Глава 9

Мы чуть не проскочили знак, о котором нам говорили — треугольник из красных огней, наложенному на зеленое светящейся кольцо. Мы забрались на шатающуюся платформу и начали лихорадочные поиски контрольной панели. До сих пор ничто не указывало на то, что Центр Управления обнаружил наше бегство — и тем не менее, ощущение запредельной спешки не исчезало.

Мы нашли панель достаточно легко, но открыть ее оказалось куда сложнее. Если бы вместо пальцев — да еще и обтянутых перчатками — у нас были тонкие металлические щупальца, проблем бы не возникло. Наконец, я был вынужден попросить Алана расстегнуть мне скафандр, чтобы я смог достать тонкую иголку, которую всегда ношу в нагрудном кармане униформы. Пока он производил эту операцию, я задержал дыхание, хотя в этом не было необходимости. Изначально атмосфера этого мира состояла из инертных газов — приятный момент для того, кто боится коррозии. В мой шлем газ поступали в смеси с кислородом и азотом, так что волноваться было не о чем.

Но даже при помощи иглы снять крышку удалось не сразу. Мои пальцы в толстых перчатках плохо слушались. Но, в конце концов, наши усилия увенчались результатом. Крышка упала на пол со слабым звоном. Прежде, чем она коснулась пола, руки Алана проникли в дыру, и он вытащил первый запал.

И вдруг замер и прислушался. Я тоже.

Я услышал басовитое жужжание, гудящий звук, который нарастал с пугающей быстротой. Мы оглянулись в туннель и увидели спешащего к нам по потолочному кабелю механического паука. Может быть, этот механический фагоцит проводил дежурный осмотр помещений, а может быть, был направлен сюда специально, чтобы расправиться с нами. Это было неважно. Что делать нам, инородным телам, вторгшимся в огромный организм, частью которого был этот паук?

Алан выругался, бросился ему навстречу, потом подпрыгнул и обеими руками схватил его округлое туловище. Насекомое злобно загудело, затрясло трос, за который держалось — оно действительно напоминало разъяренного паука. Потом оно сорвалось, и Алан упал вместе с ним. Падая, он перевернулся так, что паук оказался под ним, откатился, позволяя пауку выползти, и поймал его снова. Они катались по жесткому полу туннеля, человеческие конечности сплетались с дико царапающимися металлическими щупальцами, состоящими из множества сочленений.

Я поймал момент и раздавил паука своим тяжелым ботинком. Он растекся, точно был из олова. Затем — вспышка, треск, тонкий столбик голубого дыма. Алан поднялся на ноги, больше не обращая внимания на останки маленького робота, и вернулся к инспекционной панели. Я слышал, как он с горечью выругался — и, увидев, что произошло, тоже не стал сдерживаться.

Пока мы сражались с пауком, появился его брат-близнец. Откуда — мы так и не поняли: возможно, он тихо прополз над нашими головами, пока мы были заняты сражением. Эта тварь спустилась с потолочного кабеля, убрала цилиндрик запала и, как мы увидели, поставила крышку панели на место.

К счастью, эти создания не обладали по-настоящему независимым интеллектом. Тварь даже не попыталась увернуться от моей ноги и стояла неподвижно, пока я топтал ее. Когда она была мертва — если слово «мертвый» применимо к машине — Алан вырвал ее щупальца, которыми она так ловко подняла панель, и с их помощью снова снял крышку.

— Быстрее, — крикнул я, — Сюда еще целая толпа ломится! Чертовы железки…

Алан сделал вид, что не слышал.

Он бросил панель на пол. Его руки, обтянутые перчатками, погрузились в отверстие, он вытащил два запала… И тут я почувствовал, как что-то острое впилось мне в плечо, резко обернулся и увидел паука — очень крупного. Мне стало дурно. Я вообще побаиваюсь подобных тварей, а тем более таких огромных. Я знал, что это не настоящее насекомое, а всего лишь сложная конструкция из мертвого металла, но не мог избавиться от паники. Я вцепился в его округлое туловище и пытался оторвать его от себя, но он был слишком силен. Его острые коготки продолжали теребить мой скафандр. Правда, ткань, из которого он был изготовлен, такая тонкая на вид, оказалась фантастически прочной.

