Потухшая свеча

 
      На их лицах была написана суровая решимость. Вооруженные палками, серпами и другими подручными предметами, толпы крестьян стекались отовсюду, едва пришел назначенный час.
      Сейчас решалось все.
      - Все в сборе? - спросил Оуэма.
      - До сих пор нет Такаси и его людей.
      Заговорщики были взволнованы. Приближалось условленное время, и ждать дальше становилось опасно.
      - Нужно кого-то послать на поиски, - решительно сказал Оуэма, - и привести его отряд. Без него наши силы слишком малы для штурма дворца дайме.
      - Нужно поторопиться, - нервно проговорил Онуко Тэрай, дергая поводья. - Я приведу его бойцов. Думаю, мне хватит одного часа.
      - Я с тобой, - откликнулся Чико…
      Кумико подошла сзади и осторожно прижалась к Оуэме.
      - С Такаси не может случиться беда, - тихо сказала она. - Уже столько раз все висело на волоске. Мы вместе, значит, обойдется и сейчас.
      А в это время светлейший князь, глава самурайского клана Симадзу Иэхиса, во главе почти тысячного войска отборных профессиональных воинов на громадных лошадях скорой рысью двигался по направлению к монастырю Хоккэн, охватывая его плотным кольцом. Лунные блики отражались на наконечниках копий. Гулко стучали по земле копыта, фыркали лошади, поводя обмотанными мешковиной мордами.
      - Среди заговорщиков ваш сын, - вполголоса напомнил князю советник Иоро Мацусато.
      - Он мне не сын, - твердо ответил дайме. - Пусть отдадут приказ солдатам: пленных не брать. Уничтожить всех!
      - Я имею в виду младшего, Сэмари.
      - Я не уверен, что он там. И я не знаю, какие цели он преследует. Ты прав, его стоит оставить в живых. И женщину тоже, она мне нужна.
      Чико и Онуко Тэрай обнаружили Такаси Нуэми мертвого, со стрелой в затылке, посреди поляны, залитой бледным призрачным светом луны. Одна нога его запуталась в стремени, и лошадь тихонько волочила его тело, переходя с места на место в поисках более сочной травы. Прежде чем ехать дальше, они решили похоронить друга, с которым много лет делили радости и несчастья, но лошадь испугалась, и, пока они ловили ее, самураи клана Иэхисы завершили окружение. Три сотни бойцов из подпольной школы Такаси так и остались на своем месте, что спасло им жизнь.
      При свете факелов лицо Оуэмы казалось высеченным из камня. Со странным спокойствием он выслушал сообщение Чико.
      - Все кончено, - тихо сказал он.
      - Вовсе нет, - возразила Кумико. - Посмотри, здесь пятьсот человек, отличных бойцов, часть из которых ты воспитал сам. Мы дадим бой!
      - Чико, - Оуэма положил ему руку на плечо, - попытайся спасти Кумико. Может быть, ее удастся вывести из окружения. Пойми, я не хочу, чтобы она умерла вместе с нами. И уводи своих людей. Их надо сохранить во что бы то ни стало! Сейчас их слишком мало, но каждый из них сможет воспитать много учеников. Они - носители знания школы.
      Кумико покачала головой.
      - Я не уйду отсюда. И не стану спасаться одна. Если собрать все силы в единый кулак и неожиданно ударить в центр, мы прорвем окружение.
      - Конечно, - вдруг странным голосом произнес Чико. - В центр… Непременно…
      И мгновенно оказавшись за спиной Онуко Тэрая, он быстрым движением захватил его горло удушающим приемом. Кумико и Оуэма застыли на месте от неожиданности, не в силах помешать ему. Онуко Тэрай судорожно пытался освободиться, но захват одного из лучших бойцов школы был железным. Через несколько секунд глаза его расширились, он захрипел и обмяк. Опомнившись, Оуэма резко ударил Чико по рукам, и Тэрай сполз на пол, ловя воздух открытым ртом.
      - Все-таки ты. - Чико в дикой ярости смотрел на Онуко Тэрая. - Я не хотел в это верить, я думал, что тебя подставили. Такаси оказался умнее меня, он понял, кто выдал заговор, и поэтому он умер. Ты убил его! Ты предупредил дайме! Посмотри! - и Чико указал на дверь. Там спокойно и неподвижно, будто статуя божества Мондзю, стоял настоятель монастыря господин Сюндэй.
