- На вашем месте я бы оставила эти ухватки крутого парня. Не пройдет, во всяком случае - со мной.
      - Не пройдет?
      - Нет. И больше ни на какие вопросы я отвечать не могу, не получив на то разрешения.
      - Я не крутой, - сказал я. - Просто мужественный.
      Она взяла карандаш, бесцельно почиркала им в блокноте и слабо улыбнулась мне - снова само спокойствие.
      - Может, я просто не люблю мужественных.
      - Вы чудачка, - сказал я. - Насколько я разбираюсь в чудаках. Всего хорошего.
      Я вышел, плотно прикрыв за собой дверь, и прошел к выходу по пустому коридору и через тихую, сумрачную, как склеп, гостиную.
      Солнечные лучи плясали на теплой лужайке. Я надел черные очки и на ходу еще раз потрепал по голове негритенка.
      - Дружище, это еще ужасней, чем я ожидал.
      Кособокие камни жгли сквозь подошвы. Я сел в машину и отъехал от тротуара.
      Маленький песочного цвета автомобиль отъехал от тротуара вслед за мной. Я не придал этому особого значения. Человек за рулем был в широкополой соломенной шляпе с лентой из веселенького ситца и, как и я, в черных очках.
      Я поехал обратно в город. Через десяток перекрестков песочного цвета автомобильчик все еще следовал за мной. Я пожал плечами и смеха ради покрутился вокруг квартала.
      Преследователь держался за мной на прежнем расстоянии. Я резко свернул на обсаженную огромными деревьями улицу, стремительно развернул машину и остановился у противоположной обочины.
      Из-за угла осторожно вырулил автомобильчик песочного цвета.
      Светлая голова в бурой шляпе с яркой ленточкой даже не повернулась в мою сторону. Автомобиль проплыл мимо, и я поехал обратно в сторону Голливуда. Несколько раз я бдительно оглядывался, но легковушки песочного цвета видно не было.
      3
      Мой офис находился на шестом этаже Кахуэнга-Билдинг - две маленькие комнаты окнами во двор. Одну я обычно оставлял открытой - чтобы там мог посидеть терпеливый клиент.
      (если у меня вообще был какой-нибудь терпеливый клиент). На входной двери был электрический замок, который я мог отпирать прямо из своего кабинета, предназначенного для глубоких раздумий.
      Я заглянул в приемную. Там не было никого и ничего - кроме запаха пыли. Я открыл окно, отпер дверь и прошел в кабинет. Три грубых кресла, вращающийся стул, письменный стол, пять зеленых шкафов для хранения документов, три из которых были забиты каким-то хламом, на стене календарь и лицензия частного детектива в рамке, телефон, встроенный в буфет мореного дерева умывальник, вешалка, нечто на полу, могущее сойти за ковер, два открытых окна с тюлевыми занавесками, которые мерно шевелились и морщились на ветру, как губы беззубого старика во сне.
      Все та же дребедень, которую я имел в своем распоряжении и в прошлом году, и позапрошлом. Не блестяще, не шикарно - но все лучше, чем палатка на берегу.
      Я повесил шляпу и пиджак на вешалку, ополоснул лицо и руки холодной водой, закурил, взял со стола телефонную книгу и выписал из нее адрес и телефон Элиши Морнингстара. Я уже протянул руку к телефонной трубке, когда вспомнил, что оставил запертой дверь в приемную. Я потянулся к кнопке на краю стола, нажал ее - и как раз вовремя. Кто-то открывал входную дверь.
      Перевернув блокнот обложкой вверх, я пошел посмотреть кто же это, и обнаружил в приемной худого длинного самодовольного субъекта в шерстяном тропическом костюме серо-голубого цвета, черно-белых ботинках, бледно-желтой рубашке, галстуке и с выставленным напоказ носовым платком, ярким, как цветок джакаранды. В руке, затянутой в засаленную перчатку из белой свиной кожи, он держал длинный черный мундштук и брезгливо морщил нос, разглядывая пыльные журналы на столике, выцветшую дерюгу на полу и остальные красноречивые свидетельства моего благосостояния.
