Глава 1

Случайным наблюдателям его загорелое лицо могло показаться бесстрастным и спокойным. Но тот, кто хорошо знал этого человека, за мнимым безразличием и равнодушием, несомненно, угадал бы в его жестких чертах глубоко затаенное сожаление — и даже скорбь.

Это было лицо короля, который только что подписал отречение от престола.

Коммодор Джон Граймс, начальник Космической службы Флота Конфедерации Миров Приграничья, слагал с себя все обязанности и полномочия. Его служба Конфедерации подошла к концу. Правда, прошение об отставке пока не подписано… Но скоро в порту приземлится «Пустельга Приграничья». Граймс надеялся, что по прибытии капитана Трентора этот вопрос наконец-то будет решен — решен положительно. Трентор был достаточно опытным астронавтом — и единственным, кто мог сменить его на этом посту.

Но сегодня, глядя из огромного окна своего офиса, Граймс видел на взлетной площадке лишь два корабля: старый «Дальний поиск», вооруженный разведчик Флота Конфедерации Миров Приграничья Приграничных Планет, и его ровесник, буксир «Маламут Приграничья».

Скоро жизнь снова войдет в привычное русло. Прорывая плотную пелену низких облаков, снова будут приземляться и взлетать корабли — из Приграничья, из Федерации, корабли людей и нелюдей, корабли с ближних и дальних миров… Фотонные парусники, транспорты, лайнеры… Среди них будет корабль с Меллиса, и нем прибудет Трентор.

Но пока в порту царили тишина и безмолвие. Крупные хлопья снега падали и падали, и за их плотной стеной лишь угадывались силуэты кораблей. Вот огромная остроконечная башня патрульного корабля, а возле нее притулился, словно укрываясь от непогоды, маленький буксир.

Граймс невольно вздохнул. Он вовсе не был сентиментален — по крайней мере, никогда не считал себя сентиментальным. Но «Дальний поиск»… Он начинал службу на Флоте Приграничья, командуя этим кораблем — и на нем же ее закончил. И, скорее всего, вообще его последний корабль.

На этом корабле он открывал и исследовал планеты Восточного Круга. На этом корабле он установил контакт с цивилизациями, населяющими миры из антиматерии… И на нем он отправился в экспедицию, официальной целью которой было изучение феномена, известного под названием «Призраки Приграничья». Старший помощник назвал эту экспедицию «безумной охотой за привидениями».

Правильнее было бы назвать ее «безумным бегством от одиночества».

Они с Соней не нашли Призраков. И не узнали о них ничего нового. Но главная цель была достигнута. Граймс и Соня Веррилл нашли друг в друге спасение от одиночества.

Семейная жизнь принесла новые проблемы. Но где вы видели семейную жизнь без проблем?

Подумать только, прошло всего несколько недель… С какой уверенностью Соня вошла в его жизнь — и изменила ее полностью и бесповоротно.

Немелодичный вой селектора прервал его размышления.

— К вам коммандер Веррилл, сэр, — донесся из динамика пронзительный женский голос.

— Меня зовут миссис Граймс, — перебил другой голос, более мелодичный, с приятными грудными нотками. — Пора это запомнить, мисс Уиллоуби.

Граймс усмехнулся и покачал головой.

— Входи, Соня, — сказал он, склонясь к микрофону.

Его палец еще лежал на клавише, а она уже распахнула дверь кабинета — все такая же восхитительно легкая, волнующая, как в тот день, когда впервые вошла сюда. Растаявшие снежинки усеяли тысячами крошечных бриллиантов ее пурпурный плащ из альтаирского кристаллического шелка и огненные волосы, растрепанные ветром. Щеки раскраснелись — но скорее от волнения, чем от обжигающих поцелуев ледяного ветра. Высокая, яркая… Какими эпитетами награждали ее мужчины во разных концах Галактики? «Ослепительная»? «Блестящая»?

Ослепительная женщина подошла к нему. Нежные ладони, еще не отогревшиеся в тепле, прижали его оттопыренные уши — и она звонко чмокнула его прямо в губы.

— Ну и что стряслось на этот раз? — спросил он, когда она его отпустила.

Соня засмеялась, и в ее изумрудных глазах запрыгали искорки.

— Боже мой, Джон! Я просто зашла поделиться последними новостями. Знаю, знаю… но такие вещи по телефону сообщать нельзя. Я только что получила две карлотиграммы с Земли — одну деловую, другую личную. Во-первых, мое прошение все-таки подписали, так что, начиная с сегодняшнего дня, я в отставке. Естественно, меня могут на какое-то время отозвать обратно — но это только в случае крайней необходимости, так что не волнуйся. Далее, слухи о моих наградных подтвердились.

— И во сколько ФИКС оценила твои заслуги?

Этот вопрос не предполагал серьезного ответа, но она назвала сумму с изрядным числом нулей.

— Похоже, правительство Федерации решило переплюнуть Конфедерацию, — усмехнулся Граймс. — Правда, у ваших налогоплательщиков куда более глубокие карманы… да и самих карманов не в пример больше.

— Это еще не все, дорогой. Адмирал Селверсен, из финансово-экономического отдела — мой старый друг — прислал еще одну карлоттиграмму, неофициально. Похоже, у него на примете есть небольшая транспортная компания, которую как раз выставили на продажу. Совсем маленькая компания — всего один корабль, который обслуживает маршрут Монталбон — Каррибея. Конечно, придется влезть в долги… но если к моему вознаграждению прибавить твое и все наши сбережения… Первый же рейс окупит все расходы. Только представь себе, Джон! Ты — капитан и владелец корабля, царь и бог на борту. Ты за пультом управления в рубке, и я рядом — в качестве старшего помощника… ну, и не только.

Граймс задумчиво посмотрел в окно. Перед его мысленным взором расступались толстые слои облаков. Вокруг сияли звездными россыпями просторы Галактики, с которыми так неохота было расставаться… Тепло и свет корабля, сияющие звезды вместо этого унылого снегопада под вечно серым низким небом.

Тепло… Свет… Соня…

— Может быть, поначалу на новом месте будет нелегко, — тихо проговорил Граймс. — Ты столько лет проработала в разведотделе — а теперь придется стать гражданской… Спокойная размеренная жизнь…

— Джон, я стала гражданской, как только приняла твое предложение. Я хочу, чтобы у меня был дом и семья… Но не здесь. Прежде всего я хочу сменить обстановку.

Динамик селектора снова загудел, потом послышался голос мисс Уиллоуби:

— Коммодор Граймс, на связи Аэрокосмическая Служба. Вас соединить?

— Да, пожалуйста, — ответил Граймс и переключил тумблер на панели микрофона.

Глава 2

— Капитан Кэссиди на связи.

— Слушаю Вас, капитан.

— Третья орбитальная станция обнаружила корабль, сэр.

— Если я не ошибаюсь, именно за это они получают жалование.

— Конечно, сэр, — Кэссиди был явно не расположен шутить. — Целую неделю — никого и ничего, и вдруг…

— Подозреваю, какой-нибудь идиот из ФИКС, — отозвался Граймс, подмигнув Соне, и она чуть слышно фыркнула. — Они полагают, что могут летать где попало и как попало. Капитан, свяжитесь с третьей станцией и скажите им: пусть для начала попросят этих ребят представиться. Только вежливо — чтобы это не походило на допрос с пристрастием.

— Уже сделано, коммодор. Корабль не отвечает.

— Черт подери… Сколько раз я слышал, что офицер псионической связи всегда на посту. И в самый ответственный момент… — он замолчал, а потом спросил:

— Заходят на посадку?

— Нет, сэр. На третьей толком не успели пересчитать траекторию, но похоже, эта посудина собралось пройти мимо Лорна на расстоянии нескольких тысяч миль и совершить посадку прямо на солнце.

— Как Вы сказали? — голос Граймса стал ледяным. — Не успели пересчитать? Может быть, они забыли на вахту заступить?

— Нет, сэр. Коммандер Холл — один из наших лучших навигаторов, Вы же сами знаете. Я с ним только что разговаривал. Холл говорит, что корабль выскочил из пустоты совершенно неожиданно. Только что ничего не было — а потом его засекли и радары, и масс-индикатор.

— Никто из ваших к нам в гости точно не собирался? — спросил Граймс у Сони, прикрыв ладонью микрофон.

— Насколько я знаю — нет.

— Ну, если офицер разведотдела говорит, значит, так оно и есть. — Граймс снова поднес к губам микрофон: — Капитан, передайте на третью станцию, что я хочу связаться с ними напрямую.

— Хорошо, сэр.

Граймс сел в кресло и, пододвинув к себе клавиатуру, и его кургузые пальцы пробежались по клавишам. С легким металлическим шелестом опустились жалюзи, в кабинете воцарился полумрак. На одной из стен появилось мозаичное пятно, потом цветные пятна сложились в трехмерное изображение рубки Третьей орбитальной. Там, за толстыми стеклами больших иллюминаторов, чернело пространство Космоса. Казалось, тьма поглощает даже сияние редких звезд и туманностей. На приборной панели, которая занимала всю ширину рубки, перемигивались разноцветные индикаторы, на мерцающих дисплеях, как живые, шевелились диаграммы. Вдоль панели стояло несколько кресел, в них сидели мужчины и женщины в униформе. Все продолжали сосредоточенно работать, словно ничего не происходило. Наконец один из офицеров развернулся в кресле и спросил:

— Изображение устойчивое, коммодор?

— Все в порядке, — ответил Граймс. — Экстраполяция траектории готова?

— Да, сэр. Показываю.

Изображение рубки исчезло. На секунду в кабинете стало темно, затем стена стала сероватой. В центре сияла жирная белая точка — солнце Лорна, рядом с ней — другая, поменьше — сам Лорн, похожий на одинокую жемчужную подвеску на тонкой белесой нити. А поперек этой картины — чуть изогнутая линия: словно кто-то небрежно черкнул по стене светящимся мелком. Эта кривая представляла собой результат расчетов, которые велись на Третьей орбитальной. Линия изящно огибала Лорн, превращалась в виток вытянутой виток спирали и входила в раскаленную бусину солнца. Это была всего лишь расчетная траектория. Пройдет не меньше месяца, прежде чем таинственный корабль упадет на солнце. У его экипажа предостаточно времени, чтобы остановить это роковое движение. И все-таки…

Что-то было не так.

Возможно, дело в этом странном молчании. Необходимо срочно что-то делать, не дожидаясь действий со стороны экипажа пришельцев. Если потребуется спасательная операция, то начинать ее нужно немедленно.

— Что ты об этом думаешь? — спросил Граймс, повернувшись к супруге.

— Мне это очень не нравится. Почему они не выходят на связь? Либо они не могут с нами связаться, либо не хотят. Мне кажется, что, скорее всего, не могут. И, значит, им нужна помощь… Это стоит выяснить.

— Действительно, стоит выяснить… Свяжись с Кэссиди и скажи ему, чтобы он готовил к старту «Маламут». Немедленно или еще быстрее.

Он посмотрел на экран, где снова появилась рубка орбитальной станции.

— Мистер Холл, я направляю «Маламут Приграничья», чтобы вылетает за объектом. Постарайтесь все-таки установить с ними связь.

— Мы пытаемся, сэр.

Соня осторожно взяла мужа за плечо и передала ему микрофон.

— Капитан «Маламута» в госпитале, сэр, — раздался голос Кэссиди. — Может быть, я…

— Нет, Кэссиди. Вы должны оставаться на посту. Но вы мне можете помочь. Постарайтесь, пожалуйста, разыскать мистера Мэйхью, офицера псионической связи. Да, да, я знаю, он в длительном отпуске. Но постарайтесь сделать все возможное, чтобы его найти. Сообщите ему, что я прошу его немедленно прибыть в Порт Форлорн, в полной готовности. И пусть не забудет свои «мозги»… простите, псионический усилитель. Надеюсь, когда мистер Мэйхью появится, «Маламут Приграничья» будет готов к старту.

— Но капитан, сэр…

— Я об этом позабочусь, — спокойно ответил Граймс и выключил селектор.

— Тебе нужен будет помощник, Джон, — проговорила Соня, дождавшись, пока картинка на стене исчезнет и в кабинете снова станет светло.

— И, без сомнения, кто-нибудь из нашей любезной Космической Полиции, — лукаво проговорил он, зорко следя за ее реакцией.

— Да… и, если мне не врет мой внутренний голос — из разведотдела.

— В таком случае, — удовлетворенно кивнул Граймс, — я вижу только одну кандидатуру.

Глава 3

«Маламут Приграничья» был готов к старту ровно через час. Спасательный буксир всегда находится в состоянии готовности: приборы отлажены, топливные баки заправлены — чтобы экипажу оставалось только подняться на борт и занять противоперегрузочные кресла. Понятно, что экипаж и техники тоже всегда находились в состоянии готовности: дома или в порту, они всегда были готовы принять вызов. Врача прислала медицинская служба порта — тот был рад немного отдохнуть от бумажной работы. Со станции дальней связи прибыл офицер-радист. Поскольку штатный помощник капитана возмутился, когда ему предложили остаться на Лорне, Соня согласилась на роль офицера снабжения.

Итак, все было готово к старту. Однако Граймс медлил. Необходимо было дождаться еще одного человека. Когда проводится спасательная операция, связь с потерпевшими бедствие решает все — или, в виде исключения, очень многое. Попытки радистов с Третьей орбитальной так и не увенчались успехом. Возможно, на корабле действительно вышли из строя все средства связи — кроме одного, который доступен до тех пор, пока на борту есть хоть кто-то живой.

Граймс стоял, облокотившись на опору стартовой платформы, и смотрел то на тонкий слой снега, который уже покрыл тщательно расчищенные бетонные плиты, то на Соню, спускавшуюся по трапу из открытого шлюза, то на густые ватные тучи.

— Черт знает что такое, — возмущался он. — Я ведь четко сказал: немедленно или еще быстрее.

Соня подошла к нему и озабоченно посмотрела вверх.

— Кажется, я что-то слышу…

Граймс тоже услышал — а через несколько секунд понял, что это такое. Из-за облаков это было отдаленное стрекотание вертолета. Наконец вертолет вынырнул из-за крыши административного корпуса. Яркие огни на концах лопастей превратились в подобие багрового нимба. Это светящееся кольцо с кажущейся неспешностью плыло в сумерках. Вертолет приближался, увеличивался, и, наконец, обдав Соню и Граймса ледяными мокрыми брызгами, опустился в нескольких метрах от них. Лопасти еще вращались, когда люк распахнулся, и телепат — высокий сутулый молодой человек — спрыгнул на площадку. Порыв ветра швырнул в него снегом, и Мэйхью поспешно поднял высокий воротник пальто, защищая лицо. Увидев Граймса, он небрежно махнул рукой, что должно было обозначать приветствие, и тут же снова повернулся к отверстию и аккуратно принял громоздкий и явно увесистый баул.

— Можете не спешить, — проворчал Граймс.

Это разрешение было излишним. Мэйхью мелкими шажками приблизился к трапу и осторожно поставил сумку на нижнюю ступеньку.

— Лесси не привыкла к таким путешествиям, — отозвался телепат. В его голосе слышался укор. — Ей противопоказана тряска.

Граймс вздохнул. Он уже почти забыл о том, с какой трогательной нежностью офицеры-псионики относятся к своему живому инструменту, который космолетчики непочтительно именуют «мозгами в желе» — псионический усилитель действительно представляет собой препарированный собачий мозг в питательном растворе. И ни один пес не платит своему хозяину такой преданностью. После операции того, как собаку оперируют и ее мозг лишают тела, она признает как хозяина лишь настоящего телепата, связь, которую можно назвать только симбиозом.

— Она неважно себя чувствует, — жаловался Мэйхью.

«Бросьте ей вкусную косточку… мысленно».

Граймс одернул себя. Он не произнес этого вслух, но было уже поздно.

— Я так и сделал, — жалобно ответил Мэйхью, — но она… она этим больше не интересуется. Она уже слишком состарилась. Вы знаете, сейчас повсюду ставят эти передатчики Карлотти… Боюсь, скоро нас спишут в тираж.

— Но она еще помогает Вам? — холодно спросил Граймс.

— Да, сэр, но…

— В таком случае поднимайтесь на борт. Миссис Граймс покажет Вам Вашу каюту. Готовьтесь к немедленному взлету.

Коммодор поднялся к люку и прошел по узким коридорам и крутым лестницам в тесную рубку, где его уже ждал старший помощник. Молодой человек небрежно развалился в противоперегрузочном кресле, и его поза вполне гармонировала с его мятой формой, застегнутой на половину пуговиц. Однако эта показная неряшливость могла ввести в заблуждение. Вильямс был весьма опытным навигатором и великолепным пилотом. Любой капитан мог только мечтать о таком старпоме. А на спасательном судне он был просто незаменим.

— Все готово, шкипер, — объявил Вильямс и бодро отсалютовал коммодору. То, что при этом он даже не попытался подняться, не испортило отточенности жеста. — Сами встанете за штурвал?

— Полагаю, Вы лучше знаете этот корабль, чем я, мистер Вильямс. Как только получим сигнал, что экипаж готов к перегрузкам, можно взлетать.

— Есть, шкипер.

Граймс проверил показания приборов, выслушал доклады офицеров и произнес в микрофон:

— «Маламут Приграничья» — башне. Просим разрешение на взлет.

Прежде, чем диспетчер успел ответить, Вильямс нажал кнопку и запустил реактивные двигатели.

Плавный величественный взлет, мягкое увеличение перегрузки, свойственное большим кораблям — это было не для «Маламута». Казалось, им выстрелили из пушки. Миг — и буксир, прорвав облака, вырвался в верхние слои атмосферы, и в иллюминаторы ударило ослепительное солнце. С недавнего времени стекла на федеральных кораблях стали покрывать специальным покрытием, которое темнело при избытке освещения, а потом быстро восстанавливалось. Но до окраин нововведения всегда доходят с опозданием. Граймс попытался протянуть руку, чтобы нажать на панели кнопку поляризации стекол, но обнаружил, что не в силах даже пошевелиться. Белые, точно раскаленные лучи заливали рубку, проникая даже сквозь закрытые веки и вызывая мучительную резь в глазных яблоках. Через минуту, которая казалась бесконечной, Вильямс все-таки включил поляризацию. Открыв глаза и привыкнув к полумраку, Граймс увидел, что тот смеется.

— Маленькая собачка — до старости щенок, — сообщил он с гордостью. — Это точно про старину «Маламута»

— Что верно, то верно, мистер Вильямс, — отозвался коммодор, с трудом ворочая языком. Непривычная перегрузка почти расплющивала его по креслу. — Но не все мы так хорошо сохранились… Кстати, о собаках. Я почему-то сомневаюсь, что собачке мистера Мэйхью тоже захочется порезвиться.

— А, «мозги в желе»… Честное слово, шкипер: этой псине сейчас лучше, чем нам всем вместе взятым… — он фыркнул, потом демонстративно вздохнул. — Ох, простите, я совсем забыл, что у нас смешанный экипаж. Если никто не возражает, я сброшу до полутора «g»…

«Лучше до бы одного, — подумал Граймс. Конечно, бывает, что промедление смерти подобно, но сейчас явно не тот случай. В конце концов, в ближайшее время стыковка с солнцем Лорна им не грозит — равно как и с другими неуправляемыми и трудноуправляемыми объектами. Но все-таки лучше не доводить дело до такого состояния, когда несколько минут могут оказаться решающими. И в любом случае, лучше поберечь время. Кто знает, с чем придется встретиться спасательной партии?

— Хорошо, пусть будет полутора «g», мистер Вильямс. Если не ошибаюсь, Вы уже загрузили данные о траектории нашего объекта компьютер?

— А как же, шкипер. Как только результаты будут готовы, я выведу корабль на автопилот. Так что все пройдет, как по маслу.

Как только упомянутые операции были завершены и корабль вышел на рассчитанную траекторию, Граймс покинул рубку и стал осторожно спускаться по винтовой лестнице, которая обвивала ствол осевой шахты. Несмотря на перегрузку, он последовательно осмотрел все отсеки и подсобные посещения — в двигательный, в медицинский, в радиорубку, навестил Мэйхью и, наконец, ввалился в каюту офицера снабжения, которая находилась возле камбуза.

Соня выглядела так, словно родилась и выросла на планете с повышенной гравитацией. Наблюдая, как его супруга скользит по каюте с кофейными чашками, коммодор ощутил укол зависти. Вероятно, для женщин избыточный вес — это понятие, не имеющее отношения к физике.

— Присаживайся, Джон, — сказала она. — А еще лучше приляг. И не говори, что совсем не устал. У тебя это на лице написано.

— Ничего… все в порядке.

— Перестань. Хотя бы передо мной не разыгрывай всесильного покорителя космического пространства.

— Но ты же…

— Мало ли что я? У нас с тобой разный опыт. Я привыкла к перегрузкам — быстрый старт, быстрая посадка, все в спешке… Постоянно на маленьких кораблях — вроде этого. А ты, как я понимаю, последнее время чаще путешествовал с комфортом.

Граймс опустился на койку и принял у нее чашку кофе.

— Как по-твоему, может, не стоило затевать такую гонку?

— Честно говоря, нет. Спасательные работы — дело весьма нелегкое — а тем более после длительной перегрузки. Главное, чтобы нам не пришлось разгоняться — иначе по прибытии никто из нас не сможет шагу ступить, даже твой старый боевой товарищ, — она улыбнулась. — Только не подумай, что я ему завидую. Если бы я была на него похожа, ты бы на мне не женился.

Граймс мягко рассмеялся.

— Если бы ты была моим старшим помощником, ты бы выглядела не лучше.

— Я им стану — только в случае крайней необходимости, дорогой.

Руки коммандера Веррилл легли ему на плечи. Пожалуй, подумал Граймс, жесты бывают более правдивы, чем слова…

Глава 4

Вскоре странный корабль уже можно было обнаружить. В черной полусфере дистанционного масс-индикатора появилась крошечная точка — и медленно поползла к центру. Вскоре от нее протянулась тонкая светящаяся нить.

После того, как техники сняли показания приборов и заложили их в компьютер, траектория полета объекта заново пересчитана. Новый результат почти не отличался от предварительных расчетов. Неизвестное судно дрейфовало в прежнем направлении, с постоянной скоростью. Стало ясно, что его траекторию определяют только силы притяжения, действующие в планетной системе. Очевидно, двигатели были остановлены. Его пилоты не делали никаких попыток изменить траекторию. Задача состояла в том, чтобы догнать корабль прежде, чем солнца начнут разогревать его оболочку, взять на буксир и перевести на устойчивую гелиоцентрическую орбиту… Или хотя бы попытаться.

Неизвестный корабль по-прежнему хранил молчание, которое так и подмывало назвать «мертвым». Он не отвечал на позывные, и дело было вовсе не в мощности приемников: радиорубка «Маламута» была оборудована по последнему слову техники.

— Я использовал все обращения, какие только возможно, — жаловался Беннет, офицер связи, когда Граймс в очередной раз заглянул к нему в рубку. — Все, что приняты у людей, гуманоидов и негуманоидов. Все диапазоны частот. Полный ноль.

Граймс беспомощно развел руками.

— Попробуйте еще что-нибудь, — ответил он и покинул рубку. Продолжать разговор не имело смысла. Возможно, Мэйхью со своим усилителем добился каких-нибудь результатов.

Офицер псионической связи сидел в своем кресле, устало ссутулившись, и устремив пустой взгляд на прозрачный контейнер, заполненный мутной жидкостью, в которой плавал собачий мозг. Коммодор торопливо отвел глаза. Ему доводилось видеть вещи и похуже — например, вывернутое наизнанку человеческое тело. Но сморщенный сгусток биомассы в контейнере продолжал жить — факт, превращающий это зрелище в нечто непристойное. И при этом Граймс не мог отделаться от острого чувства сострадания. Несчастное существо, которое лишили тела, чья жизнь искусственно поддерживалась лишь ради того, чтобы улавливать чужие мысли — странные, непонятные… На что это похоже — принимать их, ловить, точно брошенную палочку, или отыскивать — по запаху? — и приносить хозяину… А что чувствовал бы он сам? Допустим, какие-нибудь высшие существа вынули у человека мозг из черепа и используют в собственных целях, о которых человек просто не может иметь представления? Безумие… А калечить ни в чем не повинных собак ради того, чтобы люди могли общаться вопреки законам физики, находясь в разных концах Галактики? Как по-вашему, это не безумие?

— Мистер Мэйхью…

— Да, сэр? — бесцветным голосом отозвался телепат.

— Я только что от нашего радиста. В отношении технических средств связи этот корабль, похоже, мертв.

— Мертв? — со вздохом повторил Мэйхью.

— Как Вы считаете, есть ли у них на борту хоть кто-нибудь живой?

— Я… я не знаю, сэр. Я говорил Вам перед отлетом, что Лесси неважно себя чувствует… Она почти не обращает на меня внимания… Понимаете, сэр, она состарилась… Она почти все время спит… или дремлет… Как сейчас… — голос псионика упал почти до шепота. — Раньше она была такой сметливой. А теперь… Она блуждает в своих снах, воспоминаниях… Я даже не всегда могу уловить их смысл. Какие-то туманные образы… Прошлое для нее более реально, чем настоящее.

— А что ей снится? — почти с болью спросил Граймс.

— В основном охота. Знаете, Лесси была терьером — до того, как ее… призвали на службу. Она ловила мелких грызунов — например, крыс. Разрывала их норы… Сейчас ей снится хороший сон. Но иногда у Лесси бывают настоящие кошмары. Я всегда чувствую это. Тогда я ее бужу. Но после этого она еще долго не может придти в себя от ужаса. Ей надо дать успокоиться — и только потом с ней можно работать.

