Им чертовски повезло, в который раз говорила Соня. Им повезло — что корабль Федеральной Исследовательской и Контрольной Службы «Звездный Первопроходец» совершил посадку в Порт-Стелларе, на Аквариусе. Но если бы обстоятельства сложились иначе, и они не вернулись бы в Миры Приграничья, ее муж мог воспользоваться возможностью и стать полноправным гражданином Аквариуса. На большинстве планет к искусству мореплавания относятся как религии — со всеми вытекающими. Поэтому Джон Граймс, Мастер Астронавтики, Коммодор запаса Флота Миров Пограничья, Почетный Адмирал Аусифалианского флота и, наконец, Мастер Мореплавания, посвятил всего себя своей новой работе. В течение нескольких месяцев он плавал на акварианском торговом судне. Хотя его настоящая работа состояла в поиске причин быстрого увеличения числа несчастных случаев на море, Граймс доказал, что на своем корабле он не только числится, но и является капитаном. Он выстаивал полувахты и мог по праву гордиться своим мастерством штурмана и навигатора и умением блестяще управлять кораблем.

— Будь я неладен, — ворчал он, обращаясь к Соне, — если наши лорды и господа не захотят, чтобы мы вернулись, и не вышлют за нами корабль. Я знаю, «Антилопа Приграничья» в ближайшие недель шесть не появится — расписание есть расписание. Но если нашему адмиралу взбредет в голову повысить боеспособность флота, и начнутся очередные большие маневры? Адмирал непременно пришлет корвет…

— Ты не самая важная спица в колеснице, Джон.

— Конечно, нет. Я всего лишь Коммодор запаса Флота Миров Пограничья. Всего лишь начальник космической службы Приграничья… Ну что ж, замечательно. Если им я не нужен, пусть ищут других.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она резко.

— Том говорил мне, что мой Сертификат Соответствия Мастера Мореплавания и Сертификаты Свободного Пилотирования действительны пожизненно. И что «Виннек Лайн» предлагает мне новую должность, как я и просил. Только с одним условием.

— Какое условие?

— Мы должны подать документы на гражданство.

— Нет, — сказала она. — Нет, нет и еще раз нет.

— Почему нет, моя дорогая?

— Потому что в этом мире тебе ничего хорошего не светит. Я всегда была не самого лучшего мнения о Мирах Приграничья, но ради твоей пользы могу закрыть на это глаза. Тем более за последние несколько лет.они сделали огромный шаг вперед. Но Аквариус… Назад в двадцатый век!

— Вот это мне и нравится.

— Тебе — возможно. Не пойми меня неправильно. Мне очень понравилось наше путешествие на «Соне Виннек» — но это более чем развлечение во время отпуска…

— Оригинальный способ проводить отпуск.

— Тебе понравилось. Но пройдет немного времени, и ты обнаружишь, что капитану коммерческого судна живется гораздо скучнее, чем космолетчику. Ты хочешь провести остаток своей жизни на поверхности одной планеты?

— Но в море получаешь более разнообразные впечатления, чем в космосе…

Прежде чем она успела ответить, раздался стук в дверь.

— Войдите! — крикнул Граймс.

Капитан Торнтон, Начальник Портов, вошел в каюту и вопросительно посмотрел на своих гостей.

— Я прервал вашу беседу? — спросил он.

— Да, Том, — сказала Соня. — Но можете присоединиться к нашей дискуссии… даже если вдвоем объединитесь против меня. Джон предлагает поселиться на Аквариусе, чтобы сделать карьеру мореплавателя.

— Могло быть и хуже, — пожал плечами Торнтон.

Соня посмотрела на двоих мужчин: высокого, худого, седовласого капитана, и на своего мужа — крепкого, коренастого, чьи оттопыренные уши уже стали пунцовыми — а это вполне однозначно говорило о его настроении. Граймс смотрел на нее — и вдруг улыбнулся, неосторожно тонко и оценивающе. Как большинство рыжеволосых женщин, в гневе она была просто неотразима.

— Над чем смеешься, большая обезьяна? — осведомилась Соня.

— Над тобой.

Прежде чем она окончательно вышла из себя, Торнтон поспешил заговорить.

— Я принес новости, которые представляют для вас определенный интерес — для вас обоих. Мне сообщили, что федеральный корабль «Звездный Первопроходец» сел в порт Звездный. Насколько я помню, ты, Джон, работал в ФИКС, а Соня до сих пор поддерживает отношения с резервной комиссией. Так что, вполне возможно, вы встретите старых знакомых…

— Сомневаюсь, — проворчал Граймс. — В ФИКС работает так много народу… к тому же прошло много лет с тех пор, как я ушел.

— С тех пор как тебя попросили уйти, — поправила Соня.

— Ты тогда еще под стол пешком ходила. И не думаю, что тебя посвятили во все подробности этого дела. Правда, есть некоторая доля вероятности, что на корабле окажутся люди, которых знает Соня.

— Скоро мы все узнаем. Я вынужден устроить прием в честь Капитана и офицеров — и вы, конечно, тоже приглашены.

Граймс действительно не знал никого из офицеров «Звездного Первопроходца», но Соня была знакома с коммандером Джеймсом Фарреллом, капитаном этого судна. Насколько хорошо знакома? Глядя, как они оживленно болтают, Граймс почувствовал, что его охватывает ревность. Он прошествовал к бару, чтобы перехватить чего-нибудь покрепче и вернуть себе присутствие духа. Там его втянули в разговор два юных лейтенанта с «Первопроходца».

— Вы знаете, сэр, — сказал один из них, — о Вас в ФИКС уже ходят легенды…

— Действительно? — Граймс покраснел.

Другой молодой человек засмеялся. Граймс как раз переживал приступ самовлюбленности.

— Да, сэр. Знаете, как только кто-то проявляет неповиновение — попытку неповиновения, конечно, — его вызывают на ковер и… делают Граймсом*1. Ну, испепеляют.

— Действительно? — голос коммодора стал ледяным.

Первый молодой человек поспешил исправить ситуацию.

— Но я слышал, что высшие офицеры, адмиралы и коммодоры говорили, что вам бы никогда не позволили уйти…

Это ничуть не успокоило Граймса.

— Позволить уйти?! Это был вопрос выбора, моего выбора. Кроме того…

И тут он увидел, что Соня с Командующим Фарреллом на буксире пробирается к нему через толпу. Она улыбалась. Она просто сияла. Граймс содрогнулся. Эта улыбка была ему слишком хорошо знакома.

— Джон, — сказала Соня, — у меня хорошая новость.

— Так поведай.

— Джимми сказал мне, что я получаю свободный доступ на его корабль.

— Ох.

— Я не закончила. С тех пор как ты ушел со службы, Устав ФИКС несколько изменился. Теперь супруги уполномоченных офицеров — даже офицеров запаса — также имеют право свободно путешествовать на кораблях ФИКС, если есть такая возможность. На «Звездном Первопроходце» весьма неплохие условия для размещения пассажиров. Более того, Джимми любезно свяжется с Порт-Форлорном после инспекции на Карлотти-станцию, что в этом секторе…

— Мы будем рады видеть Вас на борту, сэр, — вставил Фаррелл.

— Спасибо, — ответил Граймс. Он уже решил, что не станет слишком беспокоиться по поводу этого молодого коммандера. Коротко подстриженные волосы песочного цвета, носик как у мопса и лицемерные голубые глазки… Типичный космический бойскаут. Лицо ФИКС с рекламного плаката. — Спасибо, я думал об этом.

— Мы думали об этом, — поправила Соня.

— Конечно, не могу сказать, что будет безумно интересно, — сказал Фаррелл, сверкнув белыми зубами. — Но это будет приятное путешествие. Глебе, Парраматта, Вонг, Эсквел…

— Да, — согласился Граймс, — возможно.

Как и Аквариус, Глебе, Парраматта и Вонг были заново открытыми Потерянными Колониями, основанными пассажирами «глушилкок» Ново-Австралийской Эскадры. Эсквел населяла гуманоидная раса, которая, как и жители Гроллора, находилась в самом начале индустриальной эпохи. Граймс читал об этих мирах, но никогда не бывал там.

И тут в зал, в открытое окно ворвался резкий соленый запах моря, и громовой ропот волн, разбивающихся об утес далеко внизу.

Я могу подумать об этом. Но ровно настолько, насколько это нужно.

— Мы подумали об этом, — повела итог Соня. — Решай сам, Джон, но я улетаю. Ты можешь отправиться следом, когда прибудет «Антилопа Приграничья». Если хочешь…

— Ты не хочешь остаться на Аквариусе?

— Я уже для себя все решила. Ты так жаждешь стать моряком… Это просто ужасно. Тебе лучше остановиться сейчас, пока ты ничего на начал, чем страдать и дожидаться, пока «Бродяги Приграничья» пришлют за тобой корабль. Еще несколько недель — и тебе будет гораздо труднее улететь.

Граймс посмотрел на жену.

— Раз ты решила вернуться домой…

Она улыбнулась.

— Так я и думала. Поэтому я приняла предложение Джимми. Он довольно мил, не правда ли?

— Тем больше причин, мне необходимо сопровождать тебя на борту его треклятого корабля.

— Старые проверенные приемы всегда срабатывают, правда? — рассмеялась она.

Теперь пришла очередь смеяться Граймсу.

— А, заставить меня поревновать? Это меня-то! Чтобы я ревновал к этому щенку?!

— Ревновать, — твердо сказала Соня. — Только не к нему. К ФИКС. Много лет назад у тебя был роман со Службой, и ты уже пережил его. Теперь у тебя новая любовь — Приграничье и его Флот. «Бродяги Приграничья». А я в самом расцвете лет запала на фатальную магию твоего обаяния. Сейчас мне достаточно только пожелать — и ФИКС примет меня обратно. Я офицер запаса. Я могу в любой момент вернуться на действительную службу… — Она жестом остановила Граймса, который хотел что-то сказать. — Позволь мне закончить. Если я полечу на «Антилопе Приграничья», у меня ни одного шанса сесть за пульт управления. Я буду путешествовать как в клетке. Ведь во всех кораблях «Бродяг» так много твоего. Ни капитан, ни его офицеры не никогда позволят мне забыть, что я миссис Коммодор Граймс. А на борту «Звездного Первопроходца» я скоро вновь стану коммандером Соней Веррилл…

Граймс медленно набил и раскурил трубку. Через вьющуюся струйку дыма он изучал лицо Сони, серьезное и волевое, под сверкающей короной темно-рыжих волос. Он понимал, что она права. Если он будет упорствовать в своей новой любви к мореходным судам, она может вернуться к своей старой любви — Федеральной Исследовательской и Контрольной службой, к полетам по всей Галактике. И тогда… Возможно, когда-нибудь они снова встретятся… или не встретятся. И они никогда не могут забыть, что плавают — или летают — под разными флагами.

