Глава 6

Отель «Сноквелми» в городе Олимпия размещался на улице Кепител-вей напротив обычного городского парка. Я постоял около двери кафе, потом пошел по пригорку вниз – туда, где последний, напрочь передохший рукав пролива Путе гнил за никому уже не нужными причалами. Перед ними все было покрыто штабелями брсвен и старики возились среди тех бревен или сидели на ящиках с трубками в зубах. Вывески за их спинами сообщали: «Дрова и щепки. Доставка бесплатная».

Дальше поднимался крутой холм, а на фоне серо-голубого неба стояли роскошные северные сосны.

Двое стариков сидели на ящиках футах в двадцати друг от друга и думали каждый о своем. Я подошел к одному из них. На нем были вельветовые штаны и то, что когда-то было шерстяной курткой в черную и красную клетку. Его фетровая шляпа крепко пропиталась потом лет за двадцать. В одной руке старик сжимал короткую черную трубку, а грязными пальцами другой неторопливо, осторожно и с огромным наслаждением выдергивал из собственного носа длинный скрученный волосок.

Я поставил ящик, сел, набил трубку, раскурил ее и пыхнул дымом. Потом показал рукой на воду и промолвил:

– И не скажешь, что она впадает где-то в Тихий океан.

Старик поднял на меня глаза.

– Мертвый уголок... – продолжал я. – Тихий, спокойный, как и сам городок.

Мне такие городишки нравятся. Старик молча смотрел на меня.

– Держу пари, – продолжал я, – тот, кто пожил в таком городе, знает в нем всех жителей. Да и во всей округе тоже.

Тогда он спросил:

– И сколько же вы ставите?

Я извлек из кармана серебряный доллар. В этих местах их до сих пор можно увидеть. Старик осмотрел монету, кивнул головой, а потом неожиданно резко выдернул из ноздри волосок и принялся разглядывать его на свет.

– Вы проиграете, – заметил он.

Я положил доллар себе на колено и спросил:

– Вы знаете кого-нибудь в этих краях, кто держит золотых рыбок?

Старик не сводил взгляда с доллара. Другой старик, сидевший невдалеке, был в комбинезоне и ботинках без шнурков. Он тоже взглянул на доллар. А потом оба одновременно сплюнули. Первый старик повернул голову и изо всей силы заорал:

– Ты знаешь, кто держит тут золотых рыбок?

Второй соскочил с ящика, схватил большой топор, поставил вертикально чурбан и рубанул, расколов пополам.

А затем победно посмотрел на первого и крикнул:

– Не такой уж я и старый!

Первый объяснил:

– Немного глуховатый.

Он медленно поднялся и направился к лачуге, построенной из старых, разной длины досок. Зайдя внутрь, стукнул дверью.

Второй старик со зла бросил топор на землю, плюнул в сторону закрытой двери и пошел прочь между штабелями дров.

Дверь лачуги приоткрылась, и из нее высунул голову старик в шерстяной куртке.

– Крабы из канализации, да и только! – выпалил он и закрыл дверь.

Я спрятал доллар в карман и снова направился на холм. Я уже сообразил, что не скоро научусь понимать их болтовню, Кепител-вей тянулся с севера на юг. Унылый зеленый трамвай двигался вдоль улицы в сторону района, который назывался Тамуотер. Вдали я видел какие-то государственные учреждения. Идя на север, я миновал два отеля и несколько магазинов. Дальше был перекресток. Правая дорога вела к Такоме и Сиэтлу. Левая шла через мост к полуострову Олимпик.

А сразу за перекрестком улица вдруг становилась старой, обшарпанной, асфальт на тротуаре весь в рытвинах, китайский ресторанчик, оклеенный афишами кинотеатр, ломбард. Вывеска, что нависла над грязным тротуаром сообщала: «Все для курящих». А ниже маленькими буами – так, словно хозяин надеялся, что их никто не заметит, – стояло: «Бильярд».

Я миновал полки с журналами в пестрых обложках, сигарный ящик, где теперь лежали одни дохлые мухи, и вошел. Слева была деревянная стойка, несколько игральных автоматов и единственный бильярдный стол. Трое подростков крутились около игральных автоматов, высокий худощавый мужчина с длинным носом и совсем 6ез подбородка играл сам с собой в бильярд; в зубах у него торчала погасшая сигарета.

