Юань Бяо всхлипывал, сидя в углу, а Юань Квай без всякого сочувствия пожал плечами: - По крайней мере, ты мог бы съесть то пирожное, - заметил он. Я двинул его в плечо и отправился утешать младшего брата.
      52 "СЧАСТЛИВЧИКИ (часть 3)"
      Как я уже говорил, самым большим преимуществом положения Счастливчика была сама возможность выступать на сцене - узнать радость яркого света и вкус одобрения со стороны зрителей.
      Так как у меня был достаточно неплохой голос, после нескольких спектаклей, где я исполнял роли второго плана, меня начали готовить к первой ведущей роли. Это был гвоздь программы, демонстрировавшийся в опере только по особым случаям - в честь свадьбы или дня рождения. Представление можно было считать показательным выступлением, но я учил роль с наслаждением, так как на время спектакля все остальные звезды нашей труппы становились моими подданными. Даже Самому Старшему Брату и Юань Таю предстояло играть простых солдат моей армии, а Юань Ва - оруженосца, присматривающего за моим конем.
      Поскольку эту пьесу играли весьма редко, мне пришлось достаточно долго ждать подходящего случая. Когда этот день наконец наступил, Учитель сообщил мне, что нер- вничать не стоит: я очень хорошо подготовился к своему дебюту и зрители, несомненно, оценят мое мастерство. Он мог бы и не говорить об этом. Все тело дрожало от возбуждения, строчки текста вспыхивали в голове огненными буквами, а на распевке за кулисами голос звучал сильно и громко. Я так сжился с ролью, что и за сценой с важным видом отдавал приказания "слугам", требуя, чтобы мне подали накидку и головной убор, и распекал Юань Квая за то, что тот не успел вовремя загримироваться. Поправляя свои доспехи, Юань Лун, казалось, размышляет о том, не проткнуть ли меня копьем, но за кулисами царило суетливое столпотворение, а занавес вот-вот должен был подняться - у Юань Луна просто не было времени задать мне хорошую трепку, и он решил подождать окончания спектакля.
      Учитель громким шепотом призвал нас к тишине и порядку. Мой гвоздь программы - дебют в роли короля театра - вот-вот должен был начаться. Приподняв полы накидки до бедер, я вышел из-за кулис, вытянув другую руку перед собой в боевой стойке, и шагнул в свет прожекторов.
      Я запел, и зрительный зал зашумел. Я призвал свои армии к бою, и из-за кулис стремительно выкатились беспрекословно подчинявшиеся мне старшие братья и сестры. Когда я выкрикнул: "Стройся!", они встали стройными рядами и в один голос отклик- нулись: "Есть, господин!" И когда я обозревал свое войско, они склонялись передо мной, королем этого театра. Что бы я ни сделал, зрители рукоплескали и кричали: "Браво!" Это был настоящий успех!
      Покинув сцену, я увидел Учителя, который с суровым видом стоял за кулисами. Его рука поигрывала тростью, а лицо выражало молчаливое неодобрение.
      "Что я сделал не так?!" - думал я. Вдруг очень не захотелось покидать сцену - и совсем не потому, что мне так нравилось быть там. Я понял, что Учитель заметил ка- кую-то оплошность, и, едва занавес будет опущен, мне придется заплатить за каждую совершенную ошибку. Однако неизбежного не миновать, сколько его ни оттягивай,- как только смолкла последняя нота, а войско двинулось по моему приказу в сторону заката, занавес опустился.
      Король театра умер. Да здравствует прежний и будущий король - мой Учитель!
      - Подойди ко мне, Юань Ло, - ледяным тоном велел он.
      - Сейчас получишь, Длинный Нос, - сообщил проходивший мимо Юань Лун и ткнул меня в спину своим копьем. Я вздрогнул и побрел к Учителю.
      - Поднять руки, ладони вверх, - приказал он, а затем нанес мне пять жгучих ударов.
      - Учитель, что я сделал не так? - жалобно спросил я, мысленно повторяя в памяти свое выступление.