— Отлично, — сказал он резко. — Тогда попроси своего приятеля приготовить мне каюту для VIP-персон.

— Я уже сказала, — ответила Соня. — Хотя…— она усмехнулась. — Как простой коммандер запаса, путешествующий сам по себе, я не должна так поступать.

Прозвучали последние прощания, искренние сожаления. Потом последние слова диспетчера потонули в глухом прерывистом биении инерционных двигателей, и «Звездный Первопроходец» поднялся с взлетной площадки Порта Звездный. Соня и Граймс находились в рубке корабля в качестве гостей. Обычно в таких случаях коммодор наблюдал за техникой пилотирования, но сегодня все было иначе. Он смотрел вниз, на стремительно удаляющийся водный мир. Позаимствовав у одного из офицеров бинокль, он глядел на стройные силуэты волнорезов, обнажившихся во время отлива. Когда он видел их в прошлый раз, их покрывало море. Он знал, что офицеры на мостике «Сони Виннек» смотрят вверх на удаляющийся, уменьшающийся космический корабль. Он вздохнул — чуть слышно, и Соня смотрела на него с сочувствием. Дописана еще одна глава его жизни. Никогда больше ему не пригодится старинное искусство мореплавания. Но есть вещи и похуже, чем жизнь космолетчика.

Граймс оторвался от созерцания порта и с интересом огляделся. Здесь мало что изменилось с тех пор, как он служил в ФИКС. Все те же шкалы и датчики, мониторы, контрольные лампочки, пульт управления вспомогательными инерционными двигателями и Движителями Манншенна, и клавиатура артиллериста, прозванная «боевым органом». Но все же, если не считать вооружения, корабль мало отличался от торгового судна.

И люди здесь совсем не похожи на торговых офицеров — и тем более офицеров Флота Миров Приграничья… «Бродяг Приграничья». Их униформа, несомненно, претендовала на элегантность. Все носили пилотки. У каждого слева на груди, на форменной рубашке красовалась эмблема, напоминающая пятно от фруктового салата. Некоторая резкость, с которой капитан отдавал приказы, и ответы его офицеров — почти на грани грубости — никогда не выходили за рамки принятой во Флоте лексики. Подобные отношения создавали напряжение на корабле, не слишком неприятное, но все же напряжение. (Один из недостатков Граймса с точки зрения подобной службы заключался в том, что он не мог поддерживать принятую степень напряжения.) Но, несмотря на это, было приятно снова оказаться в знакомой обстановке… Особенно с учетом того, что он оказался здесь в качестве пассажира. Это позволяло наблюдать, но не участвовать.

Граймс взглянул на Соню. Ей тоже нравилось. Но насколько нравилось?

С ускорением, которое, тем не менее, не причиняло неудобств, корабль пролетал через тонкие высокие перистые облака. Небо окрашивалось в цвет индиго, а Аквариус становился огромным шаром — светло-синим, в белых, зеленых и золотых пятнах. На западе появилось что-то, напоминающее зарождающийся тропический шторм. Кого он настигнет? Граймс понял, что хотел бы это знать. Кого-нибудь из его знакомых? В космосе тоже случаются бури. Теперь они не причиняют беспокойства. Однако в те времена «гауссовых глушилок» магнитные шторма были настоящим бедствием.

— Проверить все системы, — приказал коммандер Фаррелл.

— Внимание! Внимание! — сказал старший помощник четко и громко свой микрофон. — Всем службам. Проверить готовность к невесомости. Доложить.

— Карантинный отсек — готов, — раздался голос из динамика. — Десант — готов. Гидропоника — готова…

Длинный список. Граймс наблюдал за движением секундной стрелки на своих наручных часах. В это время грузовое судно Приграничников давно установило бы курс и запускало Манншенна. Правда… весьма возможно — и Граймс не мог с этим не согласиться — со страшным разгромом на камбузе и в трюме.

—… Отсек Манншенновских двигателей — готов. Отсек инерционных двигателей — готов. Отсек Вспомогательных ракет — готов. Полная готовность, сэр.

— Полная готовность, сэр, — доложил старший помощник.

— Приготовиться к невесомости!

Биение инерционного двигателя стало стихать и смокло на полувздохе.

— Приготовиться к центробежным эффектам!

— Есть приготовиться к центробежным эффектам!

— Выполнить поиск цели!

— Есть выполнить поиск цели!

Мощные поворотные гироскопы зажужжали, потом жужжание сменилось воем. Разворачиваясь вокруг поперечной оси, корабль постепенно выходил на цель — отдаленное солнце Глебе. Для этого визуальные ориентиры на приборной доске выстраиваются в линию, а затем вводится поправка на дрейф галактики.

— Зафиксировать гироскопы!

— Есть зафиксировать гироскопы!

— Выйти на первую космическую скорость!

— Есть выйти на первую космическую скорость!

— Первая космическая скорость!

— Есть первая космическая скорость!

Инерционный двигатель снова ожил.

— Приготовиться к искривлению континуума!

— Есть приготовиться к искривлению континуума!

— Движитель Манншенна — пуск!

— Есть!

— Движитель Манншенна — третий уровень — пуск!

— Есть Движитель Манншенна — 3 уровень!

Это невозможно забыть. И это каждый раз переживается заново. Тонкий вой прецессирующих гироскопов, мимолетные секунды (или века) потеря чувства времени, короткий приступ тошноты… Затем, впереди, редкие звезды — блестящие металлические точки — превращаются в радужные пульсирующие спирали. За кормой удалялся, проваливался в ничто бесформенный клубок полупрозрачных вуалей — Аквариус. «Звездный Первопроходец» двигался сквозь темные измерения, сквозь искривленный континуум — к своей цели.

— Ох уж это время, — подумал Граймс, снова глядя на наручные часы. — Это чертово время.

Глебе, Парраматта, Вонг… Довольно приятные планеты, чем-то похожие на Миры Приграничья. Но каждая неповторима, неповторима по-своему. Потерянные Колонии возникали случайно. Эти были открыты кораблями Ново-Австралийской эскадры — после того, как магнитный штормом сбил их с курса и разбросал на расстояние нескольких световых лет. Планеты получили названия в честь этих кораблей. На протяжении веков они развивались каждая своим путем, изолированные от всех населенных миров Галактики. Коммандер Фаррелл сокрушался, что их развитие скорее регрессивное, чем какое-либо еще. Граймс высказал мнение, что эти миры стали тем, чем должны быть Миры Приграничья, и чем они станут, если достаточно большому количеству полезных людей не разрешать уехать из Федерации.

Соня заспорила. Она имела принципиально иную точку зрения.

— Все твои неприятности от того, — сказала Соня мужу, — что ты не приемлешь никакого прогресса. Поэтому тебе нравится играть в моряка двадцатого века на Аквариусе. Поэтому ты не содрогаешься, как мы, всякий раз, когда слышишь этот безумный австралский акцент.

«Она права…»

— Но это же правда в девяносто девяти процентах случаев, — он повернулся к Фарреллу. — Я знаю, что ты и твои юные техники в шоке — они не ожидали увидеть Карлотти-станции в таком запущенном состоянии, да еще на всех трех планетах. А как они ведут документацию — это просто слов нет. Но заметь: при этом маяки работают, и работают хорошо — невзирая на то, что смотрители маяков носят рваные шорты цвета хаки, а не белоснежные комбинезоны. А ты видел, как они отремонтировали маяк на Глебе? Они прекрасно знают, что запрос на запчасти пойдет по официальным каналам Федерации не один месяц, поэтому воспользовались подручными материалами…

— Ага, обшивку заделывают разрезанными бочками из-под топлива, — буркнул Фаррелл, — а изоляцию научились делать из пивных бутылок.

— Но маяки работают, коммандер, и работают хорошо.

— Этого не должно быть, — жалобно проговорил Фаррелл.

— У Джона несколько старомодный взгляд на вещи, Джимми, — рассмеялась Соня. — Я всегда думала, что Миры Приграничья — для него дом родной, но я ошибалась. Вот место, где он будет счастлив — эти Ново-Австралийские планеты, где соединились все недостатки Приграничья, но при этом напрочь отсутствуют его немногие, очень немногие достоинства.

— О каких достоинствах ты говоришь? — возмутился Граймс. — Если ты о возможности доверять технике… Вот за что я люблю Аквариус. Знаешь, что мне нравится в подобных мирах? Здесь технику заставляют служить человеку. И никому даже в голову не приходит, что можно иначе…

— Но посмотри, какой контраст, — сказала Соня. — Каждый раз, когда мы высаживаемся, это бросается в глаза. Сравни: корабль Джимми, такой аккуратный, его офицеры, которые прекрасно знают свои обязанности. И это город — если его можно так назвать. Здесь жители еле ползают, точно пребывают в полусонном состоянии. Все делается кое-как, если вообще делается. Это должно быть очевидно — даже для такого старомодного…мореплавателя, как ты.

— На борту корабля — возразился Граймс, — любого корабля — необходимо, чтобы каждый занимался своим делом. Но не слишком активно.

Они сидели втроем за столом на просторной веранде «Плеч Рудокопа» — одной из центральных гостиниц Пэддингтона, который выполнял на Вонге роль столицы. Перед ними стояли стаканы и запотевшая бутылка. Огромное солнце заливало пыльные улицы слепящим светом, но здесь, на веранде, легкий ветерок шелестел в листьях виноградных лоз, увивающих здание, создавая иллюзию прохлады, а железные столбы и ограда придавали месту старомодное очарование.

Тут с улицы вошел мужчина. Он снял широкополую шляпу, скрывавшую в тени лицо, и его тяжелые ботинки загромыхали по полированному деревянному полу. Соня и Фаррелл с некоторым неодобрением разглядывали его выгоревшую рубашку и шорты цвета хаки, которые могли бы быть почище и лучше выглажены.

— О, Миссус Граймс, — поприветствовал он. — Как де-ела?

