Ричард и Элизабет, прижавшись друг к другу, стояли футах в двадцати от меня. Зачерпнув пригоршней холодную соленую воду, я сполоснул лицо. Зажмурился. Долго-долго держал глаза закрытыми. Когда я наконец открыл их и посмотрел на неспокойное море, на поверхности уже ничего не было. Труп утонул.

Я не поднимался с корточек. Глубоко вздохнул. Посмотрел на часы. Было всего одиннадцать часов. Затем я снова долго смотрел на океан. Вздымавшийся и опускавшийся. Волны разбивались о скалы, обдавая меня дождем брызг. В воздухе снова появилась полярная крачка. Она вернулась, чтобы найти место для гнезда. У меня в голове было абсолютно пусто. Затем я начал думать. Разбирать факты. Оценивать изменившиеся обстоятельства. Я провел в размышлениях целых пять минут и в конце концов пришел к довольно оптимистическим выводам. Решил, что раз Поли выбыл из игры досрочно, эндшпиль окажется значительно более простым и быстрым.

В этом я тоже ошибся.

Первой проблемой стало то, что Элизабет Бек наотрез отказалась уезжать. Я велел ей брать Ричарда, садиться в «кадиллак» и убираться ко всем чертям. Но она отказалась. Она стояла на скалах с распущенными волосами, и ветер трепал ее одежду.

— Это мой дом, — решительно заявила Элизабет.

— Очень скоро он станет ареной военных действий, — сказал я.

— Я остаюсь.

— Я не могу оставить вас одну.

— Я никуда не поеду. Только вместе с мужем.

Я не знал, как на нее повлиять. Растерянно стоял на месте, все больше замерзая. Ричард обошел меня и посмотрел на море, затем повернулся ко мне.

— Это было здорово, — с восхищением произнес он. — То, как ты с ним расправился.

— Нет, он сам расправился с собой, — возразил я.

В воздухе с громкими криками носились чайки. Борясь с ветром, они кружили над океаном ярдах в сорока от берега. Время от времени ныряя и что-то подхватывая с гребней волн. Доедая плавающие на поверхности остатки Поли. Ричард долго смотрел на них.

— Поговори с матерью, — сказал я. — Ты должен убедить ее уехать отсюда.

— Я никуда не уеду, — повторила Элизабет.

— И я тоже, — сказал Ричард. — Здесь мы живем. Мы семья.

Они еще не оправились от шока. Спорить с ними было бесполезно. Поэтому я решил запрячь их в работу. Мы вернулись на дорогу, медленно, молча. Ветер рвал нашу одежду. Я прихрамывал из-за ботинка. Остановившись там, где начинались кровавые пятна, я подобрал устройство электронной почты. Оно оказалось сломанным. Пластиковый экран треснул, питание не включалось. Я убрал его в карман. Затем нашел каблук и, сев на асфальт скрестив ноги, приладил его на место. Ходить стало проще. Мы подошли к воротам, отперли их, и я надел пиджак и плащ. Застегнулся на все пуговицы и поднял воротник. Затем я въехал на «кадиллаке» в ворота и поставил его у домика привратника. Ричард снова запер ворота. Я вошел в домик, поднял крышку ствольной коробки российского пулемета и достал ленту с патронами. Снял пулемет с цепей. Вышел с ним на пронизывающий ветер и положил пулемет наискось на заднее сиденье «кадиллака». Вернулся в домик, свернул ленту с патронами и убрал ее в коробку, а затем снял цепь с крючка под потолком и выкрутил сам крючок. Отнес коробку, цепь и крючок в багажник «кадиллака».

— Я могу чем-нибудь помочь? — предложила Элизабет.

— Там двадцать коробок с патронами, — сказал я. — Они будут нужны все.

— Ноги моей больше там не будет, — сказала она. — Ни за что на свете.

— В таком случае, полагаю, вы ничем не сможете мне помочь.

