- Вряд ли мне удастся забыть ваше хамство. Еще никто на свете со мной так не разговаривал.
      Я встал и вышел из-за стола.
      - Не придавайте моему хамству особого значения. А то, чего доброго, оно вам понравится.
      Протянув руку, я снял с нее очки. Орфамэй сделала полшага назад, пошатнулась, и я машинально подхватил ее. Округлив глаза, она двумя руками уперлась мне в грудь и толкнула. Котенок и то мог бы толкнуть сильнее.
      - Без очков эти глаза поистине прекрасны, - произнес я благоговейным тоном.
      Орфамэй расслабилась, откинула голову назад и чуть приоткрыла губы.
      - Небось, вы поступаете так со всеми клиентками, - негромко сказала она. Руки ее упали. Сумочка ударилась о мою ногу. Орфамэй всей своей тяжестью повисла на моей руке. Если она давала понять, что хочет высвободиться, то перепутала способы выражения желаний.
      - Нельзя же было допустить, чтобы вы потеряли равновесие, - сказал я.
      - Я знала, что вы предусмотрительны.
      Она расслабилась еще больше. Голова ее запрокинулась. Веки опустились и чуть подрагивали, губы приоткрылись еще шире. На них появилась легкая обольстительная улыбка, учиться которой не нужно.
      - Небось, подумали, я нарочно.
      - Что нарочно?
      - Ну, пошатнулась.
      - Уф-ф.
      Орфамэй быстро обняла меня за шею и притянула к себе. Я поцеловал ее. В противном случае пришлось бы ударить. Она на долгую минуту крепко прижала свои губы к моим, потом спокойно изогнулась в моих объятиях и очень удобно угнездилась в моих руках. Издала легкий, долгий вздох.
      - В Манхеттене, штат Канзас, вас могли бы арестовать за это.
      - По справедливости, меня нужно было бы арестовать лишь за появление там.
      Хихикнув, Орфамэй притронулась пальцем к кончику моего носа.
      - Вы, небось, предпочитаете легкомысленных девушек, - сказала она, искоса глядя на меня снизу вверх. - Что ж, зато вам, по крайней мере, не придется стирать помаду. Может, в следующий раз я подкрашу губы.
      - Может, сядем на пол, - предложил я. - Рука у меня начинает уставать.
      Она снова хихикнула и грациозно высвободилась.
      - Небось, думаете, что я много целовалась.
      - Как и всякая девушка.
      Орфамэй кивнула и, чуть сощурясь, поглядела на меня снизу вверх.
      - Девушки целуются даже на церковных собраниях.
      - Иначе не было б никаких церковных собраний.
      Мы поглядели друг на друга без особого выражения.
      - Что ж... - наконец заговорила Орфамэй, но я перебил ее, вернув ей очки. Она их надела, потом открыла сумочку, погляделась в зеркальце, снова порылась и что-то вынула из сумки, зажав в кулак.
      - Извините меня за вредность, - сказала она и сунула что-то под лежавший на столе журнал записей. Потом еще раз слегка улыбнулась мне, четким шагом подошла к двери и распахнула ее.
      - Я позвоню, - ласково сказала она. Потом вышла и застучала каблучками по коридору.
      Я поднял журнал и разгладил лежавшие под ним скомканные купюры. Поцелуй был не бог весть каким, но все же я получил новую возможность заработать двадцать долларов.
      Едва я вспомнил о мистере Лестере Б.Клозене, как зазвонил телефон. Я рассеянно поднял трубку. Голос был резким, но глухим, нечетким, словно проходил через штору или длинную седую бороду.
      - Марлоу?
      - Слушаю.
      - У тебя есть сейф, Марлоу?
      Мне уже надоело быть вежливым.
      - Кончайте спрашивать и начинайте излагать, - ответил я.
      - Я задал тебе вопрос, Марлоу.
      - А я не ответил. И все тут.
      Протянув руку, я нажал рычаг на телефонном аппарате и не отпускал его, пока закуривал сигарету. Я знал, что этот человек позвонит снова. Некоторым людям необходимо произнести заключительную реплику. Когда звонок раздался опять, я снял трубку и заговорил первым.
      - Если у вас есть предложение, скажите, в чем оно состоит. И, пока я не получил от вас никаких денег, обращайтесь ко мне "мистер".