Я сел на высокий табурет. Лысый мужчина с тяжелым взглядом поднялся за стойкой со своего стула, вытер руки о грубый серый фартук и сверкнул в мою сторону золотым зубом.

– Глоток виски, – сказал я. – Вы не знаете, тут держит кто-нибудь золотых рыбок?

– Ага, – отозвался мужчина. – Нет, Он повозился за стойкой и поставил передо мной толстый стакан.

– Двадцать пять центов, Я понюхал жидкость, поморщил нос и поинтересовался.

– "Ага" – это про виски?

Лысый показал мне большую бутылку с ярлыком «Наилучшее ржаное виски „Дикси“. Гарантирована выдержка – не менее четырех месяцев».

– О'кей! – сказал я. – Вижу, это только что появилось.

Я долил в стакан воды и выпил. На вкус виски напоминало культуру холеры. Я положил на стойку четвертак. Бармен сверкнул другим золотым зубом и, вцепившись своими лапищами в стойку, подался подбородков ко мне.

– Не понял вашей шутки, – проговорил он почти кротко.

– Я здесь только что появился, – объяснил я ему. – Я ищу золотых рыбок, чтоб украсить витрину. Золотых рыбок.

– А разве я похож на того, кто знает парня, который держит золотых рыбок? – неторопливо проговорил бармен. Лицо его слегка побледнело.

Длинноносый, что играл сам с собой в бильярд, положил кий, подошел к стойке и бросил на нее пятицентовик.

– Налей мне чего-нибудь выпить, пока ты еще не обмочился от страха,сказал он бармену.

Тот через силу оторвал от стойки руки. Я наклонился посмотреть, не осталось ли от его пальцев вмятин на дереве. Лысый налил кока-колы, помешал в стакане специальной палочкой, резко поставил стакан на стойку, потом набрал полную грудь воздуха, выпустил его через нос и, что-то буркнув, отправился к двери с табличкой: «Туалет».

Длинноносый поднял стакан с кока-колой и посмотрел в замызганное зеркало за стойкой. Левая часть его рта едва заметно дернулась. Глухой голос спросил:

– Как там Шелушитель?

Я сжал большой и указательный пальцы, поднес их к носу, понюхал и печально покачал головой.

– Что, здорово?

– Ага, – сказал я. – Я не расслышал вашего имени.

– Называй меня Закат. Я всегда продвигаюсь на запад. Думаешь, он не расколется?

– Не расколется, – заверил я.

– Как тебя кличут?

– Додж Виллис из Эль Пако, – ответил я.

– Остановился где-нибудь?

– В отеле.

Он поставил пустой стакан и сказал:

– Пойдем поговорим.

Глава 7

Мы пришли ко мне в комнату, сели и уставились друг на друга поверх стаканов с виски и имбирным пивом. Закат изучал меня своими близко посаженными глазами, которые ничего не выражали. Изучал неторопливо, но под конец, словно подытоживая впечатление, очень внимательно.

Я отпил из стакана и ждал. Наконец он заговорил своим «тюремным» голосом:

– Почему Шелушитель не пришел сам?

– По той же причине, по какой он не остался здесь.

– Что это означает?

– Помозгуй сам, – ответил я.

Он кивнул головой так, словно в том, что я сказал, был какой-то смысл.

Потом спросил:

– Какая наивысшая цена?

– Двадцать пять кусков.

– Ну, это ты загнул! – бросил Закат запальчиво, даже грубо.

Я откинулся назад, закурил, выпустил в открытое окно дым и проследил, как легонький ветерок подхватил его и разорвал на куски.

– А знаешь, – недовольно проговорил Закат, – я ведь тебя в глаза не видел. Может, ты и наш парень. Но я-то тебя совсем не знаю.

– Тогда чего же ты вцепился в меня? – спросил я.

– Ты же сказал слово, разве не так? Вот тут я и решил нырнуть, как говорят, с головой. Я ухмыльнулся.

