И твое отношение к окружающему изменилось.
      Идет дождь - ты говоришь, что он поливает сад; светит солнце - оно это делает не просто так, а освещает сад; наступает ночь, ты радуешься, что наступил отдых для сада.
      Придет день, когда ты откроешь глаза и увидишь: сад стоит зеленый, высокая трава сверкает росой, из гущи розового куста выглядывают тяжелые темнокрасные бутоны. А деревья разрослись, стоят развесистые, тенистые, с пышными кронами, дыша ароматной прелью в сыром полумраке. И ты уже не вспомнишь о нежном, голом, буром садике тех дней, о робком пушке первой травки, о скудном проклевывании первых листочков, обо всей этой глинистой, бедной, трогательной красоте только что разбитого сада...
      Ну, ладно; теперь надо поливать, полоть, выбирать из земли камни...
      КАК ПОЛУЧАЕТСЯ САДОВОД
      Вопреки ожиданиям садовод получается не из семени, черенка, луковицы, клубня или путем прививки, а в результате опыта, под влиянием среды и природных условий.
      В детстве я относился к отцовскому саду недоброжелательно, даже вредительски, так как мне запрещалось ходить по клумбам и рвать незрелые плоды.
      Ну вот, как Адаму в раю было запрещено ходить по грядкам и срывать плоды с древа познания добра и зла, оттого что они были еще незрелые; но Адам - совсем как мы, дети, - нарвал себе незрелых плодов, за что и был изгнан из рая. И с тех пор плоды древа познания остаются и останутся впредь незрелыми.
      Пока человек в цвете молодости, он думает, что цветы - это что-то такое, что вдевают себе в петлицу и преподносят девушкам. Он не имеет ни малейшего представления о том, что цветы - нечто зимующее, требующее окапывания, унаваживания, поливки, пересаживания, подрезки, подстрижки, подвязывания, удаления сорняков и плодников, засохших листьев, тлей и грибка. Вместо того чтобы перекапывать клумбы, он бегает за девушками, тешит свое тщеславие, пользуется благами- жизни, которые созданы не им, вообще ведет себя как разрушитель. Для того чтобы стать садоводом-любителем, нужно достичь известной зредости, так сказать, отцовского возраста. Кроме того, нужно иметь свой сад. Разбить его обычно поручают садовнику-профессионалу, с тем чтобы ходить туда после работы любоваться цветочками и слушать пенье птичек. Но в один прекрасный день захочется и самому посадить цветок: у меня так было раз с бессмертником. При этом - через какую-нибудь царапину или еще как - в кровь тебе попадет немножко земли, а с ней - нечто вроде инфекции, или отравы, - и стал человек отчаянным садоводом. Коготок увяз - всей птичке пропасть.
      А иногда садовод получается в результате заразы, занесенной от соседей. Увидел ты, скажем, что у них смолянка зацвела. "Черт возьми!-думаешь. - А почему бы ей не цвести и у меня? Еще лучше расцветет!" С этого момента садовод становится все больше и больше рабом своей страсти, питаемой дальнейшими успехами и подстегиваемой дальнейшими неудачами.
      В нем зарождается коллекционерский азарт, побуждающий его выращивать все растения по алфавиту - от Асаепы до Zauschneri'n; а впоследствии развивается фанатизм специалиста, превращающий человека, до тех пор вполне вменяемого, в розомана, георгиномана или какого-нибудь другого исступленного маньяка...
      А иные, став жертвой страсти к декорированию, беспрестанно перестраивают и перепланировывают свой сад, подбирают оттенки, перегруппировывают кусты и, подстрекаемые так называемым творческим беспокойством, не дают ничему стоять и расти на своем месте. Пусть никто не думает, будто садоводство- занятие буколическое и располагающее к размышлениям. Это - ненасытная страсть, как все, за что ни возьмется человек обстоятельный.
      Скажу еще, как узнать настоящего садовода.
      - Обязательно приходите ко мне, - говорит он.Я хочу показать вам свой сад.
