропил расположен примерно в 100 километрах от Верхнего Пропила, который не был засекречен, но почему-то обозначался на картах как Сочи-101. Это давало некоторые моральные привилегии обитателям Верхнего Пропила, которые полагали, что они находятся почти в курортной зоне и очень поддерживали в свое время проект поворота русел северных рек на юг или восточных на запад - им по большому счету было все равно, главная задумка заключалась в том, что в этом случае через их город прошла бы хоть одна, но очень большая река, которая связала бы их с южными краями, а это было очень заманчиво.
      Но если оценивать положение жителей Верхнего и Нижнего Пропилов с точки зрения материального благополучия, то здесь обитатели Верхнего Пропила выглядели очень бледно по сравнению с жителями Нижнего Пропила.
      В Верхнем Пропиле было только одно местное производство - карандашная фабрика с филиалом, выпускающим изделия ритуального характера, но из хорошего дерева. Поговаривали, что в их изделия были упакованы такие известные люди, как Брежнев Л.И., Суслов М.А., Андропов Ю.В., Черненко К.У. Дальше дела пошли хуже, поскольку Генеральные секретари в одночасье кончились.
      Некоторый луч надежды блеснул у мастеров ритуальной резьбы по дереву в августе 1991 г, когда после упорно насаждаемого просмотра по телевизору балета "Лебединое озеро", они увидели на экранах телевизоров какие-то странные помятые физиономии под названием ГКЧП, которые нетвердыми голосами объявили о заболевании последнего генсека Горбачева и переходе на режим чрезвычайного положения.
      Обычно в таких случаях всегда требовалось много гробов и мастера-гробоваятели с энтузиазмом взялись за работу. Одно изделие из лучших пород дерева точно под размер Горбачева уже было почти готово и бригадир с умилением заканчивал подшивку бахромы, когда вдруг все повернулось совсем по другому и вместо "Лебединого озера" по телику стали показывать танки, на один из которых взобрался "изменник дела партии" и пообещал сурово покарать всех членов и членов-корреспондентов ГКЧП, а пока призвал строить новое общество.
      Все рухнуло. Вместо перспективных многочисленных заказов на гробы первого и высшего класса теперь в лучшем случае можно было рассчитывать на небольшой заказ в 6 единиц груза 200, да и то явно не по высшей категории. Это коренным образом меняло дело. В цеху воцарилось гробовое уныние, сопровождаемое позвякиванием стеклотары.
      Тихой радостью для мастеров стало известие о самоубийстве Пуго и они рассчитывали спихнуть туда гроб Горбачева, но оказалось, что Горбачев пониже ростом, да и родственники последнего красного латышского стрелка почему-то не захотели производить захоронение в изделии высшей категории качества.
      После долгих мытарств гроб обрел покой в музее фабрики, с тайной надеждой обрести надлежащего хозяина, но,в конце концов был приобретен областной братвой для похорон местного авторитета по кличке "Пугач", что было явным доказательством неких незримых связей, существующих между людьми и событиями, поскольку здесь явно просматривалось звукосочетание "Пуго и Горбач".
      Больше рассчитывать было не на кого, поскольку новый президент как-то не собирался...
      Дела на фабрике шли все хуже и хуже, поскольку спрос на карандаши тоже упал. Открыли было параллельное производство мебели под поэтическими названиями "Сосенка", "Дубок", "Березка", но покупательный потенциал Верхнепропильцев быстро иссяк, а названия деревянной флоры быстро приелись. Производство еле-еле дышало, выпуская в месяц 2-3 комплекта мебели, как ее называли "для загородного дома", как будто у кого-то они были.
