Я ответил, что понятно.
      - О'кей. У О'Мары было пятнадцать тысяч... Парень, который удирает из дома, обычно бывает в бегах столько, на сколько хватает его бумажника. Пятнадцать тысяч - хорошие деньги. Если бы у меня было столько, я бы и сам сбежал... Но когда деньги закончатся, мы найдем его. Скорее всего, он предъявит чек, попытается получить кредит в отеле или магазине, даст о себе знать, напишет кому-нибудь или получит письмо. Он, возможно, сменил город и имя, но не сменил старых привычек. Рано или поздно он попадет в поле зрения розыска. У человека не могут быть везде друзья, а если все же и есть - они не смогут оставаться всю жизнь немыми. Не так ли?
      - Да, конечно, - ответил я.
      - Он далеко забрался, - продолжал Руф. - Но единственное, что он приготовил, это деньги. Ни багажа, ни лодки, ни забронированного билета на поезд или самолет, ни такси или частной машины, чтобы выехать из города. Все это уже проверено. Его собственная машина была найдена в двенадцати кварталах от дома. Но это ни о чем еще не говорит. Он знал многих, кто согласился бы подвезти его пару сотен миль, а потом помалкивать об этом, даже несмотря на обещанное вознаграждение. Это здесь, но не где-то. Не новые друзья.
      - В общем, вы возьмете его, - подвел я итог.
      - Когда он проголодается.
      - Это может растянуться и на год, и на два. А генерал Уинслоу может не дожить до конца нынешнего. Это вопрос чувства, а вовсе не о том, останется ли незакрытым дело, когда вы будете уходить в отставку.
      - А ты сентиментален, приятель, - брови и глаза капитана задвигались. Он охотно выставил бы меня за дверь. Решительно никому в полиции я не нравился в тот день.
      - Может быть, мне удастся понять это чувство. Хотелось бы, - произнес я и встал.
      - Конечно, - вся фигура Руфа выражала непоколебимую уверенность. - В общем-то, Уинслоу - человек влиятельный. Что я могу для него сделать?
      - Ты мог бы найти тех, кто приказал убить Ларри Батцела, - ответил я. Даже если эти два дела никак не связаны.
      - Ладно. Буду рад помочь, - он загоготал и рассыпал пепел по столу. Ты, главное, ухлопай всех парней, кто мог бы кое-что порассказать, а уж мы сделаем остальное. Нам нравится такой стиль работы.
      - Это была самооборона, - проворчал я. - Иначе я не смог бы выпутаться.
      - Конечно. Ну ладно, мне теперь не до тебя, приятель. Я занят.
      Но его бесцветные глаза внимательно следили за мной, пока я не вышел.
      10
      Утро отливало небесной голубизной и золотом. В кронах деревьев в парке Уинслоу птицы щебетали на разные голоса, радуясь безоблачному дню.
      Привратник открыл мне калитку, и я прошел вверх по подъездной аллее вдоль террасы к огромной резной парадной двери в итальянском стиле. Прежде чем позвонить, я взглянул с холма вниз и увидел маленького Тревельяна, сидевшего на каменной скамье, подперев голову руками и глядя в пустоту.
      Я спустился вниз по мощеной дорожке и подошел к мальчику.
      - Сегодня без дротиков, сынок?
      Он поднял на меня темные блестящие глаза.
      - Да. Вы нашли его?
      - Твоего отца? - Нет, сынок, пока нет.
      Он покачал головой. Его ноздри гневно раздулись.
      - Я уже говорил, он мне не отец! И не говорите со мной так, словно мне четыре года! Мой отец - он во Флориде или где-то еще.
      - Ну ладно, я еще не нашел его, чьим бы отцом он ни был, - сказал я.
      - Кто свернул вам челюсть? - спросил он, разглядывая меня.
      - Так, один тип с газовым баллончиком в руке.
      - С баллончиком?
      - Да. Им можно пользоваться как кастетом. Как-нибудь можешь сам попробовать, только не на мне, - пробормотал я.