      Вы пришли к нему, чтобы сделать ему приятное, и обнаруживаете его заднюю часть, воздвигающуюся где-то между многолетниками.
      - Иду, - кидает он через плечо. - Только посажу вот.
      - Ради бога, не беспокойтесь, - любезно отвечаете вы.
      Через какое-то время он, видимо, кончил сажать, во всяком случае выпрямился, испачкал вам руку и, весь сияя гостеприимством, говорит: Пойдемте, я покажу вам. Садик небольшой, но...
      Минуту! - прерывает он сам себя и, наклонившись над куртиной, выдергивает несколько травинок.Идем. Я покажу вам Dianthus Musalae. Что-то особенное... Господи, забыл здесь разрыхлить!
      Спохватившись, он опять начинает рыться в земле.
      Через четверть часа выпрямляется снова.
      - Да, да, - говорит он. - Я хотел показать вам свои колокольчики. Campanula Wilsonae. Это самые лучшие, какие только... Погодите, только подвяжу вот этот Delphinium...
      Подвязав, он вспоминает: - Ах да, вы хотите посмотреть на Erodium. Минутку, - уже снова ворчит он. - Надо пересадить эту астру: ей тут тесно.
      Тут вы уходите на цыпочках, предоставляя его задней части возвышаться среди многолетников.
      Встретив вас еще раз, он опять скажет вам: - Обязательно приходите посмотреть: у меня расцвела роза Перне. Бесподобно! Придете? Только без обмана!
      Что ж, ладно. Давайте навещать его: посмотрим, как протекает его год.
      ЯНВАРЬ САДОВОДА
      "Даже в январе нельзя сидеть сложа руки", - говорится в пособиях по садоводству. И это на самом деле так; потому что в январе садовод главным образом ухаживает за погодой.
      Погода вообще - дело хитрое: она никогда не бывает такой, как надо. У нее всегда - то перелет, то недолет. Уровень температуры никогда не соответствует среднему за сто лет: обязательно хоть на пять градусов, да выше или ниже. Осадки - то на десять миллиметров ниже нормального, то на двадцать миллиметров выше; коли не сушь, так сырость.
      И если даже люди, которым, в общем, до всего этого дела нет, имеют столько оснований жаловаться на погоду, то как же должен чувствовать себя садовод! Выпадет мало снегу, садовод с полным правом сетует на его недостаток; навалит много - становится страшно, как бы он не обломил ветви у можжевельника и рододендронов. Совсем нет снега - опять беда: губительны сухие морозы. Настанет оттепель - садовод проклинает сопровождающие ее безумные ветры, у которых скверная привычка раскидывать хвойные и другие покрытия по саду; да еще того гляди - чтоб им пусто было! - какое-нибудь деревце ему поломают.
      Начнет вдруг в январе светить солнце, садовод хватается за голову: кусты раньше времени нальются соком. Дождь пойдет - тревога за альпийские растения; сухо - сердце сжимается при мысли о рододендронах и андромедах. А ведь ему так мало надо: просто - с первого до тридцать первого января ноль целых девять десятых градуса ниже нуля, сто двадцать семь миллиметров снежного покрова (легкого и по возможности свежего), преобладание облачности, штиль либо умеренный ветер с запада; и все в порядке.
      Но не тут-то было: о нас, садоводах, никто не думает, никто не спрашивает, как нам надо. Оттого и идет все вкривь и вкось на этом свете.
      Хуже всего садоводу в морозы без снега. Тогда земля затвердевает и сохнет с каждым днем, с каждой ночью все глубже и глубже. Садовод думает о корешках, замерзающих в земле, мертвой и твердой, как камень; о ветках, пронизываемых насквозь сухим ледяным ветром; о мерзнущих почках, в которые растение упаковало осенью все свои пожитки. Если бы садовод знал, что это поможет, он надел бы на свой падуб собственный пиджак, а на можжевельник брюки.