      - Этот человек приходил ко мне, - ледяным голосом произнес настоятель. - Он просил защиты, но я видел в его глазах ложь.
      Не в силах больше сдерживаться, Чико замахнулся на Тэрая, но Кумико вдруг остановила его руку.
      - Подожди, - спокойно сказала она, и Чико удивленно остановился. - Вы ошибаетесь.
      - Что?!
      Кумико встала между ними и Оуэмой Тэдзивой.
      - Онуко Тэрай сказал правду. Его действительно подставили, Симадзу Иэхиса имел в наших рядах осведомителя. Его долго и тщательно готовили и, конечно, очень ценили. Онуко Тэрай по плану князя должен был отвлечь наше внимание от настоящего шпиона, сосредоточив на себе наши подозрения.
      - От настоящего шпиона… - прошептал Чико. - Но кто же он? Кто убил Такаси?
      - Вспомните последние слова Оэ. Удар, который убил его, был нанесен рукой большого мастера, рукой ниндзя.
      Она в упор смотрела в глаза Оуэме.
      - Ты был лучшим учеником среди нас. Но не благодаря своим способностям, просто ты еще до встречи с Оэ проходил подготовку в школе тайного клана. Ты уже тогда был мастером! Учитель раскрыл твой обман и поплатился за это жизнью.
      - Кумико… Что ты говоришь!
      - Я лишь повторяю слова Оэ. Никого из нас он не мог назвать мастером, мы были лишь хорошими бойцами, не более того. Он признал мастера в тебе, Оуэма. После вашего боя у горного озера он избрал именно тебя для того, чтобы передать фамильные секреты своей школы. Ты отплатил ему за это.
      - Неправда! - в отчаянии крикнул Оуэма.
      - Правда. Конечно, ты не предатель. Предатель продает своих друзей в обмен на деньги или жизнь. Ты - другое дело. Ты враг, расчетливый и убежденный. Ты, наследник трона наместника, появился после долгих тридцати лет небытия, когда рядом с князем находился другой претендент, и тебе необходимо было убедить дайме в том, что ты и есть настоящий принц, Сэмари Иэхиса. Ты предупредил Симадзу Иэхису, что Итиро предал его, встав на сторону заговора. Ты использовал священное братство «Белого Лотоса» в своих целях.
      Неожиданно Итиро Иэхиса, до того молчавший в углу кельи, громко расхохотался:
      - Ах ты свинья. Какая же ты свинья, братец! Ведь ты спровоцировал меня! Ты спас князя, а я предал его! Ловко, ловко, ничего не скажешь!
      - Вы ничего не поняли! - закричал Оуэма. - Мне не нужен трон наместника! Это восстание с самого начала было обречено! Королевство Рокю невозможно было восстановить! Все, чего бы вы добились, это кровь, реки крови по всей стране! Может быть, на короткий миг вам удалось бы захватить власть, но из этого ничего не выйдет! Поверьте мне!!!
      Но Чико, холодный, решительный, собранный, уже стоял перед ним в боевой позиции, держа перед собой меч.
      - Ты мастер, - глухо сказал он. - И у меня нет шансов против тебя. Но если Будда так справедлив, как утверждают, ты умрешь. Защищайся!
      Меч просвистел в воздухе. Оуэма успел уклониться в сторону, и страшный удар пришелся в пустоту. Чико в ярости снова бросился вперед. Ринулся на врага и Онуко Тэрай, но тут же резво отскочил, сжимая раненое плечо. Оба они, конечно, были первоклассными бойцами, каждый из них, прошедших суровую школу мастера Оэ, в состоянии был справиться с несколькими вооруженными противниками. Но сейчас перед ними был человек, за плечами которого была подготовка куда более серьезная, чем уроки Оэ и даже школа тайного клана. Оуэма владел приемами боя, которые станут известны лишь спустя четыреста лет.
      - Убейте его! Убейте! - брызгая слюной, кричал, будто в припадке, Итиро Иэхиса. - Вспорите ему живот, как рыбе! Убейте его!!!
      И в этот момент на опушке леса дайме Симадзу Иэхиса извлек из ножен фамильный меч-катану, рукоять которого украшали двадцать великолепных драгоценных камней, и взмахнул им над головой. Тысяча самураев вонзили шпоры в бока боевых коней, и окрестности затопили гул копыт и гортанные кличи:
      - Хар-ра! Хар-ра!
