Действие первое. Надворный советник
      Надворный советник профессор Сигелиус.
      Доктор Гален.
      1- й ассистент клиники.
      2- й ассистент клиники.
      1-й
      2- й профессора.
      3-й
      4-й
      Маршал.
      Адъютант.
      Генерал.
      Министр здравоохранения.
      Один из свиты Маршала.
      Комиссар.
      Медицинская сестра.
      Журналист.
      Второй журналист.
      Врачи, санитары, журналисты, свита.
      1-й
      2- й больные.
      3-й
      Отец.
      Мать.
      Дочь.
      Сын.
       Действие второе. Барон Крюг
      Надворный советник Сигелиус.
      Барон Крюг.
      Доктор Гален.
      Маршал.
      Адъютант.
      1-й
      2- й больные.
      Отец.
      Мать.
       Действие третье. Маршал
      Маршал.
      Его дочь.
      Крюг- младший.
      Министр пропаганды.
      Адъютант.
      Доктор Гален.
      Сын.
      Один из толпы.
      Толпа.

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Трое больных в бинтах.

      1- й больной. Это мор, да, да, мор! На нашей улице в каждом доме по нескольку больных. Я говорю соседу: «У вас вон тоже на подбородке белое пятно». Он отвечает: «Пустяки, я ничего не чувствую». А нынче у него уж куски мяса отваливаются, как у меня. Это мор!
      2- й больной. Никакой не мор. Проказа это. Называют белой болезнью, а надо бы звать карой божьей… Такая беда не приходит без причин. Бог нас карает.
      3- й больной. О господи Иисусе, господи Иисусе, господи Иисусе.
      1- й больной. Божья кара! Хотел бы я знать, за что меня карать! Что я в жизни видел? Одну нужду! Хорош бог, который наказывает бедняков!
      2- й больной. Погоди, увидишь. Сперва только пятнышко на коже, а вот как начнет болезнь жрать тебя изнутри, тогда скажешь: «Не может быть, чтобы это было ни за что ни про что. Наверно, кара божья!»
      3- й больной. Господи Иисусе, господи Иисусе!
      1- й больной. А причина одна: слишком много людей расплодилось на свете, половина должна передохнуть и дать место другим. Вот оно что. К примеру, ты, пекарь, уступи место другому пекарю. А я, бедняк, уступлю место другому бедняку: пускай вместо меня терпит нужду и голодает. Вот для чего напал на людей этот мор.
      2- й больной. Никакой не мор, а проказа. Был мор, так люди чернели, а от этой проказы становятся белые, как… ну, как мел.
      1- й больной. Белеть ли, чернеть ли — все равно. Только бы не эта вонь!
      3- й больной. Господи Иисусе, господи Иисусе, господи Иисусе, смилуйся над нами!
      2- й больной. Тебе-то что? Ты одинокий. А вот когда становишься противен собственной жене и детям… Бедняжки, как только они выдерживают такое зловоние!.. А у жены белое пятнышко на груди появилось… Около нас живет обойщик; заболел и все плачет — день и ночь, день и ночь.
      3- й больной. О господи, господи, господи!..
      1- й больной. Да замолчи ты! Заладил одно… Прокаженный!

Занавес

КАРТИНА ВТОРАЯ

Кабинет надворного советника профессора Сигелиуса.

