Мне стало жаль старика. Сидит в темном подвале среди пыльных сокровищ, не ходит к нему никто. А с другой стороны, отчего бы и в самом деле?..
      - Программа рассчитана на две недели полета, - устало бубнил старик. - Все на автопилоте, высадки по желанию клиента. Расчет после приземления.
      - В кредит отдаю! - выкрикнул он почти со слезами.
      Я еще раз вспомнил свою отвергнутую статью о буржуазном псевдосветиле Ньютоне, представил перекошенное от злости лицо завлаба, подумал о двадцати четырех рабочих днях, которые предстояло провести в городе...
      - А, была не была, Петр Евсеевич! Программа, говорите? Черт с ними со всеми, лечу!
      Двери колокольни широко распахнулись, и на двор выбежали девушки в сарафанах и кокошниках, парни в расшитых рубахах; следом солидно выступил хор. Заволокинцы приступили к репетиции на свежем воздухе.
      Я сидел в единственном кресле маленькой тесной рубки и смотрел вниз. Хоровод то сходился вокруг корабля, то расступался во всю ширь двора. Парни отчаянно чесали вприсядку. Девушки помахивали платочками и плыли лебедью. Баянист бушевал.
      Выждав момент, я нажал на "старт". Плотные клубы дыма окутали корабль и мгновенно скрыли монастырский двор, хоровод, колокольню, Петра Евсеича, машущего руками у входа в свой подвал... Из-под белых клубов хор отчаянно грянул:
      - Я на горку шла,
      Тяжело несла,
      Уморилась, уморилась,
      Уморилася-а-а-а!!
      Драндулет газанул, я покинул грешную Землю.
      Глава 4
      Тихочко, спокойночко
      Мне доводилось раза два кататься на прогулочных космолетах. По-моему, главное желание их создателей заключалось в том, чтобы прижать туриста к ногтю. По их мнению (и мнение это обоснованно), идиоты-туристы только и дожидаются случая, чтобы залезть в самую начинку корабля и вывести из строя систему жизнеобеспечения на возможно более длительный срок. Турист, считают создатели, попав на новенький с иголочки корабль, неприкаянно слоняется по помещениям, пробует наудачу подряд все кнопки, рукоятки и заглушки, пока не доберется до Главного компьютера, который после этого ремонту уже не поддается. Первым делом на корабле гаснет свет и отключаются вода и отопление. Еще через пару дней полностью потерявший ход и ориентацию корабль подбирают спасатели. Затем туристов отправляют в госпиталь, а звездолет - на переплавку. Деньги за путешествие не возвращаются.
      Впрочем, на этом эпопея не заканчивается. Пройдя полугодовой курс лечения, турист выходит на волю со счастливым лицом первооткрывателя и пускается на поиски олуха, который доверил бы ему новый корабль. Турист полон сил. Его пересаженная кожа (ибо он тогда еще и обгорел) излучает сияние, по лицу блуждает улыбка. Именно на таких путешественниках спасатели наживают гроздья медалей "За спасение погибающих", благодарности в приказе по Космофлоту и ранние инфаркты.
      Ничто не может спасти прогулочный корабль, если на него сел любознательный, упитанный и энергичный турист, жаждущий приключений в далеких просторах Вселенной...
      Мой Драндулет спасать было уже не нужно. Такого заезженного, разболтанного, раскулаченного корабля мир еще не видал и, надеюсь, никогда не увидит. Началось с того, что не пожелал включиться генератор искусственной тяжести. Точнее сказать, он включился, но потом как-то подустал, решил передохнуть - уж не знаю, что и думать. К сожалению, свой скверный характер он обнаружил не сразу, а лишь тогда, когда я, насидевшись в рубке и вдоволь наглядевшись на грозную и величественную (это опять же из газет) панораму звездного неба, решил пару часиков вздремнуть в спальной каюте. В самом деле, день был несколько перенасыщен событиями. Тянуло поваляться на откидной койке и прийти в себя.