      Когда я открыл дверь из кабинета, он обернулся и уставился на меня довольно сонными тусклыми глазами, посаженными близко к узкому носу. У него было красное, обгоревшее на солнце лицо, зачесанные назад рыжеватые волосы, словно прилипшие к узкому черепу. Тонкие рыжие усики его были значительно ярче волос.
      Он разглядывал меня неторопливо и без особого удовольствия. Потом выпустил дым тонкой струйкой и насмешливо улыбнулся.
      - Вы Марлоу?
      Я кивнул.
      - Я несколько разочарован, - сказал он. - Я ожидал увидеть нечто с грязными ногтями.
      - Вы можете пройти, - сказал я, - и острить сидя.
      Я придержал дверь, и он продефилировал мимо, стряхивая пепел на пол. Усевшись в кресло для посетителей у стола, он стянул перчатку с правой руки и вместе с уже снятой небрежно бросил на стол. Вытащил из мундштука окурок и принялся разминать его спичкой, пока тот не перестал дымиться. Потом вставил в мундштук следующую сигарету и зажег ее толстой красной спичкой. Затем откинулся на спинку кресла с улыбкой скучающего аристократа.
      - Все в порядке? - осведомился я. - Пульс и дыхание в норме? Не желаете ли мокрое полотенце на лоб или еще что-нибудь?
      Презрительно он кривить губы не стал только потому, что они были презрительно скривлены еще при входе.
      - Частный детектив, - сказал он. - Никогда не сталкивался. Грязная работенка, надо понимать. Подглядываем в замочные скважины, ворошим старые сплетни и тому подобное.
      - Вы как, по делу, - спросил я, - или просто поболтать?
      Улыбка его была незаметна, как старая дева на балу у заезжей знаменитости.
      - Я Мердок. Надеюсь, это имя вызывает у вас какие-нибудь ассоциации.
      - Я рад, что вы умеете так мило проводить время, - заметил я и принялся набивать трубку.
      Он молча наблюдал за моими действиями. Потом медленно сказал:
      - Как я понял, моя мать наняла вас для какой-то работы. Она выписала вам чек.
      Я закончил набивать трубку, раскурил ее и, откинувшись на спинку стула, стал выпускать дым через правое плечо в сторону окна.
      Он немного подался вперед и серьезно сказал:
      - Я понимаю, что умение держать язык за зубами обязательно для людей вашей профессии. Но мне и гадать не нужно. Маленький червячок все рассказал мне, жалкий земляной червячок, которого часто топчут ногами, но который все равно умудряется выжить - как и я сам. Я не заставил себя ждать. Это проясняет вам что-нибудь?
      - Да, - сказал я. - Предположим, меня все это мало интересует.
      - Как я понял, вас наняли разыскать мою жену.
      Я фыркнул и ухмыльнулся, не выпуская трубку из зубов.
      - Марлоу, - сказал он еще серьезней, - я очень постараюсь, конечно, но вряд ли смогу полюбить вас.
      - Я визжу, - сказал я. - От ярости и боли.
      - Простите за безыскусное выражение, но от ваших ухваток крутого парня так и прет дешевкой.
      - Из ваших уст это особенно горько слышать.
      Он снова откинулся назад и принялся сверлить меня тусклыми глазками. Он поерзал в кресле, стараясь устроиться в нем поудобнее. Очень многие пробовали устроиться поудобнее в этом кресле. Я и сам иногда пробую от нечего делать.
      - Зачем моя мать хочет найти Линду? - медленно спросил он. - Она ее смертельно ненавидит. Я имею в виду: мать - Линду. Линда всегда вела себя вполне прилично по отношению к матери. Как она показалась вам?
      - Ваша мать?
      - Естественно. Вы же не знакомы с Линдой, верно?
      - Эта секретарша висит на волоске, она останется без работы в конце концов. Слишком много болтает.
      Он резко помотал головой.
      - Мать не узнает. И в любом случае Мерле ей нужна. Мать постоянно должна кого-то запугивать. Она может наорать на нее или даже дать пощечину - но обойтись без Мерле не сможет. Как она вам показалась?
