- Как будто я сам не знаю, что кровля там провисает,- бурчит Андрее, ни к кому не обращаясь.Значит, проходку придется делать отсюда...
      - Если бы там покамест подпорки поставить, - громко говорит Пепек в стену, - можно было бы начать проходку оттуда...
      - Как бы не так, - обращается Андрее в потолок,- кто-нибудь туда влезет, а его сверху придавит.., Пепек опять сплюнул, продолжая возиться с балкой.
      - Подумаешь, я бы сам поставил подпорки,бормочет он как бы про себя, бесцеремонно повернувшись спиной к "псу" Андресу.
      Ага, они поругались и теперь не разговаривают друг с другом!
      - ...стану я всякого караулить, как же! - огрызается Андрее, ни на кого не глядя, и демонстративно направляется к Мартинеку.
      - Пес!-довольно громко зашипел Пепек. - До чего надоел, сволочь этакая! Еще орать на нас вздумал...
      Слышно, как Андрее отводит душу на крепильщике; тот спокойно отвечает высоким голосом...
      - Ну как, - обращается Пепек к Хансену, - ставить мне пока там подпорки?
      Ханс кивнул.
      - То-то же! - признательно буркнул Попек и благодарно сверкнул глазами в сторону Хансена. - Он тоже не боится. Станда, пилу! И просунь мне туда какое-нибудь бревно, понятно?
      После этого он налил в ладонь масла из лампы и натер им себе шею и плечи.
      - Ну, я полез, Адам. Если запальщик что скажет, передай ему - пусть поцелует меня в ...
      Адам кивнул, продолжая разбирать завал.
      Дед Суханек все еще сокрушенно крутит головой.
      - Первый раз такое случилось; чтобы я да инструмент когда где оставил - в жизни этого не было, тридцать лет не случалось такого, братцы... Я помогу тебе, Станда, - добавил он живо и принялся убирать осыпь; бедный дед со стыда сам себя понизил в ранге, теперь он, как откатчик, носит камни, ковыляет с ними, еле переводя дух...
      - Сколько вам лет? - не удержался Станда.
      - Пятьдесят пять. А зачем тебе?
      - Просто так.
      Деду можно дать все семьдесят, неужто шахта так сушит людей? Или тут другая причина?..
      Вернулся запальщик.
      - Послушайте, Андрее, - восклицает дед, выпустив из рук камень.- Коли тот обушок не найдется, тогда... пусть у меня вычтут...
      "Пес" Андрее ничего на это не ответил.
      - Давай, давай, ребята, - устало проворчал он. - Скорей бы до воздухопровода добраться...
      После этого он присел у обрушенного штрека и прислушался. Конечно, Пепек там. И десятник хмурится как черт, того и гляди укусит.
      Теперь Станда обнаруживает некоторый порядок в работе. Мартинек и Матула постепенно приближаются к крейцкопфу, подпорка за подпоркой - вот и ладно, друг, еще тут подпереть бы... Хансен подоидет, посмотрит, удовлетворенно кивнет и идет дальше; то тут, то там он поднимает блестящий чумазый нос к крепи и озабоченно смотрит - не ломаются ли дальше перекладины. Или остановится и настороженно прислушивается. Или опустит контрольную лампочку к полу - нет ли газа; а встречаясь взглядом со Стандой, подмигивает, будто хочет сказать: ничего, ничего, gut, пока все идет нормально.
      Дед Суханек перестал тараторить и усердно разбирает завал; у него кривые, дрожащие ножки, но как много может сделать этот невзрачный человечек!
      Адам работает молча, неторопливо, но завалившийся штрек словно расступается перед ним; он уже продвинулся внутрь отверстия и, стоя на коленях, расчищает следующий метр прохода. Андресу, наверно, уже надоело, что и обругать-то некого, и он лезет к Пепеку; сейчас они где-то внутри, сердито ворчат друг на друга, лаются, словно два барсука в одной норе. В остальном здесь даже спокойно - нет ни спешки, ни суматохи; только работают люди так, что ног под собой не чуют. Смотри, вот как борются за человеческую жизнь; никакого геройства, - просто тяжкий труд.
      В крейцкопф заглянул крепильщик Мартинек.
      - Как делишки? - благодушно спрашивает он. - А нам новый лес везут.
