Чем больше я думаю обо всём этом, тем твёрже становится моё убеждение, что всё, что произошло в моей жизни, — не случайность. Хотя я не молилась, не ставила свечей, не просила Всевышнего, Он и без этого всего знал мои мечты. Наверное их неизменность и сила желания были таковы, что не могли быть не услышаны.

Движимая воспоминаниями, я постояла под грецким орехом, который в детстве посадила своими руками, вытерла слезу у пустой голубятни (дети выросли!), превращённой в сарайчик, зашла в «летнюю кухню»…

Среди кочанов капусты на скомканном рваном ватном одеяле спала маленькая кудрявая девочка…

…Я пришла в себя в квартире соседей. Мне брызгали в лицо водой, рядом суетились соседи и ещё какая-то незнакомая старушка. Это оказалась бабушка той малышки, которую я столько раз видела во сне, а сейчас увидела наяву.

Теперь у меня не только сын. но и дочь. Непосвященные всегда говорят об их внешнем сходстве. И это действительно так. И ещё в нашей семье появилась бабушка, заменив умершую мать моего мужа.

Они были погорельцами. Почти год перебивались бабушкиными мелкими подработками: помочь нашинковать капусту (!), помыть полы, постирать бельё и т.п. В тот день после работы бабушка побежала в магазин купить продукты на заработанные деньги, девочку соседи покормили и выпустили погулять во дворик. Малышка забралась в «летнюю кухню» и, разморенная сытным обедом, уснула. Мой приезд заставил всех забыть о ней…

Я счастлива. Верю, что счастливы и моя дочка, и бабушка, и что никогда они не будут иметь повода пожалеть о том, что поверили мне в тот день.

Бог этого не допустит. Ведь именно Он готовил меня к этой встрече всю мою жизнь.

Пенсионерка из Саратова Маргарита Васильевна Николаева отказывается верить в чудо, сопровождающее ее жизнь уже сорок три года.

Мне уже 60 лет. Свою жизнь я прожила, как и все мои ровесники, пройдя через пионерию, комсомол, партию. В жизни не было притворства, карьеризма, хитрости. Она сложилась так, что «все ужасы семидесятилетнего правления коммунистов» меня не коснулись: никто ни в моей семье, ни мои знакомые не были репрессированы, у меня не было проблем страха или притворства, потому что то, что я говорила, и то, о чём я думала ни в какой мере не было против моей Родины и партии — за них я искренне всегда готова была отдать жизнь.

Сейчас всё изменилось. Всё, что составляло смысл моей жизни, почему-то оказалось злом. Так считают мои дети, моя внучка, об этом я каждый день слышу или читаю.

Я не выхожу вместе с полоумными стариками устраивать «кастрюльные бунты», не участвую в митингах или демонстрациях. Зачем? Я ведь не враг своим детям. Если они хотят жить иначе, чем жила я — это их право, и предательством по отношению к ним было бы пытаться тянуть их туда, где им не нравиться.

То же касается и веры. Всю жизнь я провела под знаменем атеизма, в таком же духе я воспитала своих детей.

Теперь всё встало с ног на голову. Конечно, мои дети не стали религиозными фанатиками, но посещение церкви, обращение к Богу в различных жизненных ситуациях — это вошло в их жизнь, и я надеюсь, что искренне. Не скажу, что это радует меня, но ещё больше меня огорчило бы, если бы это было притворством или данью моде.

Иногда я начинаю чувствовать, что тоже включаюсь в их отношения с Богом. В тяжёлые минуты я стала говорить: «Господи, помоги мне! — а потом добавляю, — Если ты есть…» И … не верю.

А значит не верю и в оборотную сторону религии: в загробную жизнь, колдовство, гаданья и т.п. И никогда не допускала всё это в свою жизнь. Кроме одного случая. Ведь иногда, вопреки нам самим, мы совершаем поступки, которые, в принципе, никогда не совершили бы в других обстоятельствах.

