Глава 1

Голос в трубке казался резким и властным, но я все равно не мог разобрать слов спросонья, да и трубка была почему-то вверх ногами. Распутав наконец провод, я повернул трубку и сказал: «Алло».

– Алло, вы меня слышите? Я говорю, что я – Клайд Амни, адвокат.

– Не знаю я никаких Амни, ни адвокатов, ни прочих.

– Это вы будете Марлоу?

– Кем же мне еще быть? – спросил я и глянул на часы. На них было 6.30 утра, не лучшее время для остроумных телефонных бесед.

– Не дерзи мне, парень.

– Простите, мистер Амни, но я не парень, увы. Я старый человек, усталый и сонный. Чем могу служить?

– Вы должны встретить в восемь утра скорый поезд «Супер Чиф», установить слежку за одной пассажиркой, узнать, где она сойдет, и отчитаться лично передо мной. Все ясно?

– Нет.

– Что – нет? – выпалил он.

– Я не могу решить, браться ли за дело, не зная всех фактов, – Меня зовут Клайд Ам...

– Не надо, – прервал я его. – А то у меня начнется истерика. Просто изложите факты. Может, вам лучше взять другого сыщика. Я никогда не служил в ФВР.

– Моя секретарша, мисс Вермильи, будет у вас в комнате через полчаса.

Она вас снабдит всей необходимой информацией. Она свое дело знает; надеюсь, что вы знаете свое.

– Знаю. Пришлите ее сюда после завтрака, ладно?

– Куда – сюда?

Я дал ему адрес своей берлоги на Юкка-авеню и объяснил, как добраться.

– Ладно, – нехотя согласился он, – но зарубите на носу: объект не должен заметить слежки. Это – непременное условие. Я представляю интересы влиятельной юридической конторы из Вашингтона, и они на этом настаивают.

Мисс Вермильи выдаст вам аванс и 250 долларов на расходы. Надеюсь, что вы проявите профессионализм. И давайте не тратить время на болтовню.

– Сделаю все, что в моих силах, мистер Амни.

Он повесил трубку. Я выбрался из постели, ополоснулся под душем, побрился и смаковал третью чашку кофе, когда раздался звонок в дверь.

– Я мисс Вермильи, секретарша Амни, – сказала она разбитным голосом.

– Входите пожалуйста.

Она была баба что надо. Белый плащ с поясом, без шляпки, копна ухоженных платиновых волос, сапожки под цвет плаща, складной зонтик, серо-голубые глаза, смотревшие на меня с презрением. Я помог ей снять плащ.

Пахло от нее чудесно, И ноги в чулках-паутинках были до самых плеч, я пялился на них вовсю, особенно когда она закинула ногу на ногу и потянулась сигаретой к моей зажигалке.

– "Кристиан Диор", – сказала она, запросто читая мои мысли. – Больше ничего не ношу. Да зажгите наконец.

– Сегодня на вас надето куда больше, – сказал я, чиркая зажигалкой.

– Сейчас не время для флирта.

– Когда вам было б удобней, мисс Вермильи? Она ответила ехидной улыбкой и, порывшись в своей сумочке, выудила коричневый конверт.

– Здесь вы найдете все, что вам может понадобиться.

– Ну уж и все.

– Кончай трепаться, болван. Я всю твою подноготную знаю. Почему, думаешь, Амни выбрал именно тебя? Это не он, это я. И хватит пялиться на мои ноги.

Я распечатал конверт. Внутри был другой, запечатанный, и два чека на мое имя. Один, на 250 долларов, был помечен: «Аванс в счет гонорара», а другой, на 200 долларов, – «Аванс в счет расходов».

– В расходах дадите отчет мне, – сказала мисс Вермильи, – а за выпивку платите из собственного кармана. Я все еще не распечатывал второго конверта.

– Почему Амни думает, что я возьмусь за дело, о котором ничего не знаю?

– Возьметесь. Ничего особенного от вас и не требуется, за это я ручаюсь.

– Мне от вас не поручительство нужно.

– Об этом мы как-нибудь потолкуем за рюмкой дождливым вечерком, когда я буду не слишком занята.

– Заметано.