Я носил но две коробки, поэтому мне пришлось ходить за ними десять раз. Я до сих пор не согрелся, и все мое тело ныло от боли. Во рту по-прежнему ощущался привкус крови. Я уложил коробки в багажник и на пол перед задним, а также перед передним правым сиденьями. Затем сел за руль и повернул зеркало. У меня была рассечена губа, а десны кровоточили. Передние верхние зубы шатались. Это меня расстроило. Зубы мои всегда были кривыми, а с годами они к тому же и обкололись, но они появились у меня, когда мне было восемь лет, и я успел к ним привыкнуть. К тому же, других у меня не было.

— Как вы себя чувствуете? — спросила Элизабет.

Я пощупал затылок. Нашел шишку от удара об асфальт. На левом плече была серьезная ссадина. Грудь ныла, и дыхание причиняло боль. Но в остальном все было в порядке. По сравнению с Поли я был в лучшей форме, а только это и имело значение. Я вставил большим пальцем резцы в десны.

— Как никогда прекрасно.

— У вас распухла губа.

— Как-нибудь переживу.

— Надо бы отпраздновать вашу победу.

Я вышел из машины.

— Надо бы поговорить о том, как вывезти вас отсюда, — сказал я.

Элизабет промолчала. В домике привратника зазвонил телефон. Аппарат был древний, с настоящим звонком, звучавшим негромко и успокаивающе. Раздался один звонок, второй. Обогнув капот «кадиллака», я вошел в домик и снял трубку. Произнес имя Поли и через мгновение впервые за десять лет услышал голос Куинна:

— Он еще не приехал?

Я ответил не сразу.

— Десять минут назад, — произнес я, прикрывая микрофон и стараясь изобразить в своем голосе беззаботное веселье.

— Он уже мертв? — спросил Куинн.

— Пять минут назад.

— Хорошо, будь наготове. День обещает быть длинным.

«Это ты точно подметил», — подумал я. В трубке послышался щелчок. Положив ее, я вышел на улицу.

— Кто это был? — спросила Элизабет.

— Куинн.

Впервые я услышал голос Куинна десять лет назад, записанный на магнитофон. Коль вела прослушивание телефонных разговоров. Санкции у нее не было, но в те времена законы в армии были менее строгими, чем на гражданке. Сквозь прозрачный пластмассовый корпус кассеты были видны два маленьких мотка магнитной ленты. Коль достала магнитофон размером с коробку из-под обуви, вставила кассету и нажала клавишу. Мой кабинет наполнился голосом Куинна. Куинн разговаривал с оффшорным банком, договариваясь о переводе денег. Его голос звучал совершенно спокойным. Куинн говорил медленно и раздельно с тем самым безличным акцентом, который вырабатывается за долгие годы службы в армии. Он зачитал номера счетов, назвал пароли и отдал распоряжения относительно суммы в полмиллиона долларов. Большая часть этих денег должна была быть переведена на Багамы.

— Он отправляет наличные по почте, — сказала Коль. — На Каймановые острова.

— Это безопасно?

Она кивнула.

— Достаточно. Куинн рискует только тем, что посылку могут украсть почтовые работники. Но адрес получателя — почтовое отделение, и посылка отправляется в категории «книги». А сейчас книги на почте не воруют. Так что Куинн может быть спокоен.

— Полмиллиона долларов — это большие деньги.

— Речь идет об очень важном оружии.

— Настолько важном?

— А ты так не думаешь?

Я пожал плечами.

— По-моему, все равно, это слишком дорого. За дротик для дартса?

Коль указала на магнитофон. Обращая внимание на голос Куинна, наполняющий помещение.

— Что ж, судя по всему, именно такую сумму ему готовы заплатить. Я хочу сказать, откуда еще у него могли взяться полмиллиона долларов? Определенно, он не отложил их из своего жалования.

— Когда ты совершишь первый шаг?

— Завтра. Ждать больше нельзя. Завтра Куинн получит последние чертежи. По словам Горовского, они являются ключом ко всему.

— Как это пройдет?