      Нет, один точно был - у директора фабрики. Потом еще один появился у мэра (некоторые утверждали, что на самом деле дом принадлежит некоему Мирзоеву Эдуарду Рафаиловичу) третий дом удивительно быстро построил какой-то торговец фруктами, но они предпочитали мебель импортного производства с трудновыговариваемыми названиями. "Сосенки", "Дубки" и "Березки" на глазах осыпались. Рабочие стали тащить из цеха инструмент и комплектующие и немедленно обращать все это в жидкую валюту. Вскоре в городе почти на каждом углу можно было встретить стоящих с угрюмым видом и большой сумкой у ног мужиков, предлагающих починить-попилить или на худой конец купить молоток или "оба-а-лденную отвертку" за сумму, эквивалентную поллитре. Особенно много таких мастеровых собиралось у пивных палаток, где они целый день могли вспоминать времена, когда один делал гроб Брежневу, а другой карандаши на экспорт.
      Это согревало сердца, но опустошало карманы. В итоге уровень жизни верхнепропильцев стал быстро падать. В город потянулись эмиссары различных коммунистических партий и течений с призывами "вставать на последний и решительный".
      В отличие от своих земляков из Вернего Пропила, которые медленно, но верно оправдывали название родного города и все меньше вспоминали про Сочи-101, жители Нижнего Пропила не испытывали (по крайней мере на первых порах) никаких неудобств от того, что вместо фамилии Горбачев, которого промеж себя все называли Горбатым, появилась фамилия Ельцин, который изначально "был прав".
      В Нижнем Пропиле, примерно равном по численности населения Верхнему Пропилу пили все-таки значительно меньше, чем в Верхнем и на это влияло то, что в Нижнем было расположено сверхсекретное производство, на котором поначалу была строжайшая дисциплина и где работало две трети населения города, не считая немногочисленных стариков, детей и страдающих болезнью Паркиссона.
      Никто из живущих в городе и очень мало кто из работающих на предприятии мог толком объяснить, что собственно производит родной завод. В первый квартал это могли быть некие ароматические смеси, которые по бумагам проходили как "духи "Диоксиния Натрия" или "одеколон "Радость забытого дыхания", во втором квартале завод начинал выпускать какие-то смеси устрашающего вида, которые официально назывались "удобрение "Перепашка", затем отгружались какие-то пузырьки с названием "чернила для авторучек особые". То, что это были действительно особые чернила, стало ясно после того, как на станции, где они грузились в вагоны (почему-то под охраной солдат ВВ), один из ящиков внезапно сорвался с поддона и упал на рельсы, после чего из него стала растекаться ядовито-синяя жидкость. Личный состав ВВ тут же надел противогазы, машинист электрокара упал без сознания (как потом оказалось - навсегда), а участок рельсов длиной метров 20 пришлось в срочном порядке заменить. Можно было только догадываться, для каких авторучек предназначались эти чернила...
      Ну а в остальном жизнь завода проходила без особых осложнений. Новинкой сезона оказались лакокрасочные покрытия под романтическим названием "Навсегда", которые удивительно точно оправдывали свое название - счистить эти покрытия было невозможно никакими средствами. Неплохо шла жидкость для мытья стекол "Ночь", сухие смеси для приготовления "Пепси-Колы", но гвоздем сезона стал выпуск прокладок "Кэр-Фри-Супер", которые выпускались со специальным кевлоровым покрытием. Эта серия называлась "Мэн-Фри" и пользовалась большим спросом.
      Но никто или практически никто не знал, что основное, настоящее направление деятельности завода протекает в небольшом лабораторном корпусе, расположенном километрах в 10 от Нижнего на небольшой огороженной площадке. Въезд на территорию почему-то охраняли вооруженные солдаты, хотя надпись на воротах гласила "НИИ проблем животноводства" и не так далеко, на поляне действительно всегда можно было увидеть пасущееся стадо упитанных коров.
      В этом НИИ работал Леша Кружкин.

* * *

 
      В добрые доперестроечные времена Леша Кружкин был человеком - он был освобожденным (ото всего) секретарем комсомола и по совместительству внештатным сотрудником КГБ, что было вполне естественно. Было очень удобно с одной стороны воспитывать подрастающее поколение в духе марксизма-ленинизма и в свободное время, которого было очень много, сочинять донесения о том, что "Сидоров вчера с утра жадно пил холодную воду" или "Петрова позавчера была необычайно возбуждена и ушла с работы вместе с Ивановым". Такие сочинения творчески вдохновляли и давали ощущение власти над людьми, а это было приятно.
