6

— До чего нынче докатилась молодежь! — патетически воскликнул капитан Данбар, когда они с Граймсом покинули здание тюрьмы. — Наркотики… оргии…

— Никогда не участвовал в оргии, — с тоской в голосе заметил Граймс. — А вы?

— Конечно же, нет! — Данбар фыркнул и подозрительно покосился на коммодора. Через пару секунд до капитана дошло, что это была шутка. — В Приграничье творятся подобные вещи, а мы до сих пор пребывали в счастливом неведении. Было большой ошибкой открывать эти планеты для межгалактической торговли — я всегда это говорил.

— Гхм… Кстати, где меня поселили?

— Для вас забронирован номер в отеле «Скала Приграничья», коммодор.

Граймс вздохнул, «Скала Приграничья» была в порту Форлон на Лорне, в порту Дальнем на Далекой, а также в порту Эдгель на Фуле. В каждой из них он останавливался по несколько раз. Эти отели были самыми дорогими в мирах Приграничья… но самая высокая цена еще не гарантирует самый лучший сервис. Граймс предпочел бы остановиться в гостинице, где меню выглядит не столь претенциозно, но кормят вкуснее, где персонал не похож на Высших Адмиралов Галактики, но обслуживает куда лучше. По счастью, он пробудет здесь всего несколько дней — пока не уляжется шум вокруг «Карибу Приграничья».

Огромное здание «Скалы Приграничья», как и тюрьма, выходило фасадом на центральную площадь. От двери до двери было буквально два шага, но Данбар усадил коммодора в машину и подвез прямо к дверям. Как уверял капитан, багаж уже ждал его в отеле.

Граймс шагнул на тротуар и проследовал к массивной двери отеля сквозь силовое поле. Последнее, вероятно, было призвано предохранять внутреннюю атмосферу, которая не отличалась свежестью от смешения с восхитительно чистым воздухом улицы. На планете вроде Лорна такая мера была насущной необходимостью, но на Ультимо выглядела просто бессмысленной данью роскоши. Швейцар в пышной ливрее приветствовал входящего так, будто он был по меньшей мере Первым Лордом Космической Федерации. Коммодор кивнул и подошел к огромной стойке. Полдюжины очаровательных девушек, собравшихся за ней, щебетали между собой, будто разноцветные птички в вольере. Наконец одна из них снизошла до того, чтобы обратить внимание на Граймса.

— Сэр?

— Меня зовут Граймс. Для меня заказан номер.

— Тот самый коммодор Граймс? — ахнула высокая блондинка, стройная, как статуэтка — очаровательная статуэтка в брючном костюме из малинового дермитекса, который выгодно подчеркивал ее формы.

— Тот самый.

— Для вас карлотиграмма, сэр. Пришла несколько минут назад, — и она протянула Граймсу темно-синий конверт.

«Почему сейчас? — отковыривая ногтем печать, думал он. — Почему именно сейчас?»

Аккуратно вскрыв конверт, коммодор прочитал:

От: Командующего Флотом Миров Приграничья

Кому: Коммодору Граймсу, D.S.М., О.С., ФСБ, R.W.N.R.

Копии: с/о отеля «Скалы Приграничья», порт Дальний, Ультимо,

с/о буксира «Маламут Приграничья», порт Дальний, Ультимо,

с/о офис порта, Флотилия Приграничья, порт Дальний, Ультимо.

В соответствии с указанной датой и с момента получения вы числитесь на действительной военной службе во Флотилии Миров Приграничья. Жалованье и довольствие назначаются в соответствии со званием коммодора первого класса, издержки оплачиваются по мере необходимости. Вы обязаны оказывать содействие полиции, таможне и прочим властным структурам, которые проводят расследование контрабанды наркотиков. Проблемы, связанные с вашим возможным отсутствием в Резерве Флотилии Приграничья на неопределенный срок, улажены.

Кравиц.

— Гхм… — задумчиво произнес Граймс.

