- Незадача в том, что она не собирается принимать вас.
      - Следи за его правой, Джек, - подал голос шофер из-за машины. - В ней может быть нож.
      Оливковое лицо Ваньера сделалось цвета сухих водорослей. Он резко повернулся на пятках и придушенно рявкнул:
      - Следуйте за мной!
      Он пошел по мощенной кирпичом дорожке через зоросшую розами галерею к белой калитке. За ней находился обнесенный стеной сад с шикарными цветочными клумбами, площадкой для игры в бадминтон, чудесными газончиками и маленьким, выложенными кафелем бассейном, сердито сверкавшим на солнце. Площадка около бассейна была уставлена бело-синей садовой мебелью: низкими столиками, шезлонгами с подставками для ног, а над всем этим - сине-белый зонт размером с хорошую палатку.
      В одном из шезлонгов томно раскинулась длинноногая девица; на столике рядом с ней стоял высокий матовый бокал, серебряное ведерко со льдом и бутылка виски. Девица лениво наблюдала за нашим приближением. С расстояния тридцати футов она смотрелась по высшему разряду. С расстояния десяти футов она смотрелась как нечто, предназначенное для рассматривания с расстояния тридцати футов. Ее рот был слишком велик, глаза - слишком сини, косметика - слишком ярка. Ее тонкие брови описывали дугу почти фантастической длины и высоты; ресницы ее были накрашены так густо, что походили на миниатюрные железные решетки.
      На девице были белые парусиновые брюки, белая шелковая блузка, сине-белые сандалии на босу ногу, на шее - ожерелье из зеленых камней.
      Рядом на стуле лежала белая соломенная шляпа с полями диаметром с автомобильное колесо, на шляпе - солнцезащитные очки, каждая линза размером с пончик.
      Ваньер промаршировал к девице и отрывисто сказал:
      - Ты вышвырнешь этого гнусного красноглазого шоферишку, и как можно скорей. Иначе я сверну ему шею. Невозможно пройти мимо него, не услышав оскорбления в свой адрес.
      Блондинка легко кашлянула, бесцельно помахала в воздухе носовым платком и сказала:
      - Присядь и отдышись. Кто твой приятель?
      Ваньер поискал мою визитку, обнаружил, что держит ее в руке, и швырнул на колени блондинке. Она лениво взяла ее, взглянула на нее, потом - на меня, вздохнула и задумчиво постучала ногтями по передним зубам.
      - Крупный экземпляр, да? Пожалуй, тебе с ним не справиться.
      Ваньер с отвращением посмотрел на меня.
      - Ладно. Что там у вас - быстро выкладывайте.
      - Я побеседую с дамой? - осведомился я. - Или я побеседую с вами и преподам вам несколько уроков хорошего тона?
      Блондинка рассмеялась. В ее серебристом смехе еще сохранилась непосредственность и искренность молоденькой статистки. Маленький язычок вызывающе пробежал по губам.
      Ваньер сел и зажег сигарету с позолоченным фильтром. Я стоял и смтрел на них.
      - Я ищу вашу подругу, миссис Морни, - наконец сказал я. - Насколько мне известно, вы вместе снимали квартиру где-то с год назад. Ее зовут Линда Конкист.
      Ваньер быстро поднял глаза на меня - и опустил и снова поднял и опустил. Он повернул голову и посмотрел на другую сторону бассейна. Там сидел коккер-спаниель по кличке Хитклифф и смотрел на нас одним глазом.
      Ваньер пощелкал пальцами.
      - Сюда, Хитклифф! Ко мне, ко мне!
      - Заткнись, - сказала блондинка. - Собака тебя на дух не переносит. Умерь свое идиотское тщеславие, Бога ради.
      - Не смей так со мной разговаривать! - вспылил Ваньер.
      Блондинка хихикнула и поиграла глазами.
      - Я ищу девушку по имени Линда Конкист, миссис Морни, - повторил я.
      Она взглянула на меня.
      - Вы уже говорили. Я просто думала о том, что не видела ее последние полгода. Она вышла замуж.
      - Вы не видели ее последние полгода?