      Сигелиус. Прошу вас, господин журналист. В моем распоряжении всего три минуты. Вы понимаете — пациенты. Итак, что вас интересует?
      Репортер. Господин советник, наша газета, желая информировать публику, хотела бы услышать из самых авторитетных уст…
      Сигелиус…о так называемой белой болезни, или пекинской проказе? Я понимаю. К сожалению, о ней пишут слишком много. И слишком по-дилетантски, сударь. По моему мнению, болезнями должны заниматься только медики. Ибо стоит написать о болезни в газете, как большинство читателей тотчас начинает искать у себя симптомы. Не так ли?
      Репортер. Да, но наша газета как раз хотела бы успокоить публику.
      Сигелиус. Успокоить? А чем ее успокоить? Болезнь, видите ли, очень тяжелая и ширится, как лавина… Правда, все клиники мира лихорадочно ищут средство, но… (пожимает плечами)пока что наука бессильна. Напишите в своей газете, что при первых признаках болезни каждый должен обратиться к своему врачу, вот и все.
      Репортер. А врач?
      Сигелиус. Врач пропишет мазь. Бедным — марганцовую, богатым — перуанский бальзам…
      Репортер. И это помогает?
      Сигелиус. Да… против дурного запаха, когда откроются язвы. Это вторая стадия болезни.
      Репортер. А третья?
      Сигелиус. А в третьей помогает морфий, молодой человек. Только морфий. И довольно об этом, а? Гнусная болезнь.
      Репортер. И она… очень заразна?
      Сигелиус (лекторским тоном).Да как сказать… Возбудитель болезни не найден. Известно только, что она распространяется с необычной быстротой. Далее, что ей не подвержено ни одно животное и что ее невозможно привить даже человеку… во всяком случае, молодому человеческому организму. Этот прекрасный опыт произвел над собой доктор Хирота в Токио. Да, мы воюем, друг мой, воюем, но с неизвестным противником. Можете написать, что моя клиника уже третий год изучает это заболевание. Мы опубликовали о нем изрядное количество научных статей, которые обильно и сочувственно цитируются в специальной литературе. (Звонит.)Пока что удалось с несомненностью установить… К сожалению, в моем распоряжении всего три минуты…
      Сестра (входит).Что угодно, господин советник?
      Сигелиус. Подберите для господина журналиста печатные труды нашей клиники.
      Сестра. Слушаю.
      Сигелиус. Можете упомянуть о них в своей статье, мой юный друг. На публику успокоительно подействует сообщение о том, что мы усиленно боремся с так называемой пекинской проказой. Мы, разумеется, не называем ее проказой. Проказа, или лепра, — кожное заболевание, тогда как наша болезнь — чисто внутренняя. Коллеги из кожной клиники претендуют, правда, на монопольное право объяснять эту болезнь… ну не будем об этом. Наша болезнь, сударь, это не какая-нибудь чесотка. Можете успокоить публику — о проказе здесь нет и речи. Куда там проказе против нашей болезни!
      Репортер. Это… опаснее, чем проказа?
      Сигелиус. Разумеется. Гораздо опаснее и интереснее. Только первые ее признаки напоминают обычную проказу. Где-нибудь на коже появляется маленькое белое пятнышко — холодное, как мрамор, и абсолютно нечувствительное. Так называемая macula marmorea. Отсюда и название — белая болезнь. Но дальнейшее ее течение совершенно своеобразно и отличается от обычной leproaia maculosa. Мы называем ее ченгова болезнь, или morbus Tshegi. Доктор Ченг, ученик Шарко и, конечно, терапевт, первый описал эту болезнь, несколько случаев которой он наблюдал в пекинском госпитале. Великолепная научная работа, сударь. Я сделал о ней сообщение еще в двадцать третьем году, когда никто и не думал о том, что ченгова болезнь когда-нибудь станет пандемией.