Несложно представить, что произошло. Скорее всего, высшие чины пришли к заключению, что падение нравов в Мирах Приграничья достигло критической отметки. Посему, вероятно, некоторые из них потребовали, чтобы Флотилия приняла меры против контрабанды наркотиков. Граймс весьма живо представил себе адмирала Кравица. «Итак, господа, мы поручаем выполнение этой задачи коммодору Граймсу. Он великолепный специалист по разрешению нестандартных ситуаций». Конечно, если Граймсу удастся перекрыть кислород контрабандистам, флотилия только выиграет. Если же дело будет провалено, можно будет сослаться на то, что он, в конце концов, не кадровый офицер, а офицер запаса. Раньше в подобных ситуациях они с Соней трудились в одной упряжке — но тогда Федерация и Конфедерация действовали заодно. Теперь, похоже, ничего подобного не предвидится. Большинство планет Федерации придерживались принципа вседозволенности, в отличие от Миров Приграничья.

«Ну вот и славно, — подумал Граймс. — Пожалуй, сейчас стоит проявить активность. И для начала организуем себе транспорт. Билли Вильямс — командир запаса, а „Маламут Приграничья“ классифицируется как вспомогательное транспортное средство Флотилии. Здесь, в Дальнем, у нас есть арсенал и небольшой транспортный парк. А посему — пусть Адмиралтейство немного раскошелится».

В сопровождении юноши в аккуратной униформе коммодор поднялся наверх, в свой номер.

Первым делом Граймс связался с «Маламутом Приграничья» — буксир уже успели подключить к телефонной сети планеты — и попросил Вильямса зайти к нему как можно скорее. Следующий разговор состоялся с управляющим порта Дальнего Флотилии Приграничья, которому коммодор сообщил, что его, Граймса, призвали на действительную военную службу. Потом надиктовал срочную карлотиграмму для адмирала Кравица, в которой подтвердил запрос на использование «Маламута» и его экипажа. Позвонил на базу О.I.С. порта Дальнего, представился и предупредил офицера о возможной необходимости проведения работ по реконструкции буксира. Еще одна карлотиграмма предназначалась Соне и сообщала следующее:

«Я опять в игре. Если желаешь — присоединяйся».

Капитан Данбар уже вернулся в свой офис, и Граймс сообщил ему последние новости. Последним был звонок шефу таможни Дальнего.

— Это Граймс, коммодор Граймс. Я получил указания сотрудничать с вашими людьми по делу о наркобизнесе.

— О да, коммодор. Командование Флотилии предупредило меня, что пришлет старшего офицера… Пожалуйста, подождите минуточку. Здесь кое-кто из ваших друзей, он хотел бы с вами поговорить.

«Друг? — подумал Граймс — Если бы у меня и были друзья на этой планете, то уж точно не в таможенном ведомстве».

Но человека, чье лицо появилось на маленьком экране телефона, он не мог не узнать. Это был Биллинхарст.

— Рад вас видеть, коммодор, — провозгласил он. — Смею предположить, вы здесь из-за всей этой истории с «Карибу Приграничья». Я был здесь, когда это случилось. Тут уже созвали совещание старших таможенных офицеров Миров Приграничья. И речь шла, разумеется, о торговле наркотиками. — Его подбородки заколыхались от смеха. — Думаю, теперь вы согласны, что одним циркуляром здесь не обойдешься!

7

В последующие дни Граймс крутился как белка в колесе. Заботу о реконструкции «Маламута Приграничья» — главным образом, перевооружении — коммодор возложил на крепкие плечи Вильямса.

Сам же он сосредоточился на том, чтобы хоть как-то организовать деятельность и ознакомиться с всевозможными официальными отчетами, которые передали в его распоряжение. Как оказалось, Плесхоффу сильно не повезло. В подавляющем большинстве случаев люди, курившие «траву мечтаний» вечером или ночью, наутро не демонстрировали никаких неадекватных реакций. Кроме того, Граймс узнал, что этот наркотик действительно не вызывает физиологического привыкания. Правда, те, кто однажды пережил «полет мечтаний», как они его называли, стремились повторить этот опыт снова и снова. При этом, судя по всему, «трава» была не опаснее алкоголя, более того, не производила столь разрушительного действия на организм.