Я распечатал второй конверт. В нем было фото девушки. Она держалась непринужденно, но это могла быть и привычка к позированию. Темные или рыжие волосы, широкий чистый лоб, серьезные глаза, высокие скулы, нервные ноздри, хранящие тайну уста. Тонкие, строгие черты лица. Грустное лицо.

– И на обороте, – сказала мисс Вермильи.

На обороте снимка было отпечатано:

"Имя: Элеонора Кинг. Рост: 163 см. Возраст: 29 лет. Волосы: темно-рыжие, густые, волнистые. Осанка прямая, голос низкий, выговор четкий, одевается хорошо, но не вычурно. Косметикой пользуется в меру. Шрамов нет.

Характерные привычки: при входе в комнату поводит глазами, не поворачивая головы. Левша, но скрывает это. Играет в теннис, плавает, прекрасно ныряет, не напивается. Судимостей не имеет, но отпечатки пальцев сняты".

– Побывала в каталажке, – сказал я, глядя на мисс Вермильи.

– Мне об этом ничего не известно. И вам я советую не гадать, а следовать инструкции.

– Навряд ли это подлинное имя, мисс Вермильи. В 29 лет такая красотка почти наверняка замужем. Тут не упомянуто обручальное кольцо. Поневоле задумаешься.

Она глянула на часы.

– Задумаешься на вокзале. До прихода поезда осталось мало времени.

Она встала. Я подал ей плащ и распахнул двери.

– Вы на машине?

– Да. – Она было вышла, но обернулась. – У вас один плюс – не лапаете. И манеры приятные – в своем роде.

– Лапать – не мой подход.

– Но есть у вас и минус. Догадайтесь, какой.

– Пас. Не могу себе представить. Некоторым не по душе, что я еще не сдох.

– Нет, не это.

Я проводил ее и отворил дверцу автомобиля. Это была дешевая колымага, «флитвуд-кадиллак». Она кивнула на прощание и отчалила. Я вернулся наверх и сложил саквояж.

Глава 2

Задание было несложным. «Супер Чиф», как всегда, пришел по расписанию, а мой объект бросался в глаза, как кенгуру во фраке. В руках у нее была только книжка в бумажном переплете, которую она выбросила в первую же попавшуюся урну. Она присела на скамью и опустила глаза. Ее лицо было усталым и несчастным. Она поднялась и подошла к газетному киоску, посмотрела на большие стенные часы и вошла в телефонную кабину. Поговорила с кем-то, бросив несколько монет в прорезь.

Повесив трубку, женщина подошла к газетному киоску, выбрала журнал «Нью-йоркер», посмотрела на свои часики и уселась читать.

На ней был дорогой костюм цвета полуночного неба и белая блузка. Костюм украшала большая брошь с голубым сапфиром – видимо, под цвет серьгам, которых мне не было видно. Волосы с темно-рыжим отливом. Она была похожа на свою фотографию, но оказалась выше, чем я ожидал. На ней были перчатки и темно-синяя шляпка с вуалью.

Женщина прошла сквозь арочный проем на стоянку такси. Потом она вернулась в зал ожидания, окинула взором аптеку и газетный киоск, справочное бюро, пассажиров на чистых сосновых скамейках. Несколько касс было открыто, но ее они не интересовали. Она снова присела на скамью, подняла глаза к большим вокзальным часам. Отогнула отворот перчатки и подвела часики, маленькую платиновую безделушку. Я мысленно сравнивал ее с мисс Вермильи.

Она не выглядела недотрогой или синим чулком, но рядом с ней эта Вермильи казалась обычной шлюшкой.

И на этот раз женщина долго не просидела. Она поднялась, вышла на перрон, вернулась, зашла в аптеку, задержалась у книжного ларька. Я понял, что она была здесь проездом, и никто не встречал ее.

Женщина вошла в кафе. Она села за столик, покрытый синтетической скатертью, пробежала меню, затем стала читать журнал. Появилась официантка с неизбежным стаканом воды со льдом. Дама сделала заказ. Официантка ушла, дама продолжала читать журнал. Было около четверти десятого утра.

Я вышел сквозь арку на стоянку такси, где поджидал носильщик.