      - Вам не найти его, - сказал он с горечью, глядя на мою челюсть. - Я имею в виду - мужа моей матери.
      - Найду, можешь быть уверен.
      - Сколько поставите?
      - Больше, чем у тебя когда-нибудь было.
      Он пнул на ходу красный кирпич. Его голос оставался сердитым, но уже стал спокойнее. В глазах светился расчет.
      - Хотите поставить на что-нибудь другое? Пойдем в тир. Ставлю доллар за то, что я собью восемь из десяти трубок десятью выстрелами.
      Я оглянулся на дом. Никто, как будто, не спешил принять меня.
      - Ладно, - согласился я. - Мы сейчас зададим им жару. Пошли.
      Мы прошли вдоль дома под окнами. Вдалеке среди аккуратно подстриженных деревьев промелькнул стеклянный фасад оранжереи. Перед гаражом человек в свитере полировал хромированные части большого автомобиля. Мы прошли мимо него к низкому белому зданию за лужайкой.
      Дейд достал ключ и открыл дверь. Мы окунулись в спертый воздух помещения, пропахшего пороховым дымом. Мальчик закрыл дверь на щеколду.
      - Чур, я первый! - выкрикнул он.
      Помещение очень напоминало небольшой тир на побережье: стойка с винтовкой двадцать второго калибра и пистолетом для стрельбы по мишени. Оружие было хорошо смазанным, но грязным.
      Примерно в тридцати футах от стойки помещение пересекала добротная перегородка высотой по пояс, а за ней - обыкновенный набор из курительных трубок и уток и две белые круглые мишени, обведенные черной краской и испещренные следами пуль. Из люка, пробитого в потолке, свет падал на глиняные трубки.
      Мальчик дернул за веревку, и плотное полотно закрыло световой люк в потолке. Он включил освещение, и комната окончательно стала походить на курортный тир.
      Дейд схватил винтовку и быстро зарядил полный магазин - двадцать два патрона.
      - Ставлю доллар за то, что собью восемь из десяти трубок.
      - Начинай, - ответил я и выложил деньги на стойку.
      Он выбрал цель наугад, стрелял быстро и откровенно рисовался. Из десяти выстрелов - три промаха. А в общем-то, неплохой результат для такого парнишки. Он бросил винтовку на стойку.
      - Ладно, сходите-ка и установите еще пару трубок. Этот раз не считается - я еще не пристрелялся.
      - Ты вроде не собираешься терять деньги, сынок. Иди и устанавливай их сам - тебе стрелять.
      Узкое лицо мальчишки побагровело от гнева, и голос стал пронзительным:
      - Ты сходи! Мне надо расслабиться, понятно? Мне надо расслабиться!
      Я пожал плечами, поднял откидную доску на стойке и пошел вдоль стены, протискиваясь мимо низкой перегородки к мишеням.
      Мальчишка щелкнул у меня за спиной, перезаряжая винтовку.
      - Опусти оружие! - зарычал я, обернувшись назад. - Никогда не трогай его, если перед мишенью кто-нибудь есть!
      Он опустил винтовку и пристыженно взглянул на меня.
      Я наклонился и выбрал пригоршню трубок из опилок на дне большого ящика. Стряхнув прилипшие желтые крошки, принялся устанавливать трубки в свободных гнездах. Я остановился как раз за барьером. Лишь шляпа была видна тому, кто смотрел из-за стойки. Понятия не имею, почему остановился. Слепой инстинкт.
      Раздался выстрел - и пуля вонзилась в мишень прямо над моей головой. Шляпа лениво, словно нехотя, повернулась на моей макушке, будто возмущенный дрозд спикировал на нее в пору высиживания.
      Очаровательный ребенок! Сплошные сюрпризы. Точь-в-точь как Красноглазый.
      Я выбросил оставшиеся трубки, приподнял свою шляпу за поля и поднял ее на пару дюймов над головой. Винтовка снова выстрелила. Еще одна дыра в мишени. Я тяжело грохнулся на пол среди разбросанных трубок.