— С сирийцем работает Фраскони. Он пометит деньги в присутствии судьи. Затем мы станем свидетелями обмена чемоданчиками. Сразу же откроем чемоданчик, который Куинн передаст сирийцу, на глазах у того же самого судьи. Оформим надлежащим образом содержимое — то есть чертежи. Затем отправимся за Куинном. Арестуем его и опечатаем чемоданчик, который ему передаст сириец. Потом вскроем чемоданчик в присутствии судьи. Обнаружим внутри помеченные купюры. Таким образом, документально зафиксируем факт передачи чертежей в обмен на деньги. То есть Куинну будет крышка. Полная крышка.

— Непробиваемое дело, — согласился я. — Отличная работа.

— Спасибо.

— Фраскони не подведет?

— Без него не обойтись. Сама я не могу общаться с сирийцем. Эти восточные люди ведут себя с женщинами странно. Не могут к нам прикоснуться, посмотреть, иногда не могут даже говорить. Так что этим придется заняться Фраскони.

— Хочешь, я подержу его за руку?

— Его работа второстепенная, — сказала Коль. — Ничего существенного он испортить не сможет.

— Думаю, я все же подержу его за руку.

— Спасибо, — повторила она.

— И он пойдет с тобой осуществлять задержание.

Коль промолчала.

— Один на один я тебя отпустить не могу, — продолжал я. — И ты это понимаешь.

Она кивнула.

— Но я предупрежу Фраскони, что командовать будешь ты. И прослежу за тем, чтобы он это уяснил.

— Ладно, — сказала Коль.

Она остановила магнитофон. Голос Куинна оборвался на полуслове. Это должно было быть слово «долларов», «двести тысяч долларов». Но осталось только «долл». Куинн говорил веселым, жизнерадостным тоном, как человек в разгар игры по-крупному, уверенный в своем выигрыше. Коль достала кассету. Убрала ее в карман. Затем, подмигнув, вышла из кабинета.

— Кто такой Куинн? — десять лет спустя спросила меня Элизабет Бек.

— Фрэнк Ксавье, — ответил я. — Когда-то его фамилия была Куинн. Его полное имя — Френсис Ксавье Куинн.

— Вы его знаете?

Я кивнул.

— Именно поэтому я здесь.

— Кто вы?

— Я тот, кто знал Фрэнка Ксавье еще тогда, когда его звали Френсис Ксавье Куинн.

— Вы работаете на правительство.

Я покачал головой.

— Это сугубо личное дело.

— Что станется с моим мужем?

— Понятия не имею. И если честно, мне все равно.

Вернувшись в маленький домик Поли, я запер переднюю дверь. Вышел на улицу и запер за собой заднюю дверь. Затем проверил запор на воротах. Он был прочным. Я прикинул, что это должно будет задержать нападающих на минуту, может быть, на полторы. Неплохо. Я убрал ключ от замка в карман брюк.

— Теперь назад в особняк, — сказал я. — Боюсь, вам придется идти пешком.

Я повел «кадиллак» по дороге, обложенный со всех сторон коробками с патронами. В зеркале были видны Элизабет и Ричард, быстро идущие следом. Мать и сын не хотели уезжать в город, но им также не очень-то хотелось оставаться здесь одним. Остановившись у парадного входа, я сдал назад, чтобы легче было разгружаться. Открыв багажник, я достал крюк и цепь и бегом поднялся в комнату Дьюка. Его окно выходило как раз на дорогу. Идеальная огневая позиция. Достав из кармана плаща «беретту», я снял ее с предохранителя и выстрелил в потолок. Увидел в окно, как Элизабет и Ричард остановились как вкопанные, затем бросились бежать к дому. Возможно, решив, что я застрелил кухарку. Или себя. Встав на стул, я расковырял штукатурку вокруг пулевого отверстия и нашел деревянную балку. Тщательно прицелился и выстрелил еще раз, проделав в дереве аккуратное девятимиллиметровое отверстие. Вкрутил в него крючок, повесил цепь и своим весом проверил, крепко ли она держится.