— Спасибо, капитан, — ответила Соня холодно. Хорошо,

— Как пожи-ива'те, ком'дор?

— Могло быть хуже, — сказал Граймс.

— А с Вами ка-ак мир обра-ащается, ком-манд'р?

— Не могу жаловаться, — ответил Фаррелл — таким тоном, словно это была вежливая ложь.

Вновь прибывший — капитан Дэлби, начальник порта — подвинул к их столику стул и шумно опустился на него. Из-за стойки тут же появился официант.

— Пиво, Кларри, — произнес Дэлби. — «Шхуну стари-иков». И прине-еси еще пар' бутылок для мо-оих друзей. — Ваш Перв' Помощник ска-азал, что я смогу на-айти Вас здесь, ком-манд'р, — сказал он, глядя ему в спину

— Если у Вас какое-то важное дело, почему Вы не связались со мной по телефону?

— Да, в сам'м деле. Но Ваш корабль, воз-зможно, не смож'т торчать в по-орту еще неск'ко дней, да и мне не меша'т прогуляться.

Он принял из рук официанта большой бокал и пригубил

— А здесь я мо-огу посм'треть на Вас.

Фаррелл вскочил.

— Если случилось что-то серьезное, капитан, я немедленно отправляюсь в порт.

— Сбавь обо-ороты, ком-манд'р. Ты все ра-авно ничего не сделаешь, пока туда не добере-ешься.

— Доберусь куда?

— На Эсквел, конешно.

— А что случилось на Эсквеле?

— Не знаю точно, — он снова глотнул пива. Спешить ему было явно некуда. — Шкип'р с «Красной девки» отси-игналил: на Эсквеле мая-аки не работают.

— Как я понимаю, речь о «Прекрасной деве», — меланхолично поправил Фаррелл. — Пожалуй, это действительно серьезно.

— Не кипя-атись, ком-манд'р, за этим мая-аком сто лет никто не следит, так что о перс'нале можно не беспо-окоиться. И о мая-аке тоже. А этот кре-етин, котор' не может на-айти дорогу через этот сектор, и в собст'нной каюте заблудится.

— Даже в таком случае… — начал было Фаррелл.

— Сядь и допивай пиво, — одернул его Граймс.

— Есть тольк' один чело-овек, которого я ува-ажаю больше Вас, ком'дор, — с нежностью проговорил Дэлби. — Я сам.

— А что думает капитан «Девы»? — поинтересовалась Соня. — Почему это случилось?

— Если и знает, то мне не сказал. Технич'ские непо-оладки, землетря-асение, молнии.. — он лучезарно улыбнулся Фарреллу, — меня оч'нь радует, что вы здесь, ком-манд'р. Иначе мне бы при-ишлось гнать свою команду на Эсквел и самому ремо-онтировать эту черт'ву хрень. А мне не нравится ни Эксвел, ни ее жит'ли…— Дэлби заметил, что взгляд Сони стал холоднее на несколько градусов, и суетливо добавил:— Поймит', я но-ормально отношусь к тамошним ре-ебятам. Пока они жи-ивут у себя, а я у себя.

— Так Вы бывали на Эсквеле? — спросила Соня вполне дружелюбно.

— Еще бы! И не раз. Мы ставили ма-аяк, а потом его три раз' чинили. Мне хва-атило. Эта планет' не для чело-овека. А местные… такие мелк' красные обезьянки, непре-ерывно лопоч'т чего-то, лопоч'т… Трепл'тся, трепл'тся… Прост' на нервы действует. Их царьки — пету-ушистые ребят', но вполне ниче-его, особ'нно когда познакомишься с ними по-оближе. Они хоть понимают, которая сторо-она у хлеба маслом намаз'на. И люб'т сунуть нос в наш' книжки — а заодно и свистнуть пар'чку-другую. Мож'т, о-они нас не любят, да вид' не пода-ают. А другие — как у вас называют? Нижние слои общества. Да. Эти нас те-ерпеть не мог'т и не дела-ают из эт'го секрета.

— Это бывает, капитан, — сказала Соня — Очень часто две совершенно несхожие расы находятся в более дружественных отношениях, чем две идентичные. Я никогда не бывала на Эсквеле, но видела фотографии местных жителей. Они действительно очень похожими земных обезьян — вернее, мартышек, наших не столь далеких родственников. Я понимаю, Дэлби: на ваш взгляд эксвеллианцы — дурная пародия на доисторического человека. Но они, скорее всего, думают о вас примерно так же.

— Да. Во-озможн', так. Но я рад, что на эт'т раз мне не придется чи-инить маяк.

— Значит, это должен сделать кто-то другой, — великодушно произнес Фаррелл.

И вновь «Звездный Первопроходец» покинул планету и стремительно двигался по траектории между Вонгом и Эсквелом. Его инерционные двигатели поддерживали первую космическую скорость, а Манншенновские Движители работали в режиме временной прецессии, который называется «круизным». Фаррелл обсуждал с Граймсом, Соней и старшими офицерами поставленную задачу. Все сошлись на том, что это дело не относится к категории безотлагательных. Эсквелский маяк не имел особого значения для навигации в этом секторе космоса. Будь это так, он бы находился в не столь плачевном состоянии.

Дело в том, что это был просто маяк. Обычно от этих маяков зависела связь между планетами и кораблями. Для этого на них устанавливалось оборудование, позволяющее мгновенно связаться с любой точкой Галактики. Но маяк на Эсквеле был просто ориентиром в искривленном континууме. Группа квалифицированных техников за пару дней могла бы переоборудовать эту станцию — но на Эсквеле не было техников-людей. До сих пор.

Слово «империализм» долгое время считалось ругательством, но от этого империалистические идеи не перестали существовать. Маяк Карлотти на Эсквеле был острием клина, ногой в двери. Раньше или позже правители Эсквела поймут, что содержание маяка — это статья дохода, причем весьма весомая. Потом — с определенной вероятностью, рано или поздно — очередная планета войдет в состав экономической империей Межзвездной Федерации.

На Эсквеле есть радио — но радио в первоначальном смысле этого слова. Поэтому «Звездный Первопроходец» не мог осуществлять никакой связи с этой планетой, пока работал Движитель Манншенна, искривляющий пространство и время. Более того — до тех пор, пока корабль не подойдет к Эксвелу на достаточное расстояние. Конечно, на Эксвеле были офицеры псионической связи — или должны были быть. Был такой и на «Первопроходце», как на всяком корабле Федеральной Исследовательской и Контрольной Службы. Вернее, была — до того, как корабль совершил посадку на Глебе. Там девушка попала под неотразимое очарование местного скотовода (надо сказать, весьма зажиточного), упросила капитана и подала рапорт о немедленной отставке. Фарреллу ничего не оставалось, как подписать его, хотя и без особого восторга.

«Первопроходец» мчался сквозь пространство. Жизнь на борту текла своим чередом. Торопиться было некуда. Это был не первый случай аварии на неукомплектованном маяке — и явно не последний. Будни Глубокого Космоса на борту военного корабля включают в себя такие приятные вещи, как регулярное питание, шахматы, бридж, упражнения в гимнастическом зале. Соне это нравилось, Граймсу нет. Он не разделял стремления офицеров ФИКС к поддержанию показательного — вернее, показушного — порядка. И Фаррелл — весьма глупо с его стороны — стал зазнаваться. Он постепенно приходил к мысли, что они с Соней подходят друг другу. Кем был до сих пор Граймс? Неудачником, не более того. Он не только отказался от положения первого астронавта в галактике, признанного или непризнанного. Он ушел, громко хлопнув дверью, и сжег за собой все мосты. А что касается этого его увлечения — из всего возможного он выбрал морское дело… Граймс расстроился, но не удивился, когда Соня сказала ему, что на борту этого корабля его прозвали Древним Мореходом.

Солнце Эсквела — многоцветная спираль, сияющая прямо по курсу — быстро увеличивалось в размерах. И вот в один прекрасный день, час и миг Движитель Манншенна был остановлен, и корабль возвратился в нормальный континуум. До Эксвела оставалось несколько недель пути, но Фаррелл не спешил. До тех пор, пока они не получили первый сигнал с планеты.

В тот день Граймс с Соней и Фарреллом сидели в рубке. И вдруг из динамиков межкорабельной связи раздался странный тоненький голосок:

— Вызываю земной корабль… Вызываю какой-нибудь земной корабль… Помогите… Помогите… Помогите…

Неизвестный радист взывал не умолкая. Неужели он не понимает, что радио не может одновременно работать на прием и передачу сигнала? Кажется, Фаррелл понимал, чем это продиктовано. Пройдут минуты, прежде чем радиоволна донесет его голос до антенны эсквелианца, и еще несколько минут, прежде чем придет ответ. Пока они ждали, он выразил надежду, что у того, кто послал сигнал бедствия, есть хотя бы еще один передатчик.

Вдруг зов прекратился. Через секунду из динамика зазвучал новый голос.

— Говорит Кабрарар, Верховный король Эсквела. Здесь произошло… восстание. Мы… осаждены на острове Драрг. Мы не протянем долго. Помогите. Вы должны… помочь нам.

В рубке повисла тишина, которую прервал Фаррелл.

— Первый помощник, — скомандовал он. — Максимальное ускорение.

— Есть максимальное ускорение, сэр, — и произнес в интерком:— Всем занять места и пристегнуться. Приготовиться к ускорению.

Спинки кресел в рубке приняли горизонтальное положение, а опоры для ног поднялись. Прерывистое биение инерционных двигателей стало чаще — казалось, они захлебываются в сумасшедшей скороговорке. Ускорение вдавило хрупкие человеческие тела в эластичную набивку кресел.

«Я слишком стар таких вещей», — подумал Граймс. Однако он продолжал с интересом следить за тем, что происходило вокруг. Он слышал, как Фаррелл сказал, с усилием выговаривая каждое слово:

— Пилот… Дайте… данные… на… Драрг…

— Есть данные… на…Драгр… сэр…— ответил штурман.

Краем глаза Граймс увидел молодого офицера, лежащего навзничь в своем кресле. Пальцы его правой руки ползали по кнопкам на подлокотнике, словно отдельно от тела. На экране, почти на потолке, появилась карта Эсквела — беспорядочно раскиданные пятна материков, зеленые, желтые, бурые, и ровный голубой океан. Карта увеличивалась, как будто видеокамера быстро спускалась в точку, расположенную примерно в центре одного из морей. В густой сизоватой лазури появилось пятнышко. Оно приближалось, но почти не увеличивалось. Суда по всему, этот Драрг — всего лишь крошечный островок.