И вот я, атеистка, пожилая женщина, пока ещё в своём, как мне кажется, уме, хочу рассказать вам историю, которая всю жизнь не вкладывалась в моё понимание мира.

Закончился мой выпускной вечер. Разбрелись парочки со стажем, сложившиеся за время учёбы в школе, и новые, возникшие в прощальную ночь, ушли на «мальчишник» одноклассники — одиночки, пряча под пиджаками заранее заготовленные бутылки. Нас, невостребованных в это утро девочек, оставалось четверо. И нам также, как и всем, было страшно расставаться: этот момент должен был стать как бы началом отсчёта новой жизни.

Мысль о переходе во взрослую жизнь тяготила или радовала всех нас, она была лейтмотивом всей этой ночи, поэтому ничего удивительного в том, что кто-то предложил сходить к гадалке, не было. И вот мы — четыре комсомолки и атеистки — почему-то тут же приняли предложение.

Гадалка жила на окраине нашего небольшого городка. О ней знали, её, как утверждала народная молва, приняв всяческие меры, посещали даже городские тузы. Видимо поэтому, а, может быть, ещё потому, что она очень давно перешла пенсионный возраст, её не выселили за тунеядство или по ещё какой-нибудь статье.

Это был маленький покосившийся деревянный домик, какими полны окраины провинциальных городов. В отличие от современных «магов», «колдунов» и «пророчиц» она была откровенно бедна, так как за свою работу денег не брала, а жила тем, что приносили люди: кто яйца, кто кусочек мяса, кто пирог…

Мы собрали немного конфет и бутербродов, которые родители приготовили нам на выпускной, и со всем этим добром, завёрнутым в газету, переступили порог дома.

Жилище местной ведьмы вполне соответствовало нашим ожиданиям. На печи стоял довольно большой котелок, со старого шкафа на нас взирал чёрный кот, а на столе, прихрамывая на одну ногу, прогуливалась ворона, склёвывая крошки.

Баба Марья перемешивала что-то в котелке. Я впервые видела её. В отличие от своего дома, она ничем не напоминала ведьму. Очень маленькая, сморщенная, чистенькая, со светлыми и прозрачными, как весенняя вода, глазами — она располагала к себе, вызывая ощущения тепла и покоя. Больше всего меня поразила её улыбка — в ней был какой-то молодой задор. Когда она улыбалась, казалось, что на лице у неё нет морщин, и появлялось желание выболтать ей, как своей подружке — ровеснице, все девичьи тайны. Я потом поняла, почему её улыбка казалась такой неотразимой: у бабы Марьи были явно собственные молодые и красивые зубы! Старческая беззубость с кое-где сохранившимися обломками, напоминающая клыкастость Яги (въевшееся в нас представление о нечистой силе) отсутствовала.

Она разговаривала с каждой из нас отдельно, пока другие ждали на покосившейся лавочке перед домом. Я не знаю, что она говорила моим подружкам, так же, как и они не узнали, о чём беседовали мы. Я сейчас не буду рассказывать об этом, скажу только, что всё, о чём она говорила мне, так или иначе состоялось. Я выходила замуж, рожала детей, разводилась, болела, переезжала в другой город — все в полном соответствии с предсказаниями гадалки. И так до 42 лет. В то послевыпускное утро в её пророчествах эта цифра прозвучала зловеще. Я помню почти дословно: «Ты, девонька, бойся этого числа. Придёт чужой человек, которому ты не сделала никакого зла, и убьёт тебя. Но ты не бойся, ты оживёшь, и будешь жить долго — долго…»

Я пыталась уточнять, но она сказала, что ничего больше не может к этому добавить, а когда я попросила рассказать, что будет, когда я «оживу», ответила:

«Это неведомо мне. Много путей, ты их будешь выбирать и сама писать свою Книгу судьбы…».