Спустившись вниз, я открыл задние двери «кадиллака». К этому моменту подоспели Элизабет с Ричардом, и я приказал им носить наверх коробки с патронами. Сам я взял пулемет. Металлодетектор на входной двери завопил громко и возмущенно. Я отнес пулемет наверх. Повесил на цепь и вставил в ствольную коробку начало первой патронной ленты. Повернул ствол вбок и открыл нижнюю форточку окна. Высунул в нее ствол и поводил им из стороны в сторону и вверх и вниз. Под огнем можно было держать всю гранитную стену и всю дорогу до самого круга. Ричард зачарованно следил за мной.

— Тащи коробки, — сказал я.

Затем я подошел к тумбочке и снял трубку внешнего телефона. Набрал номер Даффи в мотеле.

— Вы по-прежнему готовы помочь? — спросил я.

— Да, — ответила она.

— В таком случае, вы все трое нужны мне в особняке Бека. Приезжайте как можно быстрее.

После этого оставалось только ждать, когда они приедут. Я стоял у окна, вжимая зубы в десны пальцем, и следил за дорогой. Ричард и Элизабет таскали тяжелые коробки с патронами. Я посмотрел на небо. Только-только наступил полдень, а было уже темно. Погода еще больше ухудшилась. Ветер усиливался. Североатлантическое побережье, конец апреля. Погода непредсказуемая. Элизабет Бек вошла в комнату и поставила очередную коробку. Выпрямилась, тяжело дыша.

— Что будет дальше? — спросила она.

— Предсказать невозможно.

— А для чего этот пулемет?

— Мера предосторожности.

— Против кого?

— Против людей Куинна. У нас за спиной море. Возможно, придется остановить их на дороге.

— Вы собираетесь в них стрелять?

— Если возникнет необходимость.

— А что насчет моего мужа?

— А вам не все равно?

Она кивнула.

— Я буду стрелять и в него, — сказал я.

Элизабет молчала.

— Он преступник, — продолжал я. — Он должен принять решение.

— Законы, которые называют его преступником, являются неконституционными.

— Вы так думаете?

Она снова кивнула.

— Во Второй поправке[9] все сказано ясно.

— Обращайтесь в Верховный суд. Не приставайте с этим ко мне.

— Люди имеют право носить оружие.

— А наркоторговцы — нет, — возразил я. — И ни в какой поправке не говорится, что можно стрелять из автоматического оружия в людном месте. Использовать пули, которые рикошетом отскакивают от стен. И поражают случайных прохожих. Женщин и детей.

Элизабет молчала.

— Вам когда-нибудь приходилось видеть, как пуля попадает в маленького ребенка? Она не входит в тело словно хирургическая игла. Она сокрушает все на своем пути. Раздирает ткани.

Она продолжала молчать.

— Никогда не говорите солдату, что оружие — это хорошо, — закончил я.

— Закон выражается ясно, — слабо возразила Элизабет.

— В таком случае, вступайте в НСА[10]. А мне хорошо и здесь, в реальном мире.

— Он мой муж.

— Вы сами сказали, что он заслуживает того, чтобы сесть в тюрьму.

— Да. Но он не заслуживает смерти.

— Вы так думаете?

— Он мой муж, — повторила Элизабет.

— Как он осуществляет поставки? — спросил я.

— Он использует И-95. Вырезает середину у дешевых ковров и заворачивает в них оружие. Возит их в Бостон или в Нью-Хейвен. Там его встречают.

Я кивнул. Вспоминая волокна, которые встречал повсюду.

— Он мой муж, — в третий раз сказала Элизабет.

Я опять кивнул.

— Если у него хватит ума не стоять рядом с Куинном, возможно, все кончится для него хорошо.

— Обещайте, что для него все кончится хорошо. Тогда я уеду отсюда. Вместе с Ричардом.

— Этого я обещать не могу.

— Тогда мы остаемся.

Я ничего не сказал.

— Поймите, это партнерство никогда не было добровольным, — снова заговорила Элизабет. — Я имею в виду Ксавье. Вы должны это понять.

Подойдя к окну, она посмотрела вниз. Ричард вытаскивал из «кадиллака» последнюю коробку с патронами.

— Моего мужа вынудили.

— Да, я догадался.

— Ксавье похитил моего сына.

— Знаю.

Подойдя ко мне, Элизабет посмотрела мне в лицо.

— Что он вам сделал?

