Итак, у нас есть персонаж, и он уже появился на месте действия. Место определено заранее: это остров Куба, Это мог быть любой остров Антильского архипелага, любое место в мире, лишь бы оно было достаточно отдаленно. Отдаленность дана тем, что он летел неизвестно откуда. Это далекие и экзотические края именно потому, что они нам неведомы. Деньги, найденные у него в карманах, позволяют предположить, что это Антильские острова, Правда, есть и другие страны, где соседствуют американские, британские, французские и голландские владения, - это берега моря, которое омывает Филиппины, Аннам, Сингапур и Суматру, и ничто не исключает такой возможности. Мне пришлось выбирать, и я, по чисто личным мотивам, выбрал Антильские острова: я уже говорил вам, что в них для меня таится особое очарование. Именно туда меня всегда тянуло убежать. Наверное, я никогда не попаду туда, но этот край живет в моей душе ярче, чем страны, где я побывал.
      Таковы исходные данные нашего повествования, остается определить его terminus ad quern 1. Разумеется, это падение человека, не долетевшего до места назначения. Но тут возникает важный вопрос: летел он в какое-то новое место или возвращался домой? Нам известно одно: он страшно спешил и летел в бурю. Можно считать, что, когда человек едет в чужие края, в новую, незнакомую обстановку, он обычно колеблется, даже опасается, и это как-то сдерживает его. И, наоборот, человек, возвращающийся домой, нетерпелив: для него важна только цель, а дорога, которая ведет к ней, - досадная помеха. Я сказал бы, что наш человек очень спешил именно потому, что возвращался, и я принимаю эту правдоподобную гипотезу, как факт. Не говорю уже о том, что улетать можно во всех направлениях розы ветров, ибо возможности выбора неограничены, а возвращаясь, можно лететь только в одно единственно мыслимое место, к цели определенной в самом начале пути, к цели, необходимой и неизменной.
      Обратный путь всегда определен точно. Итак, вот он, конец нашей повести, а теперь можно перейти к началу.
      1 конечная цель (лат.).
      Начало ее туманно и неясно, как случайность.
      Дело происходит где-то на Кубе, среди живых изгородей бугенвилей. За кем-то гонятся, слышны револьверные выстрелы, и на дороге, похожей на Млечный Путь, остается лежать неизвестный. Он ранен в шею. Ранен широким ножом для сахарного тростника...
      Дочитав до этого места, хирург недовольно фыркнул и бросил рукопись на стол. Чушь! Ведь у пациента Икс нет шрама на шее. Есть только шрам над правым соском, но и эта рана была нанесена не широким ножом, а тонким кинжалом. Поверхностное ранение: оружие наткнулось на ребро.
      XXIII
      Итак, где-то на Кубе среди живых изгородей бугенвилей... За кем-то гонятся, хлопают револьверные выстрелы, и на дороге, похожей на Млечный Путь, остается лежать неизвестный. Он ранен в шею, ранен широким ножом для сахарного тростника. Метрах в десяти лежит еще какой-то человек, руки и ноги у него широко раскинуты, как у марионетки.
      Он мертв.
      Над раненым склонились трое мужчин и тихо чертыхаются. А он уже поднимается на ноги, бормоча: "Ч-чего вам надо? Н-не лезьте ко мне!" Он трогает свою шею, удивленно кривит рот, заметив кровь, и переводит взгляд с окровавленной ладони на трех незнакомцев. Мать честная, да он же пьян в доску!
      - И на кой черт ввязался этот осел! - сердится один из троих и чешет в затылке. - Que mierda 1! Отнесите его в дом, ребята.
      Раненого хватают за руки и за ноги и, шаркая башмаками, волокут его по дороге, как мешок кукурузы, оставляя след на пыльной дороге. Пеоны, пыхтя, тащат этого бродягу по "Млечному Пути":
      1 Экое дерьмо (исп.).
      протрясись, протрясись, проклятый, так тебе и надо.