Не буду врать, что всю жизнь прожила под впечатлением этой встречи. Нет. Но каждый раз, когда пророчество в очередной раз исполнялось, я вспоминала бабу Марью, а заодно и её последние слова. Может быть поэтому именно они и запомнились почти дословно.

Когда мне исполнилось 42 года, моя жизнь стала весьма неспокойной. Волей — неволей весь этот год я старалась поменьше бывать на людях, не открывала дверь на звонки, если заранее не договаривалась о визите, сводила к минимуму свои выходы из дома, ограничиваясь только самыми необходимыми. Старший сын отвозил меня на работу и привозил с неё на машине, младший ходил по магазинам, — в общем умирать даже с перспективой «оживания» не хотелось. Я не объясняла детям (умерла бы со стыда!) причину такого своего поведения, просто сказала, что очень прошу их один год пожить такой жизнью. Сначала это было поводом для шуток, потом они как-то втянулись и только сочувственно поглядывали на меня, видимо подозревая, что я не очень здорова психически. Но так как во всём остальном я оставалась такой же, что и была, особой тревоги не трубили. Бесспорно, я вела себя, как человек, который поверил. Но бесспорно ещё и то, что вера эта шла откуда-то изнутри, независимо от меня, не стыкуясь с разумом. Я издевалась сама над собой, я устраивала себе мысленные судилища, где регулярно выносила вердикт: «Всё это чушь. Тебе должно быть стыдно. Ты же не дура, чтобы верить в подобную ерунду». Но как только раздавался звонок в дверь, сердце обрывалось…

До моего 43-летия оставалось 3 дня. Было воскресенье. С минуту на минуту должен был приехать старший сын, а младший был на тренировке. На плите всё бурлило и кипело — я готовило любимое старшим овощное рагу, когда обнаружила, что в доме закончилась соль. В пылу кулинарного азарта и стремления порадовать сына, я выскочила из подъезда (бакалейная лавка была за углом дома — ровным счётом 50 метров), и не успела сделать и десяти шагов, как сзади меня ударил мотоцикл, выскочивший на полном ходу на тротуар…

Больница, операция, клиническая смерть — обо всём этом я узнала гораздо позже. Я выжила. И даже посидела на инвалидности всего 2 года. Но с тех пор у меня началась другая жизнь — я живу только жизнью моих детей. Их интересы — мои интересы, их боль — моя боль, их радости и победы — мои. А с того момента, как у меня появилась моя любимая внучка, я вообще для себя самой перестала существовать, как будто бы живу новой жизнью. Сейчас я вместе с ней учусь в 6-м классе, и переживаю, когда не могу решить задачу по математике, и когда наша (?!) подружка сплетничает о нас…

Зато я знаю, что могу спокойно ходить по улицам, что должна успеть (ведь мне обещан долгий век после смерти) погулять на свадьбе моей Аннушки, которую даже зовут так же, как и меня, и которая, по утверждению окружающих, — «копия бабушки». Я живу еще одну жизнь — и она мне нравится.

Сейчас я рассказываю вам эту историю — не верующая ни в какие чудеса женщина — и точно знаю, что того, о чем я написала, в природе не бывает. Почему же это случилось со мной?

«Любовь всегда исполнена чудес», — пишет Вера Омельченко из г. Черновцы.

Нам было по 15 лет. Мы учились в одном классе. Он был влюблен в меня, я — в другого. Он был гордым, ненавязчивым, однажды объяснившись, и получив в ответ отрежиссированное нашим кинематографом «ты мой лучший друг», он не приставал и два года ограничивался лишь тем, что искал достойные поводы для общения.

Иногда я встречала его в самых неожиданных местах, где он «случайно» и вовремя оказывался, чтобы помочь донести мне сумку с продуктами или проводить меня до дома, когда начинало темнеть.

Я запомнила один случай, когда мне стало его особенно жалко. И даже по прошествии лет, вспоминая моего друга юности (а я, надо признаться, делаю это довольно часто, когда мне не хватает в жизни тепла и участия), именно этот день и его лицо встают у меня в памяти.

