Глава 35

Мы остановились перед белым двухэтажным домом. Яркий свет луны лежал на стенах, как слой свежей краски. Окна первого этажа были до половины забраны коваными чугунными решетками. Коротко подстриженный газон подступал к самой входной двери. Света в окнах не было.

Дегамо вышел из машины и стал искать въезд в гараж. Он нашел его и скрылся за углом дома. Я услышал, как открылась дверь гаража, потом грохот, с которым она снова закрылась. Показавшись из-за угла дома, он отрицательно покачал головой и прошел по газону к входной двери. Нажав большим пальцем на кнопку звонка, он другой рукой достал из кармана сигарету и, отвернувшись от двери, прикурил. Свет спички осветил глубокие складки на его лице. Спустя некоторое время верхняя, застекленная часть двери осветилась. Дверь медленно и как бы нехотя открылась. Дегамо показал свой полицейский жетон и вошел.

Он оставался внутри не дольше пяти минут. За окнами, то за одним, то за другим, загорался и гаснул свет. Наконец Дегамо вышел. Когда он направился к машине, свет погас и в верхней части двери. В доме опять стало темно, как и раньше.

Дегамо стоял около машины, курил и поглядывал на изгиб улицы.

– В гараже стоит только маленькая машина, – сказал он. – Повар говорит, что она принадлежит Кингсли, а его нет. Прислуга утверждает, что с утра его не видела. Я осмотрел все комнаты. Пожалуй, это правда. Под вечер приезжал Уэббер вместе со специалистом по отпечаткам пальцев. Порошок, которым для этого пользуются, повсюду в спальне. Уэбберу нужны отпечатки пальцев, чтобы сравнить их с найденными в доме Лэвери. Неизвестно, удалось ли ему что-нибудь обнаружить. Где же может быть Кингсли?

– Мало ли где, – сказал я. – В пути, в гостинице, в турецкой бане, может быть, он там успокаивает свою нервную систему. Но я бы начал с его подружки.

Ее фамилия Фромсет, она живет на площади Сансет.

– Чем она занимается? – спросил Дегамо, садясь за руль.

– Она командует его конторой, а в свободное время командует им самим.

Но это не обычная конторская курочка. Она умна, и у нее есть свой стиль.

– Судя по положению дел, ей понадобится и то, и другое, – сказал Дегамо.

Мы опять повернули в восточном направлении. Через двадцать минут мы уже были на месте.

На седьмом этаже было тихо и прохладно. Коридор, казалось, был длиной в милю. Наконец мы оказались перед дверью, на которой позолоченные цифры образовывали номер 716. Рядом с дверью виднелась кнопка звонка из слоновой кости. Дегамо позвонил. Дверь тотчас же открылась.

На мисс Фромсет был стеганый халатик поверх пижамы. Ноги – в меховых туфлях на высоких каблуках. Темные волосы гладко зачесаны назад. По всей видимости, она только что стерла с лица крем и попудрилась.

Мы прошли мимо нее в небольшую комнату с двумя красивыми овальными зеркалами и темной старинной мебелью, обитой синим шелком. Это отнюдь не было похоже на меблированные комнаты. Она уселась на низенькую банкетку и спокойно ждала, пока кто-нибудь из нас заговорит. Я взял слово:

– Это лейтенант Дегамо из полиции Бэй-Сити. Мы ищем Кингсли. Дома его нет. Мы подумали, может быть, вы нам подскажете, где его найти.

Она ответила, не глядя на меня:

– Это очень срочно?

– Да. Кое-что произошло.

– Что же?

Дегамо грубо произнес:

– Мы только хотим знать, где Кингсли, девушка. Нечего устраивать спектакль!

Мисс Фромсет смотрела на него без всякого выражения. Потом она обернулась ко мне и спросила:

– Может быть вы все-таки скажете, мистер Марлоу?

– Я отвез деньги в «Павлиний погребок». Встретился с ней, как было условлено. Потом пошли вместе с нею в гостиницу, в ее номер, чтобы поговорить. Пока я там находился, появился какой-то мужчина, прятавшийся за портьерой, и оглушил меня. Я его не видел. Когда я пришел в себя, она была убита.