      - Не надо так горячиться, дружище. Я попал в переделку. Мне нужна помощь. Необходимо спрятать кое-что в надежном месте. На несколько дней. Не больше. А ты быстро заработаешь немного денег.
      - Как немного? - спросил я. - И как быстро?
      - Сотню. Она здесь, дожидается. Я грею ее к твоему приходу.
      - Слышу, как она мурчит, - сказал я. - Где это - "здесь"?
      Ответ я выслушал дважды: когда я слушал голос и когда он эхом отдавался у меня в голове.
      - Отель "Ван Нуйс", номер триста тридцать два. Два частых стука в дверь и два редких. Не особенно громких. И пошевеливайся. Когда сможешь...
      - Что нужно прятать в сейф?
      - С этим подождем, пока не приедешь. Я сказал, что спешу.
      - Как ваша фамилия?
      - Номер триста тридцать два, это все.
      - Спасибо, что позвонили, - сказал я. - До свидания.
      - Эй, эй! Погоди, недотепа. Это не краденое, как ты подумал. Не алмаз, не изумрудные подвески. Просто для меня это стоит больших денег - и ничего не стоит для всех остальных.
      - Сейф есть в отеле.
      - Хочешь умереть бедняком, Марлоу?
      - Почему бы и нет? Умер же Рокфеллер. Еще раз до свидания.
      Голос изменился. Мягкость его исчезла. Он произнес быстро и резко:
      - Как делишки в Бэй-Сити?
      Я не ответил. Молча ждал. Послышалось, как в телефоне-автомате звякнула монета.
      - Думаю, это может заинтересовать тебя, Марлоу. Номер триста тридцать два. Кати сюда, дружище. И побыстрее.
      Раздался щелчок. Я повесил трубку. Со стола ни с того ни с сего скатился карандаш и сломался, ударившись о ножку стола. Я поднял его и старательно заточил в привинченной к оконной раме точилке. Потом положил его в корзину на столе и отряхнул руки. Мне некуда было девать время. Я поглядел в окно. И ничего не увидел. Ничего не услышал.
      А потом и вовсе ни с того ни с сего мне привиделось лицо Орфамэй Квест, в очках, ухоженное, подкрашенное, с белокурыми, взбитыми высоко над перехваченным лентой лбом волосами. И с альковными глазами. Глаза у всех у них непременно должны быть альковными. Я сделал попытку крупным планом представить себе, как в это лицо зубами впивается некий самец из пользующегося дурной славой многолюдного бара "Романофф".
      Путь до отеля "Ван Нуйс" занял у меня двадцать минут.
      8
      Когда-то этот отель, несомненно, отличался своеобразной изысканностью. Но она давно уже ушла в прошлое. Застарелый запах сигарного дыма с давних пор стойко держался в вестибюле, как и грязная позолота на потолке и продавленные кожаные кресла. Мраморная доска стала от времени желто-коричневой. Но ковровая дорожка была новой, жесткой с виду, как и портье. Пройдя мимо него, я направился к табачному киоску в углу, выложил двадцать пять центов и попросил пачку "Кэмел". За прилавком стояла соломенная блондинка с усталыми глазами и тонкой шеей. Она положила передо мной сигареты, прибавила к ним спички и бросила сдачу в стоявшую на прилавке коробку с прорезью. На коробке было написано: "Спасибо от благотворительного фонда".
      - Вам хотелось, чтобы я это сделала, так ведь? - сказала блондинка, терпеливо улыбаясь. - Вам хотелось отдать свою мелочь несчастным приютским детишкам с рахитичными ножками, правда?
      - А что, если нет? - спросил я.
      - Я вытащу оттуда семь центов. Но это будет очень мучительно.
      В ее слабом протяжном голосе звучала какая-то влажная, напоминающая сырое банное полотенце, нежность. Я вслед за семью центами опустил еще двадцатицентовик. Тут блондинка улыбнулась так широко, что стали видны ее гланды.
      - Вы славный человек. Я вижу, что славный. Многие приходят сюда, чтобы заигрывать со мной. Подумать только. Из-за семи центов. Заигрывать.
      - Кто сейчас детектив в отеле? - спросил я, не желая пользоваться предлагаемой возможностью.