      - Довольно мила - на старомодный манер.
      Он нахмурился:
      - Я имею в виду мать. Мерле - просто бесхитростная маленькая девочка. Я и сам знаю.
      - Ваша дьявольская проницательность пугает меня, - сказал я.
      Он казался несколько удивленным. И почти забыл сбивать средним пальцем пепел с сигареты. Почти - но не совсем. Он внимательно следил за тем, чтобы случайно не попасть в пепельницу.
      - Так о матери, - спокойно повторил он.
      - Старая боевая лошадь, - сказал я. - Золотое сердце, но все золото упрятано глубоко и надежно.
      - Но зачем ей искать Линду? Я не могу понять. И еще тратить на это деньги. Мать ненавидит тратить деньги. Для нее это все равно что сдирать с себя живьем кожу. Зачем ей искать Линду?
      - Понятия не имею, - сказал я. - С чего вы вообще это взяли?
      - Ну как... одно ваше присутствие. И Мерле...
      - Мерле просто очень романтична. Она все выдумала. Черт возьми, она сморкается в мужской носовой платок. Вероятно, один из ваших.
      Он вспыхнул.
      - Глупо. Послушайте, Марлоу. Пожалуйста, будьте благоразумны и объясните мне, к чему все это. Боюсь, я не очень состоятелен, но пара сотен...
      - Я должен оскорбиться, - сказал я. - К тому же мне запрещено с вами разговаривать. Приказ.
      - Но почему, черт возьми?
      - Не спрашивайте меня о вещах, которых я и сам не понимаю, потому что я не смогу дать вам ответа. И вообще, вы что, с луны свалились? Когда человеку моего рода занятий поручается работа, он не шатается где попало, удовлетворяя любопытство каждого встречного.
      - Должно быть, в воздухе много электричества, - раздраженно заметил он, - если человек вашего рода занятий отказывается от двухсот долларов.
      Меня это нисколько не тронуло. Я взял из пепельницы толстую красную спичку, брошенную посетителем, и принялся ее рассматривать. На ней были желтые полоски и надписи "Роузмонт. Х.Ричард, 3..." - остальное обгорело. Я сломал спичку, сложил половинки вместе и бросил их в корзину для мусора.
      - Я люблю свою жену, - вдруг сообщил он и ощерился, показав крепкие белые зубы. - Несколько сентиментально, но это правда.
      - В Ломбардии по-прежнему все спокойно.
      Он продолжал, все так же щерясь:
      - Меня она не любила. У нее не было особых причин любить меня. Она привыкла жить весело. У нас... что ж, у нас ей было довольно скучно. Мы не ссорились. Линда очень выдержанна. Но она не была в восторге от жизни со мной.
      - Вы слишком скромны, - сказал я.
      Он сверкнул глазами и постарался - небезуспешно - сохранить аристократический вид.
      - Неумно, Марлоу. Даже не свежо. Послушайте, вы производите впечатление приличного человека. Я знаю, что моя мать не станет тратить двести пятьдесят долларов только для того, чтобы доставить себе удовольствие. Может быть, дело не в Линде. Может быть, в чем-то еще. Может... - Он осекся и потом медленно продолжил, пристально глядя на меня: - ...может быть, дело в Морни?
      - Может быть, - весело согласился я.
      Он схватил перчатки, ударил ими по столу и снова бросил:
      - Тут я влип, это ясно. Но я не предполагал, что она знает. Должно быть, Морни все-таки позвонил ей. Он обещал не делать этого.
      Дальше было просто.
      - Сколько вы должны ему? - спросил я.
      Нет, не просто. Он снова стал подозрительным.
      - Если он звонил, то сказал бы. А мать сказала бы вам.
      - Может быть, дело не в Морни, - вздохнул я, мечтая о стакане крепкого виски. - Может быть, повариха беременна от мороженщика. Но если Морни - то сколько?
      - Двенадцать тысяч. - Он опустил глаза и покраснел.
      - Угрожает?
      Мердок кивнул.
      - Пошлите его добывать деньги под липовые векселя, - посоветовал я. Что он за человек? Серьезный малый?
      Мердок снова поднял глаза, лицо его было решительным.
