Бодэ показала Сэм ту компанию, с которой Чарли провела прошлую ночь. Сэм подошла к ним. Один из парней, по имени Хьюд, высокий, худощавый, с неизменной незажженной сигаретой в углу рта, оказался поразговорчивее.

– Да, здесь больше всего крупных усадеб. Обычное дело. Большую часть урожая караваны перевозят как раз туда, откуда мы идем, на рынки Тубикосы. Эта семья – родственники богатых и влиятельных в Тубикосе людей. Готов спорить, что им живется по-королевски и к тому же не приходится заниматься политикой и прочей дрянью, от которой не избавлена ни одна королевская фамилия.

Сэм кивнула:

– Но ведь это земля тех маленьких людей, верно? А они, похоже, совсем бедные…

– Да они же просто маленькие уродцы. Вулканический пепел создал здесь богатейшие земли. Стоит только бросить семена – все растет. А местные жители никогда ничего не делали. Они посиживали себе в своих хижинах и вылезали наружу только затем, чтобы набрать диких плодов. Когда сюда пришли акхарцы, они все сделали по науке. Урожаи стали в десять раз больше. Акхарцы научили маленьких бедолаг работать, познакомили с современной медициной, ну и все такое. Самим бы им никогда до этого не дойти.

– Да, возможно, – ответила Сэм, а про себя подумала, что Чарли не ошиблась. Здешние порядки сильно смахивали на рабовладельческий Юг да еще, пожалуй, на колонии тех времен, когда Англия, Франция и иже с ними несли свою "цивилизацию" завоеванным странам. Жизнь маленьких людей вряд ли улучшилась от того, что акхарцы "все сделали по науке". Ясно было, кто тут кому подает чай, кто живет в роскошном особняке, а кто ютится в травяной хижине, носит на голове кувшины с водой да еще попрошайничает возле проходящих караванов. Чарли на все это только сказала:

– Ты вспомни, нам же говорили в самом начале: всем заправляют акхарцы. Как ни назови – сектора, клинья, – на самом деле это просто колонии.

Лоцман и навигатор вместе с владельцем плантации. подошли к остальным, продолжая начатый разговор.

– …большие неприятности? – спросил Джахурт.

– Только вблизи нулей, – ответил лоцман, который показался Сэм и Чарли похожим на бритого Марка Твена в походной одежде. – Какие-то шайки переходят границу в моменты синхронизации. Мы просили прислать войска, но вы же знаете, как обычно на это отвечают: здесь дела еще совсем неплохи, вы посмотрите только, что происходит у других, наши силы и так слишком распылены, и так далее, и тому подобное. Джахурт пожал плечами:

– Да, действительно, я разговаривал с другими навигаторами в Гильдхолле, так они рассказывают, что в некоторых клиньях были вспышки открытого сопротивления. Можете себе представить? Сопротивление! И оно распространяется. Чтобы какие-то туземцы убивали акхарцев! Попомните мои слова, если мы не сумеем остановить это немедленно, произойдут ужасные беспорядки. Наши обожаемые монархи и все эти задницы, которых они понабрали себе в советники, ни о чем договориться не могут. Какое там объединение.

– Многие годы мы слишком мягко обращались с другими расами и слишком много им позволяли, – сказал молодой плантатор. – Покрепче держите поводья и хлыст, и у вас не будет этих проблем. Строгость и жесткость – вот единственное решение. А вы говорите так, словно зреет какой-то всемирный заговор.

Пока он изрекал все это, Чарли заметила, что маленький туземец позади них, поднимая дыню, сделал вид, будто хочет бросить ее в хозяина. Чарли улыбнулась ему, и он ухмыльнулся в ответ. "Если они здесь настолько осмелели, что позволяют себе такие пантомимы среди бела дня, – подумала она, – то у этого олуха назревают крупные неприятности, а он ничего не замечает, хотя все происходит прямехонько у него под носом". Великолепная усадьба целиком и полностью держалась на труде туземцев, а соседняя акхарская плантация была не близко. Только страх перед немедленной расправой сохранял жизнь и поддерживал власть этих заносчивых невежд.