– Обслуживаешь «Супер Чиф»? – спросил я его.

– И этот тоже.

Он глянул без особого интереса на доллар, который я крутил в руке.

– Я встречаю транзитного пассажира из вагона Вашингтон – Сан-Диего.

Может, он уже сошел?

– В смысле совсем, с багажом?

Я кивнул.

Он призадумался, изучая меня:

– Только один пассажир и сошел, – сказал он наконец. – Как выглядит ваш друг?

Я описал Марлона Брандо. Носильщик покачал головой.

– Ничем не могу помочь, мистер. Который сошел – совсем не похож. Ваш друг, наверное, остался в беспересадочном вагоне – они же не обязаны выходить. Вагон прицепят к скорому семьдесят четвертому. Отходит в одиннадцать тридцать по расписанию. Состав еще не готов.

– Спасибо, – сказал я и дал ему доллар. Багаж дамы оставался в вагоне, что и требовалось установить.

Я вернулся к дверям кафе, стеклянные стены которого позволяли беспрепятственно рассматривать сидящих. Дама читала журнал, попивая кофе с кренделем. Я зашел в телефонную кабинку, позвонил знакомому хозяину гаража и попросил его забрать мою машину, если я не позвоню до полудня. Он уже привык к этому, и у него был запасной ключ.

Я вышел к машине, вынул из багажника саквояж и отнес его в автоматическую камеру хранения. В огромном зале ожидания я купил билет до Сан-Диего и потащился обратно к дверям кафе.

Дама сидела за тем же столиком, но уже не одна. Напротив нее уселся какой-то хлыщ и ухмыляясь, болтал о чем-то. Было видно за версту, что она с ним знакома и сожалеет об этом. Калифорния так и перла из него – от бордовых штиблет до желто-коричневой ковбойки, без галстука, под кремовым спортивным пиджаком. Он был шести футов роста, худощавый, с самодовольным лицом и избытком зубов. В руке он вертел полоску бумаги. Желтый платок в нагрудном кармашке его пиджака торчал наружу, как букетик нарциссов. Даме он на дух был не нужен – это было ясно как день.

Хмырь продолжал болтать и размахивать бумажкой.

Наконец он пожал плечами и поднялся. Он протянул руку и погладил ее по щеке. Она отшатнулась. Тогда он расправил бумажку и осторожно положил перед ней. Он ждал, ехидно улыбаясь.

Медленно, очень медленно ее глаза опустились на бумагу и застыли. Рука потянулась за ней, но его реакция была быстрее. Хмырь спрятал бумажку в карман, по-прежнему ухмыляясь. Он вынул блокнот, написал что-то, вырвал листок и положил перед ней. Это – пожалуйста.

Дама прочитала и спрятала листок в сумочку. Наконец она улыбнулась ему.

Для этого понадобилось немалое усилие. Он потрепал ее по руке и ушел.

Хмырь позвал носильщика и пошел с ним к автоматической камере хранения.

Оттуда выплыли легкий светлый чемодан и саквояж. Носильщик вынес их на стоянку и погрузил в багажник длинного двухцветного «бьюик-роудмастера».

Носильщик получил на чай и ушел.

Хмырь в спортивном пиджаке сел за руль и дал задний ход, приостановился, чтоб прикурить и нацепить солнечные очки, врубил полный газ и исчез. Я записал номер автомобиля и двинул обратно на вокзал.

Следующий час тянулся так медленно, что, казалось, он длился часа три.

Женщина вышла из кафе и сидела с раскрытым журналом в руках в зале ожидания.

Сосредоточиться ей не удавалось. Она то и дело возвращалась к предыдущей странице, а то и вовсе не читала, просто смотрела в никуда. Я следил за ней из-за газеты и строил разные гипотезы, просто чтоб убить время.

Хмырь, судя по чемоданам, приехал сюда на поезде. Возможно, на том же поезде, что и она. Возможно, именно он сошел с беспересадочного вашингтонского вагона. Она показала достаточно ясно, что он ей на дух не нужен, а он – что это поправимо, и если она глянет на его бумагу, то живо передумает. Фокус удался. Почему он не провернул это дело в поезде? Ясно, что у него не было с собой этой бумажки.

