2. ПЕРСТЕНЬ МИРА

Первые несколько недель были посвящены знакомству с Кохин-Центром: что где расположено, что можно делать, а чего нельзя, кто имеет значение, а кто нет, у кого власть и кого следует бояться прежде всего. Во многих отношениях это было важнее, чем изучить новые обязанности.

Впрочем, жизнь в Кохии-Центре, если не считать чрезвычайных происшествий, которые случались крайне редко, текла медленно, можно сказать – лениво. Прежде Джеруваль Пешвар был простым статистиком, но теперь, получив повышение, стал оценщиком низшего уровня. Это означало, что большую часть времени он проводил в общении с компьютерами и разглядывании графиков в поисках потенциальных источников будущих неприятностей. Обнаружив таковые, он передавал свои наблюдения специалистам, которые принимали окончательное решение. Такая работа была связана с определенным риском: если он пропускал что-нибудь, свалить вину было не на кого. В то же время она давала реальные возможности для продвижения, ибо верные наблюдения облегчали жизнь вышестоящим чиновникам, которые благосклонно взирали на того, кто уберег их от неприятных случайностей.

Первое задание, которое получил Джеруваль, служило скорее проверкой на профпригодность: с учетом соотношения между приростом населения и смертностью ему предстояло спрогнозировать возможные трудности с продовольственным снабжением, распределением рабочих мест и работой городских служб – одним словом, расписать обычные проблемы большого города, связанные с перенаселенностью. Джанипурская экономика базировалась в основном на натуральном хозяйстве, и немногочисленные города являлись, как правило, не более чем поставщиками предметов роскоши и услуг в правительственные и религиозные центры. Обработанной земли там, разумеется, не было, ив продовольственном отношении города целиком зависели от поставок из деревень. Вместе с тем сюда в огромном количестве стекались разочарованные в сельской жизни индивидуумы, а также те, кто разорился, обеднел или готов всю жизнь искать горшок с золотом, зарытый там, где кончается радуга. Благодаря этим личностям численность городской бедноты порой резко возрастала, начинался рост преступности, бродяжничества, который ставил под угрозу стабильность системы. Дети, рожденные и выросшие в городе, с трудом возвращались к сельской жизни, и поддерживать равновесие, не нарушая технологических запретов, было нелегко.

В результате в Центре существовали и процветали администраторы, чья деятельность была поистине ужасающей. Она могла бы послужить причиной для бунта, если бы простые смертные о ней узнали. Министр чумы и моровой язвы мог быстро сократить население до требуемых размеров, а безобидный на первый взгляд министр метеорологии имел под рукой все, что нужно, чтобы устроить стихийное бедствие любого масштаба. Впрочем, он же мог пролить и благодатный дождичек на поля, погибающие от засухи. Именно к этим важным особам и попадали доклады, которые составлял Джеруваль Пешвар.

Его работа не требовала особых усилий, основную часть ее делали компьютеры. И если бы не обязательные Рекреации, она, возможно, показалась бы ему излишне легкой. Однако непросто решиться посоветовать наслать моровую язву на тех, с кем ты прожил три месяца и к кому, быть может, успел привязаться. Официально Джеруваля перевели на новое место именно из этих соображений: оценщикам не позволялось исследовать обстановку в родных краях.

Семья Джеруваля жила в Кохин-Центре уже больше четырех недель, и пока все шло гладко. Все трое уже успели облазить весь Центр – разумеется, незасекреченные помещения – и даже побывали в музее, расположенном на главном уровне. Они любовались шедеврами джанипурских ювелиров, огромными самоцветами и дивной работы украшениями из дерева и металла, собранными со всей планеты. Но главным сокровищем музея был Священный Перстень Мира – необычайно крупный золотой перстень, украшенный блестящим черным камнем. На гладкой поверхности были искусно вырезаны две птички, сидящие на одной ветви и глядящие друг на друга. Этот экспонат был одним из немногих, которые время от времени выставлялись на всеобщее обозрение. Величайшая и таинственная реликвия, наследие Материнского Мира, передавалась из поколения в поколение и служила священным символом власти.