      Удар был так силен и неожидан, что заговорщики растерялись. Конница сминала людей будто огромным катком, острые, острее лезвия бритвы, мечи завершали дело. Но все же растерянность была недолгой. И для отборных самураев клана Иэхисы этот бой не стал, как ожидалось, легкой прогулкой. На одного бойца подпольной школы приходилось по два-три вооруженных до зубов самурая, но они дрались отчаянно и яростно, обрушивая на врага всю свою мощь ног и кулаков, закаленных на тренировках до крепости стали.
      В высоких головокружительных прыжках крестьяне взмывали вверх и страшными ударами сбрасывали всадников с седел. Некоторые бойцы имели такие жесткие ладони, что могли отразить ими удар меча, а их пальцы, будто рисовую бумагу, пробивали стальные панцири. И все же они медленно, но верно отходили к воротам монастыря под натиском оружия и численного превосходства самураев. Сцепившись в единый клубок, встав спиной к спине, бойцы «Белого Лотоса» умирали, предварительно успев каждый поразить нескольких врагов. Они были обречены, преданы, окружены со всех сторон, но это и умножало их силу.
      Им было нечего терять, и они были раскованны и свободны. Их реакция была молниеносной, удары неотразимыми, бесстрашие - ужасающим. И были они подобны сказочным великанам, ибо казались трепещущим врагам неуязвимыми.
      Они ни за что не отступили бы, но светлейший князь преподнес им последний сюрприз - огонь своих мушкетов, совершенно нового, вывезенного из Европы оружия, от которого не могли спасти ни храбрость, ни сила, ни ловкость. С дикими криками заговорщики бросались на черные дула и падали, принимая грудью огонь и свинец.
      Бой шел целые сутки - ночь и день. Только на закате следующего дня самураи ворвались в стены монастыря, и в кельях и залах для молитвы зазвенели мечи, раздались крики, полилась кровь. Заговорщики защищались с отчаянием обреченных. О бегстве никто не думал. В зале Золотого Будды собрались последние защитники - несколько оставшихся в живых монахов и крестьян во главе с Чико и Онуко Тэраем. Между друзьями больше не могло быть недоразумений и вражды - они превратились в единое боевое существо. Один прикрывал спину другого..
      Монастырь Хоккэн, последний оплот восставших, пал вечером 16 августа 1637 года.
      В окружении телохранителей Симадзу Иэхиса прошел по длинному коридору и оказался в келье. У порога с рассеченной головой лежал настоятель. Благородное лицо его выражало величественное спокойствие. В углу, запрокинув голову, громко хохотал сошедший с ума наследник трона Итиро Иэхиса. Глаза дайме сузились, пальцы, сжимавшие рукоять меча, побелели от напряжения.
      - Хочешь камушек? - улыбнулся принц. - Бери, у меня еще есть.
      - Тут был твой брат?
      - Я здесь давно играю, - сказал Итиро, не обращая внимания на вопрос. - Знаешь, как интересно. Складываешь камешки в пирамиду, потом щелк по ней - и все разлетается. Смешно?
      - Смешно, - согласился князь. - Где твой брат?
      Итиро махнул рукой.
      - Не играй с ним, он жульничает. Я лучше, честное слово.
      - Куда он ушел?
      - Через потайную дверь. Монах говорил, там подземный ход. Темно и сыро, фу.
      - А женщина?
      - Тоже ушла. Сначала они поругались, даже подрались. А потом она побежала за ним. Сердитая - ужас!
      Он смотрел на своего отца и тихонько смеялся. Какие они все смешные! Бегают, дерутся, гоняются друг за другом, объятые жаждой богатства или власти над такими же смешными, как и они сами. А ведь можно просто сесть, сложить камешки пирамидой и потом разрушить ее ловким движением пальцев. Щелк! А потом снова собирать их и складывать, с наслаждением ползая по полу. И так много-много раз, ведь перед интересной игрой отступает само Время.
 
      Черный враждебный лес. Дорога, посеребренная холодной равнодушной луной. И бешеный топот копыт. Оуэма Тэдзива гнал коня вперед, безжалостно стегая плетью по покрытым пеной бокам. Погоня медленно настигала Оуэму, отбирая у него способность трезво оценивать ситуацию. Мысли, все до одной, вылетели из головы, он был загнанным зверем, оленем, которого настигает стая волков. Только древний инстинкт выживания, заложенный матерью - природой. Больше ничего. Пустота…
      Тот, кто преследовал его, был один. Но Оуэма отдал бы сейчас половину жизни, чтобы за ним гналась сотня самураев, а не этот затянутый в черное всадник. Ему казалось, что его преследует сам дьявол - безмолвный, стремительный, беспощадный.