      Спальные каюты на одноместных звездолетах почему-то всегда находятся в дальнем конце корабля. Толкнув дверь, я понял, что не все так просто. Дверь была заперта. "Может, есть там кто-нибудь?" - мелькнула дикая мысль.
      ...Прекрасная незнакомка, раскинув иссиня-черные локоны по белоснежной подушке, смотрит мерцающими глазами на дверь и ждет, когда я войду...
      Такие случаи бывали. Но не со мной. Присмотревшись, я понял, что дверь в каюту просто заклинило. Я хорошенько потряс и подергал ручку. Дверь не шелохнулась.
      Я отступил на шаг, затем долбанул по ней плечом, сначала левым, потом правым. Ноль эффекта. Спать, между тем, тянуло все сильней.
      Тогда я повернулся к проклятой двери спиной (чуть не сказал: задом) и лягнул изо всех сил каблуком в область замка. И конечно, в этот самый момент наступила невесомость!
      Вернее будет сказать, что отключилась система искусственного тяготения. Вырубилась она буквально на несколько секунд, но их вполне хватило, чтобы в очередной раз доказать справедливость утверждения великого Ньютона. "Действие встречает равное противодействие!" - сказал он. А так как великие физики (а равно химики, политики и т. п.) никогда и ни в чем не ошибаются - вплоть до появления новых великих физиков, химиков, политиков и др., - то в полном соответствии с классическим законом дверь долбанула по моему каблуку ровно с той же силой, каковую я смог вложить в удар. Разница между нами заключалась лишь в том, что сама дверь вполне индифферентно осталась стоять на месте, а я, напротив, улетел головой вперед туда, откуда пришел, с первой (а может и со второй, я не считал) космической скоростью.
      Интересно, в какой житейской ситуации великий физик открыл свой великий закон? Если в аналогичной, я ему ни капли не завидую.
      Пронесшись через коридор наподобие некоей сонной ракеты, я прибыл обратно в рубку и врезался лбом непосредственно в пульт управления, отчего звезды на экране вздрогнули и начали двигаться несколько быстрее.
      Просто удивительно, как пребольно можно трахнуться лбом о тумблеры в условиях полной невесомости! То ли от удара, то ли по другой неизвестной причине генератор тяготения заурчал, застрекотал, возобновил работу; нормальная земная тяжесть пронизала мои члены, и я рухнул бесформенной кучей в щель между пилотским креслом и пультом управления, завлекательно мигавшим немногими оставшимися в целости разноцветными лампочками.
      - Уважаемый товарищ! - раздался сверху очаровательный женский голос на фоне струнной музыки. - Мы рады приветствовать вас на нашем корабле. К вашим услугам прекрасная автоматизированная кухня, салон, спальное помещение. Любые справки можно получить у робота-информатора. Желаем счастливого путешествия среди звезд! - И вновь зазвучали струны.
      Лежа в чрезвычайно замысловатой позе на полу, я прислушался к узнал балалайку. Очевидно, неутомимый Петр Евсеевич нанял для фонограммы соседей-заволокинцев, сэкономив таким образом казенные суммы. "Интересно, что он им дал взамен напрокат?" - думал я, остервенело выдирая ногу из-под кресла.
      Звуки струн действовали умиротворяюще, и я принялся размышлять, не прикорнуть ли прямо здесь на полу рубки. Но врожденное чувство собственного достоинства не дало уснуть. Я поднялся, сел в кресло и окинул хозяйским взором обилие кнопок, переключателей, индикаторов - словом, все богатство пульта управления прогулочным звездолетом типа "Дредноут".
      Надо заметить, что богатство это составляет один из главных аттракционов путешественников, особенно на семейных кораблях.
      Отец семейства, облаченный в серебристо-белый скафандр, восседает в кресле пилота практически безотлучно. Сюда домашние приносят ему еду на подносе и с волнением следят, как он пощелкивает тумблерами, время от времени властно запрашивает у робота курс, - тысячу раз проверенный и утвержденный в двадцати трех инстанциях.
