Правда, только правда…

 
      Я обожал это место. Имея чуточку воображения, вполне можно было представить себе, будто ты остался один на целой планете. Все человечество вместе с настоящими и мнимыми достижениями цивилизации барахталось где-то там, за бортом моего ковчега, среди волн.
      Здесь же воздух был напоен лишь пением птиц и шумом громадных вековых сосен. С вершины холма открывался прекрасный вид на круглое озеро, блестевшее на дне каньона, пустое сейчас, в будний день, и заполнявшееся по выходным любителями коричневого загара, водных лыж, виндсерфинга и гонок на глиссерах.
      Я смотрел на озеро, сидя в кресле-качалке на террасе миниатюрного домика, спрятанного на холме среди сосен. Это была моя берлога. Моя крепость, куда я иногда временно отступал под натиском непобедимого противника - жизни. Здесь я готовил себе еду из полуфабрикатов, колол дрова старым как мир топором, топил камин и любовался природой через окна-стены, которые становились прозрачными от хлопка в ладоши.
      Последний раз мой дом видел меня в конце прошлого года, я приезжал сюда отдохнуть и приготовиться к очередному заданию. Чаще бывать мне здесь не приходилось, и, если бы стены умели удивляться, они бы обязательно удивились тому, что их хозяин живет среди них вот уже больше месяца и уезжать, похоже, не собирается.
      Под вечер озеро становилось розовым и гладким, словно пирожное с глазурью. Последние дни этот образ возникал у меня частенько, потому что, приехав сюда, я полностью отказался от сладкого (которое обожал) и от кофе с молоком (без которого просто жить не мог). Временами у меня появлялось сильное до тошноты желание плюнуть на диету, которую я сам себе установил, и заказать линии доставки что-нибудь этакое, но пока еще воля или склонность к мазохизму брали верх. Надолго ли?
      По озеру скользила одинокая глиссерная лодка. С холма она казалась игрушечной, и я сперва не обратил на нее внимания, но лодка пристала к берегу, заглушив мотор, оттуда вылез маленький человечек и стал взбираться на холм по крутой тропинке.
      Я понятия не имел, кто это, но твердо помнил народную мудрость «береженого бог бережет». Поэтому в следующую секунду мое кресло на террасе уже пустовало, а я сам с готовым к применению бластером в руке скользил среди папоротников, стараясь не производить шума.
      Сумерки медленно поглощали лес. Человек передвигался легко и неслышно, несмотря на некоторую тучность в фигуре. Силуэт его казался размытым на фоне черных стволов сосен, прямых и длинных, точно направленные в небо радиоантенны.
      Он спокойно, руки в карманах брюк, обогнул дом, вышел с противоположной стороны и заглянул на террасу. Если это был мой убийца, то он вел себя крайне беспечно. Человек постоял немного, принюхиваясь, затем критически осмотрел чашку с остатками зеленого чая, которую я оставил на сервировочном столике, и потрогал ладонью спинку кресла, проверяя, теплая ли она.
      - Не шевелиться! - тихо приказал я, легонько коснувшись его затылка стволом бластера. - Нагнись и положи руки на стол.
      - Привет, Максим, - сказал шеф Центрального отдела Службы безопасности. - Ты за этот месяц нисколько не изменился. Пополнел разве что. Можно сесть?
      Я опустил оружие.
      - Я не ждал гостей.
      - Ну, чай - то хоть у тебя найдется? О кофе я уж не говорю, вижу, ты на диете.
      Он кивнул на тренажерный комплекс у дальней стены.
      - Держишь форму?
      - Почти нет. Больше плещусь в озере. Тренажеры постоянно напоминают о дисциплине, а я хочу просто пожить в свое удовольствие.
      - Да?