Карта исчезла. На экране появилось цветное изображение станции с маяком. Море яростно билось об острые камни, неприступные скалы громоздились друг на друга. Пирс был короткий и узкий, как паутинка. И над всем этим висела, чуть раскачиваясь, антенна маяка Карлотти — эллипсоид из ленты Мебиуса, вращающийся вокруг своей длинной оси. На фоне штормового неба она казалась особенно хрупкой, почти беззащитной.

— На плато можно посадить шлюпку, — объявил Фаррелл. Перегрузка уменьшалась, и ему явно стало легче говорить. — Понятно, что вопрос о посадке корабля не стоит.

Никто не предложил высаживаться в космопорт. Скорее всего, он захвачен мятежниками. Кроме того, мятежники наверняка завладели оружием земного производства. Неизвестно, знают ли эсквелиане поговорку «Бить противника его же оружием», но действовать будут именно по этому принципу: земляне поддерживали их ныне опальных правителей. Конечно «Звездный Первопроходец» вооружен не только для обороны. Но за слишком активное вмешательство во внутреннюю политику других планет вполне можно было… в общем, получить приглашение на ковер к начальству.

— Вы можете посадить корабль в воду, — сказал Граймс. — С подветренной стороны от острова.

— Я не моряк, коммодор, — желчно ответил Фаррелл. — Это мой корабль, и я собираюсь им рисковать. Мы выйдем на орбиту Эсквела, а вниз пошлем шлюпку.

«Надеюсь, одной шлюпки будет достаточно», — подумал Граймс. Сейчас он почти сочувствовал Фарреллу. Эх, крошка Джимми… Не ты заварил кашу, но расхлебывать придется тебе. И держать ответ тоже. Но мы — люди. Как сказал этот славный парень в двадцатом веке: «Мы в ответе за тех, кого приручили?» Вот и мы — несем ответственность за местных царьков. Мы поддерживаем их земными штыками, или земными кредитами, оплачивающими эти штыки или их современный эквивалент.

— При всех недостатках, — заметила Соня, — у этого Высшего Короля определенно есть голова на плечах. Он знал: как только маяк перестанет работать, кто-нибудь прилетит разбираться, что стряслось.

— И лучше это сделаем мы, — перебил ее Фаррелл, — чем Дэлби и его компания.

— Почему? — холодно спросил Граймс.

— Мы дисциплинированны, вооружены…

— Если Вы последуете моему совету, коммандер, Вам не придется применять оружие. Правящая верхушка не ждет ничего хорошего от активного вмешательства посторонних во внутренние разборки.

— Но Кабрарар…

— Да. Он ходил в любимчиках у Федерации. Сейчас его королевство ограничивается одним маленьким островком. Я не сомневаюсь, что наши лорды и хозяева уже прикидывают, какого прихвостня посадить на его место.

— Сэр…— подал голос один из офицеров.

— Да, мистер Пенроуз?

— Сообщение от командования Линдисфарнской базы, сэр.

Молодой человек медленно и мучительно повернулся к капитану, распластанному в антигравитационном кресле, и с видимым усилием протянул карлоттиграмму. Фаррелл принял листок из его руки, поднес поближе…

Последовала долгая пауза.

— «Приказываю, — прочел он, — эвакуировать короля Кабрарара и его окружение. Ни при каких обстоятельствах не предпринимать ничего — повторяю, ничего — для противодействия новому режиму на Эсквеле».

— Что и требовалось доказать, — прокомментировал Граймс. — Удивительно, что остатки совести у них еще сохранились.

Вскоре Фаррелл приказал на полчаса уменьшить перегрузку до одного «g». Даже тренированным офицерам ФИКС нужно было хоть немного отдохнуть и придти в себя. Соня — с некоторой неохотой — и Граймс покинули рубку и отправились в свою каюту.

«Звездный Первопроходец» лег на геоцентрическую орбиту Эсквела. После очередной порции запредельных перегрузок экипаж наслаждался невесомостью. Впрочем, для капитана и десантной группы этот перерыв должен был скоро закончиться. Как и предполагалось, Фаррелл решил отправить на планету только одну шлюпку — свой личный катер. Для того чтобы посадить хотя бы еще одну шлюпку, на острове просто не было места. Из сообщений короля Кабрарара Фаррелл узнал, что мятежники контролируют воздушное пространство, и их летательные аппараты оборудованы ракетами класса воздух—воздух. Понятно, что космический корабль, заходящий на посадку, представляет собой заманчивую цель. Оборонительное вооружение «Первопроцодца» быстро развеяло бы их иллюзии, но Фарреллу не хотелось нарываться на неприятности.

Свита свергнутого монарха и его насчитывала три сотни существ, что по массе эквивалентно двум сотням человек. Помимо экипажа, шлюпка могла поднять пятьдесят человек. Значит, придется сделать четыре рейса. До завершения эвакуации небольшая группа с корабля останется на острове, чтобы решить, что из запасов, оборудования и документов уничтожить, а что перенести на корабль. Соня предложила свою кандидатуру. Кроме нее, на корабле не было ни одного представителя разведотдела ФИКС. Вдобавок она прекрасно владела эсквелианским, поскольку несколько лет назад должна была поехать на Эсквел — там устанавливали тот самый маяк Карлотти. Однако перед самым отлетом Соня получила более серьезное задание. Она никогда не бывала на этой планете — но могла сделать так, чтобы ее понимали, а также — что, возможно, еще важнее — понимать, что говорят окружающие.

Граймс настоял на том, чтобы отправиться с женой. Он был просто пассажиром, без звания и должности. Но он убедил капитана, что именно это обеспечивает ему некоторые преимущества. Он более свободен в своих действиях, чем члены экипажа «Звездного Первопроходца». Приказы Командующего Линдисфарнской Базой его не касаются. Фаррелл уже почти согласился, но вдруг начал сопротивляться.

— Это не меняет дела, коммодор, — заявил он. — Давайте представим себе, что Вы пристрелили кого-нибудь — кого, по мнению наших хозяев и повелителей, категорически запрещается трогать даже пальцем. Что я должен делать? Сказать: «Простите, сэр, это сделал коммодор Граймс, офицер запаса армии Миров Приграничья — это он стрелял»? Как Вы думаете, что мне ответят?

— Думаю, следующее: «А какого черта ты ему разрешил?» — смеясь, ответил Граймс. — Торжественно обещаю: прежде чем стрелять, сосчитать до пяти.

— Так он и сделает, — кивнула Соня. — Не беспокойся, Джимми. Он настолько вошел в роль капитана торгового флота, что все эти пять секунд будет вспоминать, с какой стороны браться за пистолет.

Наконец, десантная группа погрузилась на борт капитанского катера. Шлюз открылся, катер выскользнул из ангара и отделился от корабля. Младший лейтенант, который сидел за пультом управления, оказался превосходным пилотом. Едва достигнув верхних, еще разреженных слоев атмосферы, он сбросил скорость, чтобы обшивка не перегрелась от трения о воздух. Остров Драрг лежал под ними, залитый солнцем. Небо было чистым — настолько чистым, что дым, который поднимался над двумя горящими городами и растекался грязноватым облаком, казался чем-то нелепым, неуместным. Ориентирование не составляло проблем. Пилот шел по пеленгу, на сигнал передатчика, который продолжал работать на острове. Граймс развлекался с пузырьковым сектантом и астрономическими таблицами, которые штурман «Звездного Первопроходца» прихватил на всякий случай. Шутки ради Граймс предложил Соне воспользоваться ими, но она одарила его таким презрительным взглядом, что он предпочел отказаться от этой идеи.

Остров Драрг — крошечное пятнышко, словно готовое исчезнуть в море, покрытом белыми гребешками волн — уже был виден невооруженным глазом. А западнее в лаковой синеве неба висели два неуклюжих дирижабля. Они не могли не заметить катер, пока он спускался вниз, но они не попытались его перехватить; дирижабль — не лучшее средство для трюков в стиле камикадзе. Это от них и не требовалось, заметил Фаррелл. Они сообщат на свою базу о вторжении людей. Радист настроился на их рабочую частоту, и Соня, прислушиваясь к невнятному писку, начала переводить.

— Насколько я смогла понять, — сказала она, — они говорят примерно следующее: «Вонючие дружки вонючего короля прибыли…» В оригинале более цветистые выражения…

Оператор крутил ручки, перенастраиваясь так, чтобы услышать ответ.

— «Продолжайте наблюдение за этими вонючками» — перевела Соня. — Так… «Используем Код 17А…»

— Пусть используют любой код, какой захотят, — усмехнулся Фаррелл, — На этой планетке просто нет оружия, с которым они могут взять остров. Вернее, есть. Только оно у нас.

— Никогда не стоит недооценивать примитивные народы, — возразил Граймс. Слова капитана вызвали в его памяти один отрывок из морской истории. — Помнится, на Земле, во время одной из войн первой половины двадцатого века — между Японией и Китаем — современный японский эсминец был потоплен при помощи нескольких старинных пушек, которые заряжались со ствола старыми гвоздями, битыми бутылками и подковами на удачу…

— Очаровательно, коммодор, очаровательно, — сказал Фаррелл. — Если Вы обнаружите в пределах видимости что-нибудь вроде старинной пушки, дайте мне знать, будьте любезны.

Соня неласково усмехнулась.

Отправляясь в эту экспедицию, Граймс прихватил с собой две трубки. Он достал ту, что похуже, раскурил и выпустил кольцо пахучего дыма.

Они опускались прямо на остров — лейтенант, который пилотировал катер, сделал идеально точную поправку на ветер. Как только они спустились достаточно низко, стало видно, что эллипсоидная лента Мебиуса — антенна маяка Карлотти — неподвижна, хотя должна вращаться вокруг своей длинной оси. На вспомогательных антеннах болтались какие-то лоскуты, и ветер развевал их, как флаги. Это походило на импровизированный ветроуказатель, и Фаррелл уже решил, что их встречают. Но чуть позже ситуация прояснилась. Лоскуты были останками дирижабля. Чуть в стороне от аппаратной кабинки лежала гондола. Видимо, беглецы прибыли на остров по воздуху.