      - Думаю, да. Думаю, они все такие. Специализировался в кино на ролях злодеев. Вызывающе красив, бабник. Но не думайте чего-то такого. Линда просто работала там - как работают официанты или музыканты. И если вы все-таки интересуетесь ею - вам будет трудно отыскать ее.
      Я вежливо улыбнулся.
      - Почему это мне будет трудно отыскать ее? Она ведь, надеюсь, не зарыта на заднем дворе?
      Он резко поднялся, и тусклые глазки его гневно сверкнули. Чуть наклонясь над столом, он довольно аккуратно выхватил из внутреннего кармана маленький пистолет, на вид двадцать пятого калибра, который, похоже, приходился родным братом пистолету, лежавшему в столе Мерле. Направленное на меня дуло выглядело довольно зловеще. Я не шевельнулся.
      - Тот, кто замышляет что-то против Линды, будет сначала иметь дело со мной.
      - Это не слишком опасно. Обзаведитесь пистолетом посолиднее - или вы собираетесь бить из него мух?
      Он сунул пистолетик обратно во внутренний карман, одарил меня тяжелым пристальным взглядом, взял со стола свои перчатки и шагнул к двери.
      - Разговаривать с вами - пустая трата времени, - сказал он. - Вам лишь бы поострить.
      - Минуточку, - остановил его я, обходя стол. - С вашей стороны было бы любезностью не упоминать в присутствии матери о нашей беседе. Хотя бы ради девушки.
      Он кивнул:
      - По количеству полученной информации наша беседа не кажется достойной упоминания.
      - Вы действительно должны Морни двенадцать тысяч?
      Он опустил глаза, потом поднял и снова опустил. И сказал:
      - Такую сумму Алекс не поверит в долг и куда более деловому человеку, чем я.
      Я приблизился к нему вплотную и сказал:
      - Вообще говоря, я и не сомневался, что вы беспокоитесь не о жене. Полагаю, вы прекрасно знаете, где она. И от вас она вовсе не убегала. Она убежала от вашей матери.
      Он поднял глаза и, ничего не говоря, начал натягивать перчатку.
      - Может быть, она найдет работу, - продолжил я. - И сможет содержать вас.
      Он снова посмотрел в пол, потом чуть развернулся вправо, и его кулак в перчатке описал в воздухе короткую четкую дугу. Я немного отвернул подбородок в сторону, поймал руку Мердока за запястье и медленно отвел кулак к его груди. Мердок отступил на шаг и тяжело задышал. У него была тонкая кисть. Я спокойно обхватывал ее пальцами.
      Мы стояли, глядя друг другу в глаза. Он скалился и дышал тяжело и прерывисто, как пьяный. Круглые алые пятнышки горели на его щеках. Он попытался вырвать кисть, но я так навалился на него, что ему пришлось отступить еще на шаг, чтобы не потерять равновесия. Лишь несколько дюймов разделяло наши лица.
      - Как случилось, что старик не оставил вам денег? - усмехнулся я. Или вы все спустили?
      Он ответил сквозь зубы, все так же пытаясь выдернуть свою руку из моей:
      - Если вы считаете, что это ваше собачье дело, и если вы имеете в виду Джаспера Мердока, то... он мне не отец. Он меня не любил и не оставил мне ни цента. Моего отца звали Горас Брайт; он обанкротился и выбросился из окна своего офиса.
      - Вас легко доить, - сказал я. - Правда, вы даете очень жидкое молоко. Я сожалею о том, что сказал о вашей жене и о вас. Я просто хотел вас разозлить.
      Я отпустил его руку и отступил назад. Он дышал все еще тяжело и часто. Взгляд у него был по-прежнему бешеный, но голосом он владел хорошо.
      - Отлично. У вас это получилось. Если вы удовлетворены, то я пойду.
      - Я вам сделал одолжение, - сказал я. - Человек при пушке не должен так легко выходить из себя. Ходите лучше без оружия.
      - Это мое дело, - сказал он. - Сожалею, что замахнулся на вас. Вероятно, вы не особенно пострадали бы от моего удара.