– Да, конечно! «Золотые рыбки» – пароль, а «Все для курящих» – место встречи.

На его лице ничего не отразилось, и это подсказало мне, что я был прав.

Я сделал удачный шаг, о таком в большинстве случаев только мечтаешь, но и в мечтах, делая его, ошибаешься.

– Ну, и что дальше? – спросил Закат, посасывая и даже жуя кусочек льда из своего стакана. Я засмеялся.

– Хорошо, Закат. Я понимаю, ты настороже. Мы можем разговаривать так неделями. Давай откроем карты. Где старик?

Закат сжал губы, потом облизал их и снова сжал. Наконец медленно, очень медленно поставил стакан, и его правая рука небрежно скользнула на бедро. Я понял, что допустил ошибку, ведь Шелушитель хорошо знал, где старик.

Следовательно, и я должен про это знать.

Но голос моего собеседника ничем не выдал, что я допустил промах. Закат только сердито сказал:

– Ты хочешь, чтоб я выложил свои карты на стол, а ты просто посидишь и посмотришь на них? Так дело не пойдет!

– Тогда, как тебе понравится такое? – прорычал я. – Шелушитель мертв!

У него дернулась бровь и уголок рта. Глаза стали еще безумнее, чем были, если такое вообще возможно. Голос едва слышно прошуршал, словно палец по сухой коже:

– Как это случилось?

– Конкуренция, про которую вы все и понятия не имеете. – Я усмехнулся.

Тускло сверкнув на солнце, появился револьвер – я даже не понял, откуда он взялся. Дуло было круглое, темное и пустое. Оно смотрело на меня.

– Не на того напал! – вяло проговорил Закат. – Я не так глуп, чтоб меня можно было обвести вокруг пальца.

Я сложил руки на груди, не забыв положить правую сверху.

– Ты был бы прав, если б я пытался обвести тебя вокруг пальца. Но это не так. Шелушитель затеял игру с одной девушкой, и она все из него выдоила.

Но он не сказал ей, где искать старика. Поэтому она пришла со своим боссом навестить Шелушителя у него дома. Они приложили к его пяткам горячий утюг.

Он умер от шока.

Я замолчал. Мой рассказ не произвел на Заката, казалось, никакого впечатления.

– Я еще хорошо слышу, – поторопил он меня.

– Я тоже, – огрызнулся я и прикинулся разозленным. – Какого дьявола! Я от тебя еще ничего не слыхал, кроме того, что ты знаешь Шелушителя.

Он покрутил револьвер на указательном пальце, наблюдая за его вращением.

– Старик Сайп теперь в Вестпорте, – небрежно бросил он. – Это тебе что-то говорит?

– Ага. А шарики еще у него?

– Черт возьми, а я откуда знаю?! Он снова держал револьвер в руке, теперь уже опустив его до пояса. Дуло снова смотрело на меня.

– А где же конкуренты, про которых ты говорил? – поинтересовался Закат.

– Кажется, я оторвался от них, – сказал я. – Хотя я не очень уверен.

Можно мне опустить руки и взять стакан?

– Бери. А как ты об этом узнал.

– Шелушитель снимал комнату у жены моего товарища – он сам сидит. Она славная женщина, ей можно верить. Вот он проболтался ей, а она передала мне.

– А после того, как Шелушителя прикончили? На скольких же ты все будешь делить со своей стороны? Моя половина, тут нечего и говорить.

Я допил стакан, отодвинул его в сторону и сказал:

– Черта с два!

Револьвер поднялся на несколько дюймов, потом снова опустился.

– Сколько же вас всего? – гаркнул он.

– Теперь, когда Шелушителя нет, трое. Если посчастливится отшить конкурентов.

– Это тех, что поджаривают пятки? Расскажи, как они выглядят.

– Мужчина по имени Раш Меддер, дешевый адвокатик с юга, пятидесяти лет, гладкий, тонкие, опущенные книзу усы, темные волосы, на макушке лысина, рост – пять футов девять дюймов, весит сто восемьдесят фунтов, но кишка у него тонка. Девушка – Кэрол Донован, волосы черные и довольно длинные, серые глаза, тонкие, красивые черты лица, лет ей двадцать пять – двадцать восемь, рост – пять футов два дюйма, весит сто двадцать фунтов, последний раз я видел ее в синем плаще, женщина очень жестокая. Вдвоем они – просто железо.