      Жена и дети кружком стоят вокруг и, затаив дыхание, смотрят на могучего папу-космонавта, чья тоненькая итээровская шея болтается в воротнике списанного скафандра, как ложечка в стакане. Кстати, такие скафандры носят обычно сотрудники санитарно-эпидемической службы - те самые, что перед полетами опрыскивают пассажирские каюты средством от тараканов.
      Домочадцы этого не знают, а папа-космонавт, вглядываясь в экран, устало бросает через плечо:
      - Шли бы вы, в самом деле, в каюту, что ли... У меня шаровое скопление на дороге. Мария, немедленно уведи детей из ходовой рубки! Займитесь делом в конце концов!..
      Руки могучего папы возлежат на штурвале ручного управления, прикрепленного к шарниру с изнанки панели управления (и больше ни к чему). Картина эта по-своему значительна и величава, а посему незамедлительно фиксируется на пленку младшим сыночком, очкастым подобием папы, будущим итээровцем и туристом...
      Итак, я обозрел пульт управления, ткнул пальцем в кнопку "робот-информатор" и строго поинтересовался:
      - Почему не открывается дверь в спальную каюту?
      Молчание было мне ответом. Мигали жульнические лампочки, попискивали и пощелкивали многочисленные приборы (спрашивается, зачем попискивать исправному прибору? Если он работает нормально, попискивать и пощелкивать совершенно" незачем. Тоже одни фокусы и обман доверчивых туристов). Корабль летел сквозь просторы Галактики, и звезды медленно перемещались по экрану, равнодушно глядя на "Драндулёт-14".
      Я требовательно нажал кнопку еще раз.
      - Повторяю вопрос. Почему спальня закрыта? Эй, чего вы там молчите? Робот-информатор, ответьте на вызов!
      На прокатном прогулочном корабле все может быть. Поэтому я не удивился бы, если робот-информатор внезапно заговорил бы со мной голосом Петра Евсеевича и произнес что-то вроде: "Э, батюшка, где же закрыто, нигде и не закрыто, вы ключиком в скважине-то поворочайте, она и отойдет себе..." Но молчание продолжалось. Я уже собрался прибегнуть к древнему средству, помогшему профессору-историку в его путешествии за смыслом жизни, то есть к методу кулачной расправы над оборудованием. В это время в динамике что-то щелкнуло (все у них щелкает, ужас какой-то!) и голос информатора произнес как бы спросонья:
      - Н-ну?..
      Этот коротенький вопрос прозвучал сухо и, мне показалось, с оттенком неприязни. Я также не нашел оснований рассыпаться в любезностях перед железкой и столь же сухо предъявил свои претензии:
      - Спать негде, вот вам и ну! Дверь откройте! Вообще, что за штучки? Головой трахнулся...
      Робот отреагировал несколько неожиданно.
      - "Здрасьте" надо сказать? - спросил он. - Поздороваться, говорю, надо - нет?
      Я осекся на полуслове.
      - Простите, э-э-э... в самом деле. Добрый вечер!
      - То-то, - сказал информатор. - Без гонора-то оно лучше.
      - Мне, видите ли, необходимо выспаться, - неуверенно продолжал я. А, видите ли, дверь...
      - Во-во, - безжалостно продолжал робот. - Сразу дрыхнуть. А ручное управление? А курс? Как бы это нам во время сна с курса не сбиться... добавил он ядовито.
      Я уже оправился от неожиданности и в корректной форме объявил, что на ручное управление переходить не желаю, ибо знаю, что это липа, и за курс опасений не испытываю. Единственная проблема - сон...
