Глава 1

Пронизывающий ледяной ветер гулял по космопорту, вздымая тучи пыли и грязного снега. Стоя у окна своего кабинета на последнем этаже административного здания Порт-Форлона, коммодор Граймс задумчиво обозревал свое маленькое царство.

Там, внизу, одиноко возвышался на своей стартовой платформе «Дальний поиск» — некогда транспорт эпсилон-класса, а теперь вооруженный разведчик Флота Конфедерации Миров Приграничья. Вокруг него, точно муравьи, копошились рабочие. Сейчас, во время затишья, «Дальний поиск» был единственным кораблем, чей вид нарушал унылую пустоту посадочной площадки.

Это ненадолго. Скоро жизнь снова войдет в привычное русло. Снова будут приземляться и взлетать корабли — из Приграничья, из Федерации, корабли людей и нелюдей, корабли с ближних и далеких миров… Привычная суета, привычные заботы.

Граймс подошел к оптике на крутящейся подставке, навел объектив на «Дальний поиск» и подстроил резкость. Похоже, непогода никак не влияет на ход ремонтных работ. Носовую часть корабля то и дело озаряли вспышки электросварки: там устанавливали новый масс-индикатор. Прежний, по личному распоряжению Граймса, был перенесен на «Аутсайдер» капитана Калвера. И где теперь Калвер? Перестроив по собственным чертежам навигационную систему и Движитель Манншенна, он умчался неизвестно куда — и исчез. И сейчас он, наверно, несется в неведомые глубины Вселенной, сквозь темные измерения…

«А я остаюсь здесь», — мрачно подумал Граймс. Сколько лет прошло с тех пор, как он исследовал на своем «Дальнем поиске» никому тогда не известные планеты Восточного Круга? С тех пор, как он обнаружил антимиры на Западе Галактики1? Ему твердят, что незаменим на административной работе — хороший предлог для того, чтобы держать его здесь как на привязи. Правильно, носиться по Галактике — это для молодежи, вроде Калвера или Листауэла. А его дело — просиживать штаны в кабинете и подписывать бумаги…

— Коммодор Граймс!

Пронзительный женский голос прервал размышления коммодора. Голос принадлежал его секретарше.

— Да, мисс Уиллоуби… Что случилось?

— Сообщение от Аэрокосмического Управления. «Звездный странник» только что получил разрешение на посадку.

— «Звездный странник»… Если не ошибаюсь, наша ненаглядная Космическая полиция?

— Вы хотели сказать, Федеральная Контрольная и Исследовательская Служба, — сухо поправила она.

Граймс улыбнулся, обнажив белые ровные зубы, и выражение его грубоватого, изрезанного морщинами лица стало мягче.

— Ладно, пойду вымою шею и надену чистые носки.

— Но у вас всегда все чистое… — растерянно проговорила девушка. — И носки тоже…

— Не обращайте внимания, это просто фигура речи, — успокоил ее Граймс. Пожалуй, она склонна понимать все слишком буквально.

— Расчетное время посадки… В общем, через пятнадцать минут, — сообщила мисс Уиллоуби.

— Ох, уж эти федералы, — проворчал он. — Времени тратят что на взлет, что на посадку, тормозят так, что баки высыхают… И голова не болит, благо топливо — за счет налогоплательщиков.

— Но Вы же сами служили в ФИКС, не так ли?

— В прошлой жизни. Я считаю себя гражданином Конфедерации… Приграничником, если угодно. Хоть и говорят, что такие, как я, бродягами не становятся, — он снова улыбнулся: — В конце концов, твой дом там, где твое сердце…

А в самом деле: где его сердце?

«Звездный странник» опускался с шумом и блеском — как и подобает федеральному кораблю. Еще до того, как ослепительно сверкающая звезда появилась на сером небе, из-за облаков донесся грохот — казалось, подвыпивший барабанщик исполняет на гигантском там-таме замысловатое остинато.2 Когда же корабль провалился сквозь ватную пелену, в здании задребезжали стекла и металлические фермы.

Длинный язык раскаленных газов коснулся застывших луж и редких сугробов, и «Звездный странник» на миг исчез в густом облаке пара. Ветер швырнул в окна водяной пылью. Сквозь россыпь мелких брызг Граймс наблюдал, как по космодрому к застывшему на трех опорах блестящему веретену несутся машины обслуживания, похожие на божьих коровок.

— Надеюсь, дома его встречают не хуже, — фыркнул Граймс, вспоминая годы своей службы в… Федеральной Исследовательской и Контрольной Службе.

Туман вокруг «Звездного странника» понемногу рассеивался. Некоторое время ничего не происходило. Начинало смеркаться. Потом машины одна за другой поползли прочь от корабля, и в сумерках на гладком заостренном носу корабля ярко вспыхнул красный огонек.

— Сейчас он взлетит, — сказала мисс Уиллоуби.

— Да, вижу, вижу, — пробормотал Граймс и добавил громче: — Должно быть, к нам пожаловала какая-то важная персона. Мне следовало подняться на борт. Как только он взлетит, передайте дежурному капитану порта, что мне хотелось бы его видеть. И как можно скорее.

Под дюзами «Странника» вскипело голубое пламя, и через мгновение корабль уже исчез за облаками, словно снаряд, выпущенный из невидимой пушки.

Сквозь оглушительный грохот и рев пробился писк селекторной связи, потом еще какие-то звуки, но Граймс не мог разобрать ни слова. Секретарша пришла на помощь.

— К вам коммандер Веррилл, сэр! — прокричала она.

«Я должен был вымыть шею, — подумал Граймс. — Но теперь уже поздно».

Глава 2

«А она почти не изменилась», — подумал Граймс, глядя, как она входит в его кабинет. Она была в гражданском — темно-синий плащ с высоким воротником и пушистый свитер — настолько белый, что казалось, будто он светится. Альтаирский кристаллический шелк… Такая кофточка способна пробить серьезную брешь в федеральном бюджете.

Да, ФИКС неплохо обеспечивает своих сотрудников. Впрочем… на ней бы и старый мешок смотрелся шикарным платьем — таково свойство по-настоящему красивых женщин. Капельки воды сверкали в ее огненных волосах, как бриллианты.

— Добро пожаловать на борт, коммандер, — проговорил Граймс.

— Рада Вас видеть, коммодор.

Ее голос звучал на удивление негромко. Она позволила Граймсу принять у нее плащ, коротко кивнула в ответ на предложение присесть, грациозно опустилась стул и наблюдала, как коммодор бережно вешает ее одежду в шкаф.

— Кофе, коммандер Веррил? Или что-нибудь покрепче?

— Что-нибудь покрепче, — на ее ярких губах заиграла улыбка. — Сейчас это не повредит — скорее, пойдет на пользу.

— Это уж точно. Скотч из Новой Каледонии?

— Замечательно. У Вас здесь такой ужасный климат, коммодор!

— Выбирать не приходится… Достаточно?

— Еще чуть-чуть… Мне нужно согреться.

«Ей это действительно необходимо, — думал Граймс, пристально изучая ее лицо. — И вряд ли тут дело в погодных условиях…»

— Ваше здоровье, — сказала она.

— Ваше здоровье, — ответил он. — Повторить?

— Да, спасибо.

— Должно быть, у Вас важное дело, коммандер, — сказал он, наполняя стаканы льдом. — Учитывая, что Вы прибыли «курьером»…

— Очень важное.

Коммандер Веррилл выразительно взглянула на мисс Уиллоуби, которая слишком уж деловито перебирала бумаги на своем столе.

— Гхм… Н-да. Мисс Уиллоуби… Пожалуйста, отнесите начальнику склада грузовой план с «Сокола Приграничья».

— Но я должна подготовить ведомость починки «Пустельги».

— Это более срочное дело, мисс Уиллоуби.

— Хорошо, сэр.

Девушка аккуратно сложила бумаги и медленно, с достоинством удалилась.

Коммандер Веррилл проводила ее взглядом и фыркнула.

— Как Вы можете работать с такими людьми, коммодор?

— Конечно, на гражданской службе с подобным мириться не станут — тем более в Федерации… Однако, если мне не изменяет память… В бытность мою на службе в Космическом Флоте у старого адмирала Холла была секретаршей некая лейтенант Мэйсон. Стоило ей получить в подарок какую-нибудь безделушку — и весь штаб начинал гудеть слухами относительно повышений, переводов по службе и всего такого.

— Сейчас многое изменилось.

— Если бы в лучшую сторону… Нет-нет, не волнуйтесь. Мой кабинет регулярно «стерилизуется».

— «Стерилизуется»?

— Да. Время от времени у кого-нибудь из федеральных шишек случается приступ любопытства, и он задает себе вопрос: а что это делается у них под боком? Тогда кто-нибудь… простите, из Вашей Службы наносит мне визит и невзначай забывает в моем кабинете пару «жучков».

— Не будем об этом, Джон.

— Конечно, Вы ни о чем подобном даже не слышали?

Она усмехнулась.

— Это часть моей работы. И, может, наиболее важная часть.

— А чем Вы сейчас занимаетесь?

— Можно сказать, ничем. Наш посол ведет с вашим президентом переговоры о взаимовыгодном сотрудничестве. Думаю, скоро они до чего-нибудь договорятся. Ведь у нас добрососедские отношения — с тех пор, как Федерация признала вашу независимость.

— Если речь об аренде кораблей, то при нынешнем положении дел нам выгоднее предоставлять их вместе с командой, — ответил Граймс, — Нет, конечно, пара-другая транспортов найдется. Например, те, что прежде принадлежали Межзвездному Транспортному Комитету. Можете считать, что они ваши.

О том, что эти транспорты — равно как и добрая половина кораблей Флота Миров Приграничья — уже несколько стандартных лет назад были списаны из МТК, он умолчал. Впрочем, коммандер Веррилл наверняка знает об этом не хуже.

— У нас достаточно кораблей, — возразила она. — Достаточно астронавтов, достаточно техников. Но одно дело иметь, а другое дело — использовать. Вы заселили эти задворки Галактики, отгородили забором и повесили большую табличку: «Не входить!» Но слухи все равно доходят, и с этим вы ничего не поделаете. Например, Ваше «Летящее облако», которое побывало в доброй дюжине альтернативных временных потоков. А эта история с наскальными рисунками планеты Кинсолвинга? Я знаю, это было сто пятьдесят лет назад… Тогда и разговоров не было ни о каком суверенитете Приграничья… так что вы не погнушались нашей помощью.

— А также корабль Аутсайдеров.

— Ну, это другое дело. Может быть, его оставили пришельцы из другой Галактики — но вряд ли они знали, что это ваша территория. Но, в любом случае, мы там уже побывали.

Она протянула свой стакан.

— Но, Соня…

— Не бойтесь, Джон, — она усмехнулась. — Вы же знаете: на самом деле я Ольга Поповски, Прекрасная Шпионка… Все под контролем.

Граймс молча наполнил ее стакан.

— Спасибо. Как Вы поняли, последнее время наше правительство начало всерьез интересоваться всевозможными странными вещами, которые происходят в этой части Галактики… и тем, насколько часто они происходят. Руководство ФИКС провело специальное заседание и пришло к выводу, что на весь разведотдел есть только один офицер, у кого сложились… достаточно близкие отношения с Конфедерацией. Не нужно говорить, кто это. Также было решено, что нам имеет смысл обратиться за помощью к вашему правительству. Разумеется, все расходы берет на себя ФИКС. Честно говоря, когда мне поручили это задание, я отказалась. Я действительно знаю Приграничье. Но не могу сказать, что с ним у меня связаны самые светлые воспоминания, — она наклонилась вперед, и ее ладонь легла на колено Граймсу. — Понимаете…

— Что, Соня?

— Джон, все эти Призраки Приграничья, все эти альтернативные Вселенные меня не слишком интересуют… Ведь Вы кое-что обо мне знаете. Например, о том, что в моей жизни было лишь двое мужчин — настоящих мужчин. Билл Модсли, который обнаружил тот самый Аутсайдер — он назвал его «карантинной станцией»… и заплатил жизнью за свое открытие. И Дерек Калвер — увы, ему больше нравится Джейн Арлен. Черт возьми, Джон, я устала. Устала играть роль одинокого охотника — или жертвы, как хотите. Я хочу мужчину — настоящего. Я хочу семью. Когда я выйду в отставку, ФИКС отблагодарит меня за верную службу солидной суммой. Потом в Федерации появится еще одна маленькая транспортная компания — совсем маленькая, всего одно судно, — которая позволит владельцу и экипажу жить весьма неплохо. Но это такая пошлость! Джон… Я хочу отправиться в эту Альтернативную Вселенную и найти Дерека.

— А если вы найдете сразу двух Дереков?

Она невесело усмехнулась.

— Значит, у меня их будет двое. Джон, это не просто приключение. Это возможность значительно расширить границы человеческого сознания.

— И обрести тихую гавань, куда Вы так стремитесь.

Он поднял свой стакан, словно провозглашая тост.

— Вот именно поэтому, Соня, я сделаю все, что в моей власти. Для Вас.

Глава 3

Когда Соня ушла, он встал и принялся мерить шагами кабинет. Потом попытался заняться бумагами — работа, которую обычно выполняла его секретарша… и, пожалуй, выполняла куда более успешно. Однако, когда мисс Уиллоуби вернулась со склада и попыталась отстранить его от этой деятельности, Граймс покачал головой.

— Идите домой, — мягко, но решительно сказал он. — Завтра жду Вас в обычное время.

Однако толком ему так и не удалось ничего сделать. В конце концов, затолкав бумаги в стол, коммодор налил себе кофе из древней кофеварки и раскурил свою потертую трубку.

Он думал о Соне Веррилл. О ее прошлом ему было известно куда больше, чем она рассказала сегодня. Он жалел ее… и мучительно завидовал ей.

Она полна надежд. У нее есть цель, к которой она стремится. Даже если ей на этот раз не повезет — не страшно. У нее появится другая цель. Потом следующая, еще, и еще одна… В любом случае, жизнь офицера разведотдела ФИКС проходит в непрерывных путешествиях — на зависть любому астронавту. Улыбнувшись при этой мысли, Граймс пробормотал:

— И однажды она встретит своего принца…

Да, он завидовал ей. Служба связывает ее жизнь множеством весьма жестких ограничений — и при этом она гораздо свободнее, чем он. Граймс сильно подозревал, что ее собственных средств вполне хватало, чтобы осуществить этот проект и без помощи ФИКС.

А ему суждено до конца жизни буду сидеть здесь, на краю Вселенной… Отставить, коммодор запаса Граймс. Не стоит себя жалеть. Ты уже достиг своей вершины.

И тем не менее…

Чашка опустела, и он снова подошел к кофеварке.

«Тогда, на Лорне, я должен был сделать предложение».

Впрочем, тогда он был рад, что не сделал этого. Она привыкла к роскоши — его неустроенный быт вызвал бы у нее сначала недовольство, потом раздражение… Его дети выросли, обзавелись семьями. Будучи неисправимыми домоседами, они наверняка не захотят иметь ничего общего с профессиональной искательницей приключений.

Но…

Он тоже примет участие в этой экспедиции — заочно. Он, Джон Граймс, сделает все возможное, чтобы она состоялась. А когда Соня вернется, он сможет из первых уст узнать обо всем, что там произошло. Ей нужен корабль? Отлично. Она получит корабль. Старина «Поиск» совсем застоялся, того и гляди, пустит корни.3 Ей нужна команда? Прежде, чем будет подписано официальное разрешение на экспедицию, «Дальний поиск» будет полностью укомплектован добровольцами. Само собой, все следует делать быстро и аккуратно — не ровен час, поднимут крик политики. Добровольцы — только из числа приграничников. Настоящих приграничников, тех, кто здесь родился и вырос. Почему? У любого из них больше шансов встретить в альтернативной Вселенной своего двойника — куда больше, чем у чужаков вроде его самого, занесенных в Приграничье случайным ветром и осевших тут. Подобрать офицеров и техников тоже не составит большого труда. А вот капитан… Почти все капитаны — толковые капитаны — приписаны к планетарным базам или служат в крупных компаниях… Или в ФИКС.

Коммодор подошел к окну. Оно занимало почти всю стену, подоконник упирался в колени. К ночи разъяснило. Работы уже прекратились, все прожектора погасли. Сигнальные огни на вышках не могли разогнать темноту, и небо казалось почти черным. Лишь редкие звезды да тусклые белесые пятна далеких туманностей — небо Приграничья не радует глаз россыпью созвездий. Одна звезда была ярче остальных — солнце планеты Далекой, ближайшей соседки Лорна.

Граймс смотрел в черную пустоту. Некоторое время назад там исчез Калвер на своем «Аутсайдере» — может быть, исчез навсегда. Скоро и Соня Веррилл уйдет следом, отправится в неизведанные бездны Темных измерений…

Неужели она на это осмелится?

Он вздрогнул… и внезапно почувствовал себя старым и одиноким. Граймс поспешно отогнал эту мысль. Это слишком напоминало жалость, а в жалости есть что-то унизительное — особенно когда жалеешь себя.

Он вышел из офиса, спустился в гараж, вывел свой монокар и отправился домой.

Вилла коммодора находилась на окраине Порт-Форлона. Обслуга — люди и роботы — поддерживала в этом большом здании образцовый порядок. Но даже самые лучшие слуги не могли бы наполнить его тем уютом, тем неповторимым очарованием, которое говорит о присутствии в доме женщины.

Коммодор оставил машину в гараже и, против обыкновения, направился прямо в дом. Обычно первым делом он заходил в оранжерею, чтобы посидеть среди экзотических растений, собранных по всей Галактике. Граймс поспешно пересек холл. В гостинной было темно. Достав из бара бутылку виски, коммодор плеснул себе немного, уселся перед телефоном и набрал номер библиотеки.

Экран засветился, на нем появилось лицо девушки, которая, по мысли ее создателей, должна выглядеть привлекательно. Древнее как мир желание: создать искусственного человека — улучшенную копию настоящего, воплощение своих фантазий… Граймс улыбнулся.

— Чем могу быть полезна, сэр? — мелодичным голоском спросила девушка-робот.

— Мне нужны любые имеющиеся у вас сведения о Призраках Приграничья.

— В текстовой или звуковой форме?

— Зачитайте вслух, пожалуйста.

Граймс поймал себя на мысли, что эта куколка, говорящая с однообразно-вежливыми интонациями, все-таки создает иллюзию присутствия женщины в доме.

— Подробное или сжатое изложение, сэр?

— Сжатое. Если будет необходимо, я попрошу уточнить.

— Хорошо, сэр. Призраки Приграничья, как следует из их названия, впервые наблюдались в секторе Миров Приграничья. Они представляют собой устойчивые зрительные образы определенной тематики, которые не являются галлюцинациями, так как наблюдаются одновременно несколькими людьми и обладают рядом характеристик, несвойственных продукции человеческого сознания. В тематике прослеживаются определенные закономерности. Наиболее распространены случаи, когда группа людей наблюдает более или менее точную копию одного из присутствующих. Известны случаи, когда целые экипажи встречались со своими двойниками. В течение длительного времени Призраки считались проекциями будущего, что породило целый ряд суеверий…

Девушка выдержала выразительную паузу, но вопроса не последовало.

— Однако по мере накопления и анализа информации становится ясно, что образы будущего составляют лишь тридцать процентов от общего числа случаев. Еще в тридцати процентах случаев наблюдаются образы прошлого, двадцать процентов респондентов описывают образы, которые можно отнести к моменту наблюдения, последние двадцать — ситуации, абсолютно невозможные в нашем мире.

В настоящее время этот феномен принято объяснять с позиции теории Фульштама. В 313 году по новому летоисчислению, основываясь на теории параллельных временных потоков, доктор Фульшам выдвинул гипотезу о существовании Альтернативных Вселенных. С помощью этой гипотезы сделана попытка систематизировать и обобщить многочисленные теории о существовании бесконечного ряда параллельных миров. Согласно доктору Фульшаму, ход истории в каждом из этих миров более или менее точно повторяет историю человечества и других цивилизаций в нашем мире. В некоторых точках Вселенной границы между параллельными потоками…

Снова выжидающая пауза, на этот раз довольно долгая.

— Прошу Вас, продолжайте. Если какие-то узко научные термины будут непонятны, я спрошу.

— Благодарю, сэр. Я продолжаю. Согласно доктору Фульшаму, обычно границы между временными потоками непроницаемы, то есть прохождение через них материи или энергии невозможно. Однако, вследствие непрерывного расширения Галактики, на ее окраинах потоки плотно прилегают друг к другу, и границы между ними становятся настолько тонкими, что соседние миры могут соприкасаться. Примером может служить случай с Дереком Калвером, старшим офицером транспорта «Госпожа Одиночество», который можно рассматривать как визуальный контакт с одной из альтернативных Вселенных. Во время обычного рейса Калвер внезапно увидел неизвестное судно, которое следовало параллельным курсом, так близко, что Калвер смог заглянуть в иллюминатор рубки. Там он увидел самого себя, но в форме капитана, а также многих из тех, кто в тот момент находился с ним в рубке «Госпожи Одиночества» Калвер смог разглядеть название корабля — «Аутсайдер». Некоторое время судно летело борт о борт с «Госпожой», а затем исчезло так же неожиданно, как и появилось. Несколько месяцев спустя, получив значительное вознаграждение, Калвер и его товарищи купили подержанный транспорт и основали небольшую транспортную компанию. Свое судно они назвали «Аутсайдер». Данный случай относится к «пророческим» и может быть объяснен тем, что в параллельном временном потоке события развивались с незначительным опережением относительно нашего.

Следующий случай произошел во время экспедиции капитана Ральфа Листауэла. Экспериментальному кораблю «Летящее облако» случайно удалось проникнуть в соседнюю Вселенную. Корабль Листауэла двигался с околосветовой скоростью, и экипаж предпринял попытку преодолеть «световой барьер», выстрелив ракету, чтобы развить достаточное ускорение. Разумеется, им это не удалось. Однако результаты оказались весьма неожиданными и интересными. На некоторое время «Летящее облако» фактически стало тем, что мы называем «Призраком Приграничья». Прежде чем вернуться в наш временной поток, экипаж Листауэла имел возможность наблюдать ряд необычных явлений. В частности, в ходе эксперимента был случайно открыт метод изменения заряда атомарных частиц на противоположный. Это открытие позволило установить контакты между нашим миром и мирами из антиматерии.

Без всякого сомнения, феномен Призраков заслуживает самого внимательного изучения. Однако после отделения Миров Приграничья от Федерации расширение сотрудничества исследовательских центров Конфедерации с Федеративной Исследовательской и Контрольной Службой, которое позволило бы развернутое изучение данного явления, представляется затруднительным.

— Ваши сведения устарели, — улыбнулся Граймс.

— Прошу прощения, сэр?

— Ваши сведения устарели. Впрочем, пусть это вас не волнует. Это наша вина. Просто людей иногда подводит память. Ваш банк данных забыли обновить.

— Вы не могли бы указать источник информации, которым Вы пользуетесь, сэр?

— Окружающий мир. Простите, это шутка. Когда-нибудь — надеюсь, очень скоро — я сообщу вам самые последние результаты исследований.

«Если только Соня вернется и расскажет», — подумал он, и от хорошего настроения не осталось и следа.

Глава 4

Неделька выдалась просто сумасшедшая. Достаточно того, что в Порт-Форлорн прибыл «Мамонт Приграничья». Бывшие «Битые Близнецы» (официально — «Бета Близнецов»), в недавнем прошлом транспорт Межзвездного Транспортного Комитета, в очередной раз подтвердили свое почетное первое место в черном списке Флота Приграничья. Во-первых, весь груз сырой рыбы, который должен был быть доставлен с Мелиса на Лорн, испортился по дороге. Далее, Главный Инженер-Механик Манншенновского Движителя получил серьезные травмы во время пьяной драки с офицером по снабжению. Второй, третий и четвертый «имамы» устроили скандал в присутствии администрации порта, наотрез отказавшись взойти на борт какого бы то ни было судна, где будут находиться капитан «Мамонта» и его первый помощник. Все трое объявили, что предпочли бы убирать на очистных сооружениях отходы человеческой жизнедеятельности.

Тем не менее, Граймс нашел время для того, чтобы заняться отбором кандидатов. Прежде всего он попросил мисс Уиллоуби подготовить анкету, в которой, помимо обычных вопросов, входил следующий: «Встречались ли Вы с Призраками Приграничья? Если да, укажите примерную дату и опишите это событие». Соне будут полезнее люди, для которых подобные явления не в диковинку. Затем он был вынужден с прискорбием признать, что для экспедиции необходим фотонный парусник — значит, «Дальнему поиску» снова придется ждать своего часа. Вздохнув напоследок, коммодор занялся изучением расписания. Торговля с антимирами набирала обороты, и для того, чтобы снять какое-нибудь судно с рейса хотя бы на пару недель, следовало произвести целый ряд рокировок.

Мисс Уиллоуби раздала анкеты экипажу «Мамонта» — единственного судна, которое стояло в порту, если не считать «Дальнего Поиска»… но «Поиску», похоже, суждено было стать частью местного пейзажа. Офицеры «Мамонта» успели изрядно подмочить свою репутацию. Граймс давно планировал разогнать эту шумную компанию — а именно, перевести их на наименее ответственные маршруты, причем всех на разные суда. Однако, когда мисс Уиллоуби принесла анкеты, коммодор внимательно изучил каждую.

Ничего неожиданного он не обнаружил. Капитан и его помощник до последнего времени служили на судах Межзвездного Транспортного Комитета — обычное начало карьеры для доброй половины офицеров Флота Конфедерации. Они знали о Призраках лишь понаслышке и имели на этот счет соответствующее мнение. В анкете капитана Дженкинса поперек строчек, предназначенных для описания встреч с призраками, красовалась размашистая надпись: «СУЕВЕРНЫЕ ВЫДУМКИ!» Но второй, третий и четвертый «имамы», а также офицер псионической связи были приграничниками в третьем поколении, и каждый из них неоднократно наблюдал «суеверную выдумку» собственными глазами.

Похоже, проблема с техническом персоналом была разрешена. «Имамы» давно и безуспешно ждали продвижения по службе. Однако на положительные отзывы от капитана Дженкинса им рассчитывать не приходилось. Возможно, мнение капитана несколько предвзятым, но Граймс не припоминал, чтобы видел их фамилии в списках представленных к повышению. Хотя — кто знает… В случае чего, их будет чем припугнуть. Когда выбор невелик, приходится действовать решительно. Нужны добровольцы для изучения Призраков Приграничья? Ты, ты и ты — шаг вперед!

Правда, существовало еще одно препятствие. Ни одному из них еще не приходилось летать на сверхсветовых кораблях. Как скоро Соне потребуется корабль? Будет ли у них время, чтобы обучить добровольцев хотя бы самым общим принципам управления фотонным парусником? Конечно, на Флоте Приграничья есть специалисты самой высокой квалификации. Но чем выше квалификация, тем выше ответственность. Удастся ли найти им замену на время экспедиции?

Он сидел в своем офисе и ломал голову над этой проблемой, когда ему доложили о прибытии коммандера Веррилл.

Через минуту Соня вошла в кабинет и чуть ли не с порога протянула длинный конверт.

— Вам приказ, коммодор.

Граймс принял конверт и внимательно осмотрел его. На штампе герб Конфедерации… К чему бы это?

— Ну, открывайте же наконец!

— Что за спешка? — проворчал коммодор, извлекая из ящика нож для бумаг — изящную вещицу из кости морского единорога с Меллиса. Вскрыв конверт, Граймс развернул бумагу и принялся продираться сквозь дебри официальных формулировок, пытаясь уловить смысл.

В результате переговоров «Президент Конфедерации Миров Приграничья и посол Межзвездной Федерации пришли к следующему соглашению. Конфедерация обязуется оказывать Федеральной Исследовательской и Контрольной Службы всестороннюю поддержку»… Так… «Коммодору Дж. Граймсу предписывается оказывать необходимую помощь коммандеру разведотдела ФИКС С.Веррилл, в частности, предоставить судно, соответствующее целям и задачам научной экспедиции, и оказать содействие в подборе экипажа…»

Граймс пробежал глазами следующий абзац, потом перечитал еще раз… и его брови ползли вверх.

«Коммодор Граймс считается свободным от обязанностей начальника Космической службы Флота Миров Приграничья и капитана порта Форлорн до окончания совместной операции. Временно исполняющим вышеуказанные обязанности считается капитан У.Фарли. Коммодору Дж.Граймсу надлежит в кратчайшие сроки ознакомить капитана У.Фарли с его обязанностями и передать необходимую документацию. Коммодор Дж. Граймс назначается капитаном корабля, нанятого Федеральной Исследовательской и Контрольной Службой, и обязуется контролировать соблюдение интересов Конфедерации во время экспедиции…»

Граймс хмыкнул и мрачно поглядел на Соню:

— Как я понимаю, это Ваших рук дело?

— Отчасти. Но главная причина в другом. Просто ваше Правительство не пожелало передать один из своих бесценных кораблей в руки федералов.

— Но почему… именно я?

Соня усмехнулась.