      - Ничего, - ответил он. - Ты был очень хорош. Но я хочу, чтобы ты навсегда запомнил одну вещь: как бы хорошо ты ни играл, ты никогда не должен слишком гордиться этим. Рядом, на сцене, много других актеров, и успех представления зависит от их мастерства не меньше, чем от твоего собственного.
      С этим он оставил меня, все еще облаченного в театральный костюм, а сам принялся руководить сбором декораций и бутафории.
      53 "МОЯ НЕСЧАСТЛИВАЯ ЗВЕЗДА"
      Помимо тех случаев, когда нас приглашали на выездные гастроли - обычно в самые странные места с самодельными сценами, - мы играли большую часть спектаклей там, где впервые испробовали вкус оперы: в театре парка развлечений Лай Юань. Спустя несколько месяцев после начала выступлений мы стали достаточно известными, чтобы нас узнавали, - поклонники указывали на нас пальцами на улицах и даже подходили поздороваться. Это всегда приводило Учителя в прекрасное расположение духа и отнюдь не раздражало наше собственное самолюбие, хотя после случая на моем дебюте все мы были очень осторожны и старались не выказывать свою гордость.
      Однако, как утверждает китайская пословица, каждый период удач непременно сменяется не менее длительной полосой невезений. Долгие месяцы на первый взгляд без труда доставшегося успеха убаюкали нас ложным ощущением самоуверенности. Китайская опера настолько сложна, что в ней могут дать сбой буквально тысячи мело- чей. Спустя несколько месяцев после начала нашей карьеры в шоу-бизнесе нам вдруг показалось, что наперекосяк пошли почти все.
      Я прекрасно помню, с чего началась эта черная полоса. Я - далеко не самый суеверный парень на свете, но должен признаться, что после этой череды несчастий по- настоящему поверил в духов и их буйный характер.
      И конечно же, виноватым во всем оказался я сам.
      Одной из выполнявшихся нами бытовых обязанностей была уборка святилища предков. Это особое место почитания, где хранились дощечки и статуи, посвященные родственникам Учителя Ю и оперным исполнителям далекого прошлого, находилось в дальнем конце спортивного зала Перед каждым спектаклем Учитель велел нам кланяться реликвиям и воскуривать им благовония, чтобы духи предков благосклонно от- неслись к нашим усилиям и наделили нас удачей, мастерством и благожелательной публикой.
      Уборка святилища была почетной, но в то же время и кропотливой работой. Нужно было стереть пыль с десятка статуэток и портретов, прибрать оставшуюся после об- рядов золу и перенести подношения в надлежащие места. Все должно было располагаться именно так, а не иначе - в противном случае тебя в буквальном смысле ждал сущий ад. Поскольку я был приемным сыном Учителя, со временем он решил, что забота о святынях станет моим особым долгом; он напоминал мне, что это и мои предки - более близкие, чем все братья и сестры, Я понимал, что должен быть счастлив, но, по правде говоря, такие уборки стали для меня настоящим мучением. Дощечки, статуи и горшки для благовоний были священными предметами, и с ними следовало обращаться с соответствующей почтительностью. Однако после недели пребывания в спортивном зале они с неизбежностью покрывались пылью, и правильная уборка означала, что тебе нужно опуститься на колени, склониться вперед и нежно обмахивать их метелочкой из перьев.
      Остальных учеников послали убирать внутренний двор - стоял прекрасный солнечный день, когда любое занятие на свежем воздухе приносит радость, - а мне пришлось одному остаться в зале с метелкой в руках и приступить к уборке, которая занимала долгие часы.
      Я вздохнул и оценил предстоящую работу. Мое отношение к объектам поклонения было сугубо практичным. Разумеется, они были священными и все такое, но, помимо того, они были грязными и нуждались в чистке. Существовал один быстрый способ справиться с этим - к тому же тогда мне не пришлось бы гнуть спину и до синяков сбивать колени.