— Никогда бы не подумал, что у собак бывают кошмары.

— О, еще какие, сэр. Знаете, бедняжку Лесси последнее время донимает один сон. Огромная крыса, которая бросается на нее и пытается перегрызть горло. Наверное, это у нее с детства. Ее напугало какое-то крупное животное. Не думаю, что это была крыса — скорее, другая собака.

— Да… значит, Вы тоже ровным счетом ничего не можете сказать об этом корабле…

— Ровным счетом ничего, сэр.

— А Вы не пробовали связаться с ним… Самостоятельно? Без помощи Лесси?

— Конечно, сэр, — голос Мэйхью дрогнул. — Более того… Лесси несколько раз просыпалась — очень ненадолго. Я посылал сигнал — настолько сильный, что его могли бы принять даже нетелепаты. Я не удивлюсь, если Вы это слышали. Только одна фраза: «Мы идем на помощь». Но мне почему-то кажется, что там меня не услышали. И уж точно не поняли.

— Судя по всему, это корабль, на котором произошла авария. Возможно, очень серьезная. Возможно, с катастрофическими последствиями. Мы не знаем, кто его построил, не знаем, кто им управляет — или управлял.

— Кто бы его ни построил, сэр, это были разумные существа.

— Не факт, Мэйхью, — ответил Граймс, вспомнив некоторые из кораблей, на которых ему доводилось летать в годы юности.

Телепат не понял шутки.

— Но иначе невозможно, сэр! Для того чтобы построить корабль, надо обладать разумом. Мышлением. Для того чтобы им управлять — тоже! Это может быть искусственный разум — но все равно разум! Он тоже испускает псионическое излучение. Более того, это излучение оставляет след на окружающих неодушевленных предметах — полная аналогия с любым физическим излучением. Вы никогда не задавались вопросом, почему люди любят посещать некоторые места, сэр? Особенно в таких местах, где происходили какие-то значительные события? Причем они могут об этом даже не догадываться. Понимаете, любой из нас — немножко телепат. Людям нравится находиться в этом поле. Они ощущают… причастность, что ли. Это вроде рисунков на стенах… При определенных, особенно благоприятных условиях возможно даже воссоздать картину происшедшего…

— Гхм… Но Вы только что пытались меня убедить, что этот корабль мертв. Значит, там не осталось даже, как вы выразились, рисунках на стенах, которые Вы могли бы прочесть.

— Я не говорил этого, сэр. Расстояние слишком велико, чтобы я мог об этом судить. Я только сказал, что такое может быть. И вообще, с этим остаточным излучением не все так просто. Иногда оно сохраняется годами, иногда — исчезает через пару часов. Возможно, есть какая-то закономерность, но этот вопрос пока не изучен.

— Ну что же, у Вас есть такая возможность.

— Может быть, сэр… Я не могу знать заранее.

— Все-таки попытайтесь еще что-нибудь выяснить, Мэйхью.

— Конечно, сэр. Но пока Лесси в таком жутком состоянии, я ничего не могу обещать.

Граймс коротко попрощался и отправился в каюту Сони, где первым делом плюхнулся в кресло и принял из рук супруги очередную чашку свежесваренного кофе.

— Похоже, дорогая, — произнес он, сделав глоток, — в скором времени тебе придется вспомнить, что ты не только офицер снабжения, но и офицер разведотдела ФИКС.

— А что случилось?

— Гхм… — глубокомысленно заметил Граймс и пересказал ей беседу с Мэйхью.

— Я надеялся, что хотя бы от Кена будет какой-то толк. Откровенно говоря, он меня никогда не подводил. Но дело не в нем. Похоже, его хрустальный шар в последнее время забарахлил.

— Мистер Мэйхью мне уже сообщил, — усмехнулась Соня. — Более того, он успел поплакаться всему экипажу. Но когда мы догоним корабль, то сможем узнать все — кто его построил, кто им управлял и что там стряслось.

— Я в этом не уверен, Соня. Ты помнишь отчет с Третьей орбитальной? Он возник у них на радарах. Просто возник, точно из ниоткуда. Подозреваю, что он прибыл издалека. И точно не из нашего мира.

— Значит, еще один мир, с которым ФИКС придется иметь дело, — ответила Соня. — И в частности, нашему разведотделу, и конкретно мне.

— Хорошо-хорошо.

— А теперь, позвольте вашему скромному офицеру снабжения просить своего хозяина и повелителя сообщить день и час ожидаемого сближения с объектом.

— Если не случится ничего непредвиденного, ровно через пять суток мы подойдем к этой штуковине достаточно близко…

— И тогда капитан крикнет: «На абордаж!»

Соня улыбнулась, словно им предстояла не высадка на борт потерпевшего крушение судна, а роскошный банкет, на котором она собиралась блистать в своем лучшем туалете.

— Именно так, — согласился он. — Ты не представляешь, как я хочу выбраться из этой летающей жестянки.

— Представляю. Потому что мне тоже осточертело заниматься не своим делом. Или ты думаешь, что меня учили исключительно подавать кофе?

Глава 5

С каждым часом расстояние между кораблями сокращалось. Чужак пересекал орбиту Лорна. Расстояние сократилось настолько, что таинственный объект можно было наблюдать в мощную оптику — еще один предмет гордости старшего помощника «Маламута». Правда, пока детали разглядеть не удавалось. Корпус напоминал по форме скорее толстую шишковатую сигару, чем веретено, и был беспорядочно утыкан антеннами — конечно, если это были антенны. Приемник молчал, хотя на дистанции двух тысяч миль должны были действовать даже самые допотопные радиостанции — не говоря уже о новейших НСТ-передатчиках и псионической связи.

Граймс сидел в рубке в позиции стороннего наблюдателя. За пультом хозяйничал Вильямс.

Хищно нависая над приборной доской, он медленно и осторожно вел судно, приближаясь к чужому кораблю с мастерством, которое достигается только одним способом — многолетней практикой.

— А эта посудина успела нагреться, — сообщил старпом. — Знать бы, из-за чего.

— Но ведь у нас хорошая радиационная защита, — полувопросительно ответил Граймс.

— Естественно. У нас на «Маламуте» правило: будь готов всегда и ко всему. Помните аварию на «Антилопе Приграничья»? У них вышел из строя регулятор критической массы, и реактор… мягко говоря, перегрелся. Мы подошли поближе и умудрились взять их на буксир. А потом я пробрался на борт, чтобы посмотреть, есть ли там кто живой. Я зря надеялся. В этой радиоактивной печке никто не мог уцелеть. Никто и ничто.

«Приятная картина, ничего не скажешь», — подумал Граймс, настраивая оптику. Кое-какие подробности уже можно было рассмотреть — и ситуация начала проясняться. Понятно, что уровень радиации определить было невозможно, но «посудина», судя по всему, действительно побывала в настоящем пекле. Корабль казался даже не обожженным, а оплавленным. Так, это больше всего похоже на опоры посадочного устройства, только изрядно покореженные. А вот радарная антенна — вернее, то, что от нее осталось. Оплавленные, изогнутые балки для крепления выдвижных радиоантенн и радарных сканеров… В общем, отдельные устройства даже можно было опознать.

— Мистер Вильямс, — произнес коммодор, — давайте попробуем подойти к ним с другой стороны.

— Как скажете, шкипер.

Взревели реактивные двигатели. Граймс привычным движением упал в кресло, поймав инерцию. Поворот на сто восемьдесят градусов без торможения… Голова пошла кругом. И угораздило же его напроситься в эту экспедицию… да еще на «Маламуте»! Пожалуй, он действительно успел отвыкнуть от мелких посудин вроде этой, которые компенсируют маневренностью недостаток комфорта. Где-то снизу — судя по всему, на камбузе — раздался характерный грохот, с каким обычно падает металлическая посуда. Боже… только бы не на Соню.

Через минуту, едва «Маламут» лег на новый курс, миссис Граймс показалась в люке, живая и невредимая. Она была бледна от ярости, а на щеке красовалась роскошная шоколадная клякса. Бросив на своего супруга испепеляющий взгляд, она обратилась к старпому:

— Какого черта вы здесь вытворяете? Вам что, трудно дотянуться до микрофона и предупредить, что Вы вознамерились отрабатывать фигуры высшего пилотажа?

Вильямс ошарашенно воззрился на нее, а потом расхохотался. Сквозь смех удалось разобрать только обрывок фразы, касающейся острых ощущений, которые неизбежны при путешествии на спасательных буксирах.

Соня выдержала паузу, во время которой стало ясно, что последующий монолог будет из ряда вон выходящим. Так оно и оказалось. Она, миссис Граймс, начинала летать на «мелких посудинах» Федеральной Исследовательской и Контрольной Службы еще в те времена, когда мистер Вильямс учился отличать радар от масс-индикатора. Далее, габариты судна не дают повода к проявлению разгильдяйства. Возможно, сейчас ситуация изменилась. Но, насколько ей известно, до последнего времени любой маневр без предварительного оповещения карался немедленным разжалованием на три класса…

Прежде чем помощник успел открыть рот, чтобы возразить, Граймс примирительно поднял руки.

— В таком случае, Соня, разжаловать надо меня. Я разглядывал этот корабль и настолько увлекся, что забыл включить сирену. Но когда мы начали маневр…

— Я понимаю. Но я ожидала маневра, а не сальто-мортале.

— Еще раз прошу прощения. Но раз уж ты пришла, присаживайся и присоединяйся. Ситуация такова. Я осмотрел этот объект и теперь могу с уверенностью сказать две вещи. Во-первых, это действительно космический корабль. Во-вторых, он подвергся воздействию более чем высоких температур — рискну предположить, что это был ядерный взрыв. По крайней мере, с одной стороны обшивка оплавлена. Возможно, на борту повышенный уровень радиации. Но с другой стороны корпус может быть вообще не поврежден, или поврежден очень слабо.

— Так оно и есть, — отозвался Вильямс.

Граймс поспешно заглянул в окуляр, потом уступил место Соне. Действительно, с другой стороны обшивка казалась матовой из-за тысяч мельчайших оспинок. Следы микрометеоритов. На корме, в свете прожекторов ярко блестел один из стабилизаторов. Сквозь широкие иллюминаторы на носу можно было даже разглядеть внутреннюю часть контрольной рубки. Казалось, огонь туда не добрался. Из открытого в борту люка высовывались жерла каких то орудий, отдаленно напоминавших лазерные пушки. На далеко вынесенной в сторону мачте виднелась антенна радара, сейчас неподвижная.

А прямо возле заостренного носа было написано какое-то слово… А вернее, два слова, поправил себя Граймс, внимательно разглядывая надпись в оптику.

Первое сразу бросалось в глаза — размашистая черная надпись, явно сделанная от руки: «СВОБОДА». Второе — ниже, аккуратные буквы, когда-то золотые, а теперь потускневшие и почти не различимые в темноте. Это были несомненно буквы латиницы — но они выглядели как-то необычно. OTС… Нет, первая буква скорее «D», потом «I»… «С» выведена уголком, «Т» почему-то с наклонной палочкой… Окончание «IR»… Какой это язык?

«DISTR…YIR»… «Destroyer»? «Разрушитель»?

Он почувствовал на плече руку Сони и уступил ей место.

— Что ты об этом думаешь? Я не силен в языках, но если это английский, то у ребят явно проблемы с грамматикой.

Соня ничего не ответила. Она сосредоточенно крутила ручки настройки, на лбу появилась морщинка.

— Верхняя надпись сделана вручную, — сказала она наконец. — А вот нижняя… Непонятно. Я никогда не видела ничего подобного. Очень странный шрифт. Кому потребовалось так ломать буквы? Определенная логика прослеживается, причем логика явно человеческая. Меня больше смущает другое. Ты знаешь, что «destroyer» — это класс кораблей? Эсминец, эскадренный миноносец. Кому могло потребоваться писать вместо имени корабля его класс?

Коммодор пожал плечами.

— Всякое бывает. В начале двадцатого века — если мне не изменяет память — на Земле был построен военный корабль, он назывался «Дредноут». После этого бронированные военные корабли стали называть дредноутами… я имею в виду морские корабли.

— Я никогда не сомневалась в твоих познаниях в военной истории. Еще один вопрос, господин эксперт. Не припомните ли Вы хоть один случай, чтобы имя корабля, выведенное у него на борту, содержало грамматические ошибки? Причем чтобы это делалось сознательно? Я имею в виду прежде всего историю человечества. Хотя…

— Можно еще сто лет болтаться здесь и гадать на кофейной гуще, — проворчал Вильямс. — А можно просто подцепить эту хреновину и отогнать на стабильную орбиту, а потом вернуться в Порт и там заниматься рассуждениями. И чем скорее мы это сделаем, тем лучше. Только я не могу отделаться от ощущения, что она радиоактивна, как черт из преисподней. Придется пользоваться длинным тросом, как при синхронизации.

— Вы совершенно правы, — кивнула Соня. — Сначала нужно взять ее на буксир, а потом исследовать.

— Естественно. Главное дело всегда делаем сначала. Только вряд ли там хоть кто-то уцелел. Видели, как ей досталось?

Его слова прервал зуммер интеркома. Коммодор поднял трубку.

— Капитан на связи.

— Это Мэйхью, сэр, — голос сорвался. Граймс мог поклясться, что телепат пытался сдержать слезы. — Лесси… Понимаете, сэр… Она умерла.

«Значит, она наконец-то свободна, — подумал Граймс. — Разве можно было ждать чего-то другого?»

— Ее мучили кошмары, сэр… — заплетающимся языком бормотал Мэйхью. — Я их тоже видел… я пытался разбудить ее, но не смог. Ей опять приснилась эта проклятая крыса — огромная, мерзкая, с желтыми зубами, из пасти несет гнилью. Я видел ее, как живую… И я чувствовал страх. Дикий, безумный страх — я едва выдержал… А Лесси погибла.

— Сожалею, мистер Мэйхью, — печально произнес Граймс. — Примите… мои соболезнования. Я зайду к Вам попозже. Но сейчас нам необходимо взять корабль на буксир. Я занят.

— Я… я понял, сэр.

Граймс устало откинулся в своем кресле и не без зависти наблюдал, как Вильямс плавно, но уверенно подгоняет «Маламут» к чужому кораблю и сбрасывает скорость. Потом буксир дважды вздрогнул. Черноту космоса прочертили две огненные линии — это швартовые ракеты, снабженные мощными электромагнитами, устремились к «Эсминцу». За ними, змеясь, тянулись тросы. По корпусу «Маламута» вновь пробежала дрожь. Вильямс кивнул и осторожно запустил вспомогательные двигатели, проверяя прочность зацепления, потом увеличил подачу топлива и начал маневр. Обычно корабль разворачивался на месте вокруг короткой оси, но сейчас он был связан с другим судном, которое превосходило его по массе и габаритом. Описав широкую дугу, оба корабля легли на орбиту и повернулись в сторону Лорна.

— Не понимаю, зачем тратить топливо и время, — раздраженно спросил Граймс. — Где сказано, что буксируемое судно обязательно должно непременно лететь носом вперед?

— Про это действительно нигде не сказано, шкипер. Но мне кажется, что людям на этом судне будет удобнее. Пусть видят, куда летят.

— Но Вы только что говорили, что там никого быть не может — по крайней мере живых.

— Мало ли что бывает… Думаю, шкипер, самое время наведаться в гости.

А ведь там действительно может быть повышенный уровень радиации… Граймс поежился, но потом решил, что стоит рискнуть.

— Я тоже так думаю — отозвалась Соня.

Глава 6

Теоретически передвигаться в скафандре с антирадиоактивной защитой может любой человек — и даже заниматься тяжелым физическим трудом. Практически для этого требуется хорошая физическая форма. Пендин, бессменный второй ИММ1 «Маламута Приграничья» действительно находился в прекрасной форме. Разумеется, лучше всех к подобным нагрузкам был готов Вильямс, но Граймс настоял на том, чтобы старпом остался на борту, а сам возглавил партию — разведывательную или спасательную? — в которую входили также Соня и Пендин.

Прежде чем выйти наружу, Граймс приказал Вильямсу заглушить двигатели и не запускать их до тех пор, пока десант не вернется с «Эсминца»… или «Разрушителя». Разгоняться не имело смысла. Теперь, когда корабли легли на орбиту, лучше было двигаться по инерции с прежней скоростью, не приближались к Лорну.

Понятно, что в невесомости вес не чувствуется. Но скафандр был не просто тяжелым. Он был громоздким, а соединения подвижных частей — тугими. К тому же при каждом движении приходилось преодолевать инерцию. Граймсу, помимо этого, приходилось преодолевать еще и усталость, которая начала ощущаться буквально через пару минут прогулки по обшивке чужого корабля — и постоянно помнить о том, как звучит его голос. Никаких вздохов, никакого кряхтения. Интонации должны были быть бодрыми и спокойными.

Поэтому, когда Соня обнаружила люк воздушного шлюза, он почувствовал почти физическое облегчение. Задача оказалась не из легких. Какие-либо указатели отсутствовали, а разглядеть на поверхности тонкую, как ниточка, щель, описывающую круг диаметром около семи футов, было весьма не просто. Однако найти вход — это только полдела. Люк надо было открыть. В эту щель пролезла бы разве что иголка.

— Попросить, чтобы нам подкинули колокол, сэр? — спросил Пендин. Его низкий голос заставил Граймса вздрогнуть от неожиданности.

— Колокол? Да-да, конечно. Сделайте одолжение, мистер Пендин.

— Эл — Биллу, — услышал он в своих наушниках. — Как слышишь меня? Прием.

— Билл — Элу. Слышу отлично. Чем могу помочь?

— Мы нашли шлюз. Но нам нужен колокол.

— Сейчас отправляю.

— И еще что-нибудь режущее.

— Понял. Ждите. Отбой.

— Вы имеете представление о колоколе Лавертона, сэр? — в тоне Пендина не было и половины той почтительности, которая должна была быть продиктована разницей в звании.

— Пока еще не приходилось.

— Я работала с этой штукой, — сказала Соня.

— Отлично. Значит, Вы знаете, что нам нужно делать.

Стало очень тихо. Граймс оглянулся и увидел, как по одному из серебристых буксирных тросов, ползет нечто сероватое и бесформенное. «Имам» махнул рукой и зашагал в сторону носа корабля, за ним последовала Соня. Граймс плелся в хвосте, чувствуя себя все более неловко. Когда его спутники принялись отцеплять от троса бокс с инструментами и сверток, он некоторое время постоял в стороне, потом подошел и предложил помощь, но его просто проигнорировали. Давно ему не приходилось чувствовать себя лишним… Или он просто стареет?

Вернувшись к люку, Соня и Пендин быстро и ловко распаковали сверток и извлекли нечто из блестящего пластика, сложенное в несколько раз, баллон с газом, лазерный нож и толстый тюбик с клейким герметиком.

Похоже, Соня действительно имела некоторый опыт общения с приспособлением, которое им прислали. Присев на корточки — даже в скафандре она двигалась с удивительной грацией — миссис Граймс вскрыла тюбик и обвела люк жирной линией.

— А теперь все в центр, — скомандовала она, разворачивая пластик.

Тент, который оказался внутри, действительно напоминал большой колокол. Все трое забрались внутрь и расправили его над собой. Пока мужчины поддерживали тент, Соня еще раз промазала края герметиком и проверила, насколько прочно пластик пристал к обшивке судна.

— Еще минутку терпения, сэр, — буркнул «имам» и, оставив Граймса стоять в позе Атланта, принялся возиться с баллоном. Через секунду из отверстия вырвалась струя прозрачного, почти невидимого газа. Стенки колокола завибрировали, потом пластик начал расправляться, выгибаясь наружу. Наконец, атмосфера стала настолько плотной, что можно было расслышать шипение газа, вырывающегося из баллона.

— Ладно, хватит, — сказал Пендин, глядя на манометр и решительно завернул ручку крана. — Как герметик, Соня? Держит?

— Все в порядке, Эл, — отозвалась она.

— Ну, вот и славно.

Инженер нагнулся и провел пальцем по крышке люка, прикидывая размеры отверстия, потом покачал головой и прочертил еще одну воображаемую линию. Результат показался ему удовлетворительным. Пендин достал из бокса лазерный нож, снова склонился над люком и нажал кнопку. Голубоватое «лезвие» уперлось в металл, и на поверхности тут же появилась багровая полоса. Нарисовав удивительно правильный эллипс, инженер пошел на второй круг. Не было ни искр, ни жара — но металл испарялся, распадался на молекулы и атомы. Линия стала ослепительно белой. Потом Пендин убрал лезвие, поднялся, с заметным усилием оторвал подошву от обшивки и звучно впечатал ее в центр эллипса, оплавленные края которого еще мерцали тусклым красноватым светом. Раздался звон, металлический диск влетел внутрь шлюза и ударился об стенку.

У ног Граймса зияло черное отверстие с неровными краями…

Как и полагается капитану, Граймс вошел в шлюзовую камеру первым. За ним спустились Соня и Пендин. Возле внутренней двери виднелся запирающий маховик. С ним пришлось изрядно повозиться — пока Граймс не попытался повернуть его в другую сторону. Левая резьба — неплохо для начала.

За внутренним люком был коридор. И в нем стоял человек.

Граймс выхватил пистолет из кобуры — он не ожидал, что окажется способен на столь быстрые движения в радиационном скафандре. Но человек в коридоре даже не пошевелился.

Он был мертв.

Коммодор медленно опустил оружие и подошел поближе. На лице и теле человека явственно проступили следы разложения. Радиация — или что-то иное — убила его, но не смогла уничтожить находившихся в его теле микроорганизмы. Судя по всему, его массивные ботинки были снабжены магнитными подошвами — именно поэтому он оставался в вертикальном положении даже во время маневров корабля. Хотя, надо сказать, Вильямс действовал весьма деликатно.

Но человек был мертв.

Его обнаженное по пояс тело — распухшее, багрово-красное, его бесформенное лицо выглядели как картина из кошмарного сновидения. Какое это все-таки счастье — чувствовать себя защищенным, а главное — быть защищенным! Как хорошо, что у них есть эти скафандры — такие громоздкие, неуклюжие, но при этом такие надежные, оберегающие от любых опасностей, которые могут ожидать… ну, или почти от любых.

Осторожно, бережно коммодор поднял тело за талию и прислонил к стенке, освобождая проход.

— Судя по всему, двигательный отсек где-то неподалеку, — негромко проговорила Соня.

— Наверно, — согласился Граймс. — Будем надеяться, здесь есть осевая шахта. Надо добраться до рубки. Даже если нет подъемника…

— Значит, начинаем расследование, — откликнулась Соня. — И начинать действительно лучше оттуда.

И, оттолкнувшись от пола, она поплыла по коридору. Граймс и Пендин последовали ее примеру. Пожалуй, это был наилучший способ передвижения. Опыт подсказывал, что направление выбрано правильно.

Коридор плавно заворачивал. То и дело навстречу попадались трупы — мужчины, женщины самого разного возраста, от маленьких детей до почти стариков, застывшие в самих неправдоподобных позах, раздутые, точно от водянки, похожие на чудовищных утопленников. Стараясь не смотреть на них, Граймс и его спутники следовали дальше, пока не свернули в радиальный тоннель, который упирался прямо в осевую шахту. Отталкиваясь от ее стенки, они поплыли вверх по винтовой лестнице, к носу корабля.

Наконец лестница закончилась. Небольшая площадка, двери подъемника, напротив — еще несколько дверей, наглухо закрытых. И люк, через который, судя по всему, можно было попасть в рубку. Пендин снова вытащил свой резак, но на этот раз он не понадобился.

Люк легко распахнулся. Наверху действительно находилась рубка.

Глава 7

Здесь тоже были трупы — только трупы. Трое мужчин и трое женщин — все сидели в противоперегрузочных креслах, пристегнутые ремнями, и изуродованы до неузнаваемости. Процесс разложения зашел еще дальше, чем у людей, которых они сидели на палубах. Распухшие, точно надутые конечности, лица, похожие на кирпичного цвета маски… Граймс пытался призвать все свое хладнокровие, но получалось не слишком хорошо. Спокойно, коммодор. Ты все равно уже ничем не сможешь им помочь. Просто потому, что уже ничто не вернет их к жизни.

Чтобы отвлечься, он принялся разглядывать приборные панели. К счастью, для этого никого не пришлось передвигать. На первый взгляд — ничего особенного. Те же индикаторы, дисплеи… белые деления возле ручек и циферблатов, арабские цифры… Вот радар, мутно-зеленый, с белой сеткой градуировки… Казалось, стоит только запустить генератор — и корабль оживет. Да, приборы расположены немного странно — пожалуй, работать за этой панелью было бы не слишком удобно. Но, может быть, это просто дело привычки? Так, а это явно панель дистанционного управления двигателями. А вот и надпись…

«Минншинн движтиль»?!

Смысл был ясен без перевода. Да и вообще, этот корабль вполне мог летать в составе Флота ФИКС или Конфедерации Миров Приграничья. Но кому могло придти в голову так коверкать слова? И опять эта вездесущая «И»…

— Джон, — услышал он голос Сони, — помоги-ка мне.