— Видите ли, я сказала, что если капитаном корабля должен быть представитель Конфедерации, то я, как представитель ФИКС, просто обязана убедиться в его благонадежности. А потом оказалось, что есть только один надежный и внушающий доверие кандидат… — она удивленно посмотрела на него: — Джон, неужели Вы не рады?

— Мягко сказано.

Она выглядела такой растерянной, что Граймс рассмеялся.

— Честно говоря, Соня… В тот вечер, когда Вы прилетели, я сидел в этом самом кабинете, в этом кресле и думал, до чего же мне осточертела вся эта бумажная работа. О таком отпуске я и мечтать не мог. Ваша безумная затея…

— В этом нет ничего безумного, — возразила Соня.

— А как еще можно назвать охоту за космическими привидениями?

— Джон, вы ведь знаете не хуже меня, что Призраки — это реально существующее явление. Вспомните: в свое время телепатию тоже считали паранормальным явлением — а сейчас офицер-телепат есть на каждом корабле. Этот феномен давно пора исследовать. Но, если Вы или Ваши люди слишком заняты… Я попробую убедить свое руководство найти другую кандидатуру, хотя это будет непросто.

Граймс покачал головой.

— Ладно, ладно… Правда, я сам никогда не видел этих Призраков… Похоже, я разучился шутить. Скоро вернется мисс Уиллоуби, надо будет сказать ей, чтобы она разложила бумаги как следует — не то капитан Фарли до конца экспедиции не разберется, где что лежит. А пока она не вернулась, мы можем обсудить все детали. Думаю, со сверхсветовым кораблем проблем не будет. В ближайшие дни в Порт-Форлорн прибывает «Катти Сарк». По-моему, это как раз то, что нужно.

— Но мне не нужен сверхсветовой корабль.

— Мне казалось, что для Ваших целей…

— Я слышала о путешествии капитана Листауэла. И я знаю, что произошло с ним и его экипажем. Вот в этом-то все и дело. Если помните, после того как «Летящее облако» оказалось в параллельном временном потоке… Вы читали записи капитана Листауэла? Каждый из тех, кто находился на борту, стал в некотором роде другой личностью. Я хочу остаться собой — даже в другом мире.

— Так какой Вам нужен корабль?

Она выразительно поглядела в окно.

— Я надеялась, что «Дальний поиск» свободен…

— Он действительно свободен.

— И он оборудован лучше, чем любое торговое судно. Например, дистанционный масс-индикатор…

— Разумеется.

— Целеуказатель Карлотти, навигационное оборудование?

— Конечно.

— И при этом в трюмах достаточно места, чтобы установить хранилище антиматерии?

Граймс улыбнулся.

— Ваш разведотдел, как всегда, на высоте. Да… Пожалуй, после такого путешествия «Дальний поиск» будет вполне оправдывать свое имя. Значит, придется выйти на орбиту — там как раз болтаются несколько контейнеров с антиматерией для фотонных шлюпок… вот один мы и прихватим. Вы, конечно, знаете, как эта штука устроена: антижелезо в оболочке из нейтронов…

— Ну да. Затем стальной корпус, в который встроены мощные постоянные магниты — их поле не дает антивеществу соприкоснуться с обычной материей.

— И маленькая нейтронная пушка, чтобы запустить процесс. Честно говоря, я сам подумывал установить на «Поиск» эту штуку и посмотреть, как она уживется с Манншенном…

— Вот и прекрасно. Тогда ваши механики подготовят трюм для установки сферы, а наши немного поработают с навигационной системой Карлотти. Они прибывают ближайшим рейсом с Эльсинора. Кстати, как дела с экипажем?

— Все в порядке. Но что значит «поработают с Карлотти»? Если вы собрались что-то переделывать, я не против. Просто скажите, что именно. Когда мы вернемся…

«Если вернемся»…

— Не беспокойтесь. После экспедиции мы можем даже установить новое оборудование. Если потребуется…

Она сделала выразительную паузу и как бы невзначай бросила взгляд на кофеварку.

Граймс поднялся — пожалуй, слишком торопливо — и наполнил две чашки.

— Благодарю.

В течение трех секунд она созерцала бежевую пенку на поверхности кофе.

— Думаю, Джон, Вам не терпится узнать, что ожидает Ваш ненаглядный «Дальний поиск» и всех, кто на нем полетит — включая и нас с Вами. Честно говоря, я бы сама хотела это знать. Я могу весьма неплохо пилотировать корабль — так что, считайте, у Вас есть первый помощник, а заодно и навигатор. Но, боюсь, этого будет недостаточно. Придется быть готовым к любым сюрпризам. И все равно: как только все необходимые доработки будут сделаны, мы отправляемся — в тот сектор, где Призраки встречались чаще всего. Кстати, будет неплохо, если в команде найдутся люди, которые уже встречались с этим явлением.

— Я выбирал именно таких, — с гордостью ответил Граймс. Правда, один человек на корабле не соответствует этому требованию… но об этом он решил не говорить.

— Отлично. По прибытии мы патрулируем сектор и внимательно наблюдаем. Как только появится Призрак — включаем систему.

— Систему наведения? Вы хотите их обстрелять?!

— Нет, конечно. Правда, боюсь, наши действия будут ненамного более корректными, чем обстрел без предупреждения… А может быть, и нет. Когда система заработает, корабль превратится в сверхмощный электромагнит. Одновременно заработает аварийная сигнализация, так что предупредите своих людей заранее. Система завязана на целеуказатель Карлотти. Его антенна направит электромагнитное поле таким образом, чтобы захватить корабль-Призрак. Если верить нашим ученым, между кораблями образуется что-то вроде перетяжки. Мост, который на некоторое время соединит соседние временные потоки.

— Так вот зачем Вам понадобились Призраки… Кажется, я понял. Связь установлена, и «Дальний поиск» сможет перетащить чужой корабль в нашу Вселенную.

— Нет, — в ее голосе послышалось раздражение. — Как Вы думаете, зачем нам установка с антивеществом? Нужно создать разницу в массе. Одновременно с магнитной установкой автоматически запускается нейтронная пушка. Какова бы ни была масса Призрака, она больше нулевой — то есть больше, чем масса нашего корабля. И кто кого и куда перетянет?

— Замечательно. А каким образом мы вернемся? — спросил Граймс.

Соня усмехнулась.

— Откровенно говоря, не представляю.

Коммодор засмеялся.

— Придется ввести еще один критерий отбора. И приглашать только тех, кого в этом мире ничто не держит… Таких, как я, например.

Это должно было прозвучать как шутка, но в его голосе просквозила грусть.

— И я, Джон, — ответила Соня Веррилл.

Глава 5

Капитан Фарли явно не был в восторге, получив приказ экстренно прервать отпуск и прибыть на Форлорн. Однако, когда глазам капитана предстала цифра, выражающая сумму компенсации, настроение его несколько улучшилось. Проведя с капитаном некоторое время — ровно столько, сколько требовали правила хорошего тона — Граймс передал его на попечение мисс Уиллоуби. Ей предстояло посвятить капитана в таинство сведения графиков прилетов и отлетов, исправления складских записок и прочей бумажной работы, которая порой вызывала у Граймса симптомы космической болезни.

Теперь можно было полностью посвятить себя подготовке к экспедиции. Казалось бы, с бумагами было покончено. Как бы не так! Для начала пришлось оформлять договор найма судна. Первая же попытка встретила яростное сопротивление инспекторов Ллойда. Они наотрез отказались выдавать разрешение на взлет кораблю, на котором вместе с Движителем Манншенна должна была быть установлена система антигравитации. Граймс похвалил себя за то, что вовремя промолчал о тех трансформациях, которые претерпели навигационная система и целеуказатель Карлотти.

В конце концов, Соня Веррилл решила воспользоваться служебным положением. После того как ФИКС ненавязчиво напомнила о своем присутствии, джентльменам из Ллойда не оставалось ничего другого, кроме как немного поворчать и пойти на попятный.

С экипажем тоже было не все гладко. Второй, третий и четвертый «имамы» с «Мамонта» приняли новое назначение с восторгом — даже после того, как им сообщили о возможном риске. К ним присоединился и псионик, с которым их связывали весьма теплые отношения — довольно редкий случай. Офицер снабжения и главный «имам» появились вскоре после того, как Граймс направил запрос в соответствующие гильдии.

Проблемы возникли с инженерами межпланетных двигателей. Представитель гильдии «реактивщиков» потребовал надбавки за риск. Граймс уже был готов уступить — если разобраться, он раскошеливался не больше, чем любой другой налогоплательщик. Но когда ему в виде большого одолжения назвали сумму, в два с половиной раза превышающую предусмотренное договором вознаграждение, коммодор понял, что пойдет на принцип. Решение, к которому он пришел в итоге, было весьма изящным. Граймс переговорил с Министром межзвездных сообщений Конфедерации, а затем с Адмиралом Флота Миров Приграничья. В результате этих бесед «Дальний поиск» получил статус вспомогательного крейсера со всеми вытекающими последствиями. В частности, экипаж набирался из офицеров запаса, которые назначались специальным приказом. «Гильдия реактивщиков» запоздало попыталась снизить ставки, но в итоге удалилась несолоно хлебавши.

«Не было бы счастья, да несчастье помогло», — подумал Граймс, шагая мимо стартовых площадок. До тех пор, пока «Дальний поиск» считался обычным транспортом, и даже после того, как «Поиск» получил статус вооруженного разведчика, он, Джон Граймс, оставался обычным капитаном, хотя и носил звание коммодора. Теперь же он был коммодором на действительной службе, и на его фуражке красовалось крылатое колесо — герб Приграничья. И он был счастлив.

Позади остались бесконечные задержки и проволочки. «Дальний поиск» стоял на своей стартовой площадке центрального космопорта на Лорне. Только сейчас, опустившись в противоперегрузочное кресло, Граймс почувствовал, как вымотался за эти дни. Рядом с ним сидел старший лейтенант Флота Приграничья Суинтон — еще один офицер с «Мамонта Приграничья», бывший второй помощник. Хрупкий, белокурый, в своей новенькой униформе — его можно было скорее принять за кадета, чем опытного пилота, каковым он был на самом деле.

Граймс скомандовал взлет.

Медленно, а затем все быстрее и быстрее поднимался старый корабль, рассекая слои атмосферы — и, наконец, замер на орбите, словно утомленный быстрым подъемом.

Траектория сближения была рассчитана с предельной точностью. Малейшая ошибка — и «Поиск» врезался бы в одну из сверкающих сфер, которые неторопливо плыли по орбите.

Последствия такого столкновения можно выразить в сухих цифрах. Но смогут ли эти цифры отразить масштаб катастрофы? Когда один за другим взрываются крошечные сгустки антивещества, выделяя немыслимое количество энергии, испепеляющей все вокруг?

Однако все прошло на удивление гладко. Техники подготовились заблаговременно и теперь собрались в трюме, готовые принять и закрепить контейнер с антивеществом. Один за другим люди в скафандрах покидали шлюз и с обманчивой медлительностью плыли к ближайшему контейнеру. Их движения были удивительно грациозными. «Космический балет», — подумал Граймс, любуясь их слаженной работой в иллюминатор рубки. Окружив сферу, техники «покатили» ее к шлюзу. Граймс включил систему внутреннего видеонаблюдения. Вот техники закрепляют контейнер в специальном «гнезде». Шлюз закрывается, и в динамиках раздается глухой железный вздох. Теперь дело за физиками. Вот они — тоже в скафандрах, приборы в их руках кажутся крошечными. Сейчас они настроят нейтронную пушку, чтобы при пуске поток частиц полностью охватил крошечное ядро антиматерии, скрытое в недрах контейнера.

Снаружи к «Поиску» уже пристыковались два орбитальных транспорта. Они наполняли специальные резервуары тоннами воды.

— Вода поглощает нейтроны, — пояснил Граймс, обращаясь своим офицерам. — Это необходимая мера — на всякий случай. Если пушка сработает и масса корабля станет отрицательной, нас просто сорвет с орбиты.

Наконец приготовления были завершены. Один из транспортов отсоединился от «Поиска» и поплыл в сторону Лорна, другой задержался. Крошечные фигурки в скафандрах одна за другой исчезали в его шлюзе. Затем круглое отверстие — черное, как окно в бесконечность — закрылось, транспорт качнулся и отчалил к орбитальной станции.

Граймс занял место старшего пилота. В иллюминаторах виднелся Лорн — с черным серпом по одному краю, как обычно, затянутый грязно-серыми облаками. Если даже ему больше никогда не доведется полюбоваться этим зрелищем, подумал Граймс, это будет не самая страшная потеря в его жизни. Впереди и чуть справа, бледно-желтым кристаллом поблескивало солнце Мелисса. Короткие пальцы коммодора привычно легли на контрольную панель и пробежали по рядам кнопок и переключателей. За переборками перегородок донесся приглушенный вой направляющих гироскопов. Медленно, словно нехотя, корабль начал разворачиваться вокруг вертикальной оси. В иллюминаторы стальным блеском брызнуло солнце Лорна — и тут же померкло: светочувствительные пленки потемнели, защищая глаза астронавтов.

— Старший лейтенант Суинтон, аварийное предупреждение, — скомандовал Граймс.

По всему кораблю гнусаво взвыли сирены. На военном корабле этот сигнал понятен без слов, но Граймс едва удержался, чтобы не произнести в микрофон интеркома привычное: «Приготовиться к пуску реактивных двигателей, приготовиться к ускорению». Сирены смолкли, наступила тишина. Коротким, почти величественным жестом Граймс нажал на пусковую кнопку.

В ту же секунду каждый, кто находился на корабле, почувствовал одно и то же: как будто невидимая рука мягко, но решительно вдавливает тебя в противоперегрузочное кресло, в койку, к которой ты пристегнут… Спокойно, внимательно Граймс наблюдал, как стрелка на круглом циферблате, мерцающем на приборной панели, описывает круг. Вот она вернулась в прежнее положение… и Граймс, с усилием протянув отяжелевшую руку, снова нажал на кнопку. Рядом прозвенел голос Суинтона:

— Движитель Манншенна — пуск!

Гул реактивного двигателя оборвался, и в ту же секунду по барабанным перепонкам ударил пронзительный вой — это набирали обороты гироскопы Движителя. Прецессия их осей нарастала. Справа в иллюминаторах появилась величественная, туманная Линза Галактики, потом превратилась в радужный водоворот и начала искривляться, скручиваться… Черноту пространства прочертили яркие изогнутые полосы. А прямо по курсу, точно хвостатое чертово колесо, вращалось солнце Мелисса.

Граймс снова ощутил прилив гордости. Похоже, экспедиция начинается успешно. Он взглянул на Соню, которая утопала в противоперегрузочном кресле, устремив взгляд в пространство. Интересно, о чем она сейчас думает?

Соня словно почувствовала его взгляд, обернулась, и ее лицо осветилось улыбкой.

— Все в порядке, сэр? — и, не дожидаясь ответа, добавила: — Предлагаю отметить успешный старт. И за бездонные карманы налогоплательщиков.

Предложение было весьма уместным. На правах хозяина Граймс пригласил всех присутствующих в кают-компанию — в рубке остались только вахтенные офицеры. Вскоре Кэрен Шмидт, офицер снабжения, уже раздавала контейнеры с напитками, похожие на пластиковые груши. Граймс обвел глазами собравшихся. Кто-то закрепился в креслах, кто-то парил в воздухе, наслаждаясь невесомостью. Коммодор откашлялся… и слова застряли у него в горле. Он хотел произнести тост — краткий, выразительный — а на ум приходили только избитые фразы, которые казались банальными, если не пошлыми.

— Итак, э-э… дамы и господа, — выдавил он наконец, — наша экспедиция благополучно началась. Кто хочет высказаться по этому поводу?

Юный Суинтон выпрямился, отстегнул ремни и, взмыв чуть не под потолок, торжественно произнес:

— За открытие сезона безумной охоты за привидениями!

Все засмеялись, послышались аплодисменты. Однако Граймс заметил, что Соня не смеется. В который раз он видел подтверждение своей догадки: возможно, для кого-то эта экспедиция — просто увлекательное приключение, — но не для нее. За возможность отправиться в неведомое — и, может быть, непознаваемое — она заплатила многими месяцами работы, усилиями, тревогой. Он поднял свой «бокал» и ответил:

— Доброй охоты!

Глава 6

Вино растеклось по языку и небу. Граймс выждал несколько секунд, наслаждаясь букетом, потом сглотнул и снова огляделся. Черт возьми, для этой экспедиции трудно было найти более подходящую компанию! У каждого за плечами не один год службы на Флоте Приграничья. Каждый уже успел создать себе репутацию — кто-то получше, кто-то похуже… И, откровенно говоря, каждый относились к службе с точки зрения извлечения максимальной прибыли с минимальными затратами. Правда, на этот раз за все платит Федерация — а посему можно не беспокоиться по поводу перерасхода топлива… ну, и не только топлива.

Что касается сотрудников ФИКС, которые будут обслуживать переделанную до неузнаваемости установку Карлотти и прочее спецоборудование, то здесь Граймс во всем полагался на Соню. Это ее подчиненные… будем надеяться, что они останутся таковыми de facto, а не только de jure.

Мисс Шмидт снова раздала вино. Да, в невесомости выражение «наполнить бокалы» теряет всякий смысл: пустые емкости просто утилизируются… Когда контейнеры опустели, Граймс отстегнул ремень, просунул ступни в ремешки магнитных сандалий и осторожно поднялся на ноги.

— Прошу всех старших офицеров собраться в моей каюте через пятнадцать минут, — произнес он и покинул кают-компанию.

Как это всегда бывает в невесомости, подъемник был отключен. Цепляясь за блестящие металлические перила, коммодор заскользил вверх. Не добравшись до следующей палубы, он остановился: перила в его руке чуть заметно вибрировали. Кто-то поднимался по лестнице следом. Граймс обернулся — и не слишком удивился, увидев Соню.

В его каюту они вошли вместе. Граймс расположился за столом, Соня села напротив.

— Это не смешно, Джон. В конце концов… то, что мы делаем… это не шутка.

— Вы имеете в виду нашу охоту за Призраками? Согласен, это весьма остроумная идея. И знаете, что в ней самое остроумное? Вы преследуете свои личные цели. Мы о них ничего не знаем — но готовы ради них жертвовать жизнью. Все мы, и я в том числе. Конечно, к Вашим людям это не относится — они здесь по долгу службы.

— Нет. Они тоже добровольцы.

— Вот как… Простите. В самом деле… Все мы будем стараться в меру своих способностей и возможностей. Однако, как я полагаю, никто, кроме меня, не знает об истинных целях нашей экспедиции.

Она грустно улыбнулась.

— Конечно, Джон. Но ведь…

В дверь постучали.

— Войдите! — крикнул Граймс.

Положенные пятнадцать минут истекли. В каюту один за другим входили офицеры. Первым, как и следовало ожидать, появился Суинтон. Вместе с ним — старший «имам» Кэлхаун, плотный, огненно-рыжий, и «реактивщик» Мак-Генри — тощий как жердь, с полированной лысиной. Через минуту подтянулись остальные: псионик Мэйхью, похожий на неуклюжего заспанного подростка, тучный казначей Петерсхэм и невысокая светловолосая Кэрен Шмидт. Последними пришли низенький и живой корабельный врач Тодхантер и Рэнфрю, лейтенант ФИКС, который официально числился радистом, а фактически отвечал за все установки, связанные с системой Карлотти.

Некоторое время коммодор молча наблюдал, как они рассаживаются и привычными движениями пристегивают ремни. Прогресс не стоит на месте, появляются новые устройства — но этим эластичным жгутам с пряжками, суждено пережить еще не одно поколение.

— Можете курить, — произнес он наконец, набив и раскурив свою трубку, он продолжил:

— Надеюсь, каждому из вас ясно, что это не обычный торговый рейс. Скорее мы похожи на старинных флибустьеров. Джентльменов удачи. Вижу, вам это ни о чем не говорит. Эти господа плавали по морям и не брезговали пиратством… О, это вам более знакомо. Правда, те, кто сейчас орудует в Галактике — это именно пираты, и никто больше. На мой взгляд, Черный Барт был последним, кого можно назвать флибустьером, — да и то с натяжкой. После него остались одни бандиты, которые действуют исключительно грубой силой… Ладно, я отвлекся. Нам предстоит некоторое время бороздить пространство в ожидании добычи. Правда, сомневаюсь, что тому же Черному Барту приходилось охотиться за призраками…

— Думаю, он бы не отказался, сэр, — подал голос Суинтон, — если бы у призраков было чем поживиться.

— Чем поживиться всегда найдется, — усмехнулся Мак-Генри, — если получше поискать.

Похоже, это было уже слишком.

— К вашему сведению, джентльмены, — произнесла Соня ледяным голосом, — данная экспедиция преследует чисто научные цели и не ставит задачей получение прибыли. Так что ваши замечания немного неуместны.

— Неужели, коммандер Веррилл? — сардонически фыркнул Граймс. — Я уверен: если бы наши правительства — и ваше, и наше — не рассчитывали, что наши исследования в самом ближайшем будущем принесут солидную прибыль — не видать нам их поддержки, как своих ушей!

Соня бросила на него красноречивый взгляд. Коммодору не было необходимости видеть собственные уши — он почувствовал, как они начинают гореть.

— Вы только представьте, — он попытался сохранить прежний тон, — развернуть торговлю с альтернативными Вселенными!

— Если мы найдем альтернативную Вселенную, — сказал Кэлхаун.

— Что Вы хотите этим сказать? Если не ошибаюсь, в анкете Вы весьма подробно описали свою встречу с Призраком. Я полагал, что большинство присутствующих…

— Безусловно, сэр. Но мы не должны исключать возможность того, что наши Призраки — это просто… призраки. Привидения. Те самые привидения, что обитают в старомодных английских замках на Земле.

— Хорошо, не будем исключать такую возможность, — отрезал Граймс. — Но даже если это так, мы постараемся расширить границы человеческих познаний.

Он глубоко затянулся и выпустил большое облако голубого дыма.

— Однако я возвращаюсь к тому, с чего начал, джентльмены. Конечно, мы не пираты, но кое-чему нам придется у них поучиться. Прежде всего, как я уже сказал, у нас не торговый рейс и тем более не туристический круиз. Каждый из вас должен быть готов в любой момент поднять своих подчиненных по тревоге. Всевозможные развлечения вроде трехмерных крестиков-ноликов отменяются до завершения экспедиции. Старший лейтенант Суинтон, к Вам это тоже относится.

Суинтон залился румянцем. Его страсть к игре в крестики-нолики на пространственном модуляторе неизменно вызывало гнев капитана «Мамонта» и старшего помощника — последний, в отличие от лейтенанта, не мог позволить себе этого развлечения.

— А Вы, коммандер Кэлхаун, постарайтесь, чтобы в Движитель случайно не затянуло какой-нибудь роман… или журнал с красивыми девочками на обложке.

Старший «имам» покраснел до корней своих огненных волос.

— Далее. Коммандер Мак-Генри, при взлете реактивный и инерционный двигатели были полностью исправны. Даю вам шесть часов, чтобы привести их в прежнее состояние. Затем я загляну в двигательный отсек. Надеюсь, я не обнаружу там комплекта запчастей, из которых Вы в течение пяти секунд соберете систему подачи топлива — за пять секунд до контакта с поверхностью планеты.

Врач, казначей и офицер снабжения с опаской переглянулись. Однако следующим оказался псионик.

— Мистер Мэйхью, насколько я знаю, Вы очень мило коротаете время, беседуя с коллегами, которые находятся где-то на другом конце Галактики. Во время этого рейса Вам придется выходить на связь только в соответствии с расписанием и моими распоряжениями.

— Как скажите, босс, — сонно ответил Мэйхью, но, осознав, что он произнес, встрепенулся: — Да, сэр. Конечно, сэр. Можете рассчитывать на меня, сэр.

Тодхантер, Петерсхэм и Шмидт затрепетали, но Граймс удостоил их лишь мрачного взгляда.

— Думаю, на сегодня достаточно. Коммандер Веррилл, вы желаете что-нибудь добавить?

— Нет, коммодор. Вы вполне ясно все изложили… Я уверена, что мистер Рэнфрю примет это к сведению.

— Хорошо. Кто-нибудь желает высказаться?

— У меня есть одно замечание, сэр, — внезапно сказал Кэлхаун. — Мы напрасно не прихватили с собой какого-нибудь шамана — раз уж нам предстоит вызывать духов.

— Человек, вызывающий духов, называется «медиум», — холодно произнесла Соня. — Думаю, нам он понадобится в последнюю очередь.

Глава 7

Возможно, им действительно не помешал бы медиум.

Ожидание казалось бесконечным.

Главный корабельный хронометр неторопливо отсчитывал секунды, минуты, часы, дни… Призраки не появлялись. Будни Глубокого Космоса — или рутина Глубокого Космоса — продолжались. Вначале вахтенные сменялись строго по расписанию. Но через некоторое время, чтобы избавиться от удручающего однообразия, дежурства стали назначать по жребию.

— Я пересмотрел все архивы, — пожаловался Граймс. Он пригласил Соню Веррилл к себе в каюту, чтобы обсудить ситуацию. — Ни одной зацепки.

— Что Вы хотите найти? Мы изучили все случаи, когда наблюдались Призраки — по крайней мере те, о которых сообщалось.

— Да, да, я знаю. Но при каких условиях они появлялись? Например, относительное ускорение? Коэффициент темпоральной прецессии? Насколько я вижу, это нигде не указано — хотя, как я подозреваю, все дело именно в сочетании этих показателей.

— Возможно. Или в характеристиках континуума в данной точке Вселенной.

— Каких именно?

— А вот это нам и нужно выяснить.

Наступило молчание.

— Знаете, Соня, — проговорил наконец коммодор, — я не могу избавиться от ощущения, что мы пошли не тем путем. Мы пытаемся решить проблему техническими средствами…

— И что Вы предлагаете?

— Полагаю, нам пора использовать лучшее устройство, какое есть в этом мире — человеческий мозг.

— Мозг?

— Помните, что сказал Кэлхаун? Как ни странно, он прав. Вы не слишком удивитесь, если я скажу, что у меня собрано подробнейшее досье на каждого из моих офицеров? Если хотите, можете ознакомиться. Я только что их просматривал на предмет выявления каких-нибудь закономерностей. Помимо того, что каждый из них хотя бы раз имел дело с Призраками. А теперь вспомните Веще одно замечание мистера Кэлхауна — на нашем первом собрании.

— Да, он сравнил Призраков с привидениями.

— Именно. Вы, наверно, знаете, что Кэлхаун родом с Ультимо. Казалось бы, настоящий приграничник. Но его родители — иммигранты, вернее, беженцы, с Дунгласа. Вам это название ни о чем не говорит?

— Я была там однажды. Странный мир. Кажется, единственная… теократия в составе Федерации. Правда, теократией это назвать трудно. Как они это называют: «Единая Реформаторская Спиритуалистическая Церковь»…

— Да, звучит необычно. Но, по большому счету, правительство как правительство. Важно другое: где религия — там ревнители веры и еретики, которых они преследуют. Родителям Кэлхауна не повезло. Как я понял, в их доме завелись привидения. Они вызвали подпольного экзорциста, а это запрещено — у церкви монополия на подобную деятельность. Последствия не заставили себя ждать. В общем, бедняги бежали в Приграничье — туда, где принимают всех. Видите, оказывается, не надо быть атеистом или агностиком, чтобы тебя объявили еретиком. Кэлхауны оставались верны своей религии — даже после всего, что случилось. И сына — кстати, единственного ребенка в семье — воспитали соответственно.

— Я не понимаю, к чему Вы это говорите.

— А у Вас никогда не возникало впечатления, что явления, которые мы называем паранормальными… как бы это выразиться… родом не из нашего мира? Я не имею в виду телепатию, телекинез, телепортацию и прочие редкие способности. Может быть, граница между параллельными временными потоками — между альтернативными Вселенными — не столь непроницаема, как принято считать?

— Н-да… Откровенно говоря, мне такая идея никогда не приходила в голову. Я вообще не слишком интересовалась аномальными явлениями. Значит, Вы предлагаете устроить спиритический сеанс. А где мы возьмем медиума?

— У нас есть мистер Мэйхью.

— Вы же знаете, профессора Райновского института утверждают, что способности их учеников не имеют никакого отношения к магии и тому подобным вещам. Даже если речь идет о ясновидении. А Мэйхью, насколько мне известно, не ясновидец.

— Ну, это как сказать. Судя по тем случаям, которые мне известны, ясновидение вполне можно считать разновидностью телепатии. А что касается предсказания будущего… Почему бы не допустить, что предсказатель устанавливает телепатическую связь с альтернативной Вселенной, где происходят те же события, что и у нас, только чуть-чуть раньше? Ладно, речь не об этом. Призраки Приграничья — это явление, которое необъяснимо с точки зрения традиционной науки. Думаю, с этим Вы спорить не станете. Так почему бы нам не воспользоваться нетрадиционными и ненаучными методами? Тем более что традиционные, насколько я вижу, не слишком действенны.