      Я отправился в кухню, взял там влажную тряпку, а затем бережно вынул из святилища все иконы и сложил их стопкой на полу. Насвистывая, я хорошенько оттер каждую статую, полируя их до блеска. Туг позади раздались шаги - это был новый преподаватель, который пришел в школу пораньше, чтобы обсудить с Учителем наши успехи.
      - Что ты делаешь? - завопил он, увидев, что я сижу на полу, скрестив ноги, и оттираю священную дощечку так, будто это старый горшок или сковородка. - Немедленно прекрати! Я чуть не уронил дощечку, положил ее рядом и вскочил на ноги.
      - Я не хотел! - сказал я, дико озираясь вокруг в поисках признаков небесного неодобрения. По какой-то причине тон голоса преподавателя вызвал у меня острый приступ вины. - Прошу прощения! Прошу прощения!
      Преподаватель принялся поучать меня о необходимости почтительного отношения и одновременно нервно косился на разбросанные статуи и дощечки. Я рухнул на колени и бросился расставлять иконы по своим местам.
      - Наставник, прошу вас, не рассказывайте Учителю, - испуганным голосом умолял я. Достаточно скверно было уже то, что на меня разъярились ад и небеса, и мне не хотелось, чтобы к ним присоединились земные силы.
      Преподаватель согласился, явно желая как можно скорее уйти подальше от святынь. Когда иконы оказались на месте, я низко и от чистого сердца поклонился им. "Примите мои извинения и простите меня за то, что я обращался с вами с таким неуважением, - безмолвно просил я. - Пожалуйста, сделайте так, чтобы об этом не узнал Учитель, иначе я окажусь среди вас намного раньше, чем хотелось бы".
      54 "МОЯ НЕСЧАСТЛИВАЯ ЗВЕЗДА (Часть 2)"
      Преподаватель сдержал свое слово и ничего не сказал Учителю, однако пути мира духов таинственны и неисповедимы: предки нашли иные способы выразить свое недовольство. По иронии судьбы, в следующем спектакле мне поручили роль одного из пяти духов - небольшую, но любимую публикой. Для выражения ужасности этих живых мертвецов оказалось недостаточно одного только грима, и потому всем нам пришлось облачиться в полностью скрывающие лицо деревянные маски. Трудность заключалась в том, что маски предназначались для взрослых исполнителей, а не молодых дарований. Как мы ни старались закрепить их, они продолжали свободно болтаться на лице, а крошечные отверстия для глаз были расставлены слишком широко, и мы почти ничего не видели. Спектакль уже начался, нам вот-вот нужно было выходить на сцену, а я все еще возился со своей маской, пытаясь добиться того, чтобы она сидела на мне неподвижно.
      - Эй, Длинный Нос, что случилось? Перестань хвататься за лицо и иди сюда!- сказал Юань Лун, стоявший вместе с четырьмя другими духами у выхода на сцену. Зазвучала музыка, знаменующая наше "сверхъестественное" появление, и я спешно занял свое место в ряду, отчаянно надеясь на то, что маска будет держаться.
      Удача отвернулась от меня. Едва мы вышли в круг света и вытянули руки, маска скользнула вниз - и я окончательно перестал видеть. Стоя перед зрителями, я не мог поправить ее, и просто прошептал короткую молитву всем богам театра, если они толь- ко существуют, надеясь, что мне удастся сыграть вслепую. В течение первых движений нашей роли все, казалось, было в порядке, пока дело не дошло до того момента, когда все пять духов должны были развернуться и одновременно прыгнуть вперед.
      Я прыгнул несколько дальше, чем предполагалось, и чуть не упал, когда ноги коснулись пола. Вокруг раздался приглушенный шепот, и я с ужасом понял, что едва не свалился со сцены в объятия зрителей в первом ряду.
      Поправив маску одной рукой, я быстро отпрянул со слабой надеждой на то, что Учитель ничего не заметил.