– Убита?

– Да, – сказал я. – Убита.

Она на секунду прикрыла глаза, уголки губ опустились. Потом пожала плечами, быстро встала и подошла к небольшому мраморному столику. Взяв сигарету из серебряного ящичка, прикурила и продолжала стоять, глядя на столик. Спичка в ее руке догорела, и она бросила ее в пепельницу. Потом обернулась к нам, прислонившись спиной к столику.

– Вероятно, я должна была бы поплакать, – сказала она, – но я не испытываю вообще никаких чувств. Дегамо сказал:

– В настоящий момент нас не интересуют ваши чувства, мисс. Мы только хотим знать, где Кингсли. Можете нам это сказать? Можете и не говорить. Во всех случаях кончайте ломать комедию. Ну, решайтесь!

– Этот лейтенант принадлежит к полиции Бэй-Сити? – спросила она у меня спокойно.

Я кивнул. Она медленно повернулась к нему и с достоинством произнесла:

– В таком случае, вы не имеете никакого права разговаривать в моей квартире таким тоном!

Дегамо посмотрел на нее мрачно. Потом осклабился, прошел в другой конец комнаты, уселся в глубокое кресло и вытянул ноги.

– Ну, ладно, – сказал он мне и махнул рукой. – Тогда говорите с ней сами.

Мне ничего не стоило бы вызвать коллег из полиции Лос-Анджелеса, но пока я им все буду объяснять, пройдет неделя!

– Мисс Фромсет, – сказал я. – Если вы знаете, где находится мистер Кингсли или куда он собирался, то пожалуйста, скажите нам. Вы же понимаете, что его необходимо найти.

– Зачем?

Дегамо закинул голову и захохотал.

– Малышка недурна! – сказал он. – Может быть, она считает, что от него нужно скрывать, что его половина отправилась на тот свет?

– Она гораздо умнее, чем вы думаете, – ответил я. Он перестал смеяться и прикусил большой палец, беззастенчиво разглядывая ее с головы до ног.

Мисс Фромсет спросила:

– Только для того, чтобы известить его о происшедшем?

Я вынул из кармана желто-зеленый шейный платок и показал его ей.

– Эта вещь была найдена в комнате, где произошло убийство. Я думаю, вам знаком этот платок?

Она посмотрела сначала на платок, потом на меня. При этом на ее лице ничего не отразилось. Она медленно сказала:

– Вы требуете от меня слишком многого, мистер Марлоу. Особенно если учесть, что как детектив вы проявили себя не блестяще.

– Я требую этого, – ответил я, – и надеюсь получить ответ. А блестящий я или не блестящий, не вам судить.

– Браво, браво! – сказал Дегамо. – Из вас двоих получилась бы отличная упряжка. Вам бы на пару в цирке выступать. Не хватает только акробатов. Но в данный момент...

Она перебила его, словно и не слышала его слов.

– Как она была убита?

– Она была задушена. Раздета, изнасилована, исцарапана и задушена.

– Такого Деррис не мог бы сделать, – сказала она спокойно.

Дегамо почмокал губами.

– Никто не знает, на что способен человек при некоторых обстоятельствах, девушка. Кто-кто, а уж полиция об этом знает!

Все еще не глядя в его сторону, она спросила равнодушно:

– Итак, вы хотите знать, куда мы отправились, выйдя от вас, проводил ли он меня домой и так далее?

– Верно, – сказал я. – Это часть того, что мы хотим знать.

– Он не отвозил меня домой, – продолжала она неторопливо. – Я взяла такси на Голливудском бульваре, минут через пять после того, как мы от вас вышли.

И с тех пор я его не видела. Я думала, что он поехал домой.

Дегамо сказал:

– Обычно такие мышки изо всех сил стараются обеспечить своему любимому алиби. Но, оказывается, бывает и по-другому, не так ли?