      Ради тебя я с удовольствием сниму свою рубашку, черноморская азалийка; тебя, длужиха, я накрою своей шляпой; а для тебя, красноглазка, остаются только мои носки; вот возьми, пожалуйста.
      Существуют разные уловки, как поладить с погодой и повлиять на нее. Например, как только я решусь надеть на себя все, что у меня есть самого теплого из одежды, так сейчас же становится тепло.Точно гак же наступает оттепель, если соберется компания для лыжной экскурсии в горы. И когда кто-нибудь напишет газетную статью, где говорится о морозе, о здоровом румянце на лицах, о хороводах конькобежцев на катках и других явлениях такого рода, то едва эту статью начнут набирать в типографии,опять-таки сразу наступает оттепель, и люди читают статью, а на дворе снова мокреть, дождь и термометр показывает восемь выше нуля. И читатель говорит, что в газетах все врут, морочат голову; ну вас с вашими газетами!
      Наоборот, проклятия, упреки, заклинания, воздевание рук, восклицания "брр!" и прочие магические действия на погоду влияния не оказывают.
      Что касается январской растительности, то самой примечательной ее разновидностью являются так называемые цветы на стеклах. Для пышного их расцвета требуется, чтобы у вас в комнате надышали хоть немного водяных паров; если же воздух совершенно сух, вы не выведете на окнах самой жалкой елочки, не говоря уже о цветах. Далее необходимо, чтобы в окне была где-нибудь щель, откуда дует: именно тут и распускаются цветы из льда. Лучше всего они цветут у бедняков: у богатых окна закрываются слишком плотно.
      В ботаническом отношении цветы из льда отличаются тем, что это, собственно говоря, не цветы, а просто ботва. Ботва, напоминающая цикорий, петрушку и листья сельдерея; затем - всевозможные лопухи из семейства Cynaroeephalae, Carduaceae, Dipsaceae, Acanthaceae, Umbelliferae и проч., ее можно также сравнить с такими видами, как остропестр или волчец, купавка, осот, нотабазис, чертополох, белица, репейник, ворсянка, дикий шафран, бадель, и еще некоторыми колючими растениями, с перистыми, зубчатыми, раздвоенными, кружевными, фестончатыми и бахромчатыми листьями; иногда она похожа на ветви папоротника или листья пальм, иногда на иглы можжевельника; но цветов не имеет.
      Итак, пособия по садоводству утверждают,видимо, для утешения, - что "даже в январе садоводу нельзя сидеть сложа руки". Прежде всего будто бы можно обрабатывать почву, которая будто бы крошится от мороза. И вот уже на Новый год садовод кидается в сад - обрабатывать почву. Он набрасывается на нее с заступом; после напряженных усилий ему удается сломать заступ, потому что земля тверда, как корунд. Он продолжает свои попытки, вооружившись мотыгой; в результате его упорства у мотыги переламывается рукоять. Он. хватает кирку и при помощи ее повреждает луковицы тюльпанов, которые сам посадил осенью. Остается только одно средство: пустить в ход молоток и долото; но этот способ обработки почвы - очень медленный и скоро надоедает.
      Неплохо бы, пожалуй, разрыхлять ее динамитом, но у садоводов редко бывает динамит. Ладно, предоставим это дело оттепели.
      Да вот и она. И садовод спешит в сад, чтобы завершить обработку почвы. Через некоторое время он тащит ее к себе в дом, налипшую на сапоги, так как сверху она оттаяла.
      Тем не менее он делает радостное лицо и твердит, что земля уже раскрывается. Нужно только "произвести кое-какие подготовительные работы к наступающему сезону".
      "Если у тебя в подвале сухо, приготовь цветочной земли, хорошенько смешай ее с прелыми листьями, компостом, перегнившим коровьим навозом, и добавь немного песку". Превосходно! Только вот беда: в подвале -кокс и уголь; всюду эти женщины насуют своей домашней дребедени!.. Разве что в спальне чернозему навалить...