      Его кладут за дверью, и какая-то старуха светит ему в лицо фонарем и поминает всех святых, а хозяин дома - воротила, судя по злой, багровой физиономии и свирепым бровям, - наклоняется и говорит:
      - Что за свинью вы сюда принесли?
      Тот, кто чесал затылок, подмигивает человеку с косматыми, бровями.
      - Чтобы он не удрал, ваша милость. Когда тот кабальеро вышел отсюда, мы услышали выстрелы и выбежали поглядеть, что случилось. Там лежал вот этот даго *, в руке у него был револьвер. Неподалеку валялся тот бедняга. Мертвый, бог его прости!
      Двое других слушали, разинув рты, и, видимо, хотели возразить. Хозяин вопросительно поднял брови.
      - Вы уверены, что он мертв?
      Долговязый пеон перекрестился.
      - Загнулся, ваша милость! Не меньше трех пуль получил в затылок... А в руке у него был нож. Видно, защищался, когда напал этот бандит. Убийца хотел удрать, но тут мы его и схватили. Вы свидетели, ребята, а? Ну-ка, подайте голос!
      Только теперь те двое смекнули в чем дело, и их лица расплылись в широкой улыбке: да, да, ваша милость, бог свидетель, так все и было, святая правда. Он застрелил того кабальеро и хотел дать тягу. А в руке у него был пистолет...
      - Надо вызвать полицию, пусть заберет его, - предложил долговязый и вопросительно посмотрел на хозяина.
      Тот гладил свой сизый подбородок и хмуро размышлял.
      - Нет, Педро (или Сальвадор, имя я не выбрал), лучше не надо. Если бы полиция искала его... другое дело. - Он пожал плечами. - А зря я его не выдам. Это было бы непорядочно. Заприте его где-нибудь в сарае и дайте выпить.
      Верзила развел руками.
      - Ваша милость, он и так пьян в доску.
      - Дайте ему выпить. - нетерпеливо повторил хозяин. - И пока что не болтайте о нем попусту, понятно?
      - Понятно, ваша милость, желаем покойной ночи... Налейте ему, ребята, рому в глотку, пусть совсем обалдеет. Что делать такому бродяге около дома нашего хозяина, зачем ему совать нос в чужие дела? Он, правда, не похож на метиса, но все равно, один черт. Какой-нибудь голландец или бродяга-янки, судя по тому, как он опустился. Буль, будь, еще... влейте в него еще малость рому, пусть-ка хлебнет, выбьем из него последние остатки памяти!
      Дело кончилось белой горячкой. Незнакомца трясло сильнее, чем в лихорадке. Старуха, что стояла над ним с фонарем, подает ему воду в простом глиняном кувшине и прикладывает компрессы ко лбу и щекам. Человек не приходит в сознание. (Мотив беспамятства вначале и в конце - круг замыкается.) Старуха полуиндианка, родом откуда-то из Мексики, у нее сухое лошадиное лицо, грустные глаза мигают озабоченно и сочувственно.
      - Бедняга, - шепчет она и обматывает ему голову влажными тряпками, потом садится на корточки и сидит, помаргивая, хлоп, хлоп, хлоп, кажется, что вода падает на кирпичный пол.
      Тридцать шесть часов длится беспамятство или сон. Человек лежит без сознания, с мокрыми тряпками на голове и не приходит в себя. Иногда появляется верзила-пеон и пинает его ногой. Эй, вставай, собачья падаль!
      - Надо бы, сударь, ночью вынести его и положить где-нибудь. Пусть, бог меня прости, черти его возьмут и уволокут в преисподнюю.
      Хозяин качает головой. Как бы не так! Не черти его заберут, а полиция, и она будет ждать, пока он заговорит. Нет, нет, когда он придет в себя, я с ним сам потолкую. Там будет видно.
      Наконец неизвестный шевелит рукой, хочет провести ею по лбу. Голова у него окутана тряпками, но даже когда он снимает их, на лбу чувствуется что-то постороннее, странное, чего никак не стереть...
      Человек садится и крепко трет себе лоб.
