Глава 6

Саймон поднял шляпу и задумчиво стряхнул ее. Точно в центре тульи было аккуратное пулевое отверстие – стрелок просто высоковато прицелился.

Покушение сильно его удивило. Он-то считал, что, пока у него в руках находится "Секрет ее свадьбы", его жизнь в большей безопасности, чем когда бы то ни было: на какие бы меры ни пошла оппозиция, чтобы заполучить это классическое произведение, думал он, уж о его-то личном здоровье будет проявлена экстраординарная забота. Саймон повернулся к Униацу, и его охватила тревога, поскольку сей неустрашимый воитель стоял на кромке тротуара и целился из пистолета в удаляющуюся машину. Саймон выхватил у него оружие и быстро сунул его под пиджак.

– Ты что, сдурел? – сказал он. – Не соображаешь, где находишься?

– Да вроде на Страттон-стрит, босс, – обеспокоенно ответил Попрыгунчик. Он поскреб в затылке и огляделся. – А что, не так? Вечно я в этом городе плутаю. Чего это вы у меня хлопушку отобрали? Я бы того типа запросто продырявил.

Святой вздохнул. Это было чудо, что на улице почти не оказалось людей и никто, кажется, не заметил размахивания оружием.

– Бестолочь, да если бы ты того типа продырявил, мы бы оба оказались в тюрьме еще до того, как ты успел бы понять, что именно случилось, – строго ответил он и незаметно сунул пистолет в карман владельца. – А теперь не вытаскивай свою хлопушку, пока я не скажу, и постарайся не забывать, на какой стороне Атлантики ты находишься.

Они направились к гаражу, где Саймон держал машину, и всю дорогу Униац хранил обиженно-озадаченный вид. Европейские порядки были для него странными, а мозги его никогда не отличались способностью быстро адаптироваться к обстановке. "Если один человек может стрелять в другого, и это ему сходит с рук, а этот другой не может выстрелить в первого без того, чтобы его тут же не замели, то что же за чертова страна эта Англия? Да тут заниматься рэкетом – себе дороже", – размышлял Попрыгунчик Униац и двадцать минут ломал голову над этим тонким социологическим наблюдением, пока Саймон Темплер гнал свой мощный "ирондель" на юго-запад. Святой же обдумывал другую проблему. Ему захотелось узнать мнение своего спутника.

– Послушай-ка, Попрыгунчик, – сказал он. – Предположим, некто имеет документы, которыми он тебя шантажирует, и если эти документы будут обнародованы – тебе конец. Предположим, что это твое письменное признание в убийстве или что-то в этом роде. Что бы ты стал делать?

– Тут все просто, босс, – почесал нос Униац. – Я бы этого человека наверняка кокнул.

– Я так и думал, – сказал Святой. – Ну, предположим, ты его кокнул, но документы-то не исчезли, и ты не знаешь, к кому они могут попасть.

Такое Попрыгунчику в голову не приходило. Некоторое время он мрачно молчал, а потом лицо его осветилось от найденного решения.

– Эй, босс, – сказал он, – а я знаю, что бы я тогда сделал. После того как я бы его кокнул, я стал бы искать те бумаги.

– И где бы ты стал их искать? – спросил Святой.

– В его карманах, где же еще, – тут же ответил Униац.

– А если бы их там не оказалось?

Попрыгунчик вздохнул. От мысленных усилий у него на лбу залегли морщины. Размышления никогда не были его сильной стороной: наоборот, они были одной из тех немногих вещей, которые могли причинить какой-то вред его голове. Саймон проскочил между грузовиком и автобусом и попытался помочь ему.

– Я имею в виду то, что ты мог бы подумать: "Положим, кокну я этого человека. Положим, бумаги в карманах он не носит. Ну, а когда кого-то прикончат, то фараоны первым делом постараются дознаться, кто это сделал. А один из способов дознаться – выяснить, кто имел на это причины. В свою очередь, это можно выяснить, прочитав его письма и все другие бумаги, которые найдутся". Подумав так, ты, возможно, пришел бы к выводу, что если: убрать того человека, то бумаги могут очутиться у полиции, а это может оказаться вредным для твоего здоровья.

Униац размышлял над всем этим на протяжении двух или трех миль и наконец пожал плечами.

– Не знаю я, – сказал он. – Выходит, нам все-таки не надо убирать того человека. А вы, босс, как думаете?

