Я сидел в углу дивана у окна. И осмелился вставить свое жалкое слово:
      - Предположим, убийца вышел из квартиры Филлипса, еще не подумав о том, что от пистолета надо избавиться. Предположим, придя в себя от потрясения, вызванного убийством, он обнаруживает себя стоящим на площадке с орудием преступления в руке. Он решает избавиться от него. Если дверь в квартиру Хенча была открыта и убийца слышал, как они спускались по лестнице...
      Бриз мельком глянул на меня и буркнул:
      - Я не говорю, что так не могло быть. Я просто размышляю вслух. - Он снова переключил внимание на Хенча. - Итак, если это пистолет, из которого стреляли в Ансона, значит, нам надо попросить найти твой пистолет. А пока мы будем заниматься поисками, ты с леди должен находиться у нас под рукой. Ты это сам, конечно, понимаешь.
      - Ни один из ваших громил не сможет выбить у меня других показаний.
      - Но попытаться никогда не поздно, - мягко сказал Бриз. - Да и начать можно прямо сейчас.
      Он встал и смахнул с кресла на пол скомканные газеты. Направился к двери, потом повернулся и взглянул на девушку:
      - Ты в порядке, крошка, или тебе вызвать сиделку?
      Девушка не ответила.
      - Мне нужно выпить, - сообщил Хенч. - Мне обязательно нужно выпить.
      - Только не при мне. - И Бриз вышел за дверь.
      Хенч взял бутылку и, громко булькая, отпил из горлышка. Потом опустил бутылку, посмотрел, сколько там осталось, подошел к девушке и легко толкнул ее в плечо.
      - Встань, выпей, - прохрипел он.
      Девушка смотрела в потолок ничего не выражающим взглядом. Она не ответила и как будто вообще не слышала его.
      - Оставь ее, - сказал я. - У нее шок.
      Хенч осушил бутылку, аккуратно поставил ее на стол; снова посмотрел на девушку, потом повернулся к ней спиной и, нахмурившись уставился в пол.
      - Черт, жаль, что я так плохо помню, - пробормотал он.
      В комнату вернулся Бриз в сопровождении молодого розовощекого следователя в штатском.
      - Это лейтенант Спрэнглер, - сказал он. - Он проводит тебя. Ты готов?
      Хенч подошел к кровати и потряс подружку за плечо.
      - Вставай, детка. Нам надо прогуляться.
      Не поворачивая головы, девушка скосила на него глаза. Она с трудом села, подтянула ноги и свесила их с кровати. Встала и потопала правой ногой, как если бы та затекла.
      - Неприятно, малыш... Но ты сама понимаешь, - сказал Хенч.
      Бессмысленно глядя на него, девушка подняла руку к лицу и сильно куснула костяшку мизинца. Потом она внезапно резко выбросила руку вперед и изо всей силы ударила Хенча по лицу. И почти бегом бросилась из комнаты.
      Хенч долго стоял не шевелясь. Из-за дверей доносились приглушенные голоса людей, из окон - приглушенный шум проезжающих машин. Хенч пожал плечами и медленным взглядом обвел комнату, словно прощаясь с ней надолго, если не навсегда. Потом он прошел к выходу мимо молодого розовощекого следователя.
      Следователь вышел за ним. Дверь закрылась. Мы с Бризом сидели, пристально глядя друг на друга.
      11
      Спустя некоторое время Бризу надоело гипнотизировать меня. Он вытащил из кармана сигару, взрезал ножом целлофановую обертку, аккуратно обрезал кончик и принялся старательно раскуривать: он то подносил горящую спичку к сигарете, то отводил в сторону и смотрел прямо перед собой отсутствующим взглядом, пока сильно затягивался, пытаясь определить, должным ли образом раскуривается сигара.
      Потом он медленно помахал спичкой в воздухе и потянулся в сторону, чтобы положить ее на подоконник раскрытого окна. Потом еще немного посверлил меня взглядом.
      - Ты и я, - сказал он, - будем работать вместе.
      - Восхитительно.