Женщина резко встала, пошла к газетному киоску и вернулась с пачкой сигарет в руках. Она надорвала пачку и прикурила сигарету, делала она это неловко, явно с непривычки, и при этом весь ее облик менялся на глазах, становясь каким-то нарочито вульгарным. Я глянул на стенные часы. Десять сорок семь. Я вернулся к своим гипотезам.

Бумажка эта выглядела как вырезка из газеты. Она пыталась выхватить ее, он не дал. Затем он написал несколько слов на листке блокнота, она прочла и улыбнулась ему. Заключение: хмырь запасся на нее матерьяльчиком и ей приходилось плясать под его дуду и делать вид, что это ей нравится.

Следующий пункт: он уходил с вокзала, может, за машиной, может, за вырезкой. Значит, он не боялся, что она навострит лыжи. Видимо, сначала он приоткрыл не все карты, но какой-то козырь все же показал. Может, он и сам не был уверен. Решил проверить. Но сейчас, выложив козыри, он смело укатил на своем «бьюике». Значит, он уже не боялся потерять ее из виду. Он держал ее на крепком невидимом поводке.

В одиннадцать десять громкоговоритель объявил посадку на скорый поезд 174, отправляющийся в Сан-Диего с остановками в Санта-Ане, Оушнсайде и Дель-Маре.

Толпа пассажиров хлынула на перрон и женщина с ними. Другая толпа уже протискивалась сквозь турникеты. Я проводил женщину глазами и вернулся к телефонной кабине, бросил монету и набрал рабочий номер Клайда Амни.

Мисс Вермильи сразу откликнулась, назвав номер своего телефона вместо названия фирмы.

– Говорит Марлоу. Мистер Амни у себя? Она сухо ответила:

– К сожалению, мистер Амни в суде. Передать ему что-нибудь?

– Установил наблюдение, выезжаю поездом в Сан-Диего или в один из городков по пути. Еще не знаю, в какой именно.

– Благодарю вас. Что-нибудь еще?

– Угу. Солнышко сияет, а наша новая знакомая и не подозревает, что за ней следят. Она позавтракала в кафе со стеклянными стенками. Сидела в зале ожидания с сотней пассажиров, а могла бы оставаться в вагоне, вдали от нескромных взглядов.

– Спасибо, я записала ваше сообщение и передам его мистеру Амни как можно скорее. Итак, вы не пришли к однозначному заключению?

– Однозначное заключение? Вы от меня что-то скрываете.

Ее голос резке изменился. Видимо, кто-то вышел из конторы.

– Слушай, парень. Тебя наняли следить – так следи как следует. Помни – Клайд Амни заказывает музыку в этом городе.

– Кому нужна его музыка, красавица? Я обхожусь пластинками. Я бы и сам ему сыграл, если б меня поощряли.

– Тебе заплатят, шпик, если выполнишь задание. Не иначе. Усек?

– Спасибо тебе на добром слове, радость моя. Всего.

– Постой, Марлоу, – сказала она напряженным голосом, – я не хотела тебе хамить. Это дело очень важно для Клайда Амни. Если оно сорвется, он подведет важных людей. Я просто нервничаю.

– Мне это пришлось по душе, Вермильи. Прямо чудеса сотворила с моим подсознанием. Позвоню, когда представится случай.

Я повесил трубку, прошел сквозь турникет на перрон и сел в вагон, где уже стояла густая завеса табачного дыма, нежно ласкающего горло и никогда не губящего более одного легкого сразу. Я разжег трубку и внес свою лепту в общее дело.

Поезд отошел от платформы и пополз мимо бесконечных депо и складов Восточного Лос-Анджелеса, набрал скорость и остановился в Санта-Ане. Среди сошедших дамы не было. То же повторилось в Оушнсайде и Дель-Маре. В Сан-Диего я живо выскочил из поезда, взял такси и прождал битых восемь минут у старого здания вокзала в испанском стиле. Наконец появились носильщики с чемоданами и с ними – моя дама.

Она села в такси, которое взяло курс на север. Мое такси последовало за ним. Было не так легко убедить таксиста сесть ему на хвост.