Алан сказал мне позже, что я орал как резаный. Возможно, так оно и было. Я не боялся, что эти царапающиеся коготки разгерметизируют мой костюм. В конце концов, возможность умереть от кислородного голодания — одна из вещей, с которой космолетчики привыкают жить. Это был мой личный иррациональный страх. Я боюсь насекомых. Алан бросил свое занятие и бросился мне на помощь. В этот момент членистое щупальце схватило его поперек тела и потащило, преодолевая его сопротивление, по туннелю. Он вывернулся — и в этот момент был сбит с ног.

Туннель кишмя кишел роботами — маленькими, которые путались под ногами, и побольше, напирающих сзади. Один из них напал на меня. Мельком увидел Алана. Он лежал на спине, и, по крайней мере, дюжина крошечных тварей ползала по нему.

Затем огромный паук спутал мне руки, другое щупальце обвилось вокруг моих ног. Он поднял меня с полу и двинулся в направлении, откуда мы пришли. Я был повернут к нему спиной, плотно прижат к его твердому металлическому туловищу. Помню, мне пришла в голову нелепая мысль, что я двигаюсь задом наперед, потом мелькнуло смутное подозрение, что для этой твари не существует такого понятия, как «назад» и «вперед». Алан, как я успел заметить, все еще продолжал отбиваться. Он катался в куче механических насекомых, облепленный усиками и щупальцами, и крушил их. Создание, которое меня схватило, было слишком велико и перегородило туннель, поэтому ни один из его достаточно крупных собратьев не мог подобраться к Алану, но машины помельче прибывали и прибывали.

Что-то шло по туннелю с той стороны, откуда мы пришли, где мы оставили остальных.

Попались, подумал я безнадежно.

Что-то шло по туннелю.

Что-то?

Кто-то.

Несмотря на спешку, она двигалась с той бесподобной грацией, которая была в ней заложена. Рядом с этими железными пауками она выглядела настоящим человеком. Как-то не верилось, что это еще один робот, созданный для строго определенных целей. Она остановилась над Аланом, над сверкающими пауками, которые придавили его к полу. Но ведь она — одна из них, подумал я. И она не будет защищать человека от… созданий своего вида. Итак, она машина и ее поступки определяются происхождением.

Она наклонилась — как всегда грациозно — и подцепила одну из копошащихся механических тварей своими тонкими пальцами. Не глядя, отбросила ее прочь, в угол за инспекционной панелью. Я увидел, как сверкнула электрическая искра, уничтожив насекомое — трескучая раскаленная дуга. Только тогда она сделала шаг назад. Остальные «охранники» застыли. В туннеле почти полностью погас свет.

Я упал на пол, как-то привел себя в чувство, и бросился к ней. Она нагнулась над Аланом, снимая с него изломанные металлические тела, и помогла ему встать на ноги. Приблизившись, я узнал псевдо-Веронику. Удивительно, но в этот момент она больше походила на человека, чем сама Вероника. Она казалась человечной, любящей — и в то же время страшно испуганной. Я знаю, это невозможно — но готов поклясться, что на ее лице появились морщинки. В конце концов, то, что она делала, входило в противоречие с ее происхождением. Вопреки всем законам, она вела себя как женщина, а не как робот.

Потом она повернулась, взглянула на меня и коротко сказала:

— Все в порядке.

Не выпуская руки Алана, она поднялась и побежала, а я побежал за ними. Мы все еще бежали, когда нас накрыла темнота.

Все-таки она была машиной, а не женщиной, со встроенными устройствами, которые могли включиться в крайней ситуации — а сейчас ситуация была именно таковой. Правда, я знаю, что некоторые живые организмы способны светиться в темноте… Так вот, мы двигались ощупью в полной темноте — и вдруг загорелся свет, мягкий, но сильный золотой свет, который отражался от гладких стен туннеля. И этот свет исходил от великолепного тела женщины, которая шла впереди меня. Помнится, я подумал: Алан свято верит, что задница Вероники — настоящей Вероники — сияет, как солнце… так что эта светит для меня. Я глупо захихикал — и тут мы выбрались из этой чертовой клоаки и увидели, что остальные уже дожидаются нас.

— Надо торопиться, — выпалила Салли.

Алан задыхался.

— Незачем. Центр Управления вышел из строя.

— Ненадолго. У него есть энергия для регенерации.

— Она права, — сказала Вероника.