      Успеть, успеть, успеть, стучали копыта. Заехав в чащу, Оуэма бросил взмыленного коня и кубарем скатился в овраг. Правая рука почти не действовала, затылком он сильно ударился о камень при падении, но боли не было, мозг в лихорадочном напряжении просто отказывался воспринимать ее. Задыхаясь, Оуэма добрался до сухого дерева на краю оврага. Корни дерева были обнажены, ручей вымыл из-под них почву. Один корень, извиваясь змеей, торчал чуть в сторону. Оуэма повернул его, и в земле вдруг открылся потайной люк Всадник на дороге потерял Оуэму. Он остановил коня и огляделся. Потом спрыгнул и припал к земле, быстро обнюхивая ее метр за метром. Преследователь Оуэмы был мастером ниндзюцу высшего класса, ему хватило и полминуты, чтобы отыскать следы копыт, ведущие в чащу. Но эти полминуты Оуэма все-таки выиграл. Он ужом скользнул в отверстие люка и оказался в довольно просторном помещении. Автоматически в углах зажглись светильники, искусно замаскированные под неровно чадящие факелы. Успеть, успеть, успеть! Он почти физически ощущал, как преследователь наступает ему на пятки. Дышит в затылок.
      Посреди помещения на полу был очерчен серебристый круг. Оуэма встал точно в его середине и настроился на телепатическую связь с Центром управления темпоральных перемещений, в просторечии называемым временным колодцем. Спокойно, повторял он себе. Ты успеешь. Ты проделывал это сотни раз, ты даже установил рекорд института, и он держался целых пять месяцев.
      Оуэма ощутил, как мозг словно пронзает тонкая, во много раз тоньше волоса, серебряная нить. И в тишине зазвучал наконец голос, не слышимый ни для кого, кроме Оуэмы:
      - Добро пожаловать в отсек временного перемещения. Сообщите системе свои параметры…
      Сейчас этот вежливо-равнодушный женский голос, всегда так раздражавший своим ледяным спокойствием, показался Оуэме сладкой музыкой. Медленно и внятно он начал действия, предшествующие началу путешествия во времени. Код временного колодца… Пароль… Код входа в систему… Тип пользователя… Приоритет - высший. Срочное возвращение… Личный код CEPC07502JP… Время - 3359 год… Координаты - Восточный филиал…
      - Внимание! Ваши параметры идентифицированы. Вам необходимо избавиться от одежды и личных вещей. Напоминаю: темпоральное поле временного колодца пропускает только живую плоть, отторгая неодушевленные предметы. Через три минуты будет произведен запуск силового генератора… Повторяю…
      На раздевание хватило бы и нескольких секунд. Преследователь Оуэмы уже был в овраге. Корень одного из деревьев на склоне подозрительно торчал в сторону…
      Полностью обнаженный человек в центре очерченного серебристой поверхностью круга максимально расслабился и приготовился к прыжку сквозь время. В воздухе возникли завихрения, сначала слабые, потом заметные все сильнее и сильнее. Заработал генератор темпорального поля. Помещение осветилось голубоватым сиянием. «Скоро я буду дома», - подумал Оуэма.
      - Внимание, попытка вторжения в систему, - раздался в его мозгу по-идиотски спокойный женский голос. - Попытка вторжения в систему…
      Сказала бы проще: кто-то ломится в дверь.
      Преследователь мягко спрыгнул на пол помещения и огляделся. Никого. Пусто. Он сорвал с головы ненужную черную маску-капюшон, и роскошные длинные женские волосы рассыпались по плечам.
      Оуэма старался дышать глубоко и размеренно. Он ничего не видел, перед глазами стояла темнота, прорезаемая изредка голубоватыми вспышками, словно от электрических разрядов. Он знал, что путешествие его займет немного времени и пройдет легко, если он не потеряет телепатический контакт с Центром управления. Но если даже это и произойдет, что ж, переход займет на несколько минут больше, вот и все… Главное - он скоро будет дома. Семнадцатый век. Восемнадцатый. Девятнадцатый. Двадцатый. Стоп. СТОП?! Почему стоп?