Эксвелианцы существенно упростили бы задачу своим спасителям, убрав обломки дирижабля. Лейтенант собирался посадить катер прямо на них, но Фаррелл остановил его. Возможно, он вспомнил историю Граймса про тонкокожий японский эсминец.

— Там металл, Смит — машины, возможно оружие, и еще черт знает что. Мы же не хотим наделать дыр в обшивке…— сказал он.

Катер завис над землей. Громкий сбивчивый стук инерционного двигателя отдавался во всем корпусе. На земле прыгали, отчаянно жестикулируя, какие-то создания, покрытые пурпурным мехом. Несомненно, это были настоящие гуманоиды. Соня вооружилась громкоговорителем и прокричала что-то — это звучало как непрерывный набор слогов, произнесенный на одном дыхании. Впрочем, пурпурные существа прекрасно поняли приказ. Они дружно оттащили обломки к обрыву и сбросили их вниз. Среди прибрежных скал что-то ухнуло, вспыхнуло ярко оранжевым огнем, в воздух поднялся столб густого грязно-коричневого дыма. Потом пришла ударная волна, и катер опасно качнулся катер. Похоже, там действительно было что-то, имеющее отношение к оружию.

Фаррелл ничего не сказал. Но если бы взгляд мог убивать, то король, стоящий в стороне от своих верных подданных — его маленькую круглую головку венчало сложное сооружение из золотой проволоки и драгоценностей — превратился бы в кучку золы.

— Грязные ублюдки, — пробормотал кто-то.

Граймс тоже воздержался от комментариев. В конце концов, мятежникам удалось свергнуть своих правителей просто в силу наличия здравого смысла. Во всяком случае, это был не первый случай в истории.

Катер приземлился. Грохот инерционных двигателей сменился нервным покашливанием, а стих. Фаррелл расстегнул ремень, поправил пилотку и встал. Соня, которая в честь особого случая тоже одела униформу ФИКС, сделала то же самое. Похоже, эта парочка взялась продемонстрировать, что Граймс оказадся здесь как бы случайно. Коммодор последовал за ними, стараясь держаться как аккредитованный представитель Конфедерации Миров Приграничья. Внутренний люк шлюза открылся, затем внешний… Коммодор с упоением вдохнул порыв ветра, ворвавшийся в тамбур, и почувствовал горьковато-соленый привкус, который одинаков во всех мирах, где есть океаны. Следующий вдох был так не глубок: воздух был испорчен зловонием — как всегда, когда много живых существ скапливается в тесном пространстве.

Выдвинулся трап. Фаррелл медленно спустился по нему, за ним шла Соня, после нее — Граймс, а за ним — двое десантников с автоматами наперевес. Король остановился в нескольких ярдах от катера, наблюдая за их маневрами, в окружении собственных офицеров. В пурпурной шерсти этих созданий, действительно похожих на обезьян, блестели золотые украшения, обозначающие ранг.

Фаррелл холодно приветствовал их.

В ответ король приподнял шестипалую руку. Кольца на его длинных пальцах сверкнули в полуденном солнце. Он повернулся к сопровождающим и что-то невнятно сказал на своем языке.

Существо, стоящее лицом к лицу с Фарреллом, произнесло, обнажая желтые зубы:

— Его Величество спрашивает, почему вы не пришли раньше?

— Мы прибыли сразу, как смогли, — ответил Фаррелл.

Снова последовало невнятное бормотание, понятное только Соне.

— Его Величество спрашивает, где большой корабль. Когда вы начнете бомбить города и уничтожать мятежников?

Фаррелл обернулся.

— Займитесь этим, коммандер Веррилл. Вы сможете найти с ними общий язык. Вы объясните им это… более дипломатично. Вы знаете, что делать.

— Я знаю, что делать, — повторила Соня, потом шагнула к королю и заговорила — очень быстро и четко. Даже в ее устах, подумал Граймс, эсквелианский язык звучит совершенно отвратительно, тем более, когда она ругается.

Король ответил ей сам. Он буквально выходил из себя от ярости. Он подпрыгивал на своих кривых ногах, брызгая слюной через желтые поломанные зубы. Замысловатая корона на его голове нелепо съехала набок. Потом он вскинул тонкую длинную руку, словно собирался ударить стоящую перед ним женщину.

Граймс вытащил из своего кармана маленький, но грозный автоматический пистолет Минетти, свое любимое ручное оружие. Фаррелл резким толчком заставил его опустить руку.

— Прекратите, коммодор! — прошептал он. — Не забывайте, что мы здесь представляем Федерацию.

— Вы — может быть, — проворчал Граймс.

Но король уже успел заметить оружие. Позже Граймс узнал, что два космонавта, стоящие за ним, тоже подняли свои автоматы. Так или иначе, но король опустил руку. Его когтистые пальцы распрямились. Он снова заговорил, но на этот раз его скороговорка меньше напоминала истерические вопли.

— Его Величество… разочарован, — перевела, наконец, Соня. — Он полагает, что его… предали.

— Скажите Его Величеству, — ответил Фаррелл, — что мои руководители не дали мне разрешения принимать участие в гражданской войне. Но он и его сподвижники будут перевезены в подходящий мир, где они не будут ни в чем нуждаться.

Граймс пытался понять выражение лица короля. Смирение? Страдание? Это могло быть все, что угодно. Затем он взглянул на толпу, собравшуюся за спиной низвергнутого короля, и его внимание привлек характерный блеск металла — это не были украшения. Большинство эсквелианцев было вооружено. У одних — какие-то жалкие подобия шпаг, к других — нечто, внятно похожее на винтовки. Это оружие казалось древним, но могло оказаться вполне эффективным. Граймс сомневался, что кто-нибудь из туземцев справится с управлением, но пилот-человек, возможно, станет делать, что ему скажут, если к его горлу приставить кинжал.

— Скажите Его Величеству, коммандер Веррилл, — произнес Фаррелл. — Если он питает какие-либо надежды на захват моего катера, то ему лучше забыть об этом. Скажите ему, что вон те странно выглядящие антенны, выступающие из башенок — лазерные пушки, и при первом же намеке на проблемы это плато превратиться в одно большое барбекю. Пусть посмотрит на птицу, там… на востоке.

Фаррелл ткнул пальцем куда-то вверх, потом поднял руку ко рту и прошептал что-то в микрофон. После того, как Соня повторила ту же фразу по-эксвелиански, все туземцы синхронно повернули головы в одну сторону. Птица — или некое летающее создание неопределенного вида с большим размахом крыльев, возможно, какой-нибудь падальщик — некоторое время планировала в воздухе, потом что-то вспыхнуло, и через мгновение на месте представителя местной фауны уже клубилось облачко грязного дыма. Дымящиеся останки поплыли по поверхности воды.

Последовала вспышка воплей и бормотания. Эсквелианцы, чье самое развитое вооружение осталось неизменным со времен первой высадки людей в их мир, никогда ранее не видели демонстрации новейших видов тяжелого оружия. Но, в отличие от дикарей древней Земли, они прекрасно понимали, что убивает не грохот оружия.

— Его Величество, — сказала Соня, — требует, чтобы он и его люди были вывезены с острова так быстро, как это возможно, если не раньше, — она усмехнулась. — Это приблизительный перевод, но он передает суть.

—  — Я счастлив подчиниться, — ответил Фаррелл, — но он и его люди должны оставить все оружие здесь.

У короля нашлись какие-то аргументы, но после очередной демонстрации боевой мощи катера проведению спасательной операции уже ничто не препятствовало.

Неудивительно, что для возведения маяка выбрали именно острове Драрг. Этот клочок суши был как будто специально создан для высадки исследовательских групп. В пещерах и проходах, изрезавших скалы, можно при необходимости расквартировать несколько сотен человек. На самом нижнем ярусе располагалась силовая установка, полностью автоматическая, которая питала как системы освещения и вентиляции, так и Карлотти-оборудование. Беженцы расположились здесь в относительном комфорте — и в страшной грязи. Когда все успокоится, решил Граймс, он попросит Соню выяснить, почему на Эсквеле не изобрели туалетов со сливом. Эта особенность полностью нейтрализовала действие отличной вентиляционной системы, и вонь стояла ужасная.

Но Соню, бродившую по этим благоухающим пещерам, волновало все что угодно, кроме запаха. Невзирая на протесты Его Величества — или вопреки им — Фаррелл приказал не забирать с острова ничего; кроме самих туземцев. Ему приказали спасти их — но ничего более, и он неукоснительно следовал приказу. Но в пещерах лежало золото — тоннами, буквально тоннами. Золотые изделия и драгоценные камни.

А также тонны всевозможной документации. Несомненно, эти бумаги могли содержать ценную информацию, но Соня была единственной из членов экипажа «Звездного Первопроходца», кто мог прочитать их. Поэтому, в сопровождении Граймса и двух младших офицеров, она ходила из комнаты в комнату, среди набросанных в кучи бумаг, просматривала их и копировала то, что считала важным на микропленку. Время от времени она переводила для своих помощников.

— Кажется, это ведомость зарплат дворцового штата…— говорила она, разглядывая какой-то замызганный листок. — Не меньше сорока поваров, и еще около пятидесяти поварят, и такой… Пробователь еды… Пробователь вина… И в конце списка, наиболее высоко оплачиваемый из всех, палач. Он получал вдвое больше, чем экзекутор…— она передала листок мичману, который выполнял обязанности как фотографа, и подняла следующий. — Хм. Интересно. Это список оплаты Королевской гвардии. Кардонар — по нашему полковник — получает меньше, чем Третий повар…

— Так что вполне возможно, что это был Полковничий переворот, — ответил Граймс и посмотрел на свои часы, переведенные на местное время. — Полночь. Пора сделать перерыв. Меня от этой вони уже мутит.

— Я поддерживаю, сэр, — согласился один из мичманов.

— Хорошо, — чуть подумав, ответила Соня. — Думаю, что все сливки мы уже сняли.

— Сливки общества? — с усмешкой переспросил Граймс.

Они прошли по извилистым переходам, через туннели, скорее проплавленные, чем пробитые в скале, и выбрались на поверхность. Плато заливал яркий свет прожекторов, установленных людьми Фаррелла. Катер в очередной раз отправился на орбиту, и на острове оставалась лишь часть королевской свиты. Придворные сбились в кучу, укрываясь от ветра за аппаратной кабинкой, и пытались согреться. Король, как язвительно заметил Граймс, отсутствовал; очевидно, он не из тех капитанов, которые покидают последними тонущий корабль. Его Величество был рад передать командование в руки Фаррелла.