      - Их двое. - Блондинка стала неторопливо поправлять что-то на затылке, старательно демонстрируя при этом свои кроваво-красные ногти. - По ночам дежурит мистер Хэди, а днем - мистер Флэк. Сейчас день, значит, смена мистера Флэка.
      - Где его можно найти?
      Блондинка перегнулась через прилавок и, дав мне вдохнуть запах своих волос, указала длинным ногтем в сторону лифтов.
      - В этом коридоре, сразу же за швейцарской. Швейцарскую вы заметите, там дверь из двух половинок, и на верхней золотыми буквами надпись "Швейцар". Только эта половинка откинута, так что, может, надписи вы и не увидите.
      - Увижу, - пообещал я. - Хотя бы для этого пришлось привинтить к шее дверную петлю. Как выглядит этот Флэк?
      - Ну, - сказала блондинка, - такой невысокий, коренастый, с усиками. Довольно плотный. Сложен крепко, только ростом не вышел.
      Пальцы ее поползли по прилавку туда, где я бы мог, не двигаясь с места, коснуться их.
      - Неинтересный он. Зачем он вам?
      - Дела, - ответил я и поспешил отойти, пока она не вцепилась в меня.
      От лифтов я оглянулся на блондинку. Она глядела мне вслед с выражением, которое считала, видимо, задумчивым.
      Швейцарская находилась посредине коридора, ведущего к выходу на Спринг-стрит. Следующая дверь была приоткрытой. Я заглянул туда, потом вошел и прикрыл ее за собой.
      За небольшим столом, на котором кроме пыли и большой пепельницы почти ничего не было, сидел человек. Невысокий и крепко сложенный. Под носом у него темнела колючая полоска, длиною в дюйм. Я уселся напротив него и положил на стол визитную карточку.
      Он лениво потянулся к ней, прочел написанное, перевернул и так же внимательно прочел все на обороте. Достал из пепельницы недокуренную сигару и, разжигая ее, опалил себе нос.
      - На что жалуешься? - пробурчал он.
      - Ни на что. Флэк - это ты?
      Ответить он не потрудился. Лишь устремил на меня пристальный взгляд, скрывающий его мысли, если только-ему было что скрывать.
      - Мне хотелось бы узнать кое-что об одном из постояльцев, - сказал я.
      - Как его имя? - спросил Флэк без особого воодушевления.
      - Не знаю, под каким именем он здесь живет. У него триста тридцать второй номер.
      - А как его звали в других местах? - спросил Флэк.
      - Не знаю и этого.
      - Ну а как он выглядит? - Флэк проникся подозрительностью, вновь перечел текст моей визитной карточки, однако никаких новых сведений не почерпнул.
      - Насколько мне известно, я его ни разу не видел.
      - Видно, я переутомился, - сказал Флэк. - Ничего не могу понять.
      - Этот человек позвонил мне. Хотел меня видеть.
      - Я тебя не задерживаю.
      - Слушай, Флэк. У частного детектива иногда появляются враги. Ты должен это знать. Этот человек чего-то от меня хочет. Приглашает сюда, забывает представиться и вешает трубку. Я решил кое-что разузнать, прежде чем подниматься к нему.
      Флэк достал изо рта сигару и терпеливо сказал:
      - У меня просто голова кругом идет. Все равно ничего не понимаю. Хоть убей.
      Я перегнулся через стол и неторопливо, отчетливо сказал:
      - Возможно, это удобный способ заманить меня в отель, убрать и тихо смотаться. Тебе не хочется, чтобы такое случилось здесь, а, Флэк?
      - Допустим, - сказал он. - А ты что, считаешь себя такой уж важной птицей?
      - Тебе нравится эта гадость, которую ты куришь, или ты считаешь, что она придает тебе устрашающий вид?
      - Разве я могу курить сигары получше, - сказал Флэк, упорно глядя на меня, - если получаю всего сорок пять монет в неделю?
      - Я еще не получил денег. Пока ничем не могу помочь.
      Флэк огорченно хмыкнул, устало поднялся и вышел. Я закурил сигарету и стал ждать. Вскоре он вернулся и положил на стол регистрационную карточку. На ней твердым округлым почерком было выведено: "Доктор Дж.У.Хэмблтон. Калифорния, Эль Сентро". Администратор написал на ней и другие сведения, включая суточную стоимость проживания. Флэк ткнул в карточку пальцем, нуждавшемся в маникюре или по крайней мере в щетке для ногтей.