      - Позовите хозяина. Хозяин хотел поговорить с ним.
      Бровастый хозяин (судя по всему, важная., шишка) испытующе смотрит на оборванца. "Нет, по-видимому, этот человек не испанец, - думает он, - испанец заботился бы об обуви. Испанец, будь он даже в лохмотьях, обувь начистит до блеска",
      - Como va? 1
      - Muchas gracias, senor 2.
      - Yanqui 3.
      - Yes, sir... No, sir 4.
      - Как ваше имя?
      Человек трет себе лоб.
      - Не знаю, сударь.
      Кубинец сердито засопел.
      - А как вы сюда попали?
      - Не знаю, сударь. Я был пьян, да?
      - У вас нашли револьвер,
      Человек качает головой.
      - Не знаю, ничего не знаю. Не могу вспомнить... - Лицо у него скривилось от досады и от напряжения. Он встал и сделал несколько шагов. - Нет... я не пьян. Вот только голова... словно стянута обручем. - Он пошарил по карманам. Кубинец подал ему сигарету. Бродяга кивнул: "Gracias", словно это само собой разумеется. Не-ет, он не какой-нибудь забулдыга из порта. Как хотите, в нем виден джентльмен. Взять хотя бы его руки: грязные, просто срам, но как он держит сигарету! Короче - кабальеро.
      Кубинец насупился. С бродягой было бы проще. Если дело дойдет до суда, какой судья поверит нищему?
      1 Как дела? (исп.)
      2 Спасибо, сеньор (исп.).
      3 Янки (англ.).
      4 Да, сэр, нет, сэр (англ.).
      Человек жадно курил и думал.
      - Ничего не могу вспомнить, - сказал он и улыбнулся. Странное чувство: голова ясная, но совсем пустая. Как выбеленная комната, где кто-нибудь должен поселиться.
      - Может быть, вы вспомните, чем занимались! - подсказывает ему кубинец.
      Человек взглянул на свои руки и одежду.
      - Не знаю, сударь. Но судя по тому, какой у меня вид... Дымящейся сигаретой он начертил в воздухе какую-то закорючку, похожую на нуль. - Ничего не помню, - произнес он равнодушно. - Мне ничего не приходит в голову. Может быть, потом вспомню...
      Кубинец смотрел на него подозрительным, пристальным взглядом. Невыразительное, чуть одутловатое, почти веселое лицо незнакомца выражало нечто вроде облегчения.
      XXIV
      Ну конечно! Еще одна повесть о человеке, потерявшем память, еще одна литературная амнезия, которой мы обязаны столькими романтичными и трогательными историями. Вместе с вами, доктор, я пожимаю плечами над такой заурядной фабулой, но ничего не могу поделать: если уж мой герой должен остаться Неизвестным, нужно отнять у него личность, отобрать документы, спороть монограммы с его одежды, а главное, главное, сударь, лишить его памяти, ибо память - это материал, из которого соткано наше "я". Изгладьте все, что есть в вашей памяти, и вы станете человеком, который упал с неба, пришел невесть откуда и не знает, куда держит путь. Вы станете пациентом Икс. Человек, утративший память, подобен человеку без сознания. Пусть даже его мозг продолжает нормально функционировать, человек покинул почву действительности и живет вне ее. Знайте, что без памяти для нас не существовало бы действительности. Вы, как медик, конечно, отметили про себя, что в данном случае потеря памяти произошла после острого отравления алкоголем и шока в результате ночного инцидента. Человек ударился головом о землю, и вот, пожалуйста! С медицинской точки зрения вполне допустимо, что результатом была психическая травма. Налицо, стало быть, фактор случайности, и мы считаемся с ним. И все же это слишком важное обстоятельство, чтобы предоставить его воле случая. Нас может удовлетворить лишь причинная связь. Пациенту Икс была нанесена душевная травма, и он утратил память, не мог не утратить ее по причинам, таившимся в нем самом: для него это был единственный путь, единственный выход, чтобы разрешить внутренний конфликт. Это было как бы бегство в другую жизнь. Как произошло это бегство, вы прочтете ниже, а сейчас я хочу предупредить вас, что в основе всего происшедшего лежала не простая случайность, а причины глубокие и закономерные.