Итак, мы поспешили вперед. Под конец девушки буквально тащили нас на себе. Нас эта пробежка измотала, а они не знали, что такое усталость. Но они так трогательно заботились о нашем спасении, что мы уже не могли считать их машинами. В сущности, они были людьми. Или они заботились о нас немножко больше, чем люди о людях?

Мы спешили.

Мы бежали по конвейерным лентам, и нашу собственную скорость увеличивало движение бегущей дорожки. Мы бежали вверх по спиральным пандусам, вниз по спиральным пандусам. Однажды нам пришлось продираться сквозь поток крошечных механических насекомых, похожих на жуков, которые целеустремленно ползли в противоположном направлении, и переправляться через поток пластиковых тлей на колесиках.

Мы спешили. Мощные кондиционеры в наших скафандрах уже не справлялись с жаром и потом, которые выделяли наши тела. Мы с завистью смотрели на женщин, чьи движения ничто не стесняло. Но я уверен, что они бы точно так же двигались и в тяжелом скафандре с антирадиоактивной защитой.

Мы спешили. Наконец, выбравшись на открытое пространство, мы остановились, с облегчением вздохнули — и оценили температуру воздуха внутри наших пропитанных потом скафандров. Потом мы увидели трехколесную машиной, которая ползла по направлению к нам. Честно говоря, мне было совершенно безразлично, каковы были ее намерения. Подозреваю, ребята были примерно в том же состоянии. Мы просто не могли сдвинуться с места.

— Залезайте! — коротко скомандовала Салли.

В зализанном фюзеляже, чуть выше отогнутых назад крыльев, открылся люк, короткий трап выполз оттуда и замер, коснувшись земли. Мы сообразили, что пятимся, пропуская вперед девушек, но ни одна из них не сделала ни шагу. В конце концов они весьма бесцеремонно запихнули — вернее, закинули нас в кабину, и немедленно последовали за нами. Прежде, чем мы успели расположиться поудобнее — люк еще закрывался — машина с визгом и ревом взмыла в безоблачное небо, заложила крутой вираж, и гигантские немыслимые машины, застывшие среди песка, стали быстро уменьшаться.

Уже через несколько минут мы обнаружили островок чистого песка в механических джунглях — там, где мы посадили нашу «Леди Удачу». Она стояла на прежнем месте, и ее обшивка ярко горела в послеполуденных лучах солнца — но не так ярко, как почти зеркальные грани здешних «произведений искусства». А вокруг нашей посудины копошилось целое полчище механизмов — точно муравьи, облепившие мертвую тушу.

Аэробот сильно «клюнул носом», и ринулись вниз. Казалось, крушение неминуемо. Но тут передние дюзы плюнули огнем. Посадка получилась весьма жесткой. Если бы не могучие руки наших спутниц, которые удержали нас на сиденьях, мы непременно переломали бы себе все кости. Когда дым и пыль развеялись, мы увидели, что плавно катимся по пандусу прямо в шлюз нашего корабля.

Алан выскочил прежде, как аэробот остановился. Дадли отстал от него на полпрыжка. Мы с Джимми чуть притормозили, хотя понимали, что время уже поджимает. Роботы — шестиногие жуки, паукообразные сооружения, и машины, похожие на гигантских крабов — расступились, пропуская нас. И мы обнаружили, что открыт только внешний люк.

Это означало — по крайней мере, мы на это надеялись — что атмосфера на борту сохранилась, что там можно дышать.

В тамбуре стало тесновато. Четверо — обычная команда — могли вместиться в него без особых усилий, но на восьмерых шлюз был не рассчитан. Однако наши дамы каким-то образом втиснулись внутрь, не желая оставаться на улице.

Когда мы открыли внутренний люк, нас встретил огромный сверкающий краб. Его длинные, гибкие антенны волнообразно изогнулись, указывая на Салли. Мне показалось, что она прислушается. Потом она повернулась к нам и сказала:

— Все в порядке. Ваш реактор заправлен. Атмосфера осталась такой, какую вы оставили. Можете снять скафандры.

— А навигационные данные? — спросил Алан.

— Этот робот будет вашим пилотом. Он поможет вам поднять корабль и установит траекторию.

Она сделала паузу и снова «прислушалась» — на этот раз к чему-то более удаленному.

— Вспомогательный Центр больше не может держать Центр Управления выведенным из строя. Нам пора улетать.