      - Вы не ослышались, дружок. Зачем вам это?
      - Я веду частное расследование.
      - По какому вопросу?
      - По сугубо конфиденциальному.
      - Подумать только, - оживилась блондинка. - Он ведет частное расследование по сугубо конфиденциальному вопросу. Ты слышишь, Лу? Врывается к совершенно незнакомым людям, которые не хотят его видеть, - и считает это в порядке вещей. Только потому, что ведет частное расследование по сугубо конфиденциальному вопросу.
      - Значит, вы не знаете, где она находится сейчас, миссис Морни?
      - Я разве не сказала вам? - Она несколько повысила голос.
      - Нет. Вы сказали, что полгода не видели ее. Это совсем не одно и то же.
      - Кто сказал вам, что я снимала с Линдой квартиру? - резко спросила блондинка.
      - Я никогда не раскрываю источника информации, миссис Морни.
      - Золотко мое, да вы такой ловкач, что вам впору быть директором танцзала. Значит, я вам должна рассказать все, а вы мне - ничего?
      - Мы с вами находимся в разном положении, - сказал я. - Я - наемный работник, действующий согласно инструкции работодателя. У вас же нет причин скрывать что-либо, не так ли?
      - Кто ее ищет?
      - Ее родители.
      - Попытайтесь еще раз. У нее нет родителей.
      - Должно быть, вы знакомы с ней довольно близко, раз вам известны такие подробности.
      - Может быть, и была когда-то. Но это не означает, что все так и осталось до сих пор.
      - О'кей, - сказал я. - Ваш ответ можно понять так: вы знаете, но не хотите говорить.
      - Ответ можно понять так, - вдруг вмешался Ваньер, - с вами не хотят больше разговаривать и чем скорее вы уберетесь отсюда, тем приятнее это будет нам.
      Я продолжал смотреть на миссис Морни.
      Она подмигнула мне и сказала Ваньеру:
      - Не надо так грубо, дорогой. Ты страшно обаятелен, но слишком узок в кости. Ты не создан для тяжелой работы. Верно, приятель?
      - Я еще не размышлял на эту тему, миссис Морни, - ответил я. - Как вы считаете, мистер Морни сможет мне помочь... или захочет?
      Она покачала головой:
      - Откуда мне знать? Можете попробовать. Если вы ему не глянетесь, то у него найдется кому вышвырнуть вас отсюда.
      - Думаю, вы могли бы мне помочь, если бы захотели.
      - И как же вы собираетесь заставить меня захотеть? - Взгляд ее стал приглашающим.
      - В этой компании? - Я указал глазами на Ваньера. - Как я могу?
      - Интересная мысль. - Она отпила из бокала, глядя на меня поверх него.
      Ваньер очень медленно поднялся с места. Лицо его побелело. Он сунул руку за пазуху и процедил сквозь зубы:
      - Иди отсюда, ублюдок. Пока еще можешь идти.
      Я удивленно посмотрел на него:
      - Где ваша утонченность? И только не рассказывайте мне, что носите пистолет под пляжным костюмом.
      Блондинка рассмеялась, показав красивые крепкие зубы. Ваньер сунул руку поглубже под рубашку и плотно сжал рот. Его черные глаза были остры и пусты одновременно - как глаза змеи.
      - Ты слышал? - спросил он почти нежно. - И не сбрасывай меня со счетов так быстро. Чтобы всадить в тебя пулю, мне потребуется времени меньше, чем для того, чтобы чиркнуть спичкой.
      Я посмотрел на блондинку. Она внимательно следила за нами, глаза ее сияли, а чувственный рот был приоткрыт в напряженном ожидании.
      Я повернулся и пошел по газону. На полпути я обернулся. Ваньер стоял все в той же позе, держа руку под рубашкой. Глаза блондинки были по-прежнему широко распахнуты и губы так же приоткрыты, но густая тень от зонта падала ей на лицо, и его выражение издалека можно было понять по разному: как страх и как довольное ожидание.