Мисс Фромсет обращалась ко мне одному:

– Он хотел отвезти меня домой, но это был бы большой крюк, а мы оба до смерти устали. Я говорю вам это так откровенно, потому что знаю, что это все равно не имеет никакого значения. Если бы я считала это важным, то молчала бы.

– Значит, время у него было, – сказал я. Она покачала головой:

– Я не знаю. И не знаю также, сколько для этого потребовалось бы времени. Прежде всего, откуда он мог знать, где она живет? Я ему не говорила, а он с нею не разговаривал. Мне же она не сказала. – Ее темные глаза настойчиво и вопрошающе искали мой взгляд. – Вы это хотели знать?

Я сложил платок и опять спрятал его в карман.

– Мы должны знать, где он находится.

– А я не могу вам этого сказать, потому что понятия не имею. – Глаза ее следили за тем, как я убирал платок. – Вы сказали, что вас оглушили. Значит, вы были без сознания?

– Да, меня оглушил кто-то, прятавшийся за портьерой. Я попался в ловушку. Она направила на меня револьвер, и я был занят тем, что старался отнять его. Теперь больше нет сомнений в том, что это она убила Лэвери.

Внезапно Дегамо поднялся.

– Вы тут играете интересную сцену с прекрасной Дамой, – сказал он, – но так мы ни на шаг не продвинемся. Пойдемте, мы уезжаем.

– Подождите минутку, я еще не кончил. Предположим, мисс Фромсет, что у Кингсли есть что-то на совести, что-то очень важное. Вид у него сегодня вечером был именно такой. Предположим, что он знал обо всем гораздо больше, чем нам казалось – или чем мне казалось. Тогда он должен был бы отправиться куда-то, где нашел бы абсолютный покой и мог бы спокойно обдумать, как поступать. Я так представляю себе его характер. Я прав?

Я молчал и ждал ответа, боковым зрением фиксируя растущее нетерпение Дегамо. Секунду спустя девушка сказала:

– Он не стал бы убегать и не стал бы прятаться. Просто потому, что ему не от чего убегать или прятаться. Но в одном вы правы: ему могло понадобиться время для того, чтобы подумать, время и покой.

– В незнакомом городе, может быть, в какой-нибудь гостинице, – сказал я и подумал о женщине, которая искала покоя в «Гренаде», – и нашла его.

Я огляделся в поисках телефона.

– Телефон в спальне, – сказала мисс Фромсет, тотчас поняв, что мне требуется.

Я прошел к двери спальни. Дегамо шел за мной. Спальня была выдержана в цвете слоновой кости. Широкая кровать без спинки стояла в центре, подушка еще хранила след от головы. На стеклянном подзеркальнике поблескивали разные косметические принадлежности. Через открытую дверь виднелась ванная комната, облицованная зеленым кафелем. Телефон стоял на ночном столике, рядом с кроватью. Я присел на край кровати, снял трубку и вызвал межугороднюю. Когда мне ответили, я попросил срочно соединить с шерифом Пума Пойнт Джимом Патроном. Потом я повесил трубку и закурил. Дегамо стоял, широко расставив ноги, и мрачно смотрел на меня.

– Ну что? – проворчал он.

– Ждать и чаи гонять, – сказал я.

– Здесь кто, собственно, распоряжается?

– В вашем вопросе заключен ответ: я. Если только вы не собираетесь передать расследование полиции Лос-Анджелеса.

Он зажег спичку, чиркнув ее о ноготь большого пальца, смотрел, как она горела, а потом попытался задуть ее, держа на расстоянии вытянутой руки. Но пламя лишь изогнулось. Он бросил спичку, достал вторую и принялся ее жевать.

Зазвонил телефон.

– Вы вызывали Пума Пойнт?

Из трубки послышался заспанный голос:

– Паттон слушает.

– Говорит Марлоу из Лос-Анджелеса. Вы меня помните?

– Ну ясно, мой мальчик! Я еще толком не проснулся.

– Сделайте мне одолжение, – сказал я. – Хотя я и не имею права вас об этом просить. Пожалуйста, поезжайте или сейчас же пошлите кого-нибудь – сейчас же – на озеро Маленького фавна и выясните, там ли находится Кингсли.