Коммандер неторопливо подошел к Граймсу и Соне.

— Как дела, коммандер Веррилл? — спросил он.

— Вполне неплохо, — ответила она, — Мы собрали достаточно доказательств коррупции, которая цвела здесь пышным цветом.

— Цвела и благоухала, — согласился Граймс. — Господи, как хорошо подышать чистым воздухом… Надеюсь, кондиционеры у вас работают, коммандер?

— Не так хорошо, как хотелось бы, коммодор. Но я решил отправить большую часть пассажиров в глубокую заморозку, так что мы это переживем.

Он взглянул в небо.

— С этим разберутся раньше, чем мы вернемся. Возможно, Вам будет интересно взглянуть на местные морские суда, сэр. Те, на которых эта компания прибыла на остров. У пирса стоит шесть штук. Довольно необычные штуки…

— Несомненно, — сказал Граймс.

Фаррелл проводил коммодора к краю плато. Лестничный пролет, огражденный со стороны моря перилами, спускался по обрыву — прямо в крошечную бухту, где можно было увидеть короткий пирс. Вдоль него, кое-как пришвартованные, борт к борту стояли шесть крупных лодок. Свет от прожекторов, укрепленных на вершине скалы, проникал сюда, и при желании можно было рассмотреть все детали еще во время спуска.

— Да, на это стоит посмотреть поближе, — сказал Граймс, — Паровые, судя по трубам. На таких только в лужах плавать… Хороши только в спокойной воде, но не в открытом море…

Он зашагал вниз по лестнице, гремя металлическими ступенями.

— Хорошо бы поплавать на одном из них — просто чтобы посмотреть, как ими управлять…

— Без вопросов, — засмеялся Фаррелл.

— Я знаю, — ответил Граймс. Он передразнил Соню:— «Все твои чертовы лодки!»

Они миновали лестничный пролет и спустились на бетонную площадку, пересекли ее и подошли к самому пирсу. Внезапно Граймс остановился.

— Смотри!

— Куда? — спросила Соня.

— Вот тот корабль с красной трубой…Видишь дым? Они стравливают пар…

Фаррелл, как и Соня, держал лазерный пистолет наготове. Граймс вытащил из кобуры «минетти». Они осторожно шли вдоль пирса, стараясь не шуметь. И тут из туннеля у подножия скалы толпой повалили эскулианцы. Их широкие босые ступни позволяли двигаться совершенно беззвучно. Волна вонючих волосатых тел мгновенно накрыла отважных исследователей, не оставив ни малейшего шанса использовать оружие. Они и пикнуть не успели.

Граймс медленно приходил в себя. Что-то твердое ударило его за правым ухом, и теперь голова раскалывалась от боли. Он понял, что сидит, прислонившись к чему-то твердому. К стенке? Нет, к переборке. Он чувствовал, как под ним поскрипывает и качается палуба, голова моталась в такт качке, где-то с шумом вращалось гребное колесо. Граймс попытался ощупать шишку на голове, но обнаружил, что руки связаны, как и лодыжки.

— Все твои чертовы лодки, — послышался знакомый голос.

Он открыл глаза, повернул голову и увидел Соню. Она сидела рядом с ним, тоже связанная. При свете мерцающей масляной лампы ее лицо выглядело бледным и измученным.

— Добро пожаловать на борт, коммодор! — язвительно проговорила она.

Чуть дальше сидел Фаррелл — разумеется, спутанный по рукам и ногам. Это не мешало ему говорить сурово:

— Сейчас нет времени для шуток, коммандер Веррилл.

— У нас бездна времени, Джимми— нежно пропела Соня.

— Что…что случилось? — спросил Граймс.

— Мы влипли, вот что. Кажется это банда роялистов — в кавычках или без кавычек — изменила решение. Они решили испытать судьбу и попытаться договориться с мятежниками, вместо того чтобы отправляться на чужую незнакомую планету…

— Лучше черт, которого ты знаешь…— проговорил коммодор.

— Именно так.

— Но мы-то здесь при чем?

— Они сцапали нас, чтобы помешать им улизнуть, — терпеливо растолковал Фаррелл.

— Здесь что-то еще, Джеймс, — возразила Соня. — В соседнем отсеке есть радиотелефон или что-то в этом роде. Думаю, на аккумуляторах. Не в том дело. Наши друзья договорились о свидании с патрульным кораблем мятежников. Они дали понять, что собираются купить свою свободу, свои жизни. А цена этого…

— Мы, — закончил Граймс. — Какова нынче рыночная стоимость коммандера ФИКС, Фаррелл? Я не сомневаюсь, что мятежники захотят выглядеть профессионалами в этой сделке.

— А за Вас Конфедерация сколько выложит? Двести лазерных пушек, в полном комплекте и с инструкцией? — поинтересовался коммандер Фаррелл.

— Заткнитесь! — рявкнула Соня.

В каюте снова наступила тишина, которую нарушал лишь скрип шпангоутов, слабое ворчание двигателя и лязг гребного колеса. Потом, за тонкой перегородкой, послышалась скороговорка. Из непрерывного потока слогов, которые казались бессмысленными, то и дело всплывали знакомые слова: «вас понял», «прием» и прочее, что можно услышать во время сеанса радиосвязи.

— Насколько я могу понять, это конец беседы, — прошептала Соня. — Патрульное судно обнаружило нашу лохань. Нам приказали ложиться в дрейф и ждать абордажную команду…

Пока она говорила, двигатели заглохли, и гребное колесо понемногу остановилось.

Снова стало тихо. Граймс прислушался, ожидая уловить знакомый звук механизмов колесного парохода, но тщетно. Какой-то механический шум доносился сверху, потом прекратился. Граймс уже собрался заговорить, когда на палубе раздался грохот. И снова, и снова… Потом несколько голосов возбужденно затараторили, раздались крики… почти человеческие.

Внезапно дверь в каюту распахнулась. Вошли два эсквелианца. Шерсть одного из них была измазана темной кровью, не слишком похожей на его собственную. Они схватили Граймса и грубо потащили на палубу, при этом он больно зацепился коленом о высокий порог. Бросив его на палубу, они вернулись за Соней, затем за Фарреллом.

Граймс лежал и глядел в небо. Смеркалось, уже появились редкие слабые звезды. Как только глаза привыкли к темноте, Граймс увидел очертания огромного мешковатого баллона дирижабля, под которым висела жесткая гондола. Он едва успел приглядеться получше, когда веревка врезалась в тело, и ручная лебедка, жалобно поскрипывая, подняла его в воздух.

— И что теперь, коммодор? — вопрошал Фаррелл. — Что теперь?

Но в его голосе слышалось «Вы бывали в гораздо более неприятных ситуациях, чем я…»

Граймс фыркнул.

— Для начала мы должны поблагодарить всех дивных богов Галактики за то, что реальная жизнь так часто повторяет художественную литературу.

— О чем это ты? — огрызнулась Соня.

— Гхм… Обычно в триллерах плохие парни связывают хороших и при этом неосторожно оставляют неподалеку что-нибудь острое или хотя бы жесткое, чем можно разрезать веревки…

— Ты нас не разыгрываешь? — спросила она. — И с каких пор ты стал хорошим парнем?

— Ты удивишься…

Граймс выругался, кратко и сильно. Острый край прута, торчащего из плетеной стены, больно оцарапал его запястье.

— В книжках это гораздо легче…

Он продолжал трудиться, перетирая веревку, которая стягивала его запястья, хотя она стала липкой от крови. Больше всего он боялся, что кто-нибудь из команды корабля войдет в каюту, чтобы посмотреть на пленников. Но четверо эсквелианцев, которые сидели в рубке в дальнем конце гондолы, казалось, были слишком заняты пилотированием, а двое на корме не менее увлеченно возились с двигателем.

Черт! Веревка была крепкой — крепче, чем прут, об который он ее перетирал и крепче, чем его кожа. Он не мог видеть, что делает, это сильно усложняло процесс. Интересно, не будет ли первым результатом этой деятельности дырка в его артерии. Граймс никогда не слышал, чтобы такое случалось с литературными персонажами, но все когда-нибудь случается впервые.

— Джон, — прошептала Соня, с тревогой в голосе, — ты делаешь только хуже. Прекрати, пока ничего себе не повредил.

— Упорство приносит победу, — ответил он.

— Джон! Нет, они ведь не собираются нас убивать. Мы нужны им живыми, а не мертвыми!

— Может быть, но я слышал слишком много историй о том, как потенциальным плательщикам присылают фрагменты тел похищенных, чтобы повлиять на ход переговоров. Наши пушистые друзья произвели на меня впечатление бизнесменов, которые не станут пренебрегать подобной практикой.

— После той резни, которую эти ребята учинили на пароходе, — вставил Фаррелл, — я склонен согласиться с коммодором.

— Двое против одного, — сказал Граймс. И тут веревка разорвалась.

Он медленно поднял руки перед собой. В тусклом свете грязной электрической лампочки Граймс увидел, что его запястья перепачканы кровью. Но кровь текла медленно, без рывков. Непосредственной опасности умереть от потери крови явно не было. Пальцы действовали, хотя в первый момент ему казалось, что еще долго ему не удастся не то что выполнять точные движения, но даже сжимать и разжимать кулаки.

Граймс принялся за веревку на лодыжках, периодически поминая добрым словом китайские булини, португальские свинячьи узлы и все племя сухопутных ублюдков.

— Я не могу найти конец веревки, — пожаловался он. И затем, пытаясь пошутить, добавил:— Кто-нибудь же должен их перерезать!

— Насчет перерезать…— почти беззвучно произнесла Соня. — Насчет перерезать: если ты сможешь дотянуться до подошвы моего ботинка…

Конечно, подумал Граймс. Униформа офицера ФИКС позволяет носить несколько видов скрытого оружия. Умудренный опытом похититель, конечно, нашел бы его, но эсквелианцы, которые почти не пользовались одеждой, не знали, что ее можно использовать подобным образом. Понятно, что снять ботинок с ноги Сони не составило труда. Он сжал каблук — и оттуда выдвинулся короткий, но острый нож. После этого на разрезание оставшихся веревок ушли секунды.