      - Ты так не считаешь. Но тем не менее. И не потому, что я в особом восторге от тебя. Просто это мой стиль работы. Все должно быть ясно. Логично. Спокойно. Не в пример этой дамочке. Такие дамочки всю жизнь ищут неприятностей на свою голову, а когда их находят, тут же сваливают всю вину на первого попавшегося в их когти мужика.
      - Он навесил ей пару фонарей, - сказал я. - Это не может возбудить особую любовь.
      - Вижу, ты хорошо осведомлен о том, что касается женщин, - заметил Бриз.
      - Именно моя неосведомленность помогает мне в работе, - отпарировал я. - Я абсолютно непредубежден.
      Он кивнул, внимательно рассматривая кончик сигары. Потом вытащил из кармана какую-то бумажку и прочитал:
      - "Делмар Б.Хенч, сорок пять лет, официант, ныне безработный; Мэйбл Мастерз, двадцать шесть лет, танцовщица." Это все, что я о них знаю. И, скорей всего, ничего особенного сверх этого не узнаю.
      - Вы ведь не считаете, что он убил Ансона?
      Бриз посмотрел на меня без всякого удовольствия.
      - Я как раз подхожу к этому вопросу, приятель. - Он вытащил из кармана визитку и прочитал: - "Джеймс Б.Поллок. Страховая компания. Страховой инспектор." Это как понимать?
      - В этом кругу считается дурным тоном пользоваться собственным именем, - сказал я.
      - А при чем тут этот круг?
      - Практически при всем.
      - Меня вот что интересует, - сказал Бриз. - Что ты знаешь об убитом?
      - Я уже говорил.
      - Повтори еще раз. Люди несут столько чепухи, что в голове все путается.
      - Я знаю, что его имя - как значится на визитке - Джордж Ансон Филлипс, он представился мне частным детективом. Парнишка поджидал меня у моего офиса, когда я вышел позавтракать, и следовал за мной до вестибюля отеля "Метрополь". Там я заговорил с ним, и он признался, что следил за мной. Как он выразился - для того, чтобы проверить, достаточно ли я сметлив для совместной работы. Это, конечно, вздор. Малый, вероятно, просто колебался, не зная, как поступить, и ждал, когда произойдет что-нибудь, что заставит его решиться подойти ко мне. Он сказал, что занят сейчас каким-то делом... каким-то подозрительным делом - и что хотел бы работать на пару с кем-нибудь, немного более опытным, чем он сам, - если он был вообще хоть сколько-нибудь опытным. По его действиям этого нельзя было сказать.
      - И единственное, почему он выбрал тебя, - это потому что шесть лет назад ты работал в Вентуре, где Ансон был депутатом.
      - Я располагаю этой версией.
      - Но не обязательно цепляться за нее, - спокойно заметил Бриз. - Ты всегда можешь выдумать что-нибудь получше.
      - Она достаточно хороша, - сказал я. - Я имею в виду, она достаточно неправдоподобна, чтобы оказаться правдой.
      Он медленно кивнул большой головой.
      - Ну и что ты думаешь обо всем этом?
      - Вы уже выяснили адрес офиса Филлипса?
      Он отрицательно покачал головой.
      - Полагаю, его наняли именно потому, что он был таким простаком. Его наняли для того, чтобы он снял здесь квартиру под чужим именем, и предложили сделать что-то, что ему не понравилось. Он испугался. Ему нужен был друг, нужна была помощь. А то, что он выбрал меня, - с которым встречался давно и мельком - говорит только о том, что у него не было знакомств в кругах частных сыщиков.
      Бриз достал платок и снова промокнул им лицо и макушку.
      - Но это вовсе не объясняет того факта, что он таскался за тобой по городу, как приблудный щенок, вместо того чтобы просто воспользоваться дверью твоего офиса.
      - Верно, - согласился я. - Не объясняет.
      - Ты можешь как-то объяснить это?
      - Нет. Правда, нет.
      - Ну, а как бы ты попытался это объяснить?
      - Я уже попытался единственно возможным образом. Он колебался, не мог решиться заговорить со мной. И ждал, пока произойдет что-то, что заставит его решиться. Это "что-то" произошло, когда я сам с ним заговорил.