Закат безразлично кивнул головой и отложил револьвер.

– Пусть только сунет свой нос – сразу станет мягче! – процедил он. – У меня около дома стоит машина. Подышим свежим воздухом по дороге до Вестпорта и осмотрим все на месте. Но не надоедай ему с золотыми рыбками. Говорят, он на них совсем свихнулся. А я побуду в стороне. Он очень хитрый – набрался опыта в тюрьме. От него несет парашей.

– Прекрасно, – добродушно согласился я. – Я сам давно увлекаюсь золотыми рыбками.

Закат потянулся рукой к бутылке, налил себе на два пальца виски и выпил. Потом встал, застегнул воротник и попробовал выпятить свою челюсть без подбородка как можно дальше вперед.

– Только не ошибись, парень. Придется, как видно, серьезно поработать.

Одними разговорами, наверное, не обойдешься. Может, надо будет его выкрасть...

– Пустяки, – бросил я. – Страховое агентство нас прикроет.

Закат одернул полы куртки, потер ладонью тонкую шею. Я надел шляпу, положил бутылку с виски в сумку, подошел к окну и закрыл его.

Мы направились к двери. Но только я потянулся рукой к щеколде, как с другой стороны двери кто-то постучал. Я знаком показал Закату, чтоб он стал сбоку у стены. Какое-то мгновение я еще смотрел на дверь, а затем открыл ее.

Перед моими глазами появились почти рядом два револьвера – один маленький, 32-го калибра, второй – большой, «Смит и Вессон». Те, кто их держали, войти в комнату вместе не могли, поэтому девушка шагнула первая.

– Ну, довольно, умник, – сухо сказала она. – Лапки – к потолку!

Посмотрим, достанешь ли ты до него.

Глава 8

Я медленно попятился. Непрошеные гости наступали на меня с двух сторон.

Я споткнулся о собственную сумку, упал назад и, ударившись о пол, со стоном повернулся на бок.

В этот миг Закат спокойно сказал:

– Руки вверх, приятели! И живее!

Две головы стремительно отвернулись от меня, и я успел достать свой револьвер и положить его у себя под боком. Я снова застонал.

Наступила тишина. Я не слыхал, чтоб упал хоть один револьвер. Дверь комнаты все еще была открыта настежь, а Закат до сих пор подпирал стену где-то за ней. Девушка процедила сквозь зубы:

– Держи ищейку на мушке, Раш. И прикрой дверь, худоребрый тут не будет стрелять. Да и никто не будет стрелять, – потом шепотом – я едва расслышал – добавила:

– Стукни дверью!

Меддер попятился через комнату, не сводя с меня своего «Смита и Вессона». Теперь он вынужден был повернуться к Закату спиной, и мысль об этом заставила его глаза беспокойно забегать. Мне нетрудно было его подстрелить, но это не входило в мои цели.

Закат стоял, широко расставив ноги и чуть высунув язык. Его бесцветные глаза насмешливо щурились.

Он не спускал глаз с девушки, она не спускала глаз с него. Их револьверы тоже внимательно смотрели друг на друга.

Раш Меддер добрался до порога, взялся за край двери и резко отвел ее. Я хорошо знал, что сейчас будет. В тот же миг, когда стукнет дверь, тридцать второй калибр скажет свое слово. Если она выстрелит вовремя, то стук двери сольется со звуком выстрела.

Я рванулся вперед, схватил Кэрол Донован за ногу и изо всей силы дернул ее к себе.

Дверь стукнула. Ее револьвер выстрелил, пуля отколола кусок штукатурки на потолке.

Брыкаясь, Кэрол повернулась лицом ко мне. И тут послышался глухой, подчеркнуто тягучий голос Заката:

– Ну, если так, то поговорим! – И он взвел курок своего кольта.

Что-то в его голосе успокоило Кэрол Донован. Она расслабилась, ее рука с револьвером скользнула вниз, и девушка отступила от меня.