      Молодой гигант сел на опрокинутую вагонетку, довольно поглаживая широкой ладонью свои голые плечи, и голубыми улыбающимися глазами стал смотреть на незаметную, неторопливую работу Адама.
      - Тоже ничего себе работенка, - заметил он через некоторое время.
      Из дыры, пятясь, вылезает запальщик Андрее; уже по его заднице видно, что в нем все клокочет от ярости. Едва встав на ноги, он прицепился к Мартинеку.
      - Вы что, глазеть сюда пришли? - рявкнул он.
      - Ага, - спокойно отвечает Мартинек, даже не повернув головы.
      - Марш на место! - срывающимся голосом заорал "пес" Андрее. - Вы здесь не для того, чтобы прохлаждаться, вы... вы...
      За спиной у него хрустнуло, и Андрее обернулся, будто на шарнирах. Сзади стоит Матула, пригнувшись, как горилла, и глаза его налиты кровью; он грозно рычит: - Что? Это кто здесь прохлаждается?
      Запальщик прижался спиной к стене.
      - Что вам надо? - резко спросил он и сжал кулаки.
      - Господи боже, - вырвалось у Суханека, и от испуга он приложил пальцы к губам, словно девочка.
      Молодой гигант даже не шевельнулся.
      - Оставь его, Матула, - сказал он добродушно, будто речь шла о брехливой собачонке. - Это у него само пройдет...
      Андрее отделился от стены.
      - А вот я посмотрю все-таки, далеко ли вы продвинулись, - сказал он неестественно спокойным тоном и пошел, не оборачиваясь.
      Каменщик Матула повернул за ним, как бык, и растопырил пальцы, готовый вцепиться в горло Лндреса.
      - Оставь его, - незлобиво повторяет Мартинек, продолжая поглаживать свои голые руки.
      Как странно - даже здесь, в шахте, от Мартинека веет чистотой, он кажется каким-то золотистым, и невольно вспоминаются созревающие хлеба. Приветливо и чуточку сонно глядит он на медленную работу Адама. Тот все глубже вгрызается в штрек и даже не обернется; штаны у него постепенно сползают вниз по узким бедрам, на спине выпирают позвонки, но длинные неторопливые руки работают с такой уверенностью, что можно рот разинуть и глядеть, глядеть без конца.
      Андрее возвращается надутый и мрачный.
      - Надо бы добавить еще переклад к последней паре, - говорит он, ни к кому не обращаясь. - И как следует закрепить скобами.
      - Надо бы, - отвечает крепильщик с невозмутимой приветливостью. - А который теперь час?
      Запальщик достал часы в желтом слюдяном футляре.
      - Скоро половина девятого, - буркнул он, попрежнему ни к кому не обращаясь и ни на кого не глядя.
      - Я, пожалуй, поставлю тут пару стоек, Адам,-говорит крепильщик Мартинек и сладко зевает.
      Адам выпрямился, подтянув штаны на голом потном заду.
      - Можно, - промямлил он равнодушно.
      Запальщик Андрее переминается, хмурит лоб; вон как - ему явно дают понять, что в нем никто не нуждается!
      - Пулпан, - раздраженно гаркает он, - полезайте к Фалте и скажите ему, что он может смениться.
      - Пожалуйста, - поспешно отвечает Станда, но вдруг чувствует, что у него схватило живот, а к горлу подступает тошнота. Как, лезть в этот завалившийся штрек?.. Но ведь там уже были другие, правда?.. Ну да, были, и Станду засмеют, если он не пойдет: эх ты, сопляк, зачем же ты первым вызывался? Будь здесь хоть Хансен, он бы поглядел на Станду, кивнул бы, и тогда все пошло бы легче...
      - Ну, идете, что ли? - ворчит Андрее.
      Станда просовывает голову в черную дыру, сердце у него замирает, по кто-то дает ему пинка: - Лампу-то возьми!
      Станда пролезает на четвереньках под обломками, освещая себе путь лампой; он пробирается по грудам мелкого щебня, - иногда нужно ползти на коленях, иной раз можно почти выпрямиться; с кровли свисают лопнувшие балки, он ежеминутно натыкается на них то головой, то плечом. Вдруг он каменеет от ужаса: зашуршало прямо над головой!