      Неприятности начались после того, как Горбачев внезапно затеял какую-то непонятную игру под названием "Перестрой-ка!" и вчерашние активные члены ВЛКСМ и другие члены внезапно резко стали терять интерес к идеям Маркса-Энгельса-Ленина и даже стали выбрасывать на помойку эпохальные произведение дорогого Л.И.Брежнева "Малая Земля", "Возрождение" и "Целина". Некоторые злые языки, правда, утверждали, что первоисточником этих произведений были сочинения Мао Дзедуна "Мало Земли", "Цель иная" и "Возражения", но в те, доперестроечные времена этих клеветников быстро призывали к ответу. Ответов, правда, так никто и не слышал.
      Бальзамом на душу увядающего Кружкина пролилось известие о создании ГКЧП, и он с нежностью целый день смотрел на танец маленьких лебедей, предвкушая, что кто-то скоро запляшет. Увы, это была всего лишь лебединая песня.
      Гром грянул среди почти ясного неба, когда стало ясно, что ГКЧП, созданное, как было видно, после сильного перепоя, стало распадаться на отдельные составляющие, а родная мама - КПСС, кормившая и оберегавшая всю жизнь, вдруг оказалась под запретом.
      В этот день Леше Кружкину стало по настоящему страшно, и он напился.
      Нельзя сказать, что для Леши напиться было чем-то новым. Во времена расцвета ВЛКСМ пьянки в ведомственных домах отдыха были обычным делом и проводились, как правило, ежеквартально, после очередного удачного рапорта в горком о проделанной работе. На одной из этих пьянок или, как их называли, "мероприятий" он сблизился с секретарем (в смысле секретаршей) горкома партии и затащил ее в свой номер.
      Это обещало хорошие перспективы продвижения по партийной лестнице, но, об этом каким-то образом узнала его жена (наверняка настучал кто-то из бюро!) и почему-то очень обиделась, а, обидевшись, ушла от Леши к маме. Детей у них еще не было. С тех пор Леша жил один и до августа 91-го ему приходилось выслушивать немало неприятных замечаний от секретаря партии о "несоответствующем моральном облике".
      В августе 91-го замечания кончились, но одновременно с комсомолом. Не помогла даже песня "Не расстанусь с комсомолом...", которую Леша очень любил. С тех пор все пошло кувырком.
      Во-первых, закрыли родную комнату ВЛКСМ, а имущество опечатали. Во-вторых, все или почти все вдруг стали кидать Леше в лицо или, в лучшем случае, под ноги комсомольские билеты с возгласами "Подавись, гад!" или "Иди, марки наклеивай!". В третьих, как вдруг оказалось, что теперь придется работать.
      Однажды в хмурый осенний денек его вызвал к себе директор комбината Пал Палыч, который пользовался большим авторитетом у рабочих и нелюбовью бывшего первого секретаря горкома.
      -Ну что, Леша, - тихим, проникновенным голосом начал беседу Пал Палыч, - Что делать-то будем?
      -А что, Пал Палыч? - неуверенно промямлил Леша - Жизнь то продолжается, давайте вместе строить новое общество, новые взаимоотношения между людьми. Никакого догматизма, свобода слова, ну и так далее...
      Говорить Леша умел. Этого у него было отнять нельзя.
      -Нет Кружкин, не получится у нас с тобой дальнейшего сотрудничества, как ты выражаешься, поскольку зама по идеологической работе у меня нет, да я тебя бы и не взял...
      -Ну почему же? - обиженно протянул Леша.
      -В замы я бы тебя не взял, а вот в лаборанты взять могу. У нас есть одно очень интересное производство недалеко от города, да ты об этом должен знать, так вот туда нужен техник-лаборант, а у тебя, я посмотрел, химическое образование, так что тебе и карты, вернее колбы в руки. Давай, действуй. Народу там немного, коллектив надо спаять - так что вперед, с песней!