Саймон понял, что ему придется довольствоваться своими собственными предположениями, которые его беспокоили. До сих пор он в значительной степени полагался на то, что его не убьют и не будут очень уж сильно ему досаждать, пока злоумышленники сомневаются в судьбе "Секрета ее свадьбы", но последний эпизод здорово поколебал эту уверенность. Даже не учитывая вероятности того, что лорд Айвелдон полностью и окончательно спятил, события означали, что злоумышленники задумали какую-то сатанинскую уловку или кости их черепов сравнялись по толщине с черепом Попрыгунчика Униаца.

Святой прикинул силы противников. Первоначально их было пятеро, и разумно было предположить, что большинство из них сопротивления не окажут. Сэр Баркли Эдингэм заплатил. Генерал-майор сэр Гумбольдт Куинн заплатит. Активных действий следовало ожидать от лорда Айвелдона, который это уже продемонстрировал, от некоего члена парламента мистера Невилла Йорклэнда, на встречу с которым сейчас и ехал Святой, и, возможно, от достопочтенного Лео Фарвилла, который мог склониться в любую сторону. Но ни одного из этих джентльменов, какими бы плохими гражданами они ни были, нельзя было с кондачка обвинить в излишней толщине костей черепа. И ни один из них, по разумению Святого, не обладал сатанинской хитростью; но Святому уже начало казаться, что в этом отношении он их недооценил.

Но у этого классического треугольника имелся и третий угол – старший инспектор Тил, хотя его почти сферическую фигуру при всем желании нельзя было назвать углом. Саймон Темплер не тешил себя надеждой, что окончательно избавился от угрозы из этого угла после их утреннего разговора с глазу на глаз.

Надо признать, что Святой иногда обманывал старшего инспектора Тила. Он поверял ему свои секреты не так часто, как последнему хотелось бы. Иногда Святой даже преднамеренно вводил в заблуждение верного слугу закона, и это было нарушением принятых правил поведения, что все английские джентльмены, вне всякого сомнения, осудят.

И тем утром Святой тоже ввел в заблуждение инспектора Тила, сказав ему, что у него назначена встреча через десять минут. На самом же деле встреча была назначена на вечер, и Святой просто пообещал себе свободный день на лоне природы; при этом он совсем не хотел, чтобы этот день был испорчен полицией. Так что ложь была практически невинной и почти бесполезной; но если бы Святой мог предвидеть ее результаты, он бы сначала хорошенько подумал.

А инспектор Тил обдумывал свою проблему весь день. Во второй половине он еще раз встретился с достопочтенным Лео Фарвиллом, и реакция уважаемого политика на его доклад не успокоила, а, напротив, еще больше обеспокоила его. Вечером он отправился к заместителю комиссара полиции.

– Происходит что-то весьма непонятное, сэр, – подытожил он свои выводы.

Заместитель комиссара шмыгнул носом, а шмыганье это раздражало Тила почти так же, как и привычка Святого тыкать пальцем ему в живот.

– Я и сам, пораскинув умишком, пришел к тому же выводу, – саркастически заметил комиссар. – Фарвилл что-нибудь добавил?

– Молчал, как бревно, – ответил инспектор. – Именно это мне и не правится. Если бы он взъерепенился, говорил о некомпетентности полиции и запросах в парламенте по этому поводу – вы и сами знаете, как это бывает, – я бы чувствовал себя гораздо спокойнее. Именно такой реакции я от него и ожидал, но ошибся. Он прямо как в своей раковине захлопнулся.

– То есть у вас сложилось впечатление, что он сильно сожалеет о том, что обратился с этим письмом в полицию?

– Именно, – кивнул Тил. – Такое и раньше случалось, когда в деле был замешан Святой. Поначалу человек поднимал скандал, но очень скоро захлопывался, как устрица. Либо он платил, либо решал заняться Святым лично. Но нас он больше не просил вмешиваться.

– И конечно, пока у вас нет ни малейшего представления, почему солидные и респектабельные люди – такие, как Фарвилл, например, – совсем по-детски пугаются: просто оттого, что этот человек написал им письма? – язвительно спросил заместитель комиссара.

Тил покрутил пуговицу на пиджаке.

– Я имею представление, сэр, – покраснев, ответил он, – и очень хорошее представление. Я знаю, почему они пугаются всегда и почему они испугались сейчас. Это шантаж.

– Так вы, я вижу, уже разгадали эту тайну, – с ледяной вежливостью сказал комиссар.