– Некоторые думают, что это действительно заговор, – заметил лоцман. – Я водил караваны из самых разных мест. Ходят слухи, будто в некоторых секторах туземцы пропадают целыми деревнями, и в прошлом году Ветры Перемен налетали чаще, чем когда-либо. Слава Богу, не здесь, но кто знает…

– Вы действительно верите, что существует какой-то тайный заговор против власти акхарцев? – недоверчиво переспросил плантатор.

– Не представляю, каким образом заговорщики могли бы действительно свергнуть нас, но если найдется некто, достаточно решительный и сильный, – любая попытка восстания будет стоить многих жизней, вызовет большие разрушения, а может и сломать всю систему. Срединные земли стали чертовски неустойчивыми и зависимыми. Спросите хоть Джахурта. Прекратится ввоз из секторов – начнется голод, безработица, а там и до революции недалеко.

Плантатор усмехнулся:

– О да, конечно! Но, по-моему, не стоит принимать все это всерьез! Ну пусть революция. Тогда короли объединятся и с помощью армии и волшебников тут же подавят ее, вот и все. Кстати, никто, будучи в здравом уме, не станет подстрекать к столь разрушительному и обреченному выступлению. Даже самые недовольные из туземцев не пойдут за вожаками, потому что это может грозить им полным истреблением. Конечно, всегда есть безумцы, которые мечтают о власти, но вряд ли их поддержат. Подумайте, джентльмены! Эта система была предопределена, когда боги вручили власть акхарцам. Теперь ее можно слегка поколебать, но не более того.

Это был интересный спор, но ни Сэм, ни Чарли не хотелось бы в нем участвовать. В чем-то плантатор был прав. У акхарцев была власть, потому что сила была на их стороне. Их волшебники владели всеобъемлющей магией. Их навигаторы, и только они, могли пройти где угодно и провести войска в любую мятежную область, всякий мятеж мог получить поддержку извне только по счастливой случайности. Но что, если…

Так или иначе, Булеан говорил, будто то, что связано с Сэм, касается судеб не одного Акахлара. Что, если кто-то вроде Рогатого и вправду задумал свергнуть власть акхарцев? Что, если ему надо просто привлечь на свою сторону побольше секторов, чтобы все они выступили одновременно? Конечно, это произойдет не завтра, но, похоже, у волшебников времени сколько угодно, а все туземцы наверняка мечтают об освобождении.

Что, если как-то изолировать средины? Тогда ни волшебники, ни войска не смогут помочь акхарцам в секторах и туземцы задавят их просто численным превосходством. Все секторы ведут к средине… Что, если большинство местных жителей в большинстве секторов решат напасть на средины в одно и то же время?

– Это невозможно, дорогие, – успокаивала их Бодэ. – Такого просто не может быть. Только акхарские волшебники владеют всеобщей и неограниченной магией. Это было давным-давно проверено, когда еще случались войны.

Сэм припомнила свои странные видения и Рогатого.

– А если кто-то из волшебников встанет на путь зла? Да не один, а с соратниками? Бодэ рассмеялась:

– Они все ненормальные, любимая. Могущество не идет им на пользу. Да, бывает, что некоторые из них "сбиваются с пути", и тогда они могут стать очень и очень опасными. Но чтобы двое таких сумели договориться – это же противоестественно!

Ни Сэм, ни Чарли не разделяли ее оптимизма. Как ни молоды они были, они чувствовали, что в этом чужом им мире что-то прогнило, и основательно.

Когда караван тронулся, разговор возобновился.

– А что, если Рогатый все-таки нашел какой-то способ прижать акхарцев, – предположила Чарли. – А Булеан об этом догадался. Помнишь, даже Зенчер говорил, будто что-то затевается.