Меддер повернул в замке ключ и, тяжело дыша, прислонился к двери. Его шляпа едва не сползла на ухо, и из-под полей выглядывали кончики двух полосок клейкой ленты.

Пока я все это рассматривал и оценивал, никто не шевелился. Шагов за дверью не слышно было, следовательно, ничто не могло потревожить нас. Я поднялся на колени, стараясь не показать своего револьвера, потом стал на ноги и подошел к окну. На верхние этажи отеля «Сноквелми» с тротуара не смотрела ни одна душа.

Я уселся на широкий старомодный подоконник и несколько смущенно оглядел присутствующих, как священник, который произнес неудачную проповедь.

Девушка резко бросила мне:

– И ты связался с этим болваном?!

Я не ответил. На ее лице медленно проступал румянец, в глазах горел огонь. Меддер протянул руку и подавленно сказал:

– Послушай, Кэрол. Послушай меня. Так мы ничего...

– Замолчи!

– Хорошо, – выдавил из себя Меддер. – Пусть будет по-твоему.

Закат в который раз уже неторопливо смерил девушку взглядом. Его рука с револьвером удобно лежала на поясе, и весь внешний вид моего напарника говорил о полном спокойствии. Увидев, как он достает револьвер, я надеялся только на то, что девушку его спокойствие не обманет.

Медленно он проговорил:

– Мы уже слыхали о вас двоих. И что ж вы нам предлагаете? Мне вообще не очень интересно вас слушать, но и за стрельбу неохота схлопотать срок.

– Там хватит для четверых, – сказала девушка. Меддер энергично закивал своей большой головой, и ему даже удалось выдавить из себя бледную улыбку.

Закат посмотрел на меня. Я кивнул головой.

– Выходит, четверо, – вздохнул он. – Хорошо. Но больше никого. Сейчас поедем ко мне и обсудим за бутылкой. Тут мне не нравится.

– Как все просто! – ехидно бросила девушка.

– Просто, как сама смерть, – протянул Закат. – А я ее частенько видел.

Поэтому-то мы все и обговорим. Тут не тир.

Кэрол Донован расстегнула свою замшевую сумочку на левом боку и спрятала в нее револьвер. Она улыбнулась. Она была очаровательна, когда улыбалась.

– Ставка сделана, – спокойно сказала она. – Я вхожу в игру. Теперь куда?

– На Уотер-стрит. Подъедем на тачке.

– Тогда веди нас, парень.

Мы вышли из комнаты и спустились на лифте в вестибюль, богато украшенный оленьими рогами, чучелами птиц и гербариями диких цветов под стеклом. Шли мы как четверо друзей. Такси проехало по Кепител-вей к площади, миновало красный жилой дом, слишком большой для этого городишки – кроме тех дней, когда заседает законодательное собрание. Мы ехали по следам автомобильных шин вдоль административных зданий, стоявших, в стороне, и высоких закрытых ворот губернаторской резиденции.

Вдоль тротуара росли дубы. За садовыми калитками мы увидели несколько довольно больших усадеб. Такси промчалось мимо них и свернуло на дорогу, уводившую к сумому проливу. Вскоре между высокими деревьями показался дом.

Дальше, за деревьями, поблескивала вода. Дом был с верандой, небольшой газон совсем зарос бурьяном и очень буйными кустами. Проложенная в грязище колея заканчивалась под навесом, где стоял старомодный низенький спортивный автомобиль.

Мы вышли из такси и я рассчитался с водителем. Все четверо стояли и внимательно смотрели, как машина скрывается из глаз. Потом Закат сказал:

– Моя комната наверху. Подо мной живет учительница, сейчас ее нет дома.

Пойдем, надо прополоскать горло.

Мы отправились через газон к веранде. Закат рывком открыл дверь и кивнул на узенькую лестницу.

– Сначала дама. Вперед, красавица! В этом городе дверей никто не запирает.

Девушка холодно посмотрела на хозяина и пошла мимо него по лестнице наверх. За ней двинулся я, потом – Меддер. Закат шел последним.

Почти весь второй этаж занимала одна комната, затемненная деревьями за мансардным окном. Тут стояли широкая кровать, придвинутая к наклонной стене, стол, несколько плетеных стульев, маленький радиоприемник, а посреди комнаты – круглая черная печка.