      Дверь открылась и захлопнулась. Это было все. Ничего более. Слепящий свет ламп бил мне прямо в глаза. По краям шторы, закрывавшей окно в потолке, пробивался яркий солнечный свет. Две новые дыры в ближайшей мишени и четыре маленькие круглые дырочки в моей шляпе, по две с каждой стороны.
      Я подполз к концу барьера и выглянул из-за него. Мальчишка убежал. На стойке я видел два черных дула, глядящих в мою сторону.
      Встав на ноги и вернувшись к стойке, я выключил свет, нажал ручку щеколды и вышел. Водитель по-прежнему полировал автомобиль, насвистывая незатейливый мотивчик.
      Я сжал шляпу в руке и пошел вдоль дома, разыскивая мальчишку. Его нигде не было. Тогда я позвонил у парадного хода и попросил доложить обо мне миссис О'Мара, не позволив дворецкому взять у меня шляпу.
      11
      На этот раз она была в чем-то жемчужно-белом, отделанном мехом по подолу, на рукавах и у ворота. Столик с завтраком стоял у ее кресла, и она стряхивала пепел прямо в столовое серебро.
      Вошла та же застенчивая горничная с красивыми ногами и выкатила столик из комнаты, закрыв за собой высокую белую дверь. Я сел.
      Миссис О'Мара полулежала в кресле, откинув голову на подушку, и выглядела очень уставшей. Весь ее вид говорил об отчужденности и холодности. Она взглянула на меня, и этот взгляд был полон неприязни и отвращения.
      - Вы вчера выглядели как-то приличнее, по-человечески, - произнесла она. - А сейчас я вижу, что вы - такой же, как и все они. Всего лишь грубая ищейка.
      - Я пришел расспросить вас о Лэше Иджере, - сказал я, не обращая внимания на мелкие выпады.
      Казалось, это даже не заинтересовало ее.
      - А почему вы решили спросить о нем именно меня?
      - Ладно, объясню - если вы действительно жили неделю в клубе "Дарданеллы"... - я вертел в руках сложенную вдвое шляпу.
      - Да, я действительно встречалась с ним, - припомнила она, пристально глядя на сигарету. - Такое довольно необычное имя.
      - У них у всех такие имена, больше похожие на клички. Мне кажется, Ларри Батцел - я думаю, вы прочли о нем в газетах - был другом вашего мужа. Я вас не спрашивал вчера об этом. Возможно, это было моей ошибкой.
      Вены напряглись у нее на шее. Я видел явственно, как пульсировала кровь. Но голос прозвучал мягко:
      - У меня возникло подозрение, что вы становитесь наглым до такой степени, что мне, возможно, придется вышвырнуть вас вон.
      - Но не раньше, чем я скажу то, что собирался сказать, - парировал я. Насколько мне известно, водитель мистера Иджера - а у них, кроме имен, похожих на клички, есть еще и водители - сообщил Ларри Батцелу, что в ночь, когда исчез мистер О'Мара, мистер Иджер побывал в этой усадьбе.
      Сразу видно, в этой женщине текла кровь старого вояки. Ни один мускул не дрогнул на ее лице. Она словно заледенела.
      Я встал, вынул сигарету из ее ледяных пальцев и скомкал в белой нефритовой пепельнице. Усевшись на место, положил свою простреленную шляпу на обтянутые белым шелком колени.
      Спустя мгновение она пришла в себя. Ее взгляд скользнул вниз и остановился на шляпе. Краска медленно заливала ее лицо, пунцовые пятна проступали на скулах. Она нервно провела языком по пересохшим губам.
      - Я знаю, - нарушил я молчание, - что это неважная шляпа. Я не собираюсь дарить ее вам. Лишь взгляните на следы пуль.
      Обессилевшая рука ожила и схватила шляпу. Глаза вспыхнули.
      Она разровняла поля, взглянула на двери и вздрогнула.
      - Иджер? - выдохнула она слабеющий звук. Это прозвучало как эхо, как далекий отзвук давно умерших слов.