– Да и демон сказал мне, что враг накапливает силы, – ответила Сэм. – Только вот в подробности вдаваться он не стал: либо не может, либо не хочет это обсуждать. Главное для него – это доставить меня к Булеану прежде, чем начнется какая-то заварушка. Он сам в ловушке и хочет освободиться,

Чарли кивнула:

– Ясно, что Булеан – враг Рогатенького, но, ручаюсь тебе, Булеан верит в ту же самую чепуху, что Бодэ и этот болван с плантации. Только Булеан еще и готовит Рогачу какой-то сюрприз. И этот сюрприз – ты. А Рогатый знает об этом и хочет достать до тебя первым. И еще, если Булеан покажет, что ему известно, где ты, Рогатый всеми силами постарается ему помешать. Поэтому ты сама должна добраться до Булеана. Предполагалось, что нам поможет Зенчер, а я тебя прикрою, но Зенчер так ненавидел свой собственный род, что решился на предательство. Тогда появился твой демон. Вместо Зенчера он подсунул тебе Бодэ и сделал тебя толстухой, чтобы тебя не узнали сторонники Рогатого. Да, вроде бы все сходится, только…

– Вот именно, только какого черта они привязались ко мне?! Я почти ничего не знаю об Акахларе и уж точно ничего не понимаю в волшебстве. Что я могу сделать? Почему именно я? – Сэм вздохнула. – И что хуже всего, с тех самых пор, как Зенчер впервые рассказал мне, что здесь творится, мне все время кажется, что я скорее на стороне того, кто пытается меня убить, чем его противника.

– Но туземцы-то тебе, кажется, не слишком понравились, – заметила Чарли.

– Какая разница? Это же их земля. Ну, допустим, целоваться с ними меня не тянет, но это же не значит, что они вообще не люди. Я тоже заметила того маленького, с дыней. Не нравится мне это,

Чарли. Мне все это вовсе не нравится. Похоже, если я каким-то образом помогу Булеану, миллионы, а может быть, и миллиарды людей навечно останутся рабами. Даже если бы в награду я получила славу, красоту, богатство, на этих деньгах была бы их кровь. А если я попытаюсь выйти из игры, мне самой конец – тоже как-то не. хочется. Я не хочу изображать из себя героя, но я не знаю, как из этого выбраться.

– А кто знает? – вздохнула Чарли. – Нам же почти ничего неизвестно. Интересно, а почему это все волшебники говорят по-английски, да еще и на американском английском? И твой демон тоже.

– Демон-то говорит скорее как англичанин. Не знаю, как тебе объяснить, но мне не нравится, когда мною вертят. С ума сойти. Еду туда, куда не хочу, чтобы сделать, если доберусь, что-то, что мне ненавистно. А если не сделаю – поминай как звали.

Чарли вздохнула:

– Пока что мы просто пытаемся разобраться, что к чему. Впереди еще долгий путь. Может быть, к тому времени, как придется решать окончательно, мы успеем узнать достаточно, чтобы сообразить, как поступить. – Она покачала головой. – Не знаю. Быть может, надо все же было поехать в тот университет.

– Не думаю, – угрюмо заметила Сэм, – чтобы в университете нам помогли узнать, как свалить эту систему. Там ведь тоже заправляют акхарцы. Они ее и придумали.

Время шло, походная жизнь тянулась однообразно. Долина – перевал – опять долина. Менялись разве что растения на полях.

Никаких поселений, кроме туземных. Редкие усадьбы акхарских плантаторов явно зависели от проходящих караванов. Они доставляли акхарцам и все необходимое, и предметы роскоши, а при необходимости – еще и квалифицированных рабочих, вывозили в средины продукцию с плантаций. Для этого снаряжались особые караваны, которые вели младшие навигаторы. Дальние караваны поддерживали торговлю между королевствами.

Сэм купила пару биноклей. С их помощью они разглядели, что чем дальше от средины, тем свободнее держались акхарцы, мужчины и женщины. Женщины не носили традиционных сари, кроме тех мест, где предполагалась остановка каравана. Иногда они ходили даже в брюках. А Бодэ как-то заметила двух обнаженных женщин, которые расположились у озерка в полумиле от дороги.

