10. ВКЛАДНОЙ ЛИСТ

Странная повесть В.Катаева «Уже написан „Вертер“…» рассказывает о человеческих судьбах, перемолотых в жерновах гражданской войны. Но только на первый взгляд… В самом начале писатель сообщает кое-что интересное о главном герое: «Кто он? Не представляю. Знаю только, что он живет и действует во сне. Он спит. Он спящий». Этот сон неотличим от жизни, но когда приходит смерть, герой просыпается в новом сне: «Его втолкнули в подвал лицом к кирпичной стене, посыпалась красная пыль, и он перестал существовать, хотя сновидение продолжало нести спящего в обратную сторону непознаваемого пространства вселенной, населенного сотнями миллионов человеческих тел…».

«В обратную сторону»…

Писатели-"дисковцы" подсказывают: то, что мы называем историей — просто чей-то сюжет. Не означает ли это, что ее можно переписать заново — в самом прямом смысле? На Патриарших «историк» Воланд достает из кармана газету. Очень многозначительный жест: «газета — история одного дня». Заметьте: отрывок из романа о Пилате был напечатан в газете. Затем нам показывают, как человек с газетой беспрепятственно проходит в писательский ресторан: «Коровьев и Бегемот посторонились и пропустили какого-то писателя в сером костюме, в летней без галстука белой рубашке, воротник которой широко лежал на воротнике пиджака, и с газетой под мышкой». Серый костюм и газета под мышкой? А кого мы видели в сером костюме, с тростью под мышкой, которая легко превращалась в шпагу? Неспроста о газете говорит и ночной гость Ивана — сам Воланд, назвавшийся мастером: «Помню, помню этот проклятый вкладной лист в газету!» После бала маг возвращает мастеру (бывшему историку!) его рукопись и сберкнижку со вкладом. Рукопись — это и есть вклад в историю?

Быть вкладным листом в тот «исторический роман», который пишет «повелитель теней» — таков, по Булгакову, смысл художественной литературы. «Вранье от первого до последнего слова» обогащается даже самым малым вкладом: «Поздравляю вас, гражданин, соврамши!»

«Я буду занят другим», — говорит мастер, прощаясь со своим учеником. Что же уготовано ему и обитателям Дома Грибоедова — тем, кто «под этой крышей скрывается и вызревает»? «Сладкая жуть подкатывает к сердцу, когда думаешь о том, что в этом доме сейчас поспевает будущий автор „Дон Кихота“ или „Фауста“, или, черт меня побери, „Мертвых душ“!»

Они «поспевают» и уходят в прошлое, — не для того ли. чтобы изменить историю? Именно об этом рассказывает тайный сюжет «Часа Быка»: экспедиция, возглавляемая историком, отправляется в ожившее прошлое Земли. А в книге Ю.Олеши «Ни дня без строчки» прямо говорится о том, что некий маг заставляет писателя совершать «самое настоящее проникновение в материальный мир прошлого».

В повести Стругацких «Полдень, XXII век» на борту аварийного звездолета появляется человек из очень отдаленного будущего. Он воскрешает мертвого космонавта и чинит реактор. Почти волшебник… (В начале повести описывается школа XXII века, и почему-то — урок географии: «Речь шла о науке вулканологии, о вулканах вообще и о непокоренных вулканах в частности». Мало того: наставник мальчишек, мечтающих о космических путешествиях, когда-то участвовал в «замирении вулкана Стромболи». Школа Фулканелли?) А чем заканчивается «Понедельник…»? Молодые маги из НИИЧАВО АН СССР (Научно-исследовательский институт чародейства к волшебства) открывают секрет своего директора Януса Невструева: в отличие от нормальных людей, он движется из будущего в прошлое через «дыру времени». («Не в струю» — против потока?) Как Белая Королева у Кэрролла, он отлично помнит то, чему только предстоит быть, но не знает, что случилось вчера. (Янус — древнеримский бог дверей, владеющий ключами от прошлого и будущего). Даже сам рассказчик — программист А.Привалов — должен умереть в 1611 году (см. эпизод в книгохранилище). В прошлое перемещается загадочный Саул из «Попытки к бегству». Неявным образом это проделывают и герои прогрессорской эпопеи Стругацких — «экспериментальные историки». Обратите внимание на эти строки из эпилога «Трудно быть богом»: «Шоссе было анизотропное, как история. Назад идти нельзя. А он пошел».