В последнее время Мадау чувствовала себя неважно. Ее стало поташнивать при ходьбе, и порой на нее накатывали приступы дурноты. Впрочем, она стала есть даже больше, чем обычно, налегая при этом на свежие овощи и приторные сладости, хотя до сих пор не была сладкоежкой. Сначала она не обращала на это внимания, но когда те же симптомы проявились у Сидау и у обеих два раза подряд в положенный срок не наступили месячные, сестры решили обратиться к врачу, чтобы убедиться, что это не инфекция. Из записей, сделанных по прибытии, медики уже знали истинное положение вещей, но, помня о бесплодии Мадау, провели более тщательную проверку. У Мадау был срок в одиннадцать недель, а у Сидау – около девяти. Эта новость поразила женщин, не говоря уже о Джерувале, и мысли их все больше и больше сосредоточивались на будущих детях.

В этот момент все трое получили приглашение к Нуриму Бойлу, заместителю начальника службы безопасности. Оно было совершенно неожиданным, но они понимали, что приглашение к такому человеку равноценно приказу.

Горбоносый Бойл был довольно рослым для джанипурца. С лица его не сходило брезгливое выражение. Он производил впечатление человека опасного, совершенно лишенного высоких чувств. Бойл встретил их в маленьком кабинете, расположенном на административном уровне, а не там, где располагалась служба безопасности. Это тоже было достаточно странно, но по крайней мере, чтобы пройти, туда, не требовалось оформлять многочисленных пропусков. Бойл запер дверь, предложил им сесть, несколько секунд помолчал, рассматривая их, а потом произнес по-английски странную фразу:

– Урубу уносит Клейбена. Молния следует за громом. Несколько мгновений длилось молчание, и вдруг, словно пелена упала с их мыслей, внезапно проявилась и вышла на первый план скрытая, но главная часть их личности. Они по-прежнему оставались джанипурцами, но теперь знали, кто они на самом деле, зачем они здесь и кто такой Бойл.

Урубу вновь заговорил на джанипурском хинди. Этот язык вполне соответствовал тому, что он хотел сказать, а говорить на нем всем троим было легче и безопаснее.

– Эта комната не прослушивается, вернее, сигналы подавляются помехами. Сейчас в Центре более шестидесяти эмэсэсовцев, и это одно из немногих помещений, где можно провернуть какое-нибудь сомнительное дельце. Но помните, что ваше жилье и рабочие места постоянно прослеживаются. Это не значит, что вы под подозрением: такова обычная практика в отношении новых сотрудников. Когда придет время, я позабочусь и об этом. Ну, достаточно ли у вас прояснилось в голове, чтобы я мог перейти к делу?

– Д-да, кажется, – ответил Джеруваль-Сабир. – Но сейчас это невозможно. Обе женщины беременны.

– Я знаю. Вот почему мы вынуждены ускорить ход дела.

– Они не в состоянии… Только не сейчас! Мы должны дождаться подходящего момента, сколько бы это ни заняло времени!

– Вот речь защитника и папаши! – саркастически заметил Урубу. – Я буду с вами откровенен. У нас есть план, и если наши женщины верно сыграют свою роль, он может сработать. Уйти будет сложнее, возможно, придется перебить уйму народу, но шанс на успех есть. В головоломке все еще недостает одного кусочка, и вы должны его отыскать. Беременность – неплохое прикрытие. Уверяю вас, никому и в голову не придет вас заподозрить.

– Нет, нет! – горячо заговорил Джеруваль. – Тело Мадау уже начало изменяться. Через две, максимум через три недели она уже не сможет нам помогать. Сидау продержится немного дольше, но… – Он замялся, пораженный внезапной мыслью. – Мы ни за что не дадим согласия на аборт.

Урубу взглянул на женщин. Те дружно кивнули.

– Ну что ж… – вздохнул он. – Честно говоря, я никогда всерьез не задумывался об этом, и к тому же аборт вызвал бы массу трудностей и подозрений. И вот итог: если даже предположить, что мы сумеем стянуть эту чертову штуковину и удрать из Центра, все силы ада погонятся за нами, и это будет хуже любой чумы. Мы не сможем использовать флайеры, поскольку все они контролируются системой безопасности Центра. Значит, придется уходить пешком, прячась, где только можно. Такой грандиозной облавы эта планета еще не видела. За нами будут охотиться эмэсэсовцы, Вал и сверх всего – Главная Система. Я работал над подготовкой побега, но все предусмотреть невозможно. Гарантий успеха нет, но верно как смерть, что с двумя детьми он будет просто невозможен. И оставить их здесь нельзя, даже если бы вы согласились на это. Их используют как приманку или просто публично казнят. Две беременные женщины – хлопотный груз, но все же это проще.