      - Внимание, - снова вторгся в сознание знакомый голос. - Внешняя блокировка тоннеля временного перемещения. Повторяю, внешняя блокировка тоннеля временного перемещения. Век - ХХ, год 1925-й. Координаты…
      - Ты что? - не понял Оуэма. - Какая блокировка? Ты с ума сошла? На темпоральное поле невозможно поставить блокировку! Слышишь?
      - Внимание. В результате внешнего воздействия запущена система самоуничтожения тоннеля временного перехода. Пользователю надлежит в течение одной минуты покинуть тоннель. Повторяю…
      Оуэму покрыл холодный пот. Он лихорадочно пытался наладить контакт с Центром, но канал, похоже, был отключен. Код временного колодца… Пароль… Код входа в систему… Личный шифр… Нет ответа.
      - Да что же ты творишь, сука?! - заорал Оуэма в ярости.
      Код временного колодца… Приоритет… Код доступа… Хрен!
      - Внимание. До момента ликвидации временного колодца осталось десять секунд. Пользователю срочно покинуть тоннель…
      Личный шифр… Код доступа… Вход в систему…
 
      Справа от нежно-белой часовенки, обозначенной на карте как квадрат 2-23, хлопнул взрыв. Молоденький безусый поручик возле орудия, вглядываясь через бинокль в синеватую дымку, тревожно проговорил:
      - Похоже, артподготовка… Бородулин, как ты думаешь, пароход из Владивостока уже отошел?
      - Не извольте беспокоиться, ваше благородие. Красные просто ничейную полосу пашут. Тишина - вот что плохо, когда стреляют, вроде как спокойнее.
      За небольшим холмом в ста метрах от орудия, прикрывавшего дорогу к Владивостоку от красной конницы, бессильно лежал обнаженный мужчина и жадно ловил пропахший гарью воздух раскрытым ртом.

       Максим Тумас Тибет, август 3359 г.
 
      Адель Ларченко сидела в кресле, подперев кулачком подбородок, и смотрела за окно. Горы вдали покрылись синеватой дымкой, трава и деревья были неподвижны, воздух прохладен. Природа отдыхала.
      - Когда он приходил, я становилась как взбесившаяся кошка, назло ему. Я кричала гадости ему в лицо, я готова была расцарапать его физиономию, а он просто стоял и спокойно улыбался, потому что видел этот концерт тысячу раз и наизусть знал, чем все закончится.
      - Ты любила Ракшу Бамира? - тихо спросил я.
      - Любила. И ненавидела одновременно. Я все в нем ненавидела. Его уверенность, его круглые плечи, пухлые губы. Себя ненавидела за то, что не могла ему противиться. От него исходил какой-то животный магнетизм. Он прекрасно знал, что я не смогу сбежать от него, и обращался он со мной как с собачонкой. Знаешь, какая у него была поговорка? «Обращайся со шлюхой как с королевой, а с королевой - как со шлюхой».
      - Почему ты молчала до сих пор? Может быть, мне удалось бы спасти Стефана Сайко.
      - А меня ты спас бы? Или я могу подохнуть?
      - Ракша никогда не учил тебя играть в шахматы?
      - Учил, - удивилась Адель. - А откуда ты знаешь?
      - И как успехи?
      - Маугли говорил, я способная, - ответила она с затаенной гордостью. - Один раз даже его самого обставила. Взяла тайком учебник, времени не пожалела, проштудировала дебют какого-то грека (фамилию забыла). У Маугли глаза на лоб полезли.
      - Какими фигурами вы обычно играли?
      - Янтарным набором. Мои любимые, я всегда брала себе белые. На самом-то деле они желтые. И прозрачные…
      Этими шахматами Ракша Бамир сыграл последнюю в своей жизни партию. Затем кто-то неведомый удалил с красивых фигурок отпечатки пальцев и все остальное вплоть до микрочастиц.
      Фигуры так и остались там, в опечатанной комнате на своих местах, словно крошечные солнышки, переливающиеся янтарным блеском. Единственные свидетели, те, кто видел убийцу.
      - Ракша хорошо играл?
      Она улыбнулась, вернее, сделала не вполне удачную попытку. Губы разъехались по всем правилам, но глаза остались грустными, хоть и слегка потеплели.