      Я пересек газон и через белую калитку вышел на мощенную кирпичом дорожку в тоннеле из роз. Почти на самом выходе из тоннеля я повернулся, неторопливо прогулялся обратно к калитке и еще раз заглянул в сад. Я и сам не знал, что собирался там увидеть и с какой стороны меня это может касаться. Но кое-что я увидел.
      Я увидел, как Ваньер почти распластался на блондинке, целуя ее.
      Я потряс головой и пошел прочь.
      Красноглазый шофер все еще возился с "кадиллаком". Мытье он уже закончил и теперь протирал стекла большим куском замши. Я обошел машину и встал около него.
      - Ну, как дела? - поинтересовался он краем рта.
      - Ужасно. Они втоптали меня в грязь.
      Он кивнул и продолжал присвистывать, как скребущий лошадь конюх.
      - Ты бы поосторожней. Этот тип вооружен, - сказал я. - Или притворяется.
      Шофер коротко хохотнул:
      - Под этой-то рубашонкой? Не может быть...
      - Что за тип этот Ваньер? Чем занимается?
      Шофер выпрямился, положил замшу на капот и вытер руки о полотенце, которое теперь было заткнуто за пояс его штанов.
      - Женщинами, я так полагаю.
      - А не опасно ли - волочиться именно за этой женщиной?
      - По мне - так опасно, - согласился шофер. - Но у людей бывают самые разные представления об опасности.
      - Где он живет?
      - В Шерман Сакс. Она там бывает. И слишком часто.
      - Когда-нибудь встречал девушку по имени Линда Конкист? Высокая, темноволосая, красивая. Пела с оркестром.
      - Ты требуешь много информации за два доллара, Джек.
      - Могу накинуть до пяти.
      Он помотал головой:
      - Нет, эту особу я не знаю. Во всяком случае, по имени. Сюда приходят разного рода дамочки, в основном довольно яркие. Меня им не представляют. - Он ухмыльнулся.
      Я достал бумажник и сунул три доллара в его маленькую влажную руку. И к ним присовокупил визитку.
      - Мне нравятся маленькие крепыши, - сказал я. - Они, похоже, ничего и никого не боятся. Заглядывай ко мне.
      - Ладно, Джек. Спасибо. Линда Конкист, говоришь? Буду держать ухо востро.
      - Пока... как тебя по имени?
      - Они зовут меня Пройдохой. Понятия не имею почему.
      - Пока, Пройдоха.
      - Пока. Значит, говоришь, пушка - под этой рубашонкой? Да ни за что.
      - Не знаю, - сказал я. - Он как будто полез за ней. Меня наняли не для перестрелок с незнакомыми людьми.
      - Черт, его рубашка застегивается только на две пуговицы сверху. Я обратил внимание. Ему потребуется неделя, чтобы вытащить из-под нее пушку. - Но в голосе его звучали тревожные нотки.
      - Может быть, он просто блейфовал, - согласился я. - Если что-нибудь услышишь о Линде Конкист, всегда буду рад иметь дело с тобой.
      - О'кей, Джек.
      Я пошел к своей машине по мощенной плитами дорожке. Он глядел мне вслед, почесывая подбородок.
      6
      Я медленно ехал по улице, взглядом выискивая место, где можно было бы поставить машину, чтобы заскочить на минутку в офис перед поездкой в центр. В тридцати футах от входа в Кахуэнго-Билдинг от табачной лавки отъехал "паккард". Я тут же занял его место, заглушил мотор и вышел из машины. И только тогда заметил, что встал перед знакомым на вид автомобилем песочного цвета. Конечно, это не обязательно тот же самый. Таких тысячи. В легковушке никого не было. Никто в бурой соломенной шляпе с желтой ленточкой ошивался поблизости.
      Я обошел машину и записал ее номер на обороте мятого конверта просто так, на всякий случай. И направился к себе. Его не было ни в вестибюле, ни в коридоре наверху.
      Я зашел в офис, просмотрел валявшуюся на полу почту, но ничего интересного не обнаружил. Быстренько приложился к дежурной бутылке и побежал вниз. Мне нужно было торопиться, чтобы успеть в центр к трем часам.