Это было лето 1973 года. Мы с мамой и папой отдыхали в Молдавии (ах, какой виноград, какие фрукты, как интересно покататься на волах!) и должны были вернуться только через две недели. Но мама заболела, и папа принял волевое решение — ехать домой.

В день приезда я, соскучившаяся по городским лакомствам, понеслась покупать конфеты. Их, конечно, можно было купить везде, но самые лучшие продавались в магазине, который назывался «Ромашка» (тогда вошло в моду делать специализированные магазины и давать им «романтические» названия), и который был далеко от дома.

Погода стояла замечательная, ничто не предвещало дождя, когда вдруг сверкнула молния и раздался удар грома, а через несколько секунд короткий летний ливень яростно выплеснулся с небес. Я бросилась к первому же подъезду. В нем стоял мой друг. Наверное мне никогда не описать выражение его лица, когда он увидел меня. В нем отразилась невероятная гамма чувств, но прежде всего это был ужас. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, не проронив ни слова, потом он протянул руку и потрогал мое плечо, и только тогда побелевшими губами произнес: «Это ты». Эти два слова были произнесены как констатация факта, и принял он его с какой-то усталой обреченностью. Я, почему-то испытывая непонятный дискомфорт, может быть громче и радостней, чем требовала обстановка защебетала: «Мишка, как я рада тебя видеть! Кто из наших еще в городе?..» и т.п.

Дождь, как по мановению волшебной палочки, прекратился, он провожал меня домой, слушая мои «ахи» по поводу Молдавии и отвечая лишь короткими репликами.

После этой встречи он долгое время не звонил, не приходил, не попадался «случайно» на улице. Мне стало его не хватать. Избалованная его былой преданностью, я стала скучать по нему.

Мы встретились в школе. И одновременно мне сообщили последнюю сплетню: «Мишка уезжает в Израиль…» Мой друг был евреем. У нас в классе были еще евреи, но мы никогда не задумывались на эту тему. Класс был набран из детей интеллигентов, у которых даже рассуждать на тему «еврейского вопроса» было не только дурным тоном и признаком необразованности, но считалось просто постыдным. Дети своего времени мы уважали не тех, у кого были больше бицепсы или больше денег, а тех, с кем было интересно общаться, а потому наши начитанные, способные и веселые одноклассники — евреи были любимы классом.

Но мы были патриотами своей Родины, и в отъезде в чужую страну видели предательство и ее, и нашей дружбы. Нам было невдомек, что и Мишка, и его семья, как и другие еврейские семьи, общаются не только с нами, но и на улице, с соседями, в учреждениях, в общем — с другими людьми, которые позволяют себе бросать им в лицо слово «жид». Чужая боль, тщательно скрытая от наших глаз, нам была неведома.

Понять, что Мишка, к тому же, еще и не принимает решений в своей семье, а должен следовать вердикту родителей, нам тоже было неподсилу. А даже, если бы он их и принимал, то чего, собственно мы от него ждали? Подвига Павлика Морозова?.

В общем, невеселое выдалось для него время. Не скажу, чтобы его травили, но холод наш он ощутил в полной мере. Мне было особенно трудно. я прикладывала все силы, чтобы не оставаться случайно наедине с ним. Впрочем, он активно помогал мне в этом, сам всеми силами стараясь избавить нас обоих от разговора без свидетелей. И вообще, на переменах он оставался в классе, стараясь не выходить за дверь, где «оттягивались» все школьники, а по окончании уроков всегда «спешил».

Через несколько месяцев он вообще перестал приходить в школу. День отъезда близился. Однажды вечером он позвонил в мою дверь.

Очень дорогой мне «предатель» пришел прощаться. Мы сидели с ним в моей комнате и плакали. и тогда он рассказал мне историю, ради которой я и взялась сейчас за перо.