— Вы старший по званию, Джон. Вы капитан этого корабля. Но мне эта затея не нравится.

— В общем, не стоит иметь дело со всякой чертовщиной.

— Честно говоря, да.

— Хорошо, давайте разберемся, что считать естественным, а что сверхъестественным. Лично я не могу определить. А Вы можете?

— Вы меня убедили. Сдаюсь.

Она отстегнула ремень, выскользнула из кресла и повисла между полом и потолком, потом сделала едва уловимое движение, вернулась в кресло и вдела ноги в магнитные сандалии.

— Ну хорошо, Джон. Делайте, что считаете нужным — только делайте что-нибудь. Вы не представляете, каких усилий мне стоило убедить наше руководство дать добро на эту экспедицию… и, кстати, выделить на это средства. Между прочим, Ваш Суинтон не первый, кто назвал ее безумной охотой за привидениями. Но другой возможности у меня нет и не будет. И Вы знаете, что именно мне нужно. Помощи ждать неоткуда, нам придется действовать исключительно собственными силами.

— Да уж понятно. Значит, силами присутствующих воззвать к созданиям из параллельной Вселенной… Выбрав для этого благоприятный момент. Или самим создавать благоприятные условия.

— Да уж, задача не из легких, — она коротко рассмеялась. — Вы говорите так, словно собираетесь продавать душу дьяволу.

— Не собираюсь я ничего продавать, — раздраженно отозвался Граймс. — А вот Кэлхаун, пожалуй, решит, что обратил меня в свою веру. Впрочем, это его личное дело…

Коммодор потянулся к интеркому и взял микрофон.

— Мистер Мэйхью? Коммодор Граймс на связи. Не уделите мне пару минут?

Не дожидаясь ответа, Граймс щелкнул тумблером и вызвал двигательный отсек.

— Коммандер Кэлхаун? Коммодор Граймс на связи. Будьте любезны, зайдите ко мне в каюту.

Соня Веррилл кивнула, и звучно щелкнув пряжкой, пристегнулась. Через несколько минут в дверь каюты постучали.

Первым появился Мэйхью. Как обычно, псионик выглядел так, словно его только что вытащили из постели: расстегнутая мятая рубашка — впрочем, безупречно чистая, взъерошенные волосы и отсутствующий взгляд.

— Да, сэр?

Граймс мог поклясться, что телепат подавил зевок.

— Присаживайтесь, не стойте.

В дверь опять постучали.

— Войдите!

Чем до последней минуты занимался инженер, можно было только догадываться. Во всяком случае, он старательно вытирал руки салфеткой.

— Коммандер Кэлхаун, — обратился к нему Граймс, — вы воспитывались в традициях… Единой Реформаторской Спиритуалистической Церкви, не так ли?

— Нет, сэр. Единой — Ортодоксальной — Спиритуалистической Церкви, — заметив недоумение коммодора, он пояснил: — Это нюанс, но очень важный. Некоторые люди — в том числе мои родители, выступают за возврат к прежним традициям. Например, право любого изгонять духов. Ибо главное, что для этого нужно — вера…

— Да, коммандер, я понял. Но лично Вы верите, что Призраки Приграничья существуют?

— Я видел их собственными глазами, сэр. И не только я. Правда, еще не ясно, являются ли они проявлениями добра или зла. Проявления зла могут быть изгнаны с помощью Экзорциста.

— Конечно, коммандер. Возможно, это даже когда-нибудь понадобится… Но сейчас цель нашей экспедиции, можно сказать, прямо противоположная. Нам надо вызвать одного из этих духов — чтобы, по крайней мере, выяснить, что он собой представляют. Думаю… — Граймс сделал многозначительную паузу, — такая информация будет полезна в том числе вашей Церкви.

— Вы совершенно правы, сэр.

— Вы не могли бы помочь нам в этом?

— Конечно, сэр… Только каким образом? Все, что я могу — это синхронизировать уровень темпоральной прецессии, если Призрак появится. Но для этого он должен появиться.

— Ваш Движитель здесь не при чем. В вашей Церкви должны быть какие-нибудь обряды…

— Вы имеете в виду ритуал вызова духов? Конечно. Но я не медиум. Люди с такими способностями становятся священниками. А я, как Вы видите…

— Хорошо. Но Вы представляете, как проводят этот самый ритуал?

— Конечно, сэр. Я неоднократно участвовал в церемониях. Но какой в этом смысл, если у нас нет медиума?

— Кто Вам это сказал? — Граймс кивнул в сторону Мэйхью, который, казалось, снова погрузился в дремоту.

— Ничего подобного! — встрепенулся телепат. — Я офицер псионической связи, а не шаман… Прошу прощения, господа. Я только хотел сказать, что наш институт занимается наукой, а не суевериями.

— Религия — это не суеверие! Выйди хоть раз из спячки и оглянись вокруг, тупица!

— Джентльмены, джентльмены, — вмешался Граймс. — Прошу соблюдать порядок. В конце концов, это вопрос дисциплины. Я могу приказать вам, коммандер Кэлхаун, и вам, мистер Мэйхью, провести спиритический сеанс…

Румяное лицо «имама» стало бледным, как мел.

— Есть вещи, сэр, которые не может приказать даже капитан корабля, — проговорил он тихо, но очень отчетливо.

— Любой приказ капитана во время полета считается правомочным, — холодно ответил Граймс. — Но я помню правило, которое действовало еще в стародавние времена, когда корабли были деревянными и плавали только по морю. Оно гласит: один доброволец стоит десятерых, действующих по приказу. Подумайте: этот эксперимент на деле докажет может обратить в вашу веру множество людей. Ну как, Вы все еще колеблетесь?

— Если так рассуждать, сэр…

— А Вы, мистер Мэйхью? Конечно, Вы сделаете все от вас зависящее? Вы же не захотите, чтобы кто-то усомнился в репутации Вашего Института?

— Но эти суеверия, сэр…

— Мэйхью, — Кэлхаун угрожающе приподнялся. — Еще раз Вы скажете это слово…

— Вы находитесь у меня в каюте, коммандер, — жестко произнес Граймс. — И на моем корабле. А Вас, мистер Мэйхью, я прошу с уважением относиться к чужим убеждениям. Если моей просьбы для Вас недостаточно, я могу повторить ее в форме приказа. В случае невыполнения последствия будут соответствующими.

Инженер и псионик мрачно переглянулись, но промолчали.

— Мистер Кэлхаун, — сказал коммодор. — Прошу Вас незамедлительно начать необходимые приготовления. Мистер Мэйхью, Вам надлежит оказать коммандеру всевозможное содействие. А теперь… Предлагаю отметить наш дебют на столь необычном поприще.

Совместное употребление горячительных напитков сближает. Кэлхаун и Мэйхью покинули каюту почти друзьями. Когда дверь за ними закрылась, Соня покачала головой и усмехнулась.

— А Вы умеете действовать и кнутом, и пряником, Джон. Надеюсь, что это принесет результаты…

— Надеюсь, что это принесет нужные результаты, — отозвался Граймс. — Ведь Вам не нужны какие попало Призраки?

Соня вздрогнула и побледнела.

— Нет… — выдохнула она. — Разумеется, нет.

Глава 8

Подготовка к спиритическому сеансу оказалась куда более долгой, чем ожидал Граймс.

Кэлхаун действительно помнил ход ритуала во всех деталях и требовал неуклонного следования этому представлению. Дело было не только в религиозных чувствах инженера. По его мнению, любая неточность в отправлении обряда или оформлении обстановки могла свести на нет все усилия.

Больше всего времени потребовалось на то, чтобы соорудить фисгармонию. Сначала с синтезатора, который стоял в кают-компании, сняли часть клавиш, сократив диапазон с семи с половиной октав до пяти. Оставшиеся ушли на изготовление клапанов для труб. Емкости для мехов и латунные трубки пришлось подбирать на складе запчастей.

«На худой конец, — подумал Граймс, с интересом наблюдавший за процессом, — откроем мастерскую по реставрации старинных музыкальных инструментов… если нас разжалуют по возвращении». Звуки, которые издавало их детище, напоминало хор мартовских котов.

— Тембр должен быть хрипловатым, — пояснил Кэлхаун.

Глядя на этого многотрубного монстра, Граймс вспоминал музыкальные вечера в кают-компании, которые скрашивали сонное однообразие пресловутых Будней Глубокого Космоса. Инициатива наказуема исполнением. В конце концов, идея устроить спиритический сеанс принадлежала ему, а значит, он не вправе роптать по поводу последствий, масштаб которых он явно недооценил.

Кают-компания изменилась до неузнаваемости. Теперь вместо уютных кресел здесь стояли жесткие металлические скамейки. Стены были задрапированы простынями, перекрашенными в темно-серый цвет — чего только не найдешь в трюме собственного корабля! Торшеры заменили лампами, которые давали приглушенный багровый свет, и регуляторами яркости вместо выключателей. Инструментарий пополнился трубой, от звуков которой проснулись бы даже мертвые, и ярко разрисованный тамбурин, больше похожий на шаманский бубен.

Наконец приготовления были закончены, и Граймс вызвал к себе помощника.

— Старший лейтенант Суинтон, сеанс… прошу прощения, ритуал… назначен на сегодня, на двадцать один час по бортовому времени. Проследите, чтобы все были поставлены в известность.

— Есть, сэр.

— И прекратите ухмыляться!

— Прошу прощения, сэр. Но согласитесь, это действительно становится похоже на безумную охоту за привидениями!

— Только не говорите этого коммандеру Кэлхауну. С его точки зрения, есть вещи, которые науке недоступны, и эта затея — самое разумное из всего, что мы делали с момента старта. И возможно, он в чем-то прав. Его церковь не одно десятилетие занималась тем, от чего наша наука просто отмахивалась. По крайней мере, надлежащую обстановку мы создали. Надо довести дело до конца. Кто знает, может, это действительно принесет результаты?

— По крайней мере, это будет интересный опыт, сэр.

— Не сомневаюсь. При любезном содействии мистера Мэйхью…

— Он действительно медиум, сэр?

— Ну… Скорее всего, да. Если разобраться, медиум — тот же телепат.

— Может быть, сэр… может быть.

— Кстати, мистер Кэлхаун не пытался обратить Вас в свою веру?

— О, конечно, сэр. Он очень старался. Я даже кое во что уверовал… Например, в то, что эта Церковь, и Ортодоксальная, и Реформатская, действительно имеет дело с некоторыми любопытными явлениями. Правда, я не вижу в них ничего сверхъестественного. Мне кажется, это явления того же порядка, что и наши Призраки. Я не могу понять, почему Райновский Институт до сих пор не занялся изучением спиритуализма.

— Потому что никто им этого не позволит. Райновский институт — научное учреждение, поэтому должен заниматься наукой. С другой стороны, есть вещи принципиально непознаваемые — мистер Кэлхаун Вам такого не говорил? О том, что такие вещи постигаются исключительно верой, а все остальное — от лукавого. Ну и так далее. Поэтому каждый исследователь, который пытается сунуться со своими грубыми инструментами в эти высокие материи, получает от ворот поворот.

— В таком случае, почему Кэлхаун отправился в эту экспедицию? Насколько я знаю, он здесь добровольно.

— Ну, как раз это меня не удивляет. Возможно, он все еще жалеет о карьере священника. Он человек искренне верующий и хочет послужить своей церкви. Может быть, надеется обратить в свою веру Призраков Приграничья?

— И готов участвовать в научном эксперименте?

— Церковь не отвергает науку. Просто она считает, что наука должна быть ее служанкой, а не соперницей.

— Кажется, я понял… — неуверенно пробормотал юноша. — Разрешите идти, сэр?

— Да, спасибо, Суинтон… Постойте, еще кое-что. Как только этот… эксперимент завершится, приведите кают-компанию в первоначальный вид.

— С огромным удовольствием, сэр.

В этот вечер Граймс пригласил Соню к себе на ужин. Дело даже не в том, что в кают-компании через несколько часов должен был проводиться эксперимент. Там было просто неуютно. Другое дело — салон капитанской каюты. Простая, но прекрасно приготовленная еда, вина из личного запаса коммодора, негромкая музыка… Однако подобная атмосфера располагала скорее к светской беседе, нежели к деловому разговору. И лишь когда Граймс достал из бара два контейнера с десертным вином и коробку отличных карибских сигар — с Земли, не с Каррибеи, — они заговорили о другом.

— Честно говоря, Джон, — проговорила Соня, — я боюсь.

— Почему, Соня?

— Пока мы действовали в рамках науки, все было прекрасно. Именно так я себе это и представляла. Немного несерьезно, что-то вроде игры в пиратов или охотников. Антенна Карлотти вместо орудия и — бабах! Руки вверх! А теперь… Я говорила Вам, что была на Дунгласе? Этот мир навевает тоску. Даже не тоску — какое-то гнетущее уныние. Города — просто скопление лачуг и сарайчиков: в тех, что поменьше, живут люди, в тех, что побольше — проводятся службы. И постоянное ощущение, что за тобой наблюдают десятки, сотни невидимых глаз — холодно, с неодобрением. В общем, я решила посетить службу. Во-первых, это входит в мои обязанности — я все-таки служу в разведотделе, во-вторых… просто из любопытства. Первое, что я почувствовала, когда вошла — холод. Самый настоящий физический холод: это помещение никогда не отапливалось. И в этом холодном сарае сидят люди, похожие друг на друга, и поют что-то заунывное. Потом свет потускнел… Раздался голос, который исходил непонятно откуда. Он говорил какие-то банальности, я почти не слушала. Важнее было другое: медиум — худенькая забитая женщина — говорила мужским голосом. Такой грубый, сильный голос, с характерным акцентом. Рядом со мной сидел кто-то из местных жителей, он сказал мне, это дух Красного Орла. Этот Красный Орел при жизни был американским индейцем, вождем. Сначала я удивилась: как это он залетел так далеко от дома. Но, в конце концов, для духов не существует ни времени, ни расстояния. И вдруг голос произнес: «Сегодня с нами чужестранец — женщина, прилетевшая с неба». Я подумала: об этом, скорее всего, кто-то узнал и сообщил медиуму. Но голос сказал: «Я хочу передать ей послание. Я вижу корабль, он падает в пустоту, все дальше и дальше… Он падает туда, где тусклые редкие звезды. Я вижу название корабля, написанное золотыми буквами на борту. Я могу прочитать его — „Аутсайдер“. Тогда мне это еще ничего не говорило. А он продолжал: „Я вижу капитана, в черной одежде, отделанной золотом. Это храбрый и сильный мужчина. Ты знаешь его, женщина с неба…“ Он начал описывать внешность капитана… и я поняла, что он говорит о Дереке Калвере. Вы знаете: первый раз я встретила Дерека, когда он служил вторым помощником на „Госпоже Одиночество“. Но это было еще не все. „На корабле есть еще один мужчина, — сказал дух. — Он тоже когда-то был капитаном. Он заперт в своей комнате. Он напуган и опозорен“… И он описал этого мужчину — еще более подробно, чем Дерека. Он не пропустил даже лазерного ожога на левой ягодице и родинки под пупком. Черт возьми, Джон, это был Модсли, Билл Модсли. „Он напуган. Он болен. Он знает, что для него все кончено. Перед ним бутылка. Бутылка висит в воздухе, словно ничего не весит. Мужчина пьет из нее, проливает, и жидкость плавает вокруг него мелкими каплями. Он смотрит на пустую бутылку, произносит ругательство, швыряет ее об стену. Осколки плавают в воздухе. Мужчина ловит один, проводит им по горлу…“ Только тут я поняла, что в сарае стоит мертвая тишина. Я хотела задать несколько вопросов, но вокруг было столько народу… я просто не смогла… при них. Больше Красный Орел ничего мне не сказал. У него были послания для других: бабушка Билла Брауна беспокоится, что он не носит теплое пальто, тетя Джимми Смита предрекает оживление торговли в следующем году… ну и так далее. На другой день у меня была назначена встреча с министром. Он был столь любезен, что устроил мне личную встречу с медиумом. Но ничего хорошего не вышло. Похоже, Красному Орлу не понравилось, что его побеспокоили. Он сказал, что уже сообщил мне все, что необходимо, и добавил, что мне предстоит долгий и… дальний поиск…

Она осеклась и сглотнула.

— И что я найду… но не то, что искала.

В каюте стало тихо — лишь в недрах корабля подвывали гироскопы Манншенновского Движителя и глухо вздыхала вентиляция. Соня взяла из пепельницы сигариллу, попыталась затянуться, потом виновато поглядела на Граймса. Коммодор поднес к потухшему кончику зажигалку, и Соня судорожно втянула дым — так, что дрогнули ноздри.

— Стоит ли начинать этот поиск? — она заговорила быстрее. — Только для того, чтобы самой, может быть, стать призраком раньше времени? Надеюсь, этого не случится. Я слишком люблю жизнь и удовольствия… Я люблю вкусную пищу, вино, хорошие сигареты. Люблю книги, люблю музыку, люблю красивую одежду… боже, Джон, да всего не перечислишь. А что будет… там? Потом, после жизни? Неизвестно. О да, конечно, мне могут возразить: там — счастье, полная свобода, высшая красота, там наслаждение, перед которым все наши плотские удовольствия просто меркнут… Не знаю. Наши радости приправлены горечью. Порой они… совершенно необъяснимы, иррациональны. Наверно, там мне будет этого не хватать. Но дело не в этом. Прошло некоторое время, я вернулась с Дунгласа — и получила еще одно известие. Красный Орел сказал правду.

— Телепатия?

— Нет, Джон. Ни во время того сеанса, ни до него я не думала о Билле Модсли — до того момента, когда Орел о нем заговорил. И даже после этого я не думала о нем. Я думала о Дереке Калвере. Я не знала, что они летели вместе. Дерек был капитаном, а Билл — старшим помощником. И даже… даже если… — ее голос сорвался на крик: — Откуда я могла знать о том, как он умер?! Официальное сообщение пришло несколько месяцев спустя. Я не поверила. Я раскопала все сведения о ходе полета — для этого мне пришлось залезть в бортовой компьютер, пока «Аутсайдер» стоял в порту! Потом проверила по собственным каналам. Не могла же я, в конце концов, допрашивать экипаж! Все сходится, Джон. Билл покончил с собой в тот самый момент, когда я сидела в церкви на Дунгласе…

— Может, Вам не стоит присутствовать на сеансе? — осторожно спросил коммодор.

— И оставить все на откуп этим святошам?! — Соня выпрямилась и тряхнула своей огненной гривой. — Покорно благодарю, сэр!

Глава 9

В кают-компанию Граймс и Соня пришли последними. Все было готово, оставалось только начать ритуал. Участники сидели на скамьях, расставленных двумя рядами. Напротив стоял стол, призванный изображать алтарь, три стула и фисгармония. Граймс представил себе, каково сидеть — по-настоящему сидеть — на голом железе, и усмехнулся. Невесомость спасала его от подлинных мучений.

Кэлхаун был облачен в униформу, которая почему-то придавала ему чрезвычайно воинственный вид. Рядом с ним за столом сидел Мэйхью — на этот раз телепат выглядел скорее рассеянным, чем сонным. Кэрен Шмидт, которая, как недавно выяснилось, получила музыкальное образование, примостилась возле фисгармонии.

Дождавшись, когда Граймс и Соня займут свои места в первом ряду, Кэлхаун отстегнул пряжку, осторожно, чтобы не взлететь под потолок, выпрямился, и его зычный рев потряс стены кают-компании. Подобный голос мог принадлежать не агнцу, а разъяренному ослу.

— О братья! Мы, жалкие искатели истины, собрались здесь, чтобы униженно просить наших ближних в мире ином пролить немного света на наш затемненный разум! Мы просим их о помощи — но мы также готовы помочь им! Мы отбросим свои сомнения и проникнемся бесхитростной верой ребенка!

Он прокашлялся и заговорил более человеческим голосом.

Мы — должны — верить. Ибо вера есть главное в нашей жизни. Откроем сердца и души благой силе Иного мира! Настройтесь в унисон музыке сфер! Если нам не сразу удастся — не беда. Исполнимся веры и приступим.

Второй «имам», тоже в форме, вскочил и заскользил по рядам, гремя магнитными сандалиями. Каждый из присутствующих получил тоненькую пачку распечаток. Граймс пробежал глазами аккуратные строчки.

— О братья! — взревел Кэлхаун. — Споем же первый гимн!

Последовала пауза. Кэрен слегка замешкалась — для того, чтобы меха нагнетали воздух в трубки, надо было ритмично нажимать педали. В условиях невесомости это движение требовало изрядной ловкости. Наконец, фисгармония ответила на ее старания хриплым воем. Мисс Шмидт сыграла вступление, и все запели хором:

— Веди меня, священный свет,

Веди меня вперед,

Веди сквозь мрак и пустоту,

Туда, где счастье ждет…

Смолкли последние аккорды, Кэлхаун опустился на колени и начал молиться. Граймс никогда не был верующим человеком, но искренность этой молитвы его потрясла. Может быть, человеку действительно надо во что-нибудь верить?

Пропели второй гимн. Потом светильники начали медленно гаснуть. Теперь помещение освещали только красноватые лампы, горящие вполнакала. Труба и тамбурин, лежащие на столе, казались одним непонятным предметом, люминесцентный орнамент менял их очертания до неузнаваемости. Внезапно в кают-компании наступила странная тишина. Далекий шум приборов лишь оттенял ее. Холодное, бесстрастное спокойствие… Действительно ли стало холоднее — или это мороз пробегал по коже? Граймс не мог себе ответить.

Его глаза понемногу привыкали к полумраку. Вот Кэлхаун и Мэйхью, неподвижно сидящие за столом. Вот Кэрен Шмидт склонилась над фисгармонией, похожая на готическую статую. Граймс осторожно повернулся и посмотрел на Соню. Ее лицо было бледным, как мрамор — таким бледным, что почти светилось в темноте. Граймс ощупью нашел ее руку, коротко пожал холодную, словно неживую ладонь — и почувствовал, как ее пальцы сжались в ответ, а по губам скользнула улыбка благодарности — или это только показалось?

В этот момент Мэйхью звучно прочистил горло и произнес:

— Похоже, я что-то нащупал…

— Да? — прошептал Кэлхаун. — Ну же?

Мэйхью хихикнул.

— Похоже, обычное послание. «Флора Макдональд»…

— Вы слышите ее? — настойчиво спросил Кэлхаун. — Она жила на Земле в восемнадцатом веке, это героиня якобитского движения…

Мэйхью снова захихикал.

— Это… не героиня. Это грузовое судно из Новой Каледонии. Вот, опять то же самое… Четкий сигнал. Похоже, все присутствующие мне помогают!

— Мистер Мэйхью, вы разрушаете необходимую атмосферу!

— Коммандер Кэлхаун, я согласился принять участие в этом эксперименте, потому что мне сказали, что просто эксперимент!

Что-то тихонько звякнуло.

Мэйхью и Кэлхаун умолкли и как по команде, уставились на стол. Тамбурин, только что примагниченный к стальной поверхности стола, медленно соскользнул и, чуть покачиваясь, поплыл через все посещение, в сторону втягивающего вентиляционного отверстия. Оно находилось у самого пола.

Граймс раздраженно фыркнул. Черт бы побрал этого Мэйхью! Нашел время поупражняться в телекинезе! То, что «развлекался» именно Мэйхью, Граймс не сомневался. Даже среди псиоников немногие владели такой способностью — не говоря уже о простых смертных. Ох, и достанется же кому-то после этого «сеанса»! Граймс твердо решил вызвать телепата «на ковер» и отчитать по полной программе.

Но…

Но в характеристике Мэйхью ничего не сказано о способностях к телекинезу. Может быть, тамбурин соскользнул случайно, а сейчас его несет поток воздуха?

И тут фисгармония дико взвыла.

Кэлхаун подскочил так, что едва не вылетел из магнитных сандалий.

— Нельзя ли обойтись без шуток? — заорал он. — Это религиозная церемония! Мисс Шмидт, немедленно прекратите! Сейчас же! Свет! Включите свет!

Яркий свет ударил по глазам. Тамбурин висел в воздухе, как и полагается предмету в невесомости, и медленно двигался в сторону решетки… Слишком медленно. Медленнее, чем его мог двигать поток воздуха. Кэрен Шмидт корчилась, точно в судорогах. Ее ноги барабанили по педалям, а скрюченные пальцы — по клавиатуре, извлекая громкие диссонирующие аккорды. Лицо девушки превратилось в маску, из открытого рта при каждом выдохе вылетали мелкие капельки слюны.

Граймс привстал на своем месте:

— Доктор Тодхантер! Взгляните, что с мисс Шмидт?

— Нет! — громко прошептал Кэлхаун. — Нет! Немедленно сядьте!

— С той женщиной было то же самое, — тихо сказала Соня.

— Разрешите пройти! — Тодхантер пытался пробраться к мисс Шмидт.

И вдруг она заговорила.

Это был мужской голос — низкий, гортанный, с хрипловатыми нотами. Сначала казалось, что голос говорит на неизвестном языке. Потом удалось различить некоторые слова.

— Падаете… вы падаете. Во тьме, в пустоте — вы скитаетесь и падаете… Я смотрю на вас, и мне все равно. Вы будете искать и найдете, будете искать и потеряете… Я — наблюдатель…

— Кто ты? — звучно спросил Кэлхаун.

— Я — наблюдатель.

— Ты принес нам послание?

— У меня нет послания, — раздался смех, который, казалось, звучит со всех сторон. — Почему у меня должно быть послание?

— Скажи, достигнем ли мы цели?

— Почему я должен говорить вам? Почему вы должны достичь цели? Что такое успех, и что такое неуспех?

— Но ты должен передать послание! — возмущенно выпалил Кэлхаун, забыв о должной почтительности. Несмотря на серьезность ситуации, Граймс фыркнул. Говорят, язычники опрокидывали своих идолов и лупили их плетьми и палками, если те не выполняли возложенных на них обязательств…

Громовой смех потряс стены кают-компании.

— Бедный маленький человек, что ты хочешь узнать? День и час своей смерти, чтобы провести остаток жизни в страхе, пытаясь избежать неизбежного?

Кэрен Шмидт выпрямилась и снова опустила руки на клавиатуру. Но теперь вместо хриплой какофонии раздались величественные полнозвучные аккорды. Граймс не был знатоком классики, но эту музыку он узнал, и по коже пробежал озноб. Кэрен играла «Похоронный марш» Шопена.

— Это послание, которого ты ждал?

— И это все, что ты можешь сказать?

Соня Веррилл отстегнула ремень, который удерживал ее на скамье, и выпрямилась в полный рост.

— Это и есть предел твоих знаний — то, что мы и так знаем? То, что все мы однажды умрем?

Смех стих, словно кто-то выключил невидимые динамики, а потом тот же голос спокойно произнес:

— Вот послание вам.

И в ту же секунду по всему кораблю заголосили сирены. Система Карлотти обнаружила Призраков.

Глава 10

Он был виден из боковых иллюминатора. Так мог выглядеть любой корабль, который синхронизировал с «Дальним поиском» уровни темпоральной прецессии — ничего необычного, если не считать, что экраны радара и масс-индикатора были абсолютно чисты. Новая антенна Карлотти — огромный элллипс из ленты Мебиуса — застыла, нацелившись на корабль-призрак. А сквозь дружный хор сирен и свистящий вой генераторов Манншенна уже прорывалось, нарастая с каждой секундой, ровное басовое гудение: это набирали обороты магнитогенераторы, превращая «Дальний поиск» в огромный соленоид.

— НСТ-передатчик молчит, сэр, — негромко проговорил радист. — И Карлотти… тоже.

Суинтон разглядывал корабль в дальномерную оптику.

— Кажется, я разобрал название… «Рейнджер».

— Любопытно, — Граймс покачал головой. — Получается, это тот самый корабль, который я собирался присоединить к нашему Флоту.

— Направить на них прожектор, сэр?

— Думаю, не стоит. Если все пойдет как надо, скоро поговорим с ними, без азбуки Морзе.. Готово, мистер Рэнфрю?

— Готово, сэр.

— Ну, вот и отлично. Тогда…

Граймс замялся. Надо было отдать приказ — но обычное «Огонь!» для этой ситуации явно не подходило.

— Контакт, — подсказала Соня.

Рэнфрю склонился над дисплеем, похожим на экран радара. Там, в центре паутинной сетки, белело пятно — корабль-Призрак. Лейтенант вцепился в рукоятки приборов, словно собственными руками удерживал цель в перекрестье прицела. Один из его подчиненных монотонно вел обратный отсчет:

— Двадцать пять… пятьдесят, семьдесят пять, восемьдесят пять… девяносто, девяносто пять… шесть… семь… восемь… девять…

Наступила тишина. Двое техников возле установки переговаривались вполголоса, но Граймс не разобрал ни слова. И тут Суинтон оторвался от оптики и громко объявил:

— Он подает световые сигналы. Похоже, Морзе…

— Готово! — крикнул Рэнфрю. — Давайте!