– Это вы шпионских книжек начитались, мистер. У нас в Сан-Диего такого не бывает.

Я сунул ему пятерку и фотокопию своего удостоверения частного детектива. Он осмотрел обе бумажки и смерил взглядом шоссе.

– Ладно, но я сообщу об этом диспетчеру, – сказал он, – а он, может, сообщит в полицию. Такой у нас порядок, парень.

– Мне бы жить в этом городе, – сказал я, – но им удалось оторваться. Он свернул во вторую улицу влево. Шофер вернул мне корочки.

– Уши им оторвать удалось, а не оторваться. Для чего, ты думаешь, изобрели радиотелефон? – Он взял микрофон и что-то проговорил.

Он свернул налево, по Аш-стрит на 101-е шоссе, влился в поток машин и пошел на север, выжимая от силы 60 миль в час.

Я уставился ему в затылок.

– Волноваться вам не придется, – кивнул мне шофер через плечо. – Пятерка была сверх счетчика, а?

– Точно. Почему мне не придется волноваться?

– Они едут в Эсмеральду, это в пятнадцати милях на север, на берегу океана. Место назначения, если оно не изменится по пути – а тогда мне сообщат, – мотель под названием «Ранчо Дескансадо». Это по-испански значит «успокойся», «отдохни».

– Черт, для этого и такси не нужно, – сказал я.

– За услуги платят, мистер. Иначе нам в лавочке нечем будет рассчитываться.

– Мексиканец сам будешь?

– Мы себя так не называем, мистер. Мы себя называем испано-американцами. Родились и выросли в США. Многие и по-испански уже путем не говорят.

– Es gran lastima, – сказал я, – una lengua muchisima hermosa.

Он обернулся и ухмыльнулся:

– Tiene Vd. razon, amigo. Estoy muy bien de acuerdo (Исковерканный испанский; что-то вроде: Очень большая сожаления, язык такая красивая. – Вы правы, друг. Я очень хорошо согласен.).

Мы доехали до Торранс-Бич, миновали его и повернули к мысу. Время от времени таксист говорил по радиотелефону.

Он повернулся, чтобы сказать мне:

– Хотите, чтобы нас не засекли?

– А тот таксист? Он не расскажет, что за ней следят?

– Он и сам этого не знает. Потому я и спрашиваю. Обгони его и приезжай туда первым, если сможешь. За это – еще пятерка.

– Заметано. Он и не увидит меня. Потом угощу его бутылочкой текилы.

Мы проскочили мимо небольшого торгового центра, затем дорога расширилась; особняки по одну сторону производили впечатление дорогих и не новых, а по другую – очень современных и все же не дешевых.

Дорога сузилась, мы оказались в зоне ограничения скорости. Таксист повернул резко направо, пронесся по извилистой узкой улице, и не успел я понять, что делается, как мы очутились в глубоком каньоне, где слева поблескивал Тихий океан, отделенный полосой широкого ровного пляжа, с двумя стальными спасательными вышками. На дне каньона шофер собрался было подъехать к воротам, но я остановил его. Аршинными золотыми буквами на зеленом поле вывеска гласила: «Эль Ранчо Дескансадо».

– Не маячь на виду, – сказал я, – нужно проверить наверняка.

Он вырулил обратно на шоссе, лихо промчался мимо высокой оштукатуренной стены, затем свернул в узкую аллею и остановился. Над нами нависал старый эвкалипт с раздвоенным стволом. Я вышел из машины, нацепил темные очки, прошелся до шоссе и прислонился к ярко-красному джипу, украшенному названием бензоколонки.

Такси спустилось с горы и въехало во двор «Ранчо Дескансадо». Прошло три минуты. Такси вырулило порожняком и повернуло вверх по склону холма. Я вернулся к своему таксисту.

– Такси ? 423, – сказал я, – так?

– Точно. Что дальше?

– Подождем. Что это за ранчо?

– Домики со стоянками для машин. Где на одного, где на двоих.

Администрация в этом здании внизу. В сезон цены кусаются. Сейчас отдыхающих мало. Полцены, надо думать, и навалом свободных мест.