"Помнишь лето, подъезд, грозу? В тот день сломалась моя жизнь. Ты уехала, мне было одиноко, я просто сходил с ума. Шлялся по улицам и думал о тебе. Вспоминая всякие эпизоды, пытался представить себе, как мы сейчас могли бы вместе ходить на пляж, кататься на велосипедах, шататься по парку… В конце концов так сам себя распалил, что неожиданно для самого себя сказал: «Я готов отдать все, что у меня есть, лишь бы она сейчас появилась!» Потом прошел еще несколько шагов, и еще раз повторил. А когда сверкнула молния и ударил гром, я впал в какое-то мистическое состояние, вскочил в первый попавшийся пустой подъезд и в третий раз теперь уже прокричал эти слова… И вошла ты. Это было невероятно, ведь ты уехала и тебя не могло быть в городе — я каждый вечер набирал твой номер телефона и проверял… Я думал, что ты — глюк. Но это была ты. Я проводил тебя, а когда вернулся домой, родители мне впервые сказали о том, что документы поданы, все решено, осталось получить визы…

Знаешь, в тот момент я даже не успел ничего понять, я окаменел. родители рассказывали мне, как мы будем жить в Израиле, о том, что каждый человек должен жить у себя дома, а не быть нежеланным гостем даже в дорогом для него месте… А я думал: «Это продолжается колдовство. Я хотел увидеть ее — и увидел. А теперь должен заплатить, как и обещал». Понимаешь, я ведь сам сказал, что «готов отдать все!» — значит надо отдать. А что у меня есть, кроме вас? Мои родители до сих пор не понимают, почему я принял их решение без сопротивления, они ждали тяжелой борьбы…".

Прошло 25 лет. я ничего не знаю о дальнейшей судьбе моего друга. Очень многое изменилось. Большинство моих одноклассников — евреев (и не только евреев) теперь живут в Израиле, Америке, Канаде. Время от времени о них поступают скупые вести. Все они, наверное, давно забыли, как в 1973 году считали Мишку предателем, а он был всего лишь первой ласточкой.

Но мистическую подоплеку этой трагедии, перемешавшей в себе социальные проблемы, первую любовь и романтику человека, умеющего страстно переживать, мечтать, чувствовать, знаю я одна. И только огромный срок, лежащий между сегодняшним днем и временем описанных мной событий, дает мне право впервые рассказать о ней.

Кучерова А.С. из г. Черкасска описывает трагическую историю, рассказанную ей стариком-соседом.

Эта драматическая история случилась в отрочестве с соседом дедом Николаем. Я помню его старым и больным, всегда сидящим на скамеечке за двором. Мы любили его и с интересом слушали рассказы о старом времени. Деда нет в живых уже лет двадцать, а вот рассказ его остался.

Было Николаю тогда лет четырнадцать-пятнадцать. Поздно вечером пришли в дом сваты — сестра у него была на выданье. Отца не было, а был он на мельнице. У них своя мельница километра за три от дома. Мать и попросила: «Поезжай, Микола, за тятькой». Запряг он лошадей в сани и помчался радостный — в первый раз ночью одному ехать доверили. Страха не было никакого.

Неожиданно кони заржали, вздыбились, остановились. Впереди в темноте ночи четко вырисовывался белый женский силуэт: Николай, по его словам, не успел ничего понять и испугаться. «Что тебе надо?» — крикнул он ей. «Не спеши, — услышал он голос из темноты, — все равно не успеешь, отца твоего сейчас мельница зарежет». И вот тогда мальчишку объял ужас. «Пошла вон, дура!» — закричал он, что есть сил хлестнул лошадей, и они рванули галопом. Страх раздирал душу, он стегал лошадей, и те неслись с бешеной скоростью, но перед самой мельницей опять захрапели и остановились. И снова мелькнул перед ними белый женский силуэт. «Пошла вон!» — диким голосом закричал подросток, и снова услышал в ответ: «А отца все равно зарежет мельница…»

Крича от страха, Николай хлестал лошадей, и уже через несколько минут был на мельнице. Объяснил отцу, что его прислала мать, и что ждут сваты. На мельнице несмотря на позднее время, было еще два клиента. Отец сказал: «Сейчас быстро отпустим их и поедем».