      - Занял номер 332 в два сорок семь, - сказал он. - То бишь сегодня. В счет ему ничего не занесено. Только плата за день проживания. Ни телефонных звонков, ни прочего. Тебе это нужно?
      - Как он выглядит? - спросил я.
      - Я его не видел. Думаешь, я стою и фотографирую постояльцев, пока они регистрируются?
      - Спасибо, - сказал я. - Доктор Дж.У.Хэмблтон, Эль Сентро. Весьма признателен, - и вернул регистрационную карточку.
      - Всегда рад поделиться тем, что знаю, - сказал Флэк, когда я выходил. - Не забывай, где я живу. Если только это можно назвать жизнью.
      Я кивнул и вышел. Бывают такие дни. Встречаешься с одними недотепами. Начинаешь смотреть на себя в зеркало и удивляться.
      9
      Триста тридцать второй номер находился в глубине здания, неподалеку от выхода на пожарную лестницу. В коридоре пахло старыми коврами, мебельным лаком и однообразной безликостью тысячи неудавшихся жизней. Ведро для песка на полке под пожарным шлангом было полно скопившимися за несколько дней сигарными и сигаретными окурками. Через открытую фрамугу из приемника слышалась духовая музыка. Через другую доносился неудержимый смех. В конце коридора, у номера 332, было потише.
      Как было условлено, я постучал с одним долгим и с одним коротким промежутками. Никакого ответа. Я почувствовал себя изнуренным и старым, словно всю жизнь стучался в двери номеров дешевых отелей, и никто ни разу не потрудился мне открыть. Постучал еще раз. Потом повернул ручку и вошел. Изнутри в замок был вставлен ключ с красной картонной биркой.
      За дверью находилась небольшая прихожая с ванной по правую сторону. Из прихожей была видна кровать и лежащий на ней человек в рубашке и брюках.
      - Доктор Хэмблтон? - спросил я.
      Лежащий не ответил. Я направился было к нему, но вдруг ощутил возле ванной запах каких-то духов. Я повернулся, но недостаточно быстро. В дверном проеме, прикрыв полотенцем нижнюю часть лица, стояла женщина. Над полотенцем были темные очки. А над очками - широкополая соломенная шляпа пыльно-голубого цвета. Из-под шляпы выбивались пышные белокурые волосы. В их тени виднелись синие клипсы. Оправа очков была белой, с широкими заушниками. Платье цветом гармонировало со шляпой. Поверх платья была распахнутая вышитая шелковая жакетка. На руках - перчатки с крагами. Правой рукой женщина сжимала пистолет. Похоже, тридцать второго калибра.
      - Повернитесь и заведите руки за спину, - сказала она. Приглушенный полотенцем голос значил для меня так же мало, как и темные очки. По телефону со мной говорил мужчина. Я не шевельнулся.
      - Я не шучу, - сказала женщина. - Даю вам три секунды.
      - А нельзя ли минуту? Мне приятно смотреть на вас.
      Женщина сделала маленьким пистолетом угрожающий жест.
      - Повернитесь, - резко приказала она. - Живо.
      - Слышать ваш голос мне тоже приятно.
      - Ну ладно же, - сдавленно сказала она. - Раз вы сами напрашиваетесь, будь по-вашему.
      - Не забывайте, что вы дама, - сказал я, повернулся и поднял руки к плечам. Дуло пистолета уперлось мне в затылок. Дыхание женщины слегка щекотало мне кожу. Запах духов был, можно сказать, изысканным, не очень сильным, не очень резким. Дуло оторвалось от затылка, и в глазах у меня сверкнуло белое пламя. Я крякнул, повалился вниз лицом на четвереньки и быстро протянул руку назад. Рука коснулась ножки в нейлоновом чулке, правда, только вскользь. Погладить такую ножку было приятно. Еще один сильный удар по голове лишил меня этого удовольствия, я захрипел, как перед смертью. И бессильно распростерся на полу. Дверь открылась. Лязгнул ключ. Дверь закрылась. Ключ повернулся. Тишина.