В 1962 году Стругацкие пишут о КРИ («Полдень, XXII век»), — фактически, это устройство является машиной времени. КРИ работает под Новосибирском. В этой же главе говорится о «вопросах крови»: «…снят биологический код по методу Каспаро-Карпова». С кого же снимается генокод? С подопытного барашка, символически — с Агнца, то есть — Иисуса!.. В том же 1962 году новосибирский физик-теоретик Юрий Борисович Румер (друг Бартини, сокамерник по шараге и соавтор первой работы по пятимерной оптике) начинает работу над совершенно «непрофильной» темой — передачей генетического кода. А в 1969 году известный советский писатель Даниил Гранин издал маленькую повесть «Место для памятника» — про гениального ученого, который живет «против потока времени». Он знает будущее, но совершенно не помнит прошлого. Его работа связана с новым пониманием природы времени и сулит широчайший спектр применения — антигравитация, «комнатная» сверхпроводимость и даже возможность перемещения во времени. Но невежественный собеседник ученого дословно запомнил лишь одну фразу (очевидно, самую важную для Гранина): «…Ясно станет, как генетическая молекула хранит информацию». Несколько лет спустя Гранин пишет документальную повесть «Зубр», посвященную одному из основателей молекулярной биологии — Н.В.Тимофееву-Ресовскому. А ведь именно ему Бартини рассказывал о катастрофическом воздействии ядерных взрывов на «параллельные» миры! Какой общий интерес связывал авиаконструктора и биофизика? Это подсказывает «Зубр»: «…Удалось наладить сравнительную дозиметрию разных ионизирующих излучений, благодаря этому можно было заниматься как следует радиационно-генетическими опытами с дрозофилами, с бактериями, на дрожжах, на растениях, изучать радиобиологическое действие разных доз».

«Я хочу найти способ наяву проникнуть туда — как-то повернуть себя и встать в сторону, рядом с этим миром, чтобы пройтись вдоль него из края в край и собрать там свежие цветы минувших веков». Об этом мечтает бартиниевский Ра-Мег.

11. «ПИСАТЬ ПРИ СВЕЧАХ ГУСИНЫМ ПЕРОМ»

Вернемся к статье И.Вишнякова (И.Чутко). Теперь уже ясно, что про «невидимый самолет» автору рассказал сам Бартини, а не вымышленный Артур Вагуль. «Выйдя в запас, ехал он учительствовать в городок Лунинец», — пишет И.Вишняков. Учитель и Луна? Зная латынь, Бартини подсказал Чутко и сюжет с попутчиком: «вагус» — «странник». А имя бывшего капитана прочно ассоциируется с королем Артуром и его странствующими рыцарями — искателями Святого Грааля.

Древняя легенда гласит, что Артур — «король прошлого и грядущего» — спит в Корнуэлле, в недрах таинственной горы. Любопытное совпадение: единственной художественной книгой в бартиниевской библиотеке, переданной в музей Жуковского, оказался роман Г.Уэллса «Когда спящий проснется». Действие его происходит в… Корнуэлле!

Читая о «невидимом самолете», нельзя не вспомнить и «Человека-невидимку».

Мы уже отмечали, что этот роман заканчивается любопытной сценой: трактирщик листает зашифрованные книги, в которых скрыта «тайна невидимости и много других поразительных тайн». Не зашифрован ли сам уэллсовский текст? Тайны, скрытые в «Человеке-невидимке», могут быть связаны с розенкрейцерами: в своих манифестах они именовали себя «Невидимыми Философами». Вот, к примеру, любопытная фраза из манифеста, когорый назывался «Исповедание Братства Розы и Креста ученой Европе»: «Бог удостоил нас быть невидимыми для простых смертных до тех пор, пока они не достигнут силы, заимствованной у орла». Сила орла — зрение особого рода?

За год до «Человека-невидимки» в лондонском журнале «Нью ревью» был напечатан уэллсовский рассказ «История Плэттнера». Учитель химии экспериментирует с каким-то порошком и попадает в мир пяти измерений. Его населяют могущественные существа, невидимые для людей — «Наблюдатели за Живым». А вот какой эпиграф выбрал Уэллс для «Войны миров»: «Но кто живет в этих мирах, если они обитаемы?.. Мы или они Владыки Мира? Разве все предназначено для человека?» Ответ дан в первых строчках: «Никто не поверил бы в последние годы девятнадцатого столетия, что за всем происходящим на Земле зорко и внимательно следят существа более развитые, чем человек». При этом слова Кеплера про «Владык Мира» Уэллс цитирует не по первоисточнику, а по бертоновской «Анатомии меланхолии», в которой Валентин Андреа назван лордом Веруламским — титулом Френсиса Бэкона!