В этот день я еще дважды виделся с Коль, которая готовилась к окончанию операции. Она все делала абсолютно правильно. Действовала как игрок в шахматы. Ничего не предпринимала, не просчитав последствия на два хода вперед. Так, например, Коль предусмотрела, что судья, которого она пригласила в качестве свидетеля передачи документов, не сможет принять участие в предстоящем суде военного трибунала, поэтому выбрала того, которого терпеть не могли прокуроры. Впоследствии это должно будет устранить одну лишнюю проблему. Коль нашла фотографа, которому предстояло фиксировать все действия. Она определила, сколько времени займет дорога до особняка Куинна в Вирджинии. Папка, которую я когда-то ей дал, теперь разрослась до двух картонных коробок. Когда мы второй раз увиделись с Коль, она как раз их несла. Коробки лежали одна на другой, и у Коль от напряжения вздулись бицепсы.

— Как держится Горовский? — спросил я.

— Неважно. Но завтра все будет окончено.

— Ты станешь знаменитостью.

— Надеюсь, не стану. Это дело навсегда останется засекреченным.

— Ну тогда знаменитостью в засекреченном мире. Тоже достаточно многолюдном.

— Что ж, в таком случае, наверное, я должна просить о том, чтобы ты устроил мне служебную аттестацию. Например, послезавтра.

— А сегодня вечером предлагаю поужинать вместе, — сказал я. — Нам надо куда-нибудь выйти. Отметить завершение дела. Посетить лучшее место, какое только мы сможем найти. Плачу я.

— А я полагала, ты живешь на продовольственные талоны.

— Я откладывал специально для этого случая.

— Тогда, наверное, у тебя скопилась порядочная сумма. Дело было очень долгим.

— Ты ползла медленно, словно улитка. В этом твоя единственная проблема, Коль. Ты дотошная, но чересчур медлительная.

Улыбнувшись, Коль подняла коробки выше.

— Напрасно ты отказался от свидания, — сказала она. — Я бы показала тебе, как медленно может быть лучше, чем быстро.

Она унесла коробки, и через два часа мы встретились в ресторане в городе. Это было очень приличное место, поэтому я принял душ и надел свежую форму. Коль пришла в черном платье. В другом. Без горошка. Просто в черном и блестящем. Оно ей очень шло, хотя Коль и не нуждалась в дополнительной помощи. В этом платье она выглядела на восемнадцать.

— Замечательно, — усмехнулся я. — Все решат, что ты ужинаешь вместе со своим отцом.

— Ну разве что с дядей, — поправила Коль. — С младшим братом отца.

Это был один из тех моментов, когда еда была не главным. Я помню тот вечер во всех подробностях, но начисто забыл, что мы заказали. Наверное, бифштекс. А может быть, равиоли. Одним словом, что-то мы заказали. Определенно, мы что-то ели. Мы много говорили, о таких вещах, о которых не делишься с первым встречным. Я подошел вплотную к тому, чтобы предложить Коль снять номер на ночь. Но я этого не сделал. Выпив по бокалу вина, мы перешли на минералку. Не сговариваясь, решив сохранить на завтрашний день свежие головы. Я оплатил счет, и в полночь мы разъехались по домам, каждый к себе. Несмотря на поздний час, Коль была оживленной. Полной жизни и энергии. Она буквально бурлила от возбуждения. Я долго стоял на улице, провожая взглядом ее машину.

— Кто-то едет к нам, — десять лет спустя сказала Элизабет Бек.

Выглянув в окно, я увидел вдалеке серый «торес». Цвет машины сливался со скалами и пасмурной погодой, и поэтому я заметил ее не сразу. До нее было мили две. Она быстро вошла в поворот. Я определил, что это был «торес» Валлинуэвы. Велев Элизабет присматривать за Ричардом, я спустился вниз и вышел через черный вход. Достал из тайника ключи Энджела Долла. Положил их в карман плаща. Достал также «глок» Даффи и запасные обоймы. Я хотел вернуть их в целости и сохранности. Для меня это было очень важно. У Даффи и без этого хватит проблем. Положив «глок» и обоймы в карман к «беретте», я вернулся к крыльцу и сел в «кадиллак». Подъехал к воротам, вышел из машины и, спрятавшись, стал ждать, «торес» остановился перед воротами, и я разглядел за рулем Виллануэву, рядом с ним Даффи и Элиота на заднем сиденье. Выйдя на открытое место, я отпер ворота и распахнул створки. Виллануэва проехал вперед и остановился бампер к бамперу перед «кадиллаком».

