Среди присутствующих были: министры внутренних дел и юстиции, начальник полиции, несколько депутатов парламента и высших чиновников, видные юристы и ученые и, разумеется, представители печати — без них ведь дело никогда не обойдется.
      — Джентльмены! — начал профессор Гарвардского университета Роусс, знаменитый американец чешского происхождения. — Эксперимент, который я вам… э-э… буду показать, основан на исследованиях ряда моих ученых коллег и предшественников. Таким образом, indeed [ право же (англ.)], мой эксперимент не является каким-нибудь откровением Это… э-э… really… как говорится, новинка с бородой, — профессор просиял, вспомнив, как звучит по-чешски это сравнение — Я, собственно, разработал лишь метод практического применения некоторых теоретических открытий. Прошу присутствующих криминалистов судить о моих experiences с точки зрения их практических критериев. Well.
      Итак, мой метод заключается в следующем: я произношу слово, a вы должны тотчас же произнести другое слово, которое вам придет в этот момент в голову, даже если это будет чепуха, nonsens, вздор. В итоге я, на основании ваших слов, расскажу вам, что у вас на уме, о чем вы думаете и что скрываете. Понимаете? Я опускаю теоретические объяснения и не буду говорить вам об ассоциативном мышлении, заторможенных рефлексах, внушении и прочем. Я буду сказать кратко: при опыте вы должны полностью выключить волю и рассудок. Это даст простор подсознательным ассоциациям, и благодаря им я смогу проникнуть в… э-э… Well, what's on the bottom of your mind…
      — В глубины вашего сознания, — подсказал кто-то.
      — Вот именно! — удовлетворенно подтвердил Роусс. — Вы должны automatically произносить все, что вам приходит в данный момент в голову без всякий control. Моей задачей будет анализировать ваши представления. That's all. Свой опыт я проделаю сначала на уголовном случае… э-э… на одном преступнике, а потом на ком-нибудь из присутствующих. Well, начальник полиции сейчас охарактеризует нам доставленного сюда преступника. Прошу вас, господин начальник.
      Начальник полиции встал.
      — Господа, человек, которого вы сейчас увидите, — слесарь Ченек Суханек, владелец дома в Забеглице. Он уже неделю находится под арестом по подозрению в убийстве шофера такси Иозефа Чепелки, бесследно исчезнувшего две недели назад Основания для подозрения следующие: машина исчезнувшею Чепелки найдена в сарае арестованного Суханека. На рулевом колесе и под сидением шофера — следы человеческой крови. Арестованный упорно запирается, заявляя, что купил авто у Чепелки за шесть тысяч, так как хотел стать шофером такси. Установлено: исчезнувший Чепелка действительно говорил, что думает бросить свое ремесло, продать машину и наняться куда-нибудь шофером. Однако его до сих пор нигде не нашли. Поскольку больше никаких данных нет, арестованный Суханек должен быть передан в подследственную тюрьму в Панкраце… Но я получил разрешение, чтобы наш прославленный соотечественник профессор Ч.Д. Роусс произвел над ним свой эксперимент. Итак, если господин профессор пожелает…
      — Well! — сказал профессор, усердно делавший пометки в блокноте. — Пожалуйста, пустите его идти сюда.
      По знаку начальника полиции полицейский ввел Ченека Суханека, мрачного субъекта, на лице которого было написано:
      «Подите вы все к…, меня голыми руками не возьмешь». Видно было, что Суханек твердо решил стоять на своем.
      — Подойдите, — строго сказал профессор Ч.Д. Роусс. — Я не буду вас допрашивать. Я только буду произносить слова, а вы должны в ответ говорить первое слово, которое вам придет в голову. Понятно? Итак, внимание! Стакан.
      — Дерьмо! — злорадно произнес Суханек.
      — Слушайте, Суханек! — быстро вмешался начальник полиции. — Если вы не будете отвечать как следует, я велю отвести вас на допрос, и вы пробудете там всю ночь. Понятно? Заметьте это себе. Ну, начнем сначала.
      — Стакан, — повторил профессор Роусс.
      — Пиво, — проворчал Суханек.
      — Вот это другое дело, — сказала знаменитость. — Теперь правильно.
      Суханек подозрительно покосился на него. Не ловушка ли вся эта затея?