      Последнее слово я произнес унизительно тоненьким голосом. Не знаю, какие были на то причины. Наверное, сработал рефлекс, выработанный у людей во многовековой борьбе со сферой обслуживания, - борьбе, в которой сначала покупатель, а затем человек как таковой потерпели полное поражение. Роботы удивительно быстро усвоили заносчивые манеры стародавних продавщиц, официанток, вахтеров и прочей надменной публики. По этому поводу в наших газетах часто появляются громовые статьи с душераздирающими примерами и призывами внедрить вежливость любыми способами, лучше всего насильственными ("Я сорок лет отработал на производстве, имею шесть благодарностей, а это металлическое хамло на мой вопрос, почему булка надкусана, имело наглость ответить, что сам я... и т. д."). На страницах журналов регулярно собираются "круглые столы", то есть приходят солидные люди числом не менее десятка и начинают рассказывать друг другу то, о чем и без них давным-давно всем известно. Тема та же: "Доколе?!" Выпустив пар, уважаемые люди расходятся по домам и продолжают терпеть, - но уже с чувством выполненного долга. Рядовой же читатель, наэлектризованный гневными выступлениями, терпеть долее не желает и ввязывается в борьбу путем перебранок и мелких пакостей. В результате он неизбежно попадает в общественный суд ("С какой целью вы нанесли удар правой ногой по автомату-продавцу бутербродов?") и приговаривается к порицанию. Небезынтересно, что решение суд принимает с помощью робота-юрисконсульта, так как никто не знает, что именно за такой проступок положено давать. В результате поборенный клиент войну со сферой обслуживания прекращает, а заодно навсегда перестает подписываться на уважаемые журналы, которые, тем не менее, продолжают собирать "круглые столы", полные гневных монологов и раздирательных примеров из жизни.
      Если я по натуре и борец, то не со сферой обслуживания. Поэтому слово "сон" я произнес голосом исключительно кротким, лишенным строптивости и даже как бы заранее благодарным.
      Но робот, скотина, почувствовать этого не пожелал.
      - Чего там сон, - небрежно заметил информатор. - А то давай поболтаем? Скукотища тут, очумеешь.
      Он как-то сразу перешел на "ты".
      - Послушайте, това... - я подавился словами "товарищ робот" и продолжал с прежней кротостью. - Дело в том, видите ли, что после напряженного дня вполне естественно хочется немного передохнуть, расслабиться. И потому моя просьба о...
      - Стоп-машина! - скомандовал информатор.
      - Это вы в каком смысле?
      - В таком, что хватит уже. Нет, это просто мило! Не успеют войти, сразу: давай, давай! Хозяин прибыть изволили... А "добрый день" сказать нет, это не в их манерах, как же...
      - Позвольте, - осмелился я подать голос. - Но Петр Евсеич уверял, что будут созданы все...
      Зря я подбирал слова. Не спасла униженная интонация. Разгневанный робот-информатор поступил так же, как поступали обиженные кассирши - в каком-нибудь задрипанном XX веке, - захлопнул окошко и более продолжать беседу не пожелал.
      В динамике щелкнуло, поперек смотрового экрана появилась радужная надпись: "Счастливого пути!" и вновь полилась струнная музыка.
      Ночевать, следовательно, было негде.
      Глава 5
      "Будь здоров, не кашляй!"
      Человек, один на пустом космическом корабле. Жуткий психологический клубок. Драма. Что написать о ней после многотонных (виноват, многотомных) психологических романов? Классики нашего века плюс фантасты века предыдущего извели на описание этой драмы столько бумаги, что теперь оставаться в одиночку на звездолете просто неприлично. Что бы ни сделал несчастный одиночка, как бы ни изощрялся в своих поступках и думах - все уже описано и разработано! И как ни повернись, сразу раздаются голоса: ну, братец, это уже было! банально, голубчик! старо! неинтересно!
      Что сказать на это? Нечего сказать. Остается только склонить голову перед величием классиков, в космос хоть и не летавших, но предусмотревших решительно все. На то они и классики, чтобы время от времени поражать своим величием обыкновенного серенького человека.