      Репортер. Простите, чем?
      Сигелиус. Пандемией. Заболеванием, которое распространяется лавиной по всему земному шару. В Китае, сударь, почти каждый год появляется новая интересная болезнь, порожденная нищетой. Но ни одна из них еще не истребляла столько народу. Это поистине мор наших дней. Она уже скосила добрых пять миллионов человек. Миллионов двенадцать больны ею в активной форме, и по крайней мере втрое больше ходит, не зная, что у них на теле где-то есть нечувствительное бело-мраморное пятнышко величиной с чечевицу… Около трех лет назад эта болезнь появилась в нашей стране. Можете написать, что первый случай в Европе был отмечен как раз у меня в клинике. Мы вправе гордиться этим, мой друг. Один из признаков ченговой болезни даже получил название симптома Сигелиуса.
      Репортер (записывает).Симптом… господина надворного советника… профессора Сигелиуса…
      Сигелиус. Да, симптом Сигелиуса. Как видите мы работаем не покладая рук. Пока что удалось с несомненностью установить, что ченгова болезнь поражает только лиц в возрасте сорока пяти лет и старше. Очевидно, для нее создают благоприятную почву те естественные изменения в человеческом организме, которые мы называем старением…
      Репортер. Это чрезвычайно интересно.
      Сигелиус. Вы думаете?… А сколько вам лет?
      Репортер. Тридцать.
      Сигелиус. Вот то-то и оно. Будь вы постарше, это не казалось бы вам… таким интересным… Далее, нам известно, что после первого же признака болезни прогноз совершенно точен: смерть наступает через три-пять месяцев, обычно от общего заражения крови. По мнению моему и моей школы, которая поныне гордится тем, что является клиникой великого Лилиенталя, моего покойного тестя… можете записать это… Итак, по мнению классической школы Лилиенталя, morbus Tshegi — инфекционное заболевание, вызываемое доселе неизвестным возбудителем. Предрасположение к ней появляется с первыми признаками физической старости. Признаки и ход болезни… ну, об этом, пожалуй, лучше не распространяться. Малоприятные подробности. Что касается лечения, то «sedativa tantum praescribere opportet».
      Репортер. Простите, как?
      Сигелиус. Не записывайте этого, молодой человек: это только для врачей. Классический рецепт великого Лилиенталя. Вот это был врач, друг мой! Ах, если б он сейчас был с нами… Есть у вас еще вопросы? В моем распоряжении всего три минуты…
      Репортер. Если господин советник разрешит… Наших читателей, конечно, больше всего интересует, как уберечься от этой болезни.
      Сигелиус. Что-о-о? Уберечься? Никак! Абсолютно невозможно! (Вскакивает.)Мы все от нее перемрем. Каждый, кому больше сорока, обречен… Вам это все равно, в ваши глупые тридцать лет! Но мы в наши зрелые годы… Подите-ка сюда! Взгляните, у меня на лице ничего нету? Какого-нибудь белого пятнышка? Что? Еще нет? Сколько раз в день я подхожу к зеркалу… Ваших читателей интересует, как уберечься… Еще бы! Меняэто тоже интересует. (Садится, сжимает голову руками.)Боже, до чего бессильна наука!
      Репортер. Господин советник, может быть, в заключение вы скажете несколько ободряющих слов?
      Сигелиус. Да… Напишите у себя в газете, что… с этим нужно примириться.