      — Улица, — продолжал профессор.
      — Телеги, — нехотя отозвался Суханек.
      — Надо побыстрей. Домик.
      — Поле.
      — Токарный станок.
      — Латунь.
      — Очень хорошо.
      Суханек, видимо, уже ничего не имел против такой игры.
      — Мамаша.
      — Тетка.
      — Собака.
      — Будка.
      — Солдат.
      — Артиллерист.
      Перекличка становилась все быстрее. Суханека это забавляло. Похоже на игру в карты, и о чем только не вспомнишь!
      — Дорога, — бросил ему Ч.Д. Роусс в стремительном темпе.
      — Шоссе.
      — Прага.
      — Бероун.
      — Спрятать.
      — Зарыть.
      — Чистка.
      — Пятна.
      — Тряпка.
      — Мешок.
      — Лопата.
      — Сад.
      — Яма.
      — Забор.
      — Труп!
      Молчание.
      — Труп! — настойчиво повторил профессор. — Вы зарыли его под забором. Так?
      — Ничего подобного я не говорил! — воскликнул Суханек.
      — Вы зарыли его под забором у себя в саду, — решительно повторил Роусс. — Вы убили Чепелку по дороге в Бероун и вытерли кровь в машине мешком. Все ясно.
      — Неправда! — кричал Суханек. — Я купил такси у Чепелки. Я не позволю взять себя на пушку!
      — Помолчите! — сказал Роусс. — Прошу послать полисменов на поиски трупа. А остальное уже не мое дело. Уведите этого человека. Обратите внимание, джентльмены: весь опыт занял семнадцать минут. Это очень быстро, потому что казус пустяковый. Обычно требуется около часа. Теперь попрошу ко мне кого-нибудь из присутствующих. Я повторю опыт. Он продлится довольно долго. Я ведь не знаю его secret, как это назвать?
      — Тайну, — подсказал кто-то из аудитории.
      — Тайну! — обрадовался наш выдающийся соотечественник. — Я знаю, это одно и то же. Опыт займет у нас много времени, прежде чем испытуемый раскроет нам свой характер, прошлое и самые сокровенные ideas…
      — Мысли! — подсказали из публики.
      — Well. Итак, прошу, господа, кто хочет подвергнуться опыту?
      Наступила пауза. Кто-то хихикнул, но никто не шевелился.
      — Прошу, — повторил профессор Роусс. — Ведь это не больно.
      — Идите, коллега, — шепнул министр внутренних дел министру юстиции.
      — Иди ты как представитель нашей партии, — подталкивали друг друга депутаты.
      — Вы — директор департамента, вы и должны пойти, — понукал чиновник своего коллегу из другого министерства.
      Возникала атмосфера неловкости: никто из присутствующих не вставал.
      — Прошу вас, джентльмены, — в третий раз повторил американский ученый. — Надеюсь, вы не боитесь, чтобы были открыты ваши сокровенные мысли?
      Министр внутренних дел обернулся к задним рядам и прошипел:
      — Ну, идите же кто-нибудь.
      В глубине аудитории кто-то скромно кашлянул и встал. Это был тощий, пожилой субъект с ходившим от волнения кадыком.
      — Я… г-м-м… — застенчиво сказал он, — если никто… то я, пожалуй, разрешу себе…
      — Подойдите! — перебил его американец. — Садитесь здесь. Говорите первое, что вам придет в голову. Задумываться и размышлять нельзя, говорите mechanically, бессознательно. Поняли?
      — Да-с, — поспешно ответил испытуемый, видимо смущенный вниманием такой высокопоставленной аудитории. Затем он откашлялся и испуганно замигал, как гимназист, держащий экзамен на аттестат зрелости.
      — Дуб, — бросил профессор.
      — Могучий, — прошептал испытуемый.
      — Как? — переспросил профессор, словно не поняв.
      — Лесной великан, — стыдливо пояснил человек.
      — Ага, так. Улица.
      — Улица… Улица в торжественном убранстве.
      — Что вы имеете в виду?
      — Какое-нибудь празднество. Или погребение.
      — А! Ну, так надо было просто сказать «празднество». По возможности одно слово.
      — Пожалуйста…
      — Итак. Торговля.
