Последнее совещание состоялось в кабине Джона Граймса на борту «Искателя». Лейтенант-коммандер сидел за столом, заваленным бумагами. Он медленно и тщательно набил трубку, потом раскурил ее. Рядом с ним расположилась Маргарет Лэзенби — она снова была в униформе, поэтому выглядела строго и официально. На стульях, расставленных напротив стола, устроились Брасид, маленький адмирал Аякс и высокий, величественный Ираклион. Стюард принес кофе, и все собравшиеся с удовольствием прихлебывали горячий напиток.

— Я получил от моего начальства ряд приказов, адмирал, — произнес, наконец, Граймс. — Кое-что дошло с искажениями — очередные проблемы с псионической связью — но общий смысл совершенно ясен. Я должен передать власть гражданскому правительству и отправляться отсюда ко всем чертям, — он слабо улыбнулся. — Я и так слишком здесь напортачил. Боюсь, мне предстоит долгое и неприятное объяснение с руководством.

— Нет, коммандер, — голос Ираклиона звучал твердо и решительно. — Вы не причинили никакого вреда. Взрывоопасная ситуация сложилась по вине Диомеда. Вы только… Вы…

— Стали детонатором, — подсказал Аякс.

— А насколько взрывоопасной была ситуация? — спросил Граймс. — Я хотел бы знать. В конце концов, я должен предоставить отчет, — он включил небольшой магнитофон, стоявший перед ним на столе.

— Крайне взрывоопасной. Некоторые из нас, работавших в яслях, решили создать женщин — для себя, а потом и для всех остальных мужчин Спарты. Мы решили вернуться к старым временам. Диомед знал об этом. Я все еще думаю, что он руководствовался патриотическими соображениями. У него своеобразное представление о патриотизме — но, тем не менее, это именно патриотизм.

Мэгги Лэзенби коротко рассмеялась:

— Замечательные слова, доктор. А как же насчет девочки, которую… исключили из общества? Которую спасли мы с Брасидом?

— Кстати, об исключении. Мы собирались добиться отказа от этого обычая. А тот несчастный ребенок… Дело не только в том, что она девочка. Она страдает умственной отсталостью. Для нее лучше было бы умереть.

— Таково Ваше мнение. Но Вы забываете, что медицина в мирах Федерации сделала огромный скачок, пока вы пребывали в застое.

— Довольно, Мэгги. Довольно, — устало проговорил Граймс. Он положил трубку на грязную пепельницу и стал задумчиво перебирать бумаги. — Как я уже говорил, я получил приказ передать власть гражданскому правительству. Кого можно так назвать? Царь? Совет?

Оба спартанца скептически улыбнулись.

— Хорошо. Полагаю, джентльмены, вы могли бы с этим справиться. Вы, доктор Ираклион, Вы, адмирал Аякс, Вы — в каком Вы теперь звании, Брасид? Я несколько сбился с темы. Но прежде, чем я отсюда уеду, хотелось бы удостовериться, что адмирал и наш друг Брасид понимают, о чем идет речь. Ираклион, конечно, знает, но даже самые честные из нас обязаны придерживаться фактов.

Как вы знаете, наш корабль принадлежит флоту ФИКС — Федеральной Исследовательской и Контрольной службы. На борту каждого из наших кораблей есть библиотека в микрофильмах — весьма богатая. Один из ее разделов посвящен пропавшим кораблям, направленным для колонизации различных планет. Мы давно занимаемся розыском так называемых Потерянных колоний. А в поисках лучше руководствоваться точными данными, а не догадками. Безусловно, ваша Спарта, — одна из Потерянных колоний. Нам удалось воссоздать ее историю — на основе ваших книг, которые удалось спасти во время пожара в яслях, и наших записей.

Итак, историю колонизации можно разделить на три этапа. Первая волна экспансии началась еще до появления сверхсветовых кораблей. Вторая — когда на кораблях начали устанавливать двигатели нового поколения — двигатели Эренхафта с генераторами Гаусса. Третья волна — когда люди научились искривлять континуум и появились первые Манншенновские Движители.

Корабли времен Первой волны были оснащены системой глубокой заморозки — они слишком медленно двигались сквозь пространство. Они несли как минимум тройной состав экипажа — капитанов, офицеров, бортмехаников и прочих специалистов — и группу колонистов, мужчин и женщин. Последние на протяжении всего полета пребывали в гибернаторах. В отличие от них, экипажи сменяли друг друга, но на свободное время также погружались в стазис.