      - Ничего, все в порядке.
      Он открыл дверь и вышел. Из коридора донесся приглушенный звук его шагов. Еще один чудак. Я задумчиво постукивал костяшкой указательного пальца по зубам в такт удаляющимся шагам. Потом вернулся к столу, взглянул в блокнот и поднял телефонную трубку.
      4
      После третьего звонка на другом конце провода раздался тонкий, молодой, почти детский голос:
      - Доброе утро. Офис мистера Морнингстара.
      - Что, старик у себя?
      - Кто его спрашивает?
      - Марлоу.
      - Он знает вас?
      - Спросите мистера Морнингстара, не интересуют ли его ранние американские золотые монеты?
      - Подождите минуточку, пожалуйста.
      Наступила пауза, необходимая для того, чтобы привлечь внимание пожилого господина к тому факту, что кто-то желает побеседовать с ним по телефону. Потом в трубке щелкнуло и раздался голос. Сухой голос. Можно даже сказать - растрескавшийся.
      - Мистер Морнингстар слушает.
      - Мне сказали, что вы звонили миссис Мердок из Пасадены. Насчет известной монеты.
      - Насчет известной монеты, - повторил он. - Ну-ну. И что же?
      - Я так понял, вы хотели купить данную монету из коллекции Мердока.
      - Ну-ну. А кто вы, собственно говоря, сэр?
      - Филип Марлоу. Частный детектив. Я работаю на миссис Мэрдок.
      - Ну-ну, - в третий раз сказал старик и осторожно откашлялся. - А о чем вы хотите поговорить со мной, мистер Марлоу?
      - Об этой самой монете.
      - Но мне сказали, что она не продается.
      - И все же я хочу поговорить с вами. С глазу на глаз.
      - Что, миссис Мердок передумала?
      - Нет.
      - Боюсь, я не вполне понимаю, что вам от меня надо, мистер Марлоу. О чем нам с вами говорить? - в его голосе появились хитрые нотки.
      Я вытащил козырную карту и разыграл ее с ленивой грацией.
      - Дело в том, мистер Морнингстар, что, когда вы звонили в Пасадену, вы уже знали, что монета не продается.
      - Интересно, - медленно проговорил он, - и откуда же?
      - Вы занимаетесь этими делами и не можете не знать. О том, что коллекция не может быть продана при жизни миссис Мердок, известно всем.
      - Ага, - сказал он. - Ага. - Наступила пауза. - В три часа, - наконец сказал он спокойно, но быстро. - Буду рад видеть вас в моем офисе. Где он находится, вам, вероятно, известно. Вас это устроит?
      - Я буду.
      Повесив трубку, я снова зажег сигарету и так и сидел, уставившись в стену. Мое лицо оцепенело от сосредоточенных раздумий или от чего-то еще, от чего цепенеют лица. Я вытащил из кармана фотографию Линды Мердок и некоторое время рассматривал ее. Сделав вывод, что внешность ее, в конце концов, весьма заурядна, я бросил карточку в ящик стола. Потом взял из пепельницы вторую спичку Мердока и повертел ее в пальцах. На ней было написано: "Топ Рой, У.Д.Райт, 36".
      Интересно, может ли это оказаться важным? Я кинул спичку обратно в пепельницу.
      Луис Мэджик в телефонной книге не значилась.
      Я взял систематический каталог, составил список из полдюжины театральных агентств, названия которых были набраны самым крупным шрифтом, и стал звонить туда. Все агентства отвечали жизнерадостными звонкими голосами и сыпали встречными вопросами - но либо ничего не знали, либо просто не хотели ничего говорить о некоей мисс Луис Мэджик, вроде бы эстрадной артистке.
      Я выбросил список в мусорную корзину и позвонил Кенни Хэйсту из отдела уголовной хроники в "Кроникл".
      - Что ты знаешь об Алексе Морни? - спросил я, когда мы кончили упражняться в остроумии.
      - Владелец шикарного ночного клуба и игорного дома в Айдл Вэли, две мили от шоссе в сторону холмов. Снимался в кино. Актеришка он паршивый. У него, похоже, много покровителей. Никогда не слышал, чтобы он пристрелил кого-нибудь в общественном месте среди бела дня. Как и в любое другое время суток. Но биться об заклад, что он на это не способен, я бы не стал.
