– Она шла по Нун-Стрит, – продолжал полицейский. – Это не самое удачное место для белой девушки. Мы встретились снова в подворотне, где она спряталась. В это время из-за угла выехал большой дайзенберг и кто-то выбросил ваши деньги на тротуар. Ей было страшно идти за ними, и она попросила меня. И я пошел.

– Она выглядит приличной девушкой, – гладко вмешался Видаури, не глядя на Токен. – Вы сказали о ней полиции? Скорее всего нет, иначе вас бы здесь не было.

Энглих потряс головой:

– Донести копам? Мне такое и в голову не приходило. Нам эти деньги все равно что с неба упали. Мы пришли, за своей долей.

Актер подскочил, но тут же овладел собой. Его побледневшее лицо было холодным, понурым. Вдруг он сунул руку во внутренний карман смокинга и вынул короткий пистолет. Потом с улыбкой наклонился вперед и сказал серьезно:

– Шантажисты всегда интересовали меня. Как велика должна быть ваша доля... и что вы можете продать?

Энглих задумчиво посмотрел на оружие. С беззаботным видом он жевал жвачку, мерно шевеля челюстями.

– Молчание, – так же серьезно сказал он. – Только молчание.

Видаури резко взмахнул пистолетом.

– Говори, – приказал он. – И побыстрее. Я не люблю молчания.

Шпик покачал головой.

– Угроза облить вас кислотой – чистый вымысел, – сказал он. – Вам никто не угрожал. Весь этот шантаж был липовый, рассчитанный на рекламу. Вот и все. – Он уселся поудобнее.

Актер посмотрел поверх его плеча в противоположный конец комнаты и начал улыбаться. Внезапно лицо его напряглось.

В комнату проскользнул Вальтц Элегантный. В руке его был большой саваж. Медленно, бесшумно он приближался по ковру, невидимый для Энглиха и девушки.

– Все это была липа от начала до конца, – продолжал агент. – Обычная реклама. Вы скажете, что все это мои домыслы? Но вспомните, мистер Видаури, как легко все шло в начале и как закрутилось, когда на горизонте появился я. Девушка работает на Вальтца в «Югернаут». Она напугана. И вот Вальтц посылает ее на это дело. Зачем? Затем, чтобы полиция поймала ее. Все продумано. Если она сыпанет Вальтца, тот рассмеется им в лицо и скажет, что он неплохо зарабатывает на своем кабаке. И еще он им сказал бы, что он, старый жулик, не стал бы посылать на дело такую идиотку, разве это не ясно? Полицейские ему, конечно, поверят, а вы, мистер Видаури, великодушно отказались бы от своих обвинений. А если бы она не выдала Вальтца, вы бы все равно отказались от обвинений и реклама и так была бы обеспечена. А реклама вам нужна, потому что ваши акции падают. Вам казалось, что это будет стоить столько, сколько составит доля Вальтца. А может, все это слишком сложно? Тогда скажите мне, мистер Видаури, почему этим делом не занялась федеральная полиция? Потому что эти ребята стали бы копать глубоко и все в итоге оказались бы на скамье подсудимых. Вот почему. А местным копам все до лампочки. Они так привыкли к трюкам с рекламой, что только зевнули бы и перевернулись на другой бок.

Вальтц был уже на середине комнаты. Видаури смотрел на девушку. Он легко улыбнулся ей.

– А теперь смотрите, что произошло, когда в это дело влез я. Сначала я пошел в «Югернаут» поболтать с девушкой. Вальтц пригласил нас к себе, где один из его громил чуть не придушил меня. Очнувшись, я обнаружил, что нахожусь в какой-то квартире в обществе убитой женщины. Ее застрелили, а в моем кольте недоставало одного патрона, который валялся рядом. От меня смердило джином, а из-за угла уже выскакивала патрульная машина. А мисс Вар заперли в борделе на Нун-Стрит. И ради чего все это? Ради того, что Вальтц уже задумал красивый шантаж. Он высосал бы из вас всю кровь до последней капли. Даже если бы у вас оставался последний доллар – половина была бы его. И вы бы платили, мистер Видаури. И охотно. У вас была бы реклама и охрана, но за какую цену?

Вальтц был уже совсем близко. Вдруг актер встал и направил пистолет в грудь Энглиху.

– Возьми его, Вальтц, – высоким, писклявым, старческим голосом сказал он. – Я не гожусь для такой работы.

Пит Энглих даже не повернулся. Он стоял без движения, с каменным лицом.

Вальтц ткнул его пистолетом в спину и с бледной усмешкой посмотрел на актера.

– Дурень ты, Пит, – тихо сказал он. – Для одного дня ты слишком много натворил. Тебе нужно было бы держаться подальше отсюда, но я подумал, что ты не упустишь такого случая.