Закат пошел в крошечную кухоньку и возвратился с четырехгранной бутылкой и несколькими стаканами. Наполнил стаканы и поднял свой.

Уговаривать нас долго не пришлось, мы выпили и расселись.

Закат одним духом вылакал свой стакан, наклонился, поставил его на пол, а когда разогнулся, в руке у него снова был кольт.

Я услыхал, как в неприятной тишине, наступившей так неожиданно, захлебнулся Меддер. Губы у Кэрол дернулись так, словно она намеревалась засмеяться. Потом девушка наклонилась вперед, держа стакан левой рукой поверх сумочки.

Губы у Заката медленно растянулись в тонкую ровную линию. Неторопливо и небрежно он проговорил:

– Так, значит, пятки поджариваете? Моим дружкам, да?

Меддер начал хватать ртом воздух и разводить своими толстыми руками.

Кольт мгновенно повернулся в его сторону. Меддер сразу же опустил руки и вцепился в колени пальцами.

– Вы и в этом сосунки, – устало продолжал Закат. – Поджарили парню пятки, чтоб он раскололся, а потом явились к его товарищу домой!

– Н-ну х-хорошо, – нервно залопотал Меддер. – Ч-что н-нам за это б-будет?

Девушка едва заметно усмехнулась, но ничего не сказала.

– Веревка, – ухмыльнувшись, мягко сказал Закат. – Хорошо смоченная, завязанная тугим узлом веревка. Потом мы с дружком отправимся ловить светлячков – жемчужины, по-вашему. А вот когда возвратимся... – Он замолчал и провел ребром левой ладони по горлу:

– Нравится эта мысль? – посмотрел он на меня.

– Вполне. Только не стоит об этом долго трезвонить, – сказал я. – Где веревка?

– В комоде, – ответил Закат и кивнул головой в угол.

Я пошел вдоль стены к комоду. В этот миг Меддер неожиданно жалобно ойкнул, глаза его закатились, и он, потеряв сознание, свалился со стула вперед лицом.

Заката это раздразнило. Такого бессмысленного оборота событий он не ждал. Его правая рука очертила полукруг, и кольт нацелился в спину Меддера.

Рука Кэрол скользнула под сумочку. Сумочка приподнялась на дюйм, и из ловко выхваченного револьвера – того самого, что, по мнению Заката, был в сумочке, – вырвался огонь.

Закат как-то странно кашлянул, и пуля его кольта отколола кусок от спинки стула, с которого свалился Меддер. Закат уронил кольт, голова его безвольно упала на грудь, глаза закатились. Длинные ноги подтянулись, каблуки заскрипели по полу. Вот так он и сидел – обмякший, подбородок прижат к груди, глаза закатившиеся. Закат был мертв.

Я выбил ногой стул из-под мисс Донован, и она упала на бок, мелькнув в воздухе длинными ногами в шелковых чулках. Ее шляпка сползла набок. Она вскрикнула. Я наступил ей на руку и резким ударом выбил револьвер, который перелетел через всю мансарду. Вслед за ним полетела сумочка, где лежал второй револьвер. Девушка завизжала.

– Вставай! – гаркнул я.

Кэрол медленно поднялась и, кусая губы, отошла от меня. Глаза у нее были сумасшедшие. Она превратилась вдруг в гадкого звереныша, которого загнали в угол. Девушка пятилась, пока не уперлась в стену. Ее глаза яростно сверкали на мертвенно-бледном лице.

Я бросил взгляд на Меддера и подошел к закрытой двери, которая вела в ванную. Повернул ключ в замке и жестом показал девушке на дверь:

– Сюда!

Она пересекла на деревянных ногах комнату, чуть не зацепив меня.

– Ну, подожди же, стукач...

Я толкнул ее в ванную и повернул ключ в замке. Если бы девушка надумала выскочить из окна, я не имел бы ничего против.

Потом я вернулся к Закату, нащупал в его кармане небольшой твердый предмет – связку ключей на кольце – и достал их, стараясь не сбросить тело со стула. Больше я не искал ничего.