В результате нелепой случайности или чьей-то глупости, экипажи первых кораблей зачастую состояли исключительно из мужчин. Позднее появились смешанные экипажи. Но «Дорик» — корабль, основавший одну из Потерянных колоний, — имел три исключительно мужских экипажа. Один из капитанов — Диме Харрис — был настоящим женоненавистником. Возможно, это качество было присуще ему изначально — или проявилось со временем.

Третий капитан Флинн, судя по всему, имел мало влияния на офицеров, но был по натуре заводилой. Как бы то ни было, Флинн решил — или его убедили — оживить скучные дежурства, выведя из стазиса десяток симпатичных колонисток. Вероятно, вечеринки стали настолько увлекательными, что дежурные офицеры перестали обращать внимание на показания навигационного оборудования и выполнять стандартные процедуры, например, снимать показания радара дальнего слежения. Случаи столкновения с метеоритными потоками в Глубоком космосе — большая редкость, но из всякого правила бывают исключения, особенно если немного постараться. Сейчас трудно судить, был ли у «Дорика» шанс избежать столкновения. Во всяком случае, можно было хотя бы попытаться свести последствия к минимуму. Но что случилось, то случилось. По иронии судьбы, больше всего пострадали отсеки, где находились женщины-колонистки. Забыл сказать: корабли времен Первой волны совершенно не похожи на «Искатель». Представьте себе несколько шарообразных камер, соединенных последовательно. Всю эту конструкцию собирали и разбирали на орбите. Корабль как таковой не был предназначен для посадки на планету.

Итак, капитан Флинн «разбудил» Харриса и оба экипажа, чтобы обсудить полученные повреждения и план дальнейших действий. Понятное дело, капитан Харрис весьма жестко оценил поведение младшего коллеги, особенно относительно пробуждения тех девушек. Он был убежден, главные виновники катастрофы — именно женщины. Как показывает его бортовой журнал, они были наказаны куда строже, чем Флинн. Капитана он обвинял в слабости и безответственности, а девушек… Он их по-настоящему ненавидел. Их немедленно посадили на гауптвахту.

Тем временем выяснилось, что «Дорик» серьезно сбился с курса. Кроме того, произошла небольшая утечка кислорода, пострадал двигательный отсек, а также оборудование «фермы», которая снабжала экипажи пищей и регенерировала атмосферу. Мир, который мы теперь знаем как Спарту, первоначально не был целью корабля. В ходе предварительного исследования сектора его почему-то вообще не заметили. Но экипаж «Дорика» выбрал для аварийной посадки именно эту планету. Корабль мог добраться до нее прежде, чем закончится еда, вода и воздух. Отвлекающие факторы были исключены, три экипажа энергично занялись спасательными работами, рассчитали новую траекторию и выбрали подходящую точку для приземления.

Но проблемы на этом не закончились. Бриги — тогдашний вариант наших шаттлов — могут несколько раз совершать перелеты между орбитой и поверхностью планеты. Но почти все они были уничтожены метеоритами. И все же астронавтам удалось восстановить уцелевшие и обеспечить доставку людей на планету.

На первый взгляд, ситуация складывалась неплохо. Планета земного типа — уже хорошо. Банк эмбрионов — овец, свиней, коров, собак и кошек — погиб при катастрофе, но местные виды вполне годились для приручения. Кроме того, уцелели зародыши растений.

Но соотношение мужчин и женщин было совершенно ненормальным. Уцелели только двенадцать девушек, которых «разморозил» Флинн, при этом мужчин было около пяти тысяч. Казалось бы, ситуация еще не безнадежная. На корабле имелся прототип вашей Машины рождений, разработанный для воспроизведения живых организмов из замороженной спермы и женских яйцеклеток. А самих этих клеток хватило бы на заселение десятка миров.

Но…

Двенадцать женщин и пять тысяч сорок восемь мужчин. У старших офицеров были явные преимущества и привилегии. Понятно, что колонисты особого восторга от такого положения не испытывали. Начались конфликты, затем убийства, а кульминацией стал массовый бунт против офицеров и тех, кто сохранял им верность. В итоге, все двенадцать девушек были… уничтожены. Диме Харрис не вдается в подробности этого происшествия. Просто отметка в журнале. Но мне почему-то кажется, что он приложил к этому руки.