      Когда мы покидали сцену, остальные духи даже не смотрели в мою сторону; до окончания спектакля никто со мной не заговаривал. Причины были ясны: я не только испортил великолепную сцену, но и нарушил череду безупречных выступлений, прервал полосу удачи. Никто не хотел приближаться ко мне, так как окружавший меня ореол невезения мог перенестись на них и заразить всю труппу. Подходить ко мне боялся даже Юань Бяо, прошептавший мне пару сочувственных слов с достаточно безопасного расстояния. Помимо прочего, все боялись оказаться между мной и непременным взрывом ярости Учителя. Каждый вечер после представления Учитель рассаживал нас у края сцены и вместе со своими друзьями обсуждал ход спектакля. Эти собрания изрядно действовали нам на нервы, так как после любого случайного замечания о том или ином изъяне выступления из уст его друзей, Учитель вскакивал со стула, вызывал провинившегося и незамедлительно карал его ударами трости, число и сила которых соответствовали степени проступка.
      Падение со сцены было, пожалуй, самым серьезным преступлением, какое только можно было совершить, и потому я сел подальше, в самом конце ряда учеников. Ком застрял у меня в горле, пока я ожидал того момента, когда Учитель отбросит стул и назовет мое имя. К моему удивлению, этого не случилось, Друзья Учителя высказывали в наш адрес только комплименты, и, попрощавшись с ними, Учитель удовлетворенно велел нам построиться и отправляться на автобусную остановку.
      55 "МОЯ НЕСЧАСТЛИВАЯ ЗВЕЗДА (Часть 3)"
      В автобусе никто не присел рядом со мной, и я в полном одиночестве ломал голову над тем, что же произошло. Прежде мне никогда не удавалось избежать наказания за ошибку. Это казалось улыбкой судьбы, но я ощущал, как в течение этой долгой поездки домой меня охватывает ощущение благоговейного страха.
      Надвигалось нечто ужасное. И я находился в самом эпицентре урагана.
      На следующий вечер, к тому времени, когда мы вновь отправились в парк развлечений, я превратился в само беспокойство. А вдруг автобус свалится с обочины или взорвется? Быть может, меня пришибет упавшей декорацией или я сделаю неверный прыжок прямо на вытянутое копье? Казалось, все, что я делал, отбрасывало зловещую тень. Духи играли мною, словно игрушкой, но очень скоро они, без сомнения, закончат свою месть окончательным ударом.
      В тот день меня ждала совсем незначительная роль - краткий эпизод, в котором мне предстояло выйти на сцену, отдать приказ войску и величественно удалиться. Быть может, на этот раз мне удастся увильнуть от удара?
      Оказавшись за кулисами, я загодя приготовил все необходимое, чтобы убедиться, что мое выступление станет безукоризненным. Тем вечером не должно было произойти ни одной ошибки - если только это как-то зависело от меня.
      Несмотря на эпизодичность роли, мой наряд был очень сложным: роскошный ворох древних накидок, вышитых драконами. Надев, их очень трудно было снять самостоятельно. Я сбегал отдать свой долг природе и приступил к утомительному процессу погружения в образ. Я осторожно встряхнул одежды, пересчитал их и изучил странный запах и пятна на ней. Я размялся и почистил уши и зубы. Затем я аккуратно загримировал лицо, убедившись, что на нем нет случайных полос и слишком заметных мазков.
      Удовлетворенный тем, что пока все идет нормально, я облачился в накидки и надел головной убор. Спутанную бороду, которая довершала мой наряд, я оставил напоследок, так как она вызывала зуд и сильный пот.
      Приготовившись, я напряженно присел в ожидании начала спектакля. Один маленький эпизод - что же может пойти не так?
      Тут кто-то похлопал меня по плечу. Я встряхнул головой и понял, что задремал. Накануне мне удалось заснуть только поздней ночью - я лежал без сна и тревожился за свою бедную душу. Жаркие и тяжелые накидки вызвали у меня сонливость. Я поднял взгляд и увидел облаченного в костюм и готового к выходу Юань Тая. В его широко открытых глазах и загримированном лице сквозила паника
      - Проклятье, занавес уже подняли! - прошептал он сквозь стиснутые зубы.- Выкатывайся отсюда!
