Дорогой Рени!
      Лидия летит на Ганимед, и я пользуюсь случаем отправить тебе несколько строк. Едва узнав о том, что мы расстались, и о том, как опечалена я твоим отъездом, она сразу предложила захватить для тебя письмо, поэтому оно должно попасть к тебе очень скоро. Лидия сказала мне, что на Деймосе пробудет недолго, но всё равно успеет оставить письмо на местной почте.
      Твою прощальную записку Роби мне передал. Ты представить себе не можешь, как я расстроилась! Я столько раз перечитывала её, что просто зачитала до дыр.
      Любимый, неужели ты не понимаешь: нельзя, чтобы из-за ерунды разрушился наш брак! Такое было бы просто глупо. Всё произошло из-за Роби, но ведь он, бедняжка, руководствовался самыми лучшими намерениями. Если бы ты его сейчас видел, он такой грустный! Он робот очень впечатлительный и теперь ничего не делает, только лязгает суставами и горюет.
      И уж если говорить честно, давай признаем, любимый: ты виноват не меньше, а то и больше, чем он. Если бы не эти противные стеклянные конденсаторы, ничего бы не случилось. Ведь не зря, наверное, пишут на этикетке: «Берегите от роботов». О чём ты думал, когда оставил их на полке в кухне? Наверняка о своих ужасных сатурни-анских круках. И чем эта гадость так тебя приворожила?..
      Но возвратимся к Роби: если бы ты не оставил стеклянные конденсаторы на виду, Роби не схватил бы их и не поменял бы на них свои. А ведь ты знаешь сам, как эти конденсаторы влияют на внутреннее, такое чувствительное устройство любого робота: Роби впал в эйфорию, и, когда ты попросил у него лунное средство для укрепления волос, он, не посмотрев на этикетку на пузырьке, дал тебе пятновыводитель.
      Повторяю, опять виноват только ты. Кому бы другому могло прийти в голову поставить пятновыводитель рядом с лунным средством для укрепления волос?
      Легко могу представить себе, что ты сейчас думаешь: если бы я внушала Роби, что брать чужое нельзя, он бы не поменял конденсаторы. Ты прав, дорогой, но только наполовину: Роби ещё очень мал и слова «нет» не знает. Завод, отправляя роботов на рынок, наклеивает на каждого этикетку с надписью: «Хороший робот, может делать всё», и любому ребёнку известно, сколько приходится потратить сил, чтобы устранить такое представление о возможностях их маленького металлического мозга.
      Лучше будет, если историю с пятновыводителем ты выкинешь из головы. Наберись мужества и признай: виноват был не только он. К тому же лысым ты был немногим более полугода. И как быстро у тебя потом выросли волосы, и какие замечательные!
      Да, да, знаю, о чём ты думаешь: о случае в лаборатории. В этой мерзкой лаборатории! Как же я рада, если бы ты только знал, что Роби покончил, хоть на какое-то время, с твоими ужасными экспериментами.
      «Опять этот робот!» — зарычал ты тогда свирепо. Это были первые твои слова на следующее утро после того, что ты называешь «катастрофой», и ты не подумал о том, что бедный Роби стоит около тебя и для его схемы то, что он услышал, может иметь роковые последствия!
      Но кому, кроме тебя, любовь моя, придёт в голову, что маленький робот в состоянии отличить сатурнианского крука от ящерицы? Хотя тебе очень хотелось спать, ты ни в коем случае не должен был соглашаться на то, чтобы Роби навёл в лаборатории чистоту, пусть намерения у него были при этом самые хорошие. И уж подавно не следовало тебе поручать ему выбрасывать мёртвых ящериц в мусоропровод. Что Роби по ошибке выбросил из сосудов не мёртвых ящериц, а живых круков, не так уж важно. Но никогда не позволю я тебе взваливать на него свою вину за то, что случилось позже.
      Если твоим обожаемым крукам взбрело в голову вылезти из мусоропровода, вернуться в лабораторию, разбить два пузырька несмываемых чернил, съесть подопытных крыс и разбросать по лаборатории твои неудобочитаемые записи, то уж Роби, извини, абсолютно здесь ни при чём. Он только выполнял приказ выбросить мёртвых ящериц. И коли на то пошло, раз уж твои мерзкие круки съели крыс, их-то, круков, ты и должен был использовать как подопытных животных, а не вопить истошно в присутствии малыша.
      Но понимания и чуткости от тебя ждать не приходится. Все мысли у тебя только о круках, и ты не придумал ничего лучшего, чем подобрать их, заговорить с ними, как с детьми, и бережно и любовно посадить их назад в клетку.
      Просто стыд! Что сказали бы знакомые, если бы увидели, как ты стоишь перед клеткой и любуешься этими омерзительными тварями, которые только и знают, что строить рожи и показывать язык.
      Нет, просто в голове не укладывается! Убеждена, любовь моя, что тебе следовало бы показаться психиатру. У меня всегда было ощущение, что работа на Деймосе твою нервную систему вовсе не укрепляет; более того, сейчас у меня ощущение, что она тебе просто вредна.
      Но оставим эту неприятную историю и поговорим о нас.
      Если вернёшься на Землю, мы сможем поехать отдохнуть на несколько дней. Уверена, что на Базе возражать не станут.
      Я уже думала об отеле «Селена» в Варадеро — идеальное место для нового медового месяца. Говорят, в баре «Космос» чудесно, и это единственный бар на Кубе, где можно услышать хорошую «космическую» музыку.
      Сейчас Роби стоит около меня. Смотрит из-за плеча, как я пишу, и когда я уверила его, что ты скоро приедешь, глазёнки его заморгали от радости. В том, что ты приедешь, убеждена я не только потому, что ты меня любишь, но и потому, что, кроме меня, никто на Земле не вынесет твоих противных-препротивных круков, без которых ты жить не можешь.
      Жду космограммы, в которой ты сообщаешь, что возвращаешься.
      С безграничной любовью
       Ана.
      Р. S. Роби просит, чтобы ты, если можно, что-нибудь ему привёз. По-моему, лучше всего — стеклянные конденсаторы.