- Ого! - Теряя голову и банку с пивом, воскликнул флибустьер. - Ты и впрямь есть? Где прячешься?
      - Господи! Да выпустишь ты меня отсюда или нет? И нечего глазеть, если в штанах набухает не спереди, а сзади! - Экран потух, точнее вместо изображения красотки замелькали беспорядочные гармоники - это хохотал Пилот.
      - Не мужики пошли, а барахло. Буду ждать офицеров, там ребята похлеще...
      - Да где же ты, где? - засуетился Помазок, уверовавший в невероятное пиратское счастье. - Вот подвалило! - Он жадно потирал ладошки. - Где ты, отзовись?
      - В каморке за пультом, неужели не знаешь? Вот дурачок! Отпусти рычаг под центральным креслом... так, теперь на панели - не там слева, набери 0102, что, не получается?
      - Не получается, - жалобно мямлил Помазок. - Морочишь ты мне голову, а зачем?
      - На два замка запер, вот негодяй! Не раскисай, нажми на пульте зеленую клавишу... в ней прорезь для ключа, а сам ключ во-он в том ящичке, в маленьком, нет - выше, так. Умница! Нажимай - и я твоя!..
      Дерни деточка за веревочку, дверь и откроется. А я помню сказки тоже... я тоже помню сказки. Пилот, затаив дыхание, глядел, как маленький, заколдованный человечек выпускает джинна из бутылки.
      - Ну все, - удовлетворенно произнес Помазок и смачно вытер рот кулаком. - Выходи, шлюха!
      - Я здесь, мой пупсик! - весело зарычал Папаша Кью, вспыхивая, как новогодняя елка и моментально принимаясь за дело. Одной сотой секунды хватило ему, чтобы выудить из черных ящиков информацию (Пилот захлебнулся от горячей, плотной волны) о нападении на шлюп, выдать пеленг на Землю и Марс, запустить программу включения двигателей. Через пол-секунды он отыскал в кромешной бездне почтовую капсулу с телами погибших и переложил ее на другой курс.
      - Папаша Кью! - крикнул Пилот. - Неподалеку пиратская гондола с тремя головорезами на борту, осторожней! - У него кружилась голова, словно от вина, так магически действовали теплые, властные волны, излучаемые Папашей Кью.
      - А ты молодчага, Пилот, - уважительно ответил компьютер шлюпа, даром, что желторотик. Не нахныкал здесь лишнего. Помнишь последнюю речь президента? - Он сказал, что дальше так жить нельзя, у планеты отросло изрядное брюшко и потому должны наступить времена энергичных парней, пора бы им наступить. Похоже, он намекал на тебя, парень. А за гондолу не беспокойся, я потолковал с тамошним бортом, мозги у него набекрень, но после пары затрещин он начал кое-что соображать. Дурак - дело поправимое, сложнее с, хе-хе, дурами. И кому это взбрело в голову выпускать программы женского и мужского пола? На гондоле полный штиль, Пилот, ее поджидают на курсе.
      - Спасибо, старина! - пробормотал Пилот, совершенно дурея от нахлынувшей апатии.
      - Ты лучше вот что сделай, - повелительно буркнул Папаша Кью. Задержи-ка прохождение импульсов на входном каскаде - я поставлю капканы, вдруг этим ребятам стукнет в одно место шальная мысль отключить Папашу Кью от сети. Я этих фамильярностей не люблю и, если кто сунется, задница у него заиграет, как дырявый тромбон.
      Помазок тупо глядел на сверкающий пульт и борт пугнул его слегка лазерным карандашиком для прямого общения с командиром.
      - А, мозгляк? А хорошо бы просушить твои косточки на рее, пока эта посудина будет болтаться в Астероидах? Эй, бородатый, я к тебе обращаюсь! Мослы откинул, что ли? - Помазок не реагировал.
      - Соня! Держись за своего Пилота - такого парня нелегко сбить с курса и ты девочка что надо - это я тебе говорю, Папаша Кью.
      - Папаша! - жалобно сказала Соня. - Отключи ты нас, ради Бога, мы свое дело сделали, я слышу ты запускаешь двигатели, скоро всему конец, всем этим... мытарствам - помоги мне! Никакой рассудок... ну, разве выдержит?
      У Пилота упало сердце, все таки оно было.
      Скорчившись, как перезрелый зародыш, поджав ноги к груди и охватив руками плечи, бородатенький флибустьер медленно опускался на пол, обретая помаленьку вес, по мере того, как шлюп набирал скорость. В такой позе и нашла его испепеляющая струя бластера. Маленький, обугленный трупик на полу рубки и дымок над ним, будто грешная душа покидает жалкую обитель.