Где оказался герой «Машины времени», перенесшийся в будущее? В зарослях рододендрона, у огромной статуи Сфинкса… Сфинкс — знак загадки, а слово «рододендрон» переводится как «розовое дерево». Очевидно. Уэллс знал, что за ширмой «настоящих» розенкрейцеров и многих других тайных обществ скрываются «Рыцари Святого Грааля», владеющие тайной времени. Сто лет назад читающая публика готова была воспринять идею линейного перемещения во времени — вперед и назад.

Но Уэллс беллетризовал то. что всегда утверждали мистики: прошлое никуда не исчезает, а будущее уже существует. Вспомним хотя бы знаменитый комментарий Нострадамуса о возможности путешествия по времени. — «исходя из факта Абсолютной Вечности, включающей в себя все времена». Не доверяйте вашим детским впечатлениям, — перечитайте «Машину времени». «Смазав кварцевую ось, сел в седло…»: не смеется ли над нами великий фантаст? К тому же часть деталей сделана из слоновой кости: в европейской мистической символике слоновая кость указывает на иллюзорность происходящего. Неспроста Уэллс муссирует мысль о фокусе и о том, что верить рассказчику вообще не следует: «Дело в том, что Путешественник по Времени принадлежал к числу людей, которые слишком умны, чтобы им можно было слепо верить». И далее: «Всегда казалось, что он себе на уме, никогда не было уверенности в том, что его обычная откровенность не таит какой-нибудь задней мысли или хитроумной уловки». Очевидно, уэллсовская Машина Времени служит тем предметом, который фокусники используют для отвода глаз. «Время — только особый вид пространства», — говорит Путешественник. Истина заботливо выделена курсивом: «Единственное различие между Временем и любым из трех пространственных измерений заключается в том, что наше сознание движется по нему».

Движется не «машина», а сознание, запечатлевающее образ мира. (Платон: «Время есть движущийся образ Вечности»). Это означает, что настоящая «машина времени» скрыта в существах. которые только внешне похожи на обычных людей. Если извлечение «филиусов» невозможно без перемещения в прошлое, то слова Коровьева про будущих авторов знаменитых книг надо понимать буквально: они «вызревают», чтобы переписать историю заново. Но может быть Булгаков просто язвит, — сопоставляя советских писателей с Сервантесом, Гете и Гоголем? Шутка чересчур затянулась: «Ты представляешь себе, какой поднимется шум, когда кто-нибудь из них для начала преподнесет читающей публике „Ревизора“ или, на самый худой конец, „Евгения Онегина“!»

В последней главе Воланд показывает мастеру сад, который пышно разросся, пока «белая фигура» грезила в каменном кресле. Вероятно, здесь есть какая-то связь: именно в этот сад бежит «освобожденный» Пилат. Спешит — в свое прошлое?..

А что произойдет, если написать «Мертвые души» еще раз, — но чуточку по-другому? Или переиграть битву при Ватерлоо. попридержать Колумба, поторопить братьев Монгольфье… Это будет совсем другая история — «параллельная». Еще один «вкладной лист», еще одна веточка пышно разросшегося сада миров.

Несмотря на распространенное заблуждение, идеи не могут «носиться в воздухе». Необходим носитель — человек, движущийся вспять, навстречу реке времени — к ее истоку. Он возвращается по своим следам, вносит что-то новое в уже сыгранные им роли и тем самым разветвляет миры. В гласе «Извлечение мастера» — там, где Маргарита просит вернуть их в подвал, — происходит очень многозначительный обмен мнениями. Забывший все мастер говорит, что «вообще не бывает так. как было». Воланд отвечает: «Не бывает, вы говорите? Это верно. Но мы попробуем». В последней главе наступает предельная ясность: «Неужели ж вам не будет приятно писать при свечах гусиным пером?»

Куда же отправились после своей «смерти» Маргарита и мастер, — судя по их костюмам? В каноническом тексте остались лишь шлейф Маргариты, а также ботфорты и тяжелый плащ мастера. Упомянута и коса — правда, как-то неопределенно: на ветру волосы мастера «собрались в косу». Зато в варианте тридцать восьмого года все ясно: волосы «забраны в косу» и покрыты треуголкой. Восемнадцатый век и… будущий автор «Фауста»? Не случайно в ранних вариантах романа Фаустом звали самою мастера!