      Возможно, однако, что потеря личности вообще отвечает естественным чаяниям человека. Утратить память - это ведь все равно что начать новую жизнь; перестать быть тем, чем мы были. Это, друг мой, уже какое-то раскрепощение. Вам, наверное, доводилось попадать в совершенно чужую страну, где вы не могли договориться ни с помощью слов, ни с помощью денег? Вы не утрачивали там своей личности, но какой вам был от нее прок? Образование, социальное положение, имя и все прочее, из чего складывается наше гражданское "я", были вам не нужны.
      Вы стали всего лишь безвестным человеком на улице чужого города. Вы, может быть, вспомните, что воспринимали тогда все окружающее с особой остротой и яркостью сновидения. Избавленный от всего наносного, вы стали просто человеком, у вас сохранилась лишь ваша внутренняя жизнь, у вас остались лишь глаза и сердце, лишь удивление, беспомощность и покорность. Нет ничего более поэтичного, чем утрата собственного "я". Пациент Икс, который потерял самого себя настолько основательно, что даже не помнил, кто он, становится таким удивленным человеком. Жизнь будет проходить перед ним подобно миражу, все люди станут незнакомцами, все вещи новинками. И все это он будет видеть словно сквозь дымку воспоминаний: ему постоянно будет казаться, что все это он откуда-то уже знает, что это уже было в его жизни... Но когда, о господи боже, когда и где?
      Что бы он ни делал, он живет словно во сне; тщетно он старается уловить обрывки действительности в переменчивой чреде явлений. Странно, каким невещественным кажется человеку мир, если все стерлось в памяти.
      Одно обстоятельство надо, по-моему, объяснить.
      Это заинтересованность кубинца в пациенте Икс.
      Я не думаю, что он держал его в своем доме как интересный психологический феномен. Просто ему не внушал доверия этот случайный свидетель ночного убийства. Очевидно, хозяин сперва подозревал, что "утрата памяти" - лишь деликатная форма вымогательства: позаботьтесь, мол, обо мне как следует, и моя память останется затемненной; что было, то прошло, и я знать ничего не знаю. Но берегитесь, сударь, а вдруг память вернется ко мне. Впрочем, хозяин мог предполагать и другое. Сам Икс совершил что-нибудь противозаконное и предпочитает скрыть свою личность и на всякий случай иметь подтверждение, что он невменяем. Поэтому хозяин был постоянно настороже и приглядывался к незнакомцу.
      И хотя кубинец сотни раз мог убедиться, что этот человек, несомненно, полностью утратил память, его не покидало опасение, что в один прекрасный день она вернется к неизвестному и он заговорит. Поэтому лучше приручить его, тем более что с каждым днем это становилось все заметнее - человек он вежливый и услужливый. "Да, да, не спорьте, уже одно его знание языков может пригодиться, ведь у нас, слава богу, широкие торговые связи от Каракаса до Тампико, приходится иметь дело с англичанами, французами, голландцами и с молодчиками из Штатов Северной Америки, которые, черт их подери, за всю свою жизнь не научатся говорить по-испански!
      А эти типы в Гамбурге тоже, видать, рассчитывают что мы будем писать им на их языке..." - размышлял кубинец, жуя свою черную толстую, как банан, сигару. Сигары ему делали тут же дома, он сам наблюдал за тем, как молодые мулатки скатывают табачные листья на своих округлых бедрах. Сигары он выбирал, поглядев на мулатку, вернее, на ее ноги: чем они длиннее, тем лучше сложена девчонка и тем лучше свернута сигара.