      - Это очень простое объяснение, - сказал Бриз. - Такое простое, что никуда не годиться.
      - Может быть, вы правы.
      - И в результате короткого разговора в вестибюле отеля этот совершенно не знакомый тебе паренек приглашает тебя в свою квартиру и вручает тебе ключ от нее? Только потому, что хочет поговорить с тобой?
      - Да.
      - Почему он не мог поговорить с тобой тогда же?
      - Я торопился на встречу.
      - Деловую?
      Я кивнул.
      - Ясно. Что у тебя за работа сейчас?
      Я покачал головой и не ответил.
      - Произошло убийство, - сказал Бриз. - Ты должен сказать мне.
      Я снова покачал головой. Бриз чуть покраснел.
      - И все-таки ты скажешь.
      - Мне очень жаль, Бриз. Но дело зашло так далеко, что я очень в этом сомневаюсь.
      - Ты, конечно, понимаешь, что я могу упечь тебя в каталажку, как важного свидетеля, - небрежно сообщил он.
      - На каком основании?
      - На том основании, что ты обнаружил тело, назвался управляющему вымышленным именем и не можешь дать сколько-нибудь удовлетворительных объяснений, касающихся твоих отношений с убитым.
      - И вы собираетесь это сделать?
      Он чуть улыбнулся.
      - У тебя есть адвокат?
      - Я знаю нескольких адвокатов. Но личного адвоката у меня нет.
      - Кого из судей ты знаешь лично?
      - Никого. То есть с тремя я как-то беседовал, но они, вероятно, не помнят меня.
      - Но у тебя, наверно, тесные связи с окружением мэра и так далее?
      - Расскажите мне о них поподробнее, - сказал я. - Это очень интересно знать.
      - Послушай, приятель, но где-нибудь у тебя должны же быть друзья. Наверняка.
      - У меня есть хороший друг из окружения шерифа. Но я не хочу впутывать его в свои дела.
      - Почему? - Бриз удивленно поднял брови. - Он тебе может очень понадобиться в ближайшее время. Словечко, замолвленное за тебя уважаемым полицейским, может сильно облегчить тебе жизнь.
      - Он просто мой друг, - сказал я. - Я не хочу кататься у него на спине. Случись у меня какие-нибудь неприятности, это не лучшим образом скажется на его службе.
      - А как насчет Центрального бюро?
      - Некто Рэндэлл - если он там еще работает. Мы с ним как-то сталкивались по одному делу. Но он меня не очень-то обожает.
      Бриз вздохнул и подвигал ногами по полу так, что зашуршала сброшенная с кресла газета.
      - Это правда - или какая-то хитрая предусмотрительность? Я о всех тузах, с которыми ты не знаком.
      - Это правда, - сказал я. - Но эту правду я использую с хитрой предусмотрительностью.
      - Не очень-то предусмотрительно сообщать мне об этом.
      - Я придерживаюсь иного мнения.
      Он с силой сжал подбородок огромной веснушчатой лапой, и, когда опустил ее, на щеках его остались круглые красные отпечатки пальцев. Я смотрел, как они постепенно бледнеют и исчезают.
      - Почему бы тебе не пойти домой и не дать человеку возможность спокойно заниматься делом? - раздраженно поинтересовался он.
      Я поднялся, кивнул на прощание и направился к двери.
      - Оставь свой домашний адрес, - сказал Бриз мне в спину.
      Я дал ему адрес. Он записал.
      - Пока, - мрачно сказал он. - Никуда не выезжай из города. Нам еще понадобятся твои показания. Может, даже сегодня.
      Я вышел. Снаружи на площадке дежурили двое полицейских в форме. Дверь напротив была открыта - в квартире эксперт-криминалист все еще снимал отпечатки пальцев. Внизу в обоих концах коридора стояло еще по полицейскому. Рыжего управляющего нигде не было видно. Я вышел на улицу. От тротуара отъезжала санитарная машина. По обеим сторанам улицы толпились люди, но народу собралось не так много, как в каком-нибудь бы другом районе по аналогичному поводу.
      Я стал пробираться по тротуару. Какой-то парень схватил меня за рукав:
      - Что там произошло, Джек?