      Но с другой стороны, в определенных ситуациях все мы становимся до ужаса банальными. Как, позволено будет спросить, вести себя оригинально и свежо, если очень хочется поспать? Или покушать? Нет, право слово, во всем этом есть что-то от лукавого. Приходится выбирать: или лишний раз проявить перед читателями свою недюжинную натуру, или проглотить яичницу. Я лично сторонник второго пути, и никто не убедит меня в обратном. Возможно, я обыватель; возможно, никогда не обернется мне вслед взволнованная девушка в легком платьице и не подбежит на улице подросток за автографом, - но все свои поступки я предпочитаю совершать только плотно позавтракав. Или поужинав, смотря по обстоятельствам.
      Теперь, надеюсь, понятно, почему прежде всего я отправился на поиски кухни. Вслед мне из рубки звучала струнная музыка. Аппетита она не портила.
      Во избежании недомолвок сразу объясняю: разгуляться на корабле особенно негде. Нету и в помине узких таинственных переходов, по которым при тусклом свете аварийных ламп должен пробираться главный герой в поисках товарищей, погибших при катастрофе. Не раздается таинственных звуков. Ниоткуда не капает. Не попадаются на пути помещения, уставленные приборами, хранящими в своих недрах память об аварии, но при катастрофе почему-то не разбившимися.
      Ничего такого на корабле нет, а таинственные звуки раздаются, только если забарахлит водопровод. А есть длинный кольцевой коридор, сплошь утыканный дверями и табличками, способными объяснить все даже идиоту. Первая же такая табличка предостерегала меня от выхода в открытый космос без скафандра. Я внял страстной мольбе и пообещал не выходить в открытый космос никогда. Признаться, я уже не раз пожалел, что попал в закрытый космос, то бишь на этот проклятый звездолет.
      Далее надписи следовали в таком порядке:
      ____________
      НЕ КУРИТЬ!
      НЕ СОРИТЬ!
      ____________
      __________________________________
      ДУШ
      работает с 8 до 15 час.
      кроме воскресенья и понедельника
      __________________________________
      ___________________
      холодной воды нет
      ___________________
      _______________________________
      О ПОЖАРЕ НЕМЕДЛЕННО СООБЩАЙТЕ
      КУДА СЛЕДУЕТ!
      _______________________________
      ________________________________
      ТЕЛЕФОН
      (размен монет не производится)
      ________________________________
      _________
      САНУЗЕЛ
      _________
      ______________________________
      К НАМ С МОРОЖЕНЫМ НЕ ВХОДЯТ!
      ______________________________
      _______________________________________
      РЕАКТОРНАЯ
      посторонним вход строжайше воспрещен!
      _______________________________________
      Последние слова были криво перечеркнуты углем, а сверху подписано: "Вход через бойлерную". Бойлерной поблизости не оказалось, зато я увидел уже знакомую спальную каюту и с удовольствием пнул дверь ногой. Затем шел сучковатый красный щит, увешанный баграми, ломами и ведрами, еще один призыв не курить, и наконец бросилась в глаза симпатичная табличка
      ________________________
      БЛОК ПИТАНИЯ
      Помоги, товарищ, нам
      Убери посуду сам!
      ________________________
      Сбоку была нарисована тарелка с аппетитно дымящимися сосисками.
      На этом наглядная агитация кончилась, и я вошел в царство сосисок.
      Иллюзии тешут человека! С мечтами рождаемся мы на свет, живем весь отпущенный срок, с ними же и умираем. Знал же, знал я очевидней очевидного, что раз написано что-то, значит ничего такого близко быть не может! Знал, но поддался иллюзиям, и был наказан за это незамедлительно.
      Конечно, никаких сосисок и в помине не было. То есть, в меню они значились, и даже в четырех различных видах. Но после набора соответствующего кода пищевой агрегат мгновенно выдал на-гора тарелку манной каши.
      Поругав себя за невнимательность, я снова набрал код, нажимая на клавиши осмотрительно и как бы фиксируя их на мгновение. Результатом была еще одна тарелка манной каши, на сей раз суповая.
      Я быстро набрал бифштекс с луком. Манная каша.