      — Процветающая. Кризис нашей коммерции. Торговцы славой.
      — Гм… Учреждение.
      — Какое, разрешите узнать?
      — Не все ли равно! Говорите какое-нибудь слово. Быстро!
      — Если бы вы изволили сказать «учреждения»…
      — Well, учреждения.
      — Соответствующие! — радостно воскликнул человек.
      — Молот.
      — … и клещи. Вытягивать ответ клещами. Голова несчастного была размозжена клещами.
      — Curious [ Любопытно], — проворчал ученый. — Кровь!
      — Алый, как кровь. Невинно пролитая кровь. История, написанная кровью.
      — Огонь!
      — Огнем и мечом. Отважный пожарник. Пламенная речь. Mene tekel. [ Mene tekel — точнее, «Mane tekel fares». — Согласно библейскому преданию, таинственная огненная надпись, предвещавшая гибель жестокого царя Вавилонии Валтасара и его династии. В переносном смысле — предсказание несчастия и возмездия.]
      — Странный случай, — озадаченно сказал профессор. — Повторим еще раз. Слушайте, вы должны реагировать лишь на самое первое впечатление. Говорите то, что automatically произносят ваши губы, когда вы слышите мои слова. Go on. Рука.
      — Братская рука помощи. Рука, держащая знамя. Крепко сжатый кулак. Не чист на руку. Дать по рукам.
      — Глаза.
      — Завязанные глаза Фемиды. Бревно в глазу. Открыть глаза на истину. Очевидец. Пускать пыль в глаза. Невинный взгляд дитяти. Хранить как зеницу ока.
      — Не так много. Пиво.
      — Настоящее пльзеньское. Дурман алкоголя.
      — Музыка.
      — Музыка будущего. Заслуженный ансамбль. Мы — народ музыкантов. Манящие звуки. Концерт держав. Мирная свирель. Боевые фанфары. Национальный гимн.
      — Бутылка.
      — С серной кислотой. Несчастная любовь. В ужасных мучениях скончалась на больничной койке.
      — Яд.
      — Напоенный ядом и желчью. Отравление колодца.
      Профессор Роусс почесал затылок.
      — Never heard that [ Никогда не встречал ничего подобного…]… Прошу вас повторить. Обращаю ваше внимание, джентльмены, на то, что всегда надо начинать с самых plain [ простых], заурядных понятий, чтобы выяснить интересы испытуемого, его profession, занятие. Так, дальше. Счет.
      — Баланс истории. Свести с врагами счеты. Поживиться на чужой счет.
      — Гм… Бумага.
      — Бумага краснела от стыда, — обрадовался испытуемый. — Ценные бумаги. Бумага все стерпит.
      — Bless you [ Благодарю вас], — кисло сказал профессор. — Камень.
      — Побить камнями. Надгробный камень. Вечная память, — резво заговорил испытуемый. — Ave, anima pia [ Привет тебе, благочестивая душа (лат.)].
      — Повозка.
      — Триумфальная колесница. Колесница Джаггернаута [ Колесница Джаггернаута. — Джаггернаут (Джанатха) — одно из воплощений индийского бога Вишну. Во время религиозных празднеств его изображение жрецы вывозили на громадной шестнадцатиколесной колеснице]. Карета скорой помощи. Разукрашенный грузовик с мимической труппой.
      — Ага! — воскликнул ученый. — That's it! [ Вот оно что!] Горизонт!
      — Пасмурный, — с видимым удовольствием откликнулся испытуемый. — Тучи на нашем политическом горизонте. Узкий кругозор. Открывать новые горизонты.
      — Оружие.
      — Отравленное оружие. Вооруженный до зубов. С развевающимися знаменами. Нанести удар в спину. Вероломное нападение, — радостно бубнил испытуемый. — Пыл битвы. Избирательная борьба.
      — Стихия.
      — Разбушевавшаяся. Стихийный отпор. Злокозненная стихия. В своей стихии.
      — Довольно! — остановил его профессор. — Вы журналист, а?
      — Совершенно верно, — учтиво отозвался испытуемый. — Я репортер Вашатко. Тридцать лет работаю в газете.