      Шеф шутливо толкнул меня в плечо. Толчок был совсем несильный, но такой точный, что я ласточкой перелетел через свою качалку. Шеф моментально оказался сидящим на мне верхом, придавив меня к полу. Я извернулся и начал проводить прием, стараясь сбросить с себя тушу соперника, но тот разгадал мой замысел, легко освободился от захвата и налег на меня уже как следует. Я встал на мостик и почувствовал, что железная хватка шефа ослабевает. Я рванул посильнее, уже предвкушая победу, но мой соперник, без малейшего сопротивления поддавшись на мое движение, развернулся вокруг своей оси. Я по инерции перекатился на живот, и мои руки в одно мгновение оказались скованными за спиной знаменитым захватом техники ниндзюцу «Восьмирукая богиня».
      - Сдаюсь, - проговорил я.
      Мы оба сидели на полу, среди жуткого беспорядка, глядя друг на друга.
      - А ты ничего, - сказал шеф, приводя в надлежащий вид свой костюм. И без всякого перехода добавил: - Адель Ларченко освободили. Два дня назад.
      - Где она?
      - Ианн увез ее на Трантор, подальше от Земли. И правильно сделал.
      Я заказал через линию доставки ужин на двоих. Шеф настоял на том, чтобы ужин был скромным. Ему не хотелось искушать меня.
      - Ты не собираешься возвращаться?
      Я покачал головой:
      - Нет, это невозможно. Слишком много воды утекло. Последнее задание я провалил. Тойво Геллер убит, я не смог его защитить. Если говорить начистоту, то я просто боюсь. Что толку от такого сотрудника?
      - У всех бывают неудачи…
      - Но не такого рода. Мне кажется, я сломался. Я не верю больше в свои силы. То, что произошло ТАМ, развалило мое существо на части. Из четырех смертей три я мог предотвратить.
      - Ты имеешь в виду Бромбергов и Артура Кейси?
      - Нет.
      Я подошел к встроенному шкафу и достал с верхней полки бесформенный кусок титана.
      - Что это? - спросил шеф, по-купечески отхлебывая чай из изящного блюдца.
      Я держал в руках обломок скального крюка, найденный мною на спуске с серпантина, и в моих ушах звучал голос ниндзя: «Круг должен быть замкнут. Дай мне уйти, иначе - снова кровь. Снова смерть. Смерть…»
      - Я поранил об него ногу, - объявил я, как-будто это что-нибудь объясняло моему собеседнику.
      - И что из этого следует?
      То же самое я кричал в спину Артуру Кейси, когда он, уже мертвый, пришел в мой сон.
      - Из этого следует, что Адель - не убийца.
      Я с самого начала почувствовал, что настоящий убийца не готовился заранее к своей акции. План у него созрел за считанные минуты, когда он узнал, что Адель уехала в неизвестном направлении. Он предусмотрел все, в том числе и ложный след. Именно на Адель должны были пасть основные подозрения. У нее одной было время на то, чтобы убить Стефана Сайко. Я уже видел, как она останавливает машину, простреливает с валуна автопилот, имитируя аварию, спускается по веревке вниз, пробирается в коттедж и прячется в кабинке ионного душа. Она ждет, пока мы отправимся на ее поиски, затем убивает Сайко из духовой трубки, тем же путем возвращается назад и поджидает нас на трассе. Эта версия объясняла и то, что убийце удалось пройти мимо робота и уничтожить его. Ведь Иза Бромберг отдала Матрешке ясный приказ…
      «Не пускать на территорию и не подпускать к себе никого, за исключением Адели Ларченко», - вспомнил шеф.
      - Но моя версия не объясняет вот этого, - я потряс в воздухе своей находкой.
      Этот крюк был вбит в скалу на спуске с серпантина. Вполне возможно, что он был там не единственный, но ниндзя вытащил все крючья из расщелин. Он пытался вытащить и этот, но он сломался под ударом молотка. Однако для того, чтобы спуститься дюльфером по веревке вниз, а затем подняться по ней наверх, нужен всего один крюк - в верхней точке маршрута, чтобы повесить на него веревку. Зачем убийце понадобилось вбивать в скалу другие крючья? Ответ может быть только один: для восхождения на скалу, в качестве промежуточных точек самостраховки. Когда убийца ночью, в грозу, карабкался по отвесной стене, веревки наверху еще не было, он тащил ее за собой, вдевая ее в крючья, которые набивал по пути. Несомненно, убийца был классным скалолазом, но это и неудивительно! Он был ниндзя.