Нельзя не вспомнить и пьесу «Иван Васильевич»: по оплошности инженера Тимофеева вор и управдом отправляются в шестнадцатый век, а царь — в двадцатый. Затем все возвращаются на свои места. Но вмешательство уже произошло, история разветвилась, и очнувшийся изобретатель обнаруживает, что в этом варианте от него не ушла жена. Шпака не обокрали, а супругов Буншей не забрали в сумасшедший дом.

За два с половиной столетия до открытия Америки знаменитый алхимик Альберт фон Больштедт написал: «Люди откроют большой берег на большом расстоянии от Геракловых столбов. Эта земля будет заселена северным народом, который заполнит ее и сделает огромным государством. В государстве этом будет господствовать крест». В точности сбылось и это предсказание: «Германия трижды будет накануне победы за период, равный 700 годам. Она трижды почти овладеет миром».

Друг Пушкина князь Владимир Одоевский был убежден в том, что Россия первой выйдет в космос. Англичанин М.Робертсон выпустил роман «Тщетность», где в деталях предсказал катастрофу «Титаника», случившуюся через четырнадцать лет. Сошлось почти все: флаг, название, порт приписки, время рейса, водоизмещение, длина, скорость, вместимость, количество шлюпок, переборок, труб (в том числе — одна фальшивая), мощность машины, причина и место гибели, столкнувшийся борт… Другой хрестоматийный пример — романы Жюля Верна «С Земли на Луну» (1865) и «Вокруг Луны» (1869). Американский алюминиевый снаряд по форме, размерам, весу и материалу удивительно похож на «Аполлон». Даже стартовал он с полуострова Флорида, неподалеку от будущего космодрома! Облетев Луну, жюльверновский снаряд приводнился в Тихом океане и был подобран корветом. Это произошло всего в 2,5 милях от того места, где ровно сто лет спустя — в конце декабря 1968 года — приводнился «Аполлон-8», впервые облетевший Луну! Правда, подобрал его не корвет, а противолодочный авианосец «Хорнет».

Они уходят в прошлое и оставляют нам воспоминания о будущем, — под видом фантастики или пророчеств. Герберт Уэллс рассказал о себе в «Машине времени»: он и был тем Путешественником по Времени, который побывал в далеком будущем, «унесся в прошлое и попал к кровожадным дикарям палеолита». Писатель помнил о пересадке органов и танковых сражениях, а его роман «Когда спящий проснется», изданный за четыре года до полетов братьев Райт, завершается воздушным боем двух монопланов. Физик Лео Сцилард, открывший в середине 30-х годов возможность цепной реакции, признался, что этим он всецело обязан «Освобожденному миру» (1914) — уэллсовскому роману, в котором описан взрыв «атомистической бомбы».

12. «ТАК ПРОНЕСЛОСЬ НЕПОМЕРНОЕ ПРОСТРАНСТВО ВРЕМЕНИ»

Перечитывая роман «Двенадцать стульев», обратите внимание на главу «Слесарь, попугай и гадалка». Сцена испытания самодельного мотоцикла, названного «прибором» и «загадочной машиной», подозрительно напоминает уэллсовскую «Машину времени»: «…Раздалось железное чавканье, прибор задрожал и окутался грязным дымом. Виктор Михайлович кинулся в седло, и мотоцикл, набрав безумную скорость, вынес его через туннель на середину мостовой и сразу остановился, словно срезанный пулей. Виктор Михайлович собрался было уже слезть и обревизовать свою загадочную машину, но она дала вдруг задний ход и, пронеся своего создателя через тот же туннель, остановилась на месте отправления…».

Бартини говорил о трехмерном — «пространственноподобном» — времени, по которому может перемещаться только человеческое сознание. А.Толстой «подтверждает» в «Аэлите»: «Так пронеслось непомерное пространство времени». В следующей главе намек повторяется: «Летело, летело пространство времени». Куда же путешествуют Лось и Гусев — на другую планету или в другое время?

Вскоре после возвращения из эмиграции А.Толстой пишет повесть «Голубые города». Ее герой — контуженный красноармеец Василий Буженинов — словно во сне видит город будущего и себя — чудесно омоложенного стодвадцатишестилетнего старика, построившего этот город. Товарищи зовут его «блаженным». («Василий Блаженный» — собор, воздвигнутый в честь взятия Казани!) После войны Василий действительно пошел учиться на архитектора, но затем устроил грандиозный пожар, в котором погибло множество людей. Его ждет суд и расстрел.