      — Благодарю, — сухо поклонился наш знаменитый американский соотечественник. — Finished, gentlemen. [ Заканчиваю на этом, джентльмены] Анализом представлений этого человека мы бы установили, что… м-м, что он журналист. Я думаю, нет смысла продолжать. It would only waist our time. So sorry, gentlemen! [ Не будем зря тратить время. Простите, джентльмены !]
      — Смотрите-ка! — воскликнул вечером репортер Вашатко, просматривая редакционную почту. — Полиция сообщает, что труп Чепелки найден. Зарыт под забором в саду у Суханека и обернут в окровавленный мешок! Этот Роусс — молодчина! Вы бы не поверили, коллега: я и не заикался о газете, а он угадал, что я журналист. «Господа, говорит, перед вами выдающийся, заслуженный репортер…» Я написал в отчете о его выступлении: «В кругах специалистов выводы нашего прославленного соотечественника получили высокую оценку». Постойте, это надо подправить. Скажем так: «В кругах специалистов интересные выводы нашего прославленного соотечественника получили заслуженно высокую оценку». Вот теперь хорошо!

      — Боженка, — сказал министр своей супруге, накладывая себе обильную порцию салата. — Сегодня днем я получил письмо, которое тебя заинтересует… Придется представить его на рассмотрение кабинета. Если оно станет достоянием гласности, одна политическая партия сядет в изрядную лужу. Да вот, ты прочти сама, — министр пошарил сперва в одном, потом в другом внутреннем кармане. — Постой, куда же я его… — пробормотал он, снова ощупывая левый карман на груди, потом положил вилку и стал рыться во всех остальных.
      Внимательный наблюдатель заметил бы при этом, что у министров такое же несчетное количество карманов во всех частях костюма, как и у простых смертных. Там лежат ключи, карандаши, блокноты, вечерняя газета, портмоне, служебные бумаги, часы, зубочистка, нож, расческа, старые письма, носовой платок, спички, использованные билеты в кино, вечное перо и многие другие предметы повседневного обихода. Наблюдатель убедился бы в том, что и министр, ощупывая карманы, бормочет: «И куда ж я его дел?!», «Ах я безголовый!», «Погоди-ка…» — в общем, те же фразы, что произносит в таких случаях любой другой обыкновенный смертный. Но супруга министра не уделила должного внимания этой процедуре, а сказала, как всякая жена:
      — Да ты ешь, а то остынет.
      — Ладно, — сказал министр, рассовывая обратно содержимое карманов. — Видимо, я оставил письмо на столе, в кабинете. Я его там читал. Представь себе… — начал он бодро, тыкая вилкой в жаркое. — Представь себе, кто-то прислал мне оригинал письма от… Одну минуточку, — с беспокойством прервал он сам себя и встал. — Все-таки я загляну в кабинет. Должно быть, я оставил его на столе.
      И он исчез. Когда он не вернулся и через десять минут, супруга пошла в кабинет. Министр сидел посреди комнаты на полу и рылся в бумагах и письмах, которые смахнул с письменного стола.
      — Разогреть тебе ужин? — несколько сурово осведомилась супруга.
      — Сейчас, сейчас… — рассеянно пробормотал министр. — Скорее всего, я засунул его в бумаги. Странно, что оно никак не находится. Это нелепо, ведь оно где-то тут…
      — Поешь, а потом ищи, — посоветовала жена.
      — Сейчас, сейчас! — раздраженно отозвался министр. — Вот только найду. Этакий желтый конверт… Ах, какой я безголовый! — И он снова принялся рыться в бумагах. — Я читал это письмо здесь, у стола, и не выходил из кабинета, пока меня не позвали ужинать… Куда же оно могло деться?
      — Я пришлю тебе ужин сюда, — решила жена и оставила министра на полу, среди бумаг. В доме воцарилась тишина, только за окном шумели деревья и падали звезды. В полночь Божена стала зевать и пошла на цыпочках заглянуть в кабинет.
      Министр, без пиджака, потный и взлохмаченный, стоял посреди кабинета, где все было перевернуто вверх дном: пол завален бумагами, мебель отодвинута от стен, ковры брошены в угол. На письменном столе стоял нетронутый ужин.
      — О господи, что ты делаешь? — ужаснулась министерша.