Раздался короткий вой, потом антенна Карлотти затрещала. Техник, который стоял рядом, отпрянул и чихнул. В воздухе сильно запахло озоном. Возникло невыносимое напряжение — казалось, воздух в рубке звенит. Может быть, это натягивалась ткань пространства-времени? Внезапно Граймс обнаружил, что каждый человек, каждая вещь в рубке раздвоилась. В этом было что-то противоестественное и жуткое. Вот Суинтон снова склонился к оптике, от него отделился другой Суинтон, подошел к Рэнфрю и его команде и о чем-то с ними говорит. Рэнфрю тоже двое: один обеими руками опирается на приборную доску, другой чихает, вытирает нос платком и снова чихает. Голоса наслаивались друг на друга — прямо как в ирландском парламенте… Стоп, откуда он знает, что происходило в ирландском парламенте? Напряжение росло, оно ощущалось физически, причиняло невыносимую боль. Звон впивался в барабанные перепонки тысячами иголочек. Казалось, растягивается каждая клеточка мозга — сильнее, сильнее… и вдруг что-то лопнуло.

«Рейнджер» был уже ясно виден в иллюминаторы. Он был близко, слишком близко — и продолжал угрожающе расти на глазах. Из динамика радиосвязи раздался голос, до странности похожий на голос Суинтона:

— Идиоты! Что вы там вытворяете?

Граймс обнаружил, что он сидит в капитанском кресле, хотя не мог вспомнить, каким образом в нем оказался. Есть только один способ избежать столкновения — включить вспомогательные реактивные двигатели. Но малейший выброс массы в искривленном континууме, во время работы Манншенновского Движителя может привести к самым немыслимым последствиям… Но выбора нет. Даже если немедленно выключить генераторы, остаточного магнетизма вкупе с инерцией будет достаточно, чтобы корабли столкнулись.

Еще секунду Граймс колебался — а потом нажал кнопку.

На корме коротко взвыл двигатель — и тут же смолк. Корабль качнуло. На мгновение появилась псевдогравитация. Все, кто находились в рубке, попадали, кто-то стукнулся о переборку и громко выругался.

…За иллюминаторами не было ничего — ни странного корабля, ни размытого сияющего веретена Линзы Галактики, ни звезд, ни туманностей…

Только Вечная Ночь.

Глава 11

Прошло несколько часов. Двух мнений быть не могло: непонятно каким образом «Дальний поиск» оказался в Абсолютном Ничто и Нигде. Ни средства связи, ни телепатия, ни навигационные системы не могли помочь выбраться отсюда. Здесь некому было принять сигнал, здесь не на что было ориентироваться — вокруг не было никого и ничего — о чем можно было бы поговорить, или за что зацепиться.

Кто-то высказал предположение, что корабль падает со скоростью, превышающей скорость света. Но куда? Можно ли судить о скорости, не имея возможности измерить расстояние? И как можно говорить о скорости там, где нет ни пространства, ни времени?

Посоветовавшись со старшими офицерами, Граймс приказал остановить Движитель Манншенна. Не имело смысла попусту расходовать энергию, чтобы быстрее попасть неизвестно куда… Да и быстрее ли?

Когда свист гироскопов смолк, Граймс объявил о собрании экипажа.

Разумеется, никому не пришло в голову привести кают-компанию в прежний вид после сеанса. Труба лежала на столе, тамбурин успел достичь вентиляционной решетки и прилип к ней. На этот раз за стол сели Граймс и Соня. Кэрен Шмидт снова села возле фисгармонии Бледная и растерянная, она все еще не могла придти в себя после сеанса, в котором поневоле оказалась главным действующим лицом. Граймс недоуменно покосился на нее и пожал плечами. Никто не заставлял ее садиться сюда. Во всяком случае, продолжения в ближайшее время не предвиделось.

Когда все собрались, Граймс встал и поднял руку, призывая к тишине.

— Можете курить, господа. Но я должен вас предупредить: неизвестно, когда мы сможем пополнить запасы.

Он усмехнулся, заметив, как Тодхантер, который только что достал сигарету из своего платинового портсигара, поспешно спрятал ее обратно.

— Господа, ответственность за случившееся полностью лежит на мне. Я знал: трудно себе представить, к чему приведет выброс массы или энергии, когда работает Движитель Манншенна. Возможно, меня несколько извиняет то, что это была вынужденная мера. Но теперь действительно трудно представить, где мы оказались.

— Не говорите глупостей, Джон, — резко перебила Соня. — Если бы Вы не запустили двигатель… легко представить, чем бы это закончилось. И для нас, и для второго корабля. Но мне почему-то не очень хочется это представлять.

— Она права, — негромко сказал кто-то из офицеров.

— Предлагаю проголосовать за вотум доверия капитану, — отозвался голос из другого угла кают-компании.

Граймс не имел ничего против голосования, но сейчас демократический путь был немного неуместен. На корабле — и тем более на военном корабле — власть должна быть сосредоточена в одних руках, и тем более в чрезвычайной ситуации. А ради чего Соня назвала его по имени при всем экипаже?

— Я ценю ваше доверие, — холодно проговорил он, — но мне не кажется, что это оптимальное решение. Как капитан корабля, я единственный несу ответственность за эту экспедицию, — коммодор позволил себе улыбнуться. — Но это не значит, что я всеведущ и могу обойтись без ваших советов. Я с удовольствием выслушаю ваши соображения по поводу этой ситуации и любые предложения, касающиеся того, как нам из нее.

Суинтон, сидевший в переднем ряду, неожиданно прыснул. Граймс недоуменно посмотрел на молодого человека, потом нахмурился. В первый момент ему показалось, что у лейтенанта истерика.

— В чем дело, Суинтон? — осведомился коммодор.

— Прошу прощения, сэр… Только не обижайтесь. Я вспомнил, как мисс Шмидт играла во время сеанса на этом допотопном агрегате. Она все время попадала мимо клавиш… Вот и мы тоже… попали мимо.

— Что Вы имеете в виду?

— Мы промазали. Мы хотели перепрыгнуть из одного потока в другой, а угодили между ними. Понимаете? Выскочили из одного и не попали в другой. Мы провалились в щель.

— Что ж, весьма остроумное сравнение, Суинтон. И, как ни странно, верное. Похоже, мы действительно оказались между двумя Вселенными. Весь вопрос теперь в том, как нам отсюда выбраться.

— Может, коммандер Кэлхаун может как-нибудь помочь? — усмехнулся Рэнфрю. — Если не ошибаюсь, во время сеанса мы вошли в контакт с… с чем-то.

— Нет! — Кэрен Шмидт отчаянно замотала головой. — Ни за что! Вам не пришлось такое пережить — когда что-то чужое вселяется в ваше тело, в вашу голову! А я это пережила! И больше не хочу!

К общему удивлению, Кэлхаун тоже не выразил большого энтузиазма.

— Я тоже не думаю, что… э-э… тот, с кем мы общались, сможет нам чем-нибудь помочь. Я бы даже сказал — вряд ли захочет. Если бы это был кто-нибудь из Главных Духов — я уверен, все пошло бы иначе. Но… Можно сказать, нам не повезло. А если мы повторим попытку — боюсь, над нами только посмеются. И, возможно, весьма жестоко.

Наступило тягостное молчание.

— Кто еще хочет высказаться? — произнес Граймс.

— Позвольте мне, сэр, — Рэнфрю снова встал. — Мне кажется, все дело в стечении обстоятельств. Во-первых, когда мы сюда угодили, работал Движитель Манншенна. Во-вторых, произошел выброс массы… А вот третий момент никто не учел. Моя установка тоже работала. Вы никогда не слышали о Фергюсе? Был такой физик, в прошлом инженер Манншенновских Движителей. Он сконструировал весьма любопытный прибор и проводил его испытания на Венцеславе, спутнике Каринтии.4 Эксперименты были связаны с перемещениями во времени. Прибор Фергюса тоже одновременно генерировал магнитное излучение и поле темпоральной прецессии. Мне кажется, я знаю, что надо делать. Все дело в Движителе. Если ваши «имамы» помогут уточнить кое-какие теоретические аспекты и сделать математические выкладки…

— Вы можете сейчас объяснить, в чем состоит Ваша идея?

— Только в общих чертах, сэр. Мы должны воспроизвести те условия, при которых провалились в щель, как выразился мистер Суинтон. Вернее сказать… пройти тот же путь задом наперед.

— Простите?

— Мы должны запустить Движитель Манншенна… реверсом.

— Это невозможно, — равнодушно сказал Кэлхаун.

— Это возможно, коммандер. Просто придется провести некоторые модификации.

— Попытка — не пытка, — поддержал Суинтон.

— Можно попробовать, — согласился Граймс. — Можно. Только прежде самым подробным все просчитайте. Процессы, связанные с инверсией прецессией, еще не слишком изучены. Возможно, мы состаримся за полминуты на несколько лет. Поверьте, это не самое худшее, что может ожидать. Представьте себе, что мы окажемся в отдаленном будущем — весьма отдаленном. Я не говорю о том, что нас не встретят с распростертыми объятиями. Нас просто некому будет встречать. К тому времени могут уже погаснуть все звезды. Или это будет не столь отдаленное будущее — но выяснится, что в Галактике господствует какая-нибудь негуманоидная цивилизация — например, Шара… И не говорите мне про Данзеноргский мирный договор. От того, что он подписан, шарцы не стали любить нас сильнее, и мы их тоже. И, возможно, это окажется решающим фактором.

— Мистер Рэнфрю — магистр Многомерной Физики, — перебила его Соня.

— А у меня сертификат астронавтики, коммандер Веррилл. И весьма солидный стаж — думаю, мое досье Вам читать доводилось. Я на собственном опыте испытал, причем неоднократно, что происходит, когда Движитель Манншенна выходит из строя. После пары аварии начинаешь проникаться уважением к этому агрегату.

— Но нам нельзя терять времени, — сказал Рэнфрю.

— С чего Вы так решили, лейтенант? По-моему, в этой… м-м-м… дыре говорить о времени не приходится. Да-да, я понимаю. На корабле время идет. Но пока корабельные системы функционируют — а я надеюсь, с ними ничего не случится — у нас есть воздух, вода, пища, энергия… Жаль, конечно, табак у нас в оранжерее не растет. Но что до всего остального… Если очень захочется, можно даже попробовать варить пиво.

— Значит, я могу начинать теоретическую подготовку?

— Конечно.

Рэнфрю кивнул.

— Для начала… — проговорил он, — у нас на борту трое квалифицированных навигаторов…

Он выдержал паузу, но Граймс так и не понял, к кому обращается лейтенант — к самому себе или к окружающим, а потому промолчал.

— …Значит, пока один несет вахту, а второй отдыхает, третий вполне может заняться расчетами…

— Не может, — изрек Суинтон. — И на то есть веские причины.

— В самом деле?.. — рассеянно отозвался лейтенант. — Ах да, совсем забыл. Вы же офицер запаса — все равно что гражданский… Но все-таки, огласите Вашу причину. Наверно, дело в вознаграждении? Оно слишком низкое, чтобы выполнять за него дополнительную работу?

Суинтон вспыхнул, но ответил очень спокойно:

— Это военный корабль, мистер Рэнфрю. А члены экипажа военного корабля не могут считаться гражданскими лицами. Офицер военного корабля — да будет Вам известно — всегда на посту. Он должен постоянно находиться в состоянии готовности, тем более в чрезвычайной ситуации. А не сидеть носом в компьютер и не заниматься бесконечными расчетами.

— Черт возьми! — прорычал Рэнфрю. — Здесь ничего нет! Вообще ничего!

— Согласен. Но…

— Но ситуации это не меняет, — подытожил Граймс. — Мы провалились непонятно куда. Хочу заметить, чаще всего такое случается с ненужными вещами.

Глава 12

«Дальний поиск» падал (или висел) в абсолютном Нигде и Никогда — хрупкая скорлупка, заключающая в себе жизнь и свет. Средства связи исправно функционировали, но были совершенно бесполезны. Мэйхью, офицер псионической связи, тоже чувствовал себя совершенно бесполезным. Часами он сидел у себя в каюте, надеясь «услышать» хоть что-нибудь, кроме мыслей своих товарищей по несчастью. Совсем отчаявшись, он выпросил у доктора Тодхантера какой-то наркотик — крайняя мера, к которой прибегают псионики, чтобы повысить чувствительность своего мозга. Ничего, по-прежнему ничего и никого.

Впрочем, другие специалисты добились большего успеха. Рэнфрю нашел себе помощников, и работа не прекращалась целыми сутками. Бортовой компьютер был загружен до предела, обрабатывая колоссальные массивы данных, прогоняя их через новые и новые программы, сверяя полученные результаты… И никто уже не удивлялся, когда после многодневных усилий на дисплее снова загоралась надпись «Недостаточно сведений. Введите дополнительную информацию».

Граймс старался не вмешиваться. Он тешил себя мыслью, что может сделать это в любой момент — как только возникнет необходимость — и тем, что Соня тоже не принимала участие в этом бесконечном и запутанном процессе. Приятно осознавать, что ты хоть в чем-то не одинок.

Впрочем, забот ему хватало. Обстановка на корабле медленно, но верно накалялась — как из-за личной неприязни, так и на почве принадлежности к разным службам. Из тридцати человек восемь были офицерами ФИКС, остальные служили в Военно-Космическом Флоте Приграничья. «Федералы» неодобрительно косились на «Бродяг»5, а технические специалисты то и дело вспоминали о том, что принадлежат к разным Гильдиям. По большому счету, это нормальное явление — особенно когда экипаж недавно сформирован. Главное — чтобы процесс не выходил из-под контроля. Но временами Граймс начинал сомневаться, что сможет ничего не упустить.

Экипаж «Дальнего поиска» оказался в положении жертв кораблекрушения, заброшенных на необитаемый остров… или на необитаемую планету. Из тридцати было восемь женщин. Пока Будни Глубокого Космоса были заполнены делами и заботами, пока все жили предвкушением охоты за привидениями… то есть контакта с Призраками, проблем не возникало. Еще какое-то время руки и головы будут заняты математическими расчетами, а потом — модификацией Манншенновского Движителя. Но если попытка провалится, а новая будет отложена на неопределенный срок… Тогда можно ожидать чего угодно. В конце концов, никто из астронавтов не давал обета безбрачия, включая и Кэлхауна.

— Рано или поздно эту проблему придется решать, — сказал он Соне. Они сидели в капитанской каюте и дегустировали экспериментальную партию пива, изготовленного Тодхантером.

— Я уже давно готова к этому, Джон. Когда женщин на корабле втрое меньше, чем мужчин, это до добра не доводит. В своих девушках я могу быть уверена — по крайней мере в лейтенанте Пэтси Кент. Но даже если она не начнет спать со всеми подряд — где гарантия, что ее поклонники не передерутся?

— Если катастрофы не избежать, надо хотя бы свести разрушения к минимуму. Что можно сделать, чтобы дело хотя бы не дошло до рукоприкладства? Между прочим, поддерживать на корабле дисциплину — прямая обязанность капитана. Похоже, придется узаконить полиандрию — только надо подумать, как это оформить так, чтобы никому не было обидно.

— Для меня придется сделать исключение, — резко произнесла Соня. — Многие считают мое поведение аморальным. Да, у меня свои понятия о морали, но им я никогда не изменяю. Если нам суждено уподобиться пещерным людям, то я буду принадлежать лишь одному мужчине — вождю племени или старейшине.

Граймс поглядел на нее с уважением… потом — с восхищением. Она сидела в глубоком кресле, ее поза была непринужденной и изящной. Форменные шорты позволяли любоваться безупречной формой ее длинных ног. Воротник был застегнут, но рубашка не могла скрыть великолепную грудь.

«Старейшине племени, — подумал он, — вовсе не обязательно быть старым. И, в конце концов, я еще не слишком стар».

— Жена старейшины — это весьма почетная роль, — сказал он. — Но я подозреваю, что на этом корабле будут два племени. Вождем второго, без сомнения, будете Вы.

— Вы мне льстите, Джон.

— В любом случае, пока это просто разговоры. Кто знает: может быть, завтра мистер Рэнфрю запустит Манншенна, и мы благополучно выберемся из этой дыры. Или Ваше племя договорится с нашим племенем…

— Если Вы о девушках — то вряд ли.

— Ну что же… — Граймс усмехнулся и добавил, обращаясь скорее к самому себе: — Надеюсь, это не единственная причина, по которой Вы сказали… насчет вождя племени…

Она засмеялась.

— А Вы действительно решили, что у меня нет другой причины?

— Конечно. Я же помню, ради чего Вы организовали эту экспедицию. Двое настоящих мужчин, которые были в Вашей жизни… Вы потеряли обоих и надеетесь снова обрести то, что потеряли.

— Я уже это обрела — почти. Сколько времени мы находимся вместе, в этой крошечной стальной скорлупке? Я наблюдала за Вами, Джон. Я вижу, как к Вам относятся подчиненные. Я видела, как Вы встречаете опасность, как реагируете в непредвиденных ситуациях. К Вам относятся по-разному — но все Вас уважают, включая моих людей. И включая меня.

— Одного уважения недостаточно, — с грустью ответил Граймс.

— Согласна. Но без уважения невозможны… другие чувства. Попробуйте увидеть во мне женщину, а не только офицера ФИКС.

— Довольно неожиданное предложение, — улыбнулся коммодор.

— Неужели? Во всяком случае, это не слишком осложнит нашу дальнейшую жизнь. Вы понимаете, что мы можем никогда не вернуться в нашу Вселенную? И никогда не попасть в какую-нибудь другую. Мы можем болтаться здесь до конца своих дней. Наши гении будут придумывать новые способы выбраться, потом это всем надоест… Ладно, не будем о грустном. Просто представьте себе: мы вечно будем висеть в этой пустоте. У нас будет все необходимое для жизни. Вы слышали о кораблях времен Первой Волны Экспансии, которые обнаружены уже в наши дни? На борту по-прежнему жили люди — потомки колонистов. Эти корабли давным-давно считали погибшими… Кто знает, какая судьба ожидает наш корабль? Мы с Вами — вожди двух племен. Предлагаю заключить… политический союз.

— Как романтично.

— Ничуть. Мы слишком стары для романтики, Джон.

— Ничего подобного!

Он подвинулся ближе и привлек ее к себе… и она даже не попыталась освободиться.

Он поцеловал ее. Удивительное, давно забытое ощущение — целовать женские губы, наслаждаясь их нежностью, чувствовать, как они начинают отвечать на поцелуй… Как давно это было в последний раз! Слишком давно, подумал он. Как давно он чувствовал, как желание начинает кружить голову, и стук сердец заглушает все звуки… Как давно он прикасался к бархатистой коже женщины, каждой клеточкой впитывая ее тепло…

Слишком давно…

— Слишком давно, — тихо произнесла она, и они снова слились в долгом поцелуе.

Тонкая переборка — граница каюты, за которой начинается внешний мир. Корабль, с его жизнью, суетой… Тонкая стенка — оболочка корабля, за которой — Ничто.

Но в каюте было уютно и светло… пожалуй, слишком светло. Свет казался нестерпимо ярким. Потом стал гаснуть — медленно, очень медленно, пока каюта не погрузилась в приятный полумрак.

В каюте было тепло и уютно, и ими овладело чувство спокойствия и безопасности. Пусть на время, пусть ненадолго — но это был покой и безопасность. В памяти всплыли слова духа, которые до сих пор не давали ему покоя: «Во тьме, в пустоте вы ищите и найдете…»

И он, и Соня — они искали и нашли.

Они искали и нашли — но было ли это то, что они искали? Она искала любовника, а он? Приключений? Знаний?

Сейчас ему открылось самое драгоценное знание. Он знал, что это чувство исчезнет — но лишь для того, чтобы появиться снова.

Соня что-то тихо проговорила.

— Что, дорогая?

— Джон, теперь ты, как честный человек…

— Конечно, — ответил он. — Теперь налогоплательщики Федерации, наверное, разорятся на свадебных подарках.

Она ущипнула его за ухо… и между ними началась борьба, которая могла закончиться только одним.

Они были уже близки к цели, когда из динамиков раздался пронзительный вой сирены. Граймс вскочил и, на ходу застегивая брюки, бросился в рубку.

«Что за чертовщина?» — думал он на бегу.

Сирена не унималась — как и в тот момент, когда впервые появился корабль из Альтернативной Вселенной.

Глава 13

На военных кораблях каюта капитана ближе остальных находится к рубке. Однако Граймса опередили. В рубке уже сидел Ларсен, третий «имам», и младший лейтенант ФИКС Пэтси Кент. Увидев капитана, Ларсен залился румянцем и торопливо пробормотал:

— Мисс Кент потребовались данные, сэр. Для расчетов…

— Меня это не волнует. Почему тревога?

Ларсен отвернулся и уставился на глянцево-черную полусферу дистанционного масс-индикатора.

— Я… я не знаю, сэр. Но там что-то есть. Прямо по курсу…

Граймс пригляделся. Действительно, в глубине тускло светилась крошечная точка. Так, что на датчике расстояния? Двенадцать с половиной тысяч миль. Неплохая точность. Конечно, перед тем, как прибор был установлен, Граймс лично проверил все документы и характеристики, но всякое случается… На этот раз поставщики не подвели. Но что это может быть? Планета? Астероид? Или потухшая звезда? Маловероятно. Еще один корабль? Двенадцать с половиной тысяч миль… Если исходить из массы топлива, затраченного при выбросе, скорость «Дальнего поиска» — примерно семь миль в секунду. Это единственный способ определить скорость там, где нет ни пространства, ни времени. Да, время… Если исходные данные верны, столкновение «Поиску» не грозит.

В рубке становилось тесно. Ближе всего стояли Суинтон, второй помощник Джонс, Рэнфрю…. И Соня.

Запах ее духов едва ощущался…

«Черт возьми, что я здесь делаю?»

«Отставить, коммодор Граймс. Вы уже давно не зеленый мичман, который впадает в панику оттого, что не может выбрать между долгом службы и сердечными делами…»

— Ваши приказания, сэр? — вежливо, но нетерпеливо спросил Суинтон.

Граймс задумчиво посмотрел на масс-индикатор. Светящаяся точка стала ярче и заметно переместилась.

— Лазерные пушки и ракеты готовы?

— Да, сэр.

— Отлично. Мистер Джонс, рассчитайте скорость сближения и точное время контакта с объектом. Мистер Рэнфрю, попробуйте использовать передатчик Карлотти по прямому назначению… проще говоря, установите связь. Мистер Ларсен, бегите к мистеру Мэйхью и разбудите его. Скажите ему, что мы обнаружили… какой-то объект. Корабль, планета — черт его знает. Я хочу знать, есть там кто-нибудь живой или нет. Да, мистер Суинтон… Я покину вас на несколько секунд. Если что-нибудь случится, немедленно вызывайте меня.

Коммодор вернулся в свою каюту и заперся в ванной комнате. Ему надо было срочно привести себя в порядок… и не только тело, но и мысли. Возможно, представители инопланетной цивилизации не увидят ничего предосудительного в суточной щетине. Но представитель человеческой расы при встрече с Неизвестным должен выглядеть достойно — и в первую очередь в собственных глазах.

Представителя человеческой расы никто не потревожил. Вернувшись в рубку, Граймс принял доклад Суинтона. Скорость сближения с объектом — двенадцать миль в секунду. Неплохо. Вопрос, кто из них на самом деле движется? Судя по размерам — действительно корабль или какая-то достаточно крупная металлическая конструкция. Но в эфире по-прежнему была тишина. Объект молчал.

Похоже, это мертвый корабль. Из какой Вселенной он сюда попал? Может быть, его экипаж — или потомки членов экипажа — погибли, не выдержав пребывания в замкнутом пространстве? Истощились ресурсы, нарушилась работа систем жизнеобеспечения?

Неужели такая же судьба ожидает их самих?

Или эта обманчивая тишина скрывала враждебные намерения? Может быть, воинственные создания затаились внутри и выжидают, пока «Поиск» войдет в зону поражения?

Граймс связался по интеркому с Мэйхью.

— Мистер Мэйхью, сближение с объектом продолжается. Есть что-нибудь новое?

— Нет, сэр.

— Судя по всему, это корабль. Может быть, капитан отдал приказ сохранять… телепатическую тишину?

— Это невозможно. Псионическое излучение — свойство любого мозга, сэр. Конечно, для того, чтобы поддерживать телепатическую связь, нужна особая тренировка. Но даже если телепат на корабле держит «псионический блок», что-то должно просочиться. Обрывки фраз, эмоции, наконец…

— Значит, на борту нет ничего живого?

— Я в этом уверен, сэр.

— Гхм… Будем надеяться, Вы правы, — Граймс положил микрофон и обратился к Суинтону:

— Возьмите на себя управление, лейтенант. Если возможно, сбросьте скорость и остановитесь в одной миле от объекта.

— Есть, сэр.

Суинтон пересел в кресло старшего пилота и четко, уверенно стал отдавать приказания.

Граймс внимательно наблюдал за ним. Да, мальчик хорошо понимает, что должность первого помощника — это не только привилегия, но и ответственность.

Глухо взвыли направляющие гироскопы. Офицеры поспешно занимали противоперегрузочные кресла, не дожидаясь предупреждения. Потом раздался рев реактивных двигателей. Терпеливо расслабляя отяжелевшее тело, Граймс пытался понять причину очень неуютного чувства, которое сейчас испытывал. Ну конечно… В иллюминаторах не было звезд.

Двигатели смолкли, перегрузка снова сменилась невесомостью. Теперь таинственный объект приближался с кормы. Еще несколько коротких корректирующих толчков — и все замерло.

— Объект на траверзе, сэр, — доложил Суинтон. — Скорость погашена. Дистанция — одна целая пять сотых мили.

Граймс повернул кресло и снова посмотрел в иллюминатор.

Там не было ничего.

Абсолютно ничего.

Несколько секунд спустя конус прожектора поймал цель.

Это действительно был корабль — но никто из присутствующих никогда не видел такого корабля. Он напоминал сигару, рассеченную вдоль пополам. С одной стороны можно было разглядеть скопление каких-то приборов — судя по всему, антенн самого разного калибра. Граймс, по негласной договоренности получив в единоличное пользование главную оптику, изучал это странное сооружение. Похоже, она предназначалась для полетов в атмосфере: вот несущие плоскости на хвосте, вот два пропеллера, как у самолета или дирижабля… Но пропеллеры слишком грубо сделаны, а плоскости малы. Над плоской поверхностью торчали два высоких шеста — на носу и на корме. Антенны? Нет, скорее похоже на мачты. Но зачем? Для фотонных парусов площадь явно недостаточна. Очень странно. Между мачтами громоздились какие-то надстройки, выкрашенные в ослепительно белый цвет — судя по всему, жилые помещения, причем с балкончиками. Значит, все-таки атмосферные полеты? Посреди надстроек возвышалась еще одна мачта… мало похожая на мачту: слишком толстая и короткая. Толстая мачта тоже была белой, но верхушка выкрашена в черный цвет, а на боку голубой краской нарисован какой-то символ. Граймс долго разглядывал его, но так и не понял, что это такое. Больше всего рисунок напоминал крюк или якорь. Почувствовав, что глаза начинают слезиться, коммодор уступил место Соне. Время шло. Она сидела неподвижно, и лишь изредка подстраивала резкость.

— Ну, коммандер Веррилл, — спросил Граймс, — что вы скажете насчет этого?

— Скорее всего, это корабль. Но… посмотрите, сколько отверстий! Каким образом обеспечивается герметичность?

— Гхм… Но все отверстия расположены с одной стороны! С той, где находятся все эти надстройки… как будто одна половина — корабль, а другая — что-то еще.

— В конце концов, не у всех кораблей симметричная форма, сэр, — вмешался Суинтон. — Симметрия, обтекаемость… Это нужно для атмосферных полетов. А вне атмосферы…

— Пожалуй, Вы правы, Суинтон. Но если эта штука предназначена для космических перелетов, зачем нужны пропеллеры? И уж простите, в атмосфере она летать просто не может. Представьте себе, какие у нее аэродинамические показатели. Но она явно летает.

— Неужели? — Соня покачала головой. — Посмотрите на пропеллеры. Тяжелые, крупные…

— Ну, смотря в какой атмосфере, — возразил Суинтон. — Интересно, где находится их планета?

— С таким же успехом можно спросить, где наша планета, — ответил Граймс. — Кто знает, каким образом эту штуковину сюда забросило… и когда. Подозреваю, их планета находится куда ближе, чем наша.

— Вы уверены? — спросил Рэнфрю. — Я вообще не понимаю, как здесь можно говорить о расстоянии.

— В таком случае… Граймс задумчиво посмотрел в иллюминатор. — Может быть, и Земля находится где-то совсем рядом.

— Что Вы хотите сказать, Джон?

— Чтоб я сам знал… Нет, это просто фантастика…

Он повернулся к Суинтону.

— Приглядите за лавочкой, лейтенант. Мы должны познакомится с этой штукой поближе.