Чарли и Сэм вскоре привыкли к необычному виду местных жителей, а их трудолюбие просто вызывало восхищение. Еще подругам очень нравилось, что в здешнем обществе женщины явно господствовали. Они были и крупнее, и сильнее мужчин.

На седьмой день пошел дождь. Фургон оказался неплохой защитой, но сиденье возницы постоянно мокло, дорогу было плохо видно, фургоны вязли, их приходилось вытаскивать из грязи. Бодэ старалась приободрить их:

– Вы только подумайте, дорогие! Что, если бы мы ехали верхом, вот как они?

На восьмой день караван остановился на очередном перевале. Впереди виднелась новая долина, а посередине нее, ясно видимый сверху, протянулся широкий и страшный шрам длиной в несколько миль и шириной примерно в милю. Издали он казался сплошной серо-желтой полосой, а приблизившись, они увидели остатки чего-то, похожего на густой лес. Это было неожиданно и страшно. Чарли подумала, что псе это натворил вулкан; когда ей было тринадцать, родители возили ее в Гавайский национальный парк, и она не могла забыть того, что видела там.

– Извержение вулкана, – ответили им, – конечно, жуткое зрелище. Пепел засыпает все вокруг на целый крил (Чарли и Сэм уже знали, что крил – это около пяти-шести футов), но именно благодаря пеплу земля здесь так плодородна. А в этом месте ничего не растет, сама почва как будто отравлена. Лет двадцать тому назад здесь прошел Ветер Перемен, и теперь земля испорчена навеки. Сначала вырос дикий, небывалый лес. Но вдруг открылась какая-то трещина, и из нее вырвался огонь, который пожирал деревья одно за другим. С тех пор здесь ничего не растет, а уцелевшие деревья почти окаменели.

Лоцман подтвердил:

– Здесь еще была туземная деревня. Обычная, как все. Но, когда Ветер прошел, хижины окаменели, а туземцы превратились в страшенных красных тварей с зубастыми пастями и хвостами, как у ящериц. Они жрали все и всех, кто им попадался. Только через несколько месяцев удалось убить последнего, а то они вроде даже начали размножаться.

Перед Сэм снова всплыло ужасное видение мальчишки, чудовищно изуродованного Ветром Перемен. Но ведь, по сути, это был все тот же напуганный маленький мальчик. Поэтому было так ужасно и несправедливо, когда его убили. Иногда Ветер изменял и то, что было сутью человека. Но может быть, несчастные туземцы просто защищались, потому что не сомневались, что их будут уничтожать. Кто знает.

Всегда и везде акхарцы неизменно убивали всех жертв Ветров Перемен. В этом обществе все занимало свое, заранее предопределенное место. Места жертвам Ветров в нем не было.

К вечеру девятого дня путешествия по Би-ихуа караван повстречался с солдатами. Отряд, видно, давно уже находился в поле. Солдаты – их было около дюжины – не могли похвастаться такой выправкой, как солдаты в Тубикосе, но чувствовалось, что во время драки лучше иметь их на своей стороне. Это был патруль под командой молодого офицера и бывалого сержанта.

– Уже несколько месяцев на границе бесчинствуют бандиты, – рассказал офицер. – Мы охотимся за ними с полгода. Непонятно, как они умудряются так долго скрываться на этой земле. Главное, что их интересует, – это манданское золоте, все остальное они обычно просто бросают. Вот мы и сопровождаем все караваны отсюда и до самой нулевой зоны.

– Трудно поверить, чтобы какая-то кучка бандитов сумела одолеть целый караван, – заметил Джахурт.

– Мы так и не сумели добраться, до них, хотя заставили туземцев обыскать все закоулки. И совершенно непонятно, почему они так охотятся за манданом. Конечно, он достаточно редок и достаточно дорог, но для простых бандитов это необычно.

"…Мы заставили туземцев обыскать…" Сэм не взялась бы сказать наверняка, но сильно подозревала, что туземцы нарочно заглядывали совсем не в те закоулки. Этим людям, которые привыкли повелевать, и в голову не приходило, что местные жители могут быть на стороне бандитов.

– Откуда они приходят? – спросил Джахурт.