Но приказ есть приказ. Каналы поставки должны быть перекрыты, поскольку, как сказала Соня, на этой торговле наживается слишком много недостойных людей.

Большую часть рабочего времени приходилось проводить с Биллинхарстом. Несмотря на то что последний был приписан к порту Форлон, основная часть расследования должна была проходить под бдительным контролем его департамента. Понемногу Граймс начал чувствовать уважение и легкую зависть к способностям этого человека… но возникновение личной симпатии исключалось категорически. При этом Биллинхарст неизменно держался с Граймсом как со старым приятелем. Всем своим видом он говорил: «Мы должны держаться друг друга и показать этим провинциалам с Ультимо, как работают на Лорне».

— На полицию нельзя полностью полагаться, коммодор, — говорил он. — Полицейские — они везде одинаковы. Если удастся добраться до криминальных элементов — тут они в своей стихии. Но стоит им столкнуться со студентами — как здесь говорят, с «шарами» — и они впадают в истерику.

— С «шарами»? — переспросил Граймс.

— Вам следует знать местный жаргон. Они сами себя так называют. А людей вроде нас называют чурбанами. Мы мешаем шарам кататься…

— А как эти… шары… катаются, мистер Биллинхарст?

— Вы свободны сегодня вечером, коммодор? В Домини-Холле сегодня намечается всеобщее качение. Так что придется приклеить фальшивые бороды и переодеться. «Шары» бывают всех возрастов и… размеров. Юный Павани — его сестра работает у вас в офисе — составит нам компанию. Он отрастил настоящую бороду, так что при необходимости сыграет роль «шара». Он объяснит вам, как следует одеться и все такое.

Перевоплощение Граймса состоялось в комнате Павани, в простом отеле, куда поселили таможенников. Коммодор с недоумением разглядывал свое отражение в большом зеркале. Черные кожаные шорты… Нет, это не самая ужасная деталь туалета — шорты входили в один из вариантов униформы. Голые ноги… Ничего страшного, есть повод продемонстрировать великолепный загар. Сандалии, щедро украшенные металлическими заклепками, навевали воспоминания о римских легионерах. Короткая темно-зеленая рубашка навыпуск, разрисованная алыми и оранжевыми цветами… Нитка стеклянных бус всевозможных оттенков синего цвета, каждая бусина идеальной сферической формы. Но вот борода… Конечно, она подобрана в точности под цвет его собственных волос, но это единственное, что о ней можно сказать хорошего. Такой бороды у Граймса никогда не было и быть не могло — длинной и невообразимо неопрятной, неровно подстриженной и нечесаной.

Единственное, что до некоторой степени утешало — то, что Биллинхарст, чья внешность совершенно не подходила для подобного наряда, выглядел еще хуже. У таможенника оказались тощие ноги, которые непонятно как удерживали его массивную тушу. Зато субинспектор Павани выглядел вполне сносно, а борода была ему даже к лицу и придавала юноше вид древнего индийского мистика.

Домини-Холл оказался буквально в трех шагах от гостиницы, в предместье Старого города порта Дальнего. От старинных зданий из листового металла он отличался только размерами. Это был здоровенный ангар, не претендующий на принадлежность к какому-либо архитектурному стилю. Над ним, озаряя все вокруг пульсирующим голубым сиянием, горели гигантские буквы:

Сегодня вечером! Сегодня вечером!

Всеобщее качение!

Сегодня вечером!

К холлу уже стекались толпы народа — мужчины всех возрастов, экипированные подобно Граймсу и его спутникам, юные девушки и вполне зрелые дамы с чисто выбритыми головами. Большинство представительниц прекрасного пола были одеты в том же стиле, причем их шорты напоминали скорее плавки, а блузки были почти прозрачными.