– Если бы я ее разгадал, то сделал бы больше, чем любой другой в этом здании, – запальчиво возразил Тил. – Но многие просто сидят по кабинетам и критику на меня наводят, а сами за такое время не добились бы и половины того, чего удалось добиться мне; хотя, признаться, и я достиг немногого. – Он упрямо посмотрел на своего начальника, и накопившаяся неприязнь к бесчисленным выволочкам такого рода на мгновение перехватила ему голос. – Все знают, что это какой-то шантаж, но никто ничего не может поделать. Доказательств-то нет. Когда я показал Святому это письмо, он просто расхохотался мне в лицо. И был прав: ничего похожего на шантаж. Это может взволновать только тех, кому известно содержание упомянутой в письме книги.

– А именно это вам и не удалось узнать, – сказал комиссар.

– А именно это мне и не удалось узнать, – согласился Тил, – потому что я не умею творить чудеса и никогда не утверждал, что могу.

– Так вы устраиваете истерику только потому, что вам нужен ордер на обыск? – ледяным тоном осведомился заместитель комиссара.

– Да, мне нужен ордер на обыск! – взорвался Тил. – Я знаю, чем все это кончится. Скорее всего, против Святого и ордер не поможет. Когда я к нему приеду, та книга исчезнет или превратится в "Волшебные сказки для малышей". А Эдингэм и Куинн под присягой покажут, что никакой другой книги и не было.

Хотя инспектор был доведен до предела, он, осознав ужасающие последствия своих пророчеств, на мгновение замолк, но потом в отчаянии продолжил:

– Такое я и раньше видел. Я был свидетелем, как Святой за десять секунд превращал железное обвинение в железное алиби. И я готов к тому, что это случится снова. Я даже готов к тому, что он такую историю прессе выдаст, что два месяца все будут со смеху помирать, потешаясь надо мной. И все же я возьму ордер на обыск!

– Вы получите его через полчаса, – холодно сказал заместитель комиссара. – А ваши другие замечания обсудим после того, как вы этот ордер используете.

– Благодарю вас, сэр, – ответил старший инспектор Тил и покинул кабинет с неутешительной мыслью о том, что по поводу этого дела сказано далеко не последнее слово.

Глава 7

– Господа, – объявил раздувшийся от гордости Униац, – вот это и есть мой приятель мистер Оркони. Его кличут Кровавый Пит. Он как раз такой парень, какого вы искали. Он все и обтяпает...

С того момента и с теми словами эта встреча вошла в историю. Раньше Саймон Темплер не раз бывал в странных ситуациях, бестрепетно вовлекая свою судьбу в водовороты бурных приключений, но ему еще не приходилось представать перед таким важным конклавом, чтобы торжественно обсудить способ своего собственного убийства. Внутренне он ликовал от изощренной красоты и юмора собственной затеи, которые полностью оцепить мог только он сам.

Святой стоял, засунув руки в карманы, ясными глазами оглядывая двух других участников встречи и наслаждаясь обстановкой, к созданию которой приложил руку и Попрыгунчик.

– Рад познакомиться, ребята, – протянул он с совершенно гангстерской интонацией, которую когда-то усвоил не в кинотеатрах, а в куда более опасных мостах.

Член парламента Невилл Йорклэнд теребил галстук и рассеянно бегал взглядом по комнате. Это был невысокий плотный человек, выглядевший как нечто среднее между фермером-аристократом и художником-дилетантом. Волосы его были длинными и неопрятными, а лицо выдавало любителя хорошего портвейна.

– Давайте присядем, – отрывисто предложил он. – Приступим к делу. Не хочу терять время.

Достопочтенный Лео Фарвилл кивнул. Он тоже был плотного телосложения, но выше Йорклэнда и выглядел опрятно. Черные густые брови и усы были почти одинаковых размеров и формы, из-за чего его лицо производило впечатление незавершенной симметрии, как будто все остальные черты небрежно подгонялись под эту рамку.

– Отличная идея, – прогудел он, – отличная. Заодно и по стаканчику пропустим. Мистер... э-э-э... Оркони...

– Зовите меня Пит, – любезно предложил Святой, – и давайте попробуем вашу выпивку.

Они уселись, что довольно знаменательно, по обе стороны длинного стола в библиотеке Фарвилла. Попрыгунчик, естественно, оказался рядом со Святым, а Йорклэнд – с Фарвиллом. Достопочтенный Лео разлил херес из хрустального графина.