      - Пепек! Пепек! - зовет он в отчаянии. - Пепек, сейчас вес упадет! Иди назад, Пепек!
      "Вернусь, не могу дальше, - думает обливающийся потом Станда, распластавшись на острых камнях. - Нет, я должен предупредить Пепека, иначе его засыплет!" Станда ползет дальше; только бы ноги так не тряслись, только бы не подкашивались - ему кажется, что они стали какими-то ватными.
      - Испек! - кричит он слабым, плаксивым голосом.
      И вот в довершение всего опрокинулась лампа - пшш! - и погасла. Стаида лежит в непроглядной тьме и всхлипывает от страха. Теперь уже и в самом деле надо возвращаться, он пробует попятиться, но ноги его натыкаются на одни полуобвалившиеся стены. Станда готов завопить благим матом, призывая на помощь. "Господи, господи, хоть бы свет был! Пепек! Слышишь, Пепек!" - Станда шарит руками в этой ужасной темноте, нащупывает впереди пустоту и лезет дальше; вот он наткнулся на кучу обломков - значит, точка, дальше пробраться невозможно.
      Станда со все возрастающим ужасом ощупывает камни - и вдруг до него доносится какой-то новый, на этот раз размеренный шорох.
      - Пепек! - из всех сил кричит Станда, продвигаясь вперед ощупью; да... нет... да, вот расщелина, а за ней отверстие пошире; Станда протискивается туда, ободрав плечи, ползет на коленях и натыкается головой на кровлю; теперь шорох и стук слышны ближе, мигает тусклый свет.
      - Пепек! - кричит Станда.
      Шум прекратился.
      - Что такое?
      Станде становится легче. Теперь все равно, будь что будет, главное там Пепек! Уже доносится резкий запах пота, уже виден дрожащий огонек; только сейчас Станда замечает, как судорожно вцепился он вспотевшей рукой в погасшую лампу - и пальцы не разогнуть.
      - Пепек, - вырывается у него, - у меня лампа погасла!
      - Ну так подай ее сюда, - отвечает Пепек и отодвигает свой зад несколько вбок, чтобы протянуть руку к Станде, - так тут тесно между перекореженной крепью.
      - Пепек, запальщик велел сказать, что тебе пора смениться.
      - Да? - бурчит Пепек. - Можешь ему передать, пусть идет в болото. Я тут доделаю. Держи.
      Станда берег зажженную лампу; он счастлив, что у него опять есть свет.
      - Он с крепильщиком схлестнулся, - сообщаeт он радостно.
      - Ну-ну, ври больше, - удивляется Пепек и, охваченный внезапным любопытством, перестает стучать по бревну. - А что же ему сказал Мартннек?
      - Мартинек, - мигом придумывает Станда, - сказал ему... чтобы он на нас так не гавкал, что нам не нужно дважды приказывать...
      - Хм, - недовольно фыркнул Пепек. - Лучше бы он его по морде съездил.
      . И вдруг Пепек захохотал так, что у него затрясся зад.
      - Станда, а я его, понимаешь, лягнул в самую харю! Он сунул сюда свой нос-и то и се, мол, не по-шахтерски сделано, и вообще... А я прикинулся, будто назад лезу, и как дам ему в зубы каблуком! Ну и плевался он... Пепек завозился от восторга. - Скажу тебе, ради такого дела я и потерпеть готов... Который час?
      - Половина девятого. А может, и больше.
      - Значит, скоро сменимся, - соображает Пепек.- Ну, коли ты сюда добрался, постучи-ка им, хочешь?
      - Кому?
      - Ну, тем троим.
      Пепек ловко пополз вперед, Станда не поспевает за ним; теперь ему уже не так страшно - он видит перед собой ноги Пепека и его спину; он только удивляется, до чего длинный этот ходок.
      - Здесь осторожнее, - предупреждает Пепек и ползет на коленях вперед. - Здесь того и гляди обрушится.
      И он лезет все дальше, на животе, боком, как придется. Но вот Пепек остановился.
      - Ползи поближе, - говорит он таинственно, словно играет в какую-то детскую игру. - Теперь, чтобы достать, перелезай через меня...
      Станда перебирается на животе через твердое потное тело Пепека, потом светит перед собой - сплошной завал.