      Я с трудом поднялся и зашел в ванную. Приложил к ушибу смоченное холодной водой полотенце. Судя по ощущению, женщина била каблуком. Что не рукояткой пистолета - это определенно. Кровь выступила, но слегка. Я ополоснул полотенце и, поглаживая шишку, недоумевал, почему с воплем не бросился за женщиной. Передо мной над раковиной была открытая аптечка. Крышка жестянки с тальком откинута. Тальк рассыпан по всей полке. Тюбик с зубной пастой разрезан. Кто-то что-то искал.
      Выйдя в прихожую, я подергал дверь. Заперта снаружи. Я нагнулся и глянул в замочную скважину. Замок оказался с наружной и внутренней скважинами на разных уровнях. Куколка в темных очках многого не знала об отелях. Я повернул отпирающую наружный запор ручку замка, открыл дверь, оглядел пустой коридор и закрыл снова.
      Затем направился к лежащему на кровати человеку. Все это время он ни разу не шевельнулся, и я догадывался, почему.
      За маленькой прихожей находилась комната с двумя окнами, в них, освещая лежащего с ног до шеи, падали косые лучи вечернего солнца. На грани света и тени торчало что-то сине-белое, блестящее, округлое. Человек лежал в удобной позе, на боку, вытянув руки вдоль тела, без обуви, щекой на подушке, и казался спящим. На голове у него был парик. В прошлый раз, когда я говорил с этим человеком, его звали Джордж У.Хикс. Теперь - доктор Дж.У.Хэмблтон. Инициалы те же самые. Впрочем, теперь это не имело значения. Он умолк навсегда. Крови не было. Ни капли. Это одно из немногих достоинств умелой работы пешней.
      Я коснулся шеи лежащего. Она еще не успела остыть. Солнечные лучи сместились от рукоятки пешни к его левому уху. Я отвернулся и оглядел комнату. Телефонный аппарат был вскрыт. В углу валялась гидеоновская Библия. Письменный стол хранил следы обыска. Я подошел к чулану и заглянул в него. Только постельные принадлежности да чемодан, который я уже видел. Ничего такого, что могло бы представлять интерес. Я поднял с пола жесткополую шляпу, положил ее на стол и вернулся в ванную. Теперь меня занимало, удалось ли убийцам найти то, что они искали. Времени у них было в обрез.
      Я старательно обыскал ванную. Снял крышку с бачка и спустил воду. Пусто. Заглянул в водослив. Нитки с привязанным к ее концу предметом не было. Обыскал комод. Там оказался только старый конверт. Отбросил крючки оконных сеток и пошарил под наружными подоконниками. Поднял с пола Библию и перелистал ее снова. Осмотрел три картины и обследовал кромку ковра. Он был плотно прибит к стене, в углубления от гвоздей набилась пыль. Лег и осмотрел пол под кроватью. Тоже ничего, кроме пыли. Встал на стул и заглянул в абажур. Только пыль и дохлые мотыльки. Оглядел постель. Она была застелена горничной, и с тех пор к ней никто не прикасался. Ощупал подушку под головой мертвеца, потом достал из чулана вторую и ощупал швы. Ничего.
      Пиджак доктора Хэмблтона висел на спинке стула. Я обыскал его, почти наверняка зная, что ничего не найду. Кто-то перерезал ножом подкладку и набивку под плечами. В кармане оказались спички, две сигары, темные очки, свежий носовой платок, корешок билета в кино, маленькая расческа и запечатанная пачка сигарет. Я внимательно осмотрел пачку на свету. Не похоже было, чтоб ее вскрывали. Распечатал, порылся внутри, но обнаружил только сигареты.
      Оставалось обыскать только самого доктора Хэмблтона. Я повернул его и обшарил карманы брюк. Мелочь, еще один платок, тюбик зубной пасты, спички, кольцо с ключами, расписание автобусов. В бумажнике из свиной кожи оказались конверт с марками, еще одна расческа (этот человек очень заботился о своем парике), три плоских пакетика с белым порошком, семь визитных карточек с надписью "Доктор Дж.У.Хэмблтон, Калифорния, Эль Сентро, Гастин-билдинг, приемные часы 9-12; 14-16, и, по назначению, телефон Эль Сентро 50-406". Ни водительских прав, ни страховой карточки, никаких документов, удостоверяющих личность. В бумажнике лежало сто шестьдесят четыре доллара. Я сунул бумажник на место.