Звонит телефон.

       (Берет трубку.)Алло. Да. Что? Вы же знаете, что я никого не принимаю. Врач? А как его фамилия? Доктор Гален? Гм… Есть у него рекомендации? Нет? Так что же ему от меня нужно? Ах, вот как — «в интересах науки»? Пусть докучает этим моему второму ассистенту. У меня нет времени на какие-то научные разговоры. Что? Приходит уж пятый раз? Ну, если так, пожалуй, впустите его, но скажите, что я могу уделить ему всего три минуты. Да. (Вешает трубку и встает.)Вот видите, мой юный друг: попробуй тут сосредоточиться на научной работе!
      Репортер. Извините, господин советник, что я отнял у вас драгоценное время…
      Сигелиус. Не беда, не беда, друг мой. Наука и гласность должны помогать друг другу. Если я вам еще понадоблюсь, приходите без церемоний. (Подает руку.)
      Репортер. Честь имею кланяться, господин советник! (Кланяясь, уходит.)
      Сигелиус. Всего хорошего. (Садится за письменный стол.)

Стук в дверь.

       (Берет перо и пишет. После паузы.)Войдите!

Доктор Гален входит и нерешительно останавливается в дверях.

       (Пишет, не поднимая головы. После долгой паузы.)Не заставляйте меня ждать, коллега.
      Гален (запинаясь).Простите, господин советник… Я не хотел беспокоить вас. Я доктор Гален…
      Сигелиус (продолжает писать).Это мне уже известно. Что вам угодно, господин Гален?
      Гален. Я… я работаю врачом страхкассы, господин советник… практикую… лечу, можно сказать, самую бедноту… и, таким образом, имею возможность наблюдать множество разных заболеваний… потому что… среди бедняков… свирепствует столько болезней…
      Сигелиус. Как вы сказали? Свирепствует?
      Гален. Да, свирепствует… ширится.
      Сигелиус. Ах, вот что. Врач не должен говорить цветисто, коллега.
      Гален. Да, правильно… А в последнее время, когда так распространилась белая болезнь…
      Сигелиус. Morbus Tshengi, коллега. Человек науки должен выражаться кратко и точно.
      Гален. Когда видишь все эти ужасы… видишь, как человек заживо разлагается… на глазах своей семьи… И это ужасное зловоние…
      Сигелиус. Надо пользоваться дезодораторами, коллега.
      Гален. Да, но так хочется спасти этих людей. У меня были сотни случаев… страшных случаев, господин советник… И стоишь, бывало, над ними с пустыми руками… в полном отчаянии…
      Сигелиус. Неправильно, коллега! Врач никогда не должен отчаиваться.
      Гален. Но это так ужасно, господин советник! И я сказал себе: надо что-то сделать… что-то испробовать, а не стоять так зря… Я, правда, прочитал всю литературу по этой болезни, но… извините, господин советник… там нет… там нет этого…
      Сигелиус. Чего там нет?
      Гален. Правильного метода лечения, господин советник.
      Сигелиус (кладет перо).А вы его знаете, этот метод?
      Гален. Да, думаю, что знаю.
      Сигелиус. Ах, выдумаете! У вас, наверно, есть собственная теория ченговой болезни, не так ли?
      Гален. Да. Есть собственная теория.
      Сигелиус. Довольно, господин Гален. Когда против болезни не удается найти средства, для нее придумывают хотя бы теорию. Это обычное явление. Но, на мой взгляд, практикующий врач должен придерживаться проверенных методов. Что скажут ваши пациенты, если вы станете испытывать на них ваши сомнительные теории? Для экспериментирования существуют клиники, коллега.
      Гален. Вот потому-то…
      Сигелиус. Я еще не кончил, доктор Гален. Как я уже сказал, в моем распоряжении, к сожалению, всего три минуты. Что касается ченговой болезни, рекомендую вам применять дезодораторы… и потом морфий, коллега, самое главное — морфий. В конце концов мы существуем для того, чтобы облегчить страдания больных… по крайней мере платежеспособных. Больше ничего не могу сказать вам, коллега. Очень приятно было познакомиться. (Берет перо.)
      Гален. Но… господин советник… я…
      Сигелиус. Что вам еще угодно?
      Гален. Видите ли, я умею лечить белую болезнь.
      Сигелиус (пишет).Одиннадцать человек приходило ко мне с таким заявлением. Вы двенадцатый. Среди них были и врачи.
      Гален. Но я проверил свой метод… на нескольких сотнях больных. И он дает положительные результаты…
      Сигелиус. Какой процент выздоровевших?
      Гален. Около шестидесяти. И еще двадцать под вопросом.