На кольце были ключи от машины.

Я еще раз посмотрел на Меддера, пальцы его были белые как снег. Я спустился по узкой темной лестнице на веранду, обошел дом и сел в старый спортивный автомобиль под навесом. Один из ключей подошел к зажиганию.

Чтоб запустить мотор, пришлось долго повозиться. Я дал задний ход и подогнал машину грязной дорожкой к тротуару. В доме было тихо и спокойно.

Высокие сосны, что росли перед домом и сзади дома, безразлично покачивали своими верхушками, сквозь которые время от времени пробивался холодный, равнодушный солнечный свет.

Выжимая из машины все, что можно, я погнал ее назад на Кепител-вей, потом к центру города, миновал площадь, отель «Сноквелми» и помчался через мост в сторону Тихого океана и Вестпорта.

Глава 9

Через час быстрой езды по поросшей довольно реденьким леском местности (трижды пришлось останавливаться, чтоб долить воды в радиатор) я услыхал шум прибоя, которого не могло заглушить даже чиханье мотора. Широкая белая дорога, пожелтевшая посередине, опоясывала холм; вдали над сверкающим океаном высились несколько домов. Тут дорога раздваивалась. Слева на дорожном указателе стояло: «Вестпорт – 9 миль». Эта дорога вела не к домам, а поворачивала на ржавый консольный мост и терялась среди поломанных ветром яблоневых садов.

Еще двадцать минут, и я добрался до Вестпорта, сразу же за песчаной отмелью на возвышении стояли дома. Песчаная коса заканчивалась длинным узким причалом, который в свою очередь заканчивался рядом маленьких яхт. Их спущенные паруса трепыхались и бились о мачты. За яхтами виднелись бакены, а за ними на невидимой мели пенилась вода.

А за мелью Тихий океан катил свои волны к Японии. Это был форпост побережья, крайний западный пункт, до которого мог добраться человек, оставаясь при этом на материковой территории Соединенных Штатов. Прекрасное место для бывшего заключенного, который хочет спрятать несколько чужих жемчужин величиной с молодую картофелину. Конечно, при условии, если у него нет врагов.

Я остановил машину перед коттеджем, на фасаде которого висела вывеска «Завтраки, обеды, ужины». Маленький человечек с кроличьей мордочкой в веснушках замахивался граблями на двух черных кур. Мотор машины чихнул в последний раз, и этот звук заставил человечка оглянуться.

Я вылез из машины, вошел в калитку и показал на вывеску:

– Завтрак готов?

Человечек швырнул граблями в кур, вытер о штаны руки и искоса взглянул на меня.

– Этим заведует жена, – сообщил он тоненьким злым голоском. – Яичница с ветчиной – вот и все.

– Яичница с ветчиной меня устраивает, – сказал я.

Мы вошли в дом. Три стола, накрытые цветными клеенками, несколько литографий на стене, в бутылке на камине – модель корабля с полной оснасткой. Я сел. Хозяин вошел в двустворчатую дверь, и вскоре с кухни донеслось шипение. Потом он возвратился, через мое плечо поставил на клеенку какую-то посудину и бросил рядом бумажную салфетку.

– А что касается кальвадоса – еще рано? – прошептал хозяин.

Я ответил, что он очень ошибается. Человечек снова вышел и возвратился со стаканами и квартой прозрачной янтарной жидкости. Потом сел со мной за стол и наполнил стаканы. Густой баритон на кухне под шипение сковороды запел «Хлою».

Мы чокнулись, выпили и подождали, пока тепло растекалось по телу.

– Издалека? – поинтересовался человечек. Я ответил утвердительно.

– Наверное, из Сиэтла? На вас хороший костюм.

– Из Сиэтла, – согласился я.

– К нам редко кто приезжает, – сказал он, посмотри на мое левое ухо. – Да и зачем сюда ехать, ведь эта дорога! никуда не ведет. Вот раньше, когда еще действовал сухой закон... – Он замолчал и перевел свой острый, как у орла, взгляд на второе мое ухо.

– О-о, когда действовал сухой закон!.. – Я сделал широкий жест и с видом знатока выпил.