      -Меня - в лаборанты!? - возмутился Леша и резко вскочил со стула, - Ну, знаете, я найду место, где меня больше ценят.
      Леша, конечно, имел в виду КГБ, не без основания надеясь, что там не дадут в обиду своего сотрудника, хоть и внештатного.
      Но и здесь фишка не легла. В КГБ спешно проводилась ревизия всех дел, день и ночь жгли какие-то документы, а вчерашние сотрудники куда-то бесследно исчезали. Исчез и Лешин куратор Миша, с которым он надеялся переговорить.
      -А вы кто? - спросили у Леши, когда он зашел в бюро пропусков.
      -Я этот, как его, внештатный..., - неуверенно ответил Леша, - Я с Перепелкиным работал...
      -С Перепелкиным? - как-то задумчиво проговорил дежурный, - Чего-то не помню такого. Может быть с Жаворонковым или Воробьевым?
      -Я еще перепелку от воробья могу отличить, - со злостью сказал Леша и ушел. По телефону, по которому он обычно звонил Перепелкину, никто не отвечал. По телевизору ежедневно шли передачи про раскрытые секретные документы КГБ и всяческие делишки этого заведения. Стало ясно, что и там Кружкин никому не нужен.
      Через неделю Леша поймал в коридоре Пал Палыча и сообщил, что согласен на должность лаборанта с окладом "согласно штатному расписанию", что подразумевало 300 руб. в месяц.
      -Ну и хорошо, - совершенно спокойно ответил Пал Палыч, - От центрального корпуса туда ежедневно в полдевятого уходит автобус, так что проезд бесплатный. Пиши заявление и приступай с понедельника. Лаборант - это звучит гордо! К тому же тебе это и по профилю близко, - тут Пал Палыч весело улыбнулся, - раньше ты готовил идеологический яд, а теперь будешь работать над материальным. Ха-ха..., - с этими словами Пал Палыч пошел дальше, к цеху.
      Леша скрипнул зубами, но заявление написал.
      "В конце концов, отчизне можно служить и так" - успокаивал он себя, включая вечером телевизор в тайной надежде опять увидеть "Лебединое Озеро". Теперь его вечера были особенно тяжкими - он коротал их почти в полном одиночестве, если не считать редких гостей (в основном женщин полулегкого поведения) и бутылки, которая теперь по вечерам все чаще составляла ему компанию.
      По ночам ему часто снился один и тот же сон: Белый дом в Москве, который каким-то образом оказывался за массивными чугунными воротами (а как сбылось то?), на которые взбирались вооруженные матросы, сполохи выстрелов и взрывов, искаженные в священной ненависти лица, ворота распахиваются и все устремляются к цитадели ненавистного капитализма, впереди бежит Леша с маузером в руке.
      Он - командир отдельного взвода КГБ, которому поручено захватить женский батальон, охраняющий Белый Дом. "Живыми брать!" - кричит Леша и берет баррикаду. Первая же женщина-защитница Белого Дома оказывается почему- то в мини-юбке и с улыбкой бросает винтовку с огромным трехгранным штыком, а затем обнимает Лешу за шею. "Избавитель!" - шепчет она. Происходит всеобщее братание взвода и батальона, причем, ввиду явного численного превосходства, женщинам приходится ждать.
      В это время к баррикадам подъезжает броневик и Леша, исполнивший интернациональный долг, взбирается на круглую башенку броневика и удивительно знакомым ему (и не только ему) голосом объявляет: "Товарищи, ГКЧП, о котором так долго говорили большевики, - свершилось!".
      После этого, конечно, в сновидениях следовали огромные коридоры, устланные кумачовыми с бахромой дорожками, таинственный полусумрак огромных кабинетов с огромными дубовыми дверьми и такой же обивкой стен внутри, необъятный стол с громадьем телефонов под портретом Ленина и неизменная грибовидная настольная лампа на углу стола. Единственное, что огорчало в этих снах - никто из обращавшихся к нему не говорил "Дорогой Алексей Ильич!", а говорили "Здорово, Леха!"