– Скорее всего с Кудаанских Пустошей, когда те синхронизируются с этими местами. Мы думаем, что это все не случайно. Где-то у них подготовлено убежище. Они нападают не на каждый караван, но лучше все же быть настороже. Они могут сговориться с какими-нибудь негодяями из наших. Вывоз мандана – это большие деньги.

Лоцман вздохнул:

– Да, слишком много развелось людей, которые на все готовы ради саркисов. Хорошо, что вы будете

Снами, офицер. Это именно то, на чем я настаивал уже давно.

Чарли помрачнела. Она уловила суть разговора и шепнула Сэм:

– Мы же едем в эти самые Кудаанские Пустоши! Мы направляемся как раз туда, откуда приходят эти!

– Кудаанские Пустоши, – повторила Бодэ. – Не особенно привлекательное название. Вы, кажется, хотели, чтобы вам действительно было о чем беспокоиться, дорогие? Бодэ думает, что теперь вы не заскучаете.

И словно в подтверждение ее слов, Джахурт сказал:

– Знаете, я все же намерен пройти через Пустоши. На границе меня должен встретить патруль из армии Маштопола. Во всяком случае, я прикажу своим людям вооружиться. -

Офицер сплюнул:

– Армия Маштопола… Да этот сброд вполне может оказаться опаснее всяких бандитов.

– Не могу сказать, чтобы меня это не тревожило, – довольно небрежно ответил Джахурт, – но я много раз проходил через Пустоши, так что застать меня врасплох не так-то просто. Проводите нас до границы, а дальше мы справимся сами.

Итак, путешественники покидали Королевство Тубикоса и вступали в Королевство Маштопол, другую страну с другими законами.

Сэм и ее спутницы часто жалели, что скоро им придется покинуть этот край с его изумительными гейзерами, поющими грязевыми озерками, разноцветными горами и плодородной землей. Пока не появился этот патруль, путешествие скорее нравилось. А теперь всякий раз, когда дорога проходила через густые заросли или ныряла в теснину между обнаженными выходами скальных пород, они лихорадочно высматривали что-нибудь подозрительное, и им казалось, что земля, такая мирная прежде, таит смутную угрозу.

Чарли не сомневалась, что Усатого заслали к ним бандиты и теперь только и ждут его сигнала. Правда, пока ничего особо подозрительного она не замечала. Возможно, Усатый просто решил, что следующие караваны обещают более легкую добычу.

Сэм в дороге познакомилась с госпожой Серкош, которая ехала вместе с мужем и детьми. Рини, как она просила себя называть, не знала себе равных в искусстве готовить на костре и умела при необходимости свернуть свой маленький лагерь почти мгновенно.

– Поневоле приходится, когда у тебя на руках пятеро, – рассудительно говорила она. Ее муж держался несколько замкнуто и отчужденно, но сама она и ее дети с удовольствием демонстрировали новичкам искусство походной выпечки, учили их разным полезным во время путешествия вещам, а отношениями трех женщин, видимо, ничуть не интересовалась. Семья возвращалась домой после того, как представила своих детей деверю Рини, управляющему роскошного отеля в Тубикосе. Жили они в Шадимоке, одном из секторов Маштопола, к юго-западу от средины, в столице должны были присоединиться к другому каравану и с ним через несколько дней добраться до дома.

– Вам понравится в Маштополе. Там гораздо веселее и совсем не такие строгие нравы. Столица, конечно, гораздо меньше, чем Тубикоса, но этот славный маленький городок и сам живет, и не мешает жить другим. Правда, в нем нет таких базаров, как в Тубикосе, – рассказывала Рини.

Сыновья Рини – одиннадцатилетний Тэн и семилетний Джом – не общались с Сим. Она подозревала, что их отец боится, как бы мальчики не научились чему-нибудь скверному у этих странных женщин. Зато он явно не опасался за своих дочерей. Возможно, считал их слишком разумными. Во всяком случае, он не выражал недовольства, когда девочки болтали с Сэм и с Бодэ. Чарли, как ни хотелось ей присоединиться к ним, понимала, что при детях она обречена оставаться Шари; сестрички ведь сразу рассказали бы родителям, что красивая девушка и умна, и сообразительна. Но вскоре выяснилось, что взрослых одурачить нетрудно, а вот провести детей практически невозможно. Ну а поскольку Чарли почти не знала язык, ее отношения с девочками пока никакой опасности не представляли.