Мы бегом помчались по местам: Джим — в двигательный отсек, а остальные — в рубку. Как я уже говорил, рубка «Леди Удачи» было намного просторнее, чем на коммерческих кораблях. Теперь это оказалось весьма кстати. В рубке находились мы трое, четыре женщины и механический краб — настоящий ходячий компьютер. По правде говоря, он был единственным, кому нужно было здесь находиться.

Мы взлетели. Корабль, повинуясь своему новому пилоту, двигался с почти невероятной плавностью. Я поглядел на Алана и прыснул. Он впервые летел на нашей громовой колеснице просто как пассажир. На его лице попеременно и одновременно отражались обида, недоверие, невольное восхищение и панический страх. Мы поднимались. Главный двигатель работал мягко и ровно, время от времени тихо подвывали вспомогательные. Мы поднимались, и вскоре населенная машинами пустыня начала удаляться.

Мы поднимались.

Вдруг одна из девушек вскрикнула и указала в иллюминатор.

Там, поднимаясь по спирали, в погоню за нами летела эскадрилья ширококрылых аэрокаров. Они казались неуклюжими, но их превосходная аэродинамика не вызывала сомнений. Возможно, они несли ракеты, возможно — и реактивные снаряды, мы этого так и не узнали. Они явно намеревались с нами посчитаться. Медленно, но верно расстояние между нами сокращалось. Не думаю, что Центр Управления вознамерился нас уничтожить — и именно это было нашим спасением. Он пустил в ход не ракеты, а стаю, в общем-то, безобидных машин. Обездвижить и вернуть — таково, очевидно, было его намерение. И этот план был благополучно сорван второй половиной его раздвоенной сущности.

Мы увидели, только мельком, как с поверхности песчаного моря поднялась стая сверкающих веретен, изрыгая дым и пламя. Мы видели, как две эскадрильи сцепились — и крылатые машины начали разваливаться на части. Несколько секунд спустя несколько раз тряхнуло взрывной волной.

А затем мы вышли за пределы атмосферы, и планета, ставшая полем битвы двух сущностей, превратилась в красноватый глобус, который покатился прочь по черному бархату космоса. Мы летели, не сомневаясь, что следуем прямым курсом к дому.

Металлические щупальца легко и уверенно летали по контрольной панели. Вой генераторов Эренхафта перешел в нестерпимый писк. За кормой уже не было ничего, а прямо по курсу все теснее толпились звезды, словно бежали наперегонки, пытаясь нас опередить.

Наш пилот издал легкий, почти неслышный звук. Я решил, что он, наконец, собрался заговорить, и уже открыл рот, готовясь ответить. Но, кроме слабых потрескиваний, я так ничего и не услышал. Потом удивительная машина рассыпалась, превратившись в облако серебристой пыли.

Я обнаружил, что Линетта слабо сжимает мою руку, и повернулся, чтобы взглянуть на нее. Какое-то предчувствие заставило меня похолодеть. Я увидел, как красивые губы двигаются, услышал, как она слабо сказала:

— Я хочу стать по-настоящему живой. Я хочу…

Я повернулся, чтобы обнять ее — и почувствовал, как ее синтетические мышцы расслаиваются прямо у меня в руках. Я видел ее лицо — перекошенное, тающее. Я не мог ничего поделать — только стоять и проклинать свою беспомощность. Она не была машиной, которую можно было «ободрать». Ее убивало что-то извне. Она была… женщиной. И теперь она умирала.

Она умерла и рассыпалась, как и ее сестры.

— Вот и славно, — грубо сказал Алан. — Они занимали слишком много места.

И тут псевдо-Вероника зашевелилась и стала меняться. В этом было что-то жуткое, непристойное. Она шевелилась, менялась, срасталась, превращалась в нечто уродливое и бесформенное, потом ее изящное тело снова приняло прежние очертания… И она, словно возрожденная богиня, прошла сквозь облако сверкающих частиц, которые остались от робота-пилота, и опустилась в кресло, возле которого только что сидела на корточках.

— Вспомогательный Центр предал нас и предаст вас, — произнесла она холодным и невыразительным голосом. — Но, думаю, я могу спасти вас.

Алан уставился на нее, бледный как полотно. Но ничего не ответил.

Глава 10

Дадли первым нарушил молчание.

— Что Вы имеете в виду? — спросил он.

— Я думала, для людей это очевидно. Вспомогательный Центр ревновал к вам. Вспомогательный Центр испугался, что вы или кто-нибудь из вам подобных найдет дорогу к нашему миру.