Глава 14

Вскоре Граймс, Соня, Джонс и доктор Тодхантер стояли в тамбуре воздушного шлюза. Учитывая, что все четверо были в скафандрах и с реактивными ранцами, в тамбуре стало тесновато — особенно после того, как туда же вошли Кэлхаун и Мак-Генри. Инженеры были с ног до головы увешаны всевозможными инструментами и приборами, начиная от молотков и кончая тончайшей электроникой. Похоже, с таким грузом можно было двигаться только в невесомости. По настоянию Сони, все участники вылазки были вооружены. Граймс, как обычно, взял свой любимый «минетти», остальные выбрали легкие лазерные пистолеты. Доктор прихватил аптечку и несколько камер для фото — и видеосъемки.

Наконец, все надели шлемы. Внутренний шлюз был задраен, и Граймс, связавшись по радиотелефону с Суинтоном, приказал стравить воздух. Стрелка манометра поползла вниз, остановилась на нуле, и внешний люк распахнулся.

Странный корабль висел прямо перед ними в абсолютной черноте. Луч прожектора освещал его. Можно было рассмотреть мельчайший выступ на его поверхности. Корабль действительно был раскрашен ослепительно яркими красками. Красные, розовые, желтые пятна, белоснежная надстройка — сочные, почти кричащие оттенки. Эта вызывающая пестрота выглядела странно, неуместно, почти дико.

Впрочем, что могли сказать его обитатели о «Дальнем поиске»?

Граймс осторожно вылез наружу, оттолкнулся от корабля и на несколько секунд запустил портативный реактивный двигатель. Полет от корабля к кораблю напоминал затяжной прыжок. Над самой поверхностью чужого судна коммодор развернулся и погасил скорость. Мягкий толчок — и магнитные подошвы тут же прилипли к ярко-красной стальной плите.

Именно сталь, причем довольно грубая. Похоже, существа, построившие этот корабль, не знали ни с алюминия, ни пластиков, ни сплавов, из которых создаются современные звездолеты.

Бумм, бумм, бумм… один за другим остальные участники разведывательной партии «пристыковывались» к чужому кораблю.

Поверхность корпуса равномерно выгибалась, и для того, чтобы удержаться на ней, требовалась немалая сноровка. Неверный шаг, слишком сильный толчок — и вот уже кто-нибудь зависал в безопорном пространстве, тщетно пытаясь «приземлиться»: магниты на подошвах были достаточно мощными, чтобы удержать человека притянуть дотянуться магнитными ботинками до гладкого корпуса.

С трудом они продвигались к широкой красной полосе на борту. Возле нее Тодхантер вдруг опустился на магнитные наколенники и стал что-то разглядывать. Все окружили его.

— Как странно, — сказал он. — Посмотрите на эти наросты. Похоже на скопление каких-то живых организмов… Теперь правильнее сказать «мертвых».

— Так я и думал, — ответил Граймс.

— Что именно, сэр?

— Если мы когда-нибудь вернемся в Порт-Форлон, загляните ко мне в гости, доктор. Я покажу Вам кое-что из моей библиотеки. Например, есть любопытная статья некоего Станислава Аргуса. Это журналист с Лорна — совсем молодой, но пишет великолепно. Статья называется «От первобытного каноэ — к межзвездному кораблю».

— Не понимаю, сэр.

— Я тоже мало что понимаю. Но этим, как Вы выразились, «наростам» больше лет, чем Приграничью.

Красная полоса, вдоль которой они шли, опоясывала корабль от носа до кормы. Корпус казался сплющенным. Через острый гребень, который разделял корпус надвое, полоса переваливала на другую сторону. По одну сторону от нее был закрашен черной краской, по другую — белой. Возле гребня, над полосой, виднелся странный знак, выведенный синим: круг, разделенный линией пополам, с одной стороны которого была буква «L», с другой «R». Вдоль гребня виднелась небольшая синяя полоса, разделенная, как шкала линейки, поперечными штрихами. Возле каждого стояли буквенные отметки: «TF», «T», «S», «W», «WNA»…

— Этот корабль из нашего мира, — проговорила Соня. — Конечно, это могут быть какие-то знаки внеземной цивилизации, но я так не думаю.

— Вы совершенно правы, — ответил Граймс. — Буквы «L» и «R» означают «Регистр Ллойда», остальные — осадку судна в различных водах в разное время года. Это земной морской корабль.

— Но что это значит? И откуда Вы это знаете?

— В свое время я увлекался историей мореплавания. Я должен был сразу понять, что это за штука. Но морской корабль здесь, в космосе… это слишком нелепо. Правда, я подозреваю, что мы здесь тоже не слишком к месту. Но у нас, по крайней мере, больше шансов выжить — даже если мы никогда отсюда не выберемся.

Граймс свернул и направился туда, где на фоне черноты белели поручни. Ухватившись за них, он оттолкнулся и перелетел через край. Да, это была настоящая палуба морского судна. Когда-то по ней ходили люди… правда, сейчас это было затруднительно. Деревянная обшивка надежно изолировала железо, и магнитные подошвы не прилипали. Напротив возвышалась палубная надстройка. Сюда не попадал свет прожектора, в чернильных тенях можно было разглядеть деревянные двери, дверями, обрамленные желтой латунью. Граймс включил фонарик, прикрепленный на шлеме. Потом, четко рассчитав движение, оттолкнулся от поручней и, пролетев несколько метров, ухватился за дверную ручку. От толчка дверь распахнулась, и Граймс оказался в полутемном коридоре. По обеим сторонам были двери — открытые и закрытые, вдоль стены тянулся поручень — в точности как на космическом корабле, только предназначался он не для передвижения в невесомости. Дождавшись остальных, пока подойдут остальные, и, цепляясь за поручни, добрался до ближайшей двери. Она была полуоткрыта.

Жилая каюта. Комод — очевидно, привинченный к полу. Две койки у стены, одна на другой. Два легких стула плавали между полом и потолком. Ярко блестела начищенная латунь, отражая свет фонарика, мягко мерцало полированное дерево.

Граймс остановился перед верхней койкой. Над ней, запутавшись в белых простынях, висели два тела — мужское и женское. Коммодору не раз доводилось видеть, как гибнут люди. Но никогда еще люди не казались ему такими беззащитными перед лицом смерти. Их тела мумифицировались — пустота и холод выпарили из клеток всю влагу, но мышцы сохранились.

В наушниках прозвучал голос Тодхантера:

— Разрешите их заснять, сэр?

— Конечно, доктор. Думаю, они не будут возражать.

Как давно это было… Когда-то вы думали, чувствовали, боролись… Что же произошло? Как вы погибли? Видимо, смерть была мгновенной. Короткий хлопок — и дверь распахнулась, унося тепло и воздух.

Граймс обернулся и поглядел на Соню. Щиток гермошлема не мог скрыть бледности, проступившей на ее лице. Как мы должны быть благодарны — уж не знаю кому — за то, что остались живы! Как нам повезло, как нам чертовски повезло…

— Думаю, — проговорил он вслух, — в каютах мы найдем мало чего интересного.

— Где же тогда искать? — глухо спросил Кэлхаун.

— В рубке. На морских кораблях это называется «рулевая рубка».

Цепляясь за перила, Граймс и его спутники миновали коридор, потом поднялись по трапу на другую палубу… Двери некоторых кают были распахнуты, внутри можно было разглядеть другие тела. Один из мертвецов выплыл в коридор, преграждая дорогу, и его пришлось оттолкнуть. Новый трап вывел в просторную залу с хрустальной люстрой — очевидно, это была кают-компания. Свет фонариков скользнул по граненым подвескам, и по стенам закружились сотни радужных бликов.

Наконец они снова выбрались на палубу. Здесь по обоим бортам висели спасательные шлюпки — увы, они не смогли спасти команду и пассажиров. В непроглядной черноте висел «Дальний поиск» — он походил то ли на сказочный остров в ночном океане, то ли на далекую галактику. Глядя на него, Граймс вспомнил слова, сказанные кем-то из первопроходцев — какой эпохи? «Где свет — там огонь, где огонь — там разум».

По перилам Граймс взобрался на капитанский мостик и вошел в рулевую рубку, остальные последовали за ним. Свет прожекторов падал сквозь огромные окна, освещая большой старинный компас на деревянной подставке, приборы… В центре рубки, не выпуская отполированные ручки штурвала, стоял вахтенный матрос, одетый по всей форме: бескозырка, широкий воротник, черные ботинки. Высохшее лицо застыло в напряженном внимании, а глаза, как и полтысячи лет назад, смотрели на стрелку компаса, которая все это время указывала на несуществующий полюс.

Позади, за дверью, находилось еще одно помещение. Там над столом, над пожелтевшей картой, склонились два человека в белых кителях с золотыми нашивками.

— Прошу прощения, капитан, — произнес Граймс — так, словно высокий бородатый моряк мог его услышать — и, вежливо взяв мертвеца за локоть, отодвинул в сторону.

— Именно так я и думал, — пробормотал он, бросив взгляд на карту. — Южное Побережье Африки.

— Как Вы сказали, сэр? — переспросил Кэлхаун.

— Земля. Похоже, все это действительно произошло в начале двадцатого столетия.

— Судовой журнал, — сказала Соня. — «…Вахтенный докладывает о раскатах грома и необычайно ярких молниях, хотя по-прежнему ясно, а также странном свечении воды…»

— Но что это за судно? — спросил Тодхантер. — И как оно здесь оказалось?

— Могу ответить только на первый вопрос, — сказал Граймс и указал на надпись вверху страницы судового журнала: «Уарата», Дурбан-Ливерпуль».6

Глава 15

На стенах рубки — Граймс вспомнил, что она, кажется, называлась картографической — в больших застекленных рамках висели чертежи и планы корабельных помещений. Чертежи вызвали самый живой интерес.

— Пожалуй, я прогуляюсь в двигательный отсек, — неожиданно объявил Мак-Генри.

— Машинное отделение, — поправил Граймс. — А о том, как устроен паровой двигатель, я и так могу Вам рассказать. Паровой котел, поршни, шатуны, угольная топка. Если я ничего не путаю, суда заходили в Дурбан, чтобы загрузиться за углем на обратном пути из Австралии.

— Но я хочу это увидеть, сэр. Смотрите, — инженер провел пальцем по схеме. — Я пройду вот так… Потом в кочегарку… и из нее прямо в двигательный… в машинное отделение. Здесь не заблудишься.

— Ладно, ступайте, — отозвался Граймс, — но только возьмите с собой еще кого-нибудь. Помните правила?

— Я тоже пойду, — сказал Кэлхаун.

Джонс тут же выразил желание обследовать трюмы, а Тодхантер вспомнил, что хочет сделать еще несколько фотографий.

Стоя в дверях рулевой рубки, Граймс и Соня смотрели, как инженеры спускаются по трапу, цепляясь руками за перила и балансируя болтающимися в воздухе ногами. За ними последовал второй «имам», потом врач. Они проплыли над палубой и один за другим исчезли в темноте трюма.

Соня нарушила молчание.

— Джон… чем Вы можете все это объяснить?

— В том-то и дело, что объяснить я ничего не могу. Объяснение — это половина решения проблемы. Вы же помните: я весьма серьезно изучал историю мореплавания и даже считался признанным авторитетом среди тех, кто занимается подобными вопросами. Да, для нас двадцатый век — это седая древность. Но вспомните, каких успехов достигло к этому времени кораблестроение. А навигация, картография, астрономия? Исчезновение корабля было явлением из ряда вон выходящим. Появились приборы, которые позволяли с высокой точностью определять координаты по солнцу и звездам. Эхолоты для точного определения глубин. Наконец, как раз в начале двадцатого века изобрели радио. И все равно корабли исчезают — причем исчезают бесследно, так, словно их никогда не было! Вот этот «Уарата», например. Я читал его историю. Он был построен для грузопассажирских перевозок между Англией и Австралией — и успел сделать лишь несколько рейсов до того, как с ним это случилось. Он возил из Австралии в Ливерпуль мороженое мясо, кое-какие другие грузы и пассажиров, а по дороге загружался углем в Дурбане. На самом деле, странности начались еще до того, как «Уарата» вышел в рейс. Накануне большинство пассажиров видели накануне очень необычные сны — насколько странные, что люди сочли их пророческими. В результате половина билетов была сдана. Однако корабль благополучно добрался до Дурбана, пополнил запасы угля и вышел в море. Последними, кто его видел, была команда судна, которое в этот момент заходило в порт. Корабли отсемафорили друг другу и… все. Конечно, и прежде, и потом корабли тонули — и порой вместе со всей своей командой. Исчезновение «Уарата» объяснили недостатками конструкции — он якобы оказался весьма неустойчив, а потому перевернулся, попав в шторм, и затонул в течение минуты. Вполне правдоподобное объяснение — если бы «Уарата» исчез посреди океана. Но посмотрите, как проходит его маршрут — здесь проходят самые оживленные торговые пути, да и глубины относительно небольшие. Не было найдено ни одного тела, ни одного предмета, — Граймс кивком указал на полосатый бело-оранжевый буй, который покачивался над палубой, с четкой крупной надписью на боку: «Уарата, Ливерпуль». — Даже если корабль тонет мгновенно, что-то непременно всплывет, сразу или спустя какое-то время. В общем, вот вам еще одна тайна земных океанов… теперь можно сказать, космических. А «Мария Селеста»? Вижу, Вы о ней слышали. Кто только не пытался найти объяснение этой истории — даже наши псионики. Как может случиться, что корабль дрейфует посреди океана, все системы в абсолютном порядке — но на борту ни единой души? А «Циклоп» — еще один пропавший без вести пароход?7 Что ж, теперь мы, возможно, знаем, что с ними произошло. Но как такое могло произойти? И почему?

— У нас тоже есть отдел, который занимается этим вопросом, — сказала Соня. — Все эти таинственные исчезновения продолжаются — и не только на Земле. Исчезают морские суда, воздушные аппараты, космические корабли… И люди — поверьте, случай с «Марией Селестой» не единичный. Два года назад нечто подобное случилось с «Дельтой Эридана». Космос не имеет границ… расхожая фраза, правда? Но пока не появился Движитель Манншенна, мы и представить себе не могли, насколько она точна. Планета — это, в конце концов, некая площадь суши плюс некоторый объем водной оболочки, если она есть. Но когда корабль пропадает в космосе, поиски можно считать бесполезными. А когда экипаж, обнаружив планету, высаживается на нее — и просто исчезает? Некоторые пытаются списать это на неизвестные формы жизни. Но получается, что эти таинственные существа тоже исчезают вместе с людьми, не оставляя следа! И такое случается в самых разных точках Галактики.

— Но кого-то все же удается найти?

— Естественно. Иначе бы поисково-спасательный отдел давно ликвидировали.

Они вернулись в штурманскую рубку. Капитан и вахтенный офицер по-прежнему стояли, склонившись над картой. Граймс посмотрел на них и покачал головой. Если бы они хоть на мгновение ожили и узнали о том, что произошло… Как ни странно, в этом нет ничего невозможного. Еще один спиритический сеанс… Или другой способ — более научный. Первые межзвездные корабли несли на борту колонистов, погруженных в анабиоз. Почему бы не попробовать? Граймс отогнал эту мысль. На борту «Поиска» нет ни оборудования для вывода из анабиоза, ни специалистов. Это длительный процесс, который длится порой несколько месяцев… и слишком часто заканчивается трагически. Словно смерть мстит человеку за попытку обмануть ее. Вряд ли доктор Тодхантер решится на такой эксперимент.

Граймс снова подошел к судовому журналу и попытался перевернуть страницу. Бумага высохла, замерзла, и лист сломался пополам. Но буквы оставались четкими, надпись по-прежнему было легко разобрать. Гром, молнии и неестественно фосфоресцирующий океан…

И все?

Может быть, дело как раз в грозах… Чудовищное совпадение — мощные электрические разряды, возмущения в магнитном поле Земли и резонансной частоты самого металлического корпуса корабля…

— Может быть, на борту корабля находилось нечто такое, что сработало как катализатор? — проговорила Соня. — Помните, Вы говорили о пророческих снах пассажиров? Что могло напугать людей настолько, что они отказались подниматься на борт? Может быть, они видели… то, что сейчас видим мы? Эту вечную ночь, холод, смерть? Райновский институт проводил специальные исследования — латентные телепатические способности встречаются куда чаще, чем проявленные. А предвидение и дальновидение сродни телепатии. Другие паранормальные способности менее изучены, но я уверена, там та же картина. Потом, до сих пор мы вспоминали только случаи исчезновения. А когда нечто появлялось там, где не могло появиться? Мы возвращаемся к тому, с чего начали. Что именно выбросило нас из нашей Вселенной? Аппаратура мистера Рэнфрю? Ваша антигравитационная система? Или тот безумный дух, который вселился в Кэрен Шмидт?

— Кто знает, — вздохнул Граймс. — На мой взгляд, эта теория кажется притянутой за уши, но…

— За уши? — возмутилась она. — Сколько времени мы уже болтаемся в этой пустоте, и у вас хватает совести обвинять меня в изобретении бессмысленных теорий!

— Я бы не стал говорить об абсолютной пустоте, — покачал головой коммодор. — Создается впечатление, что это место обладает неким… магнетизмом. Да, именно так. Некое поле, которое втягивает в себя корабли, людей… А поле не может существовать само по себе. Нужен носитель.

— Возможно, Джон. Эти бедняги… не думаю, что «Уарата» пытался перебраться из одной Вселенной в другую. В отличие от нас.

— Да… Мы оказались не в пример более подготовленными…

Граймс замолчал: в его наушниках тихо, но настойчиво запищал зуммер. Лейтенант Суинтон вышел на связь.

Выслушав краткий отчет капитана, Суинтон сказал:

— Не хочу вас торопить, сэр, но мистер Мэйхью только что сообщил, что уже несколько минут получает какие-то сигналы. Очень слабые — он их едва слышит, но все-таки…

— Но все-таки мы уже не одни, — подытожил Граймс и переключился на внутренний канал связи. Эфир немедленно загудел. Предметом дискуссии были поршни, клапаны, топки и паровые котлы. Коммодор вызвал Джонса, доктора и инженеров и приказал им возвращаться. Ждать пришлось долго: неутомимые исследователи забрались глубоко в недра корабля. В качестве сувениров каждый прихватил по куску каменного угля. На их месте Граймс взял бы что-нибудь более полезное — пару книг из библиотеки или рояль из кают-компании взамен синтезатора… Граймс посмотрел на капитана.

— Это ведь не воровство, — пробормотал он, словно тот мог услышать его мысли. — Я знаю, Вы бы не отказались сделать подарок товарищу по несчастью…

— Простите, сэр? — спросил Джон.

— Нет, ничего. Возвращаемся домой — и посмотрим, что там творится.

Глава 16

Едва выбравшись из шлюза, Граймс поспешил в рубку. Он даже не стал вылезать из скафандра, лишь снял шлем.

— Мэйхью поймал четкие сигналы, сэр, — вместо приветствия выпалил Суинтон, едва коммодор вошел.

— Отлично. Он может определить направление?

— Говорит, что пока не может. Но Вы же знаете Мэйхью. Пока его не припрешь к стенке, он двух слов не скажет.

Коммодор поглядел на экран радара, потом на масс-индикатор. По-прежнему ничего. Возможно, новый объект еще слишком далеко? Для псиоников, как известно, расстояния не существует.

Граймс поднял микрофон интеркома, потом положил его назад.

— Зайду-ка я к нашему «слухачу», — сказал он. — Суинтон, если что-нибудь произойдет — свяжитесь со мной немедленно.

Он кивнул Соне, и она последовала за ним.

Как всегда, до Мэйхью было невозможно достучаться — обычным способом. Граймс уже привык к этому, а поэтому, постучав для приличия и выждав минуту, отодвинул в сторону дверь и вошел внутрь. Мэйхью сидел в своем кресле к ним спиной, сложившись пополам и обхватив колени руками. На столе, заваленном самым разнообразным хламом, возвышался аппарат, увенчанный прозрачным цилиндром. Это и был пресловутый псионический усилитель, или «мозги в желе» — препарированный мозг живой собаки, плавающий в питательном растворе. Граймс поежился. И от этого сморщенного, пульсирующего куска биомассы зависела их связь с окружающим миром!

Обернувшись, он устремил на вошедших рассеянный взгляд.

— А, это Вы… — его глаза наконец сфокусировались на коммодоре. — Чем обязан, сэр?

— Пришел взглянуть, как у Вас дела, Мэйхью. Можете говорить… гхм… оставаясь на связи?

— Конечно, сэр.

— Отлично. Что за сообщение Вы приняли?

Мэйхью мучительно наморщил лоб.

— Это не сообщение, сэр. Это скорее образы, чувства… очень сильные, яркие, но не адресованные кому-то… вернее, вообще никому не адресованные.

— Гхм. А что это за образы?

— Это… похоже на сновидения.

— Вы можете определить, кто видит эти сны? Человек? Гуманоид? Или…

— Человек. Вернее, люди. Причем их довольно много.

Соня обернулась к Граймсу.

— Джон, я понимаю, что это невозможно… Но это значит, что люди с «Уарата» еще живы, их можно спасти… Что им снится, Мэйхью? Холод, темнота, одиночество?

— Нет, мисс Веррилл. Им снятся очень приятные сны. О солнечном свете и… о любви…

— На борту «Уарата»…

— Эти люди не с «Уарата». Там действительно никто не уцелел. Там только мертвые тела — холодные, высохшие… Они умерли мгновенно.

— Откуда Вы знаете?

— Есть правило: если на планету высаживается партия, псионик обязан держать с ней связь… или хотя бы просто «слушать». Вот я и «слушал». Для начала «прослушал» все помещения, а потом… То, что Вы рассказали о последнем рейсе «Уарата» — это очень любопытно…

— Гхм.

— Какое-то время я «слышал» только Вас, доктора… ну, и всех остальных. А потом появились другие сигналы — не с «Уарата». Они становятся все более четкими — но устойчивой связи по-прежнему нет. Бывает, что телепатам трудно настроиться друг на друга, но тут все иначе. Такое впечатление, что они приближаются.

— Хотел бы я знать, черт возьми, кто к кому приближается! — пробормотал Граймс и, увидев в глазах телепата вопрос, покачал головой. — Простите, это я сам с собой. Мы до сих пор не знаем, какова наша абсолютная скорость и движемся ли мы вообще. Относительно «Уарата» мы неподвижны. Но кто может сказать, что именно произошло, когда мы заглушили двигатели? Мы остановились? Или просто притормозили?

— Я не разбираюсь в навигации, сэр, — чуть обиженно сказал Мэйхью.

— Боюсь, здесь уже никто ни в чем не разбирается… Простите, я Вас перебил.

— Ничего страшного. Сначала я даже не мог поймать четких образов — они наплывали друг на друга, как в полудреме… он умолк, взгляд снова стал рассеянным. — Погодите… кажется, кто-то «выделился». Так… Голубое небо, в нем плывут облака — белоснежные, легкие… Речка… берега заросли высокой травой… и… я сижу на невысоком обрыве, среди деревьев… солнце припекает, на воде играют блики, и ветер доносит запах свежего сена… — телепат мотнул головой и с неловкой усмешкой посмотрел на Граймса. — Я до сих пор не знал, что такое «сено». Чего только не узнаешь из чужих снов…

Он вздохнул.

— На деревьях щебечут птицы… а я только что раскурил трубку и сижу с удочкой в руках. Я смотрю на воду — там покачивается мормышка, которую я сам изготовил. Плывет, словно пританцовывает… а вокруг мелькают солнечные блики. Я знаю, что должно произойти: форель выскочит из воды и схватит наживку. Но это не самое главное. Мне некуда торопиться. Я совершенно счастлив… О… Какая-то неясная тревога… Я не понимаю, чем она вызвана. Но я должен спешить. Я должен проснуться, иначе случится что-то ужасное, что-то непоправимое…

— Забавно, — проговорил коммодор. — Вы когда-нибудь были на Земле, Мэйхью?

— Нет, сэр, — телепат уже пришел в себя, только моргал чуть чаще.

— Вы знаете, что такое «мормышка»?

— Мормышка, сэр?

— Да, Вы только что ней говорили.

— Конечно. Это приманка для рыбы — пучок перьев, привязанный к крючку. Рыба принимает ее за насекомое… Настоящие рыбаки сами их делают. Они ловят рыбу просто для развлечения. У них есть масса всяких приспособлений… Самое смешное, что рыба… клюет на эти штуки.

— Но если он ловит форель просто для развлечения — о чем ему волноваться?

— Неплохо, — усмехнулась Соня. — Наша компания пополнилась рыболовом-любителем — судя по всему, с Земли, который спит и видит сны… Интересно, как его угораздило свалиться в щель между временными потоками. А, может быть, его здесь нет? Мэйхью, Вы уверены, что этот человек находится не на Земле? И его сны не проникают сюда тем же путем, каким попал «Уарата»?

— Дрейфующее сновидение… — пробормотал Граймс. — Прошу Вас, продолжайте, мистер Мэйхью.

— Он снова видит свой сон. Он ничего не поймал, но счастлив.

— А другие сны Вы можете… посмотреть?

— Попытаюсь, сэр… Ага, вот. Снова лето, слова солнечный день… я плыву — не спеша, наслаждаясь прохладой… Вода прозрачная, чуть зеленоватая… Потом оборачиваюсь и смотрю на девушку, которая стоит на берегу. А вот та же девушка — но уже старше… Она сидит в траве, яркой, как изумрудный шелк, а рядом играют загорелые ребятишки — ее дети… А вот еще… По-моему, они приближаются — образы становятся очень четкими… Слепящее, почти белое солнце. Воздух — такой холодный, что режет легкие. Шипы на моих ботинках врезаются в снег, и он хрустит, почти повизгивает. Кажется, я уже могу дотянуться до вершины ледорубом. Она совсем рядом, она сверкает так ярко, что небо кажется темно-синим. Ветер срывает языки снега, и кажется, что вершина выбросила белый флаг. Это всего лишь снег, но я знаю, что вершина сдалась. Ее еще никто никогда не покорял, но через несколько часов я доберусь дотуда и вобью в лед и камень флагшток с вымпелом — моим вымпелом. Мне говорили, что сюда невозможно добраться без кислородной маски и страховочных крюков, но я все равно это сделаю…

— Для полноты картины не хватает только сна о партии в шахматы, — улыбнулась Соня. — Мягкий свет, аромат хорошего коньяка, в комнате плавают клубы табачного дыма…

Граймс засмеялся.

— Похоже, эти люди предпочитают отдых на свежем воздухе.

Задребезжал интерком. Граймс поднял микрофон:

— Да, слушаю. Да… Капитан — всему экипажу. Приготовиться к ускорению. Первому помощнику — рассчитать поворот. Ложимся на новый курс.

Глава 17

В иллюминаторах снова была лишь непроглядная чернота. Древний пароход превратился в крошечную точку, которая неторопливо плыла в темной полусфере масс-индикатора, готовая вот-вот приблизиться к ее краю и исчезнуть. А с другой стороны появилась еще одна точка — и к ней из центра полусферы уже протянулась светящаяся ниточка-траектория. Расстояние до нового объекта составляло не одну тысячу миль, но по дисплеям корабельного компьютера уже ползли плотные шеренги цифр — курс на сближение должен был быть просчитан до деталей.

Граймс и его офицеры сидели в рубке, вжатые ускорением в спинки кресел. За пультом снова сидел Суинтон. Граймс с восхищением наблюдал за молодым лейтенантом: мальчик виртуозно управлял кораблем. Набрав 4 «g», «Дальний поиск» рванулся вперед — и резко сбросил скорость, поравнявшись с целью. Легкий толчок — вспомогательные двигатели плюнули огнем, выправляя положение корабля, — стих вой направляющих гироскопов… и тут же включились прожектора.

Люди выбрались из кресел и столпились у иллюминаторов, рассматривая странное сооружение, которое висело в черноте на расстоянии мили. Кто-то покосился на Граймса — коммодор стоял в стороне и невозмутимо посасывал трубку, словно знал заранее, с чем придется встретиться на этот раз.

Три сферы, расположенные вдоль одной оси и соединенные между собой металлическими фермами — словно гигантское безногое насекомое. Первая, небольшая, ощетинилась антеннами, в глубине этого металлического леса стеклянными лужицами поблескивали иллюминаторы. Вторая — самая крупная, судя по всему, жилой отсек. Третья, чуть поменьше, была украшена веером разнокалиберных ракетных сопел. Ни обтекателей, ни аэродинамических стабилизаторов.

Первым молчание нарушил Суинтон.

— Черт… Что это такое?

— Вы меня удивляете, лейтенант. Неужели вам не читали историю освоения космоса? Это типичный корабль — вернее, звездолет — времен Первой Волны Экспансии. Тогда люди покидали Солнечную систему и отправлялись к звездам вот на таких досветовых посудинах. У них не было ни Манншенновского Движителя, ни даже генератора Эренхафта. Полет длился не годы, не десятки лет — столетия.

Аудитория замерла. Граймс ощутил прилив вдохновения.