      Я молча вырвал руку и, ничего не ответив и даже не взглянув на него, пошел вниз по улице к своей машине.
      12
      Было четверть седьмого, когда я вошел в свой офис, включил свет и подобрал с пола листок бумаги. Это была записка из почтового отделения; в ней говорилось, что на мое имя пришла посылка, которая по моему требованию будет мне доставлена в любое время дня или ночи. Я положил извещение на стол, снял пиджак и открыл окна. Достав из глубокого ящика стола бутылку "Олд Тэйлор", я глотнул оттуда и покатал языком во рту обжигающую жидкость. Потом я сидел, держа бутылку за прохладное горлышко, и размышлял над тем, нравится ли мне быть частным детективом и натыкаться на разные трупы, но не дергаться и не осторожничать при этом, не протирать за собой дверные ручки, не прикидывать постоянно, как много можно сказать без ущерба для клиента и как мало можно сказать без ущерба для себя самого. Я пришел к выводу, что мне это совсем не нравится.
      Подтянув к себе телефон, я взглянул на номер извещения и набрал его. Мне ответили, что посылку могут доставить прямо сейчас. Я сказал, что буду ждать.
      Начинало смеркаться. Шум уличного движения чуть стих, и входящйй в раскрытые окна теплый воздух нес с собой скучный пыльный запах конца трудового дня, запах выхлопных газов и отраженного от горячих стен и тротуаров солнца, слабый запах пищи из тысяч ресторанчиков и спускающийся с холмов Голливуда тонкий - доступный только обладающему нюхом охотничьей собаки - особый аромат, который издают в жару эвкалипты.
      Я сидел и курил. Через десять минут в дверь постучали. Я открыл, и мальчик в форменной фуражке вручил мне маленький квадратный пакетик. Я дал мальчику десять центов и послушал, как он беззаботно насвистывает по дороге к лифту.
      Мои имя и адрес на пакетике были написаны чернилами - очень аккуратными печатными буквами. Я разрезал веревочку, развернул тонкую коричневую бумагу и обнаружил под ней дешевую картонную коробочку со штемпелем "Сделано в Японии". В такую коробочку в какой-нибудь японской лавочке вам упакуют резную фигурку животного или камешек нефрита. Крышка была пригнана очень плотно.
      Стянув крышку и сняв сверху бумажную салфетку и кусочек ваты, я обнаружил в коробочке золотую монету размером приблизительно с полдоллара, ярко сверкающую, будто ее только что отчеканили.
      На одной ее стороне был изображен орел с распростертыми крыльями, щитом вместо груди и инициалами "Е.Б." на левом крыле. Орел был заключен в круг, а между окружностью и гладкой необработанной кромкой монеты была надпись: "E PLURIBUS UNUM" и внизу год 1787.
      Я положил монету на ладонь. Монета была холодная и тяжелая, и я почувствовал, как влажна моя ладонь под ней. На другой стороне монеты было изображено солнце - восходящее или заходящее - над острой вершиной горы и вокруг - два венка, похоже, из дубовых листьев, один в другом; еще какая-то надпись по-латыни и внизу имя: "Брэшер".
      Это был дублон Брэшера.
      Больше ни в коробочке, ни на бумаге ничего не было. Печатный шрифт ничего не говорил мне. Я не знал никого, кто бы таким пользовался.
      Наполовину наполнив кисет табаком, я завернул монету в салфетку, перехватил сверточек резинкой и сунул его в кисет, после чего наполнил последний табаком доверху. Затем застегнул молнию и сунул кисет в карман. Запер надписанную оберточную бумагу, веревочку и коробочку в шкаф для хранения документов, сел за стол и набрал номер офиса Элиши Морнингстара. На другом конце провода телефон прозвонил восемь раз, мне никто не ответил. Собственно, я так и предполагал. Повесив трубку, я поискал имя Элиши Морнингстара в справочнике, но его домашнего телефона там не было.
      Достав из стола заплечную кобуру, я пристегнул ее, сунул туда автоматический кольт тридцать второго калибра, надел шляпу и пиджак, закрыл окна, убрал виски в стол, погасил свет и уже открыл дверь офиса, когда зазвонил телефон.