Когда эсквелианец вошел в каюту, как Граймс как раз освободил ноги. На его мохнатом тельце темнела портупея, на которой висела кобура. Он не отличался особой сообразительностью, но коммодор только что освободился, и кровообращение в щиколотках и ступнях еще не восстановилось. Туземец выхватив оружие — неуклюжий револьвер — прежде, чем Граймс добрался до него. Он выстрелил два раза, оба мимо, но одна из пуль опалила коротко стриженные волосы коммодора.

Позже Грамс рассказывал, что намеревался только разоружить туземца, выбить у него оружие. Но воздушный корабль в этот момент круто нырнул вниз. Коммодор бросился вперед, держа нож перед собой, и лезвие глубоко вошло в поросшую мехом грудь туземца. Тот издал пронзительный крик и, обрызгав Граймса кровью, рухнул на пол. Через секунду Граймс уже схватил пистолет. Огнестрельным оружием он владел не в пример лучше, чем холодным.

Пистолет на удивление хорошо лег в руку, словно был изготовлен специально для Граймса — параллельное течение эволюции предполагает также и параллельное развитие техники. Пожалуй, не стоило останавливаться на достигнутом. Держа оружие наготове, Граймс вскочил, чудом удержался на ногах, споткнувшись об тело убитого туземца, и ворвался в рубку. Здесь было светло. За огромными окнами розовело небо — начинало светать. Увидев человека, туземцы залопотали, трое отбежали от панели управления и выхватили оружие. У одного был такой же револьвер, как и у Граймса, двое других размахивали неуклюжими шпагами.

Граймс стрелял хладнокровно и обдуманно. Первой целью стал туземец с револьвером, затем ближайший с мечом, затем его товарищ. В таком порядке даже человек, который в молодости был стрелком средней руки, вряд ли бы промахнулся. И Граймс не промахнулся, хотя в одного из летчиков ему пришлось стрелять дважды, когда последний конвульсивный удар шпаги прошел в миллиметре мимо его ноги.

Граймс не знал, остались ли в револьвере патроны, но проверять не стал. Наклонившись, он поднял пистолет, выпавший из руки убитого пилота. Туземец не успел сделать ни одного выстрела, а значит, хотя бы один патрон должен был остаться. Обернувшись, коммодор бросился обратно в каюту — вовремя. Один из уцелевших туземцев уже направлялся к Соне с тяжелым гаечным ключом в руке. Выстрел — и механик отлетел на корму.

Не говоря ни слова, Граймс пошел дальше. Второй механик был уже мертв — пуля попала в него случайно. В тишине раздавался мерный звук — «кап, кап, кап». Кровь? Нет, звук исходил со стороны топливного бака. Одна из пуль пробила его оболочку.

Прежде, чем Граймс успел что-либо с этим сделать, паровая турбина остановилась.

Солнце уже взошло. День обещал быть прекрасным — насколько это возможно, когда ты находишься на борту воздушного корабля с пробитым топливным баком. Пока было очень тихо, но барашки на волнах предвещали сильный ветер. Внизу, справа по борту, извивалась береговая линия: россыпь острых скал, оранжевый песок, глубже на материке — зеленая и бирюзовая растительность, к югу — довольно крупный город. Вся эта картина плавно удалялась — довольно быстро, так как ветер понемногу крепчал и гнал воздушное судно прочь от берега.

Тела воздухоплавателей свалили в каюте, где раньше сидели пленники. Фаррелл и Соня хотели выбросить их за борт, но Граймс был категорически против. Дело было не в соблюдении этических принципов. Его познания в области истории касались не только морских и космических судов. Он имел некоторое представление и об управлении летательными аппаратами легче воздуха. Не стоило сбрасывать балласт прежде, чем удастся окончательно разобраться, как управлять этим летающим монстром при помощи аппаратуры.

Он сумел с без проблем определить положение корабля. В рубке был нактоуз, здесь же обнаружились компас с визирами. Еще там нашлась морская карта — судя по всему, с ней работали в тот момент, когда он освободился. Участок побережья был аккуратно обведен чем-то цветным. Компас выглядел необычно — его шкала была поделена не на триста шестьдесят, а на четыреста градусов. Подобные же странности Граймс обнаружил и на карте. Впрочем, особых сложностей это не создавало. Эсквелианцы делят градус на сто минут, а прямой угол у них составляет сто градусов. Без сомнения, в этом была определенная закономерность. Люди, имея на руках пять пальцев, стремятся считать вещи дюжинами. Эсквелианцы, шестипалые, похоже, предпочитают считать десятками… Куда важнее было поразительное сходство компаса, визиров и принципа построения карты. Это еще раз доказывало, что развитие технических приспособлений у гуманоидов происходит параллельными путями.

На карте нарисована стрелка компаса: Граймс предположил, что с ее помощью можно определить разницу между географическим и магнитным Севером. На юге действительно был отмечен город. Неподалеку от него можно было разглядеть два горных пика, отмеченных четкими контурами. Итак, три ориентира. Используя компас, линейку и карандаш, Граймс отложил направления. Получился маленький треугольник. Через пятнадцать минут он проделал операцию снова. Линия между двумя точками — центрами треугольников — совпадала с направлением ветра.

Перенести на карту их положение было не сложно. Также не составило труда проложить линию курса. Проблема состояла лишь в том, что оставленное позади крошечное пятнышко, которое предположительно было островом Драрг, находилось самое меньшее в двадцати милях позади, если представить одну минуту на широтной шкале как милю. Соня, обратившись к своим лингвистическим познаниям, подтвердила его догадку. Группа закорючек справа от пятнышка действительно читались как «Драрг».

Другой частью проблемы был пробитый топливный бак. Аккумуляторы уже разрядились. Как часто во время революций наиболее важные вещи остаются без должного внимания! Понятно, что радиотелефон тоже не работал. Можно было даже не рассчитывать на то, чтобы связаться с группой на острове — а значит, и на катер, который мог забрать их с дирижабля или отбуксировать воздушное судно обратно на Драрг.

— В конце концов, нас несет в море, — сказал Фаррелл, глядя на восходящее солнце. — Я не думаю, что нас встретят на берегу с распростертыми объятиями. И, — довольно раздраженно добавил он, — пока еще что-нибудь не произошло, приказываю больше ни во что не вмешиваться…

Вероятно, при этом он подразумевал, что можно было обойтись если не без применения силы, то хотя бы без жертв среди местного населения.

— Самооборона и вмешательство — это разные вещи, — ответил Граймс. — Но, Джеймс, если Вы вернетесь на Линдисфарнскую Базу, можете сказать Адмиралу, что всему виной безмозглые приграничники, которые лезут повсюду со своими каменными топорами и дубинами.

— Мы пока еще здесь, коммодор, — холодно отозвался Фаррелл. — И экспедицией пока что командую я — несмотря ни на что.

— Нашли время выяснять отношения, — фыркнула Соня. — Смотрите, — она расправила карту, которую изучала. — Насколько я понимаю, если нас увидят с острова, то примут за патруль мятежников. Они могут попытаться перехватить его, чтобы узнать, что с нами случилось. С другой стороны…

— С другой стороны, — добавил Фаррелл, — Мой замечательный Старпом делает все по инструкции. Он шагу не ступит, пока не получит соответствующий приказа с Линдисфарна.

Соня не ответила.

— Как работает эта штука? — спросила она, обращаясь к мужу. — Ты можешь сделать что-нибудь, Джон? Если тебя послушать, создается впечатление, что ты разбираешься в любых кораблях.

Граймс огляделся. Откровенно говоря, он чувствовал себя в этом отсеке, как слон в посудной лавке.

— Если бы было питание, я бы смог сделать что-нибудь, — сказал он почти жалобно. — Это колесо, позади нактоуза, очевидно для управления. А это — для изменения высоты: над ним что-то вроде альтиметра. Первое приводит в действие вертикальные рули, управляющие. Второе — горизонтальные, для спуска или подъема…

— Я думала, что на воздушных судах необходимо сбросить балласт или выпустить газ, чтобы подняться или спуститься, — сказала Соня.

— Можно сделать и так, — Граймс показал на шнур, который шел из рубки куда-то наверх. — Я думаю, если потянуть за это, то откроется спускающий клапан. Так мы можем спуститься. — Добавил он зловеще, — и у нас есть множество балласта, чтобы выбросить его, если мы решим быстро подняться.

— И в чем тогда проблема? — спросил Фаррелл, — Мы можем регулировать высоту двумя способами, можем менять направление. Даже если рули не работают, мы можем зафиксировать их.

Граймс холодно взглянул на него.

— Коммандер Фаррелл, — сказал он, — есть огромная разница между просто воздушным шаром и управляемым воздушным шаром, то есть дирижаблем. Первый летает по воле ветра и не может произвольно менять скорость и направление, — он задумался, подбирая аналогию. — Это как Представьте себе морское судно, которое полностью потеряло управление. Оно дрейфует. Оно плывет туда, куда его несет ветер и течение. Он полностью зависит от ветра и течения, если на нем ни парусов, ни двигателей. То же самое с шаром. Он как бы становится частью ветра. Мы можем крутить рули сколько угодно, но это ничего не даст.

Он снова задумался. Во время этого монолога он упомянул что-то очень важное. Течение. От истока к устью…

— «Исток»…— прошептал коммодор.

— Исток? — удивился Фаррелл, — О чем Вы, коммодор?

— Заткнись, Джеймс, — пробормотала Соня, — Дай человеку подумать.

Граймс думал и вспоминал. Во время командования «Соней Виннек», на Аквариусе, он встречался с непредвиденными сложными ситуациями. Так, однажды он доставлял груз землеройного оборудования в Исток, новый порт, расположенный в глубине континента — это оборудование предназначалось для расширения канала у новых пристаней. Канал был достаточно глубокий, но в верхней части он уже, чем «Соня Виннек» в длину. Однако все сложилось как нельзя лучше. Граймсу решил пристать, разгрузиться, и затем на буксире двигаться кормой вперед вниз по реке до тех пор, пока не он сможет развернуться у бьефа Кэррадайна. К несчастью, буксир сломался. Если бы «Соня Виннек» ждала, пока его починят, она простояла бы без пользы у нового причала дней десять.

Тогда Граймс решил не ждать и спустился вниз по реке, воспользовавшись плавучим якорем и подгадав время отлива.

— Думаю, нам поможет плавучий якорь…— сказал он медленно.

— Плавучий якорь? — удивился Фаррелл.

Пожалуй, идею стоило разъяснить. Люди гораздо лучше выполняют приказы, когда понимают, что и ради чего они делают.