      - Стучи здесь, - показывает Пепек. - Возьми обломок и бей в это место.
      У Станды дрожит рука, и он еле удерживает камень.
      - Слышишь? - взволнованно спрашивает Пепек.
      У Станды только кровь шумит в ушах.
      - Не слышу, - выдыхает он сдавленно.
      - Попробуй еще разок, ну... Сейчас... Сейчас они подают сигналы, вне себя шепчет Пепек.
      Тик-тик-тик - точно где-то тикают часы. И снова: тик-тик-тик. Станда от волнения чуть не съехал с Пепека. Значит, они и вправду там! Живые люди - и они отвечают на сигналы Станды! Точно он им руку подал, почти что говорил с ними - тик-тик-тик...
      Станда с силой бьет в свод: да, я здесь, все здесь - я и Пепек, инженер Хансен и крепильщик Мартинек, вся первая спасательная! Бух-бух-бух-стучит Станда в стену. Вы слышите нас? Не боитесь, мы придем за вами; если бы даже мне пришлось разгребать эти камни голыми руками... Тик-тик-тик...
      - Слышишь, Пепек, они отвечают! - восхищенно шепчет Станда. - Скажи, что мы им поможем, Пепек, что мы их там не оставим!..
      - Слезай-ка лучше, - кряхтит Пепек.
      Станда неохотно сползает с мокрой спины Пепека; ему хочется постучать еще раз этим людям, громко и медленно, так громко, чтобы они поняли; помощь близка, здесь первая спасательная. Мы уже идем за вами и будем биться с этой стеной, перетаскаем все камни, руки обдерем до костей; вот она, вот наша рука, товарищи, погребенные заживо; не может, не может того быть, чтобы мы вам не помогли!
      - Отполз? - осторожно спрашивает Пепек, шаря позади себя ногами. - А то как бы в рожу тебе не угодить.
      - Погоди минутку, - просит Станда; он встал на колени и смотрит восторженными глазами на спину Пепека. - Скажи, Пепек, ты сделаешь все, чтобы им помочь? Понимаешь, мы все, вся первая спасательная... Понимаешь, Пепек... мы им... поклянемся в этом... пусть даже их спасение будет стоить нам жизни!
      - Ладно! - ворчит Пепек, и его зад каким-то удивительным образом выражает крайнее нетерпение.- Когда кончишь вздор молоть, скажи. Сыпь назад, эх ты...
      Станда молча пятится в узком ходке.
      - Пепек, - спрашивает он спустя некоторое время, - а свет у них есть?
      - Лампы-то есть, да, понятное дело, и они когданибудь догорят.
      Станда вздрогнул.
      - Ужас! В этакой темнотище!.. Пепек, как, должно быть, страшно ждать в такой темноте!
      - Гм, - отвечает Пепек.-Послушай, отползай-ка подальше, здесь, кажись, обвал будет.
      Но Станда, очевидно, не слышит.
      - Пепек, Пепек, мы не имеем права оставить их там!
      X!
      Когда Станда и Пепек вылезли в штрек, с инженером Хансеном и Андресом стоял какой-то коренастый человек и размахивал руками. Мартинек уже надевал рубашку, Адам, бережно отложив кайло, подтягивал штаны... Коренастый человек обернулся-это был сменный мастер Пастыржик.
      - Бог в помощь, ребята, - сказал он, - мы пришли вас сменить. Ну, как там дела?
      Станда расстроился вконец. Значит, другая команда вырвет у нас кусок изо рта, когда мы сделали самую тяжелую работу; теперь они спасут тех троих - так всякий дурак сумеет! Но я бы им сказал!
      Я бы так и сказал: можете убираться к чертям собачьим, мы пришли сюда первые и доведем работу до конца; первая спасательная сама выведет своих засыпанных. Мы выдержим здесь хоть до утра.
      Станда оглядывается на остальных; но Адам равнодушно всовывает длинные руки в рукава, Пепек вытирает потную грудь подолом рубахи, а Мартинек тщетно пытается застегнуть пуговку под подбородком; его молодое круглое лицо - ясное, сонное.
      Внезапно появляется высохший человек с уныло обвисшими белокурыми усами; он щелкает каблуками перед Хансеном и сменным мастером, в левой руке у него лампа, правая вытянута по швам.