– Подождем пять минут. Затем я зарегистрируюсь, оставлю чемодан и попробую снять машину напрокат.

Он сказал, что это нетрудно. В Эсмеральде были три конторы, где сдавали машины напрокат: поденно и помильно, любую марку на выбор.

Мы прождали пять минут. Было чуть после трех. Я был так голоден, что позарился бы и на собачий ужин.

Глава 3

Небрежно припав локтем к конторке, я глянул на счастливорожего паренька в бабочке с крапинками. Потом перевел взгляд на девицу за маленьким коммутатором у стены. Она была спортивного типа, с ярко размалеванным лицом и лошадиным хвостом на затылке. Но глаза ее – большие, нежные, привлекательные – загорались, когда попадали на паренька. Я вновь глянул на него и хрипло поздоровался. Девица у коммутатора описала дугу конским хвостом и обратила наконец на меня внимание.

– Рад буду показать вам, что у нас имеется, мистер Марлоу, – вежливо сказал паренек. – Вы можете зарегистрироваться позже, если решите остановиться у нас. На какое время вам может понадобиться номер?

– Пока она не уедет, – сказал я. – Девушка в синем костюме. Она только что зарегистрировалась. Не знаю, под каким именем.

Администратор и телефонистка уставились на меня. Лица обоих выразили ту же смесь любопытства и недоверия. Эту сцену можно разыграть по ста сценариям, но именно этот был мне внове. Ни в одной гостинице он не сработал бы, а здесь мог. В первую очередь потому, что мне было наплевать.

– Вам это не по вкусу, а? – сказал я. Он слегка кивнул головой:

– По крайней мере вы откровенны.

– Мне надоело секретничать. Я устал от этого. Вы обратили внимание на ее безымянный палец?

– Нет, а что с ним? – Он глянул на телефонистку. Она покачала головой, не сводя с меня глаз.

– Обручального кольца как не бывало, – сказал я, – нету. Как корова языком слизнула. Все окончилось. Столько лет – и все к черту! Я следовал за ней от самого... неважно, откуда. Она и слова не обронила. Что я здесь делаю? Только строю из себя посмешище. – Я поспешно отвернулся, шмыгнул носом и высморкался. – Пойду-ка я отсюда, – сказал я, поворачиваясь к ним.

– Вы хотите помириться, а она не соглашается, – тихо сказала телефонистка.

– Да.

– Я вам сочувствую, – сказал молодой человек. – Но вы понимаете, каково нам, мистер Марлоу. Администрации приходится соблюдать осторожность. В таких ситуациях, бывает, и до стрельбы дело доходит.

– До стрельбы? – повторил я, широко раскрыв глаза. – О господи, неужели и такие люди бывают на свете? Он облокотился о конторку.

– Что, собственно, вы хотите делать, мистер Марлоу?

– Я хочу быть подле нее. Вдруг я ей понадоблюсь. Я не буду заговаривать с ней. Я даже не постучу в ее дверь. Но она поймет, что я здесь. Поймет, почему. Я буду ждать. Я всегда буду ждать ее.

Теперь девица была в восторге. Я утонул по шею в слюнявой мелодраме.

Затем перевел дыхание и сделал коронный заход:

– Что-то мне не по душе этот тип, который привез ее сюда, – сказал я.

– Никто не привозил ее сюда, кроме таксиста, – сказал администратор. Но он понял, кого я имел в виду. Телефонистка чуть улыбнулась.

– Он не это имел в виду, Джек. Он имел в виду того, кто заказал для нее номер. Джек сказал;

– Это-то я понял, Люсиль. Не такой уж я дуб.

Внезапно он извлек бланк из-под конторки и положил передо мной.

Регистрационная карточка. В углу наискосок было написано имя: Ларри Митчелл.

Совсем другим почерком в нужных графах: (мисс) Бетти Мэйфилд, Уэст-Чатам, штат Нью-Йорк. И в левом верхнем углу той же рукой, что и имя Митчелла,число, время, цена, номер комнаты.

– Спасибо вам за вашу доброту, – сказал я. – Значит, она снова взяла девичью фамилию. Что ж, имеет право.