      Звонок как звонок, но мне почудилось в нем что-то зловещее. Я замер в напряженном ожидании, растянув губы в кривой ухмылке. За закрытыми окнами сияли неоновые огни. Воздух был абсолютно неподвижен, в коридоре стояла мертвая тишина. Телефон в темноте звонил громко и мерно.
      Я вернулся в кабинет, оперся о стол и поднял трубку. В ней послышался щелчок, потом гудок - и больше ничего. Я нажал на рычаг и так и продолжал стоять в темноте, держа в одной руке трубку, а другой - нажимая на рычаг. Я и сам не знал, чего жду.
      Телефон зазвонил снова. Я легонько откашлялся и приложил трубку к уху, ничего не говоря.
      Так мы и молчали - оба - отделенные друг от друга, может быть, милями; мы оба дышали осторожно, напряженно вслушиваясь, но не слышали ничего - даже дыхания.
      Потом, спустя, как мне показалось, очень продолжительное время, в трубке послышался тихий отдаленный шепот: кто-то невнятно и без всякого выражения произнес: "Плохи твои дела, Марлоу".
      Потом снова послышался щелчок и гудок. Я повесил трубку и вышел из офиса.
      13
      Я выехал из Сансет, немного покрутился по улицам и, так и не решив, следит ли кто-нибудь за мной, остановился у аптеки, чтобы позвонить оттуда. Зайдя в будку, я опустил десять центов в прорезь аппарата и спросил у телефонистки код Пасадены.
      - Дом миссис Мердок, - ответил холодный, высокомерный голос.
      - Это Филип Марлоу. Миссис Мердок, пожалуйста.
      Мне было велено подождать. Потом нежный и очень чистый голос сказал:
      - Мистер Марлоу? Миссис Мердок сейчас отдыхает. Вы хотите что-нибудь передать?
      - Вам не следовало говорить ему.
      - Я... кому?..
      - Чокнутому малому, в чьи носовые платки вы рыдаете.
      - Как вы смеете?!
      - Мило, - сказал я. - Теперь попросите к телефону миссис Мердок. Это необходимо.
      - Хорошо. Я попробую.
      Я долго ждал. Ее надо было поднять и подложить ей под спину гору подушек, и вытащить из ее грубой серой лапы бутылку вина, и поднести телефон... На другом конце провода кто-то откашлялся. Звук был похож на грохот товарного поезда в гулком тоннеле.
      - Миссис Мердок у телефона.
      - Вы можете опознать принадлежащий вам предмет, о котором мы говорили сегодня утром, миссис Мердок?
      - Э-э... а что, есть какие-то похожие на него?
      - Должны быть. Десятки, сотни, насколько мне известно. Во всяком случае, десятки. Где они, я, конечно, не знаю.
      Она покашляла.
      - Я не настолько разбираюсь в этом. Вряд ли я смогу опознать его. Но в данных обстоятельствах...
      - Я как раз об этом, миссис Мердок. Опознать предмет совершенно необходимо.
      - Так. Вам что, известно, где он находится?
      - Морнингстар говорит, что видел его и ему предлагали его купить, как вы и подозревали. Но покупать старик не стал. Он утверждает, что приходила женщина. Это, правда, ничего не значит, потому что Морнингстар дал очень подробный словесный портрет некоего субъекта - либо полностью выдуманный, либо относящийся к кому-то, кого Морнингстар знает довольно близко. Но, возможно, действительно приходила не женщина.
      - Понятно. Но теперь это не важно.
      - Неважно?
      - Да. У вас есть еще что-нибудь?
      - Еще один вопрос. Вам знаком светловолосый молодой человек по имени Джорж Ансон Филлипс? Довольно плотный, в коричневом костюме с яркой ленточкой. Сегодня он был одет именно так. Представляется частным детективом.
      - Нет. Почему он должен быть мне знаком?
      - Не знаю. Он регулярно появляется в поле моего зрения. Думаю, это он пытался продать вышеуказанный предмет. После того как я вышел от Морнингстара, тот пытался дозвониться этому Ансону. Я прозмеился обратно в контору старика и подслушал.