      "Используй зимнее время для ремонта бельведерчика, павильончика, беседки". Правильно; только нет у меня ни бельведерчика, ни павильончика, ни беседки. "И в январе можно класть дерн..." Было бы куда; может, в прихожей или на чердаке? "Главное, следи за температурой в оранжерее". И рад бы следить, да оранжереи нету... От всех этих пособий по садоводству мало толку.
      Так что выходит: ждать и ждать. Господи, какой январь длинный! Поскорей бы февраль...
      - Думаешь, в феврале уже можно что-нибудь делать в саду?
      - Ну, не в феврале, так хоть в марте.
      И вдруг, совершенно неожиданно для садовода, без того чтобы он пальцем пошевелил, у него в саду распускаются крокусы и подснежники.
      СЕМЕНА
      По мнению одних, в землю надо вносить древесный уголь, тогда как другие это оспаривают; некоторые рекомендуют немного желтого песку - на том основании, будто бы в нем содержится железо; но другие от этого предостерегают-и как раз из тех соображений, что в нем содержится железо. Одни считают необходимым чистый речной песок, другие - обыкновенный торф, третьи - древесные опилки. Короче говоря, подготовка почвы к посеву представляет собой великую тайну и колдовской обряд. К почве надо подбавлять мраморной пыли (но где ее взять?), трехлетнего коровьего навоза (причем неясно, идет ли речь о навозе коров-трехлеток или о навозе, пролежавшем три года), щепотку свежей кротовины, толченной в порошок, необожженного кирпича, лабского (ни в коем случае не влтавского) песка, трехлетней парниковой земли, да еще, пожалуй, перегноя золотого папоротника и горсть земли с могилы повешенной девушки. Все это надо хорошенько смешать (з новолуние, полнолуние или в ночь под Филиппа и Иакова, на это в садоводческой литературе нет указаний), и когда вы насыпете этой чудодейственной земли в цветочные горшки (вымоченные в воде, простоявшей три лета на солнце, причем на дно каждого надо положить вываренный черепок и кусок древесного угля, против чего, впрочем, некоторые авторитеты возражают), когда вы все это проделаете, соблюдая при этом сотню предписаний, в корне друг другу противоречащих, чем весь этот обряд до крайности осложняется, можете приступить к делу, то есть к посеву.
      Что касается семян, то некоторые из них похожи на нюхательный табак, другие на светленькие, бледные гниды, третьи на блестящих темно-коричневых блох без ножек. Есть среди них плоские, как монетки, круглые, будто налитые, тонкие, как иголки; есть крылатые, колючие, пушистые, голые и волосатые; крупные, как прусаки, и мелкие, как пылинки в солнечном луче. Могу засвидетельствовать, что каждый вид отличается от другого, и все вызывают удивление: жизнь сложна. Из того вон большого хохлатого страшилища должна появиться низенькая, сухая колючка, а из этой желтой гниды будто бы подымется огромный толстый котиледон. Что тут скажешь? Просто не верится.
      Ладно, вы посеяли. Поставили горшки в тепловатую воду и накрыли их стеклом. Занавесили окна, чтобы не било солнце, и закрыли их, чтобы в комнате установилась парниковая сорокаградусная температура. Все в порядке. Теперь для каждого посеявшего наступает пора энергичной, напряженной деятельности, то есть ожидания. Обливаясь потом, без пиджака и жилетки, затаив дыхание, склоняется ожидающий над своими цветочными горшками, словно вытягивая взглядом ростки, которые вот-вот должны пробиться.
      Первый день нет ни малейших признаков всходов; и ожидающий всю ночь ворочается с боку на бок на постели, томясь в ожидании утра.
      На другой день таинственная почва порождает пятнышко плесени. И ожидающий уже радуется, видя в этом пятнышке первый след жизни.
      На третий день вылезает что-то на длинной белой ножке и начинает расти как сумасшедшее. Ожидающий начинает чуть не громко ликовать - дескать, вот оно! - и беречь этот первый маленький побег, как зеницу ока.