Может быть, возле дома стоит его машина, либо в доме горит свет. И последите, чтобы он там оставался. Чтобы не уехал! Позвоните, как только выясните. Тогда я сразу приеду. Можете вы это сделать?

Паттон сказал:

– У меня нет оснований его задерживать, если он захочет уехать.

– Со мной приедет полицейский офицер из Бэй-Сити, которому нужно допросить Кингсли по поводу одного убийства. Не того убийства у вас, а другого.

Трубка настороженно молчала. Потом Паттон сказал:

– Мой мальчик, это не какие-нибудь глупые шутки, а?

– Нет. Позвоните по телефону Тунбридж 27-22.

– Потребуется не меньше получаса, – сказал он. Я повесил трубку. Теперь Дегамо улыбался.

– Может, малышка подала вам какой-то знак, которого я не заметил? – спросил он. Я встал с кровати.

– Нет. Просто я пытаюсь представить себе его поведение. Кингсли не является хладнокровным убийцей. Может, когда-то в нем и был огонь, но он давно погас. Я предполагаю, что он захотел забраться в самое тихое и отдаленное место, какое знал, только чтобы побыть наедине с самим собой.

Может быть, через несколько часов он сам явится с повинной. Но в ваших интересах задержать его до того, как он явится сам.

– Только бы он не пустил себе пулю в висок, – холодно произнес Дегамо. – От такого, как он, всего можно ожидать.

– Этому вы не сможете помешать, пока не заполучите его в руки.

– Это верно.

Мы вернулись в гостиную. Из двери кухни показалась голова мисс Фромсет.

Она сказала, что собирается приготовить кофе, и не захотим ли мы присоединиться. Потом мы сидели втроем и пили кофе с видом людей, которые только что проводили на вокзал своих друзей.

Звонок Паттона последовал через двадцать пять минут:

– В доме Кингсли горит свет, его машина стоит перед дверью.

Глава 36

Мы позавтракали и заправили машину в «Альгамбре». Потом по 70-му шоссе выехали из города. Я вел машину. Дегамо, нахохлившись, сидел в своем углу.

Ярко-зеленые прямые шеренги апельсиновых деревьев мелькали мимо, как спицы старинных колес. Прислушиваясь к шуршанию шин по асфальту, я чувствовал себя усталым и выдохшимся, – слишком мало сна досталось на мою долю и слишком много волнении.

Держа в углу рта изжеванную спичку, Дегамо иронически фыркнул:

– Уэббер меня распек вчера вечером. Сказал, что у него с вами был длинный разговор. И рассказал, о чем.

Я промолчал. Он посмотрел на меня и опять отвел глаза. Потом показал на проносившийся ландшафт:

– В этой проклятой пустыне я и задаром жить бы не стал. Воздух уже по утрам какой-то отработанный!

– Вот мы сейчас доберемся до озера, а там поедем по самым красивым местам в мире!

Мы проехали городок и свернули к северу. Дегамо иронически посматривал по сторонам. Немного погодя он сказал:

– Чтобы вы знали, женщина, которая утонула в озере, раньше была моей женой. Я, наверное, был не в своем уме, когда об этом узнал. До сих пор в глазах темно. Если эта собака, этот Чесс только попадет мне в руки...

– Вы и так немало дел натворили, – сказал я, – тем, что покрыли ее, когда она убила миссис Элмор.

Я сидел неподвижно и смотрел вперед через ветровое стекло. И в то же время ясно ощущал, что он повернул голову и ледяным взглядом смотрит на меня. Я только не знал, какое сейчас у него выражение на лице. Спустя некоторое время он снова обрел дар речи. Слова пробивались сквозь плотно стиснутые зубы, они звучали, как скрип ржавого железа.

– Вы что, с ума сошли, идиот?