Среди толпы выделялись голубые с серебром мундиры полицейских. Когда Граймс остановился, чтобы как следует оглядеться, один из них весьма чувствительно огрел его дубинкой, подкрепив воздействие грозным рычанием:

— Не тормози, чудо бородатое! Шевелись!

Пожалуй, и впрямь стоило прибавить шагу. Биллинхарст прищелкнул языком.

— Теперь вы понимаете, Джон, что я имел в виду, когда говорил о полиции, — вполголоса заметил он.

— О да, Джо… и прекрасно это прочувствовал! При входе Павани заплатил за троих.

Ни одного кресла или стула в зале не оказалось. В центре возвышалось нечто вроде платформы — единственное место, которое до сих пор пустовало. Потолок был увешан разноцветными прожекторами. В спертом воздухе висел тяжелый запах пота и не слишком чистых человеческих тел. Многие девушки уже скинули блузки. Некоторые мужчины последовали их примеру.

— Фрэнсис, что за банда играет сегодня? — будто нечаянно спросил Биллинхарст.

— «Музыка сфер», сэр.

— Поосторожнее! — рявкнул Биллинхарст.

— «Музыка сфер», Джо.

— Надеюсь, обошлось, — прокомментировал Граймс.

Тут его внимание привлекла круглая площадка в центре платформы, которая начала медленно опускаться, открывая черный провал.

«Похоже, лифт, — подумал коммодор. — Конечно, лифт: музыкантам будет непросто пробиться к сцене сквозь такую толпу».

Это действительно оказался лифт. Вскоре из «колодца» поднялись музыканты — трое бородачей с электрогитарами, еще трое с маленькими барабанчиками, пианист, появившийся вместе с инструментом, и внушительных габаритов девица с микрофоном в руках.

Начало было подобно удару грома. Разом взревели гитары, глухо ударили барабаны, пианино, наигрывая мелодию, свело все воедино. Толстая девица выла в микрофон, и ее голос, усиленный во много раз, эхом наполнял помещение.

Утекаем-м-м…

И мечтаем-м-м…

Не лжем-м-м…

Не строим плано-о-ов!

Лишь ты — и я — а-а-а!

Лишь о-он — и она-а-а!

Только мы!

Хочешь утекать —

И свободно мечтать —

Со мной?

5

И далее в том же духе с небольшими паузами. Нельзя сказать, что Граймс был в восторге от происходящего.

Он подозревал, что и Биллинхарст придерживается такого же мнения.

Странный рваный ритм музыки вызывал у коммодора совершенно определенные ассоциации. «Точно инерционный двигатель, который вот-вот заглохнет», — с отвращением подумал он. Зато юный Павани наслаждался от души — как и подавляющее большинство собравшихся. Но настоящее «всеобщее качение» еще не началось.

Оно началось чуть позже.

В музыке появился новый ритм — непокорный и неотразимый. Толпа начала двигаться по залу, словно ее мешали огромной ложкой — по часовой стрелке, загипнотизированная настойчивым ритмом барабанов, высоко поднимая ноги и с грохотом опуская их на вибрирующий пол. К этому движению было невозможно не присоединиться, и душой, и телом. Они двигались в такт реву гитар, громовым ударам барабанов, упругим басам неистового пианино, фразам, которые хриплым басом выкрикивала толстая девица на сцене:

Прокатись, прокатись!

Пусть трясутся чурбаны — раз, два, три!

Мы собьем ублюдков с ног,

Разотрем их в порошок!

Прокатись, прокатись, прокатись!

Граймс обнаружил, что громко распевает вместе со всеми. Павани тоже пел. Биллинхарст бормотал себе под нос без всякого энтузиазма.

Круг за кругом, и еще круг. Павани каким-то образом освободился от рубашки. Граймс взмок и был не прочь последовать его примеру, но в давке это не представлялось возможным. Однако он заметил, что многие женщины умудрялись раздеваться догола, проявляя чудеса ловкости.