      - Вы - что?
      - Прозмеился.
      - Пожалуйста, посерьезней, мистер Марлоу. Еще что-нибудь?
      - Да. Я согласился заплатить Морнингстару тысячу долларов за возвращение... э-э... означенного предмета. Он сказал, что сможет его выторговать за восемьсот...
      - А где вы рассчитывали достать деньги, позвольте поинтересоваться?
      - Ну, это я так, к слову. Старик Морнингстар - хитрая бестия и понимает только такой язык. И потом у вас вполне могло бы возникнуть желание раскошелиться. Уговаривать вас я не собираюсь. Вы всегда можете обратиться в полицию. Но если по какой-то причине вы туда обращаться не хотите, то это, вероятно, единственный путь, каким можно вернуть похищенное. То есть выкупить его.
      Я бы, наверно, еще долго нес что-то в том же духе, сам толком не понимая, что именно я пытаюсь втолковать собеседнице, если бы она не оборвала меня, отрывисто пролаяв:
      - Это все теперь совершенно неважно, мистер Марлоу. Я решила закрыть дело. Монету мне вернули.
      - Минуточку, не вешайте трубку.
      - Я положил трубку на полочку, открыл дверь будки, высунул оттуда голову и набрал полную грудь того, что предлагается в аптеках в качестве воздуха. Никто не обратил на меня никакого внимания. Напротив меня за прилавком аптекарь в бледно-голубой куртке болтал с посетителями. Помощник аптекаря мыл склянки у фонтанчика. Две девочки в брюках толклись у игрового автомата. Высокий субъект в черной рубашке и бледно-желтом шарфике рылся в журналах на столике. Он не был похож на гангстера.
      Я закрыл дверь будки, поднял трубку и сказал:
      - Крыса грызла мою ногу. Но уже все в порядке. Значит, вам ее вернули? Вот как. И каким же образом?
      - Надеюсь, вы не слишком разочарованы, - прогремел решительный баритон миссис Мердок. - Я могу объяснить вам ситуацию, могу - не объяснять. Позвоните-ка мне завтра утром. Поскольку я не намерена продолжать следствие, в качестве платы вам остается выданный аванс.
      - Я вас правильно понял? - спросил я. - Вам действительно вернули монету... или просто обещали вернуть?
      - Конечно вернули. И я уже устала. Так что, если вы...
      - Минуточку, миссис Мердок. Все не так просто, как вам кажется. Происходят странные вещи.
      - Вот завтра вы мне о них и расскажите, - отрубила она и повесила трубку.
      Я вывалился из будки и стал прикуривать сигарету непонятно чьими толстыми неловкими пальцами. И пошел к прилавку. Аптекарь был уже один. Сосредоточенно сдвинув брови, он затачивал перочинным ножом карандаш.
      - У вас славный острозаточенный карандашик, - громко сообщил я ему.
      Он взглянул на меня - несколько удивленно. Девочки у игрального автомата взглянули на меня - несколько удивленно. Я подошел к висевшему над прилавком зеркалу и взглянул в него - несколько удивленно.
      Я опустился на стул и сказал:
      - Двойной виски, неразбавленный.
      - Извините, сэр, - все так же удивленно сказал аптекарь, - но здесь не бар.
      - Да, да, - согласился я. - То есть, конечно же, нет. Я только что пережил сильное потрясение. И несколько не в себе. Чашечку кофе, пожалуйста, послабее. И кусочек черствого хлеба с тонким ломтиком ветчины. Впрочем, нет. Все-таки лучше не есть. Пока что. Всего хорошего.
      Я встал со стула и прошагал к двери в тишине, громкой, как спущенная по металлическому желобу тонна угля.
      Человек в черной рубашке с желтым шарфиком ухмылялся мне из-за "Нью-Рипаблик".
      - Бросьте эту дрянь и вгрызайтесь во что-нибудь более солидное, типа комиксов, - посоветовал я ему просто из дружеских соображений.
      Я вышел. За моей спиной кто-то сказал:
      - В Голливуде их полно.