      Песочного цвета автомобиль все так же стоял на месте и пустовал. Я сел в машину и отрулил от тротуара.
      Он нагнал меня только в конце Сансета. Я смотрел на него в зеркальце заднего вида, ухмылялся и пытался сообразить, где же он прятался. Вероятно, в машине, что стояла за его собственной. Как это я сразу не догадался?
      Я повернул на юг к Третьей и поехал по ней к центру. Песочного цвета автомобильчик всю дорогу держался в сотне метров за мной. Я выехал на Седьмую и остановился купить сигарет без особой в них надобности, а потом, не оглядываясь, пошел по улице. Дойдя до перекрестка, я свернул в вестибюль отеля "Метрополь", прогулялся до полукруглой стойки, где торговали сигаретами, и попросил там прикурить, после чего уселся в одно из потрепанных кожаных кресел.
      Светловолосый человек в коричневом костюме, черных очках и уже такой знакомой мне шляпе вошел в вестибюль, самым непринужденным образом прошествовал между пальмами в горшках к стойке, купил пачку сигарет и стал неторопливо распечатывать ее, облокотившись о прилавок и озирая вестибюль зорким орлиным глазом.
      Взяв сдачу, он прошел к стоящему у колонны креслу и сел в него. Он надвинул шляпу поглубже на черные очки и, похоже, собирался уснуть с незажженной сигаретой в зубах.
      Я поднялся с места, подошел к колонне, опустился в кресло рядом с ним и принялся искоса рассматривать его. Он не пошевелился. Вблизи его лицо казалось юным, розовым и пухлым, подбородок был выбрит крайне неряшливо. Ресницы под черными очками взметнулись вверх и снова опустились. Лежащая на колене напряженная рука нервно затеребила брючину.
      Я чиркнул спичкой и поднес к его сигарете:
      - Огоньку?
      - О... благодарю, - потрясенно сказал он. Прикурил.
      Помахав спичкой, я бросил ее в урну и выжидающе уставился на него. Прежде чем заговорить, он несколько раз искоса взглянул на меня. - Не мог ли я вас встречать где-нибудь раньше?
      - На Дрезден-авеню в Пасадене. Сегодня утром.
      Его щеки стали еще более розовыми, чем прежде. Он вздохнул.
      - Должно быть, я выступил кисло, - сказал он.
      - Из рук вон, приятель, - согласился я.
      - Может быть, это шляпа?
      - Шляпа в порядке. Но тебе она не нужна.
      - В этом городе деньги даются очень тяжело, - печально сообщил он. Не могу же я бегать на своих двоих, на такси - разорюсь в два счета, а собственная машина неудобна тем, что не всегда успеваешь добежать до нее. Надо все время крутиться поблизости.
      - Тебе что-нибудь надо от меня или ты просто тренируешься?
      - Я хотел выяснить, достаточно ли вы сметливы, чтобы можно было поговорить с вами.
      - Я ужасно сметливый, - сказал я. - Тебе будет просто стыдно, если ты не поговоришь со мной.
      Он настороженно огляделся, вытащил маленький бумажник из свиной кожи и оттуда - милую, новенькую визитку. На ней значилось: "Джордж Ансон Филлипс. Частные расследования. 212 Сенеджер-Билдинг, 1924, Норт Вилкокс-авеню, Голливуд." В верхнем углу карточки был нарисован широко раскрытый глаз с очень длинными ресницами и удивленно поднятой бровью над ним.
      - Не имеешь права. - Я указал на глаз. - Это эмблема Пинкертона. Ты отбиваешь у них хлеб.
      - Ох, черт, - вздохнул он. - Та малость, что я заработаю, не разорит их.
      Я пощелкал ногтем по карточке, попробовал ее на зуб и опустил в карман.
      - Моей визиткой интересуешься - или досье на меня уже собрано полностью?
      - О, я о вас все знаю, - сказал он. - Я был депутатом в Вентуре, когда вы вели там дело Грегсона.