      Я с трудом выпрямился и заставил себя успокоиться, а затем царственной походкой вышел на сцену.
      - Вперед! - крикнул я низким воинственным голосом. - Убейте их! Развернувшись, я покинул сцену, поглаживая бороду для пущего эффекта.
      Борода? Ее не было! Я забыл свою бороду за кулисами! Мои накидки мгновенно пропитались потом. Приподняв полы одежд, я метнулся за кулисы.
      "Уж на этот раз меня просто в порошок изотрут", - думал я, и эта мысль приносила странное облегчение.
      Однако после спектакля Учитель опять не вызвал меня из строя.
      Все хуже и хуже! Я избежал двух наказаний подряд. Стало ясно, что где-то рядом, за углом, меня поджидает настоящая катастрофа.
      56 "МОЯ НЕСЧАСТЛИВАЯ ЗВЕЗДА (Часть 4)"
      - Ученики, сегодня у нас премьера новой оперы: мы часто репетировали ее, но никогда еще не исполняли на публике, - сказал Учитель. Его голос эхом прокатывался по всему спортивному залу. - Юань Ло... При звуке моего имени я замер.
      - ...Это твой шанс поразить всех нас! - закончил он, широко улыбаясь мне.
      О нет! Нам предстояло разыграть оперу о Боге Справедливости - судье, мудрость которого была столь велика, что ему в равной мере подчинялись люди, боги и демоны.
      Это был чудесный спектакль. И главного героя должен был сыграть я. Справедливое возмездие действительно надвигалось, и у меня не оставалось никаких сомнений в том, что духи дожидались именно этого случая, чтобы нанести свой сильнейший удар.
      Я вдруг исполнился решимости: "Ну что ж, я вам покажу!" То, что они были усопшими, ничуть не давало им права так обходиться со мной. Я все равно попытаюсь избежать их мести, даже если в результате погибну.
      По пути в театр я мысленно повторял слова своей роли и продумывал то, что следует сделать во время приготовлений. Костюм Бога Справедливости был еще сложнее того наряда, в какой я облачался в прошлый раз. Помимо тяжелых накидок и толстого слоя грима, в него входили четыре флажка, закрепляемых на спине на жестких прутьях. Эти флажки не позволяли присесть после того, как костюм был надет. В определенном смысле, это было замечательно: на сей раз я просто не смогу уснуть.
      Когда я наряжался, кто-то схватил меня за плечо и развернул - это был Юань Лун.
      - Послушай, ты, задница, - прорычал он. - Попробуй только испортить что-то сегодня. Не знаю, почему тебе так везло последние два дня, но, если ты сделаешь хоть одну ошибку, я не стану дожидаться, пока тебя вылечит Учитель. Я сам пропишу тебе лекарство!
      В тот момент меня вряд ли можно было запутать чем-то еще, так что я нетерпеливо отмахнулся от него и занялся гримом. Закончив работу с лицом и костюмом, я встал перед высоким зеркалом, уперся руками в бедра и взглянул на себя. Выглядел я устрашающе: за спиной колыхались флажки, лицо было превосходно загримировано, а густая черная борода придавала мне по-настоящему внушительный вид. Завершающим штрихом была судебная дощечка резная деревянная плита в одной руке, подчеркивающая мое положение ученого мужа высокого звания.
      Теперь я был уверен в себе. Сегодня вечером все пройдет замечательно, и я избавлюсь от своего злого рока. Я бережно снял бороду и вложил ее назад, в ящик для бутафории, а дощечку приставил к стене неподалеку от выхода на сцену - там, где я просто не мог ее не заметить.
      В этом спектакле у меня были два крупных выхода - в первом мне предстояло исполнить песню продолжительностью в пятнадцать минут, затем следовал получасовой перерыв, когда на сцене происходили другие события, после чего начиналась кульминационная финальная сцена, где я, Бог Справедливости, появлялся со своей судебной дощечкой и выносил мудрое решение, прекращавшее распри. В прошлом у меня были затруднения с песней первого действия, и я воспользовался оставшимся до начала оперы временем, чтобы освежить в памяти ее строки.