И по суше, и по волнам мы покатимся свободно!

Нас ничто не остановит —

Нет, нет, нет!

На холмах и на равнинах мы в пыли оставим след!

Нас ничто не остановит —

Нет, нет, нет!

Круг за кругом, и еще круг.

Топ, шлеп, топ, шлеп!

Огни над головами мерцали в такт грохоту басов.

Пусть заткнутся чурбаны —

Это мы, это мы!

Шары должны катиться,

Мы созданы катиться!

Мы катимся сквозь вас!

Мы катимся сквозь вас!

— Я надеюсь кое-кого здесь поймать, — тяжело дыша, прошептал Биллинхарст, переходя на шепот.

— Вон тот вроде ничего, — предложил Граймс. У него явно открылось второе дыхание. — Немного потный, но здесь все такие.

— Нет… не то… Вот! Информация!

— Катящиеся шары не обрастают мхом, — ответил ему Граймс.

Круг за кругом, и еще круг.

Топ, топ, топ! Шлеп, шлеп, шлеп!

Когда шары закатятся

Когда шары закатятся,

Мы хотим быть в их числе,

Когда шары закатятся!

Справа от Граймса танцевала полуобнаженная девица, тощая и плоскогрудая. С каждым кругом она все теснее прижималась к нему.

Черт возьми, неужели она собирается его закадрить?! Надо как-то отказать ей, в то же время не обидев… Девица была совершенно не в его вкусе. И тут какой-то толстяк, обливающийся потом, протолкался к ним, не переставая танцевать, — к слову сказать, танец все больше напоминал марш. Граймс услышал, как толстяк шепнул девице:

— В два пополуночи у переправы Фицрой. Передай дальше!

Передав сообщение, он растворился в толпе танцующих. Каким-то образом тощая девица оказалась между Граймсом и чуть живым от усталости Биллинхарстом, тихонько напевая в такт музыке.

Загляните за травой,

Загляните за травой.

В два ноль-ноль,

В два ноль-ноль,

Переправа Фицрой.

Загляните за травой!

Музыканты заиграли другую тему, но она продолжала напевать как ни в чем не бывало:

Помечтаем на свободе,

Помечтаем на свободе,

Трава мечтаний,

Трава мечтаний,

Свободно помечтаем…

Она скорчила рожу Биллинхарсту, одарила Граймса очаровательной улыбкой и скрылась в толпе.

Круг за кругом, и еще круг, постепенно приближаясь к выходу.

Мы закатимся в ворота!

Мы закатимся в ворота!

Мы закатимся в ворота!

И когда вы будете на подходе,

Мы будем уже там!

Биллинхарст, набрав в легкие побольше воздуха, с большим энтузиазмом пропел заключительную фразу: «Мы будем уже там».

8

Но они едва не оказались совершенно в другом месте.

Около Домини-Холла произошла небольшая разборка. Мнения о причинах их возникновения были различны. В одной утренней газете писали, что толпа, распевая «Мы прокатим по ублюдкам», налетела на группу полицейских. В другой газете сообщили, что полицейские набросились на небольшую группу молодых людей, возвращавшихся с «Всеобщего качения», хотя те вели себя вполне миролюбиво.

Однако на самом деле главным виновником инцидента был Граймс. Громкие песни, напоминающие песнопения людей каменного века, воскресили в нем воспоминания юности, когда он был кадетом ФИКС, в меру буйным, как и все его сверстники. В те славные времена они с приятелями частенько развлекались, распевая различные песенки в пределах слышимости какого-нибудь стража порядка. Он стал решительно убеждать Биллинхарста выучить слова (последнему это совсем не понравилось). Зато Павани мгновенно поддался на агитацию и запел, а полдюжины парней и девушек, очень кстати проходивших мимо, с удовольствием подхватили:

Вот полицейский на посту —

Вон там, вон там!

Вот полицейский на посту —

Вон там, вон там!