      После таких сновидений утреннее пробуждение было воистину мучительным. Леша долго не мог стряхнуть сладкие грезы, и лишь осознание того, что впереди еще будет праздник на их улице, помогали ему.
      Почистив зубы, поскольку кислотно-щелочной баланс нарушался постоянно, и, приняв пищу, Леша с затаенным осознанием непобедимого духа борца выходил на работу.
      "Я вам создам такой яд, от которого весь мир содрогнется!" - с мстительным чувством думал про себя Леша, представляя в мыслях, как корчатся в муках и хватают себя за горло с выпученными глазами обитатели Белого Дома, - "Я вам еще не такое Лебединое Озеро устрою!"
 

      С тех пор, как Леша приступил к работе в лаборатории под странным названием "НИИ проблем животноводства", он первым делом прошел небольшой курс повышения квалификации под руководством завлаба с удивительно гармонирующий фамилией Гадюкин.
      Ксан Ксаныч Гадюкин был человеком уже немолодым и начинавшим работать еще при Хрущеве, поэтому он с чисто филосовским спокойствием объяснял Леше принципы построения молекулярный связей при создании ОВ:
      -Главное, Алексей Ильич, помните о правилах безопасности: работать только под вытяжкой, в резиновых перчатках и записывать в журнал все этапы опытов. Это альфа и омега нашей работы. В конце концов, и природа создает ОВ, вспомните хотя бы бледную поганку!
      Леша с усердием первокурсника принялся за опыты, и вскоре это его по-настоящему увлекло. Ему нравилось подбирать составляющие реакций, наблюдать за сменой цвета рабочего состава, кипением раствора. В этом процессе ему виделись строки из "Интернационала" где процессу кипения уделялась большая роль. Постепенно Леша втянулся в работу и стал засиживаться в лаборатории позже рабочего времени, а иногда и совсем поздно.
      Руководству это нравилось: старается! Один раз даже Пал Палыч лично подозвал его к телефону и поздравил с днем рождения. А Леше Кружкину стукнуло в то время как раз тридцать лет. Только охранник постоянно ворчал, когда Леша задерживался - он не мог до его ухода уйти с поста, а внешний периметр все равно охраняли солдаты ВВ.
      Первый успех пришел к Леше на втором году работы, когда он успешно завершил синтез присадки к клею "Момент", после применения которой, клей можно было использовать как пластиковую взрывчатку. (Немного позже, правда, обнаружилось, что если такой клей применять по прямому назначению, то на месте склеивания образуются дыры размером больше склеиваемого предмета).
      Леша получил первую премию от руководства и первое неожиданное удовлетворение от работы. Это было новое, неизведанное раньше ощущение. Успех отметили дружеским вечером в лаборатории, на котором Леша познакомился с пришедшим на запах халявы пастухом Петей. Леша и раньше неоднократно замечал на территории Объекта какого-то странного мужичонку в телогрейке и кепке, который пас стадо коров на близлежащей поляне, но не мог понять, что он делает внутри корпуса.
      -Для конспирации! - пояснил ему Гадюкин, когда Леша задал ему об этом вопрос.
      -Понятно, - ответил Леша, - Враги не дремлют.
      Положительные моменты конспирации были в том, что в столовой всегда было свежее молоко, а Петя был увлекательным собеседником, особенно когда был поддатым, а это было его нормальное состояние.
      Потребность в общении сблизила два одиночества и теперь вечерами, когда спешить было некуда, Петя приходил к Леше в лабораторию, после того, как загонял коров в построенный специально для целей конспирации коровник. И в то время, как Леша, пропахший окислами и альдегидами колдовал над ретортами, Петя, пропахший навозом и махоркой увлеченно рассказывал ему о преимуществах ручного доения над машинным.