      Все происходило в обратном порядке. Сначала он влез на скалу, устроил аварию, затем спустился вниз по навешенной веревке, сдернул ее, добрался до коттеджа и…
      - Но ведь Ларченко могла поехать в обратном направлении, к лагерю археологов! - перебил шеф.
      - Это только на первый взгляд. На самом деле Адель не рискнула бы вести машину ночью при проливном дожде. Программировать автопилот она не умела, а, незапрограммированный, он повел аэромобиль по прямой трассе, к Перьевым скалам. Конечно, предугадать это, а тем более засчитанные минуты выработать такой сложный и дьявольски хитрый план мог только профессионал, человек, в совершенстве владеющий ниндзюцу.
      Итак, убийца выполнил свой замысел: бросил подозрение на Адель Ларченко. Но почему именно на нее? Чем он руководствовался, выбрав Адель своим, так сказать, щитом? Может быть, ненавистью? Глубоко скрытыми личными причинами? Я не смог найти этому никаких подтверждений. Тогда я поставил вопрос иначе: чем отличалась Адель от остальных обитателей коттеджа? Я довольно долго мучился над этим, пока не нашел единственный ответ: она не была Наблюдателем.
      Шеф покачал головой:
      - Стыдно признаться, но я пока не могу понять, куда ты клонишь.
      - Давайте вспомним события, происходившие на Окинаве времен сегуната Токугавы и в Японии в 1938 году. Меня все время не покидало смутное ощущение, что эти события очень похожи, хотя между ними расстояние в три столетия. И не просто похожи - они буквально повторяют друг друга!
      - Ты имеешь в виду, что в обоих случаях Тойво Геллер чуть было не совершил макровоздействие? В ХVII веке - встав во главе восстания «Белого Лотоса», а в ХХ - раскрыв разведгруппу Рихарда Зорге?
      - Нет, - досадливо проговорил я. - Не это главное. Тойво Геллер не просто мог совершить макровоздействие. В обоих случаях рядом с ним оказывался человек, который буквально толкал его на это! Вспомните, как Кумико разоблачила Оуэму Тэдзиву на Окинаве.
      «Учитель Оэ распознал в тебе мастера, - сказала она тогда. - Чико, Онуко Тэрай, Такаси Нуэми и я - все мы были для учителя только хорошими бойцами, не более. Мастером он мог назвать только тебя, Оуэма…» Действительно, после схватки на вершине скалы у озера старик Оэ назвал своего лучшего ученика Оуэму мастером. Но никто не задал себе вопрос: откуда Кумико могла знать об этом? Ведь Оуэма, будучи Наблюдателем, тщательно скрывал свои превосходные навыки в области боевых искусств. Ответ ясен: Кумико сама разоблачила его. Она не обманулась там, где ничего не увидел старик Оэ. А это означает, что Кумико тоже была мастером боевых искусств и подготовку она проходила не только в тайге и даже не только в средневековой школе тайного клана ниндзюцу. Кумико была Наблюдателем. И с того момента, как она оказалась рядом с Оуэмой, она делала все возможное, чтобы он встал во главе восстания. Тойво Геллер прекрасно знал, что восстание должно быть разгромлено, едва начавшись, потому что среди заговорщиков был предатель. Геллер узнал его имя, но отпустил его, потому что иначе он бы вмешался в ход истории.
      - Значит, предателем был все-таки Онуко Тэрай? - не выдержал шеф.
      - Нет. Это был Такаси Нуэми. Его отряд никогда не пришел бы на помощь восставшим. Такаси Нуэми должен был предупредить дайме о том, что основные силы заговорщиков сосредоточились у стен храма Хоккэн. Но Кумико убила Такаси. Она же заставила замолчать навсегда и предводителя тайного клана тюнина Осиму Кэсои.