С этого момента начинается самая трагическая часть истории. Дед Николай без слез не мог ее рассказать. Всю жизнь ему казалось, что в происшедшем есть его вина: «Я глаз с отца не спускал, след в след за ним шел. Только на секунду отвлекся — на глаза попалась банка с керосином, показалось мне, что близко она к закромам стоит, взял ее, чтоб передвинуть: И тут раздался скрежет и крик отца…»

Случилось самое страшное — то, чего так боялся Николай. Он бросился к жерновам — отец был перерезан пополам.

Вот так вместо свадьбы в дом пришли похороны.

А. Скачков, г. Геленджик.

Это было лет 30 назад. Я в то время жил в Тульской области и работал в совхозе. Там мы с соседом построили себе двухквартирный деревянный дом. Вход у каждого был со своей стороны. И вот однажды, помнится, зимой стоял я на веранде и вдруг увидел как с утепленного тесового потолка струйкой потекла вода. Длилось это секунды. Вылилось примерно со стакан. Чтобы выяснить причину протечки, я поднял люк потолка и начал разгребать опилки над тем листом, где появилась вода. Но они, так же как и бумага, простеленная под ними, были сухие. Откуда взялась вода — до сих пор остается загадкой. Знаю только по рассказам, слышанным в детстве, что подобные явления — дурное предзнаменование, проделки домового, которые предвещают беду.

Помню, то же самое случилось у нас в деревенской избе. Отец подставил ладонь — вода лилась теплая. Полез он на потолок проверить, в чем дело, а там над местом протечки сухо. И кто-то из родных после этого (не помню кто) погиб.

И когда снова я столкнулся с этим явлением, все повторилось. Словно в подтверждение дурного предзнаменования умер наш сосед по дому…

Очевидцы загадочного явления, наблюдавшегося в ночном небе зимой 1937 года, откликнитесь!

Передо мной письмо, пришедшее из казахстанской глубинки: станция Панюшкино Курмангазинского р-на Атырауской области. Судя по датам, указанным в нем, пишет очень пожилая женщина — Янкова Нина Матвеевна. Казалось, можно было бы отложить его в сторону и не включать в состав книги, но есть в нем нечто, что заставляет меня из большой серии подобных выбрать именно это.

Письмо объемное, в нем затронуто много тем.

Это размышления о прожитой жизни: «…В 1938 году моего отца арестовали. И начались наши мучения, и не только наши — всей страны… В начале войны был сильный подъем патриотизма — коснулся он и меня. Не окончив школу, я поступила на ускоренный курс обучения в фельдшерскую школу г. Кзыл-Орды… После войны всю свою трудовую жизнь продолжала работать фельдшером…»

Это и трагедия сегодняшнего дня, пришедшая к русским людям, оказавшимся на старости лет «приживалами в чужом доме»: «…Я простой человек, живущий вдали от своей родины, где кипят страсти и люди без стыда и совести рвут на части общественный пирог, и я не могу сама себе ответить на вопрос — зачем одному человеку нужно слишком много, когда другому не на что купить марку, чтобы отправить это письмо?..»

Это и стремление поделится огромным опытом женщины, вырастившей 5 детей и 13 внуков: «…В наше тяжелое время, когда у многих людей нет средств купить лекарств, я прошу вспомнить, что во время войны и после нее их тоже не было. Лечили добрым словом, советом и старыми народными методами. Я просто обязана поделиться тем, что умею. Наверное, почти нет людей, которые хоть раз в жизни не мучались болями в ушах. Последствия от воспаления весьма серьезны… А я излечила в отсутствие лекарств от этого недуга очень много людей. Надо всего лишь натереть головку лука, выжать через марлю и влить в ухо ребенку или взрослому (независимо от возраста) одну чайную ложечку, сразу после этого сделав согревающую повязку. Это можно делать и при острой боли (она утихнет), и когда только начинает стрелять в ухе…»