      — Ах, отстань, пожалуйста! — рассердился супруг. — Что ты пристаешь ко мне каждые пять минут? — Впрочем, он тут же сообразил, что не прав, и произнес уже спокойнее: — Искать надо систематически, понимаешь? Осмотреть участок за участком. Где-то оно должно все-таки быть, ведь сюда никто не входил, кроме меня. Если бы не такая чертова уйма всяких бумаг!
      — Хочешь, я тебе помогу? — сочувственно предложила супруга.
      — Нет, нет, ты только наделаешь у меня беспорядок! — замахал руками министр, стоя среди ужаснейшего хаоса. — Иди спать, я сейчас…
      В три часа утра министр, тяжело вздыхая, пошел спать.
      — Быть не может, — бормотал он. — Письмо в желтом конверте пришло с пятичасовой почтой. Я читал его здесь, сидя за столом, где работал до восьми. В восемь я пошел ужинать и уже минут через пять побежал искать письмо. За эти пять минут никто не мог…
      Тут министр вскочил с постели и устремился в кабинет. Ну, конечно, окна открыты! Но ведь кабинет во втором этаже и к тому же окна выходят на улицу… Нет, в окно никто не мог влезть! Но все-таки надо будет утром проверить и такую гипотезу.
      Министр снова уложил свои телеса в постель. Ему вдруг вспомнилось, как он однажды где-то читал, что письмо всего незаметнее, если оно лежит прямо перед носом. «Черт подери, как же я не подумал об этом!» Он снова побежал в кабинет поглядеть, что именно там лежит под носом, но обнаружил лишь кучи бумаг, раскрытые ящики письменного стола и весь безнадежный развал, оставшийся после долгих поисков. Чертыхаясь и вздыхая, министр вернулся на свое ложе, но уснуть не смог.
      Так он дотерпел до шести утра, а в шесть уже кричал в телефон, требуя, чтобы разбудили министра внутренних дел «по неотложному делу, понимаете, почтенный?» Наконец его соединили с министром, и он взволнованно заговорил:
      — Алло, коллега, пожалуйста, немедля пошлите ко мне трех или четырех ваших способнейших людей… ну да, сыщиков… и, разумеется, надежнейших. У меня пропал важный документ… Да, коллега, видите ли, совершенно непостижимый случай… Да, буду их ждать… Что, ничего не трогать, оставить все, как есть?… Вы считаете, что так нужно?… Ладно… Украден?… Не знаю. Конечно, все это строго конфиденциально, никому ни слова!… Благодарю вас и извините, что… Всего хорошего, коллега!
      В восемь часов утра в дом министра прибыло целых семеро субъектов в котелках. Это и были «способнейшие и надежнейшие люди».
      — Так вот, поглядите, господа, — сказал он, вводя надежнейшую семерку в свой кабинет, — здесь, в этой комнате, я вчера оставил некий… э-э… весьма важный документ… м-м… в желтом конверте… адрес написан фиолетовыми чернилами…
      Один из способнейших понимающе присвистнул и сказал с восхищением знатока:
      — Ишь чего он тут натворил! Ах, бродяга!
      — Кто бродяга? — смутился министр.
      — Этот вор, — ответил сыщик, критически оглядывая хаос в кабинете.
      Министр слегка покраснел.
      — Это… м-м… это, собственно, я сам немного разбросал бумаги, когда искал документ. Дело в том, господа, что… э-э… в общем, не исключено, что я куда-нибудь засунул или потерял этот документ. Точнее говоря, ему негде быть, кроме как в этой комнате. Я полагаю… я даже прямо утверждаю, что надо систематически обыскать весь кабинет. Это, господа, ваша специальность. Сделайте все, что в человеческих силах.
      В человеческих силах немалое, а потому трое способнейших, запершись в кабинете, начали там систематический обыск; двое взялись за допрос кухарки, горничной, привратника и шофера, а последняя пара отправилась куда-то в город, чтобы, как они сказали, предпринять необходимое расследование.