      Компот из консервированных вишен. Она, проклятая.
      Борщ по-украински, кабачки, фаршированные мясом, заливное. Она.
      Часть тарелок пришлось составить на пол, так как на столе они не умещались. В тот момент, когда я нервно выстукивал на клавишах код "азу по-татарски с солеными огурцами", сзади послышалось хихикание. Я живо оглянулся и осмотрел пространство камбуза, тесно уставленное тарелками. Никого не было.
      Как и всякий нормальный человек, в привидения я не верю, но их боюсь. На этот раз, впрочем, я бы охотно познакомился с парочкой выходцев с того света, чтобы узнать, чем они питаются тут, на этом чертовом корабле, и сколько раз в день.
      Недоразумение разъяснилось тут же. В динамике булькнуло и знакомый голос информатора язвительно посоветовал:
      - Слышь, турист! Шашлык по-карски попробуй. И эту... как ее... индейку с яблоками. - И снова противно захихикал.
      Я стоял посреди камбуза с тарелкой в руке и боролся с желанием залепить манной кашей весь динамик до самого нутра. Но тут какое-то новое, непонятное ощущение заставило меня насторожиться. Что-то менялось на корабле. Изменился ли ровный и глухой шум работающего двигателя, пронесся ли тихий странный сквознячок от приоткрытой двери по ногам - не знаю. Но мой настороженный вид сразу привлек внимание подглядывавшего робота-информатора.
      - Эй, ты чего?
      Интонации у него как-то сразу подызменились.
      - Слышь, друг! Чего ты? Случилось что, а? Чего молчишь-то?
      - Тихо ты, - сказал я. - Не шуми. По-моему, у нас курс меняется.
      И тут же резкий толчок сбил меня с ног. Я упал на пол, обливаясь манной кашей. Робот орал в полный голос:
      - Курс! Куда? Так нельзя!.. Стоп-машина!..
      По-моему, он испугался куда больше пассажира.
      Ни секунды не медля, я помчался обратно через коридор - в рубку. Пробегая мимо душа, задел рукавом табличку "Холодной воды нет". Табличка подпрыгнула, перевернулась, и на свет божий явилась надпись на обратной стороне:
      ________________
      И горячей нет!
      ________________
      На смотровом экране творилось что-то невообразимое. Звезды то раскачивались из угла в угол, то принимались быстро скользить куда-то в сторону. От перегрузок темнело в глазах. Двигательная установка глухо взревывала (как видно, автопилот изо всех сил пытался выйти на положенный курс). В конце концов двигатель взвизгнул и умолк. В рубке стало тихо. Звезды прекратили скачку, успокоились и плавно двинулись по смотровому экрану в одном направлении. Нас вела неизвестным курсом неведомая сила.
      - Сдох, - сказал я безнадежно.
      - Кто сдох? - испуганно переспросил робот-информатор. - Все живы!
      - Двигатель сдох.
      На мгновение в информаторе проснулась прежняя сварливость.
      - Не может он сдохнуть. Он вечный!
      - Э, милый, - возразил я. - Мне известны восемь безотказных конструкций таких двигателей. Все вечные. До первого ремонта.
      Робот горестно вздохнул и не ответил.
      - Ты бы хоть новый курс вычислил, - посоветовал я. - Куда нас несет-то? Может, на сверхновую? Или в дыру?
      - Нет тут дырок, - помолчав, ответил он. - А несет нас во-он туда.
      - Куда? Ты толком объясни!
      - А вон пятнышко виднеется. Это корабль.
      - Час от часу не легче! Чей тут корабль? Инопланетный?
      - А черт его знает, - мрачно ответил робот. - Сейчас увидим...
      До инопланетного корабля летели часа два. Робот-информатор грустил, временами заводил печальные песни из репертуара заволокинцев и даже рассказал, какая не в пример спокойная жизнь была на Земле, во дворе монастыря. Я плотно поужинал манной кашей и придавил пару часиков в кресле пилота под горестные воспоминания товарища по путешествию.