      Грегсон был мошенником из Оклахомы, за которым одна из его жертв гонялась по всей Америке в течение двух лет. В конце концов Грегсон издергался настолько, что пристрелил дежурного на станции обслуживания, ошибочно принявшего его за своего знакомого. Мне казалось, это все было очень давно.
      - И дальше?
      - Я вспомнил вас, когда случайно увидел ваше имя на номерном знаке сегодня утром. После того как я потерял вас по дороге в город, я просто нашел вас по справочнику. И хотел зайти поговорить с вами, но это было бы грубым нарушением секретности моей работы. Я как-то не смог.
      Еще один чудак. Итого трое за день, не считая миссис Мердок, которая может оказаться из этой же породы.
      Я подождал, пока он снимет черные очки, протрет их, наденет и снова зорко оглядится по сторонам. Потом он сказал:
      - Мне кажется, мы могли бы заключить соглашение. Так сказать, объединить наши силы. Я видел, как сегодня к вам заходил один человек. Насколько я понял, он нанял вас.
      - Вы знаете его?
      - Я слежу за ним, - сказал Ансон упавшим голосом. - И совершенно безрезультатно.
      - Что он вам сделал?
      - Ну... меня наняла его жена.
      - Развод?
      Он осторожно осмотрелся по сторонам и тихо произнес:
      - Она так говорит. Но я сомневаюсь.
      - Они оба хотят развода, - сказал я. - И каждый пытается уличить в чем-нибудь другого. Смешно, правда?
      - Похоже, у меня не все ладно. За мной по пятам ходит один тип. Очень длинный, со странным глазом. Один раз я улизнул от него, но потом он снова появился. Очень длинный тип. Как фонарный столб.
      Длинный, со странным глазом. Я задумчиво курил.
      - Это имеет какое-то отношение к вам? - слегка встревоженно спросил молодой человек.
      Я покачал головой и швырнул окурок в урну.
      - Никогда не видел такого. - Я взглянул на часы. - Давай-ка лучше встретимся и обсудим все подробно. Сейчас я не могу. У меня деловая встреча.
      - Да, да, - сказал он. - Я очень хотел бы.
      - Решено. Мой офис, моя квартира, твой офис - где?
      Он поскреб плохо выбритый подбородок хорошо обгрызенным ногтем.
      - Моя квартира, - наконец сказал он. - В телефонной книге ее нет. Дайте-ка мне визитку на минутку.
      Он положил ее на ладонь и, высунув язык, принялся что-то медленно корябать на обороте металлическим карандашиком. Он становился моложе с каждой минутой. Теперь ему на вид было не больше двадцати, хотя должно было быть больше, так как делом Грегсона я занимался лет шесть назад.
      Парнишка убрал карандашик и вручил мне визитку. На ней был написан адрес: "204, Флоренс-Апартментс, 128, Курт-стрит". Я с любопытством взглянул на него:
      - Курт-стрит на Банкер-хилл?
      Он залился краской до самых ушей.
      - Конечно, не слишком шикарно, - торопливо сказал он. - Последнее время я был не при деньгах. Вы что-нибудь имеете против?
      - Нет, почему?
      Я встал, протянул ему руку. Он потряс ее и отпустил. Я сунул руку в карман брюк и вытер ладонь о лежавший там носовой платок. Приглядевшись, я увидел капельки пота над его верхней губой и у крыльев носа. Было очень жарко.
      Я пошел было прочь, но повернулся и чуть наклонился к его лицу:
      - Да, кстати, это - высокая блондинка с беспечными глазами?
      - Я бы не сказал, что с очень уж беспечными.
      Я и бровью не повел.
      - Только между нами: ведь вся эта суета с разводом - чушь собачья. Тут ведь что-то кроется, верно?
      - Да, - тихо сказал он. - И что-то, что с каждой минутой, когда я об этом думаю, не нравится мне все больше. Вот. - Он вытащил из кармана какой-то предмет и сунул мне в руку. Это был ключ.
      - Чтобы вам не ждать в холле, если вдруг меня не окажется. Когда примерно вы подъедете?
      - Теперь, похоже, около половины пятого. Ты уверен, что хочешь дать мне этот ключ?