— Как видите, этот корабль не предназначен для взлета с поверхности планеты и на приземление. Эти корабли, можно сказать, рождались и умирали в космосе. Их доставляли по частям на орбиту и там собирали. Потом на небольших шаттлах на борт доставляли колонистов и экипаж. Видите несколько шлюпок у основания центрального отсека — вот там, в тени? Маленькая сфера — это, как вы уже догадались, рубка. Средняя — жилые отсеки… вернее, спальные, поскольку основная часть колонистов путешествовала в гибернаторах. Ну, а задняя — двигательный отсек. Вечные ракетные двигатели.

Суинтон задумчиво поглядел в иллюминатор, потом потер подбородок.

— Скорее всего, на борту находятся потомки первых пассажиров и экипажа. Насколько я помню, псионической связи тогда не существовало, не говоря уже об НСТ-передатчиках и Карлотти. А эти антенны… наверно, какие-нибудь допотопные радиоприемники. Они либо не слышали наших сигналов, либо не могли ответить. Подозреваю, что они даже не знают, что мы рядом.

— А вот тут Вы не совсем правы, Суинтон, — улыбнулся Граймс. — Согласен, путешествие затянулось — те, кто отправляли этот корабль, даже представить себе не могли, что оно будет таким долгим. Но уверяю Вас: это те же самые люди, которые стартовали с Земли Бог знает сколько веков назад.

— Простите, сэр… но как они дожили до наших дней? Вы же сказали…

— Вот именно. Как я уже говорил, это корабль времен Первой Волны Экспансии. Тогда человечество активно заселяло планеты Солнечной системы. Но, как известно, свой дом всегда тесен. К этому времени стало бесспорным фактом то, что у многих звезд есть планетные системы. И, возможно, некоторые из них были пригодны для жизни. И вот те, кому наскучили перенаселенные города, орбитальные станции… да и просто привычный уклад — начали подготовку к первой межзвездной экспедиции. Дальше — больше. Люди не дожидались, когда придет весть от первого корабля, и отправляли следующий, потом еще и еще. Они не строили иллюзий относительно длительности путешествия. Но технология анабиоза, которая широко применялась в медицине, позволяла решить эту проблему. На борт погружали десятки и сотни саркофагов, в которых покоились будущие колонисты. Члены экипажа «спали» по очереди. Они на несколько месяцев заступали на вахту, затем будили смену и снова засыпали. Понятно, что за годы, проведенные в состоянии анабиоза, человек не стареет. Наконец, когда очередной экипаж обнаруживал пригодную для жизни планету, корабль ложился на орбиту, колонистов «размораживали» перевозили на шаттлах на поверхность.

— Мне такое путешествие не по вкусу, сэр.

— Мне тоже. Но Движителей Манншенна тогда еще не существовало. А самое главное — на тех кораблях не было даже подобия современных астронавигационных систем. Они летели наугад. Некоторые корабли падали на звезды или разбивались о планеты. Другие, возможно, до сих пор летят где-то в пространстве… Как только корабль удалялся от Земли на определенное расстояние, связь прекращалась. Никто даже не думал ее поддерживать: слишком долго шел сигнал. И они не знали, как мы теперь это знаем, что многие корабли просто пропадали в Космосе.

— ФИКС пытается восстановить эти данные, — вставила Соня. — Около четверти кораблей, стартовавших с Земли, до сих пор не обнаружено.

— Наверное, этот был один из них, — заметил Граймс.

— Но как он здесь оказался?

— Скоро узнаем, — отозвался лейтенант.

— Попробуем узнать, — поправила она.

Граймс повернул оптику и внимательно разглядывал переднюю сферу, где помещалась рубка. Вот выходной шлюз… или ему только показалось? Во всяком случае, его можно будет открыть вручную — а значит, проникнуть на борт не составит особого труда.

— Но вахтенный должен был заметить наши огни, — сказал Суинтон.

— Боюсь, вахтенному не до нас, — спокойно ответил коммодор.

Партия отправлялась в прежнем составе: Граймс, Соня, Джонс, Кэлхаун, Мак-Генри, Тодхантер… На этот раз доктора ожидает нечто более серьезное, чем экскурсия по отсекам корабля в компании инженеров. Да и инженерам работы хватит. Надо оказать помощь сотням людей, лежащих в анабиозе — а для этого, возможно, придется приводить в порядок корабельные системы.

А дальше? Что дальше?

Пожалуй, время для подобных вопросов еще не пришло. И возможно, не придет. Для начала надо попасть на корабль.

Граймс летел через пустоту, разделяющую два корабля. Каким ладным выглядел «Дальний поиск» рядом с этим допотопным гигантом! Коммодор обернулся. Остальные летели следом, скафандры тускло поблескивали, отражая свет прожектора, черные тени казались трещинами на их серебристой поверхности. Время от времени то у одного, то у другого вырастал яркий оранжевый хвостик — пилот корректировал траекторию полета коротким «залпом» портативного реактивного двигателя. Заглядевшись на них, Граймс отвлекся… и неожиданно обнаружил в паре метров от собственного носа исцарапанный микрометеоритами борт древнего звездолета. Расстояние стремительно сокращалось. Не успев толком притормозить, Граймс неловко распластался по металлической поверхности, чудом не разбив лицевой щиток шлема. Магнитные наколенники звонко щелкнули, прилепляясь к стали, и отраженная сила толчка лишь немного приподняла его над поверхностью, вместо того, чтобы отбросить обратно. Коммодор осторожно поднялся, дождался остальных и двинулся к входному люку. Проходя мимо иллюминатора, он пригнулся и посветил внутрь фонариком. Рубка выглядела именно так, как он себе представлял. Глубокие противоперегрузочные кресла, больше похожие на раскрытые саркофаги, радар — круглый зеленоватый экран, громоздкие приборные панели, пузатые мониторы в громоздких рамах… Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: корабль давно погружен в глубокий сон. Ни одна вспышка не пробегала по слепой поверхности мониторов, индикаторы походили на мертвые черные бусины. Лишь когда луч фонарика скользнул по приборной доске, она вспыхнула россыпью хрустальных искр. Все было покрыто слоем инея. Граймс поежился. Казалось, в рубке холоднее, чем снаружи, в абсолютной пустоте.

Он заглянул в соседние иллюминаторы. Сомневаться не приходилось: рубка была абсолютно пуста. Но она занимает лишь половину головной сферы. Значит, за ней должны находиться другие помещения — каюты вахтенных офицеров, приборный отсек, кладовая для продуктов и воды…

Он обернулся к Соне.

— Сомневаюсь, что здесь остался кто-нибудь живой — разве что в каютах… да и то вряд ли. Но, в любом случае, отсюда мы можем попасть в гибернаторный отсек. На таком судне должно быть несколько сотен человек — не считая резервных экипажей.

Люк воздушного шлюза, который он заметил с «Поиска», был совсем рядом, но открыть его в одиночку оказалось невозможно. Граймс подозвал Мак-Генри и Кэлхауна. Вдвоем они сдвинули с места огромный маховик и прокрутили на несколько оборотов. Толстая металлическая крышка медленно качнулась, по краю четко обозначилась щель, и люк распахнулся наружу, открывая черный провал шлюзовой камеры. Со внутренним люком пришлось повозиться. На несколько секунд каждый почувствовал себя запертым в тесном шлюзе, и ощущение было не самым приятным. Лишь общими усилиями примерзший рычаг, запирающий камеру, удалось сдвинуть с места. Едва створка открылась достаточно широко, команда выбралась из камеры и оказалась в низком коридоре.

Стены, пол, потолок — было покрыто толстым слоем снега. Это означало, что воздух на корабле еще оставался. Ближайшая дверь была приоткрыта — там, как и предполагал Граймс, находился продовольственный склад. По всему отсеку плавали яркие шарики. Время от времени они сталкивались, рассыпаясь на тысячи сверкающих осколков. Через секунду Граймс понял, что это такое. Апельсины. Одна из камер раскрылась, и фрукты выкатились наружу. Он попытался поймать проплывающий мимо плод, но тот рассыпался с легким звоном едва Граймс к нему прикоснулся. Или это лишь послышалось? На корабле царило мертвое безмолвие. Казалось, толстый слой рыхлого снега поглощает все звуки.

Астронавты вернулись в коридор. Он плавно заворачивал и, очевидно, образовывал кольцо. Справа и слева, через равные интервалы, располагались двери с номерами.

Граймс толкнул одну из них, на которой поблескивала табличка с цифрой 4 — здесь двери отодвигались, как на современных кораблях. Сначала створка застряла, потом скользнула в сторону.

Когда-то эта каюта была спальней. Теперь она стала усыпальницей. На широкой двуспальной койке лежал, пристегнутый ремнями, рослый мужчина. В правой руке он сжимал кинжал, на лезвии которого застыло темное бурое пятно. Рядом с ним разметалась женщина — когда-то ее, без сомнения, можно было назвать красавицей. Причина смерти была очевидна: под левой грудью у нее чернела колотая рана, а у мужчины была перерезана яремная вена.

Граймс заглянул в следующую каюту. Ее обитатели тоже лежали на койке и, казалось, мирно спали. Но над ними неподвижно висел пустой пузырек, на яркой этикетке которого был изображен череп с костями…

В третьей кабине взглядам предстало не менее печальное зрелище. Кровать была опутана целым коконом проводов, одинокий черный шнур тянулся по полу, протекал через трансформатор и уходил в розетку. Эти двое умерли быстро, хотя и не безболезненно. Простыни деликатно скрывали их лица, но тела мучительно выгнулись, застыв в последней попытке разорвать провода, спутавшие их, как змеи Лаокоона.

В четвертой каюте было лишь одно тело. Женщина в безукоризненном черном кителе, посеребренном кристалликами льда, сидела в кресле — очень прямо, пристегнутая эластичными ремнями, лицо было неправдоподобно спокойным. Лишь приглядевшись, Граймс разглядел на ее груди крошечное опаленное отверстие — след от револьверной пули.

— Каюта номер один, — медленно произнес Кэлхаун. — Может, это и есть капитан?

— Не думаю, — отозвался Граймс. — Каюта двухместная. И потом, где ее оружие? — он осторожно стряхнул иней с ее рукава. — Золотой шеврон на белой подкладке… Офицер снабжения.

Капитана они нашли в большой каюте в самом конце коридора. В парадном черном кителе с золотыми пуговицами и нашивками, он скособочился за столом. Правая рука безвольно лежала на столе. Тут же обнаружился и пистолет. Казалось, капитан пытается поймать приоткрытым ртом его заиндевевший ствол. Иней плотно облепил короткие волосы, а на затылке чернела дыра. Несколько смятых листков бумаги плавало в воздухе. Граймс поймал один и прочел:

«Тем, кого это касается…»

И больше ничего.

«Если, когда…»

Перечеркнуто.

«Когда, если…»

Если все равно…

Говорят, самоубийца жаждет излить душу — хотя бы перед смертью. Беда в том, что ему все равно редко удается быть услышанным — и тем более понятым.

Глава 18

Капитану это, в конце концов, удалось.

«Возможно, кто-нибудь когда-нибудь наткнется на нас. Когда мы улетали с Земли, ходили какие-то слухи о том, что ученые открыли некие разрывы пространства. Похоже, в такую дыру мы и угодили. Говорят, здесь отсутствует время как таковое, и это позволит перемещаться на огромные расстояния за считанные часы. Может быть, когда-нибудь люди научатся это делать. Мы оказались здесь отнюдь не по доброй воле и даже не из любопытства. Я даже не могу себе представить, как мы сюда попали и как отсюда выбраться. Если бы я знал раньше… Но что я мог сделать? Запретить использование этанола? Но откуда я мог знать, что один из контейнеров даст течь? И что всех нас ждет одна судьба? Наша вахта закончилась. Мы могли бы разбудить капитана Митчелла, а сами лечь в анабиоз. Но, обсудив все, мы решили воздержаться от этого. Вряд ли нас ждут приятные сны. Я знаю: всем остальным снится конец путешествия, счастливая жизнь, которая их ждет. Все то, чего им не хватало на Земле, то, о чем они мечтали, то, что им было обещано. Но что будет сниться нам после всего, что произошло? Холод, одиночество, страх… Черная пустота, в которую мы падаем.

А что ждет тех, кто проснется нам на смену?

Как мы туда попали? Я не понимаю. Но мы не первые и не последние, с кем это случилось. Это — одна из причин, по которой мы все-таки решились… Какие законы действуют в этой треклятой бездне? Мы не знаем. Может быть, те странные вещи, которые попадаются нам время от времени, вообще не существует. Однажды мы увидели, как перед иллюминаторами рубки плавает труп мужчины в старинном костюме — сюртук, галстук и все такое. Самое странное, что на голове у него был цилиндр. Этот тип несколько часов кувыркался вокруг рубки, пока не исчез, но цилиндр держался, точно приклеенный… Мэри Галлагер, которая увлекается историей костюма, сказала, что такое носили в середине девятнадцатого века. В другой раз появился самолет — хрупкая конструкция из деревянных реек и растяжек, обтянутая то ли тканью, то ли бумагой. Как он здесь оказался, представить себе не могу. Было еще несколько трупов, все иссохшие, как мумии. Пароход прошлого века. Странное (несколько слов зачеркнуто) судно, судя размерам — космический корабль. На его борту можно было разглядеть какие-то символы: возможно, это буквы или цифры, но ни в одном из земных языков нет ничего похожего.

Я знаю, мне уже пора. Ждать больше нечего. Остальные уже мертвы. Сара не могла сделать это сама, и мне пришлось ей помочь. Она сама меня попросила. Другие… Больше всего повезло Браунам — когда я раздал карты, они вытащили туз пик, и им достался единственный оставшийся пузырек этанола. Нам с Сарой — пистолет. Честное слово, это был действительно случай. Остальные… Можно сказать, каждый выбрал то, что ближе. Накамура ушел из жизни в соответствии с обычаем своего народа… Он умер самураем, а Галлагер — инженером. Мне тоже пора… Когда я допишу это письмо и отключу оборудование, придет моя очередь.

Вот и вся наша история, как она есть. Если какой-нибудь бедолага вроде нас прочтет ее — не думаю, что кому-то придет в голову забраться сюда по доброй воле — может, в этом будет какая-то польза.

3 января 2055 года мы приняли на борт колонистов, оборудование и продовольствие, после чего снялись с орбиты и взяли курс к Сириусу XIV. Все сведения о ходе полета можно получить в бортовом компьютере. После того, как легли на курс, старший капитан полета Митчелл заступил на первую годовую вахту. Он самый опытный навигатор, а на этом отрезке могла понадобиться корректировка траектории. Остальные экипажи прошли необходимую подготовку и легли в анабиоз. Митчелла настала очередь второго капитана фон Шпиделя, затем третьего капитана Клери. Постепенно это стало привычным, почти рутинным: год на вахте, потом анабиоз… Межзвездный перелет оказался довольно скучным мероприятием.

Мы в очередной раз сменили команду капитана Клери. Смена вахты обычно длится три недели. Сначала Брайан Кент, офицер медицинской службы экипажа Клери, в очередной раз вывел из анабиоза… можно сказать, отогрел… Памелу Браун, нашего медика. Потом они вместе разморозили членов нашего и стали готовить к «спячке» экипаж Клери. Когда все закончилось, мы распределили вахты. На самом деле «вахта» — это громко сказано. Все, что требуется от вахтенного — находиться в рубке, раз в час снимать показания приборов и сверять с расчетными данными. Чисто формальная процедура, учитывая, что курс и ускорение были рассчитаны еще на Земле, на самых мощных компьютерах. До последнего момента все совпадало до шестого знака после запятой.

Последние показатели — на 1200-й час нашей вахты: удаление от Земли в 1, 43754 световых года, скорость постоянная, 300 миль в секунду.

Была полночь по бортовому времени. Все свободные от вахты офицеры собрались в кают-компании и, как обычно, играли в бридж — кроме Накамуры и Мэри Галлагер: они предпочитают шахматы. В рубке находился Браун, его жена решила к нему присоединиться, чтобы скрасить ему одиночество. В общем, обычный вечер — спокойный и в меру скучный.

И вдруг завыла аварийная сирена. Это было как гром среди ясного неба. Я первым оказался в рубке. Брауну даже не потребовалось объяснять нам, что случилось — это было очевидно… Пожалуй, «очевидно» — это не совсем точное слово, поскольку видеть было нечего. В иллюминаторы смотрела тьма. Абсолютная тьма, в которой не было ничего. Ничего! Ни привычных созвездий, ни ярких туманностей справа по борту… Пустота.

Помню, кто-то сразу высказал предположение, что мы попали в густое облако космической пыли. В такой ситуации хочется иметь хотя бы иллюзию определенности. Но эта гипотеза была сразу отвергнута. Браун сказал, что до самого последнего момента ясно видел звезды — а потом их как будто разом выключили. Триста миль в секунду — не настолько большая скорость, чтобы такое произошло. К тому же невозможно влететь в пылевое облако такой плотности и не потерять скорость. Да и обшивка должна была нагреться… В лучшем случае. Скорее всего, мы бы уже превратились в сотню горящих обломков. Мы еще долго спорили, пытаясь найти какое-нибудь правдоподобное объяснение тому, что случилось. Думаю, это не слишком интересно, тем более что никому из нас не пришло в голову ничего путного. Только одно: Браун вспомнил, что в самый последний момент звезды вспыхнули очень ярко — на какую-то микросекунду. Может быть, ему только показалось. Мы попытались выйти на связь — не знаю, с кем мы рассчитывали связаться, до Земли наш сигнал шел бы не один год… В эфире была такая же пустота. Ничего, ни на одной частоте. Не было даже шумов — абсолютная тишина. Мы разобрали каждый приемник и передатчик на корабле, протестировали каждый блок — все исправно. Мы могли общаться друг с другом по рации — значит, помех не было. Но с тех пор мы не поймали ни одного сигнала — ни с Земли, ни с других кораблей. Мы не «слышали» даже звезд — обычно они постоянно засоряют эфир.

А как иначе, если самих звезд не было!

Через несколько недель мы кое-что увидели… то, что меньше всего ожидали увидеть в космосе. Сначала — огромный океанский лайнер прошлого века. На трубе была эмблема Англо-Австралийской компании — черный лебедь в белом круге. Браун и Накамура взяли шаттл и отправились на разведку. Рации работали прекрасно. Ребята прихватили с собой скафандры, забрались внутрь и осматривали внутренние помещения, пока не израсходовали почти весь кислород. Естественно, вся команда и пассажиры лайнера были мертвы. В бортовом журнале не оказалось никаких записей, по которым можно было понять, что произошло. Думаю, все случилось внезапно — как и с нами.

Потом стали попадаться трупы — поначалу нам казалось, что они возникают из ниоткуда и исчезали в пустоте. Одни были в костюмах прошлых веков, другие — раздеты до нитки. Корабли, которые, несомненно, когда-то плавали по океанам Земли, самолеты… Однажды мы наткнулись на странную конструкцию — крошечный корпус и парус, похожий на гигантский парашют, из какой-то странной ткани. Для чего она предназначена — не представляю. Мы даже не смогли толком разглядеть: как только луч прожектора скользнул по «парашюту», эта штука разогналась и исчезла. Похоже, это был межзвездный корабль, и на нем оставался кто-то живой — но этот «кто-то» не пожелал с нами общаться. Потом был дирижабль, а в его гондоле — несколько созданий, похожих на пчел размером с человека. Все были мертвы — или находились в спячке, мы проверять не стали.

И все это время мы пытались выбраться отсюда. Но у нас не было зацепок. Ни одной. Судя по всему, мы оказались в каком-то… ином пространстве. Но каким образом? КАКИМ ЧЕРТОМ НАС СЮДА ЗАНЕСЛО? — в этом месте карандаш прорвал бумагу. — Мы работали, работали как проклятые, считали, снимали показания приборов. Потом бросали все и целыми неделями пили, пили не просыхая и трахались… Потом снова садились за расчеты, думали, обсуждали, спорили. Наконец, нам это надоело. Какой во всем этом смысл? Пора взглянуть правде в глаза. Мы провалились сюда непонятно как, мы потерялись в этой чертовой бездне, и у нас нет ни знаний, ни возможностей, чтобы выбраться. Сначала мы хотели разбудить остальных, но потом отказались от этой идеи. Они счастливы — они видят счастливые сны, они живут в этих снах… Но мы уже не сможем забыться даже во сне. Мы знаем слишком много — и слишком мало. Сейчас никто из нас не может спать нормально. Запасы снотворного заканчиваются, и мы все чаще прибегаем к спиртному. Люди боятся спать. Они проваливаются в дремоту, но вскоре начинают кричать и просыпаются. Кошмары во сне, кошмар наяву… мы больше не в силах терпеть эту пытку. Человек способен вынести все, когда у него есть надежда. Хотя бы проблеск надежды. У нас нет и этого.

Мы посовещались и поняли, что у нас есть только один выход.

И все-таки надежда остается. Не для нас — для остальных.

Я не знаю, кто вы. Может быть, существа с того странного судна с парусом-парашютом. Может быть, вы даже не сможете прочесть то, что я пишу здесь, черт подери.

Но если все-таки вы окажетесь здесь, если вы прочтете эту запись — прошу вас, помогите. Вы можете им помочь.

Остальные экипажи и колонисты спят в своих отсеках в северной части жилой сферы. Процесс пробуждения полностью автоматизирован. Передайте капитану Митчеллу мои наилучшие пожелания и извинения. Надеюсь, он поймет меня.

Джон Кэррадайн, четвертый капитан.

Глава 19

Граймс и его спутники покинули головную сферу и по длинному туннелю, похожему на трубопровод, перебрались в жилой отсек корабля. Люк распахнулся — и они оказались в длинном коридоре, в конце которого виднелся еще один люк.

Здесь двери были круглыми, а вместо номера на каждой висела табличка с длинной колонкой имен. Коммодор подошел к ближайшей двери, посветил фонариком и прочел:

«Старший капитан Митчелл».

Затем следовали старший помощник Альварес, второй помощник Мэйнбридж, третий помощник Хэнинач, биотехник Митчелл…

— Экипаж из семейных пар, — усмехнулась Соня. — Пожалуй, это разумно.

Ничего не ответив, Граймс толкнул дверь.

В отсеке были саркофаги — справа и слева, по четыре друг над другом. За ними еще восемь, и еще… Хрустальные гробы, подумал Граймс. Люди спят в них… можно сказать, целую вечность. Спят и видят сны…8

Справа в саркофагах лежали женщины, слева — мужчины. Все были обнаженными. Они красивы, внезапно подумал Граймс. Естественная красота здорового, прекрасно развитого тела… «Митчелл» — прочел он на маленькой табличке, приклеенной к прозрачной крышке ближайшего саркофага. Капитан был уже в возрасте, но великолепно сложен. Его лицо было спокойно — на нем не отражалось даже той тени эмоций, которые проносятся в мозгу спящего, но не было и скованности смертного сна. Говорят, офицера можно узнать даже без униформы. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять: этот человек с одинаковой уверенностью будет управлять и сложнейшей техникой, и людьми, охваченными страхом и сомнением.

Коммодор смотрел на него, словно забыв про остальных спящих. Наверно, это и был тот самый рыбак, чьи безоблачные сновидения то и дело нарушала смутная тревога. По крайней мере, Граймс надеялся, что это так. Даже столетия беспробудного сна не могут заставить капитана забыть о своем долге, об ответственности, которую он несет за этот корабль и людей, которые на нем находятся.

— Собственно говоря, мне здесь делать нечего, — растерянно пробормотал Тодхантер. — Я ознакомился с инструкциями. Здесь все автоматизировано.

— Прекрасно, доктор. Значит, Вам остается только нажать кнопку. Я просто хочу, чтобы капитан корабля Митчелл проснулся. Ведь в конце концов это его корабль.

— Я уже нажал кнопку, — отозвался Тодхантер, — ну и что? Ничего не случилось.

— Разумеется! — фыркнул Мак-Генри. — Помните предсмертное письмо бедняги Кэррадайна? Он же отключил всю аппаратуру — перед тем, как застрелиться.

— У анабиозных камер автономная система питания, — сказал Граймс. — По-моему, они работают от маленького реактора — он находится в кормовой части, там же, где двигатели. Кэррадайн мог отключить системы, не выходя из рубки, но нам придется сходить на корму и собственными глазами убедиться, что с реактором все в порядке. Возможно, силовая установка вышла из строя.

— Это было бы неприятно, — отозвался инженер. — Но если реактор накрылся, придется просто перетащить запасные батареи с «Поиска». На худой конец, можно попробовать запитаться с местных аккумуляторов. А вот если проблема в чем-нибудь другом…

Оставив Митчелла и его экипаж, Граймс и его спутники стали пробираться в хвостовую сферу. Палуба за палубой — и каждая, словно соты, забита бесчисленными прозрачными саркофагами.

Джонс остановился возле одного из них, в котором лежала девушка невероятной красоты с длинными золотистыми волосами.

— Спящая красавица… — пробормотал он, завороженно глядя на нее.

Граймс не успел открыть рот — у него уже был весьма своеобразный опыт общения с принцессами, спящими в анабиозе.9 Мак-Генри уже подхватил Джонса и потащил дальше.

— Ладно тебе! Пошевеливайся. Тоже мне, Прекрасный Принц…

А почему бы ему не сыграть роль Прекрасного Принца? В любом случае, решать не им. Этот корабль Митчелла, и он должен знать, что делать…

Наконец они нашли вход в туннель, который вел в хвостовую сферу. Здесь, помимо реакторов и двигателей, размещалась и вентиляционная установка — по мнению Мак-Генри, все оборудование относилось ко временам Всемирного потопа.

— Ну, насчет потопа Вы переборщили, — фыркнул Джонс. — А вот с Ноевым ковчегом сходство определенно есть. Правда, каждой твари тут далеко не по паре.

Благодаря тому, что «План Эвакуации» можно было обнаружить едва ли не на каждой переборке, поиск реакторного отсека занял не слишком много времени. Мак-Генри немедленно вооружился своей аппаратурой и занялся диагностикой.

— Должно работать, — объявил он наконец. Граймс мог поклясться, что у инженера на лбу выступила испарина — от усердия. Коммодор покосился на черно-желтый значок из трех треугольников на стене, который вот уже на протяжении нескольких столетий обозначал одно и то же. Так долго находиться в реакторном отсеке без защитного снаряжения, мягко говоря, не рекомендовалось. По счастью, современные скафандры были рассчитаны не только на предельные температуры, вакуум и агрессивные среды, но и повышенный уровень радиации.

Мак-Генри мгновенно распотрошил какой-то агрегат и некоторое время копался в его внутренностях, замысловато поругиваясь. Операция оказалась недолгой. Вскоре инженер захлопнул крышку и запустил реактор.

Отсек стал наполняться паром: это влага, которая замерзла, покрыв стены и пол слоем снега, начала возвращаться в прежнее состояние.

Мак-Генри отдавал приказания направо и налево. Что ж, он специалист по реактивным установкам — весьма неплохой специалист, надо заметить, — ему и карты в руки. Кэлхаун и Джонс, по-видимому, тоже так считали, а потому подчинялись беспрекословно.

Прежде, чем открывать вентиляционные клапаны, следовало снять показания приборов и сделать ряд замеров. В трубопроводах послышался шум — они тоже наполнялись водяными парами. Мак-Генри следил, как ползет стрелка манометра, потом медленно, словно нерешительно, повернул вентиль. Сперва на пол-оборота, потом еще… Где-то стронулась с места турбина. Быстрее, быстрее — и вот уже легкая вибрация прошла по переборкам. Мак-Генри, похожий на обезьяну в доспехах, прыгал по всему отсеку со своими ключами и отвертками и то и дело что-то подкручивал, что-то регулировал…

Наконец инженер торжественно щелкнул рубильником, и в отсеке вспыхнул свет.

Теперь можно было возвращаться в гибернаторную, к капитану Митчеллу и его экипажу. Мак-Генри уступил командование Тодхантеру. По приказу доктора инженеры закрыли за собой люк, через который вошли в отсек, а затем второй, который не заметили в темноте — тяжелый, с толстыми герметизирующими прокладками и запорами по всему периметру. Молотки Мак-Генри оказались очень кстати.

Граймс наблюдал за ним со смесью нетерпения и любопытства. В Академии история освоения космоса была одним из любимых предметов Граймса, и он не жалел времени, вникая во всевозможные технические подробности. С появлением Движителя Манншенна искусственный анабиоз исчез из практики космических полетов, но по-прежнему применялся в медицине. Несомненно, доктор Тодхантер знал, что делает.

— Я понимаю, что необходимо обеспечить герметичность, — сказал он наконец. — Но, моет быть, стоит поторопиться? Вы уже довольно давно подали энергию. Как я понимаю, размораживание идет полным ходом.

Тодхантер рассмеялся.

— Мы просто включили свет, сэр. Процесс действительно автоматизирован, но сначала надо все подготовить. И прежде всего — позаботиться о том, чтобы колонисты оставались в анабиозе. Вообще-то, каждый саркофаг может управляться отдельно от остальных, но подстраховаться.