      - Бог в помощь, - хрипло докладывает он. - Рапортует участковый десятник Казимоур с командой. Фалтыс Ян - забойщик, Григар Кирилл забойщик, Вагенбауэр Ян - крепильщик, Кралик Франтишек- подручный забойщика, Кадлец Иозеф - помощник крепильщика, Пивода Карел - откатчик.
      Шесть человек кое-как выстраиваются, Хансен быстро окидывает всех взглядом, кивает головой и подносит руку к кожаному козырьку.
      - Gut. Gut.
      Вид у него очень утомленный, под глазами - черные круги...
      - Ну, что там? - тихонько спрашивает Григар у Адама.
      Адам, мигая, глянул исподлобья, ему хочется что-то сказать, да слова с языка не идут; он только хрипло откашлялся и махнул рукой.
      - Дело дрянь, - угрюмо говорит Пепек, - Сплошь газовые карманы. Сказать тебе по совести - в такую паршивую дыру лазить мне еще не приходилось. Осторожнее на пятидесятом метре, ребята.
      - Суханека-то засыпало, - как-то хвастливо вырвалось у Станды.
      - Да? - безучастно отозвался Григар и начал снимать с себя пиджак.
      А Мартинек между тем что-то показывает в крепи другому крепильщику; оба чешут затылки и то и дело двигают на голове плоские шапки - разговор, по-видимому, чрезвычайно интересный.
      - Ну, пошли, что ли, - гаркнул Пепек и направился в темный штрек, вяло помахивая лампой.
      Дед Суханек, не пикнув, засеменил следом.
      - Я тоже иду, - воскликнул Мартинек и снова обернулся ко второму крепильщику: - Гляди, вот эту пару еще следовало бы подбить...
      Матула, громко пыхтя, покорно ковыляет по штреку; Адам неторопливо бредет вразвалку, нагибаясь под надломившимися окладами; позади еле волочит ноги Хансен, и, отставая от него на шаг, выступает, как всегда подтянутый, "пес" Андрее. Станда вдруг чувствует ужасную усталость, он то и дело клюет носом; неужели мы там пробыли всего три часа? Хорошо еще, что ноги идут сами, а в голове осталось настолько соображения, чтобы, не глядя, нагибаться под провисшими перекладинами. Семь дрожащих светлячков движутся разорванной цепочкой по бесконечному черному коридору. Господи, и это наша бравая команда! У одного бессильно отвис подбородок, другой еле плетется в пору маменьке вести всех за ручку, - осторожнее, мол, не упади! Если уж Пепек приумолк... Закрыть на минутку глаза - и ты их больше не разлепишь, вот до чего дошли! Никто не поверит, как могут доконать человека три часа такой работы... Станда идет, перешагивая через рельсы и огибая стоящие вагонетки, но даже не замечает этого; от усталости ему грустно до слез. Его догнал Мартинек и молча идет рядом; глаза у него закрыты, точно он спит.
      - Однако и досталось нам, - произнес он наконец и положил широкую ручищу Станде на плечо.
      Станда выпрямился и несколько прибавил шагу. Как когда-то в детстве... они шли откуда-то с престольного праздника; маленький Станда уже еле перебирает ножонками, отстает; папочка... папочка берет его за ручку ну-ка, подбодрись... Отец чуточку прихрамывает, а Станда с гордостью цепко держится за его палец. Видишь, как славно зашагали, пошло дело на лад...
      Станда удивился и широко раскрыл глаза. Что, мы уже у клети? Здесь ждет какой-то человек и спрашивает, как там дела.
      - Лучше нельзя, брат, - бурчит Пепек и вваливается в клеть.
      Сколько народу сюда набилось - Стапда никак но может пересчитать; голова сама опускается на грудь, положить бы ее на плечо соседу, да и уснуть стоя.
      Мартинек уже спит, Адам сонно моргает; у бедного Хансена от усталости водянистые глаза того и гляди совсем растают; а клеть лети г вверх по черной шахте, в черной ночи; может быть, она так и будет без конца подниматься все выше, все выше с этими семью утомленными людьми; никто и словечка не проронит, и клеть с людьми будет вечно лететь куда-то ввысь...
      Они уже раздеваются, молча, неуклюже.