      Вскоре хозяин заметил, что человек, которого он взял к себе в дом, умеет не только писать и говорить на разных языках, но и ругаться. А в дом частенько захаживали сомнительные коммерсанты, и кубинцу надоело, что они не понимают, когда он напрямик высказывает свое мнение о них. Хозяин обрадовался, что он сможет делать это с помощью пришельца, и предложил ему место. Теперь между ними, по мнению хозяина, должны были установиться вполне дружеские и почти честные отношения, - нечто вроде договора двух мошенников. Кстати, чтобы не было недоразумений, поясним, что хозяин был уроженец и старожил Кубы, родом из Камагуэя (таких там называют "камагуэно") и в прошлом занимался скотоводством в саваннах; потом оказалось, что в нынешнее корыстолюбивое время мало быть повелителем стад и батраков. Тогда камагуэно, пожав плечами, занялся торговлей на манер старых и славных буканьеров, когда-то совершавших набеги на острова. Словом, este hombre', как он называл нашего героя, годился ему для переговоров на языке противника, чтобы соблюсти тем самым проформу учтивости, хотя единственной целью "камагуэно" было грабить и топить вражеские карабли. Людей себе надо подбирать, как подбирают племенных быков - придирчиво и не без проницательности: вот этот бык малость хромает, но, ручаюсь вам, сударь, он даст хорошее потомство... Este hombre, правда, странный и рассеянный человек, однако кое-что умеет. И старый пират шел посоветоваться с женой.
      У нее пухли ноги, поэтому она вечно сидела где-то
      1 тот человек (исп.).
      в задних комнатах. Занималась она тем, что раскладывала пасьянс. Пот, как вечные слезы, катился по ее одутловатому, морщинистому лицу. Никто никогда не видел ее, лишь изредка было слышно, как она басистым голосом отчитывала свою чернокожую служанку.
      Кстати сказать, кубинец торговал не только сахаром, пиментом, мелассой и другими дарами благословенной природы Антильских островов. Главным его занятием были различные финансовые и ростовщические операции. Приходили разные типы, иной раз очень подозрительные, - черт его знает, какого только сброду не встретишь на этом свете! Один предлагал основать фирму для экспорта имбиря, ангостуры, мускатного ореха и малагетового перца где-то на Табаго. Другой уверял, что на Гаити есть залежи битума. Третий говорил, что надо организовать экспорт древесины: дерева кубави, твердого, как панцирь, пипири, которое никогда не гниет, Santa Maria или corkwood 1, которое легче коры алжирского дуба. Предлагали разбить какаовые, ванильные или сахарные плантации в таких-то и таких-то местах, где еще дешевы рабочие руки, или открыть производство крахмала из маниока, момбитового джема, вытяжки из коры квассии. Иные посетители прожили на островах целых три месяца и авторитетно толковали о том, чем здесь можно торговать, что и где следовало бы устроить. Более опытные предлагали организовать вербовку рабочей силы, земельные спекуляции или акционерные общества, под негласным покровительством властей. Старый камагуэно слушал, прищурив глаза, и жевал черную сигару. Из-за больной печени он был недоверчив и вспыльчив. Мало-помалу на всех островах - их тут господь бог разбросал видимо-невидимо - у него появились доли в разных предприятиях, или собственные сахарные и какаовые плантации, сушильни, мельницы, перегонные установки; были у него и земельные участки в джунглях, которые
      1 пробковое дерево (англ.).
      приобрели его компаньоны, впоследствии сбежавшие или умершие от пьянства и лихорадки.
      Сам камагуэно, страдая печенью и суставным ревматизмом, почти не выходил из дому, но много мелких пиратов, воров, морено 1 и плутоватых метисов возилось, хлопотало, шумело, бражничало и распутничало в его владениях, во всех концах этого дьявольского, экзотического края. Сюда, в прохладный белый дом, где во внутреннем дворике журчит зеленоватая вода в толедском фаянсе, почти не доносился шум внешнего мира. Случалось, правда, что в дом врывался вдруг изможденный, высохший, как стручок кассии, человек с горячечными глазами и кричал, что он разорен, что его обобрали. Но для таких случаев хозяин держал троих мосо 2, когда-то служивших у него пастухами в саваннах; они выкидывали пришельца за дверь. "Да, было времечко, едешь верхом, а кругом трава в человеческий рост. Впереди на холме стоит старое раскидистое дерево. Станешь в его тени и видишь на многие мили вокруг. Вон там волнуется трава, это пасутся мои стада... А нынче люди скандалят из-за жалких долларов, словно речь идет бог весть о каком важном деле. Такие же сволочи, как те, что превратили саванны в сахарные заводы, вместо черных быков развели здесь зебу, скотину горбатую и вялую, - она, мол, дешевле..."