А еще в письме Нины Матвеевны есть загадочная история, которая произошла с ней еще в детстве, но она не может забыть ее, и потому обращается к нам с просьбой: «…Ради моего душевного спокойствия, если есть у Вас такая возможность, обратитесь к людям — может быть найдется человек, который зимнем вечером 1937 года видел то, что видела я — пусть отзовется, и я перестану мучиться вопросом: было ли это на самом деле?..»

Что же так потрясло Нину Матвеевну Янкову?

Зимним вечером 1937 года Ниночка, ученица 6-го класса, смотрела на Луну. Она хотела увидеть на ней рисунок, изображающий двух дерущихся мужчин. О нем она слышала от стариков — казахов, рассказывающих какую-то легенду, связанную с тем, что на Луне отпечатался такой образ. (Нина Матвеевна саму легенду уже забыла.) Мужчин она не увидела, но вдруг диск Луны заволокло дымкой, а когда она рассеялась, Нина увидела как бы заключенный в сияющую круглую раму портрет мужчины с бородой и длинными волосами, который смотрел ей «прямо в душу» добрыми и грустными глазами. Она не могла оторвать взгляд от его лица, но дымка снова заволокла Луну, и видение исчезло.

«…Я уже слышала об Иисусе Христе, но никогда не видела ни одной иконы, так как родители мои были люди неверующие, а в тех краях, где мы жили среди казахов, христианство не почитается…»

Но в тот момент Нина подумала именно о нем, и еще ей стало тревожно, как будто «он о чем-то предупреждал и жалел» ее.

Девочка тогда ни с кем не поделилась потрясшим ее явлением — «меня бы высмеяли» — но появившийся на Луне лик отпечатался в ее памяти навсегда.

Это была последняя зима ее детства. В 1938 году арестовали отца, потом война, что было дальше все мы знаем. Шли годы. И вот Нина Матвеевна смотрит на свою первую в жизни икону — и сердце ее обрывается — с нее, как много лет назад, «прямо в душу» смотрят те же добрые и грустные глаза… Сходство отложившегося навеки в памяти «лунного лика» с иконой было абсолютным!

Нина Матвеевна уверена, что образ, возникший в небе — не плод ее воображения, и что его должны были видеть и другие люди. Ведь это была не игра света и тени, а четкий цветной портрет на сияющем диске Луны!

Нина Матвеевна не сомневается, что кроме нее еще найдутся люди, которые, как и она, любили в детстве смотреть на звездное небо…

«От всех бед меня спасает необычный талисман», — пишет Галина Давыденкова из г. Владивостока.

Говорят, что любви с первого взгляда не бывает. Не верьте этому. Когда я увидела Его, со мной случилось что-то невероятное. Я Его узнала — ведь именно он являлся мне в моих снах. Я знала эти глаза, губы, я видела эту родинку на скуле, тоненькую чёрточку детского шрама над бровью.

Я смотрела на него и не могла отвести глаз. Понимала, что веду себя глупо, неприлично, но тело не слушалось меня. Он заметил это, заговорил со мной. О чём? Не помню. Потом он взял меня под руку, и мы вместе вышли из вагона метро. Мы где-то гуляли, он что-то говорил, я что-то отвечала. Я была как во сне.

Он привёл меня к себе домой. На самом деле для меня такой визит — не нормальное явление. Но Он мог отвести меня на плаху — я бы тоже пошла.

Утром он спешил на работу и… протянул мне деньги. В этот момент я почувствовала, что умираю. Он посмотрел на меня и засмеялся: «Ты с ума сошла! Я всего лишь хочу, чтобы к моему приходу ты кое-что купила».

А я… я боялась к ним прикоснуться. Мне показалось, что если сейчас я их возьму, то произойдёт что-нибудь страшное: врежется в Землю комета, или упадёт атомная бомба.