Граймс обернулся. Опустившись на колени, Соня пыталась отстегнуть одного из мужчин, но ремень глубоко вонзился в распухшую плоть. Коммодор судорожно сглотнул, подавив подступившую к горлу тошноту, потом, борясь с отвращением, достал из поясника нож и перерезал ремень. Больше всего он боялся задеть кожу. Только представить, что произойдет…

Соня осторожно подняла тело и поставила около стенки — на пилоте, как и человеке, которого они видели в коридоре, были магнитные подошвы. Затем она указала на кресло.

— Смотри, Джон. Что ты на это скажешь?

Там, где спинка крепилась к сидению, в кресле было проделано отверстие радиусом примерно в два дюйма. Причем проделано при изготовлении. Граймс и Соня молча переглянулись.

— У них были хвосты, — бухнул Пендин.

— Хвосты?! — возразил Граймс. — Где ты видишь у них хвосты? Это нормальные люди, и хвост они потеряли уж не знаю в каком поколении.

— Дорогой мой Джон, — проговорила Соня тоном усталой учительницы, которая в пятнадцатый раз объясняет нерадивым ученикам какое-то простейшее правило. — Неужели ты еще не понял, что все эти люди — вовсе не экипаж? И что этот корабль, возможно, построен для людей — но не людьми?

— А кто тогда эти люди?

— Откуда я знаю? Скорее всего — беглецы, беженцы, рабы, которые захватили это судно… Да, пожалуй, именно рабы. Обрати внимание хотя бы на этих шестерых: никаких знаков различия. Ладно, на некоторых кораблях не слишком любят носить униформу. Но ты видел, как они одеты? Совершенно одинаково, да еще голые по пояс… А дети? Ты видел детей на военном корабле? Я почти уверена: этот корабль был захвачен для побега.

— А с чего ты взяла, что это военный корабль? Если помнишь, есть такая формулировка: «торговое судно, вооруженное для самообороны».

— С экипажем в лохмотьях. Торговое судно «Эсминец». Не смеши меня.

— Для начала, не обязательно «Эсминец». Помнится, мне доводилось встречать одно судно — «Северный Буян», — Граймс поморщился. — Кстати, тоже вооруженное… для самообороны. Почему владельцу не назвать свою посудину «Разрушитель»?

— Интересно, чем торгует этот твой владелец… А вот это название тебе ни о чем не говорит? — она указала на приборную панель, которую только что изучал Граймс, — Что, по-твоему, означает «Минншинн Движтиль»? Держу пари, если ты превратишься в маленькую частичку и проползешь по этому кабелю, то упрешься носом прямо в какой-нибудь гироскопчик.

— Хорошо-хорошо, — примирительно кивнул Граймс. — Ты меня убедила. Мы оказались на борту судна, построенного некими гуманоидами — надеюсь, этого ты отрицать не станешь! — которая была явно не в ладах с английским языком…

— Хвостатыми гуманоидами, — поправил Пендин.

— Совершенно верно — хвостатыми, — подхватила Соня. — Теперь попробуем выяснить, что это была за раса. Для этого внимательно изучим это замечательное отверстие… Если у этих созданий есть хвост, то он должен быть довольно тонким — причем тонким у основания. Оба вида известных нам хвостатых гуманоидов — ящеры. Хвосты у них толстые и не слишком длинные. К тому же их письменность ни с чем не спутаешь — и меньше всего она похожа на английский. — Она озабоченно коснулась отверстия пальцем. — Да, если милашка Стрессор плюхнется в спешке в это кресло… Может быть, он и втиснет сюда свой хвост, но вряд ли вытащит.

— И что еще нам поведает офицер Федеральной Космической Полиции?

— Я не только офицер ФИКС, дорогой. Если помнишь, у меня докторская степень по этологии, и я защищала ее на кафедре ксенобиологии. То, что мы здесь обнаружили… Уверяю тебя, Джон: ни с чем похожим человечество еще не сталкивалось.

— Это действительно ни на что не похоже, — согласился Граймс. — Я говорил об этом с того момента, как увидел эту посудину на экранах Третьей орбитальной. И повторю еще раз: это ни на что не похоже!

— Согласен, — сказал Пендин. — И мне это совершенно не нравится.

— Почему же? — спросил Граймс — и тут же обругал себя. Спрашивается, кому может понравиться набитое трупами судно, которое болтается на орбите?

— Не нравится… потому что здесь все не так… Посмотрите на это размещение приборов управления… А левая резьба?

— И все шкалы проградуированы справа налево, — добавил Граймс. — А самое странное — почему при этом слова читаются слева направо?

Соня задумчиво посмотрела на «Миншинн Движтиль», словно пытаясь прочесть его наоборот.

— Да уж, — протянула она, убедившись в бесполезности этого занятия. — Похоже, они действительно говорят по-английски — или, по крайней мере, пишут. Вот только эта «И», которую они стараются пихать куда только возможно… — она окинула взглядом рубку. — Черт возьми, неужели не осталось никаких записей? Или они все забивали компьютер?

— Можно посмотреть по каютам, — сказал Граймс. — Но я сомневаюсь, что у кого-нибудь из этих людей была привычка вести дневник.

— Но все-таки, хоть что-нибудь… Так, это явно компьютер. Забавно, а где клавиатура? И как эта штука включается? Ладно, допустим, судно стояло в порту, накопители вместе с судовым журналом вынесли для перерегистрации, и в этот момент его захватили эти несчастные… Ага, вот это уже лучше. Если не ошибаюсь, магнитные накопители собственной персоной, — Соня сняла со стеллажа продолговатую черную коробку с разъемами с одной стороны и повертела ее в руках. — Не слишком обычные, но наши техники разберутся. Технические данные по кораблю… Картографический справочник… А это… «ЖИРНИЛ СВИЗИ»? «Журнал связи»? Может, он нам поможет чем-нибудь? Предлагаю взять это с собой… — и, не дожидаясь ответа, Соня положила несколько коробочек к себе в поясник.

— Возвращаемся на «Маламут», — сказал Граймс. Это прозвучало настолько похоже на приказ, что никому не пришло в голову возражать.

Коммодор покидал рубку последним, пропустив вперед Соню и Пендина. Откровенно говоря, он бы не отказался осмотреть другие помещения. Но запас кислорода в баллонах уже кончался… и он был даже рад этому. Усталость начинала брать свое, а Граймс не хотел, чтобы Соня это заметила. И вообще, хватит на сегодня острых ощущений. Он уже вдосталь нагулялся по этому летающему моргу, а «ЖИРНИЛ СВИЗИ» сможет поведать не меньше, чем полусгнившие трупы.

Выбираясь из-под «колокола», он был почти счастлив. А как хорошо было войти в воздушный шлюз «Маламута», дождаться восстановления атмосферы и наконец-то выбраться из громоздкого скафандра! Дом, милый дом… Какими уютными казались тесные коридоры и крутые межпалубные лестницы! Конечно, в них бывает трудно разминуться… но лучше делить жизненное пространство с живыми, чем с мертвыми.

Глава 8

В радиорубке «Маламута Приграничья» было тихо… Как в могиле, сказал бы Граймс — но он только что побывал в самом настоящем летающем склепе и предпочел бы воздержаться от подобных сравнений. Рядом стояла Соня, а радист Беннет, похожий на суетливого колобка, возился за своим столом с «Жирнилом Свизи», подбирая подходящий штекер.

— Это действительно Журнал связи, — сказал он, на секунду отрываясь от своей работы. — Причем довольно старый — видите, какая мощная защита? Я почти уверен, что информация уцелела — их делали специально в расчете на облучение. Во всяком случае, скоро увидим.

— Вы уверены, что ничего не спалите? — внезапно забеспокоился Граймс.

— Почти уверен, сэр, — вежливо ответил Беннет. — Это стандартный накопитель. Лет пятьдесят назад на кораблях нашей Космической… простите, миссис Граймс — вашей ФИКС — только такими и пользовались. Правда, меня тогда еще на свете не было. Я ведь не коренной приграничник. Я родом с Лира — это Шекспировский сектор. Лир — бедная планета. Знаете, коммодор, приграничники — не первые, кто стал скупать списанные суда у федералов. Помнится, я только начал служить, и нам перепало несколько кораблей Службы. На них даже не понадобилось перенастраивать компьютеры — все работало как по маслу… О, теперь можно запускать.

— А Вы когда-нибудь занимались дешифровкой, Беннет? — спросила Соня.

— Конечно, мэм. Причем случалось работать именно с сигнальными журналами. Помнится, я служил старшим радистом на «Тэте Близнецов», и мы наткнулись на то, что осталось от старого «Менестреля». У них был точно такой же журнал. Я покопался в нем немножко, и мы узнали по записям переговоров, что это дело рук Черного Барта… Ну, того самого…

— Я о нем слышал, — холодно сказал Граймс.

— Но я бы не сказала, что этому журналу полвека, — заметила Соня.

— Само собой, миссис Граймс. Это меня и удивляет. Прямо как с конвейера… Вот только где заводская марка?

— Включайте, мистер Беннет, — перебил Граймс.

Беннет щелкнул выключателем, и журнал тихо загудел. Он повернулся к компьютеру и начал поочередно набирать коды доступа к информации.

— Господи, да тут даже пароля нет, — пробормотал он. — Готово!

В компьютере что-то затрещало, динамик пискнул, и на экране появилась надпись: «Последняя запись. Подтвердить?»

Беннет щелкнул кнопкой.

Тот, чей голос раздался из динамика, говорил по-английски. Но этот голос не мог принадлежать человеку. Тонкий, визгливый — и невероятно чужой, чуждый. «Нашли общий язык» — так говорят о тех, кто добился взаимопонимания. Другое дело, что языка порой бывает недостаточно…

Это был даже не особый акцент. Все согласные произносились четко, а вот гласные…

«Мстити-иль — Истри-ибитили… Мстити-иль — Истри-ибитили… вирнии-итись… нимидлинни-и…»

— «Истребитель», — прошептала Соня. — Ну конечно.

В ответ прозвучал другой голос, не слишком убедительно пытавшийся сымитировать странный акцент:

«Истри-ибитиль — Мстити-или… Истри-ибитиль — Мстити-или… Пивтири-ити…»

— Это человек, — выдохнула Соня, — женщина.

«Мстити-иль — Истри-ибитили… Вирни-итись, иничи иткри-им игинь!»

Пауза, затем снова женский голос, прозвучавший еще менее убедительно:

«Истри-ибитиль — Мстители… Истри-ибитиль — Мсти-итили… Вишли-и из стри-и рикитни-и двигитили-и…»

«Тянут время, — подумал Граймс. — Им нужно выиграть время, чтобы освоиться с оружием… Они пытались выбраться!»

«Сми-ирть! — пронзительный визг невыносимо ударил по ушам. — Лидски-им пидинкиим — смирть!»

Динамик затрещал, потом стало тихо.

— Так оно и произошло, — прошептал Граймс.

— Именно так, — ответила Соня.

— Она ошиблась всего один раз… Она сказала «Мстители»… непроизвольно сказала слово, существующее в человеческом языке… и это стоило им жизни.

— Похоже, ты прав, — согласилась Соня.

— «Смерть», — повторил коммодор. — «Людским подонкам — смерть». Понятия не имею, кто они, эти создания. И почему-то не очень хочу с ними познакомиться.

— «При-итни пизнии-икимитьси»… — она усмехнулась. — Только боюсь, что познакомиться все-таки придется.

Глава 9

Мертвый корабль был отбуксирован на орбиту Лорна. Уровень радиации на борту оказался не слишком высоким, и команда техников и ученых взялась за дело. Они отправлялись на борт — и возвращались печальные и подавленные, в столь же тяжелом настроении, какое установилось на борту «Маламута» после того, как Граймс, Соня и Пендин вернулись после своей экспедиции.

Этот корабль действительно был назван «Истребителем» — а потом переименован в «Свободу». Увы, люди, которые дали кораблю это имя, обрели ее ненадолго… Корабль был полностью оснащен для межзвездного перелета. Дрожжи, водоросли и клеточная культура давно превратились в мертвую гниющую массу, но баки явно не пустовали, а гидропонные поддоны были покрыты толстой подушкой сухих стеблей и листьев. Но нигде — ни в каютах, ни в служебных помещениях — не было того пестрого хлама, который с годами оседает на любом корабле, порой изрядно увеличивая его массу. Обычно кабинеты старших офицеров завалены бумагами самого разного толка — начиная с официальной переписки и кончая литературными опусами собственного сочинения. В каютах младшего состава всегда можно увидеть целые галереи голограмм, кристаллофото, календарей с обнаженными девушками, а также изрядное количество книг и журналов. Но несчастные, которые хотели обрести на борту корабля свободу, а нашли гибель, не принесли с собой ничего, кроме тех жалких тряпок, в которые были одеты. Исчезли судовые журналы — их не оказалось ни в двигательном отсеке, ни в рубке. Однако в каютах было все необходимое. И все стулья и кресла с отверстием в спинке — то есть изготовлены для неизвестной ксенологам расы разумных гуманоидов. На каждой двери висела аккуратная табличка. Похоже, эти существа действительно общались между собой на странном варианте английского — все гласные, за редким исключением, механически заменялись на «И»: «Кипитин», «Стирши Инжинир-Михиник», «Двигитильни Итсик»…

В всем остальном это был самый обычный — разве что несколько устаревший. Например, ничего похожего на Карлотти-оборудование: ни передатчиков, ни навигационных устройств. Компьютерное оснащение совершенно не пострадало, но подобная техника действительно вышла из употребления полвека назад. Не было еще одного современного устройства — дистанционного масс-индикатора.

Словом, техники не нашли ничего более удивительного, чем пресловутая левая резьба. Зато результаты исследований, которые провели биологи, вызвало настоящий шок.

Дело было даже не в том, что они узнали, изучая останки несчастных беглецов. Это были самые обычные люди. Ученые установили, что они родились и росли на типичной планете земного типа — с кислородной атмосферой и гравитацией около одного «g». Правда, нельзя сказать, что их жизнь проходила в благоприятных условиях. Анализы показали, что почти с рождения эти люди страдали от недоедания и лишений. Большинство неоднократно перенесло травмы различной степени тяжести. Но можно было не сомневаться: пара лет в приличных условиях — и любого из этих людей было бы невозможно отличить от обитателей земных колоний.

На «ферме» тоже не обнаружилось ничего удивительного. На гидропонике выращивали самые обычные овощи — огурцы, помидоры, картофель и морковь, а также «винные зонтики» с центаврийских планет и деликатесный мох, завезенный с планеты из системы Веги.

Шокирующее открытие было сделано на складе. Морозильные камеры были битком набиты банками с консервированным мясом. Ни одна из них не была вскрыта. Ознакомившись с результатами анализов содержимого, биохимики ахнули.

Источником полноценных белков для этих гуманоидов служило человеческое мясо.

— Я была права, — повторяла Соня. — Я была права. Я понятия не имею, кто эти твари, но одно ясно — они нам враги. Но кто они? И где они прячутся?

— Может… они с Аутсайдера? — предположил коммодор.

— Не глупи, Джон. Неужели ты думаешь, что эти хвостатые забрели сюда из соседней Галактики, захватили целую планету, населенную людьми, обрекли их на участь, что хуже смерти — а мы об этом ни сном, ни духом? И при этом они не создали ничего нового! Технологии — наши, корабли — наши… даже язык! Черт возьми, бред какой-то…

— А ты помнишь, что я сказал, когда этот гроб только появился?

Соня откинулась на спинку кресла, потом встала и энергично прошлась от одной стены до другой и обратно.

— Так или иначе, но мы возвращаемся к прежним обязанностям. Как я понимаю, твое прошение будет рассмотрено после того, как мы со всем этим разберемся — ты не можешь передавать Трентору, или кого там назначат, незавершенные дела. Что касается меня, то моя отставка аннулирована. Более того, Правительство Федерации уполномочило меня… о боже, как это они сформулировали… подобрать квалифицированных и хорошо себя зарекомендовавших специалистов из числа граждан Конфедерации для проведения совместного расследования… Догадываешься, кто возглавляет список?

Граймс пожал плечами. Он покорился неумолимому року.

— Значит, придется приниматься за старое. Хоть какая-то определенность — и то хорошо.

— Я бы не стала успокаиваться, — возразила Соня. — Прежде всего, от нас ждут решения этой проблемы.

— А чтобы ее решить, нужно выяснить, откуда свалился этот… «Истребитель» — или «Свобода», или «Эсминец» — не знаю, как теперь его называть.

«Свалился, как снег на голову», — добавил про себя коммодор.

— И если ты думаешь то, что я думаю, что ты думаешь… В общем, можно предположить, что он свалился из какой-нибудь Альтернативной Вселенной. В таком случае… На нем должно быть какое-то устройство, которое позволяет это делать. А наши техники ничего такого не нашли.

— Так значит, ты согласна с теорией Чередующихся Вселенных?

— Знаешь ли, факты — вещь упрямая. И с некоторыми фактами подобного рода…

— … мы с тобой ознакомились на собственном опыте, дорогая.

— Теория — это замечательно, — Соня поправила прическу. — Но на наш практический вопрос она не отвечает.

— У нас есть два варианта. Он попал сюда случайно. Или его сюда забросили.

— Да, вопрос — кто. Версия о ядерном взрыве пока не подтвердилась… Но какой-то взрыв произошел, это несомненно. Значит, его забросило к нам взрывной волной, поскольку рядом как раз оказалось отверстие в Континууме… или образовалось… Звучит дико, но почему бы и нет?

— Значит, наш путь в иную Вселенную лежит через ядерное пекло. Прямо как у Данте.

— Джон, я почему-то не вижу себя в роли мученицы, которая должна сгореть на костре во имя идеи. И не хочу, чтобы эту роль сыграл ты.

— А кто заставляет отправляться на костер? Ты никогда не слышала о такой штуке, как свинцовый экран?

— Конечно, слышала. А ты слышал, сколько он весит? Даже если экранировать только рубку или какой-нибудь отсек, мы израсходуем все топливо еще по дороге на планетную орбиту. Но это еще полбеды. Представляешь, каково придется остальным отсекам? Туда нельзя будет войти целый год. Вспомни, как выглядел «Истребитель».

Граймс вздохнул и поглядел в окно. Там, на стартовой площадке космодрома, возвышалась стройная башня «Дальнего поиска», и каждый обвод был исполнен силы и стремительности.

— Соня, — проговорил коммодор. — Помнишь нашу безумную охоту за привидениями? И как был оснащен «Дальний поиск»? Мы взяли на орбите антигравитационный контейнер, а по возвращении вернули его на прежнее место. Что если перенести на «Свободу» соответствующее оборудование и повторить эту операцию? Кстати, не уверен, что нам понадобится экранирование.

— Ты считаешь, что нам следует лететь на «Свободе», а не на «Поиске»?

— Конечно. Если нам удастся попасть в тот временной поток, из которого он попал сюда… Подсунем ребяткам Троянского коня, как ты думаешь?

Соня злорадно усмехнулась.

— Эти хвостатые пискуны увидят свой корабль и подумают, что беглецы вернулись… Мне их почти жалко, Джон.

— Мне тоже, — согласился он. — Почти.

Глава 10

Путь от идеи до воплощения не бывает коротким и легким. Научные сотрудники институтов Федерации и Приграничья в один голос объявили, что исследование «Свободы» не закончено, а посему они шагу не сделают с борта корабля. Но Граймс был непреклонен. Он доходчиво изложил им свою идею, а потом объяснил, что никакая маскировка не сделает «Дальний поиск» похожим на допотопную посудину, каковой является «Свобода» — или «Истребитель», или «Эсминец». Мельчайшее отличие, совершенно неочевидное для большинства наблюдателей, может стоить жизни всему экипажу.

— Кстати, об экипаже, коммодор, — сказал один из биологов. — Эти хвостатые наверняка быстро сообразят, что корабль ведут не те, кого они ждут.

— Почему Вы так в этом уверены? — возразил Граймс. — Каким образом они определят? Для этого им надо как минимум нас увидеть. И даже тогда… У Вас никогда не возникало ощущения, что люди другой расы на первый взгляд кажутся очень похожими? А если Вы окажетесь, например, среди шаарцев…

— Могу сказать Вам как этолог, — вмешалась Соня. — Прежде всего вы, грубо говоря, определяете, кто перед вами — «свой» или «чужой». Что касается индивидуальных различий, то вы обращаете на них внимание далеко не сразу. Поверьте, даже у меня с этим бывают проблемы.

— Но мы проводим научное исследование! — не сдавался биолог.

— Мистер Уэллс, — Граймс обратился к главному инженеру Флота Конфедерации, — как продвигается работа?

— Продвигается, коммодор. Правда, не думаю, что нам есть чему у них поучиться. Для нас эта техника — даже не вчерашний день. А вот если наш корабль попадет им в руки — или в лапы, не знаю, что у них там — они получат очень хороший подарок. Только боюсь, нам это обернется боком.

— Понятно. Итак, джентльмены?

— Я не против, — изрек адмирал Хенесси. — Но я порекомендовал бы перевооружить эту посудину.

Тон, которым это было сказано, явственно говорил о том, что рекомендацию имеет смысл выполнить — причем немедленно или еще быстрее и без дополнительных вопросов.

Граймс развернулся на каблуках и пристально посмотрел на адмирала. Их взгляды встретились, и не одному из присутствующих показалось, что в воздухе раздался звон металла о металл. Адмирал был Главнокомандующим Военно-Космического Флота Конфедерации, но Граймс не без основания считал себя более компетентным в практических вопросах. В конце концов, это была его личная операция.

— Нет, сэр, — ответил он твердо. — Простите, но это не самая лучшая идея. Я не хочу, чтобы нас побили нашим же оружием.

Однако Соня неожиданно приняла сторону адмирала.

— А как же свинцовая защита, Джон? — сказала она. — А антигравитационная сфера?

Коммодор поморщился. Ничего подобного от нее он не ожидал. Впрочем… как-никак, она тоже состоит на службе в Действующем Флоте. Ворон ворону глаз не выклюет. Когда интересы сходятся, про политику можно на время забыть.

— Мистер Уэллс подметил очень важную деталь, — проговорил он. — Мы обгоняем их в техническом развитии почти на пятьдесят лет. Это огромное преимущество, и лишиться его было бы крайне нежелательно. И тем более нежелательно лишиться преимущества в вооружении.

— Знаете, Граймс, — задумчиво протянул адмирал, — а Вы, пожалуй, отчасти правы. Но я не могу позволить, чтобы мои подчиненные отправлялись в эту весьма опасную экспедицию и не получили от меня должной защиты.

— Они в той же степени мои подчиненные, в какой и Ваши, сэр. Поскольку почти все они — офицеры запаса.

Адмирал перегнулся через стол и свирепо воззрился на Граймса.

— Знаете что, коммодор? Наши Большие Братья из Федерации мне всю плешь проели. Если бы не они — честное слово, я бы отправил туда боевую эскадру. Но… — он выпрямился и одарил Соню ледяной улыбкой, — Верховное командование на Земле, похоже, склонно больше доверять коммандеру Веррилл… простите, миссис Граймс. А посему наделяет ее весьма широкими полномочиями — едва ли не большими, чем у меня. Мои полномочия сводятся к тому, чтобы… оказывать ей всестороннее содействие.

Он расстегнул свой парадный китель на одну пуговицу, достал из внутреннего кармана большую коробку — так, словно она заключала в себе Большой Галактический Крест2, извлек из нее длинную черную сигару, чиркнул зажигалкой и наполнил и без того прокуренный воздух рубки «Свободы» клубами едкого сизого дыма.

— Как говорится, муж и жена — одна сатана, коммодор. Но Вы можете действовать так, как считаете нужным. А Ваша супруга пусть поступает по своему усмотрению. Правда, ей удалось убедить Правительство Федерации предоставить Вам все мыслимые и немыслимые полномочия. Конечно, если бы меня спросили… Ладно. Могу ли я, на правах старшего по званию, хотя бы поинтересоваться Вашими планами? Например: Вы абсолютно уверены, что ядерный заряд, который Вы взяли со склада, поможет Вам переместиться в нужную Вселенную?

— Не уверен, сэр. Но мы сделаем все от нас зависящее. Надеюсь, нам повезет.

Адмирал побагровел так, словно упомянутый ядерный заряд взорвался у него под креслом. С минуту он не мог произнести ни слова.

— Повезет! — взревел он наконец. — Повезет! Черт подери, коммодор! Я понимаю, если бы услышал такое от зеленого кадета перед учебным полетом! Но Вы! Опытный и, надеюсь ответственный офицер!

— Адмирал Хенесси, — в голосе Сони зазвенела легированная сталь. — Это не карательная акция и не маневры Военно-Космического Флота Федерации. Это экспедиция, которая проводится исключительно с целью разведки. Мы не знаем и не можем знать, с чем столкнемся. Наша задача — выяснить это. Возможно… — она позволила себе немного смягчиться, — коммодор выразился не совсем удачно. Он хотел сказать, что вероятность попасть в нужную Вселенную довольна велика. Но полной гарантии, как Вы понимаете, Вам не даст никто. Хотите знать мое мнение? Я думаю, мы должны разворошить этот муравейник и посмотреть, что из этого получится…

— Короче, мы должны поднять флаг Конфедерации на топ-мачте и посмотреть, кто вылезет нас поприветствовать, — произнес кто-то из присутствующих. На минуту в рубке стало тихо. Адмирал, Граймс и Соня переглянулись.

— Хорошая идея, — усмехнулась Соня, и напряжение, от которого только что звенел воздух, исчезло. — Только это будет не флаг Конфедерации. Заменим наше золотое колесо3 на… серебряного Веселого Роджера. И немного поиграем в джентльменов удачи — разумеется, в разумных пределах. Вы же не отдадите нас под трибунал по возвращении, адмирал?