      - Юань Ло, занавес поднимается. Твой выход, - прошептал Юань Бяо, выводя меня из задумчивого состояния. Завершив последние приготовления и стараясь не спешить, я направился к двери, которая вела на сцену, не забыв прихватить из ящика свою бороду. Оказавшись за кулисами, я приложил этот комок густых волос к лицу, разместив его так, чтобы он не прикрывал мой рот, а затем надежно пристегнул его к ушам.
      Сцена озарилась светом, я поднял руки и начал петь. Однако зрители в первых рядах, казалось, были чем-то озадачены. Неужели что-то все-таки случилось?
      Мгновенно покрывшись потом, я украдкой окинул взором свой наряд и, судя по всему, пережил легкий сердечный приступ: борода! Оказавшись в ящике для бутафорий, она каким-то образом сплелась с другой бородой, и образовавшаяся в результате гирлянда волос опускалась почти до колен.
      Хуже того, бутафорская борода, которую я прицепил к лицу, была совсем не той вычищенной и расчесанной, какую я выбрал перед спектаклем. Эта оказалась старой и свалявшейся; к тому же она источала отвратительную вонь засохшей слюны. С каждой исполненной нотой я вбирал в свои легкие все больше этого запаха, и мне приходилось прилагать всю свою силу воли, чтобы меня не вырвало прямо на сцене.
      Когда действие закончилось, я скрылся за кулисами, едва не валясь с ног. Я пытался расцепить волоски, но они крепко спутались многочисленными узелками, а все остальные накладные бороды были задействованы другими актерами. Мне предстояло закончить спектакль с этой нелепо длинной бородой.
      Выходя на сцену в своих солдатских костюмах, Юань Лун и Юань Тай глазели на мою бороду.
      - О Боже! - шепнул Юань Тай Самому Старшему Брату, - Он опять за свое.
      На сцене разыгрывалось сражение. Флажки не позволяли мне присесть, и потому я просто прислонился к полке с аксессуарами, чтобы перевести дух и попытаться успокоить свои измученные нервы. Мне казалось, что откуда-то издалека доносится мстительный хохот духов предков.
      Однако не время было размышлять о порочности мира духов: битва закончилась, и мне опять предстояло выйти на сцену. Все взоры устремились на меня, Бога Справедливости, который появился, чтобы принести мир на кровавое поле сражения.
      "Что еще может случиться?" - мысленно вздыхал я. Я подхватил свою деревянную дощечку, поправил смехотворную бороду, а затем вышел на сцену со всеми доступными мне торжественностью и величием. Едва оказавшись в лучах прожекторов, я начал свою речь, драматично воздев к небесам одну руку.
      57 "МОЯ НЕСЧАСТЛИВАЯ ЗВЕЗДА (Часть 5)"
      И тут я уронил дощечку. Она грохнулась на сцену с тяжелым деревянным стуком, который прокатился, казалось, по всему театру. Для исполнителя нет ничего ужаснее полной тишины в зале - это означает, что произошло нечто ужасное. Нечто чудовищное. Но это было еще не все. Нагнувшись с величайшим изяществом, на какое только был способен, я подобрал упавшую дощечку - лишь для того, чтобы вызвать у публики внезапный взрыв хохота.
      Что происходит? Моя оплошность была трагичной, но не такой уж смешной. Пробегая взглядом по рядам зрителей, я уловил уголком глаза какое-то движение сбоку. Что-то свисало с моего плеча, а цвет и размеры этой штуки ясно давали понять, что это отнюдь не часть моего костюма.
      Я подавил вопль ужаса. Когда я прислонился к полке с бутафорией, за один из моих флажков зацепилась пара джинсов, которые теперь совершенно по-идиотски развевались у меня за спиной. Теперь я уже не мог избежать кары. Я твердо знал, что сегодня вечером получу самую сильную порку в своей жизни, а жажда справедливости духов усопших наконец- то будет удовлетворена.