      Я медленно покачал головой и сказал:
      - Иджер не пользуется двадцать вторым калибром, как ваш сын, миссис О'Мара.
      Пламя в глазах мгновенно угасло. Наступила темнота, нет, скорее пустота, которая страшнее темноты.
      - Вы его мать, - продолжал я, - что вы собираетесь предпринять?
      - Милостивый Боже! Дейд! Он... стрелял в вас!
      - Дважды, - напомнил я.
      - Но почему? Почему же?
      - Вы думаете, миссис О'Мара, что я многое знаю. Пока я только предполагаю. В этом деле все очень сложно. Если бы я знал, почему он стрелял в меня!
      Она молчала, механически покачивая головой. Ее лицо снова превратилось в невозмутимую безжизненную маску.
      - Я бы сказал, что он, возможно, не в силах справиться с собой, предположил я. - Прежде всего он не хотел, чтобы я нашел его отчима. И потом, малыш слишком любит деньги. Вам это покажется мелочью, но это существенная деталь в общей картине. Из-за неудачной стрельбы он потерял обещанный доллар. Незначительный штрих, но не в его маленьком мирке. И, конечно, он самый настоящий безумный маленький садист, рука которого зудит от желания нажать спусковой крючок.
      - Как вы смеете! - вспылила разъяренная леди. Но ее вспышка ровным счетом ничего не означала. Она сама тут же забыла о ней.
      - Как я смею? Смею! Давайте отвлечемся от того, почему он стрелял в меня. Я ведь не первый, не так ли? Вы не знаете, о чем я говорю? Вы, конечно, не предполагаете, что он сделал это умышленно?
      Она молчала и не шевелилась. Я перевел дыхание.
      - Поэтому, давайте поговорим о том, почему он застрелил Дадли О'Мару.
      Я подумал, что в этот момент она вскрикнет, но я напрасно обольщался. Старик из оранжереи дал ей гораздо больше, чем высокий рост, темные волосы и безумно горящие глаза.
      Она втянула губы, пытаясь облизать их, и буквально одно мгновение выглядела, как маленькая испуганная девочка. Черты ее лица заострились. Она медленно подняла руку, словно манекен, который дергают за ниточки, схватилась за белый мех вокруг шеи и так потянула, что костяшки ее пальцев побелели от напряжения. Потом взглянула на меня.
      Моя шляпа соскользнула с ее колен на пол. Звук этого падения был самым громким из всех, какие я слышал в своей жизни.
      - Деньги... - ее голос напоминал карканье, - конечно, вы хотите денег.
      - И как много денег я хочу?
      - Пятнадцать тысяч долларов.
      Я отрицательно покачал головой, упрямый, как собака ловящая свой хвост.
      - Почти верно. Предварительный гонорар, так сказать Приблизительно столько, сколько нашлось в его карманах, и сколько взял Иджер за то, чтобы спрятать тело.
      - Вы чертовски сообразительны, - в ее голосе прозвучала плохо скрытая угроза. - Я сама могла бы вас убить за это.
      Я попытался улыбнуться:
      - Верно. Сообразителен и не жалуюсь. Мальчишка убил О'Мару там же, где и стрелял в меня, при помощи того же нехитрого трюка. Я не думаю, что он заранее задумал убийство. Он ненавидел отчима, но не собирался убивать его.
      - Он ненавидел его, - повторила женщина, как эхо.
      - Они оказались в тире. И в итоге - мертвый О'Мара на полу, за барьером, вне поля зрения. На выстрелы в тире никто, конечно, не обращает внимания. Крови очень мало: попадание в голову, мелкий калибр. Мальчишка закрывает дверь и прячется. Но в конце концов, он же должен кому-нибудь рассказать о случившемся. Он рассказывает вам - вы его мать. Больше ему некому рассказать.
      - Да, - выдохнула она, - он рассказал мне. Полный ненависти взгляд черных глаз уперся в меня.