Главнокомандующий Флота Приграничья хмыкнул.

— Похоже, я понял Вашу идею, коммандер. Разумеется, подобные действия совершенно недопустимы… но, черт возьми, хотелось бы мне на это посмотреть! — он повернулся к Граймсу. — Итак, коммодор, я позабочусь о том, чтобы оружие, установленное на борту «Свободы», привели в рабочее состояние и доставили боеприпасы. Никаких современных технологий.

— Буду весьма признателен, сэр.

— Слово и дело, коммодор. А как насчет личного оружия офицеров?

Хороший вопрос. Действительно, на борту «Свободы» не было ничего, похожего на личное оружие. В первый раз Граймс не обратил на это внимания. Но если «хвостатые» попытаются захватить корабль, они найдут на борту гораздо более заметные улики — свинцовые экраны и антигравитационную сферу.

С другой стороны… Раз уж они собрались, как выразилась Соня, поиграть в пиратов, то экипажу «Свободы» предстоит брать на абордаж чужие корабли и подниматься на борт. А если на стороне противника будет численное преимущество — и не только численное? Нет, без оружия явно не обойтись. И когда «хвостатые» увидят в руках своих бывших рабов пистолеты, они вполне могут догадаться, что дело нечисто — а может быть, попытаются завладеть новым оружием.

— Никакого оружия не будет, — проговорил он. — Будем надеяться, что нам удастся заполучить местные образцы. Тогда попробуем соорудить нечто по образу и подобию. Кстати, Соня: наши космодесантники должны быть мастерами по рукопашному бою — в том числе в скафандрах.

— И владели холодным оружием, — добавила Соня.

— В особенности топориками и абордажными саблям, — иронично произнес адмирал.

— Именно так, сэр, — согласился Граймс. — Топориками, тесаками… и прочими подручными средствами.

— У меня предложение лично для Вас, коммодор, — сказал адмирал Хенесси. — На нашей базе есть Центр рукопашного боя. Вы можете пройти ускоренный курс обучения…

— Боюсь, у меня не будет времени, — с надеждой в голосе ответил Граймс.

— У Вас будет время, коммодор. Для того чтобы установить экраны и оборудование для антигравитационной системы, понадобится не пять минут и даже не пять часов. И для ремонта орудий тоже.

— У тебя будет время, — сказала Соня.

Граймс вздохнул. В молодости ему доводилось участвовать в паре небольших стычек в космосе. Но сходиться с противником врукопашную… Когда перед тобой стоит задача уничтожить вражеский корабль, редко задумываешься о том, что вместе с кораблем погибает значительная часть экипажа. Об этом действительно лучше не думать. Ты просто выпускаешь снаряд или ракету — и бесстрастная электроника сообщает тебе, что цель уничтожена. Ни рваных ран, ни агонии… Самое неприятное зрелище, которое тебя ожидает — это заиндевевшие останки, похожие на изуродованные манекены. Между тобой и смертью — расстояние от корабля до корабля время, которое требуется для того, чтобы преодолеть его. Ты не увидишь, как после твоего удара теплая кровь начинает толчками бить из перерезанной артерии, как в глазах другого угасает жизнь.

— У Вас будет время, коммодор, — повторил адмирал.

— У тебя будет время, — подтвердила Соня.

— А как насчет Вас, миссис Граймс? — осведомился Хенесси.

— Вы забываете, сэр, — холодно улыбнулась она, — что в свое время меня учили калечить и убивать представителей любых цивилизаций, с которыми мы контактируем.

— Значит, мистер Граймс будет проходить обучение в одиночестве, — ответил адмирал.

Следующие три недели совершенно измотали Граймса. До сих пор он считал, что сохраняет хорошую форму. Как оказалось, это было не совсем так.

Он получил комплект специального снаряжения, и все равно после каждой схватки с сержантом-инструктором ходил в синяках. Он возненавидел кинжалы, хотя он и достиг определенных успехов в обращении с ними. Еще сильнее он возненавидел абордажные сабли, а топорики на длинной рукоятке, с пикой и крюком на конце вызывали у него приступ бешенства.

Но однажды его посетило вдохновение.

После очередной схватки инструктор, как обычно, объявил перерыв. Граймс, едва переводя дыхание, стоял, всем телом навалившись на топорище — сегодня они тренировались с абордажными топориками. Он взмок под своей пластиковой броней, пот катился градом, ссадины горели огнем. И вдруг, без всякого предупреждения, инструктор одним ударом сапога выбил из-под него опору. Граймс грузно рухнул, увидел занесенный над собой топор и понял, что настал его последний час.

И тут в голове у коммодора что-то щелкнуло.

Еще не соображая, что делает, он откатился в сторону, и острая пика вонзилась в землю в дюйме от его шлема. Через секунду Граймс уже был на ногах, тут же упал на колени, и острие, которым было увенчано топорище, угодило сержанту в пах. Лицо десантника перекосилось — пластик лишь смягчил удар — и он замахнулся, словно в самом деле хотел разрубить противника пополам.

Лезвие со свистом описало короткую дугу, раздался хруст, и в руках сержанта остался обрубок топорища длиной около двух футов. Следующий удар опрокинул инструктора навзничь, и…

Когда багровая пелена спала с глаз коммодора, он обнаружил, что стоит над поверженным десантником, приставив к его груди острие пики.

Сержант выглядел скорее ошарашенным, чем напуганным, а потом на его лице медленно расплылась улыбка.

— Потише, потише, сэр. Еще немного — и Вы меня проткнете. Вы же не собираетесь меня убить, правда?..

— Прошу прощения, сержант, — пробормотал Граймс, переводя дыхание. — Но Вы, кажется, тоже не слишком удачно пошутили.

— Так и было задумано, сэр. Никогда и никому не верь — это первое правило, которое надо усвоить.

— А второе?

— Похоже, Вы его уже знаете. Врага надо ненавидеть. Забудьте слово «противник». Когда Вы сидите в рубке и смотрите на противника в прицел лазерной пушки, лучше сохранять хладнокровие. Но если уж вы сошлись с противником — с врагом — лицом к лицу…

— Кажется, я понял, сержант.

Он покидал Базу без особого сожаления. Ему предстояла масса дел. И прежде всего — модификация «Свободы», которой предстояло лететь в неизведанное.

Глава 11

«Свобода» была приписана к Военному Флоту Приграничья, но это не повлекло за собой никаких внешних проявлений. Крылатое колесо, украшающее обшивку кораблей Конфедерации, не золотилось на ее опаленных бортах. Черную краску, которой было написано ее имя, оставили в неприкосновенности — равно как и золотые выпуклые буквы, похожие на английские.

Новый экипаж почти полностью состоял из офицеров запаса — мужчин и женщин. Как всегда, прибыло подразделения космодесантников. Новая форма — если эти лохмотья можно было назвать формой — не предполагала погон, шевронов и прочего, и знаки различия наносились несмываемой краской на запястья. Мужчинам было предписано не бриться, а женщинам запрещалось делать прически и пользоваться декоративной косметикой.

«Свобода» выглядела точно так же, как и несколько недель назад, когда «Маламут Приграничья» притащил ее в порт. И даже внимательный наблюдатель вряд ли смог бы догадаться, что эти изуродованные орудия способны вести огонь.

Антигравитационный контейнер разместили по соседству с двигательным отсеком, в просторном пустом помещении, которое, по-видимому, служило столовой. Другой отсек превратили в убежище — стенки, пол и потолок облицевали толстыми свинцовыми плитами. По расчетам Граймса, такой защиты было достаточно, чтобы экипаж не пострадал от радиации в момент атомного взрыва. Ученые уверяли, что вероятность оказаться после взрыва в той Вселенной, откуда корабль появился, равен почти семидесяти процентам… а вероятность угодить хоть в какой-нибудь временной поток максимально приближена к ста.

На одном из корабля было еще одно немаловажное изменение. Специально для экспедиции была изготовлена партия свиных консервов, внешне полностью идентичные тем, в которых хранилось человеческое мясо.

— В конце концов, свиная кровь по составу близка к человеческой, — сказал Граймс, когда один из научных сотрудников начал протестовать, требуя полного правдоподобия. — Черт возьми, мы пираты — но не каннибалы!

По виду не скажешь, добавил он мысленно. Его офицеры действительно больше напоминали толпу дикарей, чем джентльменов удачи. Мужчины успели обрасти настолько, что порой он отличал их только по меткам на запястье. Впрочем, те не слишком переживали — в отличие от женщин. Возможно, поэтому живописные прорехи на их одежде в самых неожиданных местах подчас отвлекали внимание от их лиц…

Да, воистину, встречают по одежке. Но ведь именно этого он и добивался! В конце концов, Соня смотрелась очень неплохо. Она носила свои лохмотья с таким шиком, точно они были последним воплем моды и стоили дороже, чем весь Флот Миров Приграничья. О себе Граймс такого сказать не мог. Сидя в пилотском кресле и разглядывая свои драные шаровары, он чувствовал, что уши у него краснеют от стыда и вот-вот станут одного цвета с пунцовой полоской на руке — единственным, что указывало на его звание. Как ему не хватало куртки с золотыми погонами, фуражки с кокардой и форменные шорт — одежды, в которой он обычно ходил на корабле! Конечно, по большому счету это ерунда… но сейчас ему хотелось немного отвлечься от более серьезных проблем. Над ними ему еще предстоит поломать голову — чуть позже.

Во втором кресле расположился коммандер Вильямс — еще недавно старший помощник на «Маламуте Приграничья», а теперь исполнительный офицер «Свободы». Он снова вел корабль с Лорна туда, где беглец из другого мира впервые был замечен с Третьей орбитальной. Согласно расчетам ученых, именно здесь находилась точка, из которой с наибольшей вероятностью можно было попасть в Альтернативную Вселенную. Для порядка пробежав глазами многоэтажные математические выкладки, Граймс согласился с выводами. Признаться, многомерная физика никогда не была его сильным местом.

На этот раз перелет проходил в невесомости.

Корабль медленно плыл в черноте. Все было так, как обычно. То же они увидят, когда прибудут к последнему месту своего назначения — бездонная тьма, брызги звезд, тусклые пятна далеких островных вселенных… Корабль медленно плыл в черноте. Прямо по курсу недобрым оком горело солнце Иблиса, окруженное более тусклыми точками-планетами. Справа на полнеба развернулась сверкающая Линза Галактики. Россыпи звезд сверкали среди перистых молочных туманностей, словно алмазы, запутавшиеся в волосах черной богини.

Граймс улыбнулся. Его редко посещало поэтическое настроение. Он поглядел на Соню, она улыбнулась в ответ, словно прочитав его мысли, и собиралась что-то сказать, когда Вильямс нарушил тишину:

— Внимание всем! Подготовиться к торможению!

Завыла сирена, потом коротко, рассерженно рявкнули реактивные реверсы. Кто-то из офицеров застонал и выругался: ремни впивались в обнаженное тело, вызывая почти невыносимую боль.

Исполнительный офицер удовлетворенно усмехнулся.

— Готово, шкипер. Теперь, как я понимаю, пробил час «Большого Бена»?

— Действуйте, коммандер.

Вильямс поднял микрофон и коротко отдал приказ. Несколько секунд ничего не происходило, потом корабль вздрогнул — это отстрелили капсулу с ядерным зарядом. Прежде, чем свинцовые плиты опустились, закрыв иллюминаторы, Граймс увидел, как большой металлический цилиндр медленно уплывает прочь — блестящий, как зеркало, обманчиво безобидный… Коммодор почувствовал, как по позвоночнику пробегает ледяная волна. Безумие… Это действительно безумие — то, что он задумал. Ученые уверяли его, что все произойдет как надо. Но это ему и Соне, а не им, сидеть в этой свинцовой оболочке. Ему и Соне предстоит проверить свои выводы на собственной шкуре… Нет, сказал он себе. Все получится. Иначе и быть не может. Ведь это наша идея…

— Огонь! — зычно прогремел Вильямс.

И ничего не случилось.

Не было грохота… но разве может быть звук там, где нет воздуха? Нет, должен быть толчок, вибрация или еще что-нибудь… Должна подняться температура обшивки…

Осечка?

— Попытайтесь связаться с Лорном, — сказал Граймс радисту. — Третья орбитальная должна слушать на своей частоте.

В динамике послышалось потрескивание.

— «Свобода» — Третьей орбитальной, — проговорил радист. — «Свобода» — Третьей орбитальной. Как слышите меня? Прием.

Снова потрескивание, шумы… И больше ничего.

— Смените частоту, — приказал Граймс. — И не выходите в эфир, только слушайте.

Щелкнул тумблер, радист покрутил ручки…

Осечки не произошло.

Потому что из приемника донеслись те же писклявые голоса, запись которых сохранилась в журнале связи со «Свободы». Сначала понимать исковерканные слова было нелегко, но постепенно ухо привыкло, и смысл диалога стал понятен. Это был обычный разговор корабля с базой: расчетное время прибытия, накладные, проблемы погрузки и выгрузки груза…

Свинцовые ставни медленно отползли, в иллюминаторы проник неяркий свет. Картина не слишком изменилась. Но Граймс и его экипаж уже знали, что мир, в котором они оказались, принадлежит не человечеству.

Глава 12

— Как думаете, какой у них радар? — спросил Граймс.

— Думаю, хреновый, — отозвался Вильямс. — Правда, у нас не лучше. Но их планета и орбитальные станции еще далеко, так что без спецаппаратуры им нас не засечь.

— Отлично, коммандер, — сказал Граймс. — Теперь разворачиваемся так, чтобы солнце было прямо по курсу. И рассчитайте предельный угол сближения, чтобы не вписаться в Лорн — или как его у них называют — и выйти на орбиту.

— На реактивных, сэр?

— Нет, коммандер. На Манншенне.

— Но у нас нет масс-индикатора, шкипер. Расстояние до этой посудины — не больше двух-трех тысяч миль.

— Зато у нас есть отличный компьютер. Если повезет, мы перехватим эту посудину прежде, чем она выйдет на геоцентрическую орбиту. Постарайтесь рассчитать, где она находится.

— Правильно, Джон, — подхватила Соня. — Не стоит терять времени.

Впрочем, остальные ее энтузиазма явно не разделяли. Кое-кто из офицеров, включая майора космодесантников, посмотрели на коммодора с опаской, словно прикидывали, не повредился ли он в уме.

— Поторапливайтесь, коммандер, — резко произнес Граймс. — Единственный способ перехватить корабль на орбите — это подойти к нему быстро и внезапно, чтобы застать их врасплох. Как только будете полностью готовы, доложите.

— Будем брать хвостатых на абордаж? — спросил майор, командующий группой космодесантников. Теперь он смотрел на капитана с уважением.

— Именно так. Выдайте своим людям легкие костюмы. И надерите этим паразитам хвосты, когда окажетесь на месте.

Граймс поудобнее угнездился в кресле и чуть ослабил ремень. — Старт не позже, чем через сто двадцать секунд, сказала Соня, бросив взгляд на дисплей. — Склонение влево пять секунд.

— Начальный толчок? — спросил Вильямс.

— Семьдесят пять фунтов в течение полусекунды.

— Движитель Манншенна к пуску готов — доложил один из офицеров, сидевший за дистанционным пультом управления.

— Коммандер Веррилл, — произнес Граймс, — введите в компьютер полную программу маневра, и запустите ее, как только будет готово.

— Есть, сэр! Мистер Кавендиш, будьте готовы, пуск Движителя после остановки реактивных двигателей на семь целых, пять десятых секунд. Внимание. Отсчет.

«Прямо как на старинной подводной лодке, — подумал Граймс. — Подкрасться к цели незаметно… И даже перископы убраны, чтобы не засекли».

В глубине корабля заревели реактивные двигатели, и ускорение мягко вдавило в спинки кресел — и отпустило. Потом пронзительно взвыли гироскопы Манншенна, вызвав ощущение полной дезориентации во времени и пространстве. Рубка озарилась неестественно ярким желтым светом, но через секунду стекла потемнели — система поляризации здесь все-таки присутствовала. Теперь прямо по курсу была планета, до странности похожая на Лорн — те же ватные облака, те же очертания континентов в их разрывах. Она висела совсем рядом. Казалось, вот-вот зазвучат позывные аэрокосмической службы, и знакомый голос диспетчера сообщит атмосферную сводку. Все, как обычно.

Но голос, который донесся из динамиков, не был ни привычным, ни знакомым.

— Ниизвистни-и кири-ибль, Ниизвистни-и кири-ибль, ктии вии? Итвичи-итии…

Граймс поморщился. Говорите по-английски, черт подери!

— Жалуются, что мы их чуть не протаранили, — прокомментировал Вильямс. — Мы прошли слишком близко, шкипер.

— Действительно, — согласился Граймс, взглянув на радар. — Откорректируйте траекторию, коммандер. Ложитесь на параллельный курс и сравняйте скорости.

Чужой корабль действительно был совсем близко — его можно разглядеть невооруженным глазом. Надраенная обшивка ярко блестела в лучах солнца, и он казался вытянутой ртутной каплей, которая медленно двигалась по геоцентрической орбите. Соня надела на объективы оптики темные фильтры и пристально разглядывала корабль.

— «Вижи», — сказала она. — Похоже, просто торговое судно… И, по-моему, не вооруженное.

— Мистер Картер!

— Да, сэр? — отозвался офицер-артиллерист.

— Попробуйте срезать им радарные антенны. И пройдитесь по вспомогательным реактивным двигателям.

— Есть, сэр.

Офицер склонился над пультом управления. За стеклами иллюминаторов сверкнула молния лазерного импульса, потом на корпусе чужого корабля что-то сверкнуло. Еще раз, еще… Прочные металлические конструкции испарялись во мгновение ока, превращались в ничто. Проводив глазами обломок, в котором можно было узнать половину радарной «тарелки», Граймс взял микрофон и произнес:

— «Свобода» — «Вижи». Мы высадимся к вам на борт. Не оказывайте сопротивления, и мы не причиним вам вреда.

Из динамика донесся истошный вопль, от которого заложило уши.

— Ни пими-ищь! Ни пими-ищь! «Истри-ибитиль» и биглии рибии! Ни пими-ищь!

— Заглушите их, черт побери! — приказал Граймс.

Сколько времени пройдет, прежде чем на выручку прилетит военный корабль? А может быть, они держат несколько вооруженных крейсеров на орбите — на всякий случай, только за планетой их не видно? Кстати, не исключено, что с планеты нас тоже могут обстрелять… но с этим мистер Картер как-нибудь справится.

Тут люк распахнулся, и в рубку ввалился некто в громоздком скафандре — из тех, что были найдены на борту «Свободы». Рука Граймса непроизвольно метнулась к несуществующей кобуре — в первый момент он подумал, что один из прежних хозяев каким-то образом проник на борт. Но из крошечного динамика под шлемом глухо прозвучал голос майора:

— Десантная группа готова, сэр.

— Отлично, — ответил коммодор. — Только, боюсь, стучаться бесполезно — не откроют… А у вас нет даже лазерных пистолетов.

— Зато в здешней мастерской масса всего полезного. Как говорит один мой друг, упремся — разберемся.

— Отлично, майор. Можете отправляться.

— Какие будут указания, сэр?

— Старайтесь не увлекаться. Все, что мне нужно — это документация. Чем больше, тем лучше. Бортовой журнал из рубки, уставы, договора, накладные… Если они начнут уж очень рьяно сопротивляться… В любом случае не застревайте. Вы должны быть готовы в любую минуту покинуть судно и вернуться. И прихватите с собой «языка».

— Есть, сэр. Постараемся.

— Надеюсь. И еще раз: как только я дам приказ, немедленно возвращайтесь.

— Слушаюсь, сэр.

Майор попытался отсалютовать, потом повернулся и вышел.

Снова поглядев в иллюминатор, Граймс увидел, как из-за диска планеты появились три крошечные черные иглы, за ними тянулись неровные хвосты дыма. Все-таки ракеты… Пока опасаться нечего. Как только они подлетят поближе, Картер собьет их своими лазерами.

Затем появилась десантная группа. Люди в скафандрах, с реактивными ранцами, вооруженные абордажными топориками, выглядели весьма комично. Впереди летела пара, нагруженная какими-то допотопными приспособлениями. Перфоратор, дисковая пила… Ах, молодцы! Еще минута — и группа облепила входной люк, и Граймс, оттеснив Соню от оптики, увидел, как они высверливают в нам отверстия. Затем в ход пошла дисковая пила, блестящий металлический блин медленно поплыл прочь от корабля, и космодесантники один за другим исчезли в черном отверстии. Вскоре из него вырвалось облако пара, которое мгновенно рассеялось в пустоте. Отлично, ребята прошли шлюзовую камеру.

Приемник был настроен на ту же частоту, что и рации абордажной группы. Сквозь треск помех то и дело доносились голоса:

— Черт возьми, Бронски, это оружие, а не игрушка! Не тратьте попусту заряды!

— Но я, сэр…

— Лучше вышибите эту дверь…

Раздался стук, взвизгнула дисковая пила, потом что-то с грохотом опрокинулось. Глухие удары, тяжелое дыхание… И крик — человеческий.

— …на двенадцать часов снизу, сэр, — говорил оператор радара. — Две тысячи миль. Приближаются ракеты.

— Картер!

— Держу их в прицеле, сэр, — отозвался артиллерист. — Еще слишком далеко.

Граймс взял микрофон.

— Коммодор Граймс — десантной группе. Завершить операцию и возвращаться на борт, — он щелкнул тумблером, переключаясь на интерком: — Коммодор Граймс — экипажу. Всем занять места. Приготовиться к старту. Включить радиационную защиту.

Чужой корабль был по-прежнему отчетливо виден. Из черного отверстия в люке показались фигуры в скафандрах. Затем мощные свинцовые щиты снова закрыли иллюминаторы. Интересно, поможет ли это, когда Картер пустит в ход свои пушки. Конечно, все зависит от того, на каком расстоянии взорвутся ракеты. Но в любом случае: если майор и его группа не успеет вовремя попасть на корабль, их ждет страшная участь. Проследить за их возвращением невозможно: камеры внешнего обзора были уничтожены взрывом. Неизвестно почему, но новые камеры так и не установили. Радар бесполезен: конечно, он засечет даже такую мелкую цель, как человек в скафандре, но расстояние слишком мало. Группа уже на полпути к «Свободе». К тому же пространство кишит обломками… Кстати, если корабль напоследок захотят обстрелять лазерными пушками, эти обломки могут сработать не хуже газового эмиттера.

— Группа на борту, сэр, — раздался из динамиков интеркома голос майора. — Погибших нет, раненых двое, пленный захвачен живым и доставлен на борт.

Вздохнув с облегчением, Граймс повернулся к приборной панели. Для начала он запустил реактивные двигатели, доставив себе и экипажу несколько малоприятных секунд. Но прежде всего надо было отойти на безопасное расстояние.

— Движитель Манншенна — пуск, — приказал он. — Уровень темпоральной прецессии — произвольный.

— Пленного — в кают-компанию, — добавил он, обращаясь к майору. — Мы подойдем туда через пару минут.

Глава 13

Пленник стоял посреди кают-компании в окружении космодесантников. Граймс, Соня и Мэйхью пристально рассматривали чужака. Он все еще оставался в скафандре, но запястья и щиколотки были скованы наручниками. Шестеро крепких молодцов, уже успевших переодеться, угрюмо и недружелюбно поглядывали на него, и было ясно, что малейшая попытка к бегству закончится для пленника плачевно. Впрочем, он и не пытался бежать, только время от времени переминался с ноги на ногу и делал какие-то странные движения, да глаза слишком ярко поблескивали за щитком гермошлема. Если бы не эти странности, его вполне можно было принять за одного из десантников.

— Ну, мистер Мэйхью? — спросил Граймс.

— Это… он не человек, сэр, — пробормотал телепат. Граймс хотел сказать, что это и без того ясно, но воздержался.

— Я попробую читать его мысли. Нет… не получается. Он думает не по-человечески. Только эмоции. Ненависть, ужас — безумный, парализующий ужас.

Ну еще бы он не боялся. Оказаться в плену у тех, кого прежде сам держал в рабстве…

— Может, его раздеть, сэр? — предложил майор.

— Давайте, — согласился коммодор. — Интересно будет увидеть его… настоящее лицо.

— Браун! Гилмор! Снимите с него скафандр.

— Но сначала с него придется снять наручники, сэр, — с опаской проговорил один из десантников.

— Вас шестеро, а он один. Если не хотите рисковать, освободите сначала руки, стяните скафандр до пояса и снова наденьте наручники, а затем то же самое с ногами.

— Есть, сэр.

— Но будьте осторожны, — сказала Соня.

— Слушаюсь, мадам, — заверил ее майор.

Браун отцепил от пояса связку миниатюрных ключей, выбрал нужный и очень осторожно освободил пленнику руки, готовый к любой выходке чужака. Но тот даже не пошевелился. Затем Гилмор открыл застежки шлема, повернул его на четверть оборота и осторожно приподнял…

… И взглядам присутствующих предстало лицо пленника. Если это можно было назвать лицом.

Кожа, плотно поросшая короткой серой шерстью, острые желтые зубы, торчащие из-под вздернутой верхней губы, длинные щетинистые усы-вибриссы, очень длинный нос с заостренным кончиком, рубиновые глаза и несоразмерно огромные, круглые уши с небольшими мочками. Существо пискнуло и огрызнулось. От него исходил странно знакомый тошнотворный запах.