      До того я полагал, что мне уже доводилось видеть Учителя разъяренным, но я ошибался.
      Выскочив за кулисы, я едва не столкнулся с ним - его тело было напряжено, словно гигантская пружина, а лицо покраснело так, будто тоже было покрыто театральным гримом. Подобного унижения он не переживал уже долгие годы, и потому мне никогда прежде не приходилось видеть его таким.
      Сейчас он не собирался садиться на стул и беседовать с друзьями - в этом не было нужды. Это было самое отвратительное представление, какое когда-либо доводилось видеть любому любителю китайской оперы, и зрители начали покидать свои места задолго до того, как из-за кулис выглянул Учитель.
      Когда, переодевшись, мы вышли на улицу, остальные ученики за десять верст обходили меня. Я не смог бы добиться большего равнодушия, даже если бы был радиоактивным или вывалялся в сточной канаве. Юань Лун и Юань Тай с трудом сдерживали смех.
      - Все в автобус! - приказал Учитель, дико размахивая над нашими головами своей тростью.
      Обратная поездка прошла в полной тишине, хотя ликующие улыбки старших братьев ясно показывали, что они с нетерпением ожидают того, что будет дальше. Когда мы подошли к школе, Учитель схватил меня за ухо, распахнул двери Академии и, содрогаясь от ярости, потащил меня прямо к святилищу предков.
      Я не сопротивлялся. Я решил встретить свою судьбу, как подобает мужчине.
      - Духи моих предков! - воскликнул Учитель. - Видите ли вы эту стоящую перед вами кучу собачьего дерьма, это нелепое издевательство над оперными исполнителями.
      Я морщился от боли в ухе, нещадно изгибавшемся между его большим и указательным пальцами.
      - Это никчемное создание - мой названый сын! - орал Учитель. - Я вверяю его вам и сделаю с ним все, что вы захотите.
      Толкнув меня к полу, он заставил меня упасть на колени.
      - Покайся во всех своих прегрешениях, - велел он, указав рукой на святыни. Я сглотнул ком в горле. - Дощечка... - выдавил я. - Борода... и джинсы.
      Стоящие сзади ученики прыснули со смеху.
      Учитель взглянул на святилище, которое почему-то не выглядело удовлетворенным.
      - Это все? - прогремел он.
      Ничего нельзя было поделать. Перед лицом предков невозможно лгать.
      - Вчера... я забыл нацепить бороду, - признался я. - А позавчера чуть не упал со сцены.
      Учитель вскинул брови.
      - Неужели это правда? - переспросил он. - Я не заметил.
      Я корчился от стыда. Такова расплата за честность.
      Учитель жестом велел мне подойти ближе к иконам:
      - Склонись перед своими предками.
      Я рухнул перед святилищем в распростертом положении. Учитель стянул с меня штаны.
      - Проси прощения! - потребовал он, вскинув над головой трость. Я принялся вымаливать прощение:
      - Простите меня! - Хлоп! - Простите меня! - Хлоп! - Простите меня!..
      Двадцать ударов... Учитель повернулся, поклонился святыням и вышел из зала.
      - Ложитесь спать, - бросил он через плечо и выключил свет. - Завтра мы будем заниматься без перерывов на завтрак, обед и ужин - судя по всему, все вы по горло сыты собственным мастерством.
      Мы застонали. Но полоса несчастий (отметины которой теперь протянулись по моим ягодицам) была прервана, а пугающая стена, выросшая между мной и моими братьями и сестрами, - разрушена. Я снова стал таким же, как все. И разразившаяся наконец буря сняла с меня бремя тревоги.
      Ворочаясь на полу в попытках найти такое положение, какое не причиняло бы боли, я послал мысленный вопрос в направлении святилища предков: "Теперь мы квиты, не так ли?"
      Глаза уже смыкались сном, и мне показалось, будто статуи на миг вспыхнули.