– А если мы подождем, пока…

– Пока что? – резко перебил его Урубу. – И главное – сколько ждать? Год? Два? До следующей Рекреации? Я не могу прикрывать вас бесконечно, и к тому же вы скорее всего нарожаете еще детишек. А Сидау придется отправить домой к семье, которая, между прочим, даже не подозревает о ее существовании. Нам нельзя ждать. Или мы приступаем немедленно, или оставляем вас здесь насовсем и будем искать способ прислать сюда других людей, чтобы закончить дело. А вы что об этом думаете, барышни? Вы здесь главные. Вам есть что сказать?

Сестры переглянулись. По правде говоря, в их мыслях царил разлад. В глубине души они были возмущенны внезапным вторжением в их счастливейшую жизнь. Привычки и взгляды, усвоенные ими не только вместе с ментокопиями, но и оставшиеся с крестьянского детства на Земле, твердили, что интересы ребенка стоят превыше всего остального. Однако этот желанный путь шел вразрез с честью и, кроме того, мог вообще оказаться недоступен.

– Что вы имели в виду, говоря, что мне придется вернуться домой? – спросила Сидау.

– Именно то, что сказал. Можете спросить своего мужа. Вас терпят здесь только потому, что вы должны осчастливить Пешвара ребенком, что вы, кстати, и делаете. Но есть одно непредвиденное обстоятельство – его законная жена тоже беременна, хотя и считалась бесплодной. Впрочем, это примерно то же самое, что объявить вулкан погасшим. Крайний срок – два года, после чего вас вежливо попросят убраться. Вас пропустят через ментопринтер и уберут из вашей памяти все воспоминания о чудесах Центра. Вы будете помнить только, что жили в обычном большом городе. Ребенок официально принадлежит Мадау, поскольку вы заранее согласились на это. Юридически вы не вправе возражать – ведь ваш отец судья, помните? – поскольку согласились без принуждения. Вы просто подставная мать, и не более того. Так что остаться здесь вы не сможете, но и вернуться вам будет некуда. Сидау была потрясена.

– Это все его выдумки, чтобы нас заставить? Правда? – повернулась она к Сабиру. Тот вздохнул:

– Боюсь, что нет. Боюсь, он говорит чистую правду, хотя, вероятно, есть способ как-то избежать этого. Почти все на свете можно обойти. Но даже если предположить, что это невозможно, мы могли бы все-таки дать главному компьютеру "Грома" еще год, чтобы все рассчитать с учетом сложившейся ситуации. Если мы начнем операцию так поспешно, то скорее всего погибнем.

Урубу, откинувшись в кресле, внимательно изучал всех троих. Он предвидел такой поворот, но не особенно беспокоился. Пока что.

– Вот что я вам скажу. В ближайшие день-два сходите-ка еще разок в музей и осмотритесь хорошенько. На этот раз – с профессиональной точки зрения. Я хочу знать, можно ли вообще его свистнуть, а если можно, то как и что для этого нужно. Хотя бы это вы можете для меня сделать?

– Мы не вправе отказать вам, – ответила Чо Дай-Мадау. – Только дайте нам три дня, считая от сегодняшнего. И нам нужно какое-то место, где мы могли бы спокойно поговорить, не опасаясь подслушивания.

– – Что касается последнего, то полных гарантий дать не могу, но я зарегистрирую ваши карточки на этот кабинет. Он находится на общей территории и официально ни за кем не закреплен. Но те, кто за вами следит, могут заинтересоваться, что вы здесь делаете, так что не ходите сюда слишком часто. Впрочем, особо опасаться тоже не нужно. Приходите открыто и уверенно. Уверен, что из мелких неприятностей вы сумеете выбраться сами. Мы встретимся через три дня, но не здесь. Я все устрою и вызову вас. Идет? Все промолчали, не зная, что возразить. У сестер Чо имелся богатый опыт по части незаметного обследования цели. В другую эпоху и в другом месте они бы, наверное, грабили банки – и с огромным успехом. В течение следующих трех дней они поодиночке посещали музей, а потом весьма убедительно разыграли случайную встречу и никого не насторожили. Да и вряд ли бы кто насторожился. Чрезвычайно самоуверенные мужчины из службы безопасности не обращали внимания на двух беременных женщин.