      Проснулся я от удивленного возгласа робота.
      - Слышь, друг, вставай! Ошибочка вышла. Это не корабль вовсе!
      - Как не корабль! Мать честная, штуковина-то какая!..
      Я вглядывался в экран, пытаясь разобраться в увиденном. Перед нами предстала неровная сфера, диаметром сотни метров, составленная из множества фрагментов. Это было невообразимое смешение кусков отслуживших металлических конструкций, обломков межпланетных кораблей и транспортных спутников, переходных модулей, искореженных труб, солнечных батарей... Словно кто-то громадный собрал в космосе все остатки и обломки и огромными ладонями слепил из них бугристый шар. Поверх шара, наподобие венка, возлежала исключительно мятая и продырявленная оранжерея, точнее, металлический остов стандартной кольцевой оранжереи, какими снабжены почти все крупные звездолеты.
      Нас затягивало в самый центр этого бублика.
      - Инопланетяне! - орал робот.
      Я машинально потянул ручку экстренного торможения, но тут же плюнул с досады, вспомнив, что это бутафория. Драндулёт начало разворачивать боком...
      Еще секунда, и мы обрушились на поверхность сферы. Я успел пристегнуться и поэтому только прикусил язык. Паникеру-информатору пристегиваться было незачем, но он причитал и всхлипывал так громко, что закладывало уши. В момент удара из камбуза донесся грохот семейного скандала - в спешке я не успел последовать призыву "Помоги, товарищ, нам" и не убрал посуду сам.
      Раздался оглушающий лязг металла о металл. Робот взревел белугой.
      Все было кончено. Мы вляпались.
      Время тянулось медленно, как в приемной дантиста. Из динамика доносилось негромкое хныкание робота. Как единственному на корабле человеку и мужчине, действовать надлежало мне.
      Первым делом я призвал к порядку паникера.
      - Слышь ты, нюня! Кончай скулить! Ничего страшного не произошло. Проверь, камбуз в порядке?
      - Да-а-а, - плаксиво протянул "нюня". - Сейчас они явятся и разрежут нас лазерами на куски...
      - Кто они-то, господи?..
      - Инопланетяне... - прошептал робот и заплакал тоненько, по-детски.
      Не выношу детских слез. А уж роботовых и подавно. И я наигранно мужественным тоном произнес:
      - Ну-ну, малыш, держи себя в руках. Очень им нужно резать нас на куски. Что им, делать больше нечего? У них, брат, своих дел по горло...
      - Идут! - пискнул робот.
      И точно. Откуда-то из глубин сферы донеслось громовое лязгание, тяжелые шаги - и вот на поверхности появились две неуклюжие фигуры с антеннами на головах. Вид у них был устрашающий. Особенно не понравились мне длинноствольные предметы, подозрительно похожие на плазменные резаки.
      "В самом деле, как бы резать не начали", - мелькнула в голове паническая мысль.
      Инопланетяне, тяжело переваливая через рваные и перекрученные куски металла, подошли ближе и остановились возле корабля. Так как наш "Драндулёт" лежал на боку, то теперь я видел на экране в основном их ноги. Ноги мне тоже не понравились. Не знаю, какого они были размера, только такая обувь мне не по душе. От нее на сердце становится зябко.
      Инопланетяне молча обозревали добычу, а мы с роботом, затаив дыхание, сидели внутри, ждали, чем все это кончится, и тоже молчали. (Впрочем, за робота я не ручаюсь. Возможно, он не сидел, а стоял. Или лежал. Собственно говоря, он представлял из себя всего лишь систему электрических сигналов, бегущих по цепи. Но от этого боялся он не меньше.)
      Стоявший впереди инопланетянин гулко постучал рукояткой резака по обшивке корабля и покачал головой. Его собрат пнул корпус ногой (отчего робот еле слышно заскулил) и тоже покачал головой. Так как головы обоих по виду и размерам напоминали телевизоры - из числа тех, что хранились у Петра Евсеича, - впечатление было страшноватое.