      На четвертый день, когда росточек невероятно вытянулся вверх, в душу ожидающего закрадывается тревога: уж не сорняк ли какой? Вскоре обнаруживается, что опасение не лишено оснований. Это первое, появившееся в горшке, длинное, тонкое растение неизменно оказывается сорняком. Тут, видимо, какой-то закон-природы.
      Но вот примерно на восьмой день, а то и позже, вдруг ни с того ни с сего, в какой-то не поддающийся учету, таинственный момент (так как никто никогда этого не видел и не наблюдал) тихонько раздвигается земля и появляется на свет первый росток. Я всегда думал, что былинки прорастают из семени либо вниз корешком, либо вверх, как картофельная ботва. Оказывается, ничего подобного. Почти каждая былинка растет кверху под своим семенем, приподнимая его своей верхушкой, как шапочку на голове. Представьте себе, если бы ребенок рос, держа на голове родную мать. Это просто чудо природы; и такой атлетический трюк производит почти каждый росток: подымает семя вверх все смелее и смелее, до тех пор пока в один прекрасный день не уронит или не отбросит его и не станет после этого голый и хрупкий, коренастый или тщедушный, и на макушке у него два эдаких смешных листочка; а между двух этих листочков показывается потом...
      Что? Этого я вам сейчас не скажу. Рано. Пока-только два листочка на бледном стебельке, но этo так удивительно, и столько в этом разнообразия: у каждого растеньица по-своему... Так что я хотел сказать? Ах да, ничего особенного: только то, что жизнь гораздо сложней, чем это можно себе представить.
      ФЕВРАЛЬ САДОВОДА
      В феврале садовод продолжает работы, начатые в январе - а именно, главным образом ухаживает за погодой. Дело в том, что февраль - время опасное, угрожающее садоводу бесснежными морозами, солнцем, сыростью, сушью и ветрами. Этот самый короткий месяц в году - какой-то замо- - рыш среди других месяцев, недоношенный, високосный, вообще несолидный, - выделяется среди них своими коварными проделками.
      С ним - держи ухо востро! Днем выманит на свет божий почки на кустах, а ночью сожжет их морозом; одной рукой гладит нас, а другой - щелкает по носу. Черт его знает, почему в високосные года именно этому вертлявому, катаральному, лукавому месяцу-коротышке прибавляют один день; уж лучше прибавлять день чудному месяцу маю: пускай будет тридцать два. Вот это дело! С какой стати нам, садоводам, страдать?
      Следующей сезонной работой в феврале является подстерегание первых, признаков весны. Садовод ни во что не ставит ни первых майских жуков, ни первых бабочек, которые обычно возвещают весну на страницах газет: во-первых, майские жуки ему вообще ни к чему, а во-вторых, первой бабочкой обычно является последняя, прошлогодняя, забывшая умереть. Первые признаки весны, взыскуемые садоводом, более надежны. Они - следующие:
      1. Крокусы, появляющиеся у него в траве в виде крепких, упругих остроконечных шишечек; в один прекрасный день такая шишечка вдруг лопнет (при этом еще никто никогда не присутствовал) и превратится в пучок красивых зеленых листиков. Это и есть первый признак весны. Затем:
      2. Садоводческие прейскуранты, которые приносит ему почтальон. Хотя садовод знает их наизусть (подобно тому как Илиада начинается словами "Менин аэйде, теа"[Гнев, о богиня, воспой (древнегреч.).], так и эти каталоги начинаются всегда одинаково: "Acaena, Acantholimon, Acanthus, Achillea, Aconitum, Adenophora, Adonis" и т. д., так что любой садовод отбарабанит вам, как из пулемета), тем не менее он снова внимательно прочитывает их - от Асаел'ы до Уисс'и, в мучительном раздумье, что бы еще заказать.
      3. Следующий вестник весны - подснежники? сперва это выглядывающие из-под земли бледно-зеленые острия, которые затем расщепляются на два толстых листка-семядоли, - и готово. Затем, иной раз уже в начале февраля, это превращается в цветок, и уверяю вас: никакая пальма первенства, никакое древо познания, никакие лавры победные не превосходят красотой своей этой хрупкой белой чашечки на бледном стебельке, качающейся на холодном ветру.