Вот полицейский на посту —

Носки воняют за версту!

Вот полицейский на посту —

Вон там, вон там!

Когда они затянули песню по третьему разу, при каждом повторе прибавляя громкости, несколько полицейских попытались угомонить певцов. Однако дубинками дело не ограничилось. В ход были пущены электрошоковые ружья, отрегулированные так, чтобы причинять максимальную боль, но не приводить к потере сознания. На помощь Граймсу и его товарищам бросилась целая толпа гуляк. Тут над улицей застрекотал полицейский аэробот, и сеть, сброшенная с него, накрыла дерущихся.

Серебристые метки на форме полицейских действовали как индикаторы, и проволочная паутина соскальзывала с них, зато остальные крепко завязли. Аэробот проплыл над улицей, как рыболовецкий сейнер над стаей рыб. Сеть с уловом, болтающаяся под днищем, была с позором доставлена в участок. Граймс, Биллинхарст и Павани могли запросто провести ночь в камере. Однако дежурный лейтенант опознал Павани, который часто выступал в роли связующего звена между полицией и таможней. Он отозвал троих граждан Лорна, словно для допроса, и те последовали за ним под сочувственные и ободряющие возгласы остальных арестованных. Биллинхарст наконец-то получил возможность дать волю чувствам.

— Ты чуть было все не испортил, коммодор, — прорычал он.

— Если ты «шар», то должен катиться! — без тени раскаяния отозвался Граймс.

— Эй, лейтенант, как-там-вас! — заорал Биллинхарст. — Я начальник таможни порта Форлон, занимаюсь расследованием контрабанды наркотиков. Это Джон Граймс, — он испепелил коммодора яростным взглядом, — коммодор Флотилии Миров Приграничья, он работает со мной… или против меня, судя по сегодняшнему концерту. С субинспектором Павани Вы знакомы.

— Чем могу помочь, сэр?

— Мне нужен транспорт и люди. Вооруженные, слышите?

— И карта, — вставил Граймс. — И вся информация о географии местности, какую ты сможешь предоставить. — Он подождал, не добавит ли чего Биллинхарст, и продолжил: — Похоже, что сегодня к двум пополуночи на переправу Фицрой доставят партию наркотиков.

— В офисе капитана есть карта, — сказал лейтенант. — Прошу за мной.

На крупномасштабной топографической карте, которая украшала стену офиса, был изображен порт Дальний и окрестности в радиусе пятидесяти километров от центра города.

— Переправа Фицрой недалеко отсюда, — Офицер ткнул пальцем в карту. — Вот мост — автодорожный и монорельсовый одновременно. К северу от моста расположена деревня Дэвидшем. Там служит один-единственный младший констебль… — лейтенант фыркнул, — который в данный момент наверняка закутался в теплое одеяльце и смотрит десятый сон. Я проходил там службу до того, как получил сержанта. В Дэвидшеме никогда ничего не случается. Так что… с трудом верится, что к северу от переправы Фицрой будут раздавать наркотики. Далее… что мы видим на юге? Ага, мы видим пшеничные поля. А тут, — он снова ткнул пальцем в карту, — находится ипподром. Надеюсь, джентльмены найдут время и побывают на Кубке Ультимо. Незабываемое зрелище.

— А приземлиться там можно? — поинтересовался Граймс. Его совершенно не интересовали лошади.

— Там можно посадить крейсер, коммодор. И парочку истребителей. Ну, разве что галактический лайнер класса «альфа» может не поместиться, — и лейтенант расхохотался над собственной шуткой.

— Как я понимаю, на машинах установлены мигалки, — заметил Граймс. — Гхм… Что ж, мистер Биллинхарст, если мы воспользуемся полицейской машиной, то распугаем комитет по раздаче — или как там их называют. Предлагаю приземлиться подальше от дороги, к северу от ипподрома, а остаток пути проделать пешком. Но нам понадобится проводник. Лейтенант, кто из ваших людей знает этот район?