Дочери Рини носили длинные тонкие пуловеры и брюки. Должно быть, так обычно одевались жители той акхарской колонии, откуда они были родом. Старшей, Рани было тринадцать. Она была стройная, с темно-оливковой кожей и довольно крупным носом, которые унаследовала от отца, с черными вьющимися волосами и черными глазами. Ростом она была уже почти с Сэм и Чарли. Как и се родители, она походила на уроженку Ближнего Востока. Ее немного портили большой рот и длинноватый нос, но Сэм казалось, что она не лишена какого-то экзотического очарования. Тихая Рани покорила сердце Бодэ, когда с почтением и изумлением разглядывала наброски эксцентричной художницы. Бодэ немедленно решила, что у этого ребенка выдающийся художественный вкус.

Шеке, младшей из сестер, было девять лет. Пухленькая, с большими глазами и прямыми волосами, более непосредственная и любопытная, чем сестра, она была совершенно очарована Чарли. С детской наивностью она задавала уйму разных вопросов: почему это Чарли прислуживает им, словно какой-то "серк"? Вероятно, так называли туземцев в Шадимоке. Сойдет ли когда-нибудь рисунок вокруг глаз Чарли? Зачем Бодэ так разрисована? Рани болтовня сестренки очень смущала, и она, как умела, помогала увильнуть от ответов на самые каверзные вопросы Шеки.

Наконец караван подошел к границе Би-ихуа. По ту сторону через несколько сотен ярдов после пограничного поста вулканическая местность просто исчезала, ее сменял густой, похожий на северный лес. Черная, накатанная земляная дорога переходила в красноватую, глинистую, твердую, не изрезанную колеями. Несмотря на пренебрежительные замечания солдат насчет армии Маштопола, на той стороне за дорогой явно следили лучше – по обочинам были даже прорыты дренажные канавы. Солдат на маленьком пограничном посту было намного меньше, чем в Тубикосе. Они носили не черную форму, а синюю, с цветными эполетами.

Караван расположился на ночь на тубикосанской стороне, как раз под стенами пограничного форта. Сэм не могла понять, почему на границе Тубикосы, насколько хватало глаз, тянулась двойная изгородь, а на стороне Маштопола не было ничего. Когда они устроились на ночлег, она подошла к фургону Серкошей и отыскала Рини.

– Это уже Кудаанские Пустоши? – спросила она. – Они не такие уж страшные!

Рини рассмеялась:

– Что вы, конечно, нет! Думаю, это Куэй. Я слышала, как лоцман называл что-то в этом роде. Мне бы хотелось ехать именно этим путем, но здесь пропускают лишь некоторые караваны. Из Куэя древесину поставляют почти во весь Маштопол и даже на экспорт. А транзитные караваны почти всегда идут по самым худшим секторам: так дешевле обходится доставка тяжелых или опасных грузов. Транзитные пошлины очень высоки. Если бы мы знали, что окажемся на границе Куэя, мы могли бы получить визу на проезд через него, но никогда заранее не знаешь, что ждет впереди, а сейчас уже слишком поздно. – Рани вздохнула. – Жаль, куда приятнее недорого купить по пути хорошую деревянную мебель, чем тащиться через проклятую пустыню.

– А почему те земли называют Пустошами? Из-за пустыни?