      58 "ПОЛУНОЧНАЯ ВЫЛАЗКА (часть 1)"
      Годы жизни в Академии Китайской Драмы неслись с поразительной быстротой. Почти не замечая прибавляющихся лет, дюймов и фунтов, я превратился из малыша в подростка. Хотя я стал выше и крупнее, мой характер мало изменился. Я по-прежнему любил всякие проделки и превратился в изобретательного и шумного мальчишку, который всегда был героем для младших учеников и извечным врагом для старших,
      С тех пор как мы начали выступать на сцене, жизнь в Академии, которая раньше представляла собой череду долгих и скучных дней, посвященных тренировкам, и коротких ночей усталого сна, стала намного интереснее. Казалось, день уходил впустую, если не случалось какого-нибудь приключения и я обычно оказывался в самом центре событий. Нельзя сказать, что наша жизнь стала сложнее. Мы продолжали довольствоваться мелкими радостями: редкими минутами игры в стеклянные шарики, пока нас не останавливал один из преподавателей, коротким сном на уроках - на тот случай, если внезапно нагрянет Учитель, мы научились спать с открытыми глазами, - и, разумеется, едой, которая всегда оставалась лучшим развлечением.
      По мере взросления нам предоставляли все большую свободу. Очень часто мы играли спектакли сами, а Учитель тем временем проводил занятия для младших учеников в Академии. Добившись такой независимости, мы пользовались ею, чтобы потворствовать себе в самом приятном из известных нам занятий: мы набивали брюхо. Запрещенные для нас в присутствии Учителя лакомства оказывались в нашем полном распоряжении, когда его не было рядом, и перед спектаклями мы жадно поглощали самые изысканные сласти, какие только мог предложить парк развлечений.
      Трудность заключалась в том, что после долгих и напряженных выступлений мы снова испытывали голод. Даже если деньги еще оставались, все чудесные лавки парка обычно уже были закрыты к тому времени, когда мы переодевались и снимали грим. Мы угрюмо брели по опустевшему парку - впереди нас не ожидало ничего, кроме долгой поездки в автобусе и жесткого пола спортивного зала, так как кухонные буфеты неизменно были крепко заперты от наших ловких пальцев.
      - Черт побери, как хочется есть! - пожаловался как-то Юань Квай. Неужели все лавки закрылись? Я готов умереть за пирожок с бобами. - Затем Юань Тай поведал о своей гастрономической мечте, плюшке с семенами лотоса, Юань Бяо с грустным видом описал тоску по бисквитному пирожному, а Юань Ва красноречиво высказал восторг в отношении булочек с жареной свининой.
      - Господи, вы когда-нибудь заткнетесь? - взревел Юань Лун. - Эти рассказы о жратве меня доконают. Я просто не доживу до завтрака.
      Юань Квай сделал предположение о том, чем мог бы полакомиться Юань Лун, в результате чего Самый Старший Брат замычал от негодования и пустился за ним в погоню по пустынному парку. Бегали они недолго: и преследователь, и жертва слишком ослабели от голода. Я пялился на прикрытые ставнями лавки, и в животе у меня урчало ничуть не тише, чем у моих братьев. Лавки представляли собой весьма ветхие постройки - стены из тонких досок, проволочная сетка на окнах и полное отсутствие крыши; в непогоду владельцы прикрывали их от дождя переброшенными через стены полиэтиленовыми тентами.
      Сегодня вечером мы славно поработали, и на наше выступление собралась целая толпа зрителей. Мы просто не заслуживали того, чтобы оставаться без ужина. И, поскольку сейчас вокруг никого не было...
      Не сказав ни слова, я подбежал к ближайшей лавке, где торговали выпечкой, и заглянул в окно сквозь проволочную сетку.
      - Эй, Юань Квай, подсади-ка меня, - крикнул я, подпрыгивая и цепляясь за верхний край стены.
      - Вы что, черт возьми, задумали? - взволнованно спросил Юань Лун.