Гилмор уверенно отстегнул ремни, снял баллоны с воздухом и реактивный ранец и расстегнул скафандр. В это время Браун с гримасой отвращения, которую не могла скрыть даже густая растительность на лице, снял с пленника наручники и тут же потянул за манжеты, так, что кисти существа исчезли в рукавах. Наконец, скафандр был наполовину снят и висел только на бедрах. Браун вздохнул с облегчением и снова надел на чужака наручники.

«Гхм… — подумал Граймс. — Интересно, распространяются ли на этих созданий правила по ведению допроса гуманоидов?»

Браун подозвал еще одного десантника и приподнял чужака за подмышки, а его напарник, расстегнув наручники на ногах, стягивал с него скафандр. Гилмор подошел и начал высвобождать хвост.

— Всю жизнь мечтал работать в цирке, — проворчал он.

Тому, что произошло в следующую секунду, не могли научить ни одного зверя ни в одном цирке. Тонкий голый хвост, точно хлыст, выскользнул из скафандра и обвил шею Гилмора. Десантник захрипел, его лицо налилось кровью. Скованные руки опустились на голову Брауна, и лишь густая шапка волос спасла его от гибели. Одновременно чужак брыкнул ногами, и острые когти прочертили на торсе третьего десантника кровавую полосу от горла до паха.

Все случилось настолько быстро и неожиданно, что никто не успел вмешаться. Тварь двигалась с невероятной быстротой и проворством, и невесомость совершенно ей не мешала. Кто-то выхватил нож и бросился на помощь задыхающемуся Гилмору. Перекувырнувшись, она буквально упала на десантника, и через секунду тот был мертв. Казалось, по кают-компании закружился смерч из когтей и зубов. В воздухе плавали крошечные кровавые шарики.

Все, кто находился в кают-компании, схватились за оружие. Напрасно Граймс пытался убедить десантников, что пленник нужен ему живым. Вид когтистой твари, готовой вспороть живот и раздробить кости каждому, кто к ней приблизится, убеждал лучше любых слов.

— Осторожно! — взывал коммодор.

Похоже, только Соня услышала его — и только она была готова к такому повороту событий. Выхватив крошечный, словно игрушечный, пистолет, она сделала несколько шагов вперед и прицелилась. Граймс знал, что у нее в руках. Сомнопистолет с усыпляющими зарядами — любимое оружие этологов. Выстрел был не громче детской хлопушки. Но Соня промахнулась. Один из десантников отделился от группы дерущихся и неподвижно повис в воздухе, раскинув руки.

Соня подошла еще ближе, чтобы стрелять наверняка, и снова остановилась. Цель находилась в самом центре живой шевелящейся массы. Прицелиться было невозможно. Перед глазами мелькали ножи в человеческих руках, когтистые лапы, руки, ноги… И в этот момент тварь вцепилась в усыпленного десантника и повисла на нем. Секунды замешательства хватило, чтобы она вырвалась из окружения. Пытаясь схватить ее, кто-то резко ударил Соню по руке, и пистолет отлетел в сторону.

Пришелец висел прямо перед ней, похожий на оживший ночной кошмар — перепачканный кровью, с оскаленными зубами… Руки-лапы, по-прежнему скованные тяжелыми наручниками, взлетели над головой, задняя — или нижняя? — конечность, похожая на четырехпалые грабли, зацепилась за ее одежду, вторая подогнулась, как сжатая пружина…

Забыв обо всем, Граймс выхватил свой кинжал и бросился к жене. Как он был благодарен сержанту за уроки рукопашного боя! Один удар — и все было кончено. Из мохнатого горла твари брызнула кровь, и когтистые лапы, покрытые жуткими буроватыми пятнами, бессильно застыли в воздухе.

Коммодор поспешил осмотреть Соню, но она отстранилась.

— Со мной все в порядке. Займись лучше другими.

Мэйхью пытался что-то сказать. Схватив коммодора за руку, он что-то сбивчиво бормотал — о своем усилителе, о Лесси, о ее гибели…

Граймс понял его с полуслова. Потому что уже думал об этом еще до того, как Мэйхью попытался объяснить.

Несомненно, эта тварь была разумна. В процессе эволюции изменилась форма черепа, размер… Но установить происхождение этого вида не составляло труда.

В своей жизни коммодор уже сталкивался с чем-то подобным. Однажды, когда он только начинал службу, его группе пришлось проводить операцию на судне, которое перевозило груз пшеницы. Он очень хорошо помнил, как выглядели диверсанты, с которыми им пришлось бороться.

Это были огромные крысы…

Глава 14

«Свобода» снова летела в неизвестность. Двигатели по-прежнему работали — но не было ни цели, ни ориентиров, ни каких-либо планов дальнейших действий.

Старшие офицеры собрались в каюте коммодора на совещание, чтобы обсудить последнее происшествие и решить, какие шаги стоит предпринять. Конечно, последнее слово по умолчанию принадлежало Граймсу. Но он давно уже убедился на собственном опыте, что лучше задавать вопросы, чем знать все ответы.

Первым пунктом стал доклад майора.

— Попасть на борт оказалось несложно, сэр, — сообщил десантник. — Но эти твари уже нас поджидали. Они все были в скафандрах. В эту штуку за две секунды не влезешь. У некоторых были пистолеты. Один мы прихватили с собой.

— Я уже видел, — ответил Граймс. — Не слишком эффективное оружие. Думаю, его можно использовать как образец и соорудить что-нибудь получше.

— Нам повезло, что оно не слишком эффективное, сэр. Правда, мне показалось, что они не слишком эффективно его использовали. Может, боялись повредить собственный корабль? — он позволил себе кривую усмешку. — Торговцы, что с них возьмешь.

— Вам легко говорить, майор. Никогда не приходилось писать начальству отчет на трех страницах — например, по поводу происхождения в обшивке трещины длиной в полдюйма?.. Ладно, это сейчас не важно. Продолжайте, прошу Вас.

— Их были целые толпы, сэр. Они буквально запрудили коридоры. Мы пытались пробиться к рубке и даже продвинулись на пару футов. Если бы вы нас не отозвали…

— Если бы я вас не отозвал, вы остались бы там навсегда. Лучше скажите: Вы заметили на этой посудине что-нибудь особенное? Необычное?

— Мы были слишком заняты, сэр. Конечно, если бы мы у нас было соответствующее оборудование — например, камеры… Или хотя бы более эффективное оружие…

— Знаю, знаю… У вас не было ничего, кроме скафандров и вооружения времен ноева ковчега. Но хоть что-то Вы успели заметить, кроме толпы… противников?

— Судно как судно, сэр. Коридоры, двойные двери и все такое. Ах, да… Вместо люминесцентных ламп фосфоресцирующие ленты… Выглядит очень старомодно.

— Соня?

— Похоже, нечто вроде нашего корыта, Джон. Только в версии торгового судна. Если не ошибаюсь, с подобных судов начинался ваш торговый флот.

— Тогда я еще не был гражданином Конфедерации. И самой Конфедерации не было… А Вы что скажете, доктор?

— Я успел сделать лишь внешнее обследование осмотр, — ответил офицер медицинской службы. — Пока могу сказать очень немногое. Млекопитающее — однозначно. Прямоходящее, мужского пола, среднем возраста.

— А вид?

— Не знаю, коммодор. Если бы у нас были с собой лабораторные мыши или крысы, я мог бы провести сравнительный анализ тканей.

— Другими словами, Вы подозреваете, что это какая-то разновидность крыс. И, думаю, все присутствующие с Вами согласятся, — он заговорил мягче. — Вы слышали такое выражение — «судовые крысы»? Эти твари обитают на кораблях с тех пор, как люди начали их строить. Им безразлично, морское это судно, воздушное или космическое. Однажды их завезли с грузом зерна на Марс, и они стали там настоящим бедствием. Но нам все равно повезло. Мутации крыс никогда не создавали угрозу существованию человечества.

— Никогда? — подняв брови, сбросила Соня.

— Насколько мне известно, в нашей Вселенной — никогда.

— А в этой…

— А в этой они разумны и чертовски агрессивны, — подытожил Вильямс. — Ладно, шкипер, теперь мы разобрались, в чем дело. Голосую за то, чтобы взорвать вторую ядерную фишку и вернуться домой.

— К сожалению, это не так просто, как Вы себе представляете, коммандер, — ответил Граймс. — Когда мы совершали прыжок, у нас были все шансы попасть туда, куда мы и собирались. Более того: думаю, если бы мы в тот же момент попытались вернуться, нам бы это тоже удалось. Но с каждой секундой вероятность… скажем так, меняется. Мы можем угодить куда угодно, в том числе и в собственное прошлое.

Он выдержал паузу, но никто не заговорил.

— Надеюсь, я вас не слишком огорчил. Но теперь вы понимаете, почему я так настаивал на добровольности и почему отбирал тех, кто… не слишком привязан к дому. Как бы то ни было, мы прибыли сюда не просто так. У нас есть задача. Предлагаю выполнить ее, а потом попробуем вернуться.

— И что нам нужно сделать, шкипер? — спросил Вильямс.

— Кое-что мы уже сделали, коммандер. Мы выяснили, что наши враги — разумные крысы, поработившие человечество… по крайней мере, в пространстве здешнего Приграничья. Соня, ты вращаешься в высших круга и знаешь, как обстоят дела в Правительстве Федерации. Предположим, сто лет назад, когда Миры Приграничья были горсткой колоний на окраине Галактики и не слишком настойчиво добивались автономии — предположим, у нас произошло то же самое. Наши планеты захватили разумные негуманоиды. Что бы вы стали делать?

Соня горько усмехнулась.

— Ты прекрасно знаешь, Джон. Ты никогда не слышал о людях, которые… скажем так, не слишком добровольно стали подданными Шаарской Империи? Согласна, многим живется неплохо. Но по большей части они — просто рабы. Это потомки колонистов Второй Волны Экспансии. Они не виноваты, что в те времена люди еще не научились создавать надежное навигационное оборудование и летали на «гауссовых глушилках»4 которые могло забросить куда угодно. И ты думаешь, кому-нибудь в нашем правительстве хоть раз пришло в голову объявить войну Шааре, чтобы освободить себе подобных? Да ничего подобного! Это попросту… невыгодно. Думаю, что в этой Вселенной дела обстоят примерно так же — раз они до сих пор не предприняли никаких шагов. К тому же существует такая штука, как общественное мнение. А общественное мнение скажет, что Приграничье должно решать свои проблемы самостоятельно, раз уж говорит о независимости.

— Значит, Вы, как представитель Вооруженных Сил Федерации, считаете, что мы ничего не добьемся, связавшись с Землей…

— Добьемся. Конфискации нашей посудины в счет оплаты штрафа за нарушение таможенного и визового режимов. И хорошо, если этой суммы будет достаточно.

— Иными словами, если мы хотим что-нибудь сделать, придется рассчитывать только на собственные силы.

— Именно так.

— В таком случае, что мы хотим сделать? — спокойно спросил Граймс.

Его слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Все заговорили громко и одновременно, с таким возмущением, будто Граймс предложил им немедленно собирать вещи и отправляться восвояси.

— Между прочим, — прорывался сквозь шум пронзительный тенор врача, — они консервируют человеческое мясо!

— Да они людей живьем поджаривают! — прорычал в ответ Вильямс. — А шрамы? Их даже на гнилых трупах было видно!

— Предлагаю показать этим пасюкам, что такое космодесант Приграничья! — провозгласил майор.

— Я думала, времена благородных рыцарей и пламенных революционеров безнадежно прошли, — спокойно подытожила Соня. — Оказывается, я ошибалась.

— Прошу тишины! — объявил Граймс — негромко, но шум сразу же стих.

— Прекрасно, — коммодор тепло улыбнулся. — Отлично. Вы очень ясно выразили свое отношение, и я рад, что вы столь неравнодушны. Бывшие хозяева этого корабля — разумные существа, но их обращение с другими разумными существами трудно назвать цивилизованным. Кстати, Соня: что касается людей-рабов в Шаарской Империи, я должен сделать одно замечание. Никто из шаарцев не станет избивать своих рабов или обращаться с ними, как со скотом. Многие из этих так называемых рабов живут лучше, чем иные крестьяне на Ультимо. Их не бьют и не обращаются с ними, как со скотом. Но здесь совсем другое дело. Мы видели тела мужчин, женщин и детей, погибших на этом корабле при попытке спастись. Будем надеяться, что их смерть не напрасна.

Соня примирительно улыбнулась.

— Замечательно. И чем мы можем им помочь?

— Хороший вопрос.

Граймс обернулся к Мэйхью, который до сих пор молча стоял в стороне.

— Не сомневаюсь, все это время Вы «слушали», Кен. Вы что-нибудь обнаружили? У них существует псионическая связь?

— Боюсь, что да, сэр, — печально ответил телепат. — Существует. Только… вот…

— Продолжайте.

— Их усилители, как у нас… но…

— Но что?

— Они не используют мозг собаки. Они используют человеческий мозг.

Глава 15

— Вы слышали что-нибудь конкретное? — быстро спросила Соня.

— Я… я слушал…

— Понятно. За это Вам и платят. Что именно?

— Повсюду объявлена тревога. Всем кораблям… Ультимо, Туле, гарнизонам на Фарне, Мелисе и Гроллоре…

— А на Стрее?

— Нет, на Стрее — нет.

— Логично, — пробормотала Соня. — Совершенно логично. Фарн — это гуманоиды вроде людей, феодализм и прочие атрибуты Средневековья. На Гроллоре — индустриальное общество, но оно сформировалось лишь недавно. На Мелисе — разумные амфибии, но ничего похожего на техногенез. Похоже, эти крыски опережают их всех, по крайней мере в отношении развития технологий. А вот Стрее… Интересно, чем нам помогут эти ящеры-философы. И помогут ли вообще.

— По крайней мере, никто не мешает попробовать, — ответил Граймс. — Мистер Мэйхью, а с западно-галактическими антимирами они не связывались?

— Нет, сэр.

— А с нашими ближайшими соседями — Шекспировским Сектором, Империей Уэйвери?

— Нет, сэр.

— Значит, дело ограничивается планетами Конфедерации. Тем лучше. Помочь нашим соотечественникам — наша законная обязанность.

— Незаконная, шкипер, — поправил Вильямс. — Пиратство всегда было незаконным.5 Но ради благородной цели…

— В общем, Вы не против, — сказала Соня. — Этого достаточно.

— Черт возьми, я действительно не против! В конце концов, как сказал кто-то из великих, «цель оправдывает средства».

— Прекрасно, коммандер Вильямс. Посему предлагаю взять курс на Стрее. Мистер Мэйхью, продолжайте «слушать». И сообщите мне немедленно, если появится другой корабль. Для того, чтобы пересчитать уровень темпоральной прецессии, масс-индикатор не нужен. Они могут запросто с нами синхронизироваться.

— А что мы будем делать на Стрее? — спросил майор. — Вы уверены, что из этого что-нибудь получится?

— Как я уже сказал адмиралу Хенесси — постараемся. Понятно, что действовать придется на свой страх и риск и импровизировать по ходу, но что-нибудь непременно должно получиться.

Коммодор отстегнул ремни и направился в рубку. Соня последовала за ним.

Закрепившись в кресле старшего пилота, он наблюдал, как Вильямс занимался сменой курса — выключил Движитель Манншенна, развернул корабль, придал начальную скорость, включил Движитель Манншенна… «Начинаются Будни Глубокого Космоса», — хотел было сказать Граймс… и не смог. Он не мог произнести эти слова, будучи одетым в это маскарадное тряпье, чувствуя на своей физиономии густую бороду. Он покосился на Вильямса. Вот кого не надо убеждать, что старпома делают старпомом вовсе не золотые нашивки на кителе и даже не три красные полоски, которые теперь красовались на его крепком волосатом запястье.

— Курс установлен, шкипер, — объявил он.

— Спасибо, коммандер Вильямс. Все не занятые на вахтах офицеры могут быть свободны.

Последнее касалось в первую голову их с Соней.

Начались Будни Глубокого Космоса — привычные, как пение гироскопов Манншенна, искривлявших континуум. Корабль летел вперед в пространстве, назад во времени, все ближе и ближе к краю Галактики.

Но они были не одиноки. Судя по тому, что «слышал» Мэйхью, за ними и перед ними, со всех сторон летели другие корабли — по счастью, слишком далеко, чтобы определить точные координаты беглецов.

Это тоже не было чем-то необычным. Но… Кому не случалось употреблять выражение «атмосфера ненависти и страха»? И сейчас оно как нельзя более точно отражало обстановку. Правда, по-настоящему эту атмосферу чувствовал лишь Мэйхью. Он слушал — слушал сообщения, которыми обменивались псионики на вражеских кораблях. Целые эскадры собирались на орбитах Лорна, Далекой, Ультимо и Туле. Другие эскадры мчались к мирам Восточного Круга с приказом установить блокаду. И был еще один приказ, простой и жестокий: при обнаружении «Свободы» — уничтожить.

— Как ты это объяснишь? — спросила Соня.

Граймс пожал плечами.

— Думаю, на нас устроили охоту в масштабах Галактики.

— Но зачем? Мы — кучка беглых рабов, которым захотелось попытать счастья и заняться грабежом. Я не понимаю. В любом случае, мне не хочется попасть в лапы этим… тварям.

— Что я слышу! Ксенофобия у профессионального этолога?

— Это не ксенофобия. Понимаешь, с представителями чужих цивилизаций — даже негуманоидных — всегда можно договориться. Но это… это не цивилизация. Это животные. Хорошо известные опасные животные. Они боятся нас и ненавидят, и борются с нами нашим же оружием. Мы тоже никогда их не любили. Я знаю людей, которые испытывают нежные чувства к мышам. Но к крысам — почти никогда. Знаешь, мне иногда кажется, что это межвидовая вражда, — она задумчиво потерла красный рубец на груди.

— Хорошо. А что ты думаешь по поводу этой эскадры на Стрее?

— Простая предосторожность. Откуда им знать, куда нас понесет? Похоже, навигация у них не на высоте — поэтому они дожидаются, пока мы выйдем в нормальный ПВК. Тогда им ничего не стоит нас обнаружить. Правда, Мэйхью утверждает, что Стрее не получило никаких распоряжений от правительства. А военному командованию на Фарне, Мелисе или Гроллоре были направлены полномасштабные депеши… — она замолчала, потом спросила: — Как ты думаешь, мы успеем добраться до Стрее раньше эскадры?

— Думаю, да. По крайней мере, хотелось бы верить. Наши «имамы» выжимают из Манншенна все, что можно. Уровень темпоральной прецессии — предельный. Больше просто нельзя — из соображений нашей же безопасности. Ты знаешь, что может произойти, если хоть один регулятор слетит на ходу.

— Понятия не имею. И никто не знает. Я слышала всякие байки про корабли, на которых это произошло, но… я бы сказала, что сведения весьма противоречивы.

— Что подтверждает первоначальную версию: может произойти все, что угодно. Искривленный континуум — штука капризная. Конечно, самое главное в любой проблеме — предугадать последствия, но здесь не тот случай.

Соня усмехнулась.

— Кажется, я начинаю понимать, к чему ты клонишь.

— Не уверен, — ответил Граймс. — Идея в стадии формирования. Но я почему-то уверен в одном: прежде, чем что-либо предпринимать, стоит побеседовать с этими чешуйчатыми философами.

— Если только эта крысиная эскадра не прибудет туда раньше нас.

— Значит, придется импровизировать на ходу. Но я почему-то уверен, что…

— Что это? — перебила Соня. И в каюте стало тихо.

Совсем тихо. Худшее, что может случиться с кораблем во время межзвездного перелета, заявляет о себе тишиной. Свистящий вой прецессирующих гироскопов Манншенна смолк.

Потом зазвенел зуммер интеркома.

— Докладывает вахтенный офицер, — раздался из динамиков голос. — Чрезвычайная ситуация, сэр. Отказ межзвездного двигателя.

Слова были излишни. Граймс уже не раз испытывал жуткое чувство, когда отказывают сжимающие время гироскопы и человек выпадает из привычной временной ориентации.

— Принято, — ответил он в трубку. — Инженеров не беспокойте — пусть ликвидируют поломку. Я сейчас подойду.

— Похоже, мы сошли с дистанции, — спокойно заметила Соня.

— Боюсь, ты права, — ответил Граймс.

Глава 16

Поломка Движителя Манншенна — событие, которое всегда случается как нельзя кстати. Однако это еще не самое скверное, что может произойти — особенно в подобной ситуации. «Свобода» вывалилась в нормальный пространственно-временной континуум в нескольких парсеках от ближайшей населенной планеты — и вне зоны действия вражеских радаров. В радиусе сотни парсек — ничего: ни звезд, ни планет, ни одиноких астероидов… Казалось, здесь не было даже вездесущей космической пыли. Да, времена меняются, но слепая случайность, как и прежде, порой определяет ход событий… И прежде всего об этом следует помнить в ходе военных действий. Сколько раз судно, экипаж которого уже считал себя в полной безопасности, попадало прямо в лапы своих преследователей. Когда дело доходит до шквального огня, поздно сожалеть о потере бдительности. Так было во времена парусников и пушек, стреляющих ядрами. Так было во времена атомных крейсеров и управляемых ракет. Так было и сейчас, когда корабли, плавающие по морю, стали редкостью, а боевые эскадры вели сражения в межзвездном пространстве, кромсая друг друга лазерами.

Сейчас, однако, сражение не грозило. Для того, чтобы поймать «Свободу», лапы у противника были явно коротки. Но это не отменяло необходимости оценить обстановку. Медленно, осторожно радары «Свободы» начинали ощупывать пространство. Вскоре удалось получить главный ориентир — координаты солнца Стрее. А в это время Мэйхью, вместе с неопытным и нетренированным мозгом другой собаки, заменившей его любимую Лесси, замер в своей каюте, ожидая малейшего всплеска чужой мысли, чтобы проникнуть во вражеские планы.

Не дождавшись рапорта от инженеров, Граймс сам отправился в двигательный отсек. В общем, он догадывался, что там происходит: весь техперсонал собрался вокруг Движителя и пытается ликвидировать поломку. Расспросы по интеркому не вызвали бы ничего, кроме раздражения. Разумнее было бы лично посмотреть, что произошло.

В дверях отсека он остановился. Ситуация была понятна с одного взгляда: заело подшипник главного ротора. Трое «имамов» и инженер межпланетных двигателей висели на этом гигантском колесе среди сверкающего хитросплетения разнокалиберных гироскопов и, болтая ногами в воздухе, пытались сдвинуть его с оси. В условиях нормальной гравитации эта махина весила бы не меньше пяти тонн. Задача осложнялась тем, что при этом ни в коем случае нельзя было задеть гироскопы. Наконец старший «имам» Бронсон заметил коммодора и в нескольких выражениях — правда, достаточно сдержанных — высказал ему все, что думал по поводу этого происшествия.

— Нужно было установить здесь наше оборудование, сэр!

— Почему?

— Потому что на нашем есть автоматическая система замены смазки, вот почему. Эти твари оборудовали корабль с учетом своей треклятой анатомии. Голову даю на отсечение, они температуру подшипника определяют по запаху. Видели, какие у них носы?

— Возможно, — пробормотал Граймс. Помнится, у далеких предков человека тоже было неплохо развито обоняние. Да, за все приходится чем-то платить. — Мистер Бронсон, сколько вам требуется времени?

— По крайней мере, часа два. Может быть, три. Точнее сказать не могу.

— Хорошо.

Граймс задумчиво посмотрел на носки своих ботинок.

— А за какое время вы сможете переделать систему смазки под наши стандарты?

— Даже не думал об этом, сэр. Дня четыре, не меньше.

— Столько у нас нет, — сказал Граймс, обращаясь скорее к себе, чем инженеру. — Постарайтесь справиться как можно быстрее. Как только закончите — сообщите.

На пороге он обернулся и с усмешкой проговорил:

— Кстати, неплохая мысль — подбирать вахтенных офицеров с хорошим нюхом!

В рубке он почувствовал себя более комфортно. Офицеры сидели на своих местах, и перед ними светились абсолютно пустые экраны радаров. На миллионы миль вокруг них не было ровным счетом ничего.

Граймс рассказал Соне и Вильямсу о том, что произошло с главным гироскопом.

— Значит, они попадут на Стрее раньше нас, — подытожил старпом.

— Боюсь, что так, коммандер.

— И что нам теперь делать?

— Для начала неплохо бы выяснить, какова ситуация на Стрее, — проговорил Граймс. — Мне почему-то кажется, что этот мир крысы еще не захватили — в отличие от других миров. По крайней мере, стоит рискнуть и сесть там.

— Попытаться сесть, — поправила Соня.

— Хорошо, попытаться сесть на Стрее. Только вот оправдан ли такой риск?

— Несомненно, — сказала она твердо. — Насколько я поняла Мэйхью, крысы побаиваются обитателей Стрее. Между ними установлено нечто вроде дипломатического нейтралитета: вы нас не трогаете — мы вас не трогаем.

— Уж кого-кого, а ящеров Стрее я знаю, — сказал Граймс. — Не забывай, я был первым человеком, который высадился на эту планету — равно как и на остальные планеты Восточного круга. Помнится, мне удалось установить с ними не только дипломатические отношения. Конечно, у них есть свои странности — но они все-таки ящеры, а между млекопитающими и пресмыкающимися огромная разница.

— Когда экипажу потребуется лекция по ксенобиологии, я непременно уступлю тебе место, дорогой. А теперь немного послушай. Пока ты был в двигательном отсеке, проявился Мэйхью. Ему удалось установить контакт с эскадрой, которая летит на Стрее.