      -- -Вот ты представь: ежели бабу за груди железяка будет тискать: приятно ей будет? А ежели руками? Так баба сама тебе все отдаст! Вот так и с коровами: машинное доение она не воспринимаеть поскольку не чует теплоты и нежности, а отседа и надои плохие идуть. А руками когда, тады она все молоко тебе сдаст, и ищо мычать будет от удовольствия. Ведь все, что от рук идет - енто все, считай, от сердца! Во! - с этими словами Петя вытащил из телогрейки кисет и начал скручивать самокрутку, поскольку он ничего, кроме махорки не курил, - А курево взять!? Я ихние сигареты в жисть не буду курить, поскольку ентот табак, едрить его в перевязь, машина собирает, - камбайн называется. Дык ему все одно что собирать, что листья, что мусор, что жуков с веток, а махра - махра она руками приготовляется и даже мельчат ее в специальном сепараторе с серебряными решетками. Понял! Тоже, брат, наука, не хуже твоей вонючки будет. А ты чем, к примеру, сейчас занимаешься?
      -- Леша уже который месяц бился над заданием руководства по созданию специальной добавки в известный всем по курсу гражданской обороны газ "зарин", с целью превращения отравляющего вещества в сверхэффективное средство для борьбы с бытовыми насекомыми. Была проделана гигантская работа и пройдена большая часть пути, но на заключительном этапе работы внезапно не пошла одна из реакций, расчет по которой был сделан, как казалось, по всем правилам науки.
      -- Леша очень злился, стал угрюмым, и скоро дошел до состояния, близкому к отчаянию, а, дойдя до него, стал прихватывать на работу бутылку, на которой было написано "ОСТОРОЖНО - ЯД! Диоксилфосфат карбамиднитрата". При одном прочтении этой надписи возникало желание отбежать метров на сто, но Леша был абсолютно спокоен. Чувствовалась комсомольская закалка.
      -- В тот вечер, когда Петя после своей обычной речи спросил у него о цели его опытов, Леша особенно остро почувствовал свое одиночество и внезапно выдал производственный секрет:
      -- -Я, Петрович, ответственный опыт провожу. Хочу одну отраву в полезную вещь превратить. Даже название придумал "А зори здесь тихие",... нет, не так, короче: "Тихие зори". Звучит, а!?
      -- -Так, так, так, - заерзал на табуретке Петя-Петрович - А ну, расскажи подоходчивей, чего ты там варишь?
      -- При этих словах Леше показалось, что Петя как-то вдруг напрягся, и его глаза застыли, как у легавой, учуявшей дичь.
      -- -Понимаешь, Петрович.... А-а, нет. Давай-ка сначала напряжение снимем! - с этими словами Леша открыл лабораторный шкаф, достал оттуда бутылку с надписью "ОСТОРОЖНО - ЯД!" и налил оттуда в лабораторные мензурки ровно по 100 грамм, - Давай, за успех!
      -- С этими словами он натренированным движением маханул налитую дозу и вытащил из стола черный хлеб с яблоком. Петрович с открытым ртом смотрел на Лешу, мензурка стояла перед ним на столе.
      -- -Ты чего, Петрович?... А-а, понял. Ты на бутылку посмотрел. Так ты на меня лучше смотри: видишь - живой. Нака вот, закуси....
      -- Петрович, зажмурившись, выпил жидкость и закусил маленьким кусочком хлеба. Его напряженное лицо постепенно разглаживалось, принимая почти одухотворенные черты.
      -- -Да-а.... Ну и химик ты, едрить тебя в кэр-фри. И чего это было?
      -- -Водка самопальная, из Северной Осетии. Один знакомый приехал - привез. Классная штука, бьет как кирпичом по башке. У меня здесь пара пузырей есть, а то опыты не идут...
      -- -Ты эта... только смотри - технику безопасности соблюдай! Знаешь, как можеть бабахнуть! Со стен отскребать будут!
      -- -Ладно, ладно, сиди там, не бурчи! Я уж как-нибудь без советов...
      -- Леша включил вытяжку, соединил все реторты в сложный многотрубный узел, налил несколько жидкостей из колб, добавил какого-то твердого вещества в реторту и включил подогрев. Потом закурил и подошел к Пете.