      - Слышимость, слышимость получше сделай, - шепнул я роботу. - И переводчика включи...
      На пульте управления вспыхнула лампочка "Автоперевод". В рубке стали слышны далекий скрежет, какое-то позвякивание, тяжелое дыхание инопланетян - звуки чужой и враждебной жизни...
      Наконец один из инопланетян заговорил. По экрану немедленно побежали строчки автоматического перевода.
      - Слышь, Михеич, - сказал инопланетянин. - Кажись, обратно нам какая-то хреновина попалася.
      На экране тут же высветилось: "Слушай меня, сын Михея! По всей вероятности, в нашем распоряжении вновь оказалось... (тут автопереводчик на секунду запнулся, но бодро продолжал)... нечто, имеющее отношение к растению рода многолетних трав семейства крестоцветных..."
      Мы с роботом ахнули.
      - Угу, - пробурчал второй инопланетянин, поднимая плазменный резак, облезть можно, до чего невезуха...
      "Вы совершенно правы, - без колебаний отреагировал переводчик. - Есть вероятность лишиться волосяного покрова по причине полного отсутствия удачи..."
      - Эй, ребята! - завопил я. - Свои! Резаки уберите! Свои тут! Земляне!
      - Тьфу ты! - озлился первый "инопланетянин". - Слышь, Михеич, там внутри кто-то сидит.
      - Сгорел план, - безнадежно отозвался Михеич. - Говорю тебе, невезуха... Надо в другой район перебираться, пока не поздно.
      - Ау, на корабле! У вас чаю нет?
      - Нету, - ответил я. - У нас манная каша.
      - Ну и пусть сидят там, пока не посинеют, - резюмировал первый (переводчик сформулировал так: "Пока не приобретут синюю окраску"). - Айда домой.
      Инопланетяне развернулись и побрели обратно.
      - Эй, ребята! - закричал я с тревогой. - А мы-то как же?
      Инопланетяне равнодушно удалялись.
      - Выпустите нас отсюда! - закричали мы с роботом хором. - Нам тоже домой хочется!
      - Спроси, может у них кофе есть? - донесся тихий голос Михеича.
      - На корабле! - загремел первый. - Давайте кофейку и летите себе к чертям!
      - Кофе, кофе, кофе у нас есть? - лихорадочно зашептал я роботу.
      - Откуда? - уныло ответствовал товарищ по несчастью. - Манки можем дать центнера два...
      - Мы вам с Земли пришлем! - заявил я. - Пять пачек! Только скажите, где мы и как отсюда выбраться!
      - Слышь, Михеич, - засмеялся первый мощным басом. - Он не знает, куда попал. Отпустим, что ли?
      - Сгорел план, сгорел, - совсем расстроенно заметил Михеич. (Переводчик пояснил: "плановое задание уничтожено огнем"). - А все ты: "Давай к Водолею, к Водолею!.." Вот и сиди теперь без премии.
      С этими словами он нырнул в малозаметный люк между остатками старинного параболического зеркала и большим заржавленным телескопом и скрылся с глаз долой. На крышке люка значилось: "Заготконтора № 7".
      Его спутник, к счастью, был более словоохотлив.
      - Сами-то кто будете?
      - Да туристы мы, туристы с Земли! А вы кто?
      - А мы из Управления снабжением Космофлота, - горделиво приосанившись, сообщил первый инопланетянин. - Заготовители мы. Вторчермет, слыхал? С планом вот у нас туговато, - сокрушенно добавил он. - Всякая, прости господи, дрянь попадается. Не-ет, сезон теперь не тот для заготовок. Нету больших экспедиций! Кой-как это насобирали, - он топнул ногой, обутой в исполинский башмак скафандра высшей защиты, по металлолому, из которого состояла сфера (она при этом опасно вздрогнула и задрожала).
      - Ловко вы нас к себе притянули, - решил подольститься я. - Мы и мигнуть не успели...