– Нет, – сказал я. – Не больше, чем вы. Вы знали точно, так точно, как только можно было знать, что Флоренс Элмор не встала с кровати и не пошла в гараж. Вы знали, что ее туда отнесли. Вы знали, что именно по этой причине Талли украл одну ее туфлю. Новую туфлю, подошва которой никогда не ступала на бетон. Вы знали, что Элмор сделал своей жене в игорном доме Конди инъекцию морфия, не слишком большую дозу, такую, как было нужно. В этих делах он разбирается не хуже, чем вы в задержании каких-нибудь бродяг, не имеющих денег на оплату места в ночлежке. Вы знали, что Элмор не убил свою жену этой инъекцией. Если бы он действительно решил убить ее, то морфий – это последнее средство, к которому он бы прибегнул. Вы знали также, что это сделал кто-то другой, а Элмор потом отнес ее в гараж и положил под машину, практически еще живую, еще достаточно живую, чтобы надышаться окисью углерода, но, с медицинской точки зрения, уже мертвую, как если бы она уже перестала дышать. Все это вы знали, Дегамо. Дегамо спросил тихим голосом:

– Дружок, как это вам удалось так долго прожить на свете?

– Удалось, – ответил я, – потому что я залетаю не во все ловушки и, кроме того, не испытываю страха перед профессиональными убийцами. Только мерзавец мог сделать то, что сделал доктор Элмор, только мерзавец, живущий в постоянном смертельном страхе. Потому что у него на совести делишки, которые боятся дневного света. С технической точки зрения, он может быть также виновен в убийстве. Я полагаю, что этот вопрос еще неясен. По крайней мере, ему было бы чертовски трудно доказать, что ее оглушение и отравление уже исключали возможность спасения. Но если задать вопрос: кто же практически убил Флоренс Элмор, то вы сами точно знаете – это сделала Милдред.

Дегамо засмеялся. Это был какой-то зазубренный, отвратительный смех, лишенный не только веселости, но и вообще всякого смысла.

Дорога шла в гору. Было довольно прохладно, но Дегамо потел. Он не мог снять пиджак, потому что под мышкой у него была кобура с револьвером. Я сказал:

– Милдред Хэвиленд находилась в связи с доктором Элмором, и его жена знала об этом. Она пригрозила мужу. Я узнал об этом от ее родителей. Милдред Хэвиленд разбиралась в морфии, знала где его взять и сколько его потребуется. Она оставалась одна с Флоренс Элмор после того как уложила ее в постель. У нее была самая благоприятная возможность наполнить шприц четырьмя или пятью граммами и сделать этой женщине, находившейся без сознания, укол в то же самое место, куда перед этим сделал инъекцию Элмор. Женщина должна была умереть, возможно, еще до возвращения доктора Элмора. Потом пусть он сам выпутывается, как сможет. Никому и в голову не пришло бы, что женщину убил кто-то другой, все считали бы, что его инъекция была смертельной.

Понять правду мог бы только тот, кто знал все обстоятельства и взаимоотношения. Например, вы, Дегамо. Вы должны были быть еще большим дураком, чем я вас считаю, если бы вы ничего не знали! Вы взяли свою жену под защиту, потому что вы все еще ее любили. Вы так ее запугали, что она убежала из города, убежала от вас, от опасности разоблачения, но вы все покрыли, вы защитили ее. Пусть убийство остается убийством! Вот до чего довела вас Милдред Хэвиленд! Почему вы ездили в горы и искали ее?

– А откуда я мог знать, где ее искать? – спросил он резко. – Вам, наверное, не составит труда ответить на этот вопрос?

– Ни малейшего, – сказал я. – Она была по горло сыта Биллом Чессом, с его постоянным пьянством и приступами бешенства. Но для того чтобы уехать, ей нужны были деньги. Она чувствовала себя теперь в безопасности. К тому же у нее в руках было средство, которое, она была уверена, подействует на доктора Элмора. Она написала ему и потребовала денег. Он послал вас, чтобы вы с ней поговорили. Она не сообщила Элмору своего нового имени и своего адреса.

Деньги он должен был послать до востребования в Пума Пойнт, на имя Милдред Хэвиленд. Ей оставалось только получить их на почтамте. Но она их не получила. А в вашем распоряжении не было ничего, кроме старой фотографии и ваших плохих манер, а с этим вам там ничего не удалось добиться.