      4. Верным признаком весны являются так же соседи. Как только они высыпают на свои участки с заступами и мотыгами, ножницами и лыком, краской для деревьев и всякими порошками для грунта, опытному садоводу сразу понятно: близко весна. Он надевает старые брюки и в свою очередь устремляется в сад с заступом и мотыгой, чтобы его соседи тоже узнали о приближении весны и сообщили эту радостную новость дальше, через забор.
      Земля уже раскрывается, но еще не пускает зеленого листка; можно еще брать ее такою, как она есть: голой, полной ожидания. Это еще пора унаваживания и копки, планирования и дренирования, рыхления и внесения смесей. В это время садовод замечает, что почва у него слишком плотная, слишком вязкая или слишком песчаная, слишком кислая или слишком сухая, короче говоря, в нем просыпается страстное желание как-то ее улучшить. Почву можно улучшать тысячью способов; к несчастью, большинство их недоступно садоводу. В городе не так-то легко иметь у себя дома голубиный помет, прелые листья бука, истлевший коровий навоз, старую штукатурку, старый торф, лежалую дерновину, сухую кротовину, лесной перегной, речной песок, прудовой ил, землю из-под зарослей вереска, древесный уголь, древесную золу, костную муку, роговые опилки, старую навозную жижу, лошадиный помет, известь, торфяной мох, труху от гнилого пня и прочие питательные, разрыхляющие, благотворные вещества, не считая еще доброй тысячи азотистых, магнезийных, фосфатных и всяких других удобрений.
      Иной садовод готов хранить, перебирать и компостировать все эти облагороженные почвочки, примеси, навозики, да беда в том, что у него в саду не останется тогда места для цветов. Так что он улучшает почву, как может: собирает дома яичную скорлупу, жжет кости, остающиеся от обеда, прячет свои состриженные ногти, выметает из печки сажу, выбирает из лохани песок, на улице натыкает на палку прекрасное лошадиное яблоко и заботливо зарывает все это в землю у себя в саду; потому что это -субстанции рыхлые, повышающие температуру и утучняющие. Все на свете либо годится для почвы, либо нет. Только малодушный стыд мешает садоводу пойти на улицу собирать оставленное лошадьми; но при виде славной кучки навоза на мостовой он непременно вздохнет по этой божьей благодати.
      Представить себе только, какие горы навоза громоздятся на крестьянских дворах!.. Я знаю, есть всякие порошки в жестяных банках; ты можешь купить себе каких только вздумаешь солей, экстрактов, шлаков, всякой муки. Можешь прививать почве разные бактерии; можешь обрабатывать ее в белом халате, будто какой-нибудь доцент университета либо фармацевт. Все это ты можешь делать, городской садовод. Но как представишь себе этакую коричневую гору жирного навоза на крестьянском дворе!..
      Однако, к вашему сведению, подснежники уже цветут; цветет и гамамелис желтыми звездочками, и на чемерице набухли бутоны. А если вы всмотритесь как следует (затаив при этом дыхание), так найдете почки и ростки на всем. Тысячекратным тоненьким пульсированием проступает жизнь из земли. Мы, садоводы, уже не пропадем: уже наливаемся новым соком.
      ОБ ИСКУССТВЕ САДОВОДСТВА
      и внимают пенью
      Пока я был далеким, рассеянным обозревателем готовых результатов садоводства, то есть самих садов, я считал садоводов людьми мягкими, характера поэтического, которые только и делают, что наслаждаются благоуханием цветов птиц. Теперь, глядя на все это дело с более близкого расстояния, вижу, что настоящий садовод хлопочет не столько о цветах, сколько о почве. Это - существо, зарывшееся в землю и предоставляющее любоваться тем, что над ней, нам - бездельничающим ротозеям. Он так и живет, уйдя в землю. И воздвигнув себе памятник в виде кучи компоста. Попав в райский сад, он понюхал бы, чем там пахнет, и объявил бы:
      - Вот это, милые, перегной!