      - Вы подумали о том, чтобы представить случившееся как несчастный случай. Мысль неплохая, за исключением одного но. Мальчик не вполне здоров психически, и вам об этом известно. И генералу известно, и прислуге. И, должно быть, это известно посторонним. А закон, бессмысленный, как вы полагаете, суров с ненормальными. И я думаю, мальчишка, скорее всего, выдал бы себя с головой. Может быть, он даже стал бы хвастаться.
      - Продолжайте.
      - Вы не могли пойти на такой риск. Ради сына и ради старика в оранжерее. Вы скорее сами бы пошли на преступление, чем стали бы так рисковать. Что вы и сделали. Вы знали Иджера и наняли его для того, чтобы избавиться от трупа! Все это - исключая бегство Моны Мезарвей - помогало создать впечатление умышленного исчезновения.
      - Лэш увез его, когда стемнело, в его же машине, - глухо подтвердила собеседница.
      Я наклонился и подобрал свою шляпу.
      - А как же слуги? - спросил я.
      - Норрис знает. Дворецкий. Он скорее умрет под пыткой, чем проговорится.
      - Да. Теперь вам известно, почему убрали Ларри Батцела и почему я взялся распутать эту историю.
      - Шантаж... - ответила миссис О'Мара. - Этого еще не случилось, но я ждала с минуты на минуту. Я бы не заплатила ему ни копейки, и он об этом знал.
      - Мало-помалу, год за годом, он легко мог бы получить четверть миллиона, - сказал я. - Не думаю, что Джо Мезарвей был в курсе случившегося. Во всяком случае, Мона уж точно ничего не знала.
      Она ничего не ответила. Только взглянула на меня.
      - Но почему, черт возьми, вы не спрятали от Дейда оружие? - возмутился я.
      - Он еще хуже, чем вы думаете... Я сама боюсь его.
      - Уберите его, - предложил я. - Из дома. От старика. Он еще достаточно молод, чтобы вылечиться, если обеспечить правильный уход. Увезите его в Европу. Подальше отсюда. Прямо сейчас, не медля ни дня. Если генерал узнает - это убьет его.
      Она с трудом поднялась и едва дошла до окна. Так и стояла неподвижно, почти сливаясь с тяжелыми белыми шторами. Руки безжизненно повисли вдоль тела.
      Потом она повернулась и подошла ко мне. У меня за спиной она задержала дыхание и лишь один раз всхлипнула.
      - Это было подло... Самое подлое, что мне приходилось видеть когда-либо в жизни. И все же я бы снова сделала то же самое. Отец не стал бы. Он бы прямо сознался во всем. Как вы сказали, это убило бы его...
      - Уберите сына, - продолжал я настаивать, - сейчас он где-то прячется. Он думает, что убил меня. Прячется, как зверь. Найдите его. Он сам не справится с собой.
      - Я обещала вам деньги, - сказала миссис О'Мара, все еще оставаясь у меня за спиной. - Это мерзко... Я не любила Дадли... И это тоже мерзко... Я не знаю, что сказать.
      - Забудьте, - ответил я. - Я всего лишь старая вьючная лошадь. Займитесь мальчиком.
      - Обещаю вам. До свидания, мистер Кармади.
      Мы не пожали друг другу руки. Я спустился по лестнице. Дворецкий, как всегда, был у двери. Воплощенная вежливость.
      - Сегодня вы не хотите повидать генерала, сэр?
      - Не сегодня, Норрис.
      Я оглянулся по сторонам. Мальчика нигде не было. Пройдя через лужайку, я сел в "Форд", взятый напрокат, и съехал к подножию холма мимо старых нефтяных скважин.
      Вокруг некоторых, невидимые с улицы, еще сохранились глубокие шурфы, в которые собиралась отработанная вода с масляными пятнами на поверхности.
      Возможно, десять-двенадцать метров глубины, а, может быть, и больше. Темна вода во облацех. Наверно, в одном из них...
      Я не жалел о том, что убил Иджера.
      По дороге в город я остановился возле бара и выпил два стакана виски. Но легче мне не стало.
      Единственное, в чем помог мне алкоголь, - я забыл о Серебряном Парике и никогда больше не видел ее.