      - Чтоб вас, - негромко ворчит Пепек, разглядывая свои порванные носки; Адам уставился в пол, забыв разуться; Мартинек поглаживает затылок и широко зевает... И тут приходит старый Томшик, по имени Винца, уборщик в душевой, и чем-то звякает.
      - Что у тебя там, Винцек? - осведомляется Пепек, оторвавшись от своих носков.
      - Это вам посылает сам господин управляющий,- шамкает Винцек. Коньяк. Коньяк...
      - Черт тебя задави! - удивляется Пепек. - Ребята, вот это да... Давай сюда!
      Пепек разглядывает этикетку и пытливо обнюхивает пробку.
      - Ну, братцы, скажу я вам... Старик - молодчина! Понимает, что к чему... Налей-ка ты, Винца, сам - у меня нынче руки как крюки.
      Пепек уже поднял к свету стаканчик из толстого стекла с коньяком и задумался.
      - Ну-ка, Винцек, снеси его Хансу, пусть он первый выпьет.
      - Да господин инженер небось уже в ванне, - почти в ужасе отнекивается старый Томшик.
      - Так неси ему в ванну -и живо, марш! Коли наш Старик может показать себя кавалером, то и мы не хуже, да. И скажи, что это ему посылает первая спасательная.
      Томшик ушел, но спина его выражала глубокое неодобрение.
      - А как вы думаете, - отозвался крепильщик Мартинек, - не следует ли послать и Андресу стаканчик? Как ты на этот счет, Адам?
      Адам повел плечом.
      - Раз он был с нами...
      - Суханек!
      - Ну, как запальщику, - пролепетал дед.-Думаю, и его можно почтить, верно ведь?
      - А плевать нам, что он запальщик, - заявил Пепек. - Мы тут все добровольцы! Запальщик он или кто, нам какое дело!
      - Я бы послал, - рассудительно сказал крепильщик. - Пес-то он пес, да в крепи толк знает. И от страху в штаны не наложил.
      - Ладно, - буркнул Пепек. - Но ведь я о чем толкую: а вдруг он откажется? А наша команда этого ие потерпит, вот что.
      - Не откажется, - спокойно заметил Мартинек.-С чего бы ему отказываться?
      - Чтобы покуражиться над нами. Не знаю, дело это не простое, нахмурился Пепек. - Ты как думаешь, Матула?
      Матула захрюкал в знак протеста.
      - Как ты, Станда? - сказал Мартинек, и Станда обрадовался. Ага, его тоже спросили!
      - Я думаю, - начал он, помедлив, чтобы высказать справедливое и вместе с тем беспристрастное мнение. - Андрее вызвался добровольно, как и мы...
      - Десятник должен идти, чудило, - просветил его Пепек. - Какой же он был бы десятник, если бы не вызвался! Для него это обязанность, понял? Тебе, к примеру, вовсе не след было идти, потому как ты всего-навсего откатчик и желторотый птенец, да и платят тебе меньше... И соваться вперед всех тоже нечего было, - добавил недовольно Пепек. - Ты, брат, пока еще вовсе не шахтер, не мастерплотник!
      - Да Станда этого и не воображал, - миролюбиво вставил Мартинек. - Ты небось тоже делал невпопад, пока был парнишкой вроде него.
      - Еще и не такие глупости откалывал, - проворчал Пепек, - но чтоб перед старыми углекопами задаваться- такого не было. Они бы мне, черт, таких затрещин надавали!
      Станда сидел как ошпаренный. На языке у него вертелись десятки ответов, например, что, как человек образованный, он знает свой долг лучше всякого другого, или что дело шло о спасении человеческих жизней, он и не думал себя показать; но Станда промолчал, потому что от унижения у него словно ком застрял в горле.
      - Попробуй только дай затрещину, - глухо пригрозил он Пепеку и низко наклонился над ботинком, чтобы никто не увидел слез, выступивших у него на глазах.
      Крепильщик посмотрел на Пепека и кивнул головой в сторону Станды.
      - Осел, - дружелюбно сказал Пепек. - Значит, Станда тоже за то, чтобы мы послали стаканчик запальщику. Как хотите, ребята; а я лично с этим Андресом уже посчитался.
      - Господин инженер очень благодарит, - еще с порога весело проговорил старый Томшик.