      По-моему, он забыл бы даже отведать плод с древа познания добра и зла: все норовил бы увезти у господа бога тачку райского гумуса. Или заметил бы, что древо познания добра и зла плохо окатано и принялся бы устраивать вокруг него правильный земляной вал, даже не подозревая, какие плоды висят у него над головой.
      - Адам, где ты? - позвал бы господь.
      - Погоди, - ответил бы садовод, не оборачиваясь.- Мне сейчас некогда.
      И продолжал бы окапывать дерево.
      Если бы человек породы садоводов развивался бы с самого начала по законам естественного отбора, он превратился бы в некое беспозвоночное. В самом деле, для чего ему спина? Кажется, только для того, чтобы время от времени расправлять ее со словами:
      - Так и ломит проклятую!
      Ноги - те складываются на все лады, так что можно сесть на трех точках, встать на колени, тем или иным манером подложить ногу под себя или даже закинуть ее себе за шею. Пальцы - удобные колышки: ими хорошо делать ямки; ладони разминают комья или разбрасывают перегной. А голова нужна, чтоб было к чему подвешивать трубку.
      Только со спиной ничего не сделаешь: садовник не в состоянии согнуть ее как надо. У земляных червей совсем нет спины. Обычно самая верхняя часть садовника- зад; ноги у него раскорячены, руки растопырены, голова - где-то между колен; он напоминает пасущуюся кобылу. Ему чуждо желание стать хоть на одну пядь выше ростом, Наоборот, он складывается пополам, садится на корточки, старается всячески сократить свои размеры. Как видите, в таком положении он редко превышает метр в высоту.
      Уход за почвой состоит, с одной стороны, во всевозможном рытье, окапывании, переворачивании, приглаживании, выравнивании, а с другой - в добавлении примесей. Ни один пудинг не требует такого сложного приготовления, как почва для сада: насколько мне удалось проследить, тут участвуют навоз, помет, гуано, прелый лист, дерновина, чернозем, песок, солома, известь, томасова мука, детская мука, селитра, роговое вещество, фосфаты, кал, вода крондорфская, зола, торф, компост, обыкновенная вода, пиво, остатки курева из трубок, жженые спички, дохлые кошки и много других веществ. Все это тщательно смешивается, зарывается и присоливается. Как уже сказано, садоводу совсем не до того, чтобы наслаждаться ароматом роз; его неотступно преследует мысль, что этой "земле нужно еще немножко извести" или что она слишком тяжелая (как свинец, по его выражению) и "ей надо побольше песку". Садоводство стало своего рода наукой. Теперь девушка не должна петь: "У нас под окошком роза цветет". Ей следует петь о том, что, дескать, у нас под окошком надо насыпать селитры и буковой золы пополам с мелкорубленой соломой. Розы цветут, так сказать, для дилетантов; источник радости садовода расположен глубже - в лоне земном. После смерти садовод превращается не в упивающегося цветочным ароматом мотылька, а в земляного червя, вкушающего темные, азотистые, пряные наслаждения, деставляемые землей.
      С наступлением весны садоводами овладевает, можно сказать, неодолимая тяга в сад. Не успели положить ложку на стол, как, глядишь, уже подняли на своих клумбочках зады к лазурному небосклону; тут разомнут пальцами теплый комочек, там пододвинут поближе к корню драгоценный кусок прошлогоднего сухого помета; тут вырвут сорняк, там подымут камешек; сейчас рыхлят землю вокруг клубники, а через минуту преклоняются, чуть не роя землю носом, перед саженцами салата, любовно лаская хрупкий пучок корней. В таком положении они проводят весну, между тем как над их бедрами солнце совершает свой торжественный круговорот, плывут облака, парят птицы небесные.