      - Ну как же, мы ведь теперь заодно. - И он посмотрел на меня снизу вверх так невинно, как только можно посмотреть сквозь черные очки.
      На выходе я оглянулся. Он мирно сидел в кресле с потухшим окурком в зубах, и ядовито-желтая ленточка на его шляпе была скромна и непритязательна, как реклама сигарет на последней странице воскресного выпуска "Ивнинг Пост".
      Теперь мы были заодно. Значит, я не могу надуть его. Вот так-то. Я могу открыть своим ключом дверь его квартиры, войти и чувствовать себя как дома. Я могу надеть его шлепанцы и пить его ликер, и поднять его ковер и пересчитать тысячедолларовые банкноты под ним. Теперь мы были заодно.
      7
      В Белфонт-Билдинг было восемь этажей, занятых всякой незначительной всячиной. Здание было зажато между большим комиссионным магазином серо-зеленого цвета и трехэтажным гаражом, который ревел и рычал, как вольер для львов в часы кормления. В темном узком вестибюле было грязно, как в курятнике. В висящем на стене из поддельного мрамора списке съемщиков было много пустых мест.
      Из двух лифтов с раздвигающимися решетками работал только один, да и тот не был перегружен работой. Внутри него на деревянном стуле сидел старик с отвисшей челюстью и водянистыми глазами. Казалось, он сидит там со времен Гражданской войны, из которой вышел к тому же весьма потрепанным.
      Я вошел в лифт и сказал: "Восьмой". Старик с трудом задвинул решетки, и лифт, трясясь и грохоча, пополз вверх. Старик дышал так тяжело, будто волок его на собственной спине.
      Я вышел на восьмом этаже и пошел по коридору, а старик за моей спиной высунулся из лифта и звучно высморкался в полную мусора картонную коробку.
      Офис Элиши Морнингстара находился в самом конце коридора, напротив двери черного хода. На одной из стеклянных створок двери черными полуосыпавшимися буквами значилось: "Элиша Морнингстар. Нумизмат". На другой створке было написано: "Вход".
      Я повернул ручку и вошел в крохотную узкую комнатку с двумя окнами. В ней находились: покосившийся столик для пишущей машинки, несколько стенных шкафов с тусклыми монетами в специальных футлярчиках, под каждой из которых желтела табличка с машинописным текстом, два коричневых шкафа для хранения документов. Занавесок на окнах не было, а пыльный серый ковер был так затерт, что дыры на нем были почти незаметны.
      Внутренняя дверь рядом с покосившимся столиком, стоявшим напротив шкафов, была открыта, и из-за нее доносились невнятные звуки, какие обычно производит абсолютно ничем не занятый человек. Потом раздался сухой голос Элиши Морнингстара:
      - Проходите, прошу вас. Проходите.
      Я прошел. Кабинет был также невелик, но хламу в нем было гораздо больше. Комнату почти перегораживал огромный зеленый сейф; за ним, напротив двери, стоял громоздкий старый стол красного дерева, на котором покоились какие-то книги, истрепанные старые журналы и горы пыли. Окно на противоположной стене было приоткрыто на несколько дюймов, но для того чтобы проветрить помещение, этого было явно недостаточно. На вешалке висела засаленная фетровая шляпа. В трех небольших витринах у стены тускло мерцали монеты. В середине комнаты стоял темный стол с обтянутой кожей столешницей. Кроме обычного для письменных столов хлама на нем находились ювелирные весы под стеклянным колпаком, две лупы в никелированной оправе и ювелирный монокль, лежащий рядом со скомканным носовым платком в чернильных пятнах.
      Во вращающемся кресле у окна сидел старик в темно-сером пиджаке с огромными лацканами и невообразимым количеством пуговиц на груди. Его спутанные седые волосы были достаточно длинными для того, чтобы щекотать мочки ушей. Посредине головы бледно-серая лысина неясно вырисовывалась среди серебристого пуха, как одинокая скала в тумане. Торчащие из его ушей густые пучки волос вполне могли служить ловушками для мошек.