– Мистер Униац дал нам понять, что вы... э-э-э... как бы это выразиться, наемный убийца, мистер Оркони.

– Пит, – ответил Святой, пригубив бокал.

– Э-э-э... Пит, – с видимым неудовольствием поправился Фарвилл.

– Это верно, – слегка кивнув, сказал Саймон. – Ежели кто-то лезет в ваши дела, то я как раз тот человек, который может его остановить.

– Точно, – подтвердил Униац, одним глотком осушив свой бокал. – Мы его прищучим.

Фарвилл деланно широко улыбнулся и предложил коробку с сигаретами.

– Я полагаю, мистер Униац уже ознакомил вас с основными моментами нашего предложения, – сказал он.

– Попрыгунчик сказал мне, что вам нужно, если вы это имеете в виду, – коротко ответил Святой, снимая обертку с дорогой сигары. – У этого Темплера что-то на вас имеется, и вы хотите его убрать.

– Возможно, вы... э-э-э... грубовато выразились, – пророкотал достопочтенный Лео. – Однако нет необходимости вдаваться в дипломатические тонкости дилеммы. Я удовлетворюсь только тем, что скажу: ситуация имеет почти общенациональное значение.

– Важнейшие вопросы, – промолвил Йорклэнд. – Мировая катастрофа. Нужна величайшая осторожность. Такт. Секретность. Чрезвычайные меры.

– Совершенно верно, – заключил Фарвилл, – чрезвычайные меры. Учитывая крайнюю сложность ситуации, обычные пути закрыты для нас. Фактически вы окажетесь в положении неофициального агента секретных служб: вы будете рисковать собой и вести сражения, зная, что в случае неудачи наниматели вас дезавуируют. Короче говоря, в подобном деле нужен человек, который может постоять за себя и который за разумное вознаграждение готов рискнуть жизнью, который...

– Я понял, – вежливо прервал Святой. – У этого Темплера что-то на вас есть, и вы хотите его убрать.

– На данном этапе, – поджал губы Фарвилл, – я не могу ни подтвердить, ни отрицать подобное заявление. – Фраза была произнесена с накатанной парламентской гладкостью. – Но необходимо установить: первое – являетесь ли вы подходящим лицом для этого дела...

– Ерунда, – резко оборвал его Святой. – Вам нужен был такой человек, как я, и вы его получили. Так что кончайте трепаться и переходите к делу.

Достопочтенный Лео глянул на Йорклэнда, как бы обращаясь к спикеру по процедурному вопросу. Йорклэнд хрустнул пальцами.

– Нормально. Подходит. За него ручается Униац. Сам бывал в Америке. Выбора нет. Надо решать.

– Да, конечно, – отозвался Фарвилл с таким видом, как будто эта мысль претила его дражайшим принципам. – Надо решать.

Он снова набрал в грудь воздуха, чтобы закончить свою речь.

– Мистер Оркони... э-э-э... Пит, вы, конечно, в общих чертах знаете о предстоящем деле. Книга, о которой, возможно, вам рассказал мистер Униац, должна быть возвращена нам – хитростью или силой, неважно. Ничто не должно служить препятствием успеху дела. Если вам по ходу предприятия придется причинить Темплеру физический ущерб пли даже... э-э-э... ускорить его кончину, гуманные соображения не должны влиять на вашу решимость. Предлагаемый гонорар составляет двести фунтов стерлингов...

Саймон выпрямился в кресле и грубо расхохотался.

– Послушайте-ка, вы думаете, что я за такие гроши работать буду? – спросил он.

Достопочтенный Лео вновь набрал воздуха, и торг продолжался. Вряд ли нужно описывать его в деталях. Торг шел долго, и со стороны парламентариев звучали длиннейшие закругленные фразы, которые то и дело касались любого другого предмета, кроме обсуждаемого, и почти убаюкали Святого. Но воля и решимость Саймона Темплера могли выдержать даже пустословное красноречие Фарвилла: спешить ему было некуда, и он развлекался этим. Попрыгунчик Униац, совсем неспособный оценить такие простые удовольствия жизни, даже задремал. В конце концов было достигнуто соглашение о гонораре в две тысячи, фунтов, и Святой палил себе пятый бокал хереса.

– Ладно, ребята, – сказал он. – Того человека мы достанем.

– Конечно, достанем, – подтвердил проснувшийся Униац.

Йорклэнд поерзал на стуле, зачем-то застегнул и расстегнул пиджак и поднялся.