      Старый кубинец словно в удивлении поднимает мохнатые брови. "И такие люди думают, что я стану с ними церемониться. Да ведь все они чужестранцы, с какой же стати?.."
      XXV
      Странные карты выпали сегодня старой даме: пропасть денег и какая-то беда. Este hombre родом из богатой и знатной семьи... Вдобавок еще женщина, споры и письмо откуда-то. Насчет женщины - не по
      1 здесь - мулатов (исп.).
      2 парней (исп.).
      нятно, ведь в доме никого нет, кроме нее самой, а мулатки, понятно, не в счет.
      Неприлично сеньоре заниматься предсказаниями и тем самым знаться с нечистой силой; поэтому хозяйка позвала старую негритянку, которая с помощью страшно засаленных карт, рома и заклинаний умела разобраться во всем. Раскинув карты, морена затараторила так быстро, что старая сеньора половины не поняла. Словом, опять осталось неясно, что же сулит судьба. И на этот раз карты сказали о больших деньгах, дальней дороге, женщине и страшном несчастье, которое негритянка наглядно изобразила дикими жестами, указывая на пол... На полу ничего не было, только медленно полз какой-то жучок. В тот момент, когда чернокожая гадалка исступленно жестикулировала, он остановился, поджал ножки и прикинулся мертвым.
      Так или иначе, но это было предостережение.
      И если кубинец пренебрег им, то и в этом проявилась высшая необходимость. Прежде всего он купил для este hombre документы человека, умершего в больнице. Надо же было дать ему какое-нибудь имя и личность. Este hombre не возражал против того, чтобы стать мистером Джорджем Кеттельрингом, - очень подходящая фамилия, может быть и американской, и немецкой, и всякой другой, звучит солидно и правдоподобно. Джордж Кеттельринг так Джордж Кеттельринг. Никто не станет осведомляться, откуда он взялся, потому что он совсем не похож на новичка. В доме его называют "эль секретарио", что не означает ничего определенного. Главная его обязанность - переводы и корреспонденция.
      Когда новоявленный Кеттельринг впервые написал черновик, он вдруг смутился и уставился на свой почерк, - видимо, напомнивший ему о чем-то глубоко личном, чего он никак не мог восстановить в памяти. Наверное, в линиях почерка отразилось его потерянное "я". С тех пор он писал только на машинке, слегка забавляясь масштабами и сложностью торговых интересов своего принципала. "Слегка забавляясь..." - правильно сказано! Шла ли речь о процентах с капитала, или о мелассе, о рентабельности табачных плантаций, или о коллективном договоре с цейлонскими кули на Тринидаде, о земельных участках в Сан-Доминго или на Мартинике, о сахарном заводе на Барбуде или торговой конторе в Порт-о-Пренсе, - для Кеттельринга это были не настоящие люди, именья, товары и деньги, а что-то вроде забавной игры, забавной тем, что они далеки и нереальны, словно разговор шел об ипотеке на Альфе в созвездии Кентавра, об урожайности полей на Альголе или узкоколейке между Малой Медведицей и созвездием Арктура.