      У старика были острые черные глазки, под каждым из которых висел красно-коричневый мешочек, разукрашенный сетью морщинок и кровеносных сосудов. Щеки его лоснились, а короткий острый нос выглядел так, как будто в старые добрые времена частенько совался не в свои дела. Над воротничком, который не взяли бы в стирку ни в одной приличной прачечной, нависал костлявый кадык, а маленький жесткий узелок галстука походил на настороженную мышь, выглядывавшую из норы.
      - Моя секретарша ушла к зубному врачу, - сообщил старик. - Вы мистер Марлоу?
      Я кивнул.
      - Садитесь, прошу вас. - Худой рукой он указал на кресло. - Полагаю, у вас есть при себе какое-либо удостоверение.
      Я дал ему визитную карточку. Пока он читал, я принюхивался к исходящему от него сухому затхлому запаху.
      Он прочел и положил карточку на стол, а на нее - сложенные вместе ладони. Ничего в моем лице не ускользнуло от его проницательных черных глазок.
      - Итак, мистер Марлоу, чем могу быть полезен?
      - Расскажите мне о дублоне Брэшера.
      - Ах да, - сказал он. - Дублон Брэшера. Интересная монета. - Он поднял ладони и сложил кончики пальцев вместе, как старомодный домашний учитель, готовящийся углубиться в дебри грамматики. - В некотором роде самая интересная и ценная из всех ранних американских монет. Как вам, наверное, известно.
      - Из всего того, что мне не известно о ранних американских монетах, можно составить энциклопедию.
      - Да ну? - сказал он. - Да ну? Вы хотите, чтобы я просветил вас?
      - Именно потому я здесь.
      - Это золотая монета, примерно такого же диаметра, как и полдоллара. Почти такого же. Она была изготовлена в штате Нью-Йорк в тысяча семьсот восемьдесят седьмом году. Но ее долго не чеканили, впервые начали в тысяча семьсот девяносто третьем в Филидельфии. Дублон изготовлен, скорей всего, путем формовки под давлением частным ювелиром по имени Ефраим Брэшер. Обычно это имя пишется и произносится как Брэшиар. Но на монете значится Брэшер. Почему - я не знаю.
      Я сунул в зубы сигарету и зажег ее, решив, что она сможет слегка забить сухой затхлый запах.
      - Что такое формовка под давлением?
      - Из стали изготавливались две половинки формы, с углубленным изображением, конечно. Между ними зажимались золотые пластинки, и все это клалось под тяжелый пресс. Ребра монет не обрабатывались. В тысяча семьсот восемьдесят седьмом году станков для этого не было.
      - Довольно медленный процесс, - заметил я.
      Он кивнул заостренной кверху седой головой.
      - Именно. И, поскольку в то время сталь еще не умели закаливать как следует, форма изнашивалась со временем и регулярно заменялась. Отсюда видимые при ближайшем рассмотрении различия в изображении на монетах. Вообще говоря, можно с уверенностью сказать, что среди них нет двух одинаковых. Я ясно излагаю?
      - Да, сказал я. - Пока что. Сколько существует в природе таких монет и какова их стоимость?
      Он легонько похлопал ладонями по столу:
      - Сколько их существует в природе, не знаю. И никто не знает. Несколько сотен, тысяча, может быть больше. Но среди них очень мало так называемых незатертых экземпляров, не бывших в обращении. В руках знающего перекупщика такой экземпляр может легко потянуть тысяч на десять - или даже больше. Но у него, конечно, должна быть родословная.
      - Ага, - я медленно выпустил дым и помахал рукой, отгоняя его от старика. Он не был похож на курильщика. - А без так сказать родословной и знающего перекупщика - сколько?
      Он пожал плечами.
      - Отсутствие родословной может означать, что монета добыта нечестным путем. Украдена или получена посредством жульнических махинаций. Это, конечно, не обязательно. Редкие монеты часто всплывают в неожиданных местах в неожиданное время. Их находят в старых сейфах или в потайных ящичках секретеров в старых английских домах. Правда, не часто. Но случается. Я знаю, что одна очень ценная монета была обнаружена в набитой конским волосом старой тахте, которую отдали в реставрацию. Эта тахта девяносто лет простояла в одной из комнат дома на Фолл-ривер в Массачусетсе. И никто не знал, как монета там оказалась. Но, вообще говоря, в случае отсутствия родословной подозрение в краже будет очень сильным. Особенно в нашем штате.