— Что?! Он совсем рехнулся? — Граймс потянулся к микрофону интеркома.

— Успокойся, Джон. Конечно, все псионики немного не от мира сего. Но поверь, у Мэйхью пока все в пределах нормы. Он действительно установил контакт с эскадрой. Только не с командным составом и даже не с техниками. Дело в том, что у них существует нечто вроде… подпольной организации.

— Не говори загадками.

— Это лучший способ остудить твою горячую голову. Мне совершенно не хочется, чтобы ты выкинул Мэйхью за борт без скафандра, а потом об этом жалел. Так вот, их подполье — это те самые псионические усилители. У меня не поворачивается язык назвать их «мозгами в желе», поскольку мозги, как ты помнишь, исключительно человеческие.

— Гхм… С ума можно сойти. Как ты себе это представляешь? Я не думаю, что их усилители работают сами по себе. Между псиоником и его усилителем существует очень тесная связь. Как ты думаешь, почему наш Мэйхью так любит своих собак? Любить — значит знать.

— Я бы так не сказала. И не забывай, что наши телепаты используют мозг квазиразумных животных. Ты можешь себе представить, чтобы собака самостоятельно выставила псионический блок? Зато любой хорошо обученный псионик в принципе способен «закрыться» от другого телепата. А заодно и прикрыть всех, кто находится по соседству.

— Хорошо. Тогда почему крысы используют людей? Они не боятся саботажа? Ведь от псиоников иногда зависит все, если не больше!

— А кого им еще использовать? Кошек, собак? Да они испокон веку охотились на крыс! О каком симбиозе может идти речь?

— А разве люди не уничтожают крыс?

— Тут несколько иная ситуация. Люди ополчались на крыс, только если те их уж слишком донимали. Основную же часть времени это были отношения… скажем так, вооруженного нейтралитета. Думаю, крысы испытывают к нам не только ненависть. В конце концов, сотни лет их предки, что называется, питались с нашего стола. Вряд ли они пропали бы без нашего покровительства. Но у меня есть подозрение, что здешним крысам есть за что сказать людям «спасибо». Может быть, здесь было больше юных натуралистов, которые души не чают во всех видах позвоночных — не знаю. Но поверь, я скорее говорила бы о смешанных чувствах, чем о ненависти.

— А что еще может быть?

— Постарайся представить себе, что ты телепат, ты родился на одной из планет здешнего Приграничья. Но прежде, чем твои таланты были замечены, ты жил с родителями, рос… у тебя были друзья — и почти наверняка, подружка.

— Я понял. Дом, милый дом.

— Именно. А потом тебя… призвали на службу.

— И ты хочешь сказать, что они будут рисковать ради…

— Еще бы! Мэйхью опять решил поработать змеем-искусителем. Вошел к ним в сны — если можно так выразиться — очень мягко, ненавязчиво, и представил впечатляющую картину красот и чудес Приграничья. Разумеется, нашего Приграничья. Слегка приукрашенную… но чего не сотворишь для пользы дела!

— Могу себе представить. Патриотические сны — это его конек.

— В общем, пока наши друзья еще находились под впечатлением, Мэйхью намекнул, что все это — правда, и такой же может быть жизнь их собственного народа. Потом в двух словах рассказал, как рабы угнали «Свободу» и что из этого получилось. А напоследок сообщил, что мы прилетели сюда ради спасения человечества, но нам в настоящий момент самим нужна небольшая помощь.

— Как он умудрился столько сделать за пару часов?

— Он работал со снами. У тебя по утрам никогда не возникало ощущения, что ты успел прожить за ночь целую жизнь?

Граймс кивнул, но его голова уже была занята проблемами, далекими от вопроса жизни во сне. Он комбинировал уловки, просчитывал варианты… Его совесть была спокойна. На войне все средства хороши — и в том числе обман.

Да, их деятельность в этой Вселенной можно было назвать незаконной, но это его не слишком беспокоило. Или все-таки беспокоило? Если в дело вмешается Федерация, он мигом окажется вместе со всей своей командой на скамье подсудимых. Федеральное правительство порой готово закрыть глаза на случаи пиратства — но только не тогда, когда затронуты интересы иных цивилизаций.

Коммодор усмехнулся. Пусть с этими проблемами разбираются специалисты по космическому законодательству. Им будет над чем поломать голову. Он наклонился к панели и взял микрофон.

— Мистер Мэйхью? — сказал он. — Подойдите ко мне в каюту, пожалуйста.

Глава 17

В гостиной каюты Граймса снова собрались офицеры. Кроме самого Граймса, Сони, Вильямса и Мэйхью, пригласили Дангерфорда, старшего инженера-механика ракетных двигателей. Кроме того, на совещание присутствовала Элла Кубински, лейтенант запаса Флота Миров Приграничья. Она отправилась в экспедицию добровольно, хотя ее специальность имела лишь косвенное отношение к космическим перелетам. Мисс Кубински преподавала в Университете Лорна, на факультете лингвистики. Ее внешность идеально соответствовала роли, которую ей предстояло сыграть. Бесцветные, почти белые волосы, которые и в лучшие времена напоминали солому; длинный острый нос, крошечный впалый подбородок и покатый лоб — ее профиль аккуратно вписывался в прямой угол; тощие кисти, плоская грудь… Словом, понятно, за что ее прозвали «белой крысой».

Для начала Мэйхью был подвергнут настоящему допросу, причем спрашивала в основном Соня. Строго говоря, основную часть этих вопросов следовало задать псионическим усилителям с крысиной эскадры — но Мэйхью уже успел собрать некоторую информацию. По его словам, их полубестелесные соотечественники возгорелись искренним желанием сотрудничать. И, если разобраться — как можно солгать, когда главным условием контакта является полная открытость разума?

Затем настала очередь для вопросов более материального характера. Граймс обсудил с Вильямсом и Дангерфордом эффективность некоторых растворителей: предстояло стереть с обшивки корабля некоторые буквы и заменить их другими. Дангерфорду и его помощникам, не занятым ремонтом Движителя, было поручено изготовление букв — под руководством Мэйхью, который должен был выбрать форму и начертание.

Элле Кубински Граймс вручил записи переговоров с крысиным кораблем. Внимательно прослушав их, она произнесла несколько фраз, пытаясь сымитировать характерные визгливые интонации и ломаный английский, на котором разговаривали крысы. Результат оказался вполне удовлетворительным — это отметила даже Соня.

Мэйхью при первой же возможности вернулся к себе в каюту, чтобы проконсультироваться со своими новыми друзьями. Поскольку через них проходила вся связь, они во многом могли помочь. Через какое-то время он пришел к Граймсу и сообщил имя, которое отныне должен был носить их корабль.

Как обычно, Вильямс вызвался прогуляться наружу. Пока он с несколькими помощниками ликвидировал прежние надписи на борту, а техники в мастерской изготавливали новые буквы, Граймс, Соня и Элла Кубински отправились к Мэйхью, чтобы уточнить последние детали операции.

Присутствие чужого разума в каюте телепата ощущалось почти физически. Или это лишь казалось — просто атмосфера ненависти и проникла и сюда? Знать — значит любить. Но когда знанием вооружена ненависть… Этот беззащитный, лишенный тела мозг, плавающий в питательном растворе, знал своих хозяев в сто раз лучше, чем любая разведывательная служба. А информация — страшная сила.

Граймс посмотрел на стеклянный цилиндр, в котором плавал мозг собаки. Эту тоже звали Лесси — вероятно, Мэйхью назвал ее в честь своей прежней любимицы. Бедное существо… Она даже не могла ненавидеть тех, кто лишил ее нормального существования. Она просто воспринимала эту смену состояний, как должное.

А может быть, эти собаки по-своему счастливы?

Вскоре позвонил Бронсон: ремонт Манншенна был закончен. Поскольку Вильямс и Дангерфорд еще не завершили свою работу, инженер получил пару часов приятной передышки.

Впрочем, они пролетели почти незаметно.

Возвратившись в рубку в сопровождении Сони и Уильямса, коммодор обратился по интеркому к экипажу, подробно изложив план предстоящей кампании. Артиллерист Картер и майор космодесантников не скрывали разочарования. Они готовились к боевым действиям — от стычки с эскадрой до рукопашной — но именно этого по плану не предусматривалось. Но Граймс успокоил бравых вояк. В подобных обстоятельствах могло потребоваться все что угодно и в любой момент.

«Корсар» (вернее, «Кирсир») — так теперь назывался корабль — снова взял курс на Стрее. Настоящий «Корсар» не мог присоединиться к эскадре: после весьма серьезной аварии он стоял в ремонтных доках на Фарне. Возможно, его псионик честно сообщил об этом, но связь велась через усилитель, а тот был заинтересован в прямо противоположном результате. В итоге — опять-таки, согласно информации, полученной от других «мозгов», командование эскадры пребывало в полной уверенности, что «Корсар» вот-вот присоединится к остальным.

— Это не операция, а мечта разведтодела, — заметила Соня. — Полный доступ к данным, полный контроль над средствами коммуникации и полная секретность… Фантастика.

«Корсар» — это название особенно понравилось Граймсу — действительно спешил присоединиться к эскадре. Псионики исправно выходили на связь… вот только обмен информацией носил несколько странный характер. Эскадра была вынуждена довольствоваться minimum minimorium6, причем контакт время от времени нарушался из-за помех. А вот обратно поступали подробнейшие сведения о каждом корабле — габаритах, вооружении, численности экипажа… Здесь было над чем призадуматься. Пары крейсеров — самых крупных и хорошо вооруженных — было достаточно, чтобы за секунду разнести «Корсар» в мелкие осколки, а в следующую секунды превратить эти осколки в пар.

Но вот наконец на экранах радаров появилось несколько светящихся пятен — это была головная колонна эскадры. Легкая дрожь означала, что корабли тоже находятся в искривленном континууме. Именно поэтому их было не видно, несмотря на сократившуюся дистанцию. Но Граймс не торопился. Не стоило раньше времени показываться противнику, синхронизируя уровень темпоральной прецессии или выходя в нормальный континуум. Конечно, большинство кораблей однотипны. Бывшая «Свобода» вполне могла сойти за настоящего «Корсара» — пока не поворачивалась тем бортом, на котором красовались следы взрыва… столь непредусмотрительно сохраненные.

Граймс надеялся, что успеет обогнать эскадру и сесть на Стрее еще до того, как она достигнет орбиты. Вряд ли кто-нибудь поднял бы панику из-за тусклой точки, мелькнувшей на периферии радара. Но его величество Случай внес свои коррективы. Когда Движитель был приведен в рабочее состояние, Бронсон объявил, что ни на грош не доверяет этой допотопной технике, и о предельном уровне прецессии не может быть и речи.

— Мы и так их обгоняем, — сказал он. — У меня есть подозрение, что хвостатые ублюдки тоже не слишком насилуют движки.

Коммодор был вынужден согласиться.

Чуть позже Движитель на «Корсаре» был остановлен, и корабль снова вернулся в нормальный континуум.

Картина не допускала двух толкований. Эскадра выстраивалась на орбитах, замыкая сферу. Заработала радиосвязь, эфир наполнился треском и шорохом, а потом из приемника донесся визгливый голосок:

— «Ихитник» — «Кирсири», гити-ивьтись випи-илнить киминди… Приим.

Элла Кубински бросила косой взгляд в шпаргалку и пропищала:

— «Кирсир» — «Ихитники», ви-ис пиниил, приим!

Граймс смотрел в иллюминатор на огромный золотой шар Стрее, на россыпь крохотных стальных бусин — вражеских кораблей… В соседнем кресле Вильямс перебирал тумблеры и кнопки, готовясь перейти на более низкую орбиту. Да, нелегко умелому пилоту изображать косорукого новичка… Правда, Вильямс, судя по всему, искренне наслаждался процессом.

— «Ихитник» — «Кирсири», — заверещал динамик. — Пичи-ими нит видии изибрижинии?

Мисс Кубински прикрыла микрофон ладонью, прочистила горло, а затем принялась пространно жаловаться на «лидски пидинкив», которым просто нельзя поручать ремонт аппаратуры. За спиной у Граймса кто-то театральным шепотом предложил включить видеосвязь, поскольку при виде Эллы у крыс пропадут всякие подозрения.

Бледные щеки девушки залились румянцем. Похоже, внешность действительно была ее больным местом.

Корсар только что описал изящную дугу, чуть завис на стационарной орбите и снова начал спускаться, двигаясь на манер падающего листа. Трудно было ожидать, что их маневры останутся незамеченными. Зазвучал новый, рассерженный голос:

— Идми-ирил — «Кирсири». Чи-ирт, чти ви-и дилиити?

Элла повторила свой монолог.

— Гди виш кипитин? Ви-изивити-и кипитини ни-и сви-изи!

Здесь уже требовалась импровизация. После короткой заминки Мисс Кубински сообщила, что капитан пытается справиться с неполадками в системе управления.

Это не произвело должного впечатления. По мнению «идмирила» корабль, предоставленный самому себе, предпочтительнее того, которым управляет экипаж, взявшийся имитировать пошлый человеческий акцент.

— Ого, — услышав это, произнес Вильямс, — кажется, сейчас наша затея накроется медным тазом.

В приемнике раздался третий голос:

— «Ихитник» — «Кирсири», — запищал кто-то. — Кикии нииспривнисти?

— Ну, поиграли — и хватит, — сказал Граймс. — Общая тревога. Давайте вниз, Вильямс. И выжмите из этого корыта все, что можно.

«Корсар» резко дернулся, развернувшись носом к планете. Взревели реактивные двигатели, и корабль устремился вниз, оставляя за собой толстый дымный хвост. Газовых эмиттеров на борту не было, но эта дымовая завеса могла худо-бедно ослабить удар, если бы противнику вздумалось опробовать на беглецах боеспособность своих лазерных орудий. Одновременно из орудийных установок вылетел целый рой ракет с искусственным интеллектом — космолетчики называют их «вредными скотинками», не ставя под сомнение их многочисленные достоинства. Вряд ли хоть одна попадет в противника… но в качестве отвлекающего маневра сойдет.

На огромной скорости «Корсар» вошел в верхние слои атмосферы, и стрелки на датчиках внешней температуры буквально на глазах поползли вверх. И тут Вильямс виртуозно развернул корабль на сто восемьдесят градусов и заглушил двигатели. Теперь они просто падали к поверхности планеты. Картер, похожий на обезумевшего пианиста, яростно молотил по кнопкам своего пульта. Со стороны это, наверно, и вправду походило на цветомузыку, вот только со звуком было что-то не в порядке. Над кораблем мелькали вспышки лазерных импульсов, а еще выше, в стратосфере, дымными орхидеями разрывались снаряды, пущенные вдогонку беглецам.

«Корсар» падал. Обшивка раскалялась все сильнее, и Граймс приказал начать торможение. Они действительно слишком разогнались и теперь рисковали на полном ходу врезаться в поверхность планеты и разбиться вдребезги. Реактивные двигатели истерически ревели, корабль трясло, как в лихорадке. Граймс никогда не считал себя любителем острых ощущений, но сильно сомневался, что подобное сочетание запредельной перегрузки и вибрации способно привести кого-то в восторг. В иллюминаторе не было видно ничего, кроме клочьев тумана — сперва серебристо-голубого, потом белесого, потом нежно-золотистого…

Корабль терял скорость, дрожь стихала. А среди облаков появились гигантские крылатые тени — одна, потом еще, еще.

Граймс узнал их. В конце концов, в своей Вселенной он был первым человеком, которому довелось высадиться на Стрее. Это были огромные летающие ящеры, отдаленно напоминающие птерозавров. Правда, ни один птерозавр из когда-либо обнаруженных на Земле, не достигал таких размеров.

Ящеры парили вокруг корабля, соблюдая почтительную дистанцию — к счастью. Легчайшее прикосновение — и «Корсар», потеряв хрупкое равновесие, рухнул бы на поверхность. Спасти ситуацию не смог бы даже такой великолепный пилот, как Вильямс.

В сопровождении хоровода ящеров корабль медленно опускался. Внизу расстилались низкие холмы, прорезанные широкими реками, покрытые богатой растительностью… Граймс ожидал это увидеть. Он не ожидал увидеть именно это . Невероятно, но это место было точной копией точки планеты, где корабль Граймса в первый раз совершил посадку на Стрее.

А вот та самая поляна, похожая по очертаниям на огромную лошадиную голову. И, как и в первый раз, он вспомнил поэму, которую в молодости читал и даже заучивал наизусть — «Балладу о белой лошади» Честертона. «Вот Судный День прошел, а мы остались на Земле…»

В этой Вселенной для обитателей Миров Приграничья он действительно прошел. Мог ли Граймс вернуть вчерашний день?

Глава 18

Медленно и осторожно «Корсар» опускался на поляну. Сочные растения корчились, сгорая в огне дюз, и корабль окутывался густыми клубами дыма и пара. На этот случай каждый построенный человеком корабль оборудовался пенными пламегасителями, но строители «Корсара», вероятно, сочли подобное устройство бесполезным излишеством. Потом широкие лапы посадочного устройства раздвинулись и мягко приняли на себя вес корабля. Ветерок лениво разгонял облака пара, посеревшие от копоти. Пожара можно было не опасаться. За исключением двух-трех пустынь, вся поверхность Стрее была буквально пропитана влагой.

Граймс напомнил Мэйхью о его обязанностях, но это было излишним. Здесь можно было «слушать» долго, но рассчитывать на скорый результат не приходилось. По прошлому опыту коммодор знал, что жители Стрее охотно общаются телепатически друг с другом, но при появлении пришельцев немедленно выставляют псионические блоки. Но посадка корабля вряд ли осталась незамеченной. Если даже ящеры не обратили внимание на «падающую звезду», столб дыма наверняка был заметен на несколько миль вокруг.

Когда дым окончательно рассеялся, сквозь слой копоти на иллюминаторах стало возможным рассмотреть растительность на краю поляны — нечто вроде гигантских папоротников, густо опутанных плаунами. Потом листья зашевелились. Через заросли кто-то пробирался, распугивая облепивших лианы крошечных летающих ящеров. Судя по всему, этот «кто-то» направлялся к поляне.

Граймс и Соня покинули рубку и поспешили вниз по винтовой лестнице, к выходному шлюзу. Коммодор снова вспомнил свой первый визит на Стрее и улыбнулся. Свой первый шаг на планету он сделал при полном параде: черная форма с золотыми пуговицами и нашивками, фуражка с кокардой и даже церемониальная шпага на боку. Его экипаж выглядел под стать своему капитану… впрочем, как и сейчас.

Только сейчас на нем были грязные лохмотья, едва прикрывавшие наготу, и женщина, которая была с ним рядом, была одета примерно в том же стиле. Правда, как раз нагота вряд ли смутила местных жителей. Они не носили одежды, и вид людей их немало позабавил.

Люк распахнулся, из него медленно выполз трап. Обугленная земля все еще дымилась. Глядя вниз, коммодор отметил, что высокие солдатские ботинки, дополняющие его туалет, были весьма кстати. Напротив, в почти сплошной стене переплетенных растений, чернело отверстие. Судя по всему, за ним начинался туннель, уходивший куда-то вглубь джунглей.

Потом листья зашевелились, и из отверстия вышел стреянин.

Человек, далекий от палеонтологии, вполне мог его принять за маленького динозавра из Земного прошлого… Нет, вряд ли. Слишком бросался в глаза великолепно развитый череп, который содержал в себе крупный мозг, принадлежащий явно разумному существу. Блестящие глазки-бусинки пристально рассматривали людей. Наконец, ящер приоткрыл рот и сипло, с присвистом произнес:

— Приветствую.

— Приветствую, — ответил Граймс.

— Ты снова пришел, человек Граймс, — это была скорее констатация факта, чем вопрос.

— Я еще никогда здесь не был, — сказал Граймс и добавил, почувствовав необходимость уточнения: — В этом временном потоке — никогда.

— Ты был здесь раньше. Твое тело было покрыто одеждой и бесполезным металлом. Но это неважно.

— Откуда вы это знаете?

— Я не знаю, но наши Мудрейшие знают и помнят все. Что было, что будет, что могло произойти и что может случиться. Они велели приветствовать вас и привести тебя к ним.

Милое предложение, ничего не скажешь. По своему прошлому визиту Граймс помнил, что Мудрейшие обитали не в джунглях — Джунглях — а в крохотной пустыне далеко на севере. Правда, на борту «Дальнего поиска» был вертолет, но даже на нем путешествие туда и обратно заняло целый день. Теперь же в их распоряжении не было никаких летательных аппаратов… кроме собственного корабля. Но трудно представить себе большую нелепицу, чем совершать на космическом корабле перелет на несколько десятков миль. Впрочем, немногим лучше будет двухдневный пеший переход через джунгли. Если даже им предоставят какого-нибудь вьючного ящера, прогулка не станет более приятной. Густые заросли, раскисшая земля под ногами…

Динозавр хихикнул. Жители Стрее не были лишены чувства юмора.

— Мудрейшие сказали мне, — просипел он, — что вы неподходяще одеты для путешествия. Мудрейшие приглашают вас в поселок.

— Это далеко?

— Там же. Много времени назад ты посадил здесь свой корабль. Есть вещи, которые не меняются.

— Примерно полчаса пешком, — сообщил Граймс Соне. Нет, пожалуй, кое-что изменилось… Растительность, кажется, стала ярче и отливала синевой. Или…

Коммодор поспешно поглядел вверх, на плотные белые облака, затянувшие небо. И черную кляксу, похожую на облачко дыма. Она росла на глазах, потом из нее посыпались ярко-голубые искры… Вспышка озарила все вокруг. Перед глазами коммодора еще плясали разноцветные пятна, когда прогремел взрыв. Стайки крошечных ящеров, отчаянно вереща, взвились в небо.

— Ракеты, — прошептал Граймс, — все-таки долетели.

— Не беспокойся, человек, — просвистел ящер. — Мудрейшие знают, как от них защищаться.

— Но у вас же нет техники! — выпалил Граймс… и тут же понял, что сморозил глупость.

— У нас есть наука, человек Граймс. У нас есть машины, которые сражаются с машинами ваших врагов. Но наши машины, в отличие от ваших, из плоти и крови, а не из металла. Правда, они ненамного умнее стальных… Это недостаток.

— Джон, ты забыл, что они замечательные биоинженеры, — укоризненно сказала Соня.

— Вы видели защитников, когда садились, — продолжал ящер. — Я знаю, они надежны. Они защитят нас от ракет. А мы посетим Мудрейших.

Соня с сомнением поглядела на маленького стреянина, потом на густые заросли и крикнула, обернувшись к трапу:

— Пэгги! Принеси пару мачете!

— Они вам не понадобятся, — сказал ящер, — хотя у вас слишком нежная кожа.

Мачете действительно не понадобились.

Ящер топал вперед, как танк, прокладывающий дорогу пехоте, но на самом деле это больше напоминало движение в воде. Гибкие ветви растений смыкались за его спиной и награждали Соню и Граймса чувствительными щелчками. Бороться с этими живыми плетками было бесполезно. Устав размахивать мачете, коммодор и его жена шагали вперед, не обращая внимания на колючки и шипы. Пот катился градом, ссадины и царапины немилосердно саднили. Наконец, измотанные грязные, они вышли на маленькую поляну. Над ней, точно крыша, нависали огромные листья папоротников.

Хижины на поляне были сплетены из живых вьющихся растений. Здесь и там дымились компостные кучи — они служили инкубаторами для яиц. Повсюду сновали ящеры, большие и маленькие, занимаясь повседневными делами. Одни плели новые строения, другие копались в земле… Мелкие, недавно вылупившиеся ящеры, похожие на общипанных цыплят, таращились на незнакомцев, но старались держаться от них подальше. Взрослые тоже проявляли определенное любопытство, но при этом бдительно следили, чтобы детишки не путались под ногами. Проводник указал лапкой на самую большую хижину, сплетенную наиболее тщательно и явно с любовью. Даже на расстоянии можно было почувствовать острый, почти удушливый запах. Из отверстий сочились почти невидимые струйки дыма. Граймс знал, что это такое. Священные травы, дым которых позволялось вдыхать лишь Мудрейшим.

Он вошел в хижину. Внутри, над небольшим открытым очагом, возвышался треножник, к которому была подвешена коробочка, источающая едкий дым. Вокруг очага сидели три ящера. Коммодор почувствовал, как в носу невыносимо свербит, на глазах выступили слезы. Для ящеров этот дым был чем-то вроде галлюциногена, но у людей вызывал совершенно иную реакцию — весьма сильную, хотя и безобидную. В конце концов, несмотря на все усилия, Граймс неудержимо расчихался.

Ящеры тихонько засмеялись. Когда глаза привыкли к полумраку, он увидел, что все они были очень стары. Их чешуя потускнела и кое-где осыпалась, кости ясно проступали на теле. И еще: в этой троице было что-то чрезвычайно знакомое — скорее на уровне ощущений.

— Наш волшебный дым заставляет тебя всего лишь чихать, человек Граймс.

— Да, Мудрейший.

— А что ты делаешь здесь, человек Граймс? Разве ты не нашел счастье в своем мире? Разве ты не счастлив с женщиной, которую нашел после нашей последней встречи в другом мире?

— Скажи «да»! — прошептала Соня.

Снова тихий смех.

— Нам повезло, человек Граймс. У нас нет таких проблем, как у созданий с горячей кровью, — последовала пауза. — Но мы тоже любим жизнь, как и вы. И мы знаем, что там, за пределами нашей планеты, есть те, кто хочет забрать нашу жизнь и вашу. Сейчас они не в силах это сделать. Но могут добиться своего.