Наверное, он прочёл мои мысли, потому что вдруг предложил: «Давай мы их заколдуем». Взял одну из купюр и в центре её красным фломастером нарисовал маленькое сердечко. «Спрячь её и никогда не трать. Она принесёт нам удачу. А на остальные купи…», — и он продиктовал список продуктов.

Страх ушёл. Я бегала по магазинам, тратила его деньги, готовила ужин, вылизывала квартиру.

Мы прожили два месяца, и он сделал мне предложение. Началась подготовка к свадьбе.

И тогда у меня случилась беда. Бегая по магазинам, я потеряла кошелёк, а, может быть, его у меня украли. Конечно, очень жалко денег. Но это я бы пережила. Для меня было истинной трагедией, что пропали вместе с кошельком фото моего любимого и счастливые 50 рублей с сердечком — я хранила их в отдельном кармашке портмоне вместе с маленькой иконой святой великомученницы Галины.

Это послужило как бы сигналом для наступления чёрной полосы. Неожиданно закрылась фирма, где работал мой муж, и он оказался на улице. Разбился, сорвавшись с балкона, наш любимый кот, которого мы купили на следующий после нашей встречи день. Я простудилась, простуда перешла в воспаление лёгких, и свадьбу пришлось перенести.

Когда после болезни мы впервые вместе вышли на улицу, мой любимый купил мне цветы. Я просила его не делать этого, ведь сторублёвка, которую он протянул продавщице цветов, была последней. Но он сказал: «Не бойся. Будет день — будет пища».

Продавщица вернула ему сдачу — пятьдесят рублей. Это была наша купюра — в центре её мы увидели сердечко.

Мы поженились. Как и обещал мой муж — пришёл день, и появилась пища. У него новая прекрасная работа, у нас родилась двойня. Теперь у меня трое мужчин в доме.

А на стене, обрамлённая застеклённой рамкой, висит наша счастливая полсотенная купюра с красным сердечком в центре.

Бизнесмен из Москвы Григорий Е. уверен, что обладает талисманом, который подарила ему сама богиня Фортуна.

Я обеспеченный человек. Кроме всего прочего, у меня тайм-шер на Канарских островах. Если кто не знает, объясняю: моей собственностью являются апартаменты на берегу океана из 2-х комнат, кухни, всех сантехнических удобств, террасы, обеспеченные полной меблировкой и обслуживанием. Принадлежат они не только мне, а еще нескольким семьям, с которыми у нас установлена очередность пользования нашей собственностью. При этом существует система, по которой производится обмен как между нами, так и с владельцами апартаментов в других местах отдыха. Все это вместе и называется тайм-шер.

Впервые, когда я побывал на Канарах, у меня еще не было своих апартаментов. Их я купил только через 2 года после первой поездки, когда понял, что нашел единственное место на земле, где я могу действительно отдохнуть. Я побывал в очень многих странах. Видел Францию, Америку, Индию, Израиль, Египет, побывал на Таиланде, в Скандинавии. Но все эти неповторимые впечатления тем не менее оставили во мне ощущение экскурсий. А вот Канары — это единственное место, для которого у меня всегда есть две недели в году, за которые мне удается по-настоящему отдохнуть — и душой, и телом.

Вот с ними-то и связаны очень странные, просто мистические события, которые уже более пяти лет происходят со мной.

После первой поездки я обнаружил в своем портмоне камушек. Сомнений в его происхождении не было. Это был типичный тенерифский (остров на Канарах, где я отдыхаю, называется Тенериф) обкатанный океаном, пористый, как пчелиные соты, только с мелкими ячейками, кусочек вулканической породы, по форме напоминающий фасолину. Я покрутил его в пальцах и почему-то положил в карман. Открыв кошелек буквально через пару часов, я снова обнаружил его там. Проверил карман — камня не было. «Что-то с памятью моей стало», — сказал я сам себе.