– Хорошо, – затарахтел он. – Решено. Рад, что все устроилось. Должен возвращаться в город. Уже опаздываю. Важные встречи. Рассчитывайте на мою долю, Фарвилл.

– Естественно, – кивнул достопочтенный Лео, – естественно. Можете надеяться, что я утрясу все детали.

Он пододвинул к себе графин и незаметно, но решительно заткнул его пробкой.

– Я полагаю, мы должны выразить благодарность мистеру Униацу за наше... э-э-э... знакомство.

Саймон бесстрастно рассматривал его, наслаждаясь второй по счету сигарой.

– Вы, парень, не только это должны.

– Я считал, что... э-э-э... гонорар будет выплачен по завершении... э-э-э... предприятия.

– Вторая половина, – любезно согласился Саймон. – А первая половина будет выплачена сейчас. Раньше я уже имел дело с политиканами. Вы привыкли давать столько обещаний, что и сами не можете их упомнить.

– Точно, – с энтузиазмом встрял Попрыгунчик. – В нашей фирме такое правило: заказываешь – плати.

Фарвилл неохотно извлек бумажник. Он был набит банкнотами, и это свидетельствовало о том, что подобное требование было заранее предусмотрено. Лео медленно отсчитал деньги, а Йорклэнд уныло наблюдал за ним.

– Так, – вздохнул он. – Все. Сегодня вечером пришлю вам чек, Фарвилл. Благодарю. Должен ехать. Прошу извинить. До свидания.

Он профессионально вяло пожал всем руки и вышел; вскоре послышался шум отъехавшей машины.

Святой про себя улыбнулся и сгреб деньги. Пересчитав их и разделив на две равные части, он отдал одну Попрыгунчику, а вторую сунул в карман. Пятьсот фунтов для Святого были небольшой суммой, но при некоторых обстоятельствах он с таким же удовольствием брал пять фунтов, как и пять тысяч. Сама по себе сумма роли не играла: гораздо важнее был способ, которым она получена; а в данном случае, несомненно, этот способ доставил ему величайшее наслаждение, и даже номинальная сумма уже была наградой за испытанное удовольствие. Но все же Святой не полностью достиг тех целей, которые он поставил перед собой, отправляясь на эту встречу. С утра он ломал голову еще над одной загадкой, и сейчас решил постараться осторожненько и ненавязчиво ее разгадать.

– Считайте, Лео, что дело сделано, – сказал он.

– Точно, – опять ввернул верный Попрыгунчик. – Считайте, что тот парень уже мертв и похоронен.

– Отлично... э-э-э... отлично, – откликнулся Фарвилл.

Ему уже почти удалось убрать графин, но Саймон все же дотянулся до него. Фарвилл поморщился и отвел взгляд.

– Неплохое питье, Лео, – отметил Святой, осушив к вновь быстро наполнив бокал. Он стряхнул пепел прямо на ковер и задрал ногу на полированный столик с полным пренебрежением к чувствам хозяина. Это точно соответствовало характеру выдуманного Кровавого Пита и одновременно удовлетворяло никогда не дремлющее желание Саймона пошалить. – Так насчет этого Темплера. А если мне действительно придется его прикончить?

– Прикончить? – недоуменно спросил Лео. – Ах да. Вы имеете в виду, что вам придется его убить?

В его глазах появилось выражение, характерное для политика, который чует, что его пытаются заставить сделать определенное и недвусмысленное заявление.

– Ну, естественно, предполагается, что за себя вы сумеете постоять.

– А-а, ерунда, – презрительно протянул Святой. – Я не это имею в виду. Я имею в виду, что, положим, я его прикончу, но тогда как узнаешь, где та книга? Ведь она и к фараонам попасть может.

Фарвиллу, наконец, удалось отобрать графин и поставить его в шкаф, который он запер с рассеянным и задумчивым видом. Потом он обернулся и сцепил руки за спиной.

– С нашей точки зрения, проблема может быть упрощена, – ответил он.

Святой вертел в пальцах сигару. Вопрос, поставивший в тупик Попрыгунчика, сейчас был задан человеку, который мог дать более толковый ответ, но лицо Святого не выказывало никакого нетерпения, и он односложно спросил:

– Как?