— Вашу жизнь? — удивленно переспросила Соня. — Я думала, что вы… как бы это сказать… одновременно живете во всех Альтернативных Вселенных… Иначе как вы можете помнить Джона? Он никогда не появлялся на этой планете… Вернее, это было в другом мире.

— Ты не понимаешь, человек Соня. Ты не можешь это понять. Но я попытаюсь тебе объяснить. Человек Граймс, что ты привозил на Стрее? В другом мире.

— Всякие излишества… кажется, вы так это называли. Вроде чая, табака… И книги.

— Какие книги?

— История, философия, романы. И даже поэзия.

— Ваши поэты умеют сказать лучше, чем ваши философы. Они могут сказать многое, сказав мало. Это слово одного из них: «Дважды живущий — дважды умрет»… Я ответил на твой вопрос, женщина Соня?

— Да, да, — пробормотала она, — Я поняла… вернее, я чувствую, только не знаю, как это объяснить.

— Неважно. И неважно, если ты не понимаешь, что ты делаешь, пока ты понимаешь, для чего это делать.

— Что именно делать? — спросил Граймс.

— Уничтожить яйцо, — ответил Мудрейший. — До того, как вылупится зверь.

Глава 19

Ни один человек, впервые столкнувшись с жителями Стрее, никогда бы не подумал, что эти существа, похожие на ящеров и ведущие едва ли не пещерный образ жизни, являются прекрасными инженерами. Действительно, в их селениях не было ничего, похожего на механизмы или приборы. Но что такое живой организм, если не машина, которая получает энергию от сжигания углеродных соединений в кислороде? И работу, которую человек поручает машинам из пластика и металла, на Стрее выполняли живые существа, не наделенные интеллектом.

Но ящеры Стрее действительно были великими инженерами. Их материалом была живая материя.

В полутемной хижине, окутанные клубами дыма, которые, казалось, поглощали скудный свет, Мудрейшие говорили для двух людей. Граймс и Соня слушали молча, не перебивая и не задавая вопросов. Порой им казалось, что они не понимают того, что говорят Мудрейшие — но лишь потому, что вряд ли смогли передать это своими словами. Они чувствовали смысл сказанного, чувствовали и соглашались. Идея симбиоза машины из плоти и машины из металла возникла не вчера и посещала не только ящеров Стрее и не только людей. Может быть, она впервые родилась в голове первого мореплавателя, который взгромоздился на неуклюжее сооружение из бревен и веревок — и вдруг почувствовал, что оно стало продолжением его тела?

Наконец беседа закончилась. Молча, все еще размышляя над услышанным, Граймс и Соня вышли из хижины и отправились в обратный путь. За ними, кряхтя, медленно шел Стрессор — самый старый из Мудрейших, а впереди снова шагал ящер, который раньше привел их в поселок.

Картина, представшая им по возвращении, была совершенно сюрреалистической. Обожженная земля успела густо зарасти молодыми бледно-зелеными побегами, а опоры посадочного устройства были густо обвиты лианами. С ближайших «папоротников» протянулись роскошные плети и, зацепившись отростками за антенны, образовали над головой нечто вроде ажурной беседки. Космолетчики ползали по корпусу, обрубая лианы. Граймс не удержался и фыркнул. Загорелые тела, кое-как прикрытые грязными тряпками, нечесанные космы, в руках топорики и мачете… ни дать ни взять племя дикарей, которым зачем-то понадобилось освободить застрявший в джунглях космический корабль. Главный вождь — Вильямс — стоял внизу и громко распоряжался.

Заметив Граймса, старпом развернулся на каблуках и лихо отсалютовал.

— Плохо дело, шкипер, — мрачно объявил он. — Только Вы ушли, мы начали вырубать эти сорняки — а толку чуть. Не представляю, как мы будем взлетать. А взлетать, боюсь, придется, и очень срочно?

— А что стряслось?

— Мэйхью сказал мне, что эти твари, — он ткнул пальцем вверх, — раскусили нашу затею с усилителями. Все, нет больше усилителей.

— Значит, мы остались без информаторов, — сказала Соня. — И без дезинформаторов.

— Именно так, миссис Граймс.

— Чтобы вы смогли улететь, их придется отвлечь, — подал голос старый ящер.

— Думаю, Вы правы, Мудрейший, — ответил коммодор.

— Мы уже сделали это, человек Граймс.

Вильямс уставился на древнего ящера.

— Вы… Что — сделали? Черт побери, шкипер, это еще что такое?

— Это Стрессор, коммандер Вильямс, — холодно ответил Граймс, — старший из Мудрейших Стрее. Он не меньше нашего заинтересован в уничтожении этих крысоидов. Он рассказал нам, как это можно сделать — более того, собирается принять в этом участие. Поэтому он летит с нами.

— И как вы это сделаете? — спросил Вильямс, воззрившись на Мудрейшего с высоты своего роста.

— Уничтожу яйцо до того, как вылупится зверь, — проскрипел Стрессор.

Граймс уже ожидал какой-нибудь двусмысленной шуточки, но Вильямс, как ни странно, воздержался.

— Хорошая идея, — спокойно ответил он. — Правда, у нас тут еще одна проблема… Черт ее знает, как с этим справиться. Видите ли… сэр… У нас накрылся регулятор Манншенна. Я с трудом представляю, как чинить его на ходу. Кое-кто рассказывал, что это возможно. Но я не встречал еще никого, кому бы это удавалось. По крайней мере, того, кто остался после этого живым и невредимым.

— Если мы хотим использовать Манншенна так, как предлагает Стрессор, без регулятора не обойтись, — сказал Граймс.

— Так откуда его взять, шкипер?

— Он у нас есть. Вот он, перед вами.

Старпом с сомнением посмотрел на старого ящера и хмыкнул.

— Ладно, если ему охота… Наверно, таких наизнанку не выворачивает, — он резко обернулся в сторону корабля и обнаружил, что вся дюжина «тарзанов» раскачивается на уцелевших лианах, наслаждаясь передышкой, — А ну марш работать, лодыри! И чтоб к вечеру корпус должен быть чистым, как задница у младенца!

— Может, лучше сказать «гладким», коммандер? — невинно осведомилась Соня.

Прежде чем Вильямс успел ответить, Граймс подхватил супругу под руку и поспешил вверх по трапу. Следом за ними медленно семенил старый ящер.

Граймс и его офицеры были вынуждены признать, что план Мудрейших весьма остроумен.

Очищенный от лиан, «Корсар» возвышался на поляне, полностью готовый к старту, а над ним кружилась огромная стая птерозавров. В их когтях поблескивали бесформенные обломки металла. Внезапно стая сгруппировалась, образовав плотное веретенообразное облако, и понеслась на восток. Эти существа не обладали разумом, но прекрасно повиновались телепатическим командам. По всей видимости, на радарах крысиной эскадры должен был появиться силуэт, напоминающий «Корсара», который маневрировал в плотных слоях атмосферы.

Расчет оказался безошибочным.

Минута — и на стаю посыпались ракеты. Некоторые взрывались в воздухе, сотнями губя крылатых камикадзе, другим позволяли упасть в незаселенных районах джунглей. Тем временем радист «Корсара» «прощупывал» эфир. Из динамиков доносились обрывки переговоров. Похоже, крысы купились на эту уловку. «Сфера» рассыпалась на глазах, корабли один за другим покидали орбиту. Наконец, Вильямс рискнул включить радар, чтобы окончательно удостовериться, что воздушное пространство очищено.

Граймс объявил предстартовую готовность и сам сел в главное кресло. Его руки снова легли на панель управления, Его охватил настоящий восторг, Он перевел тумблер ускорения в крайнее положение и нажал кнопку пуска.

Корабль рванулся вверх, как снаряд из пушки. Перегрузка толчком вдавила коммодора в спинку кресла. И тут раздался тихий свистящий звук — казалось, он исходит одновременно отовсюду: из каждого угла рубки, из динамиков, из самых недр корабля… Граймс забеспокоился, попытался повернуться — и, внезапно сообразив, в чем дело, улыбнулся. Обитатели Стрее обычно спокойны и невозмутимы, но если им случается полетать на космическом корабле, они радуются как дети. И особый вкус они испытывали к перегрузкам. Стрессор свистел, потому что был счастлив.

В одно мгновение «Корсар» прорвался сквозь толстый слой облаков, и яркое солнце хлынуло в рубку. Из динамика доносились резкие пронзительные голоса. Похоже, крысы все-таки заметили беглецов и собирались открыть огонь. Но время было безнадежно упущено. Ни один из кораблей не успел бы подойти достаточно близко, чтобы пустить в ход ракеты или точно прицелить лазеры. Прежде чему они успеют сманеврировать, «Корсар» запустит Движитель и станет недосягаем.

Впрочем, расслабляться не стоило. Граймсу еще предстояло проводить Мудрейшего в двигательный отсек, чтобы показать гироскопы Манншенна. Коммодор передал управление Вильямсу и с трудом выбрался — а точнее, вылез — из кресла. Он не могли позволить себе сбросить ход — необходимо было сохранять дистанцию. На радаре уже появились вражеские ракеты, и Картер брал на прицел. Два могучих десантника помогали Стрессору подняться на ноги. Глядя, как они напрягают мышцы, поддерживая хрупкое тельце старого ящера, Граймс покачал головой. Впрочем, сам он, наверно, выглядел не лучше. Судорожно цепляясь за поручни, он буквально полз по лестнице, думая лишь о том, как бы не оступиться. Путь через три палубы, к двигательному отсеку, показался бесконечным.

Когда он вошел внутрь, там уже собрались все — Бронсон, доктор, Мэйхью… Из панели управления, изящно огибая неподвижное нагромождение гироскопов, тянулся пучок проводов, каждый из которых заканчивался замком-крокодилом.

— Старший помощник Вильямс — двигательному отсеку, — раздался голос из динамика. — Прошу капитана связаться с рубкой.

Граймс поднял микрофон.

— Капитан на связи. Что случилось, коммандер?

— Мы оторвались. Кажется, опасность миновала.

— Прекрасно. Вы знаете, что делать.

Вильямс прочистил горло, и от его зычного баса задребезжали гороскопы.

— Старший помощник — экипажу. Приготовиться к невесомости. Приготовиться к развороту.

Несколько секунд тишины — это смолк реактивный двигатель. Потом глухо загудели поворотные гироскопы, и корабль начал поворачиваться по короткой оси.

Врач и двое инженеров-механиков начали укреплять «прищепки» на теле старого ящера.

— Смелее, — проскрипел Стрессор. — У меня толстая шкура. Вряд ли вы причините мне боль.

Затем пришла очередь Мэйхью. На голову телепату надели металлический обруч, от которого к приборной панели тянулись разноцветные провода. Офицер был бледен, как мел, но Граймс не мог глядеть на него без восхищения. Человек ничего не забывает, хотя и грешит порой на собственную память. Вряд ли Граймс смог бы когда-нибудь забыть, как выглядит человек, которого затянуло в поле работающего Движителя. Правда, тогда Движитель был исправен. Сейчас Стрессору и Мэйхью предстояло иметь дело с неисправным Движителем. Хотя это была контролируемая неисправность.

Но псионик добровольно согласился участвовать в этом эксперименте. По возвращении его нужно будет представить к награде… Главное, чтобы не посмертно.

Корабль снова начал разворачиваться — и вдруг движение прекратилось. Толчок, через несколько секунд — опять.

Попадание? Нет. Похоже, Картер выпустил антиракеты. Но раз дело дошло до перестрелки — значит, противник уже рядом. И времени в обрез.

— Курс на Лорн установлен, шкипер! Из динамика прозвучал голос Вильямса:

— Включить дистанционное управление Движителем Манншенна, — скомандовал Граймс.

Доктор и младшие инженеры уже выходили из отсека. Они даже не скрывали, что не желают задерживаться ни на секунду. Бронсон суетился за пультом управления, то и дело отбрасывая со лба отросшие космы. На его бородатом лице было написано беспокойство.

— Поторапливайтесь, коммандер, — сказал Граймс.

— Не нравится мне эта затея, — буркнул «имам». — Манншенн — это средство передвижения, а не машина времени.

Корабль снова вздрогнул. Еще раз, и еще…

Наконец Бронсон закончил свою работу, покачал головой и быстро вышел. Коммодор обернулся к Стрессору. Ящер выглядел так, словно запутался в сетях огромного паука.

— Это рискованно… — начал Граймс.

— Я знаю. Если я… во что-нибудь трансформируюсь, это будет очень интересный опыт.

Но вряд ли очень приятный, подумал Граймс. На лбу Мэйхью выступила испарина. Телепат судорожно сглатывал, и его острый кадык дергался. Черт возьми, откуда взялась такая уверенность у этого старого чешуйчатого отшельника, в котором так мало… человеческого? Как он может предусмотреть все последствия, если никогда в жизни ему не приходилось сталкиваться с этими механизмами — не говоря уже о том, что ему чужды сами идеи, на которых зиждутся технологии людей? Конечно, среди книг, привезенных Граймсом на Стрее, была одна, в которой описывался принцип действия Движителя Манншенна… но если это действительно было в другой Вселенной… Да и могут ли книги заменить живую практику?

— Удачи, — коротко сказал Граймс, вышел из отсека и плотно притворил дверь.

Почти тут же он услышал свистящий вой гироскопов.

Но в этом звуке было что-то неправильное.

Потом он провалился в густой черный сон.

Глава 20

Говорят, что за несколько секунд до смерти утопающий видит всю свою жизнь с начала до конца. Нечто подобное происходило с Граймсом — только в обратном направлении.

Перед ним длинной чередой проходили его успехи и неудачи…

…любовь — и то, что он считал любовью…

…случаи, когда он говорил «нет», и случаи, когда «нет» говорили ему…

…люди, которых он не хотел вспоминать, и люди, с которыми ему хотелось встретиться снова…

Но все это было нереально, неестественно. Казалось, это были не его воспоминания…

Он очнулся от того, что певучий свист гироскопов смолк.

Прибыли…

Но куда? А главное — в какое время?

Вперед в пространстве и назад во времени — таков принцип работы Манншенновского Движителя. Но еще никто и никогда, находясь в здравом уме и твердой памяти, не пытался запустить его реверсом.

Прежде всего, для этого требовалось переделать регулятор.

Чем случилось с регуляторами из плоти и крови, подключенными к системе управления — человеком-телепатом и ящером-философом, которые вознамерились заменить своим интуитивным чувствованием точнейшие математические расчеты, управлявшие системой?

Что с ними теперь? Как они перенесли такое напряжение?

А что со мной самим? — спросил себя Граймс. А с Соней?

Лично с ним что-то явно было не так. Он не чувствовал себя… самим собой. Нет, он прекрасно помнил все, что происходило до сих пор. Он не превратился в ребенка и даже, кажется, не помолодел… по крайней мере заросший подбородок по-прежнему чесался, напоминая о необходимости бритья. И не парил под потолком в виде сгустка протоплазмы.

Граймс открыл дверь отсека. Стрессор по-прежнему висел паутине разноцветных проводов… Но каждая его чешуйка сверкала, как полированная, а глаза уже не казались затянутыми мутной пленкой.

— Человек Граймс, мы сделали то, что задумано!

Это был голос молодого ящера — скорее каркающий, чем сиплый.

— Точно! — подтвердил Мэйхью. Его голос тоже изменился — стал звонче, выше… И сам псионик, кажется, уменьшился в росте. Граймс пригляделся… Нет, это просто показалось. Но он явно помолодел.

— Это было нелегко, — продолжил он. — Это было очень нелегко — остановить возвратное движение биологического времени… Мы со Стрессором находились в самом центре поля, так что не удивляйтесь, что мы немного изменились, сэр. Но за остальных не беспокойтесь. Если кто и помолодел, то, может быть, часа на два… Так что Ваша роскошная седая борода по-прежнему при Вас.

«У меня никогда не было седой бороды…»

Граймс почувствовал, что в животе похолодело. Наконец он не выдержал. Приподняв свою бороду, он скосил глаза и попытался ее разглядеть.

Мэйхью и Стрессор засмеялись.

— Ладно, — сердито буркнул Граймс. — Как-нибудь я тоже Вас разыграю, Мэйхью… Гхм… И что будем делать дальше?

— Ждать, — отозвался псионик. — Оставаться здесь и ждать. Скоро должен появиться «Запад».

«Запад»… А также «Овечий Вор» и «Танцующая Матильда»… Старые транспорты Западной Линии, которые привозили первых поселенцев в Приграничье. Да, Приграничье уже называлось Приграничьем, — но это были четыре малонаселенные планеты, полностью зависящие от поставок Федерации. Излишне говорить, что тогда у них еще не было собственного флота.

«Запад»… кажется, этот транспорт доставил на Лорн первую партию посевного зерна.

Так было во Вселенной Граймса. Так должно было быть и в этой Вселенной. Параллельные миры потому и называются параллельными, что их развитие до определенного момента идет почти одинаково.

«Запад»…

Несомненно, Стрессор тоже знал историю заселения Приграничья. И устроил эту встречу, чтобы Граймс смог выполнить работу, которую в его Вселенной выполняли кошки и терьеры…

— Я уже слышу их, — тихо бормотал Мэйхью. — Они приближаются. Люди обеспокоены. Они хотят прибыть в порт, пока крысы-мутанты еще не успели захватить корабль.

— В этом мире корабль потерял управление при посадке, упал на скальной гряде и разбился, — сказал Стрессор. — Но многие из крыс выжили. Вам надо вернуться в рубку, человек Граймс. Делайте то, что должны сделать.

В рубке было спокойно и почти уютно. По крайней мере, так показалось Граймсу. Однако многие еще не успели оправиться от состояния дезориентации во времени и пространстве. В каком бы режиме ни работал Движитель, переход из нормального континуума в искривленный и обратно всегда вызывает совершенно определенные реакции организма.

Коммодор подошел к Вильямсу, который, нахохлившись, по-прежнему сидел в кресле второго пилота.

— Как дела, коммандер? — спросил он мягко.

— К бою готов, шкипер, — отозвался старпом, но прозвучало не слишком убедительно.

Граймс присел возле кресла своей жены. Соня выглядела подавленной, со щек еще не исчезла нездоровая бледность. Но, взглянув на мужа, она слабо улыбнулась.

— А ты не изменился, Джон. Как я рада… Знаешь, я слишком много вспомнила… даже то, что должна была забыть. Я понимаю, все это в прошлом. Но все равно… слишком… тяжело. Как я рада, что ты здесь, рядом со мной… именно ты, а не какой-нибудь…

— Я тоже должен кое о чем забыть, — ответил он.

Он посмотрел на своих офицеров. Они уже занимали места. Вот Картер проверяет прицелы своих пушек. Вот Беннет настраивает приемники… Сквозь затемненные стекла иллюминатора солнце Лорна казалось тусклым подслеповатым диском. Граймс посмотрел в другую сторону — там сияла во всей своей красе Линза Галактики. Что могло измениться здесь, на задворках Вселенной, за какие-то триста-четыреста стандартных лет? Они промчались незаметно, не оставив следа…

Назад или вперед — какая разница?

Пройдет еще тысяча лет — но все останется по-прежнему: и Линза Галактики, и солнце Лорна, и далекие туманности, разбросанные в бархатной черноте…

— Объект на радаре, — объявил вахтенный.

Коммодор вывел изображение с радара на свой монитор и увидел, как на самом краю серебряной паутины появилась светящаяся точка.

Беннет схватил микрофон со стойки.

— «Корсар» — «Западу». «Корсар» — «Западу». Как слышно? Прием.

Голос, который раздался в ответ, был не просто усталым. Это был голос человека, который последние несколько дней находился в запредельном напряжении.

— Слышу вас четко… как вас там, я не понял…

— Повторяю: «Корсар». «Корсар» — «Западу». Прием.

— Впервые слышу. Откуда вы взялись?

— «Корсар»? — перебил второй голос. — Мне это не нравится, капитан. Больно похоже на пиратов…

— Пираты? — отозвался первый. — Здесь, на краю Галактики? Что они здесь забыли?

Диалог явно не был адресован Граймсу.

— «Запад» — «Корсару», — проговорил после долгой паузы первый. — Пираты вы или кто еще — рады приветствовать, приятно познакомиться. Прием.

— «Корсар» — «Западу». Отвечайте, пожалуйста. Прием.

— Да, «Корсар». Слышу вас четко. Что вам надо?

— Мы просим разрешения подняться к вам на борт.

— Подняться на борт? Да мать вашу, за кого вы себя принимаете?.. Ох… Прием.

— Мы — Ф.К.М.П. «Корсар».

— Ф.К.М.П.? — в микрофоне что-то зашуршало, потом послышался скрип. Судя по всему, капитан и его помощник пытались загрузить плеймастер… или листали каталог. — Есть что-нибудь подобное, Джо?

— Не. Что за чертовщина?

Граймс взял свой микрофон. Только не хватало, чтобы «Запад» объявил тревогу, запустил Манншенна и исчез в искривленном континууме. Проклятье, для того, чтобы выполнить задачу, ему достаточно одного залпа. Разнести в пыль эту чертову посудину, которая, скорее всего, даже не вооружена. Но он не мог. Возможно, крысы были достойны такой участи. Но люди, которым волей случая довелось оказаться на борту злополучного судна? Граймсу случалось убивать. Но он не лишать жизни людей, когда этого можно было избежать.

— Капитан, — произнес он тревожно, — говорит коммодор Граймс, Флот Конфедерации Миров Приграничья. Прошу разрешения подняться к вам на борт. Это очень важно. Мы знаем, что у вас случилось. Мы хотим вам помочь.

— Хотите нам помочь?!

— Если бы мы хотели вас уничтожить, — настойчиво продолжал Граймс, — мы бы давно уже это сделали.

Он перевел дыхание.

— У вас на борту груз посевного зерна. В этом зерне были крысы. Верно?

— Совершенно верно. Но откуда вы знаете, черт подери?

— Сейчас это неважно. Крысы начали размножаться и мутировать. Верно? Вдобавок, у вас накрылся Манншенн, вы черт знает сколько времени ползете с Эльсинора… Плюс флуктуация поля временной прецессии. В результате чего скорость мутаций крыс резко подскочила.

— Но… откуда вы это знаете, сэр? Мы не посылали никому никаких сообщений. Нашего офицера-псионика убили эти… твари.

— Мы знаем, капитан. А теперь разрешите нам подняться на борт.

Снова из динамика послышался приглушенный голос — вероятно, старпома:

— Вы слышали про Призраков Приграничья, сэр? Скверная штука. Но если они нарушат карантинный режим… думаю, хуже уже не будет.

— Совершенно верно, — сказал Граймс. — Можете нас считать Призраками Приграничья.

Призраками из плоти и крови…

Глава 21

Пальцы Вильямса снова забарабанили по кнопкам панели управления.

Корабль развернулся, потом, подталкиваемый короткими выбросами маневровых реактивных двигателей, вплотную приблизился к «Западу» и замер. Расстояние между бортами не превышало десяти ярдов. Экипаж «Корсара» столпился у иллюминаторов, рассматривая огромный транспорт.

Это было действительно очень старое судно — даже по меркам людей, которые сейчас вели его к Лорну. Обшивка потемнела от излучения и была густо исчерчена микрометеоритами. Буква «П» в его названии давно отлетела и была выведена полустершейся краской — явно от руки. Можно себе представить, что творится внутри. Скорее всего, ради большей вместительности жилое пространство сокращено до минимума. Экипаж ютится в многоместных каютах, радиационная защита никудышная… Все остальное — это заполненный зерном грузовой отсек, в котором продолжают размножаться и мутировать крысоподобные твари, готовые уничтожить экипаж…

И если бы только экипаж.

— Готовить группу на выход, сэр? — спросил командир космодесантников.

— Да, майор. Вы и с Вами шесть человек — этого будет достаточно. Мы с миссис Граймс тоже пойдем с вами.

— Лазеры, сэр?

— Нет. Вряд ли дыры в переборках очень помогут делу.

— Значит, опять ножи и дубинки? — несколько разочарованно спросил майор.

— Совершенно верно, — ответил Граймс и пошел к себе в каюту. Им с Соней тоже предстояло подготовиться к вылазке.

Помогая друг другу, они натягивали скафандры, доставшиеся в наследство от прежних хозяев корабля. Эти скафандры никто не стал переделывать, и специальное углубление, предназначенное для хвоста, уже стало объектом целого ряда непристойных шуточек. Впрочем, мужская часть экипажа уже оценила по достоинству яйцевидные гермошлемы: при такой форме щитка борода почти не мешала. Интересно, что подумает экипаж «Запада», когда спасательная партия высадиться на борт? Обросшие дикари в допотопных скафандрах… И под скафандрами — соответствующая униформа. Хорошо, что система видеосвязи до сих пор неисправна: в таком виде они вряд ли получили бы разрешение подняться на борт — даже за карту Галактики с координатами всех артефактов Предтеч.

Когда приготовления закончились, группа собралась в главном шлюзе — только в нем кое-как могли поместиться девять человек в скафандрах. Медленно закрылся внутренний люк, один из десантников задвинул запирающие рычаги, и за вентиляционными решетками утробно загудели насосы. Такое количество воздуха было просто непозволительно выпускать в пустоту.

Затем Граймс отпер внешний люк и увидел, как на корпусе старого транспорта появляется темное отверстие. Прожектор «Корсара» скользнул по обшивке и осветил внутренности тамбура. Судя по размерам — вспомогательный шлюз. Капитану «Запада» не откажешь в предусмотрительности: чужакам придется подниматься на борт по одному… «Хорошо, что он еще не видел наши скафандры», — подумал Граймс, выбираясь наружу.