Рини кивнула:

– Наверняка придется взять здесь запас воды. Но, говорят, Пустоши тоже по-своему красивы, хотя и довольно опасны. Земля там изрезана ущельями и трещинами. Десяти армиям не под силу выбить неприятеля из таких укрытий. О Кудаанских Пустошах написана уйма книг. Они все очень романтичны. Однако полагается, чтобы первые полтораста лиг караваны сопровождались военными. Обратными караванами часто перевозят руду. На них обычно не нападают – взять нечего. Надеюсь, нам повезет. Если бы мы считали, что поездка по-настоящему опасна, мы бы никогда не взяли детей. Есть несколько мест, подобных Кудаану, и навигаторам нередко приходится иметь с ними дело. Зато мы, может быть, увидим каких-нибудь превращенцев или перевертышей.

Сэм не особенно рвалась увидеть этих самых перевертышей и превращенцев, но слова запомнила. Чарли пришла в восторг от описания местности, она представлялась ей – похожей на пустыни ее родного юго-запада.

– Превращенцы, – объяснила им Бодэ, это те бедняги, которых застиг Ветер Перемен. Часто они выглядят страшно или нелепо. Иногда, если только часть их тела испытала воздействие Ветра, превращение может не коснуться другой части, которая была как-то защищена. Таких называют половинцами. Перевертыши могут казаться и обычными людьми, но они обладают непроизвольной магией. Ветры Перемен хаотичны, таковы и перевертыши. Часто они изменяются в темноте, или еще в каких-то особых условиях, становятся безумными, превращаются в чудовищ. Еще в Пустошах находят пристанище преступники, диссиденты, фанатики. Бодэ думает, что большинство из них будет скрываться, особенно если с нами будут солдаты. Многие живут здесь именно потому, что не хотят, чтобы их кто-нибудь видел.

На следующее утро рассвет был унылым и мрачным. Куэй пропал, на его месте лежала неприглядная болотистая равнина, над которой моросил мелкий дождик. Дорога все так же продолжалась по ту сторону границы, но вряд ли здесь о ней особенно заботились. Мощеная, слегка приподнятая по отношению к остальной местности, она была сильно разъезжена, а рытвины были такие, что на них мигом вытряхнуло бы душу из любого. На крошечном пограничном посту не было ни души. Бодэ прочла приколоченное к стене объявление: "Пограничный пункт Маштопола. Все въезжающие обязаны явиться в таможню селения Муур, расположенного в ста шести лигах".

– Ну и стерегут же они свою границу, а? – саркастически заметила Чарли.

– Да уж, не хуже, чем заботятся о дорогах, – отозвалась Сэм, косясь на грозные рытвины. – Хорошо, что мы поедем не здесь.

Джахурт собрал всех так, словно бы это был просто очередной день путешествия, но сразу бросалось в глаза, что навигаторская команда, включая и самого Джахурта, вооружена до зубов. Сэм заметила пистолеты, винтовки, дробовики и даже несколько изящных арбалетов. Они как будто собрались на медведя. Кое-кто из путешественников тоже вооружился, иные мечами, другие – их было меньше – пистолетами, носить которые открыто в Тубикосе запрещалось.

Навигатор беседовал с лоцманом.

– Я подожду здесь до завтра и вернусь с обратным караваном, если только он придет по расписанию, – говорил лоцман. Он протянул руку. – Ну, удачи вам. Приятно было поработать вместе, как всегда. Будьте осторожны, когда пойдете через эту дыру, и стреляйте во все мало-мальски подозрительное, пока оно само не выстрелило в вас.

Джахурт пожал руку лоцману.

– Не могу сказать, чтобы мне очень хотелось вести караван с людьми по такому маршруту, но компания предпочитает экономить даже тогда, когда из-за этого мы рискуем чьими-то жизнями. Ну что ж, я бывал там много раз. Все не так плохо, как представляется на первый взгляд. – Он указал на трясину впереди. – Главное – не увязнуть в болоте. Я уж лучше пойду через Кудаан, чем по такой дороге.

С этими словами он отошел, сел на коня, выехал к воротам на границе и остановился, устремив взгляд на лежавшую перед ним топь.

Снова началась смена ландшафтов, сперва медленно, потом все быстрее, внезапно все замерло, и открылась дорога в Пустоши Кудаана.

– Жуть, – сказала Сэм.

– Прелесть, – отозвалась Бодэ.

– Вот это да! – воскликнула Чарли.