Дегамо резко спросил:

– Кто вам сказал, что она пыталась шантажировать Элмора?

– Никто. Мне не хватало звена в цепи. Если бы Лэвери или миссис Кингсли знали, кто скрывается под именем Мюриэль Чесс, и выдали бы ее, то и вы нашли бы ее. Но вы не знали ее нового имени. Поэтому выдать ее убежище мог только один человек, а именно, она сама. Отсюда я заключил, что она писала доктору Элмору.

– Ну ладно, – сказал он. – Оставим эту тему. Она теперь потеряла всякое значение. А если я и сел в лужу, то это мое дело. Повторись такие же обстоятельства, – я бы сделал то же самое, – Ладно, – сказал я. – Я и не собираюсь никому приставлять пистолет к груди, в том числе и вам. Я рассказываю вам это главным образом для того, чтобы вы не вздумали обвинить Кингсли в убийстве, которого он не совершал.

Достаточно, если он совершил и одно из них.

– И поэтому вы мне все это рассказали?

– Вот именно.

– А я думаю, что по другой причине – из ненависти ко мне!

– Я перестал вас ненавидеть, – сказал я. – Я отходчив. Я способен глубоко ненавидеть кого-нибудь, но не долго.

Мы ехали по открытой песчаной местности, вдоль склона предгорий. Вскоре показался Сан-Бернардино. На этот раз я проехал городок не останавливаясь.

Глава 37

Когда мы добрались до Крестлина, лежащего на высоте пяти тысяч футов, утренняя прохлада еще не отступила. Мы остановились и выпили пива. Когда мы снова сели в машину, Дегамо достал из-под пиджака револьвер и внимательно осмотрел его. Это был «Смит и Вессон» 38-го калибра, злое оружие с отдачей, как у 45-го калибра, но с гораздо большей пробивной силой.

– Он вам не понадобится, – сказал я. – Кингсли – мужчина рослый и сильный, но он не станет оказывать сопротивления.

Он спрятал оружие и хмыкнул. Больше мы не разговаривали. Нам не о чем было разговаривать. Мы проезжали повороты, миновали крутые пропасти, огражденные стенками из тесаных камней, а кое-где – тяжелыми цепями. Машина карабкалась вверх через рослый дубняк, пока мы не добрались до такой высоты, где дубы уже не росли, зато росли высоченные сосны. Наконец мы доехали до дамбы в конце озера Пума.

Я остановился, часовой закинул винтовку за плечо и подошел к машине.

– Пожалуйста, перед въездом на дамбу закройте окна в машине!

Я стал закрывать заднее окно со своей стороны. Дегамо поднял свой полицейский значок.

– Не валяй дурака, парень! Я из полиции. Часовой посмотрел на него холодно и безразлично.

– Пожалуйста, закройте все окна, – сказал он тем же тоном, что и прежде.

– Ты что, спятил? – сказал Дегамо, – Окончательно спятил! Эй ты, олух, пропусти нас сейчас же!

– Это приказ! – сказал часовой. На его скулах заходили желваки.

Маленькие глазки уставились на Дегамо. – А приказы отдаю не я. Закрыть окна!

– А если я не подчиняюсь всяким глупым приказам? – упрямился Дегамо.

– Лучше подчинитесь. А то я ни за что не отвечаю, – сказал часовой и рукой в перчатке похлопал по ложу винтовки.

Дегамо отвернулся и закрыл окна со своей стороны. Мы въехали на дамбу.

В середине ее стоял второй часовой, на другом конце – третий. Видимо, первый подал им какой-то сигнал. Они смотрели на нас строго и очень внимательно, без малейшего дружелюбия.

Я проехал мимо нагромождения скал, мимо луга с короткой и жесткой травой, на котором паслись коровы. Потом появились те же пестрые косынки, что и вчера, и тот же самый легкий бриз, ясное синее небо, золотое солнце, тот же запах сосновой хвои, та же прохладная мягкость горного солнца. Но вчера... казалось, это было сто лет назад... события кристаллизовались во времени, как муха в янтаре.