      С торговой и общечеловеческой точки зрения не очень приятно, если секретарь взирает на дела, капиталовложения и закладные хозяина с такой астральной высоты. И старый камагуэно не раз недовольно поднимал брови, когда este hombre как-то странно и насмешливо усмехался, услышав новое имя. Конечно, человеку не по душе, если к его имуществу относятся несерьезно, словно это какой-то мираж. Но вскоре старый флибустьер заметил и в этом выгодную сторону: мистер Кеттельринг, не моргнув глазом, писал все, что угодно. Скажем, надо лишить кредита плантатора, который отчаянно надрывается где-то там на Мария-Галанте, уволить людей с работы, схватить кого-то за глотку. Иной раз даже у хозяина не поворачивался язык, и старик пыхтел и медлил, опасаясь возражений. Но este hombre знай стучал на машинке и с веселым любопытством поднимал глаза: ну, что там дальше? Когда-то у камагуэно служил писарь, старик испанец. Тот с пеной у рта спорил с хозяином, когда приходилось писать подобные письма; плакал и убегал в слезах; возвращался пьяный и, сквернословя, садился за письма с видом человека, проклятого судьбой, понося свою мать, как последнюю шлюху.
      Теперь все шло гладко, чертовски гладко. Прямо как по маслу. Старому кубинцу даже не по себе становилось от этого. Теперь уже не надо диктовать, достаточно пожать плечами над письмом фермера, у которого паразиты сожрали сады, - мистер Кеттельринг сам напишет что полагается, и бедняга фермер может вешаться. Похоже, что у мистера Кеттельринга нет совести. Видно, она потеряна вместе с памятью...
      Было еще одно обстоятельство, касавшееся именно памяти: Кеттельринг, как известно, полностью забыл свое прошлое, но зато мог похвастаться отличной новой памятью. Он чуть ли не наизусть помнил все письма, счета и контракты, которые прошли через его руки. Этому адресату мы месяц назад писали то-то и то-то. С этим контрагентом у нас такие-то договорные условия. Не человек, а живой архив! Пожевывая вечную сигару, камагуэно задумчиво разглядывал непостижимого мистера Кеттельринга. Иногда он извлекал из сейфа, где-то в глубине дома, папку старых договоров и торговой переписки и говорил: "Прочтите это". Мистер Кеттельринг читал и принимал к сведению. Старый кубинец не очень-то любил такие новшества, как порядок в деловых бумагах. Кроме того, многие его сделки были такого сорта, что лучше не фиксировать их на бумаге. С некоторыми дельцами, такими же почтенными пиратами, как он сам, ему достаточно было выкурить сигару и обменяться рукопожатием. Но человек стареет и не знает, когда пробьет его последний час. И хозяин начал, - правда, не без колебаний, посвящать Кеттельринга в свои дела и поверять их памяти "эль секретарио". Ручаюсь, он рассказывал не только о торговле. Речь заходила о прошлом края Камагуэй, о саваннах со стадами, о родовитых помещиках тех времен, о скачках в Гаване, об утонченных людях высшего круга, о дамах в кринолинах... Знаете ли вы, что на Кубе в те поры было самое замкнутое и избранное светское общество в мире? Здесь жили только господа и рабы, - никакой мелюзги не было. Старая Куба, мистер Кеттельринг!
      И старый сеньор, превозмогая ревматизм, показывал, как кабальеро кланялся даме и как низко приседала в реверансе дама, придерживая юбку обеими руками.
      "Старинные танцы, чакона или дансон, - это вам не нынешние румбы и соны. Румбу плясали тогда только негры, она для всяких там морено и пардо, а истый кубинец, сударь, не стал бы себя так ронять. Это потом янки принесли нам негритянские нравы. - Глаза камагуэно вспыхнули. - Да и мулатки уже не те, что прежде! Какие у них были маленькие, круглые зады! Сейчас они испорчены примесью американской крови - широкая кость, senor mio 1, громадный рот, - только бы поорать. А прежде они ворковали, да, да, ворковали, когда их захватывало... - Старик машет рукой. - Нынче вообще слишком много кричат, это все от американцев. Прежде молчали больше, прежде все было солиднее..."
      Мистер Кеттельринг слушает, прищурясь, с легкой рассеянной улыбкой, словно пустота в его душе заполняется картинами давнего рыцарского прошлого.