      К вечеру того же дня трое из способнейших заявили, что полностью исключено, чтобы пропавшее письмо находилось в кабинете господина министра. Ибо они даже вынимали картины из рам, разбирали по частям мебель и перенумеровали каждый листок бумаги, но письма не нашли. Двое других установили, что в кабинет входила только служанка, которая, по приказанию хозяйки дома, отнесла туда ужин, министр в это время сидел на полу среди бумаг. Поскольку не исключено, что служанка при этом могла унести письмо, было выяснено, кто ее любовник. Им оказался монтер с телефонной станции, за которым теперь незаметно следит один из семи «способнейших». Последние два ведут расследование «где-то там».
      Ночью министр никак не мог уснуть и все твердил себе «Письмо в желтом конверте пришло в пять часов, я читал его, сидя за столом, и никуда не отлучался до самого ужина. Следовательно, письмо должно было остаться в кабинете, а его там нет… экая гнетущая, прямо-таки немыслимая загадка!» Министр принял снотворное и проспал до утра, как сурок.
      Утром он обнаружил, что около его дома, неведомо зачем, околачивается один из способнейших. Остальные, видимо, вели расследование по всей стране.
      — Дело двигается, — сказал ему по телефону министр внутренних дел. — Вскоре, я полагаю, мне доложат о результатах. Судя по тому, что вы, коллега, говорили о содержании письма, нетрудно угадать, кто может быть заинтересован в нем… Если бы мы могли устроить обыск в одном партийном центре или в некоей редакции, мы бы узнали несколько больше. Но, уверяю вас, дело двигается.
      Министр вяло поблагодарил… Он был очень расстроен, и его клонило ко сну. Вечером он почти не разговаривал с женой и рано лег спать.
      Вскоре после полуночи — была ясная, лунная ночь — министерша услышала шаги в библиотеке. С отвагой, присущей женам видных деятелей, она на цыпочках подошла к двери в эту комнату. Дверь стояла настежь, один из книжных шкафов был открыт. Перед ним стоял министр в ночной рубашке и, тихо бормоча что-то, с серьезным видом перелистывал какой-то толстый том.
 
      — О господи, Владя, что ты тут делаешь? — воскликнула Божена.
      — Надо кое-что посмотреть, — неопределенно ответил министр.
      — В темноте? — удивилась супруга.
      — Я и так вижу, — заверил ее муж и сунул книгу на место. — Покойной ночи! — сказал он вполголоса и медленно пошел в спальню.
      Божена покачала головой. Бедняга, ему не спится из-за этого проклятого письма!
      Утром министр встал румяный и почти довольный.
      — Скажи, пожалуйста, — спросила его супруга, — что ты там ночью искал в книжном шкафу?
      Министр положил ложку и уставился на жену.
      — Я? Что ты выдумываешь! Я не был в библиотеке. Я же спал, как убитый.
      — Но я с тобой там разговаривала, Владя! Ты перелистывал какую-то книгу и сказал, что тебе надо что-то посмотреть
      — Не может быть! — недоверчиво отозвался министр. — Тебе приснилось, наверное. Я ни разу не просыпался ночью.
      — Ты стоял у среднего шкафа, — настаивала жена, — и даже света не зажег. Перелистывал в потемках какую-то книгу и сказал: «Я и так вижу».
      Министр схватился за голову.
      — Жена! — воскликнул он сдавленным голосом. — Не лунатик ли я?… Нет, оставь, тебе просто, видно, померещилось… — Он немного успокоился. — Ведь я не сомнамбула!
      — Это было в первом часу ночи, — настаивала Божена и добавила немного раздраженно. — Уж не хочешь ли ты сказать, что я ненормальная?
      Министр задумчиво помешивал чай.
      — А ну-ка, — вдруг сказал он, — покажи мне, где это было.
      Жена повела его к книжному шкафу.
      — Ты стоял тут и поставил какую-то книгу вот сюда, на эту полку.
      Министр смущенно покачал головой; всю полку занимал внушительный многотомный «Сборник законов и узаконении».