      - Маугли был помешан на шахматах. Как-то даже занял первое место в европейском турнире. Гордился этим, как мальчишка.
      И все же последнюю свою партию он проиграл. Несчастный король, зажатый со всех сторон, и единственная трагическая в своей самоотверженности пешка. Нужно искать шахматиста. И не просто любителя, а того, что поставил на колени самого Маугли, призера европейского турнира.
      Марк Бромберг объявил мне мат на тридцать втором ходу, красиво пожертвовав обе ладьи. Победа доставила ему истинное удовольствие. Он подобрел, обмяк и развалился в своем кресле.
      - Спасибо, Максим. Честное слово, вы словно бальзам пролили мне на душу. С компьютером играть - все равно, что заниматься любовью по телевизору.
      - А Стефан был хорошим шахматистом?
      Он махнул рукой. - Слона от пешки не отличал. Вот в теннис он играл как бог.
      Инспектор Пак смотрел на меня устало и отрешенно. Он устанавливал место нахождения каждого в ночь перед убийством. Кроме меня и Адели, все мирно спали в своих номерах. И наверняка убийца тоже спал. Я был уверен в этом, так же как и в том, что блестящий план убийства созрел у него тут же, за считанные минуты.
      - Мне придется переговорить с Аделью, Макс. Вы знаете, как я к вам отношусь, но… Убийство есть убийство. И еще, мой вам совет: перестаньте скрытничать. На Адель покушались два раза. Она знает что-то, опасное для убийцы. Если случайно она сообщила это вам, то вы - следующая жертва.
      Я пропустил это мимо ушей.
      - Скажите, инспектор, как вы объясняете две красных стрелы? На трассе убийца стрелял из винтовки. Почему он не воспользовался ею в коттедже?
      Пак пожал плечами.
      - Винтовка - громоздкая штука, трубку легче спрятать.
      - От кого?! Кроме Стефана Сайко, здесь никого не было.
      Он внимательно посмотрел на меня.
      - Вы хотите сказать, что убийца не знал об этом? Он думал, что в коттедже вместе со Стефаном останется кто-то еще? Но тогда нужно вспомнить, кто был в вестибюле, когда вы собирались на поиски Адели. Тот, кого там не было, мог и не знать, что Сайко остается в коттедже в одиночестве.
      Он повернулся и вышел из комнаты, а я смотрел на его сгорбленную спину, и в мозгу у меня пульсировал красный сигнал опасности. Кого не было в вестибюле? Или кто не мог быть в вестибюле?
      Марк Бромберг был. Он как раз всеми распоряжался. И не просто распоряжался, а действовал умело, четко и решительно. Двое туда, трое сюда, бегом марш! Иза Бромберг инструктировала Матрешку. Приказ был вполне ясен: не пускать на территорию никого постороннего, кроме Адели Ларченко. С этим приказом Матрешка умерла смертью храбрых на боевом посту. Майю Борисову хотели оставить, все-таки ночь и гроза, но она резко воспротивилась, как-никак Наблюдатель.
      Артур Кейси хотел ехать с нами, но уступил сердитому Ианну Ларченко, после чего ушел искать Изу и искал ее в грозе целых сорок минут. Но до этого мы все вместе исправно разговаривали, соглашались и пререкались в вестибюле, каждый из нас знал, где будут находиться остальные, и мог связаться с любым из соседей по маяку.
      Кроме одного человека.
      Адели Ларченко.
      Половина тех семидесяти двух часов, что были отпущены на предварительное следствие, истекли. На нашей турбазе не изменилось ровным счетом ничего, разве что Адель как-то потускнела и осунулась. И, заметьте, не после смерти Сайко и не после покушения на нее саму. А после того, как она, наконец, открылась мне, а может быть, просто приоткрыла завесу.
      Шеф упомянул в разговоре со мной, что Ракша Бамир подвергался психоконтролю. Из всех жителей Земли и колониальных планет психоконтролю может быть подвергнут только Наблюдатель или сотрудник спецслужбы. Следовательно, Ракша Бамир был не просто оператором. Он был внедренным в Институт времени агентом, причем агентом очень квалифицированным, штучного исполнения. И цель, на которую он был направлен, была та же самая, что и у меня. Тойво Геллер.
      Я вышел на улицу и побрел по тропинке к дальним холмам, погруженный в свои размышления. Медленно наползали сумерки.