      - Опасен?
      - Скажем так: может быть - при необходимости. Все эти киношные мальчики хорошо знают, как должны вести себя владельцы ночных клубов. У него есть телохранитель - колоритная фигура, скажу тебе. Некий Эдди Пру. Ростом около шести футов пяти дюймов и тощий, как нефальсифицированное алиби. На одном глазу бельмо - результат боевого ранения.
      - Представляет ли Морни опасность для женщин?
      - Не будь ханжой, старина. Женщины не считают это опасностью.
      - Ты знаешь девушку по имени Луис Мэджик, вроде бы артистку? Высокая яркая блондинка.
      - Нет. Но, похоже, хотел бы узнать.
      - Кончай острить. А некоего Ваньера не знаешь часом? Этих имен нет в телефонной книге.
      - Нет. Но могу спросить у Джерти Арбогаста, если ты перезвонишь. Он знает всю аристократию ночных клубов. И все низы.
      - Спасибо, Кенни. Я перезвоню. Через полчаса, пойдет?
      - Отлично. - И мы повесили трубки.
      Я вышел из офиса и запер дверь. В конце коридора светловолосый молодой человек в коричневом костюме и бурой соломенной шляпе с желтой ленточкой читал вечернюю газету, прислонясь к стене. Когда я проходил мимо, он зевнул, свернул газету, сунул ее под мышку и отлепился от стены.
      Он вошел со мной в лифт. Он был так утомлен, что с трудом держал глаза открытыми. Я вышел на улицу и пешком прогулялся до банка, где получил по чеку деньги на карманные расходы. Оттуда я заглянул в ближайший бар выпить мартини и съесть сандвич. Человек в коричневом костюме устроился в другом конце зала, пил кока-колу, скучал и складывал на столе перед собой монетки в столбик, аккуратно ровняя их края. Он опять был в черных очках. Они делали его невидимым.
      Я жевал сандвич как можно дольше, потом побрел к телефонной будке в глубине зала. Человек в коричневом резко повернул голову в мою сторону, но тут же мастерски замаскировал это движение, поспешно схватив стакан и отхлебнув из него. Я набрал номер "Кроникл".
      - О`кей, - сказал Кенни. - Джерти говорит, что Морни не так давно женился на твоей шикарной блондинке. Луис Мэджик. Ваньера он не знает. Говорит, что Морни купил себе белый дом на шоссе Стилвуд-Кресцент в пяти кварталах к северу от Сансета. Этот дом достался Морни от Артура Блейка Попхэма, погоревшего на каком-то мошенничестве. На воротах еще остались инициалы прежнего владельца. И на туалетной бумаге тоже, если верить Джерти. Попхэм был основательный парень. Кажется, это все, что мы знаем.
      - Этого более чем достаточно. Огромное спасибо, Кенни.
      Я вышел из будки и наткнулся взглядом на черные очки между коричневым костюмом и бурой шляпой и пронаблюдал, как они поспешно отвернулись в другую сторону.
      Я повернулся, прошел через вращающуюся дверь в кухню, оттуда вышел на боковую улицу и отправился к автомобильной стоянке, где была припаркована моя машина.
      5
      Шоссе Стилвуд-Кресцент плавным виражом уходило на север от Сансета за полем для игры в гольф клуба "Бел-Эйр". Вдоль дороги тянулись ограды частных владений - высокие и низкие каменные стены, и железные узорные решетки, и просто живые изгороди. Тротуара не было: здесь никто не ходил пешком - даже почтальоны.
      Вечер был жаркий - но не настолько, как в Пасадене. Воздух наполнял наводящий дремоту аромат цветов и солнца, за огородами нежно журчали струйки фонтанчиков.
      Я неспешно поднимался по склону холма, разглядывая монограммы на воротах; Артур Блейк Попхэм - значит, А.Б.П. Эти буквы - золотом по черному - я увидел на самом верху холма; к воротам вела мощенная плитами дорога.