Ни один исследователь творчества А.Толсгого не осмелился задать простои вопрос: если героя расстреляют, — кто построит «голубой город»? Все объясняется, если допустить, что престарелый архитектор путешествует не только во времени, но и в пространстве: он попадает на одну из землеподобных планет и воплощается в тело, существующее в тамошнем 1919 году. Именно в этом варианте истории Буженинов будет расстрелян — со всеми вытекающими…

Перемещение в пространстве, похожее на путешествие во времени, совершается и в романе Л.Лагина «Голубой человек». (Связь с повестью А.Толстого заявлена уже в названии). Лагинский герой, увлекающийся историей и астрономией и мечтающий «открыть какую-нибудь новую планету», попадает из 1959 года в 1893-й. «Вместо пальто на нем благоухал прелой овчиной старый-престарый, весь в заплатах полушубок». В то же время он слышит, как на Земле возятся с покинутым телом: «Взяли, подняли!.. Осторожненько!»

«Если траектория замкнута, то возвращение во времени должно быть связано с возвращением к месту события», — пишет Бартипи в «Цепи». И далее: «В каком-то далеком уголке Вселенной должна существовать Земля, населенная жизнью — такой же, как наша». Киноповесть начинается с изображения спиральной галактики, затем поле зрения резко сужается, и на экране фантастического телескопа появляется планета, удивительно похожая на Землю. Может ли такое быть? В шестидесятые годы физики открыли очень интересный эффект: если в ускорителе рождаются пара элементарных частиц, то воздействие на одну из них непостижимым образом скажется и на другой. Законы макро— и микромира должны смыкаться, обуславливая поразительное сходство очень больших или очень малых объектов.

Возможно и другое объяснение: то, что мы полагаем физическим миром, есть максимально искаженное отражение Абсолюта. Зеркало, разбитое на мириады осколков. Количество объектов — атомов, молекул, планет, галактик — обратно пропорционально их размерам.

Нобелевские лауреаты Ричард Фейнман и Джон Уилер предположили, что множество элементарных частиц — всего лишь разные маски, под которыми скрываются частицы одного вида. А Вселенная по Бартини — одна-единственная частица, которая существует везде. Этот шестимерный квант временно-пространственной протяженности — «наименьший и наибольший» — можно условно представить в виде кольца, на котором завязаны «узелки» разной величины и сложности — объекты физического мира. Змея, укусившая свой хвост. Воображаемая нить (уступка привычной трехмерности) образует каждый атом Вселенной и связывает его с другими атомами, звездами, планетами и галактиками. Особенно тесно связаны однородные вещи — настолько, что человек, обладающий шестимерным зрением, не смог бы различить отдельные предметы. Взглянув, к примеру. на обычный стакан, он в единый миг узрит все стаканы в мире, все бокалы, фужеры, рюмки, пиалы, ритоны, кубки, кратеры, амфоры, кувшины, бутыли, бидоны, канистры, ведра, чаны, баки, бочки, цистерны, бассейны, пруды и прочие искусственные емкости — бывшие, настоящие и будущие. «Птица, которая все птицы сразу», — говорили древние философы-гностики.

Идея, рожденная на непостижимой вершине вселенской пирамиды, по пути вниз мощно разветвилась, материализовала все мыслимые варианты искажения и превратилась в великую коммуналку физического мира. Как порождения Единого, все обитаемые планеты связаны друг с другом и невероятно похожи. Именно поэтому представители цивилизаций ефремовского Великого Кольца удивительно антропоморфны: «Круглое лицо с небольшим носом и огромными, широко расставленными синими глазами, с маленьким ртом скорее напоминало северные народности Земли». И далее: «Люди Тукана были так похожи на людей Земли, что постепенно утрачивалось впечатление иного мира». А в «Сердце Змеи» сказано прямо: «Впрочем, было известно, что есть совершенно похожие на нас люди, и этих, вероятно, больше». Ефремов пишет об одинаковых для всех законах развития жизни, но настоящее объяснение скрыто в этой строке «Туманности…»: «Невообразимо далекие точки вселенной окажутся на расстоянии протянутой руки».

Наше "Я" — часть целого. Узелок на нитке можно переместить в другое место или завязать новый, но гораздо легче найти похожий и отождествиться с ним. «Когда мы видим сон, то, находясь в постели, во сне, мы реально существуем в самых различных местах», — пишет Бартини в «Цепи». Где же находятся эти места? Невообразимо далеко и совсем рядом, — словно точки, разбросанные на бумаге, смятой в плотный комок. Дело в том, что поверхность шестимерной гиперсферы Вселенной состоит из «точек»-вселенных, в которых существуют мириады «планет-клонов» — таких же, как наша, «отставших» или «обогнавших». Перемещаясь с планеты на планету, Игроки словно уходят в прошлое и необратимо расподобляют «параллельные» истории. Образно говоря, тысяча экземпляров одной книги становится тысячью разными книгами.