      - И выпил?
      - Выпил. Залпом.
      - А что сказал?
      - Ничего. Сказал что-то вроде "скол"[ ваше здоровье (шведск.). ] и причмокнул.
      - А он был в ванне?
      - В ванне. Как раз намыливался.
      - И ему понравилось?
      - Понравилось. Dank fylmas[большое спасибо (искаж. нем.). ] сказал.
      - А ты объяснил ему, что из этого стаканчика еще никто не пил? забеспокоился Пепек.
      - Нет, не объяснил.
      - Эх ты, - расстроился Пепек. - Может, ему было противно после нас! Тоже ты... Ты должен был сказать, что стакан чистый!
      - Теперь налей, Винцек, еще один, - сказал крепильщик, - и отнеси Андресу. Передай ему, что посылает первая спасательная и желает здоровья.
      Команда раздевается, но медленно, больше для виду; на самом же деле все ждут, взволнованные, как мальчишки. Тишина, только вода каплет из крана, да Матула сопит и с хрустом чешет себе грудь.
      - Ох, до чего же мне знать интересно, - вздыхает Пепек. - Он все-таки должен понимать, что тут его все терпеть не могут.
      - Отчего же ему не выпить? - замечает крепильщик после долгих размышлений.- Коньяк это коньяк.
      - Да ведь он "пес"!
      - Есть такой грех! Зато за всем углядит.
      - Правильно.
      - И задается, - сплюнул Пепек. - Глаза бы мои па него не глядели, ребята!
      Адам уже разделся и потихоньку идет под душ, чтобы начать свое бесконечное мытье. Мартинек, голый по пояс, положил руки на колени, закрыв сонные глаза. Деду Суханеку, видимо, холодно - он сидит скрестив руки на груди, как стыдливая девушка...
      - Выпил, выпил! - спешит сообщить еще в дверях старый Томшик, приняв важный вид.
      - А что сказал?
      - Что очень благодарен и что, мол, пьет за здоровье первой спасательной.
      - И не обозлился?
      - Нет. Спросил, вправду ли, мол, это ему посылает команда? Верно ли?
      - А ты что?
      - А я сказал: ну да, господин запальщик, команда, и желают, мол, вам здоровья. Эту бутылочку послал сам господин управляющий.
      - А он что?
      - Заморгал этак и спрашивает, правда ли, Томшик?
      - И что он сделал?
      - Ну что ему делать! Вроде как усмехнулся - ладно, мол.,.
      - И выпил?
      - Выпил. Только рука у него тряслась, так что он штаны облил. А потом и говорит: "Скажите иди Томшик, что я благодарю всю команду". Да, и еще добавил: "Винцек, ребята-то как черти работали".
      Господин Хансен будто бы сказал ему: вот это шахтеры, любо-дорого поглядеть!
      Все столпились вокруг Томшика, упиваясь этими новостями; лишь каменщик Матула сидит и почесывается, уставя налитые кровью глаза в пол; Адам, намыливаясь в десятый раз, серьезно слушает.
      - А какой он был при этом, Винца?
      Старый Томшик не умеет объяснить.
      - Ну какой... Вроде не ожидал, что ли, И спросил: вы не знаете, Томшик, кто это придумал? Не знаю, мол, господин запальщик, должно быть все сразу.
      - Правильно сказал, Винца!
      Команда необыкновенно оживилась, языки развязались.
      - Ну вот, видишь!
      - Нет, Андрее-то каков! Ручным скоро станет!
      - Ребята, теперь мы!
      Пепек перекинул через руку свою рубашку вместо салфетки и протянул стаканчик из толстого стекла деду Суханеку.
      - Держи, дед, как самый старший. И радуйся, что ты еще на этом свете.
      До сих пор об этом никто не упоминал.
      У старика, когда он принимает стакан, дрожит рука.
      - Обушок, вот что обидно, - лепечет он, пробуя коньяк. - Ну, ваше здоровье! - Он опрокинул стаканчик и поперхнулся. - Матерь божья, вот это да!
      Пепек подносит стаканчик Адаму.
      - Теперь ты.
      Адам долго нюхает коньяк и протягивает обратно полный стаканчик.
      - Ваше здоровье, - говорит он и вытирает губы.
      Станда не поверил глазам: Адам улыбнулся!