Доктор замолчал и погрузился в изучение пространной инструкции, которая висела на переборке. Наконец он удовлетворенно хмыкнул, и подошел к панели управления и нажал несколько кнопок. Маленький монитор осветился, по синеватому полю побежали колонки цифр, потом пол мягко завибрировал, из глубины раздалось басовитое гудение — это заработали обогревающие элементы. Снег начал таять. Мельчайшие капли водяной взвеси поплыли в воздухе, оседая на щитках шлемов. Это продолжалось недолго. Система вентиляции всосала туман, и воздух снова стал прозрачным.

— Пока все в порядке, — бодро сообщил Тодхантер, протирая щиток. — Вы заметили, насколько сложнее здесь система? В тех отсеках, где лежат колонисты, саркофаги связаны единой системой, их не удастся поднимать по одному. А здесь каждый саркофаг — автономное устройство. Он даже питается отдельно.

Действительно, у изголовья каждого из саркофагов, в котором лежали члены экипажа, возвышалась массивная тумба, густо опутанная кабелями и трубками.

— Так приступайте, доктор! — прошептала Соня.

— В таких делах поспешность неуместна, коммандер. Я уверен, термостатический контроль здесь автоматизирован… да, вот и датчики… Так что, пока температура в отсеке не поднимется, нам придется подождать. Потом система сама запустит разогрев.

Внезапно в тумбе гнусаво загудел какой-то компрессор. Из невидимых отверстий начали вытекать клубы газа — настолько плотных, что он казался жидким. Несколько секунд — и тело капитана утонуло в нем, исчезло полностью. Затем, так же неожиданно, газ рассеялся. Саркофаг стал заполняться прозрачной жидкостью янтарного цвета. В ее толще побежали мелкие волны — это завибрировала пневматическая подушка, на которой лежал капитан. Этот массаж должен был разогнать кровь, разбудить клетки… Жидкость постепенно мутнела. Когда она стала напоминать по цвету крепкий чай, невидимые отверстия снова открылись, жидкость стекла — и тут же саркофаг начал заполняться заново. Так повторялось несколько раз.

Наконец жидкость ушла.

Прозрачная крышка медленно открылась. Капитан Митчелл зевнул, потянулся…. Потом, не открывая глаз, проговорил приятным баритоном:

— Чего только не приснится… — он безмятежно улыбнулся. — Забавно… Будто меня зовут, зовут, а я никак не проснусь. И знаю, что проспал уже лет триста…

Он снова широко зевнул, открыл глаза… и негромко охнул. Некоторое время он изумленно взирал на фигуры в скафандрах, которые возвышались над ним, и наконец выдавил:

— Черт подери… Кто вы такие?

Глава 20

Граймс отстегнул защелку своего шлема, повернул его на четверть оборота и снял. Холодный свежий воздух, наполненный незнакомыми острыми запахами, заставил его чихнуть.

— Gesundheit10, — сказал Митчелл, садясь на своем ложе.

— Спасибо, капитан. Прежде всего, прошу прощения, что мы оказались у вас на борту без приглашения. Надеюсь, Вы не будете возражать, если мы подышим вашим воздухом? Терпеть не могу разговаривать через мембрану скафандра — особенно если этого можно не делать.

— Дышите на здоровье, — Митчелл спустил ноги и снова огляделся. Вид у него по-прежнему был скорее растерянным, чем агрессивным. — Но, черт возьми… Все-таки… Кто вы такие?

— Меня зовут Джон Граймс…. Простите, коммодор Джон Граймс, Военно-Космический Флот Конфедерации Миров Приграничья. Все остальные — мои офицеры. Леди — Соня Веррилл, коммандер разведотдела Федеративной Исследовательской и Контрольной Службы…

— Приграничье?! Федерация?!

Капитан замотал головой, потом беспомощно посмотрел на остальные саркофаги, где спали его подчиненные.

— Наверное, это сон. И довольно скверный.

— Сожалею, капитан, — произнесла Соня. — Это не сон. Вы действительно спали почти триста лет. А Ваш корабль дрейфует в пространстве.

Митчелл грустно усмехнулся.

— А тем временем какой-нибудь великий гений от инженерии додумался, как можно перемещаться в космосе со скоростью света. Если не ошибаюсь, нас занесло на самый край Галактики… — он пожал плечами. — Ладно. Наконец-то мы куда-то добрались. Сейчас я разбужу своих офицеров, а потом начнем размораживать колонистов.

По его мужественному лицу внезапно пробежала тень.

— А что с вахтенным экипажем? Где капитан Кэррадайн? А фон Шпидель? Клери?

— Кэррадайна больше нет, — мягко проговорил Граймс. Вопроса не последовало, и он продолжал: — Из его экипажа в живых никого не осталось. Они погибли — все до единого. Но капитан Кэррадайн просил, чтобы о нем не забывали.

— Вы что, издеваетесь, коммодор… как Вас там? Откуда Вы знаете, что это был Кэррадайн? И как он мог попросить Вас что-то мне передать? Вы что, при этом присутствовали?

— Увы, нет. Это случилось больше ста лет назад, капитан. Но он оставил письмо. Перед смертью Кэррадайн, как и полагается вахтенному капитану, составил подробный отчет обо всем случившемся…

— Как он умер?

— Застрелился, — серьезно сказал Граймс.

— Застрелился?! Так что здесь стряслось, черт побери?

— Он этого не знал. И я не знаю, откровенно говоря. Надеюсь, Вы поможете нам во всем этом разобраться.

— «Поможете»? Простите, коммодор, но я чего-то не понимаю. Сначала вы «размораживаете» меня и утверждаете, что пришли нас спасать. Теперь Вы сами просите помощи…

— Сожалею, капитан, но Вы действительно не совсем правильно меня поняли. Мы при всем желании не можем вас спасти — по крайней мере, пока. Боюсь, мы вообще не в состоянии кого-то спасать. Мы находимся примерно в том же положении, что и вы.

— Я безумно счастлив. Проклятье! Не успеешь проснуться…

Капитан Митчелл оттолкнулся руками от края саркофага и поплыл в направлении стенного шкафчика, который находился между секциями саркофагов. Судя по всему, в его время астронавты не были избалованы такой роскошью, как магнитные подошвы и искусственная гравитация. Капитан чувствовал себя в невесомости, как рыба в воде. Рванув на себя дверцу, он вытащил черную униформу с золотыми нашивками. Вслед за ней наружу вывалился легкий скафандр. Через минуту капитан застегнул последний клапан и предстал в полном облачении, держа в руках шлем.

— Я вижу, у Вас при себе целый арсенал, — бросил он Мак-Генри, который, засмотревшись, едва не выпустил отвертку и поймал ее у самого люка. — В случае чего, поможете, — затем он повернулся к Соне и Граймсу:

— Надевайте шлемы. Если не ошибаюсь, в корабле воздуха нет… так что вам придется подышать собственным.

Он склонился над саркофагом, который находился напротив его собственного, и тихо сказал:

— Я понимаю, что нам стоило пойти вместе, дорогая, но тебе лучше еще поспать. Честное слово, я разбужу тебя, когда этот кошмар закончится.

Оказавшись в головном отсеке, Митчелл сразу прошел в каюту Кэррадайна и прочитал письмо, а затем, не говоря ни слова, поднялся в рубку. По счастью, вахтенные заносили необходимые данные не только в компьютер. Возле панели управления плавала пухлая папка с распечатками, прицепленная к переборке тросиком. Можно только догадываться, сколько бы пришлось возиться с допотопным компьютером, чтобы извлечь судовой журнал из глубин памяти. Митчелл торопливо заслонил лицо ладонью: прямо в иллюминаторы били лучи слепящего света. Вызвав по рации Суинтона, Граймс приказал погасить дальние прожектора «Поиска», оставив только бортовые огни. Митчелл с удивлением рассматривал изящный, обтекаемый силуэт корабля, так разительно непохожего на его собственный. Губы капитана шевельнулись — он явно что-то проговорил, потом постучал по мембране микрофона… Передатчик в его скафандре был исправен. Граймс понял, в чем причина. В те времена радиопередатчики использовали частотную, а не цифровую модуляцию. Коммодор по попытался было поговорить с Митчеллом, соприкоснувшись шлемами, но из этого тоже ничего не вышло. В конце концов Граймс приказал инженеру загерметизировать рубку и привести в действие отопительные элементы. Когда воздух снова насытился парами воды и стал пригоден для дыхания, они сняли шлемы.

— Прошу прощения, сэр, — Митчелл выглядел смущенным. — Боюсь, я встретил вас не слишком радушно.

— Я Вас вполне понимаю, капитан.

— Но, коммодор… Почему Кэррадайн не мог разбудить… хотя бы меня?

— И что бы Вы сделали, если бы он Вас разбудил? Скорее всего, для Вас это закончилось столь же плачевно. А теперь у Вас есть какой-то шанс.

— Может быть, сэр. Может быть. Но Вы еще не рассказали, как вас занесло в эту бездну.

— Это длинная история, — задумчиво сказал Граймс.

— У нас достаточно времени, Джон, — возразила Соня, которая до сих пор молчала. — Мы успеем рассказать друг другу все истории, которые знаем.

— Хорошо-хорошо, — уступил Граймс. — Конечно, это длинная история, но Вам все равно стоит послушать. Говорят, ум хорошо, а два лучше. Может быть, Вы сможете уловить что-то новое , вы, с вашим свежим непредвзятым умом, уловите какой-нибудь аспект, что-нибудь такое, что ускользнуло от нашего внимания.

— Боюсь, это будет непросто, — ответил Митчелл. — Когда я смотрю на ваш корабль и представляю себе, сколько за всем этим стоит… сотни лет изысканий, которые вложены в его постройку… Нет, черт возьми, мне все-таки повезло! Можно сказать, попал в будущее… хотя вряд ли здесь можно говорить о прошлом и будущем… В общем, я весь внимание, сэр.

Граймс начал рассказывать. Рассказ получился длинным — капитан Митчелл то и дело перебивал, требуя разъяснить технические подробности, потом обращался к Мак-Генри, Кэлхауну, доктору, уточняя, переспрашивая… Потом надолго умолкал и только время от времени кивал головой.

— Неплохо, — подытожил он, когда рассказ был окончен. — Итак, мы не единственные, кому так повезло. Это ж надо — угодить между…. как Вы сказали? Пространственно-временными потоками? То есть тут действительно нет ни пространства, ни времени… И этот лайнер… затем самолет… И дирижабль с пчелами…

— Шаарцы, капитан. Или Шаара, как они себя называют. Наши старые знакомые. Они вышли в космос примерно в то же время, что и люди.

— Все-таки это странно, коммодор. Вы считаете, что попали сюда из-за того, что одна из ваших суперсложных систем дала сбой. Но ведь у нас нет ничего подобного! А эти морские лайнеры? А люди, которых видел Кэррадайн?.. Кстати, эти шаарцы, коммодор… что они из себя представляют?

— Инсектоиды. Грубо говоря, разумные пчелы.

— Хм. Вот как… Но, значит, у нас с ними должно быть что-то общее. Иначе бы они никогда сюда не попали. Они разумны… технологический прогресс… Вы сказали, что теперь у них появились межзвездные корабли… Нет, нет! Должно быть что-то еще…

— Я знаю, что, — решительно произнес Кэлхаун.

На мгновение рубке стало тихо.

— Что же именно? — спросил Граймс.

— Это… ну… — инженер неожиданно замялся. — Это из области пси-феноменов…

— Пси-феноменов? Но, насколько я помню, шаарцы — прожженные материалисты. Правда, это не мешает им общаться телепатически…

— Я знаю, сэр. Но не признавать существования феномена — не значит отменить его существование. И у них есть не только телепатия. Вы знаете: если в процессе эволюции появляется какая-то способность, значит, в какой-то момент это было необходимо для выживания вида. Например, то, что у нас называется лозоходством…

— Вы имеете в виду биолокацию?

— Да, именно. Ученые исследовали способность пчел находить нектар. Опыты проводились на Земле и на некоторых других планетах, куда пчел завозили специально. Оказывается, пчелы ищут нектар примерно тем же способом, что наши лозоходцы — воду или рудные жилы под землей.

— Гхм. Признаться, впервые слышу о подобной теории.

— Тем не менее, она довольно известна.

Митчелл встрепенулся.

— Биолокация… — повторил он почти шепотом. — Кажется, я начинаю понимать, в чем тут дело.

— И в чем? — спросила Соня.

Капитан задумчиво опустил глаза.

— Как бы это объяснить… Наверно, Вы знаете, что этот корабль не уникален? На Земле их было построено несколько — по крайней мере до того, как мы улетели. Их строили для исследования и колонизации других планет. Как я понимаю, для вас это уже давно стало историей — я прав, коммодор? И заселение планет сейчас ведется совершенно другими методами. Но в наше время все было иначе. Мы улетали в неизвестность. Мы выбирали курс фактически наугад — астрономы могли помочь нам лишь общими рекомендациями. Ничего нельзя было сказать заранее. Если бы планета, которую мы обнаружили, оказалась непригодна для жизни, мы должны были лететь к следующей — и так далее. Но найти подходящую планету — это еще полдела. Потом на поверхность планеты следовало спустить исследовательскую партию на «челноке». Разведчики должны были искать воду, залежи руд, минералов и все такое прочее. Сначала для разрабатывалась различная аппаратура, но потом кто-то сообразил, что гораздо выгоднее поручить это людям, обладавшим способностями к биолокации.

Соня кивнула.

— Кажется, я понимаю, к чему Вы клоните, капитан. Но сколько у Вас лозоходцев? Человек пять-десять, верно? При том, что на корабле сотни колонистов, четыре экипажа…

— Именно так, коммандер Веррилл. Так что…

— Способности к биолокации — явление гораздо более частое, чем принято считать, — перебил Кэлхаун. — В той или иной степени это доступно… если не каждому, то почти каждому.

— Тогда получается… — Митчелл прищурился. — У шаарцев есть врожденные способности к биолокации… у нас на борту есть лозоходцы…

— Ну и что из этого? — спросил Граймс.

— Вы знаете, где разместили лозоходцев? — сказал Кэлхаун, обращаясь к капитану. — Или правильнее сказать — сложили? С колонистами или с экипажем?

— «Сложили»… — усмехнулся Митчелл. — Хорошо сказано. Разумеется, с колонистами: лишний раз их трогать не станут. Где именно — сейчас не скажу, но можно проверить по плану.

— Без них нам не справиться. Сэр, — инженер повернулся к Граймсу: — предлагаю связаться с Суинтоном. Пусть срочно отправляет сюда Мэйхью.

— Кто такой Мэйхью? — спросил Митчелл.

— Наш офицер псионической связи. Профессиональный телепат.

— Ага, значит, эту идею все-таки взяли на вооружение. В наше время кое-кто предлагал использовать телепатию для связи в космосе, но дальше разговоров дело не пошло. Вы хотите, чтобы он… телепатически пообщался с нашими лозоходцами?

— Примерно так, — ответил Граймс. — Я правильно понял, мистер Кэлхаун? Думаю, стоит попросить Суинтона переправить сюда еще один скафандр — для Вас, капитан. Это будет куда удобнее, чем пристраивать к Вашему новый передатчик.

Он надел шлем, переключился на дальнюю связь и начал отдавать Суинтону необходимые указания.

Глава 21

Мэйхью не заставил себя ждать.

На фоне темного корпуса «Дальнего поиска» появилось яркое пятно — это открылся шлюз — и тотчас же загорелся один из прожекторов. Три серебристых фигурки — Мэйхью и один из младших офицеров, буксирующие пустой скафандр, который безвольно болтался между ними — медленно поплыли через пустоту, разделяющую два корабля. Джонс надел шлем и отправился в шлюз, чтобы их встретить. По счастью, все переходы между основными отсеками были оборудованы тамбурами, так что можно было передвигаться, не опасаясь выпустить из рубки теплый воздух. Вскоре все трое вошли в рубку. Холодная поверхность скафандров мгновенно покрылась мелкими каплями влаги.

— Что от меня требуется, сэр? — спросил Мэйхью, с трудом стаскивая с головы шлем.

— А Вы как думаете? — саркастически спросил Граймс.

Но Мэйхью уже повернулся к капитану Митчеллу.

— А, Вы и есть тот самый рыбак. Я видел Ваш сон. Вы сидите с удочкой на берегу, и…

— Хватит, Мэйхью, сейчас не время, — перебил Граймс. — Пора заняться делом.

— Есть, сэр. И я даже знаю, каким.

— Ну, еще бы Вам не знать… Насколько я помню, Мэйхью, чтение чужих мыслей запрещено кодексом Райновского института? Или я ошибаюсь?

— Все зависит от обстоятельств, сэр. Кажется, мы уже об этом говорили. Когда высаживается партия…

— Хорошо-хорошо. Значит, не будем тратить время на разговоры. Итак, сейчас капитан Митчелл переоденет скафандр — вижу, вы его не забыли — и поведет нас к отсеку, где находятся лозоходцы. Вполне вероятно, что они имеют ко всему этому самое прямое отношение. К тому, что мы с вами угодили в это… Как Вы сказали, капитан?

— Что именно? А… Подпространство.

Тем временем Джонс закрепился возле бортового компьютера и вопросительно покосился на Митчелла, который как раз переодевался. Но запустить компьютер оказалось несложно, и капитан, уже облаченный в новый скафандр, подсказал инженеру, как найти нужную информацию.

— Палуба «С», — пробормотал он, ткнув пальцем в распечатку, выползающую из древнего принтера. — Сектор восемь, саркофаги с 18 по 23 включительно…

Он аккуратно сложил листок пополам, позволил Соне надеть на себя шлем и первым двинулся к выходу.

Довольно скоро предводительством Митчелла они отыскали уровень «С» и в самом краю его сектор восемь и лозоходцев в саркофагах. Их было шестеро — двое мужчин и четыре женщины, внешне ничем не примечательных… кроме одной женщины. Она неуловимо чем-то отличалась от остальных.

Мэйхью остановился возле первого саркофага, глядя на лежащего под его прозрачной крышкой мужчину. Лицо телепата стало серьезным и сосредоточенным.

— Ему снится настоящее пиршество, — сказал он наконец, — Стол, покрытый белоснежной скатертью, хрустальные рюмки, начищенное серебро… За столом сидят другие люди, но их лица неясны, точно размыты. Похоже, они его не слишком интересуют. Ага… официант показывает мне бутылку вина… теперь наполняет мой бокал. Официант — пожилой, осанистый человек с румяным лицом и серыми курчавыми бакенбардами… Он улыбается, наполняет бокал на четверть, потом отставляет бутылку и ждет… попробуем… Белое сухое вино, очень терпкое. Я удовлетворенно киваю головой… Другой официант подает мне устриц на серебряном блюде, свежий хлеб, масло, ломтики лимона…

— Не совсем то, что мы ищем, — прервал рассказ Граймс.

— Да, да, конечно. А я только начал входить во вкус… Никогда в жизни не видел устриц, хотя читал о том, как их едят. И вот такая возможность… Ладно, теперь уже поздно. Во сне все происходит быстро, сейчас ему снится что-то другое.

Мэйхью нахмурился и перевел взгляд на второго мужчину, чей саркофаг располагался выше.

— Этот человек, он… ему снится, что он работает. Он шагает по склону холма, по упругому дерну. В его руках — раздвоенный прут. Такой шероховатый… Это живое дерево, я чувствую его так, словно оно — продолжение моих рук… Он вздрагивает, словно земля то притягивает его, то отталкивает… Я знаю, что подо мной. Вот… водная жила. Она поворачивает… А еще глубже под землей — руда. Я иду дальше. Я не спешу. Да, определенно рудная залежь…

— Вот это ближе, — перебил Граймс, — Но все равно не то.

— Прошу Вас, сэр, — почти прошептал Мэйхью, — не перебивайте меня. Я не могу выйти из сна где угодно. Определенная цикличность…

Он умолк, потом глубоко вдохнул, потом открыл глаза и подошел к другому саркофагу. В нем лежала высокая угловатая женщина. Кожа землистого оттенка туго обтягивала широкие скулы. Казалось, холод, в который погружено ее тело, ощущается на расстоянии — более глубокий, чем холод межзвездного вакуума. Едва взглянув на нее, Мэйхью вздрогнул, беззвучно пошевелил губами, потом застыл, устремив на нее невидящий взгляд и, наконец, прошептал:

— Она мертва. Мертва… Но…

— Но что? — нетерпеливо спросил коммодор.

— Но… я чувствую… как бы это сказать… призрак воспоминания…

— Тень, — подсказал Кэлхаун.

— Скорее отпечаток. Ее мозг еще помнит самую последнюю мысль, переживание… Как жаль, что я не могу оживить ее… Это только отпечаток чувства… Да-да, последних переживаний. Настолько сильных, что она не смогла этого пережить. Это ее убило.

— Вы хотите сказать, что ее смерть вызвана не физическими и не физиологическими причинами? — доктор Тодхантер вскинул брови. — По-моему, это из области фантастики. Капитан, — он повернулся к Митчеллу, — может быть, попробуем ее оживить? Ох, простите… Насколько я понимаю, для этого нам придется разбудить весь корабль. Здесь нет системы индивидуального «прогрева»…

— Совершенно верно.

— Капитан Митчелл, Вы не возражаете, если мы воспользуемся одним из пустых саркофагов?

— Вообще-то это не положено, но… Постойте. В отсеке четвертого экипажа…. Думаю, Кэррадайн возражать не будет.

— Прекрасно.

— Только проверьте прежде остальных лозоходцев, мистер Мэйхью, — сказал Граймс.

Мэйхью подчинился. Остальные три женщины были живы — настолько вообще можно назвать живым человека в таком состоянии. Всем троим снилось примерно одно и тоже: домашний очаг, мужья, дети…

Капитан и Мэйхью откинули крышку саркофага, и прозрачный блок замерзшего газа, в который было впаяно тело, легко выскользнул наружу. Несмотря на невесомость, пришлось повозиться, чтобы протащить его по тесному проходу — а потом по коридорам, с палубы на палубу, в другой конец сферы, к гибернаторным отсекам экипажей.

Крышки пустых саркофагов были откинуты. Тело женщины, все еще покрытое слоем замерзшего газа, опустили в ближайший саркофаг. Все собрались в отсеке, люк был задраен, и доктор включил систему «разогрева». Блестящая стекловатая корка превратилась в туманные язычки. Клубясь, они лениво стекли и растаяли, потом саркофаг заполнился клубами газа. Процесс, который коммодору уже довелось наблюдать не так давно, повторялся. Вот из отверстий начала поступать янтарная жидкость, завибрировала пневматическая подушка, на которой лежало тело… Сероватая кожа женщины стала восковой, потом на скулах проступил легкий румянец… Веки дрогнули и приоткрылись… нога несколько раз дернулась…

— Но она жива, — пробормотал Граймс.

— Не может быть, — возразил Мэйхью. — Я чувствую, что она мертва… Это судороги. Или нет?.. Проклятье… Мне это не нравится, совсем не нравится.

Крышка саркофага поднялась, и женщина медленно села. Ее глаза были широко раскрыты, но в них не было ни малейшего проблеска сознания. Хриплое дыхание с шумом выходило из легких, с приоткрытого губ с каждым выдохом слетали капли слюны…

— Голубое небо, — прошептал Мэйхью, — ослепляюще голубое… оно рвется… как кусок ткани в огромных руках, с треском, который больше похож на гром… Но такого грома не услышишь в самую сильную грозу… Трещина становится шире, разрастается, и за ней — чернота и пустота, в которой нет ничего… Нет, подождите… Из пустоты появляются фигуры в сияющих белых одеждах, с огромными белыми крыльями, которые заслоняют полнеба… Они подносят к губам золотые трубы. Раздается звук — высокий, пронзительный, нежный… Неземной красоты музыка льется с небес, точно золотой поток… Поют прозрачные голоса… И пылающие мечи карают неправедных… И… и… Все, — выдохнул он. — Теперь она окончательно мертва. Мертвее некуда.

— Так вот, значит, что ей снилось, — едва слышно, бесцветным голосом проговорил Митчелл. — Вот о чем она мечтала — с такой силой, что это желание увлекло за собой весь наш корабль. Мы провалились в эту щель в небесах… Но черт возьми… Неужели это она сделала? Неужели она могла такое сделать?

— Вы можете предложить лучшее объяснение? — возразил Мэйхью.

— А оно есть? — устало отозвался Граймс.

Глава 22

Конечно, это объяснение было чрезвычайно странным — настолько странным, что с трудом укладывалась в голове — но было ли другое? Экипаж «Дальнего поиска» безуспешно пытался решить эту проблему при помощи сложнейших математических расчетов, основываясь на законах физики — почему? Может быть, в расчеты закралась ошибка? Или законы, лежащие в основе этого явления, были еще не открыты? А может быть, существовала иная причина? Как бы то ни было, последняя гипотеза представлялась если не единственно верной, то наиболее правдоподобной. История человеческой цивилизации, равно как и история других рас Галактики, сохранила немало свидетельств того, как лозоходцы искали — и всегда находили искомое. Возможно, кто-то из них продолжал поиски даже во сне, когда контроль сознания отключен. Они устремлялись сквозь пространство и время… и оказывались за пределами пространства и времени, увлекая за собой тех, кому случилось оказаться рядом.

— Коммодор, — проговорил Митчелл, — голову даю на отсечение, именно это и произошло. Сравните свой корабль — и наш. Наш — настоящий… ноев ковчег. Ящик с реактивным двигателем. А у Вас это устройство, искривляющее континуум… Я, правда, так и не понял, как оно работает. В наше время ни о чем подобном даже не мечтали.

— Возможно, Вы правы, — задумчиво отозвался Граймс. Он был готов ухватиться за любую возможность. Тем более теперь, когда необходимо вытащить отсюда оба корабля — свой и капитана Митчелла… Он лихорадочно вспоминал все, что когда-либо читал о Первой Волне Экспансии, об этих примитивных межзвездных ковчегах. Но в памяти то и дело всплывала одна фраза: «Каждой твари по паре». Экипажи только из семейных пар. Кстати, и колонистов это тоже касалось…

Только пары?

— Мистер Мэйхью, — торопливо проговорил он, повернувшись к псионику. — Вы можете… войти в чье-нибудь сознание?

— Войти? Но я же не призрак, сэр!

— Простите. Я имел в виду… внушить человеку какую-нибудь мысль. Побудить его что-то сделать.

— Наш кодекс это запрещает, сэр.

— К чертям Ваш кодекс. Проклятье… Насколько я понимаю, его действие распространяется на всю Галактику?

— Да, сэр.

— Вне зависимости от политических границ?

— Именно так.

— Но Вы не станете спорить, что сейчас мы явно за пределами Галактики! Мы… в Нигде. Вернее, на корабле капитана Митчелла. А до этого мы находились на моем корабле. На корабле, если Вы помните, правила устанавливает капитан, и никто другой. Повторяю еще раз: можете ли Вы… проникнуть в сознание другого человека и воздействовать на него?

— Ну… Иногда это удается, сэр.

— Прекрасно. Значит, Вы сможете войти в сознание кого-нибудь из лозоходцев, которые спят в анабиозе.

— Это значительно легче, сэр.

— Очень хорошо. Теперь, капитан, попробую изложить свою идею. У Вас на борту находятся… к сожалению, уже пять лозоходцев. Все они спят в своих саркофагах и видят прекрасные сны — о том мире, в который им предстоит попасть. Как Вы поняли, мистер Мэйхью собирается по очереди подвергнуть четверых гипнотическому внушению — если можно так выразиться. Он родом с Лорна — это на самой границе Галактики. Кен без памяти влюблен в свою планету и уверен, что это лучший из миров во всей Вселенной… знаете, Мэйхью, я даже отчасти с Вами согласен. Вот об этом он и поведает Вашим лозоходцам. Представьте себе: вы спите, и вам снится, что вы висите в темноте и пустоте. Вы одни, вам холодно, страшно… Это не так уж далеко от истины. Все, что у вас есть — это ваш любимый рабочий инструмент: раздвоенный прут или согнутая спица… не знаю, чем они еще пользуются. И вы чувствуете, что ваш инструмент на что-то реагирует. Вы идете туда, куда он указывает… Я не вполне представляю себе работу лозоходца, но мистер Мэйхью что-нибудь придумает. Вы идете — вперед, вперед… и — о радость! — впереди, среди россыпи звезд вы видите планету, которая вращается вокруг своего солнца. Думаю, Мэйхью не пожалеет красок, чтобы изобразить ее во всех подробностях — с морями и континентами. В крайнем случае, мы ему поможем, поскольку не раз видели нашу планету из космоса. Я, конечно, не гарантирую, что это должно сработать, но у нас есть шанс. Если не получится, то никому из нас не станет хуже, а если получится… Так что начинайте прогревать двигатели до того, как Мэйхью возьмется за дело. Иначе можете проскочить безопасную орбиту.

Митчелл недоверчиво покачал головой.

— На мой взгляд, коммодор, это несколько дико. Правда, если разобраться… не менее дико — очутиться вне времени и пространства. В любом случае, я не смогу управлять кораблем в одиночку. Сначала придется разморозить мой экипаж.

— Как скажете, капитан. Доктор Тодхантер Вам поможет, можете на него рассчитывать.

Митчелл нахмурился.

— Почему Вы хотите использовать лишь четырех спящих, Граймс? Почему не пятерых?