– У Святого есть... э-э-э... сообщник, – глядя в потолок, ответил Фарвилл. – Молодая женщина. Как мы понимаем, она пользуется его доверием во всех... э-э-э... делах. Можно, следовательно, предположить, что она знает о местонахождении упомянутого тома. Если Святой будет... э-э-э... устранен, следовательно, – хладнокровно продолжил Фарвилл, – дальше нам придется иметь дело с более... э-э-э... уступчивым человеком.

С сигары Святого упал пепел и оставил серый след на его пиджаке; но взгляд его не дрогнул.

– Понятно, – ответил он.

Простота этого вывода подействовала на Святого как сильнейший, почти нокаутирующий удар. Он не мог понять, как с самого начала упустил это, ведь именно такой вывод жесток и непоколебимо логичен. Святой был крепким орешком: все знали и признавали это. И все козыри были у него на руках. Но его можно "э-э-э... устранить", и тогда эти козыри перейдут в руки одинокой девушки. Тогда, конечно, проблема сильно упрощалась. Она просто сводилась к элементарному варианту старой игры, мрачные перспективы которой все еще могли испугать его. Как это он сразу не сообразил! В прихожей висела его шляпа с дыркой от пули, и это говорило о том, что его противники не были ни глупыми, ни сумасшедшими: даже не обладая сатанинской хитростью, они ухватились за очевидный факт, который сам он своими деревянными мозгами учесть не сумел.

– Прекрасная идея, – тихо сказал Святой. – Значит, когда уберем Темплера, начнем охоту за его девчонкой?

– Э-э-э... да, – согласился Фарвилл, глядя в дальний угол с таким видом, будто вовсе и не он ответил на вопрос. – Если это окажется необходимым... э-э-э... да.

– Точно, – пропел вошедший в роль Попрыгунчик. – Займемся девчонкой.

Взглядом Святой заставил его замолчать. Он заговорил еще тише, но Фарвилл не обратил на это внимания.

– А кто додумался до этого?

– Это было совместное решение, – уклончиво ответил достопочтенный Лео. – В такой кризисной ситуации, когда так много поставлено на карту, сентиментальность недопустима. Такое предложение было одобрено единогласно. Как я понимаю, в этом направлении уже была предпринята одна неудачная попытка. Возможно, мне следовало объяснить, что есть еще один член нашей... э-э-э... коалиции, который, к сожалению, не смог присутствовать при нашем обсуждении. Но я ожидаю его прибытия с минуты на минуту, поскольку он очень хочет познакомиться с вами. Этот джентльмен уже самостоятельно проделал большую работу для достижения... э-э-э... желаемой цели.

– Кто это? – Святой чуть опустил веки.

Фарвилл совсем уже собрался что-то сказать, но в этот момент через ставни сверкнули фары и послышался шум подъехавшей машины. В холле раздались шаги и голоса, дверь библиотеки открылась, и на пороге возник дворецкий достопочтенного Лео.

– Лорд Айвелдон, – объявил он.

Глава 8

Сигара Саймона Темплера погасла, он положил ее в пепельницу и вытащил свой портсигар. Следует отметить, что в тот решительный момент он и глазом не моргнул.

– Очень рад видеть вас, Айвелдон! – воскликнул Лео. – К сожалению, Йорклэнд не смог задержаться. Однако вы не опоздали и можете познакомиться с нашими новыми... э-э-э... агентами. Мистер Оркони...

Лео внезапно смолк. До него дошло, что его ораторское искусство аудиторию не привлекает. Тут было что-то не так.

Едва войдя в библиотеку, лорд Айвелдон и Нассен с разинутыми ртами уставились на Святого, и их лица сделались похожими на маски застывших в прыжке танцоров. Неподвижность, отвисшие челюсти, выпученные глаза и красные лица были настолько смешны и одинаковы, что казалось, оба смотрят на свое отражение в зеркале. Они все еще старались сообразить, откуда на них обрушился удар, а Лео то и дело переводил совершенно непонимающий взгляд со Святого на них и обратно.

– Что произошло? – спросил он, и эта короткая фраза вывела, наконец, лорда Айвелдона из транса. Он повернулся и заморгал через пенсне.

– Так это... это тот самый американский гангстер, о котором вы мне говорили? – страшным голосом осведомился он.

– Именно это мне и... э-э-э... дали понять, – оправившись, ответил Фарвилл. – Этим знакомством мы обязаны мистеру Униацу. Насколько я знаю, у него была очень успешная карьера в преступном мире... э-э-э... Питтсбурга. Вы хотите сказать, что вы уже знакомы?