      Он посмотрел в потолок отсутствующим взглядом. Я посмотрел на него взглядом не столь отсутствующим. Он выглядел как человек, которому можно доверить секрет - если это секрет его собственный.
      Он медленно перевел глаза с потолка на меня и сказал:
      - Пять долларов, пожалуйста.
      - А? - переспросил я.
      - Пять долларов, пожалуйста.
      - За что?
      - Не притворяйтесь наивным, мистер Марлоу. Эти сведения вы могли добыть в любой общественной библиотеке. Вы же предпочли прийти сюда и отнимать у меня время, заставляя излагать вам легкодоступную информацию. За это я беру пять долларов.
      - Предположим, я не заплачу.
      Он откинулся назад и закрыл глаза. Слабая улыбка заиграла в уголках его губ.
      - Заплатите, - сказал он.
      Я заплатил. Я вынул пятидолларовую банкноту из бумажника и приподнялся с кресла, чтобы аккуратно положить перед ним. Я погладил банкноту кончиками пальцев, как котенка.
      - Пять долларов, мистер Морнингстар, - сказал я.
      Он открыл глаза и посмотрел на банкноту. Он улыбнулся.
      - А теперь давайте поговорим о дублоне Брэшера, который кто-то пытался продать вам.
      Его глаза чуть расширились.
      - О! А что, кто-то пытался продать мне дублон Брэшера? И зачем же им это понадобилось?
      - Затем что они нуждались в деньгах, - сказал я. - И они не хотели, чтобы им задавали слишком много вопросов. Они знали или разузнали, что вы занимаетесь этими делами и что здание, в котором находится ваш офис, - это грязный притон, где может происходить все, что угодно. Они знали, что ваша контора расположена в самом центре коридора и что вы - весьма пожилой человек, который вряд ли станет совершать лишние телодвижения - по состоянию здоровья.
      - Похоже, они знали очень много, - сухо заметил Элиша Морнингстар.
      - Только то, что им было необходимо для дела. Так же, как вы и я. Тем более что разузнать все это несложно.
      Он залез мизинцем в ухо, поковырялся там и извлек кусочек серы на ногте. Затем небрежно вытер палец о пиджак.
      - И вы заключили это только потому, что я позвонил миссис Мердок и спросил, не продается ли дублон Брэшера?
      - Именно. Она и сама так полагает. И это логично. Как я уже говорил, вы должны были знать, что монета не продается. Если вы мало-мальски ориентируетесь в этих делах. А я вижу, вы ориентиретесь.
      Он чуть наклонил голову, не более чем на дюйм. Он не то чтобы улыбался, но выглядел довольным, насколько может выглядеть довольным человек в таком воротничке.
      - Вам предлагают монету, - продолжил я, - при подозрительных обстоятельствах. И вы не прочь купить ее - но недорого. Но вы хотите знать, откуда она. Правда, если бы вы даже убедились, что монета краденая, то все равно купили бы ее, если бы смогли выторговать по дешевке.
      - А я смог бы, да? - Он как будто несколько скис.
      - Конечно, если вы толковый перекупщик. А я полагаю, вы именно такой. Покупая монету задешево, вы в то же время страхуете прежнего владельца от окончательной потери. Он всегда будет рад переплатить вам за возвращение дублона. Так всегда делается.
      - Значит, Брэшер Мердока похищен, - резко сказал он.
      - Не цитируйте меня, - попросил я. - Это страшная тайна.
      Он чуть было не принялся ковырять в носу. Но вовремя спохватился. И вместо этого зажмурился и резким движением вырвал волосок из ноздри. Он поднес его к глазам и принялся внимательно рассматривать. Потом посмотрел мимо него на меня и спросил:
      - А сколько даст хозяин за возвращение монеты?