      Правда, это была лишь тень улыбки, но все-же... как будто это вовсе и не Адам.
      Теперь стаканчик взял крепильщик, поглядел на него против света и вылил содержимое себе в глотку.
      - Хорош,-довольно сказал он и тихо просиял.
      - Матула!
      - Не хочу, - проворчал каменщик.
      - Да брось, Франта, не ломайся...
      - После Андреса... я... не стану пить!
      - Ну, не порти компанию, дружище!
      Матула берет стаканчик опухшими пальцами.
      - Я его убью, - громко говорит он, - все равно убью...
      - В другой раз с ним посчитаешься, а пока, черт возьми, уймись!
      Каменщик Матула подчинился и выпил коньяк.
      - Дай еще, - прохрипел он н вытер ладонью синеватые губы.
      - Теперь я.- И Пепек, широко расставив ноги, опрокинул коньяк в рот и с наслаждением заржал. --Теперь ты, Станда!
      Станда никогда еще не пил коньяка; сначала он попробовал его на язык, затем выпил одним духом, по примеру прочих, заморгал н закашлялся; сразу опьянев, он почувствовал безмерное блаженство, на глазах у него выступили слезы, вся душевая завертелась, и он не знал, как выразить свой восторг. Удивляясь, что пол уходит у него из-под ног, он повернулся к Мартинеку.
      - Мартинек, я тебя люблю, - с жаром сообщил Станда.
      Молодой гигант весело улыбнулся.
      - Ну вот и ладно.
      - А на Пепека я вовсе не сержусь, - торопливо уверял Станда. - Вот нисколечко, Пепек... Пепек поклялся, что поможет им. Пепек - славный малый, и я его от всей души люблю. А Хансен... братцы, ну прямо как бог! Правда ведь, он как бог?
      - Еще бы, - серьезно согласился крепильщик.Ханс - во!
      - Понимаешь, Хансена... я считаю героем. Первый спустился н ушел последним... Крепильщик, я готов снова туда спуститься. Я слышал, как они тюкали... Мартинек... ведь верно, мы им поможем?
      - Понятное дело, - отвечал крепильщик.-А зовут меня Енда... Иди-ка ты мыться!
      Станда с наслаждением плещется под душем, коекак, торопливо проводя руками по своему худощавому телу. Мартинека он больше не стыдится. Нет, нет, перед Мартинеком ему не стыдно.
      - Как бы вместо нас другие их не спасли, - выбивает он дробь зубами.Вот здорово будет, когда их на-гора подымут... Как ты думаешь, Андрее смелый?
      Мартинек отдувается под струей воды, трет себе спину.
      - Что ты сказал?
      - Андрее - смелый парень?
      Крепильщик задумался, красивый и сильный, как статуя на фонтане.
      - Да, - ответил он наконец. - Дело свое знает. И распоряжаться кто-то должен же, - закончил он несколько уклончиво.
      - А что он всюду нос сует... думаешь, это смелость?
      - Ради порядка,- рассудительно объясняет Мартинек. - Он должен все измерить, записать и доложить, понимаешь? Он ужасно любит докладывать. Ради этого он в огонь кинется...
      - Он ко мне все время придирался, - пожаловался Станда. - Складывай, мол, камни точно в штабель, и уголь отдельно... На что это ему, скажи, пожалуйста...
      - Для порядка. Он потом все обмерит и запишет в книжечку: откатчик такой-то, столько-то кубометров породы и столько-то угля.
      - Он и об этом должен докладывать?
      - Может, и не должен, да Андрее это любит. Понимаешь, я поработать как следует люблю, а он- обмерить, как положено. По мне, и мерить-то не надо: руки у меня сами чувствуют, что вдоволь поработали- и ладно. Молодой великан вытирает полотенцем широкую грудь и удовлетворенно, глубоко издыхает. - Но Андресу всегда кажется, будто мало сделано, а все оттого, что он только свой метр и знает, - и потому злится, почему не больше сделали. Да, работать и мерить - вещи разные. И вдобавок хочется ему когда-нибудь стать десятником участка, а то и штейгером... Ради этого, дружок, он и в пекло полезет. - Крепильщик засмеялся. - А в том штреке, Станда, понимаешь, неважно сегодня было!