Открылись три двери, все трое вылезли из машины и вопросительно посмотрели на меня.

— Черт побери, что с тобой случилось? — спросил Виллануэва.

Я потрогал губу. Она распухла и болела.

— Наткнулся на ворота, — сказал я.

Виллануэва бросил взгляд на домик привратника.

— Или на привратника. Я прав?

— С тобой все в порядке? — озабоченно спросила Даффи.

— По сравнению с привратником — да.

— Зачем ты нас вызвал?

— Начинаем план Б, — сказал я. — Мы отправляемся в Портленд, но если нам не удастся быстро найти там все что нужно, мы вернемся сюда и будем ждать. Так что двое из вас поедут со мной прямо сейчас, а один останется здесь оборонять крепость. — Обернувшись, я указал на особняк.

— В центральном окне второго этажа установлен крупнокалиберный пулемет, из которого простреливаются все подходы. Мне нужно, чтобы один из вас остался при нем.

Добровольцев не оказалось. Я посмотрел на Виллануэву. Судя по возрасту, он попадал под призыв во время войны во Вьетнаме. Возможно, ему пришлось познакомиться с пулеметами.

— Терри, останешься ты, — сказал я.

— Только не я, — решительно возразил он. — Я еду с тобой вызволять Терезу.

Он произнес это тоном, не допускающим возражений.

— Хорошо, останусь я, — вызвался Элиот.

— Спасибо. Ты видел кино про Вьетнам? Видел пулеметчиков в люке вертолета? Вот этим ты и займешься. Если эти ребята приедут сюда, они не станут пытаться проехать через ворота. Они полезут через окно домика привратника. Так что будь готов окатить их из шланга.

— А если к тому времени стемнеет?

— Мы вернемся до наступления темноты.

— Хорошо. Кто находится в доме?

— Семья Бека. Они здесь случайные люди, но они отказались уехать. И еще кухарка.

— А что насчет самого Бека?

— Он вернется вместе с остальными. Если в суматохе ему удастся скрыться, я не буду сильно переживать. Но если он в суматохе получит пулю, я тоже не буду сильно переживать.

— Понял.

— Возможно, никто и не появится, — сказал я. — У наших ребят сейчас дел по горло. Так что это просто предосторожность.

— Понял, — повторил Элиот.

— Ты оставишь себе «кадиллак», — продолжал я. — Мы берем «торес».

Сев в «форд», Виллануэва выехал задом и развернулся. Мы с Даффи вышли следом и заперли ворота снаружи, а ключ перебросили Элиоту.

— До встречи, — сказал я.

Элиот сел в «кадиллак» и поехал к особняку. Я сел в «торес» вместе с Даффи и Виллануэвой. Даффи устроилась впереди. Я занял место сзади. Достав из кармана «глок» и запасные обоймы, я торжественно протянул их Даффи.

— Спасибо за заем, — сказал я.

Она убрала «глок» в кобуру под мышкой, а обоймы сунула в сумочку.

— Всегда пожалуйста.

— Сначала Тереза, — сказал Виллануэва. — Куинн потом. Согласен?

— Согласен, — сказал я.

Он поехал на запад.

— Где будем искать?

— Предлагаю на выбор три места, — сказал я. — Склад, офис в центре города и деловой центр неподалеку от аэропорта. В офисе в центре города держать пленницу в выходные нельзя. А склад — чересчур оживленное место. Только что пришла крупная партия товара. Так что я отдаю свой голос за деловой центр.

— И-95 или магистраль номер один?

— Магистраль номер один, — сказал я.

Мы молча проехали пятнадцать миль вглубь материка, а затем повернули на север и направились в Портленд.