      — Значит, я совсем спятил, — пробормотал он, почесав затылок, и почти машинально взял с полки один том, поставленный вверх ногами. Книга раскрылась у него в руках, заложенная желтым конвертом с адресом, написанным фиолетовыми чернилами…
      — Подумать только, Божена, — удивлялся министр, — я готов был присягнуть, что никуда не отлучался из кабинета! Но теперь я смутно припоминаю, что, прочтя это письмо, я сказал себе: надо заглянуть в закон тысяча девятьсот двадцать третьего года. И вот я принес этот том и положил его на письменный стол, чтобы сделать выписки. Но книга все время закрывалась, и я заложил ее конвертом. А потом, очевидно, захлопнул том и машинально отнес его на место… Но почему же я бессознательно, во сне, пошел взглянуть именно на эту книгу?… Гм… ты лучше никому не рассказывай об этом… Подумают бог весть что… Всякие эти психологические загадки производят, знаешь ли, плохое впечатление…
      Через минуту министр бодро звонил по телефону своему коллеге из министерства внутренних дел:
      — Алло, коллега, я насчет пропавшего письма… Нет, нет, вы не могли напасть на след, оно у меня в руках!… Что?… Как я его нашел?… Этого я вам не скажу, коллега. Есть, знаете ли, такие методы, которые и в вашем министерстве еще неизвестны… Да, да, я знаю, что ваши люди сделали все возможное. Они не виноваты, что не умеют… Не будем больше говорить об этом… Пожалуйста, пожалуйста! Привет, дорогой коллега!

      В три часа утра затрещал телефон в гарнизонной комендатуре.
      — Говорит полковник генерального штаба Гампл. Немедленно пришлите ко мне двух чинов военной полиции и передайте подполковнику Врзалу, — ну да, из контрразведки, — все это вас не касается, молодой человек! — чтобы он сейчас же прибыл ко мне. Да, сейчас же, ночью. Да, пускай возьмет машину. Да побыстрее, черт вас возьми! — и повесил трубку.
      Через час подполковник Врзал был у Гампла — где-то у черта на куличках, в районе загородных особняков. Его встретил пожилой, очень расстроенный господин в штатском, то есть в одной рубашке и брюках.
      — Подполковник, произошла пренеприятная история. Садись, друг. Пренеприятная история, дурацкое свинство, нелепая оплошность, черт бы ее побрал. Представь себе: позавчера начальник генерального штаба дал мне один документ и говорит: «Гампл, обработай это дома. Чем меньше людей будет знать, тем лучше. Сослуживцам ни гугу! Даю тебе отпуск, марш домой и за дело. Документ береги как зеницу ока. Ну и отлично».
      — Что это был за документ? — осведомился подполковник Врзал.
      Полковник с минуту колебался.
      — Ладно, — сказал он, — от тебя не скрою. Он был из отделения "С".
      — Ах, вот как! — произнес подполковник и сделал необыкновенно серьезную мину. — Ну, дальше.
      — Так вот, видишь ли, — продолжал удрученный полковник.
      — Вчера я работал с ним целый день. Но куда деть его на ночь, черт побери? Запереть в письменный стол? Не годится. Сейфа у меня нет. А если кто-нибудь узнает, что документ у меня, пиши пропало. В первую ночь я спрятал документ к себе под матрац, но к утру он был измят, словно на нем кабан валялся…
      — Охотно верю… — заметил Врзал.
      — Что поделаешь, — вздохнул полковник. — Жена еще полнее меня. На другую ночь жена говорит: «Давай положим его в жестяную коробку из-под макарон и уберем в кладовку. Я кладовку всегда запираю сама и ключ беру к себе». У нас, знаешь ли, служанка — страшная обжора. А в кладовой никто не вздумает искать документ, не правда ли? Этот план мне понравился.
      — В кладовой простые или двойные рамы? — перебил подполковник
      — Тысяча чертей! — воскликнул полковник. — Об этом-то я и не подумал. Простые! А я все думал о сазавском случае [ случай, произошедший на даче в Сазаве. Группа фашиствующих хулиганов совершила нападение на служащего одного министерства и выкрала у него секретные документы, касающиеся судебного дела фашиста, бывшего генерала Гайды] и всякой такой чепухе и забыл поглядеть на окно. Этакая чертовская неприятность.
      — Ну, а дальше что? — спросил подполковник.
      — Дальше? Ясно, что было дальше! В два часа ночи жена слышит, как внизу визжит служанка. Жена вниз, в чем дело? Та ревет: «В кладовке вор». Жена побежала за ключами и за мной, я бегу с револьвером вниз. Подумай, какая подлая штука — окно в кладовке взломано, жестянки с документом нет, и вора след простыл. Вот и все, — вздохнул полковник.