Теперь собственно о Димсе Харрисе. Нам трудно сегодня представить себе склад ума тех людей. Возможно, они вообще были не вполне нормальны. Большинство из них были жадными до информации, любознательными читателями, хотя чаще всего увлеченными какими-то отдельными, узкими темами. Во всяком случае, это можно сказать о Димсе Харрисе. Речь идет об истории. К тому времени, когда колония пережила катастрофический бунт и оказалась в тупиковом положении, он уже знал, какого рода культуры представляются ему идеалом. Культуры, где роль женщины сведена к минимуму… Например, Спарта, один из древнегреческих городов-государств. В те времена женщина в Греции только рожала детей и занималась домашним хозяйством. Они были чем-то вроде домашних роботов, а статус спартанок был вообще предельно низким. Спарта была государством, помешанным на так называемых мужских доблестях. Спарта была военной державой. И еще один момент: спартанцы — настоящие спартанцы — происходили от дорийцев. Корабль назывался «Дорик» — похоже, это было расценено как перст судьбы. Первым царем Спарты был Аристодем. Не слишком похоже на «Диме Харрис», но из песни слова не выкинешь. Историки утверждают, что Аристодем распорядился держать женщин в отдельных помещениях, отдельно от мужчин. Новый Аристодем пошел еще дальше. Он вообще избавился от женщин, — Граймс покосился на Мэгги Лэзенби. — Иногда я начинаю его понимать.

— Он просто не встретил настоящей женщины. Ладно, продолжай.

— Спасибо. У Аристодема — как стал называть себя капитан Харрис — был в подчинении штат неплохих биохимиков. Они провели тщательную сортировку эмбрионов, отделив мальчиков от девочек. Вскоре заработала первая Машина рождений, которая производила исключительно мальчиков. Когда среди колонистов — начались волнения, им быстро разъяснили, что клетки для воспроизводства женщин тоже погибли в космической катастрофе. И кое-кто позаботился, чтобы это соответствовало истине.

— Но ведь мы размножались делением, — вмешался Брасид. — Наша эволюция от низших животных описана очень подробно.

— Не следует верить всему, что читаешь, — назидательно заметила Мэгги Лэзенби. — Ваши учебники по биологии очень хорошо разработаны — равно как и книги по истории. Весьма правдоподобные байки.

— Совершено верно, — подтвердил Граймс. — Аристодем и его сторонники умудрились разработать совершенно мифическую историю о происхождении вашего народа. Это кажется невероятным — но учтите: у них уже тогда не было того, что мы называем семьей. И ты, Брасид, и Вы, адмирал, считаете себя детьми спартанского государства. А у них не было ни отцов, ни матерей, ни дедушек, ни бабушек, чтобы рассказывать истории о прошлом. К тому же не забывайте, что эта версия вполне соответствовала фактам повседневной жизни — поскольку создавалась именно с такой целью.

Так шли века, поколения сменяли друг друга, пока не стало очевидным, что дежурные врачи, которые отвечают за работу Машины рождений, больше не могут выполнять свои функции: банк спермы стремительно опустошался. Однако выход был найден: всех граждан обязали сдавать сперму — как вклад в рождение потомства. Центрифуга отделяла клетки с Х-хромосомами от клеток с Y-хромосомами. Какое-то время все снова шло гладко — пока не истощился банк яйцеклеток. И все же опасность полного вымирания пока не грозила. Надо было всего лишь произвести некоторое количество девочек. Это уже случалось — правда, непреднамеренно, когда аппаратура сортировки давала сбои. Но таких младенцев объявляли уродами и сразу уничтожали. В те дни врачи еще не были готовы впустить женщин-змей в свой мужской рай.

И тут на сцену выходит Латтерхейвен. Простите, но я должен вас снова разочаровать. Никакого адмирала-предателя Латтера никогда не существовало. И никаких спартанских космических кораблей, помимо несчастного «Дорика», на этой планете до сих пор не было. Но пока Аристодем создавал свою Спарту, Первая волна экспансии продолжалась. Затем, после некоторого затишья, появились двигатели Эренхафта — и началась Вторая волна. А потом и Третья. Вот тогда и появился космический корабль «Юта» под командованием капитана Амоса Латтера. Латтер и его люди основали новую колонию на Латтерхейвене, всего в двух световых годах от вашего мира.

Латтерхейвенцы начали исследовать свой сектор и обнаружили Спарту. Разведчикам повезло: их не перебили сразу, хотя записи в журнале свидетельствуют о том, что такие планы были. Им удалось наладить контакт с властями Спарты и подписать торговое соглашение, выгодное для обеих сторон. В обмен на урожай пряностей Латтерхейвен предоставлял ежегодно два корабля с неоплодотворенными яйцеклетками.

Такое положение дел могло сохраняться сколь угодно долго, если бы внезапно не явились мы… Или если бы Диомед не обнаружил секретный гарем докторов.