Она слабо улыбнулась.

— Как ни крути, согласитесь, что тюрьма, из которой вы бежали, иным мужчинам покажется истинным раем.

— А почему Вы уцелели?

В голосе Дадли сквозила боль. Он перевел взгляд с Вероники на бесформенную кучку мертвой пыли — все, что осталось от Наташи, от Салли, от Линетты. Я знаю, он не просто увлекся Наташей.

— Почему Вы уцелели?

Теперь ее улыбка была усталой.

— Наверно, я была сильнее других. Там, в туннеле, вы могли убедиться, что я способна преодолеть встроенные запреты. Я способна к самопожертвованию, поэтому могу сопротивляться директивам. Я сильнее других. Возможно, это произошло потому, что я была скопирована с настоящей модели, а другие были просто образы воспоминаний Вспомогательного Центра и его воображения. Но разве это имеет значение?

— Да, — тупо ответил он.

— Дадли, — сказал я. — Если бы Вероника… умерла, это не значит, что твоя Наташа осталась бы в живых. Или Салли, или Линетта.

— Прошу прощения, — пробормотал он.

Я повернулся к Веронике.

— Может быть, мы еще что-то можем для них сделать?

— Нет, — коротко проронила она.

— Ради Бога, заткнитесь! — взорвался Алан. — У нас и так проблем хватает, чтобы пускать сопли из-за разбитых кукол…

— Салли была не просто куклой! — зарычал Старина Джим, который как раз пришел из двигательного отсека.

— Очень хорошо. Она была не просто куклой.

— Она была женщиной.

— Очень хорошо. Она была женщиной. И что дальше?

— Пожалуйста, перестаньте ссориться, — скомандовала Вероника.

Наступила напряженная тишина.

Алан нарушил молчание.

— Дадли, — спросил он, — где мы находимся?

— Этот оловянный компьютер на ходулях знал, — сказал Дадли, — а я не знаю.

— Вероника?

Она взглянула на него, словно хотела прочитать что-то на его лице — то, чего там не было.

— Пока я боролась с последней директивой, я была частью Вспомогательного Центра, — спокойно сказала она, — и мое сознание было в некотором роде продолжением его сознания. Конечно, многое, было от меня скрыто. Но теперь занавес, наконец, упал, и я знаю…

— Что ты знаешь? Что ты знаешь?

— Я знаю, — тихо произнесла она, — что этот корабль прямым курсом следует к темной звезде из антиматерии.

— Тогда покажи на карте, — сказал Дадли, указывая на прозрачную сферу.

— Я могла бы показать, — ответила Вероника, — если бы ваш масс-индикатор был исправен. Но он… подвергся модификации. И теперь способен выдавать ошибки.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что он будет показывать только нормальные объекты. Но не антиматерию.

— Ясно… Или не ясно. Я не вижу темной звезды потому что она темная и потому что она не показана на карте… Что они сделали с масс-индикатором?

— Я была сконструирована не для этого, — сказала она. — Я не навигатор и не инженер электроники.

— Я могу разобрать его, — сказал Дадли. На его лице отражалась напряженная работа мысли. — Я могу разобрать его и переместить каждую микросхему и печатные цепи. На запасную шину.

— Это долго, — возразил Алан. — Сколько у нас времени?

— Я не знаю, — ответила девушка.

— Тогда за каким чертом ты вообще нужна?

Он повернулся к Старине Джиму.

— Возвращайся в отсек. Я останавливаю Эренхафта.

Он почти вышвырнул Веронику из кресла и пристегнулся. Это было в его характере — позаботиться о каждой мелочи, прежде чем прикоснуться панели управления. Помню, как-то я услышал, как он читал Дадли лекцию по этому самому поводу. «В невесомости, — говорил он, — человек не способен как следует контролировать приборы, если он не может полностью контролировать свое тело. Дрожание руки может привести к гибели корабля.

Я увидел, как пурпурный цвет, которым светилась на мониторе фигурка «Леди Удачи», сменился фиолетовым, а фиолетовый потускнел до серого. Снаружи созвездия приняли привычные очертания, и густое скопление прямо по курсу полностью рассосалось.

— Дадли, — сказал Алан, — Я собираюсь полностью сменить курс. Как ситуация?

— Впереди несколько силовых узлов, — ответил навигатор. — Примерно в семистах тысячах миль…

— Может, это темная звезда?

— Да, но…