      Сигелиус (кладет перо).Если бы вы сказали «сто процентов», я тотчас велел бы вывести вас, как сумасшедшего или шарлатана. Что же мне с вами делать? Послушайте, коллега, я вас понимаю: это заманчивая иллюзия — найти средство против ченговой болезни. Это принесло бы вам славу, сказочную клиентуру, Нобелевскую премию, университетскую кафедру. А? Вы стали бы славнее Пастера и Коха, знаменитее Лилиенталя!.. Да, подобная перспектива может вскружить голову. Но таких разочарований было уже…
      Гален. Я хотел бы испытать свой метод в вашей клинике, господин советник.
      Сигелиус. В моей клинике? Какая наивность! Вы ведь иностранного происхождения?
      Гален. Да, верно. Я — уроженец Пергама в Греции.
      Сигелиус. Вот видите. Как же я могу допустить иностранца в государственную клинику имени Лилиенталя?!
      Гален. Но ведь у меня здешнее подданство. Я уже с детства…
      Сигелиус. Но происхождение, коллега, происхождение!
      Гален. Лилиенталь тоже был… иностранного происхождения, не так ли?
      Сигелиус. Напоминаю вам, сударь, что надворный советник, ординарный профессор и доктор медицины Лилиенталь был моим тестем. К тому же нынче другие времена. Вы и сами, я думаю, понимаете. Кроме того, господин доктор Гален, я сильно сомневаюсь, чтобы великий Лилиенталь допустил в свой храм науки… простите меня, врача какой-то страхкассы…
      Гален. Меняон допустил бы, господин советник. Я когда-то был у него ассистентом…
      Сигелиус (вскакивает).Ассистентом? Что ж вы, голубчик, сразу не сказали? Да вы садитесь, пожалуйста, коллега. Не стесняйтесь, Гален! Подумать только, вы были ассистентом моего тестя! Странно, я что-то не припомню, чтоб он когда-нибудь упоминал о вас.
      Гален (присев на краешек кресла).Он… называл меня доктор Дитя.
      Сигелиус. О господи, так это вы — Дитя! «Он мой лучший ученик», — так говорил о вас Лилиенталь. И жалел, что вы покинули клинику. Почему же вы у него не остались, голубчик?
      Гален. Разные были причины, господин советник… Главное — то, что я собирался жениться… а на жалованье ассистента семьи не прокормишь…
      Сигелиус. Вы совершили ошибку! Я всегда говорю своим ученикам: хотите заниматься наукой, но женитесь! А уж если женитесь, то выбирайте богатую невесту. Надо жертвовать личной жизнью ради науки. Вы курите, Гален?
      Гален. Нет, благодарю вас… У меня, видите ли, angina pectoris.
      Сигелиус. Ну, ну, это не так страшно… Дайте-ка я вас послушаю.
      Гален. Спасибо, господин советник, но… сейчас мне не до этого. Я прошу вас разрешить мне проверить в вашей клинике мой метод лечения… на нескольких больных, которых вы считаете безнадежными…
      Сигелиус. Они все безнадежны, Гален… Но исполнить вашу просьбу не так-то легко, черт возьми! Получится не совсем удобно. Однако поскольку вы любимый ученик моего тестя, я вам вот что скажу: изложите мне сейчас ваш метод, мы уделим ему должное внимание и при случае проверим клинически. Одну минутку; я только распоряжусь, чтобы нам никто не помешал… (Протягивает руку к телефону.)
      Гален. Извините, господин советник, но я… Пока мой метод не будет клинически испытан, я никому его не открою. Право, не могу.
      Сигелиус. Даже мне?
      Гален. Простите. Никому. Никоим образом.
      Сигелиус. Вы всерьез?
      Гален. Совершенно серьезно, господин советник.
      Сигелиус. Тогда ничего не поделаешь. Извините, Гален, но это против правил нашей клиники и против… как бы вам сказать…
      Гален. Против вашей научной совести? Я понимаю. Но у меня, видите ли, есть свои причины.
      Сигелиус. Какие?
      Гален. Я страшно сожалею, господин советник, но сейчас я не могу их сообщить.
      Сигелиус. Ну, как хотите. Что ж, поскольку обстоятельства складываются таким образом, мы поставим на этом точку. Все же я был очень рад познакомиться с вами, доктор Дитя.
      Гален. Послушайте, не надо так. Вы должныдопустить меня в свою клинику, господин советник. Должны это сделать!
      Сигелиус. Почему?
      Гален. Я ручаюсь за свой метод, господин советник. Честное слово! Послушайте, у меня не было ни одного рецидива. Вот письмо коллег со всего района: они посылали ко мне своих больных. Это такая глухая окраина, и живут там такие бедняки, что о результатах даже не написали в газетах. Вот взгляните, пожалуйста, на письма, господин советник.
      Сигелиус. Они меня не интересуют.
      Гален. Боже, какая жалость!.. Так мне уходить?
      Сигелиус (встает).Да. Ничего не могу поделать.
      Гален (задерживаясь в дверях).Такая страшная болезнь… Быть может, когда-нибудь вы сами, господин советник…