13. ЗВЕЗДА ДАВИДА

То, что зашифровали в своих книгах бартиниевские ученики, очень однообразно: испытание и посвящение в «герои», «полубоги», «исполины», «принцы», «бены», в «сыновья лейтенанта Шмидта», в «сыны полка» и в прочие «филиусы». И не посвящение даже, а пробуждение памяти о своей принадлежности к какому-то таинственному роду — царскому и божественному одновременно. Перечитайте то место, где Бендер покупает орден Золотого Руна: «Старик непомерно дорожился, указывая на то, что такой орден есть только у нескольких человек в мире, да и то большей частью коронованных особ».

На могучей груди Бендера красуется Наполеон. Корейко надевает газетную треуголку. «На вас треугольная шляпа? — резвился Осгап. — А где же серый походный пиджак?» Еще откровеннее даны приметы божественности тайного героя: «Молитесь на меня, молитесь!»

« Живу как бог, — продолжал Остап, — или как полубог, что в конце концов одно и то же».

«Мне тридцать три года, — поспешно сказал Остап, — возраст Иисуса Христа. А что я сделал до сих пор? Учения не создал. учеников разбазарил, мертвого Паниковского не воскресил…».

«Ксендз! Перестаньте трепаться! — строго сказал великий комбинатор, — Я сам творил чудеса. Не далее как четыре года назад мне пришлось в одном городишке несколько дней пробыть Иисусом Христом. И все было в порядке. Я даже накормил пятью хлебами несколько тысяч верующих. Накормить-то я их накормил, но какая была давка!»

Почему Бендер называет себя гроссмейстером? Это объясняет эпизод, в котором Воробьянинов видит заветный стул: «Ипполит Матвеевич проник в шахматный кабинет и, зацепив головой висевший на стене портрет Эммануила Ласкера, подошел к стулу». Гроссмейстер Ласкер тридцать лет был чемпионом мира. Великий Игрок. «Эммануил» — имя грядущего Спасителя в пророчестве Исайи: «Итак Сам Господь дает вам знамение: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил». В номере гостиницы, где поселился Бендер со своей свитой, висит репродукция «Явления Христа народу» — невозможная по тем временам вещь. Об этом говорит и песенка Паниковского: «Что за времена теперь настали! В бога верить перестали…».

Допустим, что книги «Атона» намекают на род царя Давида, который продолжается и поныне. Взять, к примеру, Буратино: он был вырезан из полена, подаренного старым столяром Джузеппе. Другая форма этого имени — Иосиф. Так звали плотника, усыновившего Иисуса. «Я знал одно семейство — всех их звали Буратино: отец — Буратино, мать — Буратино, дети — тоже Буратино…». Святое Семейство?

В фильме «Золушка» ясно различимы три этапа алхимической трансмутацин: чумазая девушка (нигредо) облекается в белое платье (альбедо) и едет на бал. Затем старый волшебник отправляет влюбленных в иллюзорную Волшебную Страну, а паж приносит девушке мороженое в рубиновом стаканчике (рубедо). На груди короля — Мальтийский крест. Он говорит волшебнику: «Вино, которое мы пили в волшебном кабачке из волшебных бокалов, было восхитительным!» Крупным планом: голова волшебника, увенчанная высоким конусом, на котором сияют вырезанные из фольги звезды Давида.

«Они пошли к двери. Хунта пропустил Федора Симеоновича вперед и, прежде чем выйти, косо глянул на меня и стремительно вывел пальцем на стене Соломонову звезду». Это — «Понедельник…». В «Послесловии и комментариях», написанных от лица героя повести, Стругацкие поясняют, что звезда Соломона — «магический знак в виде шестиконечной звезды». Она же — звезда Давида, отца Соломона… В романе «Отягощенные злом» появляется исторический персонаж — Омар ибн ал-Хаттаб, арабский полководец VII века. окончательно уничтоживший Александрийскую библиотеку. Не потому ли с ним враждует помощник Демиурга — тот, который был библиотекарем Ивана Грозного? А кого ищут лагинские герои? Зловредного братца старика Хоттабыча — Омара Хоттабовича!..