      За воротами находился сияющий белый дом, который казался совсем новым; участок вокруг был тщательно ухожен. Дом был довольно скромен для этого района: не более четырнадцати комнат и, вероятно, всего один бассейн. Окружавшая участок стена была выложена из кирпича, вытекший из швов кладки цемент застыл и был замазан белой краской. Сверху стена завершалась железной решеткой, окрашенной в черный цвет. На большом почтовом ящике у служебного входа было написано: "А.Р.Морни".
      Я оставил машину на шоссе и поднялся по мощеной дорожке к белой боковой двери, на которой играли яркие блики от разноцветного стеклянного навеса над ней. Я брякнул медным дверным кольцом. В стороне от дома шофер мыл "кадиллак".
      Дверь открылась, и надменный филиппинец в белоснежном костюме скорчил мне презрительную гримасу. Я протянул визитку.
      - К миссис Морни, - сказал я.
      Он открыл дверь. Шло время - как обычно, когда я прошу доложить о себе. Плеск льющейся на "кадиллак" воды действовал умиротворяюще. Шофер, коротенький человечек в бриджах и крагах, в мокрой от пота рубашке, был похож на переростка-жокея, и, поливая машину, он тихонько присвистывал, как скребущий лошадь конюх.
      Красногрудая колибри влетела в алеющий у двери куст, сотрясла длинные трубчатые цветы и выпорхнула оттуда так стремительно, что, казалось, просто растворилась в воздухе.
      Дверь открылась, и филиппинец протянул мне визитку. Я не взял ее.
      - Что вы хотите? - У него был жестко потрескивающий голос - словно кто-то ходит на цыпочках по яичной скорлупе.
      - Видеть миссис Морни.
      - Ее нет дома.
      - Вы не знали об этом, когда брали визитную карточку?
      Он разжал пальцы, и визитка спланировала на землю. Он ухмыльнулся, демонстрируя плоды трудов дешевого дантиста.
      - Узнал, когда она мне это сказала.
      И закрыл дверь перед моим носом - совсем не тихо.
      Я поднял карточку и пошел вдоль дома туда, где шофер поливал из шланга "кадиллак" и смывал с него грязь большой губкой. У шофера были глаза с воспаленными веками и пшеничная челка. К нижней губе прилипла потухшая сигарета.
      Он быстро покосился на меня, как человек, которому с трудом удается заниматься своим делом и не соваться в чужие. Я спросил:
      - Где хозяин?
      Сигарета подпрыгнула в уголке его рта. Нежно журчала текущая из шланга вода.
      - Спроси в доме, Джек.
      - Уже. Они хлопнули дверью перед моим носом.
      - Ты разбиваешь мое сердце, Джек.
      - А как насчет миссис Морни?
      - Тот же ответ. Я просто мою здесь машину. Продаешь что-нибудь?
      Я протянул визитку так, чтобы он смог прочитать ее. На сей раз это была рабочая визитка. Он положил губку на подножку, шланг на землю, обошел лужу воды, чтобы вытереть руки о висевшее на двери гаража полотенце. Затем выудил спички из кармана штанов и, откинув голову назад, зажег прилипший к губе окурок.
      Потом он повел по сторонам плутоватыми глазками и направился за машину, кивком головы приглашая меня следовать за ним. Я последовал.
      - Как насчет небольших денежных расходов? - осторожно поинтересовался он.
      - Что-то я стал туповат в последнее время.
      - За пять долларов я могу начать думать.
      - Неловко заставлять тебя так напрягаться.
      - За десять могу спеть, как четыре канарейки и гавайская гитара.
      - Я не поклонник столь изысканных оркестровок.
      Он наклонил голову в сторону.
      - Говори яснее, Джек.
      - Я не хочу, чтобы ты потерял работу, сынок. Я всего лишь хочу знать, дома ли миссис Морни. Это стоит не больше доллара.
      - Не волнуйся за меня, Джек. Я тут в милости.
      - У мистера Морни или еще у кого-то?
      - Ты хочешь это за тот же доллар?
      - Два.
      Он смерил меня взглядом.
      - Ты ведь на него работаешь?