На исходе третьего дня сестер вызвали в клинику для каких-то текущих анализов. Их привели в маленькую комнату и велели ждать. Когда через несколько минут появился Урубу, они почти не удивились.

– Вы воспользовались тем, что Джеруваль еще на работе, – заметила Чо Май.

– Да. Я не пытаюсь разделить вас нарочно, но поймите – Сабир всего лишь оправдание вашего присутствия в Центре. Если можно обойтись без непрофессионалов, я стараюсь без них обойтись. Непрофессионалы вечно все портят. Ну как, вы узнали то, что вам нужно?

Сестры кивнули.

– Большая внешняя дверь запирается замком, который с виду похож на простой механический, но это иллюзия. Поворотами ключа надо набрать определенную комбинацию. Она несложная. Если у нас будет деревянная или металлическая болванка подходящего размера, открыть замок не составит труда. Можно воспользоваться и простой отмычкой, но это будет дольше.

– После наступления темноты охранники делают там обход каждые пять минут, – сказал Урубу, – так что времени мало. Мониторы можно обмануть, но долго держать на экранах помехи слишком рискованно. Ключ заперт в витрине в помещении службы безопасности, и я частенько на него смотрел. Я приблизительно представляю, как он выглядит, и могу обеспечить вам копию. Но дубликат может не коснуться всех датчиков в замочной скважине.

– Этого и не требуется. Главное – сохранить порядок поворотов ключа. Механизм очень простой. Внутренняя дверь управляется компьютером. Замок снабжен цифровым кодом и реагирует на отпечаток ладони. Я споткнулась у двери и, разумеется, чисто случайно оперлась ладонью на пластину замка. Сенсоры ощупали мою ладонь, сравнили ее с образцом, а потом вспыхнула красная лампочка. Сравнение заняло долю секунды. Значит, понадобится вырезанный отпечаток ладони и кое-какие инструменты, но не думаю, чтобы возникли трудности. Этот замок куда проще, чем у Клейбена на Мельхиоре.

Урубу кивнул:

– Хорошо. У меня есть обрывки записей прослушивающих устройств и телекамер. Я использую их и позабочусь, чтобы компьютер счел записи непрерывными. Итак, вы попали внутрь. Что дальше?

– Там повсюду световые лучи, – сказала Чо Дай. – Прямо как паутина. Видеть лучи я не могла, но примерно определила их рисунок по маленьким дырочкам в стенах и потолке. Что-то похожее было в Китайском Центре. Чтобы избежать их, требуется легкая ширма из отражающего материала. Она должна доходить до витрины с перстнем и еще немного дальше. Я набросала чертеж. Самим нам ее не сделать, но без нее ничего не выйдет.

Урубу взял чертеж и принялся внимательно его разглядывать. Идею он понял сразу же, хотя вынужден был признать, что ему такое и в голову не приходило.

– И еще понадобится какая-нибудь лампа, – вмешалась Чо Май, – она не помешает маскировке. Мы сошьем себе на копыта чехлы и сможем передвигаться тихо. Но вам придется позаботиться о наблюдательных телекамерах.

– Они такие же, как на входе и в коридоре. Не думаю, что нужно о них беспокоиться. По-моему, они автоматические и включаются при срабатывании сигнализации. А если сигнализация сработает, у нас хватит хлопот и без телекамер. Продолжай.

– Саму витрину открыть нетрудно, но для этого нужны двое. Ключи вставляются на противоположных сторонах витрины, и надо повернуть их практически одновременно. Тогда витрина откроется, а сигнал тревоги не включится. Сложность еще в том, что это простые щеколды с пружинами, и, значит, ключи необходимо удерживать все время, пока витрина открыта. Другими словами, двое должны заниматься замками, а третий – открыть витрину и взять перстень.

– А сам перстень? Нет ли на нем весовых датчиков или дополнительного замка?

– Мы думаем, нет. Это же церемониальный перстень. Его вынимают очень часто. Витрина сама по себе достаточно надежна. Ее трудно открыть вору, но верховному администратору нужно всего-навсего взять двух помощников и ключи. Охрана музея его не волнует, поскольку она действует, лишь когда перстень заперт. Он берет его, когда витрина открыта, а ее открывают, как только он пожелает.

Урубу кивнул:

– Он всегда берет перстень днем, когда вокруг уйма людей. Если бы существовали какие-то сложные меры предосторожности, их бы любой увидел. Наверное, вы правы. Им достаточно того, что у них уже есть.