      14
      Поднявшийся ветер был сух и упруг; он раскачивал верхушки деревьев и подвесные фонари, отчего по стенам домов черные тени оползали медленно, как лава по склону вулкана.
      Ломбард находился на Санта-Моника около Уилкокса - в тихом старомодном местечке, омываемом спокойными волнами времени. В его витрине выставлены вещи - от набора мормышек для форели в плоской деревянной коробочке до портативного органа, от складной детской коляски до фотоаппарата с четырехдюймовым объективом, от перламутроваго лорнета в выцветшем бархатном футляре до несамовзводного кольта сорок четвертого калибра.
      Я зашел в ломбард, над моей головой звякнул колокольчик. В глубине помещения кто-то завозился, высморкался, потом раздались шаги. За прилавком появился старый в черной ермолке еврей и предупредительно улыбнулся мне.
      Я вынул кисет, достал оттуда дублон Брэшера и положил его на прилавок. Рядом с прилавком было огромное окно, и я чувствовал себя совершенно голым. Никаких тебе потайных комнаток с резными плевательницами ручной работы и наглухо закрывающимися дверями.
      Еврей взял монету и взвесил ее на ладони.
      - Золото? Из фамильных тайников, а? - Он подмигнул.
      - Двадцать пять, - сказал я. - Жена и детки просят хлеба.
      - О, это ужасно. Золото, судя по весу. Только золото или, может быть, платина. - Он небрежно бросил монету на чашечку весов.
      - Золото, да, - кивнул он. - Так десять долларов берете?
      - Двадцать пять.
      - За двадцать пять что я с ней буду делать? Продам или как? За те пятнадцать долларов, на которые может потянуть это золото? О, кей, пятнадцать.
      - У вас надежный сейф?
      - Мистер, в нашем деле - самые надежные сейфы из всех, какие только можно купить за деньги. Можете не беспокоиться. Так значит, пятнадцать, да?
      - Выпишите квитанцию.
      Он выписал - частично ручкой, частично языком. Я дал ему свои настоящие имя и адрес: Бристоль Апартменс, 1634, Норт Бристоль-авеню, Голливуд.
      - Вы живете в таком районе и занимаете деньги, - грустно покачал головой еврей, отрывая половинку квитанции и отсчитывая деньги.
      Я прошелся до ближайшего киоска, купил конверт, одолжил там ручку отослал ломбардный билет на свой адрес.
      Я был голоден и опустошен. Перекусив в небольшом ресторанчике, я поехал обратно в центр. Ветер все усиливался. Руль под ладонями был горяч и пылен, и на зубах скрипел песок.
      В высоких зданиях постепенно зажигались огни. Серо-зеленый магазин на углу Девятой и Хилл-стрит сверкал огнями. В Белфонт Билдинг там и сям светились несколько окон - но немного. В лифте на деревянном стуле сидел все тот же старый заезженный конь с устремленным в никуда пустым взглядом - уже отплывающий в небытие.
      - Вы не знаете, где можно найти коменданта этого здания?
      Старик медленно повернул голову и посмотрел куда-то за мое плечо.
      - Говорят, в Ну-Йорке лифты ходят очень быстро. Двадцать этажей в минуту. Очень быстро. Но это в Ну-Йорке.
      - К черту Нью-Йорк, - сказал я. - Мне и здесь нравится.
      - Очень толковые ребята - лифтеры в Ну-Йорке, наверное.
      - Смеетесь, отец. У этих щенков всей работы-то - жать на кнопки, говорить "Доброе утро, мистер Кто-то-там" да рассматривать свои прыщи в зеркале. Вот этот лифт - другое дело: с ним не каждый справится. Как вам работа?
      - Я работаю двенадцать часов в день, - сказал старик. - И я доволен.
      - Постарайтесь, чтобы этого не услышали профсоюзные деятели.
      - Знаете, куда они могут идти?
      Я помотал головой. Он сказал. Потом немножко передвинул взгляд так, что смотрел теперь почти на меня.
      - Я не мог встречать вас где-нибудь раньше?
      - Так о коменданте, - мягко напомнил ему я.
      - Год назад он разбил очки, - сообщил старик. - Я чуть не расхохотался. Почти.