— Такое положение не могло сохраняться, — возразил Ираклион. — Как я Вам уже говорил, коммандер, мы планировали вернуться к нормальному способу деторождения.

— Это только слова, сколько бы Вы их не повторяли. Возможно, это правда. Не исключено, что именно поэтому Вас так ненавидел Диомед. Но вопрос в том, что происходит сейчас.

— А что происходит? — поинтересовался Аякс.

— Для начала, я должен подготовить свой отчет. Возможно, Федерация пришлет вам новую Машину рождений… Впрочем, если уж на то пошло, вы вполне можете импортировать необходимые материалы и технологии с Латтерхейвена. Или построить новую машину самостоятельно. Но… Дело в том, что Федерация проявляет определенную нетерпимость в отношении «пересаженных» культур, которые резко отклоняются от общепринятых норм. Ваша моносексуальность. И тем более обычай Исключения… Но это ваш мир, и вы вправе жить так, как вам нравится. Я твердо верю в пятую свободу: свободу идти ко всем чертям своим собственным путем. И если вы хотите восстановить свое общество в привычном виде — это ваше дело. Но вам придется побороться за это право — и необязательно мечами и копьями… ну, или пушками и ракетами. Я бы посоветовал вам направить представителей к нам, в совет Федерации. Кого-то способного вести разумные переговоры с моим руководством, но при необходимости настоять на своем.

— Например, Брасид, — предложила Мэгги Лэзенби, прямо глядя ему в глаза. «Нам с тобой еще предстоит кое-что сделать», — говорил ее взгляд.

— Например, Брасид, — кивнул Граймс. — В конце концов, он уже успел с нами познакомиться.

«И сможет познакомиться поближе». Эти слова, ее слова, не были сказаны — но они прозвучали в голове Брасида как сладкая музыка.

— Но он нужен нам здесь, — ответил Ираклион.

— Первоклассный офицер, — подтвердил Аякс. — Полицейские и военные ему абсолютно доверяют.

— Думаю, кто-нибудь из моих коллег с этим справится, — мягко сказал Ираклион.

— Итак, — Граймс смотрел через стол на сидевших перед ним спартанцев. — Решение за вами, лейтенант… или полковник? Вам решать. Я уверен, что адмирал Аякс способен справиться с ситуацией и без вашей помощи. С другой стороны, несомненно коллега доктора Ираклиона сможет стать достойным представителем Спарты.

«Вам решать».

Брасид посмотрел на женщину, которая сидела напротив, рядом с капитаном инопланетного корабля. И внезапно почувствовал страх. Слова Диомеда о пугающей силе противоположного пола снова зазвучали в его сознании. Нет, дело было не в этом. Он вдруг остро ощутил, что несет ответственность за свой мир — мир, которому был по-прежнему верен. Он знал — так, как никогда не узнают и не поймут инопланетяне, — насколько хрупким оставался баланс сил на Спарте. Он знал: если он будет командовать войсками — по-настоящему эффективно — можно будет восстановить порядок и начать возрождение.

— Тебе решать, — тихо сказала Мэгги.

— Я остаюсь, — сказал он спокойно.

Она засмеялась. Хорошо бы знать, понял ли кто-нибудь еще ту ярость, которая заставила его покраснеть.

— Будь по-твоему, сладкий. Но я тебя предупреждаю: когда сюда явятся Галактические миротворцы — высокомерные, обвешанные пистолетами — не удивляйся, почему переговоры закончились так странно.

— Спокойно, Мэгги, — голос Граймса прозвучал властно и решительно. — Спокойно. А теперь, господа, прошу нас извинить. Мы должны проверить готовность корабля к полету. Как скоро Вы сможете направить к нам своего представителя, доктор Ираклион?

— Примерно через час, капитан.

— Очень хорошо. Мы поднимем корабль на орбиту, как только он прибудет на борт, — Граймс встал из-за стола, пожал руку по очереди всем трем спартанцам. — Мне было очень приятно работать с вами. Очень жаль, что мы не встретились при более удачных обстоятельствах.

Пришло время прощаться. Аякс шел первым, за ним последовали Ираклион и Брасид. Он услышал, как Мэгги тихо сказала ему в спину:

— Несчастный ублюдок!

И еще он услышал слова Граймса, в голосе которого прозвучала неожиданная горечь:

— Не знаю. Правда, не знаю. Может быть, как раз он — счастлив.

Брасид еще долго думал, что означали их слова, но прошел не один день, прежде чем он понял смысл сказанного.

Примечания