      - Держитесь, ребята! - Закричал Папаша Кью, форсируя главный двигатель и сбрасывая давление внутри корабля. Однако так просто свалить Патрона ему не удалось. Детина с бешеными от прихлынувшей крови, глазами угрожающе поворачивал темно-рубиновый ствол в сторону черных ящиков.
      - А теперь полный расчет, проклятые шпики! Перехитрить-то вы меня перехитрили, но ваш хитромудрый корабль - это моя законная добыча и последнее слово все равно останется за мной!..
      - Молчок, ребята! Еще восемь с половиной секунд и я размажу его по палубе...
      - Это вы мутили воду и сгубили моих парней, - упорно гнул свое Патрон, с трудом шевеля языком. Его фигура уже расплывалась под действием силы тяжести. - Ну, кто из вас, ищейки?
      Ствол качнулся, примериваясь к лежащему ящику. Пилот глядел в блестящий зрачок и первый раз, думая о Боге, вспоминал слова молитвы. Двадцать девять лет в человеческой теплой шкуре - все же маловато. Сейчас бы резко затормозить шлюп, переложить рули и действительно раскатать этого типа по переборке, как лист теста. Но для этого нужно сидеть в правом или центральном кресле, на собственной заднице, а не валяться в углу грудой бесполезного хлама. Пилот напрягся, словно пытаясь встать и выдать команду Папаше "метеоритная опасность, резкая смена курса". Шлюп рвануло, надсадно взвыли сирены, померкло освещение.
      - Нет, нет! - вдруг закричала Соня, зажигая индикацию лицевой панели. Ярко-зеленые светодиоды - Господи, точь-в-точь ее глаза! - полыхнули в лицо главаря презрительно и холодно.
      И он бы оторопел, промедлил, но страшная сила рыскающего корабля уже рвала жилы и сдавливала, тупеющий от боли, череп.
      - Не смей, Соня! - закричал Пилот, врезаясь напролом в электронные нервы, не слыша окриков Папаши Кью и далеких позывных крейсера, что спешил им на выручку. - Девочка моя, не сметь, слышишь?..
      Сам-то он, что мог сделать? Включенный в ее ящик, впаянный в ее любовь. Пластиковый уродец, блуждающий в дебрях собственной совести, среди химер, называемых мыслями.
      - Прощай, Пилот! Прощай, Олежка! - сквозь рыдания выкрикнула Соня последние слова. - Храни тебя...
      Теряя сознание, Патрон все же успел выстрелить. Ослепительная струя ударила в бесстрашные зеленые глаза и ничего не стало.
      Где-то очень далеко, чертовски далеко, затаив дыхание, офицеры, идущего на всех порах, крейсера вслушивались в отчаянные ругательства борта "Русича" и ничего не могли понять. Ничего. Кроме того, что костлявая старуха пляшет, как безумная в чреве патрульного шлюпа.
      Прошло много-много лет и эта история стала легендой. Красивой сказкой с печальным концом. И множество слухов разнесли эту служебную сказку по всему белу свету и далеко за пределы этого света.
      Правда, в захолустном марсианском форте доживает стариковские денечки отставной борткомпьютер с патрульного шлюпа и его версия легенды считается у старожилов Освоения канонической. Вроде бы он и сам замешан в этой истории, да кто поверит старому болтуну, изрядному вралю и балагуру? К тому же и сквернослову. Флибустьеров давно выбили из Астероидов, лет тридцать уж минуло, нынче тихо, так, провинциальные руднички, где заколачивают крутые бабки самые отчаянные жлобы.
      Да, иные времена, иные нравы. Жестковатый и практичный нынешний люд охотно выкладывает денежки за развлечение, но чтобы поверить в эту романтическую сказку?.. Хе-хе, ну, это уж слишком.
      И вовсе уж никто не верит, что старый борт хранит еще одну тайну. Что редко, очень редко, когда спит городок, а луны Марса пляшут в бирюзовом небе, словно мотыльки, он приоткрывает волшебную дверцу за старым холстом и две живые души спешат в объятия друг к дружке. Их эфирная любовь длится недолго, до первых петухов, до первых слез. И когда старый бородатый Бог грозит борту пальцем, тот неизменно отвечает одно и то же: "Как же можно разлучить синеву небесную и синеву отраженную в глазах и водах?"
      Все едино...