      -- -Сейчас должна пойти реакция нейтрализации, после чего получим в чистом виде заданный продукт!
      -- -Ты смотри, записывай все... А то потом забудешь, чего намешал то!
      -- "Чего-то он слишком много знает...", - мелькнуло в голове у Леши, но он послушно записал в журнал все исходные опыта под порядковым номером 77. После этого он опять посмотрел на реторты. Жидкость кипела, в приемную колбу начала капать какая-то жидкость почти черного цвета. Леша весь напрягся и с широко раскрытыми глазами смотрел на колбу. На лбу у него выступил пот. Наконец он не выдержал и шприцем вытянул из колбы несколько грамм жидкости, после чего подбежал к спектрографу и накапал жидкость на приемное стекло.
      -- В воздухе повисла пауза.
      -- -Ну, чё? Как там цвета радуги проглядывают? - крякнул Петя, доставая свой кисет.
      -- -Не то, опять не то. Сейчас проверю, - с этими словами Леша схватил какой-то сосуд, взял оттуда шприцем несколько капель и капнул их на стекло спектрометра. Затем опять поглядел в окуляры. Раздался стон.
      -- -Нет! Нет! Опять жидкость для удаления лака! Не может быть!... - с этими словами Леша обхватил себя за голову руками и молча прошелся по лаборатории.
      -- -Придется увеличить дозу! - сказал он, наконец, и натренированным движением налил в мензурки еще по 200 грамм из бутылки "ОСТОРОЖНО-ЯД!". Петя еще раз крякнул и заерзал на табурете:
      -- -Ты смотри, в дозировке не ошибись, а то получишь этот, как его, стиморол. Ха-ха!
      -- С этими словами Петя слез с табурета, подошел к Лешиному аппарату и стал скручивать самокрутку. Несколько крупинок махорки упали в реторту, но никто не обратил внимания.
      -- -Ладно, Ляксей. Давай за успех безнадежного дела! Ничего, они еще у нас попляшут! - с этими словами Петя заглотал свои двести грамм и отчаянно затряс головой. С его кепки слетел кусок коровьих лепешек и попал в колбу. В колбе пошли пузырьки.
      -- Леша, вдруг осоловев, обнял Петровича и вдохновенно проговорил ему:
      -- -Петрович! Не шелести! Прорвемся! Все будет нормально. Ты меня уважаешь?
      -- Петрович, державший в это время бутыль с "ядом" от неожиданности наклонил её, и около 50 граммов пролилось в реторту. Пузырьки в реторте стали фонтанировать. В это время Леша пошатнулся и оперся рукой о стену, где был пульт включения вытяжки. Вытяжка с тихим вздохом остановилась.
      -- -Ты сморти,... Эта... Пузыри вона прыгают! Реакция усугубляется! Записывай!
      -- Леша с усилием посмотрел на аппарат. В главной колбе происходила бурная реакция: раствор буквально кипел, выделяя нежно-голубой дымок, который вытекал из колбы и тонкими прядями плыл по комнате.
      -- "Красиво...", - подумал про себя Леша, впадая в странное оцепенение. Последнее, что он услышал, был голос Пети:
      -- -Ты Кружкин му...ила! Кто же вентиляцию выклю...
      -- И тишина.

      -Продолжайте! - сказал полковник КГБ Глухарев, после того, как закурил сигарету "LM". "Свидание с Америкой!" - мимолетно подумал он, - "Лучше бы в командировку послали..."
      -Трупы были обнаружены утром в 9 часов пришедшими на работу сотрудниками...
      -Кто первый обнаружил? - прервал докладчика - майора Дроздова Глухарев
      -Лаборантка Забугорная Надежда,1967 года рождения, русская...
      -Ладно, ладно, это потом, - поморщился Глухарев.
      -Она же и объявила химическую тревогу и вызвала представителей КГБ. На вызов выехала оперативная группа во главе с капитаном Дубовым. Она же произвела осмотр места происшествия...