– Любое имя законно, если взято не для обмана. Вы хотели бы остановиться в номере рядом?

Мои глаза широко раскрылись и заблестели от слез. Видит бог, я старался.

– Послушайте, – сказал я, – это чертовски любезно с вашей стороны, но вы не должны этого делать. Я не собираюсь бедокурить, но вам-то откуда знать?

Вы можете лишиться места, если я что-нибудь выкину.

– Ладно, – сказал он. – Не клевал меня еще жареный петух. С вами, по-моему, все в порядке. Только не болтайте. – Он вынул ручку из подставки и протянул ее мне. Я поставил свое имя, а адрес дал нью-йоркский, на 61-й улице.

Джек глянул на бланк.

– Это возле Центрального парка, да? – спросил он рассеянно.

– В трех кварталах оттуда, – сказал я, – между Лексингтон и Третьей авеню.

Он кивнул. Он знал, где это находится. Я прошел экзамен. Он потянулся за ключом.

– Я сходил бы сперва перекусить, – сказал я, – и взять машину напрокат, если удастся. Не могли бы вы послать мой чемодан в номер?

– Конечно. Охотно. – Он вышел со мной и указал на домики за аллеей молодых саженцев. Мой коттедж, как и все, был белый, с зеленой крышей и крыльцом с перилами. Я поблагодарил его. Он было повернулся к двери, но я сказал:

– Мне пришло в голову, что она, может, съедет, если узнает.

Он улыбнулся.

– Конечно. Тут мы ничем не можем помочь, мистер Марлоу. Наши клиенты часто останавливаются на одну-две ночи – если не сезон. В это время года у нас всегда мало гостей.

Он вошел в контору, и я услышал, как девушка сказала ему:

– Он, конечно, симпатяга, Джек, но напрасно ты в это ввязался.

Я услышал и его ответ:

– Терпеть не могу этого Митчелла, даром что он запанибрата с боссом.

Глава 4

Коттедж был вполне приличным. В комнате стояли обычный диван, жесткие стулья, маленький письменный стол, стенной шкаф; в туалетной – ванна, как в Голливуде, и неоновая лампа над зеркалом; крохотная кухонька с холодильником и белой электроплитой с тремя конфорками. В кухонном шкафчике – комплект тарелок и прочей посуды.

Я бросил в стакан кусочки льда, плеснул из бутылки, которую привез с собой, отпил и уселся в кресле, не открывая окон и не подымая жалюзи. В соседнем номере было тихо, потом я услышал шум спускаемой воды. Объект моего внимания обживался.

Я допил до дна, потушил сигарету и принялся изучать настенный электрокамин на смежной стене. Он состоял из двух продолговатых матовых ламп в жестяном ящике. Большого тепла от него ожидать не приходилось, но в чулане стоял переносной обогреватель с вентилятором, термостатом и тройной вилкой на 220 вольт. Я снял хромированную решетку камина и вывинтил матовые лампы.

Достал медицинский стетоскоп из баула, приставил его к металлической стенке и прислушался. Возможно, в соседнем номере на этом месте был такой же камин, то есть почти наверняка; в этом месте две комнаты разделяла лишь жестяная пластина и немного изоляции.

В течение нескольких минут я ничего не слышал, затем услышал звук набираемого номера. Слышимость была отличная.

Женский голос сказал:

– Пожалуйста, дайте мне 4-14-89, в Эсмеральде.

Ее голос был спокойным, сдержанным, почти без выражения, но немного усталым. Так я впервые с самого начала слежки услыхал ее голос.

Затем затянувшееся молчание, потом она сказала:

– Позовите, пожалуйста, мистера Ларри Митчелла. Снова молчание. Затем:

– Говорит Бетти Мэйфилд из «Ранчо Десконсадо», – она неверно выговаривала слово «Дескансадо». Затем:

– Я говорю, Бетти Мэйфилд.

Пожалуйста, не придуривайтесь. Хотите, чтобы я передала по буквам?

Ее собеседнику на другом конце провода было что сказать. Она слушала.

Затем сказала:

– Номер сто двадцать восемь. Вам следовало бы знать – вы сами его заказывали... А, вот оно что... Что ж, хорошо. Я подожду.