Видаури отошел в сторону и стоял расставив ноги. По его лицу прошла странная, зеленоватая тень, глубоко посаженные глаза блестели болезненным блеском.

Токен Вар пристально смотрела на Вальтца. В глазах ее таился страх.

– Здесь воевать не будем, Видаури, – сказал Вальтц. – И лучше мне одному с ним не выходить. Бери пальто и шляпу.

Актер кивнул. Жест этот был едва заметен. Глаза его по-прежнему странно блестели. Он прохрипел:

– А что с девушкой?

Вальтц улыбнулся, тряхнул головой и подтолкнул пистолетом Энглиха.

Видаури снова сделал несколько шагов в сторону и опять расставил ноги. В руке он по-прежнему крепко сжимал пистолет, хотя ни в кого не целился. На секунду он прикрыл глаза, тут же снова открыл их и сказал медленно, словно взвешивая каждое слово:

– Голливуд видел всякое. Здесь бывали комбинации и похлеще. Но я никогда не думал, что придется причинить вред другим, а может быть и убить... Я... я не настолько негодяй, Вальтц. Я не гожусь для таких дел. Уже не гожусь. Лучше спрячь оружие и уходи.

Вальтц покачал головой и странно усмехнулся. Он немного отодвинулся от Энглиха и перевел дуло саважа.

– Карты розданы, – сказал он холодно. – Ты сам их роздал. Собирайся.

Видаури вздохнул и сгорбился. Он вдруг превратился в одинокого, покинутого, уже немолодого мужчину.

– Нет, – возразил он тихо. – Я ухожу со сцены. В конце концов, это мой выход. Как обычно, я провалился, но это мой выход. Спрячь оружие, Вальтц. И уходи.

Холодное, жесткое лицо Вальтца Элегантного было лишено всякого выражения; его блеклые глаза стали глазами убийцы.

– Возьми шляпу, Видаури, – проговорил он.

– Прошу прощения, – сказал актер и выстрелил.

Пистолет Вальтца выстрелил в ту же секунду, так что оба выстрела слились в один. Видаури покачнулся, но сразу же выпрямился и посмотрел на Вальтца.

– Кто играет в первый раз – выигрывает, – сказал он и стал ждать.

В руке у Энглиха уже был его кольт, но он ему был не нужен. Вальтц медленно завалился набок, втискивая свой огромный красный нос в толстый ковер. Он еще дернул левой рукой, будто хотел что-то достать у себя из-за спины, но вдруг захрипел и застыл.

Пит Энглих пинком отшвырнул от него саваж.

– Он мертв? – спросил актер.

Энглих пробурчал себе под нос что-то неразборчивое. Он посмотрел на девушку. Облокотившись локтями на столик с телефоном, она сидела, прижав руки ко рту, в классической позе ужаснувшегося человека. В позе до того классической, что выглядела даже глупо.

Полицейский перевел взгляд на актера.

– Конечно, – сказал он, – кто играет в первый раз – выигрывает. Но вдруг, вы бы промахнулись? Он блефовал. Хотел еще больше запутать вас в это дело, чтобы в случае чего вы не начали болтать. Потому что, если бы речь зашла о том убийстве, я его алиби.

– Мне очень жаль, – пробормотал Видаури, – мне очень, очень жаль. – Он вдруг сел и закрыл глаза.

– О Боже, какой он красивый! – воскликнула Токен Вар с уважением. – И какой мужественный!

Видаури прижал к телу левую руку. Между пальцами сочилась кровь. Токен Вар приглушенно пискнула.

Пит Энглих огляделся. Неподалеку от входа в молчании стоял маленький японец в белом пиджаке. Полицейский снова посмотрел на актера и сказал как бы нехотя:

– У мисс Вар семья во Фриско. Вы можете послать ее домой... с небольшим подарком. Это естественно и очевидно. Она навела меня на Вальтца, и я оказался впутанным во все это. Я сказал ему, что вы начинаете что-то комбинировать, и он пришел сюда, чтобы вас утихомирить. Обычные гангстерские штучки. Копы похихикают в кулак. В конце концов они тоже получают рекламу. О том, что все это была липа, больше никому ни слова. Идет?

Видаури открыл глаза.

– Это очень... очень благородно с вашей стороны, – едва слышно сказал он. – Я не забуду об этом. – Голова его упала набок.

– Он потерял сознание, – вскрикнула девушка.

– Ну и что? – подтвердил Пит Энглих. – Поцелуй его, и он сразу очнется. А у тебя будет что вспомнить в старости.

Он стиснул зубы, подошел к телефону и поднял трубку.