— Я проделал такое на морском корабле, — сказал он, — Я прошел пять миль по каналу, кормой вперед…

— Но у вас были двигатели?

— Были, но я ими не пользовался. Я не мог ими пользоваться. Очень немногие морские корабли, только специально оборудованные, могут ходить кормой вперед. Для управляемости движение воды вокруг рулей должно быть спереди назад… Ладно. Передвигаться при помощи якоря очень просто. Вы кидаете якорь на дно, но не вытравливаете всю цепь — так, чтоб он волочился по дну. Это и называется «плавучий якорь». Вы можете поворачивать нос в нужном направлении. Вы продолжаете двигаться по течению, но медленнее течения. Вода обтекает рули в нужном направлении, и Вы можете управлять судном.

— И как, у Вас получилось?

— Да, — сказала Соня, — Еще как получилось. И пока я это слушала, я поняла, что Джон — единственный человек, у которого это может получиться.

— Вы сможете это сделать? — спросил Фаррелл.

— Думаю да. Стоит попробовать.

Ручная лебедка располагалась на корме, в машинном отделении. Снимать и переносить ее было бы слишком долго, так что Граймс снял с катушки веревку, смотал в бухту и отнес в рубку. К концу веревки он крепко привязал четыре брезентовых ведра. Зачем они находились на борту, он не знал и не думал, что когда-нибудь узнает. Однако из них получился идеальный плавучий якорь. С помощью гаечного ключа Фаррелл выбил переднее окно — стекла здесь были самые обычные, так что разбить их не составило труда. Убедившись, что в раме не осталось осколков, которые могли бы перерезать веревку, Граймс осторожно спустил связку ведер вниз, к воде.

Веревка была слишком короткой.

Граймс осторожно закрепил веревку на основании нактоуза, который выглядел прочно. Затем он вернулся на нос и посмотрел вниз.

— Надо еще открыть газовый клапан… — бросил он назад, через плечо.

— Какой рычаг? — спросила Соня.

— Гхм… средний, я думаю.

В этом деле не может быть мелочей, подумал Граймс. Остальные могут вызвать крен — на нос или на корму, на правый или левый борт. И поэтому, сказал он себе, должен быть средний.

Сверху раздалось громкое шипение. Корабль стал быстро опускаться — очень быстро.

— Закрывай, — крикнул коммодор.

— Черт! — послышался голос Сони. — Эту штуку заклинило!

Еще несколько секунд…

— Все в порядке!

Дирижабль продолжал падать. Якорь коснулся волн, а затем скрылся под ними. Трос натянулся рывком, и хрупкий каркас гондолы протестующе скрипнул. Корабль повернулся носом к ветру, и могучая воздушная волна ударила в разбитое окно. Корабль дернулся вверх, затем на миг замер — и снова забился, точно пытаясь сорваться с привязи.

— Балласт, — задыхаясь, прокричал Граймс, отчаянно вцепившись в подоконник. Какое-то время ничего не происходило, а затем корабль взмыл вверх, вытащив плавучий якорь из воды.

— Сохрани Господь… одного…из наших недавних товарищей, — тяжело прерывисто дыша, сказал Фаррелл.

— В подобных обстоятельствах — вполне уместно, — пробормотал коммодор. — Только для начала нужно придумать что-нибудь для защиты от ветра… Я видел — там есть немного брезента, или чего-то в этом роде на корме…

— А как обеспечить обзор? — спросил Фаррелл.

— Будем смотреть с кормы, из машинного отсека. Вот что мы сделаем. Сейчас помоги мне заделать эту дыру.

Они затянули брезентом пустой оконный проем, прибив ткань гвоздями, найденными среди инструментов в машинном отделении. Будем надеяться, что не слетит, подумал Граймс. Мимоходом он обнаружил, что поверхность воды прекрасно просматривается из боковых окон, так что на этот счет можно было не беспокоился. Прежде, чем предпринять дальнейшие действия, Граймс привел в порядок карту, которую сдуло в угол и смяло, повесил ее на доску, определил снос со времени последнего определения положения и проложил курс на остров Драрг. Как только корабль станет управляемым, он начнет двигаться в противоположном направлении, поэтому Соню нужно отправить на корму в качестве впередсмотрящего… или назадсмотрящего. Фаррелл будет находиться на миделе и передавать информацию и приказы. А для начала — поработаем с газом и балластом.

Соня по-прежнему стояла возле клапана, ожидая инструкций. Дирижабль медленно опускался, белые гребешки на волнах, казалось, вот-вот лизнут днище гондолы. Конечно, это была только иллюзия. Плавучий якорь коснулся поверхности воды. Еще несколько рывков — и дирижабль опустился еще ниже. Ведра опрокинулись, наполнились водой и затонули. В рубке потянуло отвратительным сквозняком: ветер ворвался через щель самодельного щита.

— Прекрасно, — сказал Граймс. — Все по местам.

Дождавшись, пока Фаррелл перейдет на мидель, коммодор встал к штурвалу. Ему предстояло держать курс на некую фигуру, которая напоминала покалеченную семерку. Сейчас нос корабля всего на двадцать градусов отклонялся от курса. Граймс опробовал рули левого борта и с приятным удивлением обнаружил, что они прекрасно слушаются. Он с опаской покосился на альтиметр. Стрелка уперлась в предельную отметку и застыла. Конечно, дирижабль не предназначен для того, чтобы плавать по воде.

— Фаррелл! — крикнул он, надеясь что тот услышит:— Если думаете, что мы слишком низко, сбросьте еще балласт!

— Есть! — отозвался капитан.

Теперь Граймс сосредоточился на рулях. Управлять ими оказалось не так легко, как он думал сначала. Он снова стоял у штурвала, как в свое время на «Соне Виннек», пытаясь почувствовать его. Но там штурвал, казалось, поворачивался сам — достаточно было минимального усилия. Всю нагрузку брали на себя гидроусилители на корме. Но теперь приходилось действовать исключительно своими силами.

Воздушный корабль шел по курсу. У коммодора ныли от напряжения руки, колени начали дрожать, а одежда пропиталась потом, несмотря на ледяной ветер. Он пытался отвлечься, прикидывая, с какой скоростью они идут. Ему безумно хотелось пить. Он мечтал о стакане холодной, чистой воды. Еще ему хотелось курить, но он решил не поддаваться соблазну. Помимо всего прочего, баллон наполнен гелием или водородом — а посему лучше не рисковать. Сжав в зубах черенок холодной пустой трубки, он, тем не менее, почувствовал себя спокойнее.

Словно в тумане, он услышал голос Сони.

Потом откликнулся Фаррелл.

— Земля прямо по курсу!

— Далеко? — оживился Граймс. Трубка упала и покатилась по палубе, но он не обратил на это внимание.

— Сзади! По левому борту! Около пятнадцати градусов!

Граймс осторожно развернул свое воздушное судно. Сопротивление ветра почти пропало. Должно быть, переменился ветер, подумал он.

— Как идет! — услышал он. — Просто чудо!

— Хорошо, — проворчал Граймс. — Хорошо…

Сколько еще? Он смотрел на циферблаты возле рулей, на колеблющуюся стрелку компаса, на незнакомые цифры, которые, казалось, начинали корчиться под его взглядом. Сколько еще?

— Быстро приближаемся! — неожиданно крикнула Соня. — Слишком низко летим! Скалы!

— Балласт! — прокричал Граймс.

Фаррелл, не дожидаясь приказа, уже открыл люк в палубе и выкинул одного из мертвых эсквелианцев, затем еще одного. Палуба под ногами Граймса качнулась, вздыбилась, и он, потеряв равновесие, отлетел к ставшему бесполезным штурвалу. Еще один резкий толчок отбросил его к корме.

После этого, как ему показалось, прошло очень много времени. Граймс попытался подняться на ноги. Внезапно он понял, что Соня стоит рядом. Вот она помогает ему вскарабкаться на корму по кренящейся качающейся палубе. Люк открылся, из него вывалились мертвые тела эсквелианцев. Граймс споткнулся об них и едва не упал. Потом он с удивлением увидел голые камни в проеме люка — на расстоянии не более фута. Граймс и Соня прошли в машинное отделение и выпрыгнули через дверь на землю. Прыгать пришлось недалеко.

— Нам повезло, — сказал Граймс, оценив ситуацию. Гондола прошла над самым краем скалы, а трос якоря чуть не зацепился за антенну Карлотти.

— Чертовски повезло! — сказал Фаррелл. — Мои помощники могли сначала открыть огонь, а уж затем ждать приказа.

— Но я думал, что это можете быть Вы, сэр…— ответил Старший помощник и густо покраснел. — После того, как мы столько слышали про коммодора Граймса…

— Вы отличный воздухоплаватель, коммодор, — великодушно объявил Фаррелл.

— Мореплаватель, — раздраженно поправил его Граймс.

Соня рассмеялась — но не над ними, а вместе с ними.

Путешествие между Эсквелом и Таллисом, где король и его свита получили политическое убежище, было не из приятных. С точки зрения людей эсквелианцы… дурно пахнут. Эсквелианцы думают о людях точно также — причем во всех смыслах этого слова. Коммандер Фаррелл имел наглость полагать, что Его Величество должен вести себя тише воды, ниже травы и быть благодарным. Король искренне считал себя жертвой предательства союзников. Граймс лишь однажды позволил втянуть себя в эту политическую дискуссию и долго об этом жалел. Обе стороны объявили его оппозиционером, после того как он заявил, что мир был бы гораздо счастливее, если бы выбор друзей не определялся политической выгодой.

В конце концов — увы, не слишком скоро — «Звездный Первопроходец» мягко приземлился на взлетной площадке между радиомаяками Таллиспорта. Трап был спущен, и эсквелианцы гуськом потопали вниз, наперебой лопоча на своем тарабарском языке. Их встречал Верховный Комиссар Земли собственной персоной. Фаррелл, который наблюдал эту тогательную сцену в иллюминатор рубки, обернулся к Соне и Граймсу и вздохнул с облегчением.

— Первый мой приказ будет звучать так: «ОТДРАИТЬ КОРАБЛЬ!». Вымыть, вычистить, вылизать… И никто не шагу на планету не сделает, пока это не будет выполнено.

— И не экономь на антисептиках, Джимми, — посоветовала Соня.

1

Игра слов: «Grime» — сажа. (Прим. перев .)