Мы свернули на дорогу к озеру Маленького фавна, которая петляла мимо огромных скал и узких булькающих водопадов. Шлагбаум перед владением Кинге л и был открыт. На дороге, носом к озеру, которого еще не было видно, стояла машина Паттона. В ней никого не было. Карточка на ветровом стекле гласила по-прежнему: «Избиратели, внимание! Оставьте Джима Паттона в должности шерифа! Для другой работы он слишком стар!»

Рядом с автомобилем Паттона стояла обращенная в противоположную сторону маленькая старая двухместная машина. В ней виднелась шляпа охотника за львами. Я остановил «крайслер» и вылез. Из маленькой машины появился Энди и молча подошел к нам.

Я сказал:

– Это лейтенант Дегамо из полиции Бэй-Сити. Энди ответил:

– Джим там, на спуске. Он вас ждет. Он еще не завтракал.

После этого он опять сел в свою машину, а мы поехали дальше. Дорога круто спускалась к озеру. Дом Кингсли на противоположной стороне озера казался безжизненным.

– Вот это озеро, – сказал я.

Дегамо молча смотрел на воду. Потом мрачно пожал плечами.

– До этой собаки я еще доберусь, – вот все, что он произнес.

Из-за скалы вышел Паттон. На нем были все та же старая фетровая шляпа, брюки цвета хаки и рубашка, плотно застегнутая у жирной шеи. На груди – все та же звезда со вмятиной посредине. Он жевал, и подбородок его медленно двигался.

– Очень рад видеть вас снова, – сказал он, но при этом глядел не на меня, а на Дегамо.

Он протянул руку и пожал жесткую ладонь Дегамо.

– Когда я вас в последний раз видел, лейтенант, у вас была другая фамилия. Это называется псевдоним, не так ли? Думаю, что плохо вас принял тогда. Не вполне корректно. Извините. Я, конечно, узнал женщину на фото, которое вы мне показывали.

Дегамо кивнул, но ничего не ответил.

– Возможно, если бы я вел себя иначе, не случилось бы несчастья,сказал Паттон. – Может быть, была бы спасена человеческая жизнь. Поэтому у меня нечиста совесть, но я не принадлежу к людям, которые не умеют примиряться со случившимся. Давайте сядем и вы мне скажете, чем я могу вам помочь.

Дегамо сказал:

– В Бэй-Сити была убита жена Кингсли. Сегодня ночью. Поэтому мне надо с ним поговорить.

– Значит ли это, что вы его подозреваете? – спросил Паттон.

– Еще бы! – ухмыльнулся Дегамо. Паттон потер шею и посмотрел через озеро.

– Он еще не выходил из дома. Наверное, спит. Рано утром я обошел дом.

Играло радио, и еще были слышны звуки, как будто мужчина развлекается с бутылкой и рюмкой. Я постарался держаться подальше. Правильно?

– Пойдемте туда, – сказал Дегамо.

– У вас есть с собой оружие, лейтенант?

Дегамо похлопал себя по левому боку. Паттон посмотрел на меня. Я покачал головой. Я был без оружия.

– У Кингсли тоже может быть оружие, – сказал Паттон. – Знаете, я против стрельбы в моем районе, лейтенант. Это мне повредило бы, всякие перестрелки и так далее. У нас таких вещей не любят. А вы мне кажетесь человеком, который довольно легко хватается за револьвер!

– Да, я медлю недолго, – сказал Дегамо, – если вы это имеете в виду. Но в данном случае мне важнее, чтобы этот парень заговорил.

Паттон посмотрел на Дегамо, затем на меня, потом снова на Дегамо и сплюнул длинную струю табачной жвачки.

– Я недостаточно знаю об этом деле, чтобы идти на сближение с ним,сказал он настойчиво и упрямо.

Что ж, мы уселись и рассказали ему всю историю. Он слушал молча, не моргнув глазом. В заключение сказал, обращаясь ко мне:

– У вас оригинальная манера работать на своих клиентов, как мне кажется. Лично моя точка зрения такая: вы здорово ошибаетесь, ребята. Мы, конечно, туда сходим и внесем ясность в дело. Я пойду вперед, если в ваших речах есть доля истины, а у Кингсли есть оружие и он достаточно отчаянный парень для такой глупости. У меня живот большой – будет хорошая мишень!