      Вот уже лопаются почки черешен, распускаются нежные, милые молодые листья, кричат, как ошалелые, черные дрозды. Тут настоящий садовод разогнет спину, потянется и задумчиво промолвит:
      - Осенью унавожу как следует и песочку подсыплю.
      Но есть такое мгновение, когда садовод подымается и встает во весь рост: это происходит в предвечерний час, когда он совершает над своим садом обряд поливки. Тут он стоит, прямой, почти величественный, управляя водяной струей, вырывающейся из носика гидранта; вода шумит, рассыпаясь звонким серебристым дождиком; от рыхлой земли подымается влажное благоухание, каждый листок сверкает неистовой зеленью и сияет так радостно, так аппетитно, словно просит скушать его.
      - Ну, теперь в самый раз, - шепчет садовод, блаженно улыбаясь, но имея при этом в виду не покрытую кипенью бутонов черешню и не пурпур крыжовника, а устилающий землю коричневый слон перегноя.
      И, глядя на закат, с глубоким удовлетворением говорит:
      - Нынче я поработал на славу!
      МАРТ САДОВОДА
      Чтобы изобразить в соответствии с истиной н древними традициями март садовода, следует прежде всего отчетливо различать две вещи: а) что садовод должен и хочет делать и б) что он действительно делает, не имея возможности сделать больше.
      а) Чего он страстно и жадно хочет, это ясно само собой: он хочет удалить хвою и открыть клумбы, рыть, унаваживать, дренировать, копать, перекапывать, рыхлить, сгребать, выравнивать, поливать, делать отводки, подрезывать, сажать, пересаживать, подвязывать, опрыскивать, производить подкормку, полоть, подсаживать, сеять, чистить, подстригать, отгонять воробьев и дроздов, принюхиваться к земле, выковыривать пальцем ростки сорняков, восхищаться расцветшими подснежниками, отирать пот с лица, расправлять поясницу, есть и пить за десятерых, валиться в постель с заступом и вставать с жаворонком, славить солнце и влагу небесную, ощупывать упругие бутоны, наживать первые весенние волдыри и мозоли, вообще жить полной, кипучей весенней садоводческой жизнью.
      б) Вместо этого он ругается, что земля - до сих пор еще или опять уже - мерзлая, мечется у себя в доме, как пойманный лев в клетке, если сад снова завалило снегом, сидит с насморком у печки, ходит нехотя к зубному врачу, заседает в суде, принимает у себя в гостях тетю, правнука, чертову бабушку - вообще смотрит, как уплывают дорогие деньки, преследуемый всевозможными невзгодами, ударами судьбы, делами, помехами, которые, будто назло, так и валятся на него не раньше и не позже, а именно в марте. Потому что - имейте в виду: "Март- лучший месяц для подготовки сада к приходу весны".
      Да, только садовод способен понять подлинный смысл таких, ставших шаблонными выражений, как "суровая зима", "бешеный северный ветер", "свирепый мороз" и прочие поэтические попреки в этом духе. Он даже сам прибегает к выражениям еще более поэтическим, говоря, что нынче зима сумасшедшая, проклятая, окаянная, чертовская, адская, дьявольская, сатанинская. В отличие от поэтов он не ограничивается облаиванием одного только северного ветра, но распространяет свои выпады и на злостные ветры с востока; и бранит не столько мокрую метелицу, сколько коварную втирушу сухой мороз. Он склонен к образным выражениям, вроде того что, мол, "зима сопротивляется атакам весны", и чувствует себя страшно униженным невозможностью оказать какую бы то ни было помощь весне в деле уничтожения ненавистной зимы. Если б можно было пустить в ход против нее мотыгу или заступ, ружье или алебарду, он, подпоясавшись потуже, ринулся бы с победным кличем в бой. Но вместо этого он вынужден каждый вечер ждать у радиоприемника военной сводки государственной службы погоды, ругая на чем свет стоит область высокого давления над Скандинавией или глубокий антициклон над Исландией. Потому что мы-то, садоводы, хорошо знаем, откуда ветер дует.