      - Естественно.
      - Врешь.
      - Давай два, - деловито сказал он.
      Я дал ему два доллара.
      - Она в саду за домом со своим дружком. Милым дружком. Если у вас есть дружок, который не работает, и муж, который работает, - значит вы, хорошо устроились, - он хитро покосился на меня.
      - Твое бездыханное тело когда-нибудь хорошо устроится в сточной канаве.
      - Только не мое, Джек. Я умный. Я верчусь возле этих людей всю жизнь.
      Он потер банкноты между ладонями, подул на них и, сложив их в несколько раз, сунул в карманчик для часов на бриджах.
      - Это был пробный шар, - сказал он. - Теперь еще за пять долларов...
      Из-за машины вылетел белый коккер-спаниель, чуть поскользнулся на мокром бетоне, высоко подпрыгнув, лизнул меня в лицо и свалился на землю. Затем, вскочив, обежал меня и уселся у моих ног, высунув язык и тяжело дыша.
      Я перешагнул через него, облокотился на машину и вытащил носовой платок.
      - Это Хитклифф, - кисло сообщил шофер.
      - Хитклифф?
      - Hу. Они так зовут собаку, Джек. Смотри... а вот и сопровождающий.
      Он взял губку и шланг и вернулся к работе. Коккер-спаниель тут же снова бросился ко мне, чуть не сбив меня с ног.
      - Ко мне, Хитклифф, - раздался громкий мужской голос, и из увитой розами решетчатой галереи появился мужчина.
      Высокий, смуглый, с гладкой кожей оливкового цвета; со сверкающими черными глазами и ослепительными белыми зубами. Бачки. Тонкие черные усики. Бачки слишком длинные, даже длиннее, чем просто слишком. Белая рубашка с вышитыми на кармашке инициалами. Белые широкие брюки, белые ботинки. Наручные часы на золотой цепочке свободно болтались на узком смуглом запястье. Желтый шарфик обхватывал тонкую бронзовую шею.
      Он увидел, что собака сидит у моих ног, и это ему не понравилось. Он щелкнул длинными пальцами и чистым резким голосом сказал:
      - Ко мне, Хитклифф. Ко мне, быстро!
      Собака тяжело задышала, но не пошевелилась, разве что сильнее прижалась к моей ноге.
      - Вы кто? - спросил мужчина, смерив меня взглядом.
      Я протянул визитку. Смуглая рука взяла ее за уголок. Собака тихо отступила назад, обежала машину и скрылась.
      - Марлоу, - сказал мужчина. - Марлоу, да? Как это понимать? Что вам здесь надо?
      Он медленно оглядел меня сверкающими черными глазами, и его длинные шелковистые ресницы поднялись и опустились.
      - Вам что, не сказали, что миссис нет дома?
      - Сказали, но я не поверил. Вы мистер Морни?
      - Нет.
      - Это мистер Ваньер, - притворно-вежливым и невинным голоском протянул за моей спиной шофер. - Мистер Ваньер - друг семьи. Он частенько сюда захаживает.
      Ваньер метнул бешеный взгляд за мое плечо. Шофер обошел машину и презрительно выплюнул окурок.
      - Я сказал ему, что хозяина нет дома, мистер Ваньер.
      - Вижу.
      - Я сказал ему, что дома миссис Морни и вы. Я что-нибудь сделал неправильно?
      - Ты мог бы заниматься своим делом, - сказал Ваньер.
      - Просто странно, как это мне самому не пришло в голову, - удивился шофер.
      - Иди отсюда, пока я не свернул твою тощую грязную шею.
      Шофер спокойно посмотрел на него, потом ушел в темный гараж и стал что-то насвистывать. Ваньер устремил на меня горящий злобой взгляд и раздраженно сказал:
      - Вам сообщили, что миссис Морни нет дома, но, видно, вас это не устраивает. Другими словами, данная информация не удовлетворяет вас.
      - Если другими словами - то да.
      - Ясно. Не соизволите ли объяснить, какой вопрос вы хотите обсудить с миссис Морни?
      - Предпочитаю объяснить это самой миссис Морни.