Она повесила трубку. Молчание. Полное молчание. Затем тот же голос проговорил медленно и без всякого выражения:

– Бетти, Бетти Мэйфилд. Бедняжка Бетти. Ты была хорошей девочкой – давным-давно.

Я сидел на полу, на полосатой подушке спиной к стене. Я осторожно встал, положил стетоскоп на подушку и прилег на диван. Он скоро приедет. Она его подождет – деться ей некуда. Поэтому она и приехала сюда. Я хотел узнать, почему ей некуда деться.

Туфли у него были наверняка на каучуковом ходу, потому что я ничего не слышал, пока у соседней двери не раздался звонок. Я сполз на пол и вновь взялся за стетоскоп.

Она отворила дверь, он вошел, я мог себе представить улыбку на его лице, когда он сказал:

– Привет, Бетти. Бетти Мэйфилд, если я не ошибаюсь. Ничего себе имечко.

– Мое собственное, девичье, – она притворила дверь. Он хмыкнул.

– Я полагаю, правильно сделала, что переменила. Но как насчет монограмм на чемоданах?

Его голос понравился мне еще меньше, чем его ухмылка: высокий, бодрый, прямо пузырящийся от похабного благодушия. Если в нем и не было прямой насмешки, то она подразумевалась. От его голоса у меня челюсти свело.

– Видимо, – сказала она сухо, – это и было первым, что бросилось вам в глаза.

– Нет, малютка. Это ты – первое, что бросилось мне в глаза. След обручального кольца – второе. Монограммы – только третье.

– Я тебе не малютка, вымогатель дешевый, – сказала она с внезапной глухой яростью. Его это не особенно задело.

– Может, я и вымогатель, милашка, но, – снова самодовольный смешок,совсем не дешевый.

Она шла по комнате, видимо, отдаляясь от него.

– Хотите выпить? Я вижу, у вас с собой бутылка.

– Не боитесь, что это может пробудить во мне любострастие?

– Я боюсь в вас только одного, мистер Митчелл, – сказала она ледяным тоном. – Вашего большого трепливого рта. Вы слишком много болтаете и слишком сильно любите себя. Лучше постараемся понять друг друга. Мне нравится Эсмеральда. Я здесь бывала и раньше, и мне всегда хотелось сюда вернуться.

Чистое невезение, что вы живете здесь и что мы встретились в поезде. Самое скверное невезение, что вы узнали меня. Но это только невезение, не более того.

– Везение для меня, милашка, – прогнусавил он.

– Может быть, – сказала она, – если вы не перегнете палку. Она может сломаться, и обломки полетят вам прямо в лицо.

Наступило короткое молчание. Я мог представить себе, как они смотрят друг на друга в упор. Его ухмылка, может, чуток поблекла, но не слишком.

– Все, что мне нужно сделать, – сказал он спокойно, – это снять трубку и позвонить в местную газету. Хочешь известности? Это я тебе устрою.

– Я приехала сюда, чтобы скрыться от любопытных глаз, – сказала она горько. – Суд признал меня невиновной.

Он рассмеялся.

– Точно! Так решил горе-судья, выживший из ума от старости, хотя присяжные были другого мнения. Это могло случиться в единственном штате Америки – я проверил. Ты уже дважды меняла имя. Если твоя история попадет в местные газеты – а она того стоит, милашка, – думаю, придется тебе снова менять имя и пускаться в путь. Утомительно, не так ли?

– Поэтому я здесь, – сказала она. – Поэтому вы здесь. Сколько вы хотите?

Я догадываюсь, что речь идет лишь о первом платеже.

– Я хоть заикнулся о деньгах?

– Еще заикнетесь, – сказала она, – и говорите потише.

– В доме никого нет, милашка. Я обошел вокруг, прежде чем войти. Двери заперты, окна закрыты, жалюзи опущены, стоянка пуста. Я могу проверить у администрации, если у тебя нервишки шалят. Здесь у меня кругом друзья – нужные люди, без которых – никуда. Попасть в местное общество непросто, а иначе – со скуки сдохнешь в этом городке.