      Но в общем ясно, что с Кеттельрингом не очень-то разговоришься. Казалось, он сторонится людей, словно опасаясь, что кто-нибудь узнает его и хлопнет по плечу: "Как поживаете, мистер Имярек". Когда Кеттельрингу хотелось выпить, он напивался крепко, но, конечно, в одиночку: шел в дансинг, куда ходят и colorados 2, сидел там, уставясь в заплеванный, усеянный окурками и фруктовыми косточками пол, и говорил сам с собой на первом попавшемся языке.
      Иной раз он произносил фразу, смысл которой потом сам долго старался угадать, словно сидел над обломком, выкинутым водами Леты. Но обычно он бывал слишком пьян, чтобы из глубин его подсознания всплыл образ, соответствующий этой фразе; он
      1 сеньор мой (исп.).
      2 цветные (исп.).
      никогда не додумывался до смысла своих загадочных слов и только сонно покачивал головой, бормоча что-то непонятное ему самому. Грохочут негритянские барабаны и тамтамы, звенят бубенчики и гитары, звучит неистовая, нервная, суетливая музыка, и под эту свистопляску звуков взвизгивает нагая танцовщица, хлопая себя по лоснящимся бокам; пищит тромбон и нежно поет скрипка... Ах, погладить бы гладкую спину и плечи, гибкую мягкую спину, в которую хочется вцепиться ногтями... Мистер Кеттельринг до боли стискивает кулаки и качает головой, но не поспевает за ритмом музыки. Куда там! Еще, пожалуй, оторвется голова и закатится куда-нибудь в угол. И зачем эти музыканты так подпрыгивают... Постойте, постойте, я еще не так пьян, чтобы у меня рябило в глазах... Погодите-ка, я зажмурюсь, а когда открою глаза, извольте сидеть смирно, говорю вам, но не переставайте играть.
      Мистер Кеттельринг открывает глаза. Чернокожие оркестранты приплясывают и сверкают глазами, музыкант с визжащим тромбоном встает, точно выплывая из тьмы, а на кусочке пола вертится коричневая женщина в ярком платье; оливковый кубинец обвил красным платком ее бедра и тянет мулатку к себе, спи прижимаются друг к другу животами, дергаются в яростном, конвульсивном ритме. Кубинец, разинув рот, и мулатка, вытаращив глаза, пританцовывают на месте, сопят и скалят зубы, словно хотят искусать друг друга. Вот другая и третья пара, их полно тут, они кружатся среди столиков, покачиваются, орут и смеются, наскакивают друг на друга, блестя потом и помадой. И надо всем этим, словно торжествуя, сладострастно верещит тромбон.
      Взгляните на мистера Кеттельринга, он тоже барабанит по столу и покачивает головой. Боже, что это ему напоминает? Что? Когда-то я уже был точно так же пьян, именно так, да, да... Но чем же это тогда кончилось?.. Кеттельринг тщетно ловит какое-то ускользающее воспоминание. Мулатка сверкает глазами и улыбкой, в зубах у нее цветок, она покачивает бедрами... Да, да, я мог бы пойти с тобой, но, понимаешь, девушка, я все стараюсь припомнить...
      Незнакомый юнец наклоняется к Кеттельрингу и в чем-то его убеждает. Кеттельринг таращит глаза. Que vuole? 1 Тонкошеий юнец ухмыляется и доверительно шепчет ему на ухо:
      - Могу отвести вас к красивой девушке, сэр. Цветная красотка...
      Он прищелкивает языком.
      На Кеттельринга вдруг что-то нашло: он вскакивает и бьет юнца по лицу, тот, пошатнувшись, падает на пол среди танцующих. А Кеттельринг ревет и колотит себя кулаком по лбу: вот, вот сейчас я вспомню!..
      Нет, ничего не вспомнил...
      Потом началась страшная драка, а затем последовала еще более страшная пьянка в компании каких-то американцев, которые выбросили за дверь всех гостей, девушек и музыкантов, оккупировали кабачок и объявили, что кубинцы - черномазые подонки, а себя увенчали бумажными розами, которыми в этом краю цветов был разукрашен для пущего великолепия низкопробный дансинг.