      - Да, да, а где его можно сейчас найти?
      Он с усилием сфокусировал взгляд на мне.
      - Коменданта-то? Он дома... Разве нет?
      - Конечно. Вероятно. Или пошел в кино. Но где находится его дом? Как его зовут?
      - Вам-то что от него надо?
      - Да. - Я с силой сжал кулак в кармане и постарался не завизжать. Мне нужен адрес одного из съемщиков. Домашнего адреса этого съемщика, который мне нужен, нет в справочнике. Домашний адрес. То есть где он живет, а не адрес офиса. Дом, понимаете, дом, - я медленно написал рукой в воздухе "Д-О-М".
      - Чей именно адрес? - спросил старик. Вопрос был так конкретен, что я даже растерялся.
      - Мистера Морнингстара.
      - Его нет дома. Он еще в офисе.
      - Вы уверены?
      - Уверен, что уверен. Я не слишком обращаю внимание на людей. Но он старый, как я, - и я заметил его. Он еще не спускался.
      Я зашел в лифт и сказал: "Восьмой".
      Он с трудом задвинул решетки, и лифт пополз вверх. Старик больше не смотрел на меня и ничего не сказал, когда лифт остановился. Он сидел сгорбившись на своем деревянном стуле и смотрел в никуда пустыми глазами, и оставался все в той же позе, когда я заворачивал за угол коридора. И лицо его было совершенно отрешенным.
      Стеклянная дверь в конце коридора была освещена изнутри. Единственная в темном коридоре. Я остановился около нее, закурил и прислушался, но не услышал ни шороха. Открыв дверь с надписью "Вход", я прошел в маленькую приемную. Деревянная дверь кабинета была приоткрыта. Я подошел к ней и постучал:
      - Мистер Морнингстар!
      Ответа я не получил. Гробовая тишина. По спине у меня поползли мурашки. Я переступил порог.
      Свет лампы под потолком отражался на стеклянном колпаке ювелирных весов, на полированной деревянной тумбе стола и на тупоносом черном башмаке, над которым виднелся белый хлопчатобумажный носок.
      Ботинок был как-то странно развернут - носок его смотрел в угол потолка. Остальная часть ноги была скрыта за большим сейфом. Каждый шаг давался мне с трудом, будто я шел по пояс в трясине.
      Он лежал на спине. Очень одинокий и очень мертвый.
      Дверь сейфа была раскрыта, и в замке внутреннего отделения висела связка ключей. Металлический ящичек был выдвинут. И пуст. Прежде там, вероятно, лежали деньги.
      Все остальное в комнате оставалось как было.
      Карманы старика были вывернуты, но я не стал трогать его - только наклонился и прикоснулся тыльной стороной ладони к сер-фиолетовому лицу. Это было все равно что потрогать лягушачье брюхо. На виске, куда его ударили, запеклась кровь. Но запах пороха на этот раз не ощущался, а цвет его лица свидетельствовал о том, что смерть наступила в результате сердечного приступа - вероятно, от сильного испуга или потрясения. И все равно это оставалось убийством.
      Я не стал выключать свет, протер дверные ручки и спустился по пожарной лестнице на шестой этаж. Идя по коридору, я автоматически читал имена: "Х.Р.Тиджер, зубное протезирование"; "Л.Придвью, бухгалтер"; "Далтон и Рис, машинописные работы"; "Д-р Е.Дж.Бласкович" - и ниже, маленькими буквами: "хиромант-практик".
      Грохоча поднялся лифт. Старик не взглянул на меня. Лицо его было пусто, как моя голова.
      Я позвонил в дежурный госпиталь с угла улицы, не назвав своего имени.
      15
      Бело-красные шахматные фигурки выстроились на доске в полной боевой готовности и имели напряженный, загадочный и компетентный вид - как всегда, в начале партии. Было десять часов вечера. Я был дома. В зубах у меня была трубка, под рукой - бутылка виски, а в голове - ничего, кроме двух убийств и вопроса, как могла Элизабет Брайт Мердок получить назад свой дублон Брэшера, если он лежал в моем кармане.