Мы отправились в путь вокруг озера. Когда мы дошли до маленькой пристани, я спросил:

– Состоялось уже вскрытие, шериф?

Паттон кивнул:

– Она действительно утонула. В медицинском заключении указана эта причина смерти. Не зарезана и не застрелена. Череп цел. На теле есть следы ударов, но их слишком много, чтобы из этого можно было делать какие-то выводы. А исследовать такой труп – малоаппетитное занятие.

Дегамо был бледен, лицо у него было злым.

– Ох, не должен был я этого говорить, лейтенант, – ласково произнес Паттон. – Знаете, профессиональная привычка. Я ведь слышал, что вы довольно близко знали эту даму.

– Оставим разговоры, – сказал Дегамо. – Займемся тем, ради чего мы приехали.

Мы прошли по берегу к дому Кингсли и поднялись по широким ступеням.

Паттон быстро подошел к входной двери. Он потрогал ручку, дверь оказалась не заперта. Он помедлил, держась за ручку. Потом распахнул дверь, и мы вошли в комнату.

Деррис Кингсли сидел в глубоком кресле у потухшего камина. Глаза его были закрыты. Рядом с ним на столе стояли пустой стакан и почти пустая бутылка из-под виски. На тарелке горой громоздились окурки. Сверху лежали две смятые пачки от сигарет. Все окна в комнате были закрыты. Уже теперь здесь было жарко и душно. На Кингсли был надет свитер, лицо у него было красным и тяжелым.

Он храпел. Его руки свисали по бокам кресла, пальцы касались пола.

Паттон подошел к нему. Остановившись в метре, он не меньше минуты смотрел на него, прежде чем заговорить.

– Мистер Кингсли, – сказал он спокойно и четко, – нам надо кое-что обсудить с вами.

Глава 38

Кингсли вздрогнул и открыл глаза. Не поворачивая головы, он переводил взгляд с одного на другого. Сначала на Паттона, потом на Дегамо, наконец, на меня. Глаза у него были тяжелыми, но взгляд острым. Он медленно выпрямился в кресле и потер лицо обеими руками.

– Заснул, – сказал он, – задремал пару часов назад. Я был пьян, как хорек. Выпил больше чем следует. – Руки его опять упали.

Паттон сказал:

– Это лейтенант Дегамо из полиции Бэй-Сити. Ему нужно поговорить с вами.

Кингсли бегло взглянул на Дегамо, потом обратил взгляд ко мне.

– Значит, вы ее выдали полиции? – спросил он.

– Я бы сделал это, но не успел. Кингсли задумался над моим ответом и посмотрел на 4 Дегамо. Паттон оставил дверь открытой. Он поднял коричневые жалюзи и растворил окна. Потом уселся в кресло рядом с окном и сложил руки на животе. Дегамо стоял и мрачно смотрел на Кингсли сверху вниз.

– Ваша жена умерла, Кингсли, – жестко произнес он. – Если это для вас новость.

Кингсли уставился на него и облизнул губы.

– Он воспринимает эту новость довольно спокойно, а? – сказал Дегамо. – Покажите ему платок, Марлоу!

Я вынул желто-зеленый платок и подержал его на весу. Дегамо показал на него пальцем:

– Ваш?

Кингсли кивнул и опять облизнул губы.

– С вашей стороны было легкомысленным оставлять его там, – сказал Дегамо. Он шумно дышал. Его нос побелел, резче выступили глубокие складки, спускавшиеся к уголкам рта.

Кингсли спросил очень спокойно:

– Где оставлять? – Он почти не смотрел на платок. На меня вообще не смотрел.

– В номере гостиницы «Гренада» на Восьмой улице Бэй-Сити. В номере 618. Это для вас новость?

Теперь Кингсли очень медленно поднял глаза и посмотрел на меня.

– Она там жила? – спросил он тихо.