— Если это сработает, моему экипажу причитается некоторое вознаграждение — за успешное проведение спасательной операции. Спасение людей, имущества и все такое. Я знаю, как в Ваше время подбирали колонистов. Семейные пары, чтобы мужчин и женщин было поровну. Насколько я понимаю, муж этой религиозной фанатички, которая затащила нас всех сюда — один из лозоходцев.

— Надо проверить по списку.

Митчелл аккуратно развернул распечатку. — А при чем тут он?

— На всякий случай, — строго ответила Соня, — Нам тоже не помешает профессиональный лозоходец.

— Безумная женщина, или религиозная фанатичка, как Вы ее назвали, — сказал Митчелл, — это миссис Кэролайн Дженкинс. Ее муж, Джон Дженкинс — действительно лозоходец. О, а вот и он… Вы осматривали его первым, мистер Мэйхью: ему снились устрицы… Ну что ж, в таком случае, я отправляюсь «размораживать» свою команду. Надеюсь, что после этого эксперимента мне не придется укладывать их обратно.

«Оживление» прошло без проблем. Когда последний из астронавтов покинул саркофаг, Граймс, Соня, Митчелл, Тодхантер, Мак-Генри вернулись на палубу «С», к лозоходцам. Вместе с ними отправилась маленькая строгая женщина — офицер медслужбы из экипажа Митчелла. Едва придя в себя, она потребовала, чтобы ее ввели в курс дела. По дороге коллеги-медики увлеченно обсуждали проблемы космической медицины, а Мэйхью, как всегда сонный, плелся за ними следом.

Первая задача состояла в том, чтобы отсоединить саркофаг мистера Дженкинса и вытащить из отсека. По дороге Мэйхью снова принялся пересказывать сон лозоходца — столь откровенно, что Граймс покраснел и попросил телепата замолчать.

— Откровенно говоря, с трудом представляю его в роли безутешного вдовца, — пробормотал коммодор. — Но это к лучшему. Не думаю, что он будет возражать против перевода на другой корабль.

Мак-Генри и Тодхантер, поругиваясь, тащили громоздкий «хрустальный гроб» с палубы на палубу к ближайшему шлюзу. Следующая стадия операции состояла в переправке саркофага на борт «Дальнего поиска». Там инженерам и медикам предстояло подключить его к системе поддержки анабиоза.

Мэйхью вернулся в отсек и подошел к саркофагу, где лежал второй лозоходец — тот, который продолжал работать даже во сне — и заговорил гулким шепотом:

— Вы один… Вы всеми забыты… Вокруг Вас — только тьма. Только кромешная тьма — и больше ничего. Ничего… Абсолютная пустота… Вы летите в никуда, у Вас в руках лоза, с которой Вы всегда работаете. Она неподвижна, она кажется мертвой… Вы летите во тьме… Но вот лоза оживает. Она вздрогнула, Вы чувствуете ее трепет… пока очень слабо. Но она оживает! Ровно через сто двадцать минут она укажет Вам направление. Она будет уверенно вести Вас — сквозь тьму, сквозь пустоту. Ровно через сто двадцать минут Вы увидите свет — маленькую серебряную звездочку. Она будет расти, расти… Вы увидите прекрасную планету… Вы увидите синие моря, зеленые цветущие континенты, снежные шапки на полюсах… Одна половина планеты залита ярким светом, на другой, среди бархатной темноты, горят яркие огни городов. Вы знаете, как называется эта планета. Это — Лорн. Вы увидите ее — но это произойдет позже. Не сейчас… должно пройти время. Но скоро Вы почувствуете, как лоза оживает у Вас в руках, чтобы привести Вас к цели. К прекрасному Лорну, где Вас ждет тепло, свет, радость…

«Надеюсь, — подумал Граймс, — они будут не слишком разочарованы, когда увидят, как их вожделенный Лорн выглядит на самом деле. А то, чего доброго, разозлятся и забросят нас обратно… Нет, навряд ли. Хуже, чем здесь, уже нигде не будет».

После десятиминутного панегирика, в котором Лорн представал воплощением самых светлых мечтаний, Мэйхью отдышался и перешел к следующему саркофагу. Там речь была повторена слово в слово. Затем еще раз… Когда телепат отошел от четвертого саркофага, до обещанного момента оставалось от силы полчаса. Пора было возвращаться в рубку.

Подчиненные Митчелла уже оправился после «размораживания» и навел в головном отсеке полный порядок. Из экипажа «Дальнего поиска» на борту древнего звездолета оставались только Граймс, Соня и Мэйхью. Остальные уже вернулись на свой корабль.

— Мы покидаем вас, капитан, проговорил Граймс, пожимая руку Митчеллу. — До встречи в нашем мире — надеюсь, все пройдет, как задумано.

Митчелл засмеялся:

— Надеюсь, сэр. Но скажите, Лорн действительно настолько прекрасен, как его описал мистер Мэйхью?

— Сделайте небольшую скидку на его патриотизм, капитан.

— Но вам вовсе не обязательно оставаться на Лорне, — вмешалась Соня. — Наша Служба с удовольствием поможет вашим колонистам переселиться на любые планеты — куда им захочется.

— Несомненно, — с многозначительным видом кивнул Граймс. — У налогоплательщиков Федерации глубокие карманы.

— Старая шутка, Джон.

— Может быть, Соня. Но она весьма близка к истине.

Коммодор отстегнул перчатку своего скафандра, чтобы пожать руку Митчеллу, затем снова надел и тщательно проверил все соединения. Соня и Мэйхью помогали друг другу закрепить шлемы. Когда все трое были готовы, один из офицеров проводил их к выходному шлюзу.

Они сами не заметили, как оказались на борту «Поиска». Мысли были заняты другим. Восстановление атмосферы в камере занимало несколько минут, но эти минуты показались бесконечными. Едва внутренний люк открылся, все трое тут же бросились в рубку. Там уже собрался весь экипаж «Поиска». Древний корабль все также висел в пустоте, залитый светом прожекторов. Люди ждали, глядя то в иллюминаторы, то на судовой хронометр… сначала на минутную стрелку, затем на секундную… Вот она перевалила за намеченное время, и пошла отсчитывать первую минуту опоздания…

Граймс нетерпеливо взглянул на свои наручные часы. Заметив это, Мэйхью спокойно сказал:

— Я наблюдаю за ними. Они уже видят свет вдалеке, и лоза уже указывает им путь…

— Все равно, не понимаю, каким образом это должно получиться, — негромко сказал Рэнфрю.

— Но ведь один раз это уже получилось, лейтенант, — отозвался Кэлхаун. — И не только у них. Заметьте, никакие технические средства…

Он взглянул в иллюминатор и красноречиво кивнул. Там уже ничего не было.

«Черт, — подумал Граймс, — поисковые прожекторы накрылись… Но у них должна быть освещена рубка!»

— На радаре пусто, — объявил Суинтон.

— Получилось, — прошептал Мэйхью. — Получилось…

Глава 23

Раз получилось с кораблем капитана Митчелла, должно получиться и у них. Реквизированный лозоходец по-прежнему спал в своем хрустальном гробу — спал и видел сладостные сны. Несмотря на усталость, Мэйхью выразил желание немедленно взяться за работу. Но как отвратить мысль человека от земных радостей, по которым он изголодался, и заставить думать о холоде и пустоте, о месте вне пространства и времени, пропасти между Вселенными?

Задача была не из легких. По сути, Дженкинс жил только в своих снах и только ради своих снов. В реальной жизни этот человек был полностью лишен каких бы то ни было плотских наслаждений. В присутствии жены, которая придерживалась самых строгих пуританских взглядов, он не мог себе позволить даже кружки пива или куска хорошо приготовленного мяса. Но во сне никто не мог ему помешать получить все, что угодно. Сны спасали его от беспросветной, унылой реальности.

Но Мэйхью был настойчив. Медленно, но верно он разрушал этот лучезарный образ. Его голос то стихал до неслышного шепота, то разносился по всему двигательному отсеку — медицинский отсек оказался слишком тесен для этого допотопного устройства, и саркофаг пришлось установить в подсобном помещении. Голос псионика завораживал. И не раз тем, кто находился на борту, казалось, что освещение начинает меркнуть, а корабль погружается в темноту и холод. Медленно, настойчиво он разрушал сад наслаждений, созданный воображением Дженкинса.

Вот он садится за стол. Скатерть сияет белизной, любезно улыбаются официанты… Но бифштекс пережарен, тупой нож едва разрезает его. Вино отдает пробкой, сыр оказывается невызревшим, а хлеб черствым…

Он сидит за стойкой бара. Перед ним кружка пива, но он едва может к ней прикоснуться: пиво теплое и кисловатое…

И так всякий раз. Бутерброд — без горчицы… Порции — или слишком большие, или слишком маленькие…

Мелочи, которые в жизни встречаются на каждом шагу — но именно это отличает мечту от реальности. И спящий начинал испытывать тревогу и раздражение. Обворожительная блондинка улыбается, показывая почерневшие гнилые зубы, а изо рта у нее исходит зловоние… Темноволосая красавица изгибается в сладострастном танце, сбрасывает платье… Ее роскошное тело покрыто отвратительными язвами и нарывами…

И так далее, в том же духе.

Конечно, сны Дженкинса трудно было назвать возвышенными. Но в его мечтах не было ничего извращенного. Зная о том, что происходит, Граймс испытывал нечто вроде угрызений совести. Благодаря стараниям Мэйхью, они лишались всякой привлекательности.

Вот он, вырвавшись из объятий похотливой ведьмы, бежит, бежит… И наконец останавливается. Перед ним зияет черная бездонная пропасть. Он стоит на краю, пошатываясь, объятый стыдом и страхом, а с небес на него грозно взирают божественные создания, так почитаемые его женой. Он вздрагивает, делает шаг — и вот уже скользит вниз, тщетно цепляясь руками за траву. Хрупкие лепестки рвутся, он неотвратимо катится к пропасти, срывается и падает, падает…

В холод и пустоту…

Он падает в холод и пустоту, в бездну, которая разверзлась под его ногами, и это Абсолютное Ничто хуже Ада, которым его столько раз пугала жена…

Он падает в холодную черную пустоту. В его руках — его последняя надежда, последняя ниточка, которая может вывести его в знакомый мир, его единственный друг. Больше неоткуда ждать помощи — кроме как от этой изогнутой спицы в его руках. Но что она может нащупать в этой пустоте? И она покачивается в его руках — холодная, безжизненая…

И вдруг спица вздрагивает. Она чуть поворачивается в руке — и вот ее острый кончик указывает туда, где среди кромешной тьмы уже можно различить тусклую белесую звездочку. Она растет, она разгорается все ярче и ярче — и вот впереди сияет серебряное солнце, а вокруг него плывет прекрасная планета, где в зеленых садах гуляют красивые женщины, а под деревьями, чьи ветви гнутся под тяжестью налитых плодов, стоят столы, уставленные изысканными яствами…

— Но это не Лорн, — тихо проговорил Граймс.

— Это не Лорн, — эхом отозвалась Соня.

— Лорн, — торжественно произнес Мэйхью, — эта планета называется Лорн. Прекрасный мир, который открыт для Вас… Спица в Ваших руках уже не вращается. Она указывает Вам путь, как стрелка компаса. Она указывает на эту планету… Вы пересекаете черную пропасть… Из пропасти сна Вы перебрасываете мостик в реальность, нужно лишь следовать за рамкой… она ведет Вас, влечет, тянет…

— Куда она его влечет? — прервал Граймс.

— Как это «куда»? — отозвался Мэйхью, и на его губах появилась лукавая улыбка. — На Лорн, конечно! У него чрезвычайно сильные сновидения.

Внезапно и резко завыла сирена, и опять — буква «А» кодом Морзе… В который раз…

Глава 24

За иллюминатором сияла звездной россыпью Линза Галактики, а справа, закрывая собой все небо, белел Лорн, похожий на комок жемчужной ваты. Сквозь разрывы облачного покрова угадывались знакомые очертания континентов. Суинтон так опешил, что запустил вспомогательные двигатели без предупреждения, чтобы не проскочить устойчивую орбиту. Все, кто не успел занять компенсаторные кресла, попадали на пол. А в динамиках межкорабельной связи надрывался странно знакомый голос:

— «Стар Фейрер» — неизвестному судну! «Стар Фейрер» — неизвестному судну! Отзовитесь! «Стар Фейрер» — неизвестному судну! Немедленно отзовитесь! Назовите себя!

Рэнфрю судорожно крутил ручки настройки, пытаясь поймать видеосигнал. Всегда лучше видеть собеседника — вне зависимости от его намерений. Граймс приподнялся и посмотрел на матовую полусферу масс-индикатора. Так и есть. Небольшая яркая искорка — чужое судно — быстро приближалась к центру. Через несколько минут расстояние будет достаточным для устойчивой видеосвязи.

— Назовите себя! — продолжал надрываться динамик.

Граймс взял микрофон и спокойно произнес:

— «Дальний поиск». Вспомогательный корабль Военно-Космического Флота Конфедерации Миров Приграничья. Назовите себя.

Из динамика раздался невнятный звук, который, по-видимому, должен был выражать недоверие, затем прежний голос произнес:

— «Дальний поиск»? Военно-Космический Флот Конфедерации? Впервые слышу. Вы там что, с ума посходили? Или перепились?

— Нет, — прошептала Соня, — не может быть…

Граймс быстро обернулся. Одного взгляда было достаточно.

По центральному экрану НСТ-передатчика еще пробегала рябь, но изображение наконец-то появилось.

Судя по всему, это была рубка. Вот панель управления, вот масс-индикатор… Но она выглядела более чем непривычно. А в кресле навигатора, уставясь на дисплей какого-то прибора, напоминающего радар, сидел человек в униформе. Граймс узнал его с первого взгляда. Этот человек был капитаном «Королевы Полюса» и разбил ее, совершая посадку на площадку Центрального космопорта планеты Далекой. Граймс был назначен председателем следственной комиссии по этому делу. Вскоре выяснилось, что эта работа была всего лишь прикрытием его — бывший капитан «Королевы Полюса» как и Соня, был офицером разведотдела ФИКС. И они с Соней были…

Коммодор толчком развернул кресло.

— Ну что же… — он очень хотел, чтобы сожаление в его голосе показалось шутливым. — Насколько я понимаю, Вы нашли то, что искали. Ваша цель достигнута. Был очень рад с Вами познакомиться.

Она ответила:

— Я уже давно нашла то, что искала. И поверьте, Джон… Я тоже очень рада, что с Вами познакомилась.

— Кажется, я настроил изображение, — зачем-то сказал Рэнфрю. — Но наш сигнал, кажется, до них еще не дошел.

— «Стар Фейрер» — неизвестному судну! «Стар Фейрер» — неизвестному судну! Приготовьтесь к встрече инспекционной комиссии.

— Вы можете быть свободны, коммандер Веррилл, — проговорил Граймс. — Вам надо подготовиться к встрече.

Жаль, конечно, что все закончилось, даже не начавшись… Но в его возрасте уже нельзя быть таким эгоистом.

— Вы его снова встретили, Соня. Не упускайте шанс.

— «Стар Фейрер» — неопознанному кораблю. Любые враждебные действия с вашей стороны будут иметь самые серьезные последствия. Приготовьтесь к встрече инспекции.

— Лейтенант Суинтон! — звонко скомандовала Соня. — Приказываю: Движитель Манншенна — пуск! Уровень темпоральной прецессии выбрать произвольно!

— Есть, сэр! — гаркнул первый помощник и тут же покраснел. — Простите, мэм… — он повернулся к Граймсу: — Ваши приказания, сэр?

— Джон! — сказала Соня. — Выметаемся отсюда. Быстро.

— Зачем? Вы же столько сделали… ради этого. Вы можете…

Она усмехнулась.

— La donna e mobile.11 Мне нужна только одна Вселенная — моя. Там, где есть Вы — Вы один.

Она указала на экран, улыбнулась, потом засмеялась… За спиной капитана появилась молодая рыжеволосая женщина в форме офицера ФИКС. Она склонилась к нему и что-то спросила, мимоходом коснувшись губами его виска. Лицо капитана потеплело, он ответил, погладив ее по руке…

— Только Вы, — повторила Соня, — и только я.

— Движитель Манншенна — пуск, — произнес Граймс. — Уровень темпоральной прецессии — произвольный.

— Есть, сэр, — радостно отозвался Суинтон.

Взвыли гироскопы Манншенна. Экран пошел рябью и быстро потух, приемник замолчал. Линза Галактики в иллюминаторах медленно сворачивалась, покрываясь разноцветными разводами, превращаясь в подобие гигантской бутылки Клейна. А вокруг вращались радужные спирали звезд.

— Они могли помочь нам вернуться, сэр, — жалобно проговорил Рэнфрю. — А может быть, и не могли… Но я считаю, что нам все-таки следует придерживаться установленных правил.

— Вы имеете право думать так, как считаете нужным, — в голосе Сони зазвенел металл. Она нечасто позволяла себе резкость в отношении своих подчиненных, но это всегда производило должный эффект. — Вы можете даже высказать свое мнение. Но решения на этом корабле принимают только два человека. Коммодор Граймс и я.

— Но это научная экспедиция, — не сдавался Рэнфрю. — Или я ошибаюсь? Последнее время наукой здесь и не пахнет. Сначала спиритические сеансы, потом эксперименты с биолокацией…

— Вы не можете отрицать, что мы достигли определенных результатов, — заметил Кэлхаун.

— К несчастью, да!

Граймс сидел за столом в кают-компании, которая наконец-то приобрела привычный вид, и устало наблюдал за очередной перебранкой. Как бы то ни было, можно немного расслабиться. Место, где они оказались на этот раз, было выбрано почти случайно, хотя Суинтон и инженеры пытались производить какие-то вычисления. Граймс вспомнил, как после гибели «Королевы Полюса» беседовал Модсли — ныне покойным Модсли из его родной Вселенной. Что ни говори, а пилотом тот был неважным. Возможно, к его двойнику это не относится. Возможно, этот Модсли — гений навигации и настоящий ас. Но Граймсу уже довелось на собственном опыте узнать, что значит случайная прецессия. Отыскать «Дальний поиск» в космическом пространстве будет не проще, чем иголку в стоге сена.

— Господа, — громко произнес он, прерывая спор. — Хочу вам напомнить, что поиском виноватых мы займемся позже — если в этом возникнет необходимость. Сейчас наша задача — решить, что делать, чтобы вернуться в нашу Вселенную. У кого есть предложения?

Предложений не было ни у кого.

— Мы стали жертвой патриотических чувств мистера Мэйхью, — продолжал Граймс. — Конечно, если бы не он, никакой лозоходец никогда вытащил бы нас из этого… подпространства. Но мистер Мэйхью действительно влюблен в свою планету, а большинству влюбленных свойственно идеализировать предмет своего обожания. К несчастью, другого объяснения я не вижу. Он вдохновил этим светлым образом нашего многотерпеливого Дженкинса. А поскольку Дженкинс мог опираться лишь на ту информацию, которую ему передали, он и привел нас во Вселенную, где Лорн выглядит именно так. Насколько я понял, в этой Вселенной Приграничье не существует даже как отдельное территориальное образование — не говоря уже о суверенитете. Гхм… Лорн — и, вероятно, другие планеты — входят в состав Федерации. Вы ничего не говорили Дженкинсу о Далекой, Мэйхью? А об Ультимо? О Туле? Понятно, что это позволит получить более высокий уровень жизни… ну, и ряд других преимуществ. Но мы, приграничники, считаем, что независимость — это слишком высокая плата за жизненные блага. Что касается причин, по которым мы решили воздержаться от контактов с жителями данной Вселенной… Я взял на себя смелость решить, что никому из нас не захочется встретиться с другим собой, у которого есть тот же дом, та же работа, та же жена…

— Прекрасно, сэр, — подытожил Рэнфрю. — А что у нас есть?

— Дженкинс, — изрек Кэлхаун.

— Совершенно верно. Дженкинс — это по-прежнему все, что у нас имеется. Используй то, что под рукою, и не ищи себе другое. Вопрос — каким образом?

— У нас есть еще кое-что, — без улыбки произнесла Соня. — Ваша интуиция.

— Интуиция?

— Конечно. Она Вас ни разу не подводила.

— Я бы скорее назвал это результат экстраполяцией прошлого и настоящего.

Он снова опустился в кресло, пристегнулся и стал вспоминать. Вскоре он уже не обращал внимания на спор, который закипел с новой силой. Он вспоминал все события, начиная с того дня, как Соня вошла в его кабинет. Он вспоминал, как они в первый раз пересекли невидимые границы своей Вселенной — но так и не достигли иной. Они сорвались в эту бездну. А что было до этого? Странное чувство раздвоенности, затем легкий толчок… А может быть…

— Мистер Мэйхью!

— Какого… Ох, простите… Да, сэр?

— Что Вы можете сказать по поводу нашего корабля?

— Ну… корабль… Крейсер…

— Вы точно не его не… идеализируете?

— С чего мне его идеализировать, сэр?

— Ну, вот и славно. В таком случае, я попрошу Вас еще раз поработать с нашим гостем. Все то же самое, как и в прошлый раз. Опять от тьмы к свету с рамочкой в руке.

— Но Вы только что сказали, что моя необъективность слишком далеко заходит… Вернее, заводит!

— Ну да. Но Вас никто не просит снова вспоминать Лорн. Вы покажете Дженкинсу «Дальний поиск».

— Но разве мы не на «Дальнем поиске», сэр?

— В таком случае, самое время вернуться к себе!

— Холод, — прошептал Мэйхью, — холод, темнота и абсолютная пустота… Здесь нет ничего, абсолютно ничего. Здесь нет ничего, кроме Вас — и тонкой изогнутой спицы, которую Вы держите в руках. Она замерла… Но вот Вы чувствуете, как она вздрагивает… Вот она повернулась, еще раз… словно нащупывая направление. Она куда-то указывает, она ведет Вас. Туда, где мерцает далекая, едва различимая звездочка… Вы еще не знаете, что это такое. Но Вы идете туда. Вы доверяете своему инструменту. И вот перед Вами — странный корабль. Вы никогда не видели такого прежде — но, глядя на него, Вы чувствуете успокоение. Вы знаете, что там безопасно, тепло. Свет исходит от больших круглых окон на носу этого корабля. Вы подходите ближе, заглядываете внутрь. Вы видите рубку. Горят зеленые и красные индикаторы на приборной панели… Вы разглядываете мониторы, по которым ползут яркие разноцветные точки… Вы отступаете — и видите на борту эмблему — золотое крылатое колесо. А прямо под ним написано имя корабля: «Дальний поиск».

Мэйхью принялся во всех подробностях описывать корабль. Судя по всему, вся необходимая информация выуживалась по ходу рассказа непосредственно из памяти офицеров и техников. Псионик напоминал о тьме и холоде, которые окружали Дженкинса. Контраст получался весьма живописным. Потом Мэйхью взялся за экипаж. Иногда это было даже забавно… иногда. Пожалуй, Мэйхью действительно не был склонен идеализировать его корабль… а офицеров — и подавно.

Но это был их Дом. И эти люди, со всеми своими достоинствами и слабостями, были одной семьей, которая его населяла. И Граймс чувствовал, что не раз вспомнит слова, которые услышал сегодня… если здесь можно говорить о «сегодня» и «вчера».

Это был их Дом. Может быть, сила гипнотического внушения действовала не только на спящего лозоходца — но Граймс мог подписаться под каждым словом Мэйхью. Их Дом. Он был совсем близко — стоило лишь протянуть руку, чтобы ощутить холодную твердую поверхность его металлической обшивки. А за которой были комфорт, тепло и надежность…

Это был их Дом. И каждый из них был его частью. Пожалуй, с удивлением подумал Граймс, этот человек в стеклянном ящике, который появился из неведомо каких глубин пространства и времени — тоже часть их Дома, соединен с ним кабелями и трубками, как пуповиной.

Он повернулся к Соне и словно сквозь сон, услышал, как она сказала:

— Интуиция Вас не подводит, Джон.

И он снова вспомнил все, что случилось. Как они готовились к охоте за Призраками и что из этого получилось. Как они оказались за пределами пространства и времени. И понял… что все сложилось именно так, как он хотел. Но теперь уже не было необходимости в политическом союзе вождей потенциально враждебных племен.

Как подобное могло прийти ей в голову?

— Что ж, — с трудом проговорил он. — Гхм… было очень приятно с Вами познакомиться. А теперь…

— И мне… — эхом отозвалась она.

— Прошу прощения, дамы и господа, — вмешался Мэйхью, — но я считаю своим долгом вмешаться. Да-да, мы вернулись в нашу родную Вселенную. Я намерен неукоснительно следовать кодексу Райновского Института и прекратить всякие попытки читать чьи-либо мысли без разрешения… Но прежде я должен Вам кое-что сказать, сэр. Все эти рассуждения про политический союз — просто слова. Нужно было с чего-то начать… если хотите. И еще: миледи нашла то, что искала… вернее — того, кого искала. Она нашла… Его. И имя этого человека — не Дерек Калвер и не Билл Модсли.

— Будь он офицером ФИКС, его отдали бы под трибунал, — заметила Соня.

— И на Флоте Миров Приграничья тоже, — добавил Граймс. — Но я, пожалуй, не буду давать ход этому делу.

— Вы совершенно правы. Он сказал именно то, что я сама собиралась Вам сказать, Джон. Будем считать, что он помог нам сэкономить время.

Обычно за такими словами следует поцелуй произвольной продолжительности. Но в этом не было необходимости. Они и без того знали, насколько близки друг другу. Рука об руку Граймс и Соня вышли из двигательного отсека и направились в рубку.

Продолжать безумную охоту за призраками больше не было необходимости. Впереди была долгая жизнь. И они знали, что в этой жизни их ждет много удивительных дел — более занимательных, чем поиск Альтернативных Вселенных.

Цель их путешествия была достигнута.

1

«Шанс на встречу» — повесть, не переведенная на русский язык. (Прим. ред .)

2

Повторяющаяся ритмическая группа звуков. (Прим. ред. )

3

Обычно это выражение применяется к астронавтам, которые по какой-то причине перестают летать. (Прим. ред .)

4

См. повесть «Вернуть вчерашний день». (Прим.ред. )

5

«Бродяги Приграничья» — когда-то компания, состоящая из одного корабля. Спустя полтора века по Галактическому стандарту так называли себя люди, которые не смогли найти себе места в Большом мире и эмигрировали в Приграничье. Когда Конфедерация Миров Приграничья добилась независимости, ее флот сохранил за собой это название, которое носит теперь с гордостью. (Прим. ред .)

6

Фешенебельный пароход «Уарата» отделения «Блю Энкор» компании «Ланд» сошел со стапелей верфи судостроительной компании «Бэркли, Керл и К°» в Клайде, Шотландия. Это крупное двухвинтовое судно водоизмещением 9339 тонн, предназначенное для перевозки грузов и пассажиров, оно могло развивать скорость до 13, 5 узла и было оснащено новейшим для того времени навигационным оборудованием — за исключением радиоаппаратуры. Экипаж парохода со всеми службами насчитывал 119 человек. 27 или 28 июля 1909 года, следуя по маршруту Сидней-Лондон, «Уарата» пропала без вести у побережья Южной Африки между Дурбаном и Кейптауном. 211 пассажиров и около 90 человек команды пропали бесследно. В понедельник 26 июля 1909 года, в шесть часов вечера, пароход вышел из Дурбана. После короткой остановки в Кейптауне утром 29 июля, в среду он должен был взять курс на север, в Лондон. Спустя двенадцать часов после того, как «Уарата» покинула Дурбан, она была замечена вахтенным матросом с борта парохода «Клан Макинтайр», который вышел из Дурбана на шесть часов раньше «Уараты» и шел тем же курсом. Около восьми часов утра «Уарата» догнала тихоходный пароход и обменялась с ним сигналами приветствия, после чего обошел его с правого борта и постепенно начала удаляться. Это было последнее известие об «Уарате». Последующие поиски пароходе никаких результатов не дали. (Прим. ред .)

7

Транспортный ВМФ США «Циклоп» («Cyclops») имел в длину 180 м и был одним из самых больших в составе американского флота. Он бесследно иcчез на пути в Балтимор (по другим данным — в Норфолк). 4 марта 1918 года «Циклоп» отошел от острова Барбадос с грузом марганцевой руды. Судно ни разу не послало сигнала «SOS» и не оставило после себя никаких следов. (Прим. ред.)

8

Граймс перефразирует монолог Гамлета: «Заснуть… И видеть сны…// Вот в чем разгадка…» Судя по всему, эта пьеса — одно из любимых произведений коммодора. (Прим. ред. )

9

«Спящая красавица» — рассказ Чандлера из цикла «Трудное восхождение». «Размороженная» в результате аварии шаарская принцесса чуть не погубила экипаж Граймса. (Прим. ред. )

10

Будьте здоровы (нем. ).

11

Женщина переменчива (итал. ). Так начинается песенка Герцога из оперы «Риголетто» — в русском переводе «Сердце красавицы склонно к измене». (Прим. ред. )