— Больше одного человека в тамбур не влезет, — сообщил он. — Я иду первым.

Оттолкнувшись от корпуса, он пролетел разделявшие корабли двадцать футов, вытянул руки и мягко приземлился на обшивку прямо возле открытого люка.

Тамбур действительно оказался тесным — даже для одного. Внешний люк захлопнулся, и коммодор оказался в полной темноте. Возможно, лампы перегорели или были разбиты. Но, скорее всего, освещение просто было не предусмотрено. Наконец послышалось шипение — тамбур наполнялся воздухом.

Внутренний люк распахнулся настежь, и яркий свет ослепил Граймса.

Первое, что он увидел, были направленные на него пистолеты, а первое, что услышал сквозь диафрагму шлема — голоса:

— Что я говорил, сэр? Точно пираты!

— Уверен, что это человек?

— Может, пристрелить его — и дело с концом?

— Подождите! — крикнул Граймс.

Он не первый год командовал кораблем. Одного слова оказалось достаточно, чтобы люди, стоявшие перед ним, замолчали.

— Я не пират. И я такой же человек, как и вы.

— Докажите.

Коммодор очень медленно поднял руки и обернулся кругом, показывая, что безоружен.

— Чтобы вы окончательно убедились, я сниму шлем. Для этого нужно отстегнуть замок. Может, вы сами хотите это сделать?

— Не приближайся!

— Как вам будет угодно.

Граймс повернул шлем на четверть оборота и снял его. В ноздри ударил неприятный и очень знакомый запах. Именно так пахло в кают-компании «Корсара» после происшествия с пленной крысой.

— Ну ладно, — сказал один из астронавтов. — Можете войти.

Они расступились, и Граймс буквально ввалился в коридор. Теперь, когда слепящий свет не бил в глаза, он смог рассмотреть встречающих. Как и он, эти люди носили бороды — похоже, им было не до бритья. Но разобрать знаки отличия не составляло труда: как и военная форма, они куда меньше подвержены веяниям моды, чем гражданская одежда.

— Капитан, — сказал Граймс, обращаясь к седому усталому человеку с четырьмя золотыми нашивками на рукаве кителя, — Кажется, я говорил с Вами? Я — коммодор…

— Да, коммодор Граймс, Флот Конфедерации Миров Приграничья. Я понял. Но что это за маскарад, коммодор?

— Маскарад?

Его скафандр, сообразил наконец Граймс. Этот скафандр сделан не под человека, и в нем он действительно мало напоминает представителя вида homo sapiens. Шлем, слишком короткие штанины, этот дурацкий мешок для хвоста… ниже спины. Но что вообразят себе эти люди, когда увидят лохмотья, которые он носит под скафандром? А полосы на запястьях в качестве знаков отличия? Но сейчас это было неважно.

— Это длинная история, капитан, — проговорил коммодор. — Сейчас у нас нет времени. Сейчас важно одно: вы не должны — повторяю, НЕ ДОЛЖНЫ совершать посадку. И тем более на Лорн. Даже не пытайтесь. Считайте, что это приказ.

— Черт подери! Да кто Вы такой, мистер так называемый коммодор! Нам осточертело мотаться по космосу! По какому праву Вы вообще явились к нам на борт и что-то приказываете?

— По какому праву? — голос Граймса стал ледяным. — В моей Вселенной я имею право отдавать любые приказы от имени президента Конфедерации.

— Ну что я говорил? — взвился старпом. — Какой президент Конфедерации? Это самые настоящие пираты!

— Возможно, — ответил Граймс. — Если считать пиратами всех, кто может приказывать по праву силы.

— Как я понимаю, Вы намерены лишить меня права командовать собственным кораблем, — упрямо произнес капитан «Запада». — Я могу расценивать это только как пиратство.

Граймс посмотрел на него с уважением. Этот человек находился на крайней стадии нервного истощения. Под глазами черные круги — видимо, он не спал уже несколько суток. Его судно кишит крысами-мутантами. По крайней мере, один из его офицеров убит. Как он воспримет незванных гостей, которые вдобавок хотят помешать ему сеть на планету? Только как на захватчиков, которые намерены отбить у него груз. Что он попытается сделать в первую очередь?

Именно то, что ему ни в коем случае нельзя делать.

Граймс поднял свой шлем, собираясь надеть его на голову. Он испытывал почти необоримое желание связаться с кораблем и приказать Вильямсу или Картеру срезать пару антенн с «Запада». Но старпом, словно прочитав его мысли, вырвал шлем у него из рук и швырнул в сторону.

— Сейчас этот ублюдок созовет всю свою шайку, — прорычал он.

— Но я должен поддерживать связь со своим экипажем!

— Чтобы они пустили ваши хваленые пушки? — он со злостью пнул шлем ногой. Тот пролетел по коридору, отскочил от перегородки и медленно поплыл обратно, вращаясь вокруг двух осей сразу.

— Послушайте, господа…

Граймс посмотрел на автоматические пистолеты в руках капитана и старпома. Калибр — пять миллиметров, не больше. Можно попытаться обезоружить одного из них. Но другой успеет выстрелить.

— Джентльмены, мы собираемся помочь Вам…

— Пока что Вы только мешаете, — огрызнулся помощник. — Приберегите свои пиратские сказочки для внуков, а мы как-нибудь и сами разберемся, что делать. — Он обернулся к капитану: — Может, разворачиваемся по-быстрому — и прямым ходом в порт? Вряд ли эти уроды начнут стрелять, пока их главарь у нас на борту.

— Да. Именно так и сделаем. Только для начала наденьте на него наручники.

Вот оно, вяло подумал Граймс. Прошлое изменить невозможно. Сколько раз он читал об этом — но не верил. История имеет свою инерцию, и чем больше груз лет — тем она больше. Сколько сил он потратил на то, чтобы добраться сюда и предложить этим людям руку помощи. Сейчас на эту руку наденут наручники. Но разве можно осуждать этого капитана, имени которого он так и не узнал? На своем корабле за ним всегда остается последнее слово — если это настоящий капитан. И еще: зерно необходимо на Лорне. Граймс помнил это. Зерно необходимо доставить срочно.

Ему показалось, что вместо воздуха коридор наполнился какой-то вязкой жидкостью — даже дышать стало трудно.

Он попытался плыть против течения Времени, но потерпел неудачу.

Почему бы не позволить событиям развиваться своим ходом? В конце концов, после того, как «Запад» сядет в Порт-Форлоне, у них будет куда больше возможностей, чтобы уничтожить крыс.

Или не будет? Или корабль разобьется, упав в горах?

И тут, словно в ответ на его мысли, истошно завыла сирена.

Тревога.

— Питерс — капитану! — кричал из динамиков голос. — Капитан, отзовитесь! Рубка атакована!

Капитан и старпом, как по команде, развернулись и помчались к осевой шахте. Подхватив свой шлем, сиротливо плавающий у вентиляционного отверстия, Граймс сунул его под мышку и, не долго думая, бросился вслед за ними.

Глава 22

— Они уже в рубке!

Голос, казалось, раздавался прямо в ушах. Они — это Соня и его десантники. Наверное, они разбили один из иллюминаторов. Странно, что давление не падает. Впрочем, даже на таком дряхлом корыте все двери между отсеками идеально герметичны — это вопрос жизни и смерти. Как только давление падает, эти двери автоматически захлопываются. Тем не менее, Граймс задержался, чтобы надеть свой шлем, и только после этого полез в осевую шахту. К счастью, шлем не слишком пострадал от пинков старпома.

Оба офицера стремительно карабкались по винтовой лестнице. Граймс едва поспевал за ними: он чувствовал себя так, словно его ноги связаны чуть выше колен. Затем сверху послышался грохот, крики и глухие удары. Кто-то несколько раз выстрелил — коммодор узнал звук малокалиберного пистолета. А затем — визгливые выкрики, которые были слишком хорошо знакомы. Одно слово, повторяющееся, как боевой клич:

— Сми-ирть! Сми-ирть!

И тогда он понял, кто такие «они».

Он со всех ног бросился вверх по лестнице. Прямо перед его носом ноги старпома лягнули воздух, и он исчез в люке. Капитан уже был в рубке. Снова прозвучало несколько выстрелов, кто-то громко выругался, и люк с грохотом захлопнулся.

Толкнув тяжелую крышку, Граймс подтянулся на локтях… и оказался в самой гуще сражения.

Сначала на него никто не обратил внимания. Может быть, крысы приняли его за своего, сбитые с толку видом скафандра?

Они оказались мелкими — не больше фокстерьера. Но их было много — ужасающе много. Они дрались зубами, когтями и кусками отточенного металла, которыми орудовали как ножами. В воздухе плавали крошечные кровяные шарики, и лицевой щиток шлема тут же затянула мутно-багровая пленка. Граймс попытался вытереть ее, но получилось только хуже. Теперь он почти ничего не видел сквозь маслянистые разводы. Все, что он разглядел — это два неподвижных тела, покрытых жуткими рваными ранами, и около дюжины дохлых крыс.

Коммодор подавил приступ тошноты, поймал какой-то лоскут, весьма кстати проплывающий мимо, и протер щиток. Возле приборной панели сгрудились несколько человек, отчаянно отбиваясь от мерзких тварей металлическими прутьями и обломками стульев. Должно быть, они уже израсходовали все заряды своих пистолетов. Граймс бросился на выручку.

Скафандр не только защищал от зубов и когтей. Утяжеленные перчатки и подошвы ломали кости, разносили черепа. Первая атака оказалась весьма успешной. Коммодор прорвался к астронавтам и встал рядом с ними. Однако не стоило даже надеяться получить перевес. Крысы прибывали непонятно откуда. От визга закладывало уши. Похоже, они сообразили, что новый противник почти неуязвим, и попытались вывести его из строя иным способом. Через минуту десятки тварей висело на руках и ногах коммодора, а другие карабкались по телам своих товарищей, словно пытались повалить врага. Офицеры ничем не могли помочь — они сами едва отбивались от наседавших на них грызунов.

Граймс почувствовал, как что-то скребется около основания шлема. Одна из отвратительных тварей пыталась просунуть между шлемом и воротником какой-то металлический обломок. Но щель была слишком узкой, и теперь крыса неуклюже царапала блестящую металлизированную ткань. Вряд ли скафандр был предназначен для подобного воздействия. Чудом высвободив руку, Граймс оторвал крысу и швырнул в сторону… В ту же секунду на его руке снова повисло несколько тварей. Все были вооружены металлическими обломками. В какой-то момент коммодору показалось, что ткань затрещала.

Он обессилел. Он беспомощно барахтался в море шевелящихся волосатых тушек и не мог выплыть. Если подмога не подойдет… Скафандр защищал его, но сковывал движения. Граймс рванулся в одну сторону, потом в другую… Надо если не удастся освободиться, то хотя бы стряхнуть этих тварей, которые все более настойчиво драли и полосовали ткань. Теперь они пытались отодрать воротник от шлема, чтобы подобраться к горлу.

Неожиданно крысы ослабили напор. Граймс понял, что может немного пошевелиться. Кровь на щитке засохла и стала почти непрозрачной, но коммодор разглядел силуэты людей в скафандрах. Начищенные мачете, сабли и топорики отбрасывали короткие блики. Послышался влажный хруст — десантники разрубали мохнатые тела пополам, кромсали кости. Рубка снова наполнилась кровавым туманом.

Но силы были неравны. Даже если сюда прибудет весь экипаж «Корсара», рано или поздно проклятые твари одолеют всех — вооруженных, невооруженных, в скафандрах и без скафандров… В рубку прибывали все новые и новые полчища крыс, заменяя убитых и искалеченных. Они победят — это несомненно.

— Всем покинуть корабль! — зазвенел в динамиках женский голос.

Соня. Наконец-то.

— Всем покинуть корабль! Продвигаться к спасательным шлюпкам!

В рубке словно отозвалось эхо: люди повторяли команду. Покинуть корабль… Проще сказать, чем сделать, но иного способа спастись нет и не будет.

Вооруженные десантники окружили экипаж «Запада» — вернее, то, что от него осталось. Капитан был изранен, оглушен, но еще жив. Старпом отделался несколькими порезами, обильно кровоточащими, но не опасными. «Имам» и «реактивщик» прикрывали истерически вопящую женщину — на ее разодранной в клочья рубахе чудом сохранилась нашивка офицера по снабжению. Больше из экипажа больше не уцелел никто.

Десантники подхватывали людей под руки и буквально вышвыривали через люк в осевую шахту. Граймс не успел обернуться, как его постигла та же участь. Он попытался что-то возразить, но было уже поздно. Над его головой лязгнул люк. Коммодор стер со щитка кровавую кляксу и увидел, как Соня поворачивает рычаг.

— Подожди! — закричал Граймс. — Там же майор и его ребята!

— Они останутся там, — сухо ответила Соня. — Они задержат крыс. Наша задача — вывести с корабля этих людей.

— А дальше?

— Черт возьми, кто командует экспедицией — ты или я? Кто обещал адмиралу действовать наугад?

Через минуту они уже были в отсеке, где стояла спасательная шлюпка. Старпом распахнул люк и помог женщине забраться в тесную кабинку, потом усадил инженеров… Однако капитан, который едва держался на ногах, оттолкнул его:

— Ну уж нет. Я должен покинуть мой корабль последним… — Он заметил стоявших рядом Граймса и Соню. — Вас это тоже касается, мистер коммодор, как Вас там… Берите своего напарника и п-полезайте в челнок.

— Мы доберемся сами, капитан. Нам недалеко.

— В челнок, черт бы вас побрал! Я… должен… последним…

Он покачнулся и едва не упал — старпом едва успел его подхватить.

— Сейчас не до правил, сэр. Нужно спешить. Неужели Вы не слышите?

В гермошлеме трудно что-то расслышать — если только источник не находится в непосредственной близости от тебя. Граймс поднял щиток и ясно услышал шум, скрежет и визг, которые становились громче с каждой секундой.

— Залезайте в эту чертову шлюпку, — сказал он старпому, — и я задраю люк.

— Я настаиваю… — шептал капитан. — Я… должен… п-последним…

— Да полезайте, черт подери! — заорал старпом. — Знаете, сэр, — раздраженно проговорил он, обращаясь к Граймсу, — я давно собирался бросить к чертям это старое корыто. Но мне в голову не приходило, что это может произойти вот так!

Он свирепо покосился на капитана — и неожиданно от души залепил ему кулаком в челюсть. Удар был не слишком сильным, но капитан закатил глаза, обмяк и закачался, точно аэростат на привязи. Магнитные ботинки удерживали его в вертикальном положении. Инженеры, словно поджидавшие этого момента, высунулись из люка и аккуратно втащили своего командира внутрь.

— Быстрее! — нетерпеливо прикрикнула Соня.

— К вашему кораблю, сэр? — спросил помощник. — Вы примете нас на борт?

— Нет. Сожалею, но времени для объяснений не осталось. Врубайте полный ход и летите к Лорну.

— Но…

— Вы слышали, что сказал коммодор, — вмешалась Соня. — Выполняйте. Если вы постараетесь приблизиться к нам, мы откроем огонь.

— Но…

Коммодор сорвал с головы шлем. Через мембрану его голос звучал недостаточно внушительно.

— Марш в шлюпку! — рявкнул он. И добавил, уже мягче:

— Удачи вам.

Старпом нырнул в шлюпку и захлопнул за собой люк.

Испустив вздох облегчения, Граймс снова надел шлем. Соня открыла выдвижную панель управления и нажала несколько кнопок. Две тяжелых створки выехали из пазов, перегородив шлюз и отделив его от остального корабля. На противоположной стене появилась черная щель. Шлюпка покатилась по направляющим рельсам, вывалилась наружу и медленно стала удаляться от корабля. Потом, ярдах в двадцати, включились реактивные двигатели. Крошечное суденышко набрало скорость. Через минуту оно превратилось в яркую огненную точку, которая описала широкую дугу и исчезла за диском планеты.

Граймс проводил ее взглядом.

— Нам нужно вернуться в рубку, — сказал он, — вытащить майора и его ребят. Они там заперты.

— Уже не заперты. Они просто дожидались, пока шлюпка улетит.

— И как, по-твоему, они выбрались?

— Точно так же, как и вошли. Мы прорезали в обшивке дыру. К счастью, все двери были в исправном состоянии.

— Вы сильно рисковали…

— Это было необходимо. И потом, мы знали, что ты в скафандре… Ладно. Пора выметаться.

— Только после Вас, мадам.

— О Боже! Еще один галантный идиот на мою голову.

Но Граймс не стал тратить времени на пререкания. Он просто вытолкнул ее через люк и прыгнул следом, а затем запустил встроенный реактивный двигатель. Нужно было скорее возвращаться.

На полпути он оглянулся. Как раз в этот момент раздался взрыв.

Иллюминаторы в рубке «Запада» вылетели, во все стороны брызнули осколки металла и стекла, кристаллы замерзшего воздуха и толстые серые тушки. Некоторые из них какое-то время дергались, как живые. Потом из неровной дыры, зияющей в корпусе старого транспорта, показались фигуры в скафандрах — все семь. Точно гигантские насекомые на свет ночника, они летели к открытому шлюзу «Корсара». Соня и Граймс присоединились к ним.

Как минимум два помещения на «Западе» разгерметизировались — но этого было недостаточно. Подобного рода повреждения случаются на кораблях и в мирное время, но люди на них остаются живы. Значит, основная часть крыс — те, что оказались в трюме — уцелела.

Их уничтожат могучие пушки «Корсара».

«Корсара»?

«Свободы»!

Глава 23

— Мы Вас уже заждались, шкипер, — с нежностью проговорил Вильямс, когда коммодор появился в рубке.

— Рад Вас видеть, коммандер, — отозвался Граймс.

Интересно, как бы действовал Вильямс, окажись он на месте старпома «Заката», а Граймс — на месте того капитана.

— Действительно. Очень рад, — коммодор посмотрел в иллюминатор. Транспорт по-прежнему висел рядом — точно так же, как несколько часов назад… Несколько часов?

Не важно. Важнее другое: использовать ракеты невозможно. Взрыв уничтожит оба корабля.

— Ты должен закончить свою работу, человек Граймс, — напомнил Стрессор.

— Гхм… Хорошо-хорошо.

К счастью, теперь спешить некуда. Теперь у них есть время, чтобы выбрать лучший способ уничтожения.

— Орудия готовы, сэр.

— Спасибо. Для начала, коммандер, отойдем чуть подальше…

И вдруг очертания транспорта подернулись рябью. Потом «Запад» превратился в мутное пятно. Оно таяло, пока не исчезло вовсе, как снег в тепле.

Граймс выругался.

Надо же было так опростоволоситься! Эти твари первым делом добрались до Манншенновского Движителя.

Но, черт побери, как они могли узнать, что это такое? И как научились им пользоваться?

— Манншенн — пуск, — скомандовал он. — Уровень прецессии — стандартный.

Эта операция была слишком привычной, чтобы занять много времени. Поглядев на корабельный хронометр, Граймс удовлетворенно хмыкнул. Бронсон был на высоте. Граймс служил на военном флоте лишь в самом начале своей карьеры, а сейчас, как и большинство его подчиненных, числился в запасе. Но на его кораблях царила военная дисциплина, и коммодор по праву этим гордился.

Несколько секунд дезориентации во времени и пространстве, навязчивое чувство дежа вю, головокружение, тошнота… Галактика начала сворачиваться, превратившись в огромную бутылку Клейна, а солнце Лорна стало напоминать радужную спираль.

Но «Запада» нигде не было.

Граймс поднял микрофон интеркома и вызвал двигательный отсек.

— Коммандер Бронсон! Вы можете синхронизироваться с ним?

— Я пытаюсь, сэр!

Должно быть, «имам» сейчас склонился над своей приборной панелью, посматривает на экран компьютера и медленно крутит ручки, подстраивая уровень темпоральной прецессии…

Свистящий вой гироскопов становился то выше, то ниже. Время от времени вокруг предметов возникала тонкая радужная аура, потом исчезала…

— Вот они, чертовы вонючки! — ахнул Вильямс, ткнув пальцем в иллюминатор.

Это были действительно они, совсем рядом. На абсолютном черном фоне их корабль выглядел как призрак. Он мелко дрожал и казался совершенно нереальным.

— Всем орудиям — огонь! — приказал Граймс.

— Но, сэр! — запротестовал кто-то из офицеров. — Изменение массы корабля при работающем Движителе…

— Всем орудиям — огонь! — повторил Граймс.

— Есть, сэр! — с готовностью откликнулся Картер.

Но орудия, казалось, стреляли по тени. Ракетные снаряды один за другим уходили в сторону висевшего рядом корабля, лазеры рассекали его вдоль и поперек…

И ничего не происходило.

Загудел зуммер интеркома.

— Что за фейерверк, вашу мать? — заорал из динамиков Бронсон. — Каким чертом мне синхронизироваться, когда вы палите в белый свет, как в копеечку?

— Извините, коммандер, — спокойно ответил Граймс. — Но попытайтесь. Просто попытайтесь. И удерживайте синхронизацию, что бы не происходило. Это все, о чем я прошу.

— И что еще, шкипер? — спросил Вильямс.

— Еще у нас есть бомба, — спокойно ответил Граймс.

Он знал, как и все люди на этом корабле: ядерный заряд — это их единственный шанс вернуться в свой мир.

Но «Запад» должен быть уничтожен. Иначе все усилия пойдут прахом. И это можно сделать только оружием, которое способно прорвать временные потоки. На это не способны самые умные ракеты, самые мощные лазеры. Иного выхода нет.

Корабли сошлись настолько близко, что приборы начали регистрировать интерференцию темпоральных полей. Теперь стрельба была тем более бесполезна. Каждый выброс массы или энергии вызывал мощное возмущение уровней темпоральной прецессии. В результате снаряд и цель просто расходились во времени и пространстве. «Корсар» действительно вел огонь по тени — по тени, которую отбрасывал в континууме «Запад». Возможно, какая-нибудь из последних моделей синхронизатора обеспечила бы некоторый шанс на успех. Но сейчас все зависело только от Бронсона.

Но выпустить ядерный заряд или ракету — не одно и то же.

Медленно и осторожно черный цилиндр извлекли из хранилища, поместили на специальную пусковую установку. Потом загудел компрессор, и мощная струя сжатого воздуха из компрессора вытолкнула его наружу. Медленно, очень медленно бомба поплыла в сторону «Запада».

По приказу Граймса на иллюминаторы опустились толстые свинцовые щиты. Но спасут ли они? Близко, слишком близко. Радар был настроен на минимальную дальность, и было видно, как аккуратная сияющая точка, похожая на зернышко — бомба — ползет к размытому дрожащему пятну «Запада». Картер смотрел на Граймса, ожидая приказа. Он был бледен как полотно — и, должно быть, не он один. И лишь Стрессор казался невозмутимым. Граймс возмущенно покосился на него. Чертов ящер откровенно наслаждался ситуацией! От его свиста начинало свербеть в ушах.

Соня опустилась в кресло рядом с мужем.

— Джон, — сказала она. — Ты должен… Мы должны это сделать.

— Нет, — ответил он. — Я должен это сделать.

— Сближаемся, — донесся из динамика голос Бронсона, — синхронизирую… Поймал!

— Огонь, — сказал Граймс.

Глава 24

Прошло время.

Как много, Граймс не знал, да и не хотел знать.

Он приоткрыл глаза и увидел рыжеволосую женщину, которая будила его. Она была ослепительно красива. Воротник рубашки был расстегнут на три пуговицы, и Граймс заметил у нее на груди тонкий длинный рубец. Как ее зовут? Он должен это знать… Это его жена, он знал точно… Внезапно он понял, что сейчас для него самое главное на свете — вспомнить ее имя.

Сюзанна?..

Сара?..

Нет.

Соня?..

Да, Соня. Ее зовут Соня.

— Джон, просыпайся! Все кончилось. Нас выкинуло прямо к Порт-Форлорну! Наше время, наша Вселенная! Аэрокосмическая уже на связи. Адмирал Хенесси хочет тебя слышать.

— Как будто нельзя подождать, — ответил Граймс, чувствуя, как осколки его личности понемногу собираются в единое целое.

Он протер глаза — и увидел сидящего за пультом управления Вильямса. Рядом красовался Стрессор — каждая чешуйка сверкает, — а около кресла стоял долговязый подросток, в котором Граймс не без труда узнал Мэйхью.

На мгновение он позавидовал им. Они помолодели, рискнув ради этого жизнью. И теперь они счастливы.

И не только они, сказал он сам себе. Должно быть, счастливо все человечество — пусть не в первый раз, но и не в последний.

«И даже когда удача перестанет мне улыбаться, я буду счастлив», — подумал он.

1

Инженер-механик Манншенновского движителя, в просторечии — «имам». (Прим. перев. )

2

Высшая военная награда Федерации. (Прим. перев. )

3

Герб Конфедерации Миров Приграничья. (Прим. перев. )

4

Звездолеты на двигателях Эренхафта. Получили свое название из-за мощных помех, которые создавали в магнитном поле. На этих кораблях происходило освоение Галактики во время Второй волны экспансии. (Прим. перев. )

5

Не всегда. В свое время некий Френсис Дрейк получил от королевы Елизаветы Английской титул адмирала в награду именно за свою пиратскую деятельность. (Прим. перев .)

6

Необходимый минимум (лат. ). (Прим. перев. )