      Взяв со стола шляпу, я осмотрел наружную и внутреннюю ленты. Бант, судя по обрывкам ниток, был отпорот кончиком ножа. Внутри банта ничего не было. Ничего не говорило о том, что его распарывали и сшивали снова.
      Напрашивался следующий вывод. Если убийцы знали, что ищут, то это можно было спрятать в телефонной коробке, тюбике зубной пасты или банте шляпы. Я зашел в ванную и поглядел в зеркало на голову. Из ранки все еще сочилась тонкая струйка крови. Я снова омыл шишку холодной водой, стер кровь туалетной бумагой и спустил бумагу в унитаз. Вернулся и встал над доктором Хэмблтоном, размышляя над тем, в чем же он мог оплошать. На простака он не походил. Лучи солнца переместились в дальний конец комнаты и падали уже не на кровать, а в неубранный пыльный угол.
      Внезапно я хмыкнул, наклонился и торопливо, с неуместной усмешкой, сдернул с доктора Хэмблтона парик и вывернул его наизнанку. Все оказалось очень просто. К подкладке парика липкой лентой был приклеен прикрытый целлофаном кусочек оранжевой бумаги. Я отодрал его, развернул и увидел, что это квитанция из фотостудии Бэй-Сити. Сунул ее в свой бумажник и тщательно натянул парик на лысую голову покойного.
      Комнату я бросил незапертой, поскольку запереть ее было нечем.
      В коридор по-прежнему несся оглушительный рев радио, и к нему присоединялся громкий пьяный смех.
      10
      Работник фотостудии Бэй-Сити ответил мне по телефону:
      - Да, мистер Хикс. Готовы. Шесть увеличенных отпечатков на глянцевой бумаге с вашего негатива.
      - Когда вы закрываетесь? - спросил я.
      - Минут через пять. Открываемся утром в девять.
      - Тогда я зайду утром. Спасибо.
      Повесив трубку, я машинально полез в прорезь и обнаружил там чей-то пятицентовик. Подошел к буфетной стойке, взял чашку кофе, сел и стал потягивать его, прислушиваясь к жалобным гудкам автомобилей на улице. Было время возвращения людей с работы. Раздавались свистки. Гудели моторы. Визжали старые тормоза. С тротуара доносился глухой нескончаемый топот ног. Только что пробило половину шестого. Я допил кофе, набил трубку и прошел полквартала обратно к отелю "Ван Нуйс". В холле вложил оранжевую квитанцию в лист бумаги и написал на конверте свой адрес. Прилепил на конверт марку заказной доставки и опустил его в почтовый ящик у лифта. Потом снова пошел в кабинет Флэка.
      Как и в прошлый раз, я закрыл дверь и сел напротив него. Флэк с тех пор, казалось, даже не шевельнулся. Он угрюмо мусолил все тот же окурок сигары, и глаза его были все так же пусты. Чиркнув спичкой о стол, я разжег погасшую трубку. Флэк нахмурился.
      - Доктор Хэмблтон не отзывается на стук, - сказал я.
      - А? - Флэк тупо посмотрел на меня.
      - Номер триста тридцать второй. Помнишь? Он не отзывается на стук.
      - Ну и что - мне на стенку лезть? - спросил Флэк.
      - Я стучал несколько раз. Никакого ответа. Решил, что, может, он принимает ванну, хотя ничего не было слышно. Ушел, походил, потом снова стал стучать. Опять никакого ответа.
      Флэк достал из жилетного кармана часы-луковицу и поглядел на циферблат.
      - Черт, - сказал он. - Еще целый час сидеть, даже больше. Я голоден как волк.
      - Еще бы. При такой напряженной работе тебе бы надо подкрепиться. Так номер триста тридцать два тебя совершенно не интересует?
      - Ты говоришь, что постояльца там не было, - раздраженно сказал Флэк. Ну и что? Не было, так не было.
      - Я не говорил, что его не было. Я сказал, что он не отвечает на стук.
      Флэк подался вперед. Очень медленно вынул изо рта окурок сигары и положил в стеклянную пепельницу.
      - Продолжай. Может, мне станет интересно, - сдержанно сказал он.
      - Может, поднимешься, убедишься сам, - сказал я. - Может, ты давно не видел первоклассной работы пешней.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.