      - Кто же тогда выдал заговорщиков?
      - Оуэма Тэдзива. Он понял, что после смерти Такаси восстанию больше ничто не угрожает. У него оставался только один выход.
      Солнце давно опустилось за холмы. Вокруг было тихо, только сверчок выводил трели. Чай так и остался почти не тронутым. Ужин сиротливо остывал на сервировочном столике.
      - После разгрома «Белого Лотоса» Тойво Геллер попытался вернуться обратно. Но вирус, введенный в программу, выбросил его в ХХ век. Геллер не знал способа уйти в свою реальность. Он был обречен на длительное пребывание в чужом времени. Он стал Стивом Айлином, агентом японской тайной полиции. Наблюдателю не составило труда натурализоваться в этой среде. Он еще не подозревал, что Кумико, заняв место русской эмигрантки Луизы Анны Жданковской, неотступно следует за ним по пятам, словно зловещая тень. И история повторилась - она буквально заставила Тойво Геллера выйти на след разведгруппы русских. Тем, что Геллер предупредил Макса фон Клайзена о грозящей опасности, он спас организацию от преждевременного провала. Если бы Рихард Зорге был арестован тогда, в 1932 году, история пошла бы по совершенно другому пути. Кто знает, может быть, в новой реальности ни для кого из нас вообще не нашлось бы места… Не узнай в Москве о том, что Япония не вступит в войну летом 1941 года, Советский Союз часть своих войск перебросил бы на восточные границы, обнажив западные…
      - Черт возьми! - крикнул шеф. - Но для чего все это было нужно? Почему эта женщина добивалась, чтобы Тойво Геллер совершил макровоздействие?
      И я ответил:
      - Потому что это был эксперимент.
      - Убийца использовал Адель Ларченко в качестве громоотвода. Если бы не моя находка, ему бы это удалось. Адель наверняка погибла бы при аресте или закончила жизнь в тюрьме. Убийца не мог допустить, чтобы на ее месте оказался Наблюдатель. Потому что тем самым он совершил бы макровоздействие.
      - Что ты несешь? - буркнул мой собеседник.
      - Нет, послушайте, - горячо продолжал я. - Моя версия абсурдна, я согласен. Но она объясняет все!
      Наблюдатель бывает в разных временах и разных реальностях, оказывая влияние на них, без этого просто не обойтись, хотя мы это часто боимся признать. Все эти реальности находятся в прошлом, потому что природа темпорального поля не позволяет совершать путешествия в будущее. Но разве это означает, что Наблюдатель не оказывает на будущие реальности никакого воздействия? Оказывает, да еще какое! И это воздействие вдвойне опасно, потому что его почти невозможно предсказать!
      - Но, Максим, если Наблюдатель находится в своем времени, он ничем не отличается от обычного человека. Если он умрет или его арестуют, то на его реальность это повлияет так же, как смерть или арест любого другого человека. Конечно, на будущие реальности это тоже повлияет, но зачем убийца будет беспокоиться о том, что произойдет через много веков? Какой в этом смысл? Если только…
      Голос шефа вдруг охрип. Он смотрел на меня широко открытыми глазами, неожиданно поняв все и отказываясь верить в очевидное.
      - Если только…
      - Если только убийца не принадлежал к другой реальности. Если только он не опасался за свое время, воздействие на которое невозможно было предугадать.
      И я, откашлявшись, произнес фразу, которую не мог сказать до этого никому:
      - Там, в коттедже… среди нас был Наблюдатель из будущего.
      За разговором я совсем забыл затемнить поляроидные окна, и дом выглядел в ночи как светящийся изнутри большой кусок сахара. Мириады насекомых, привлеченные необычным зрелищем, слетались отовсюду к веранде, где мы сидели, и с недоумением бились тупыми башками о барьер силового поля.
      - В разговоре со мной Влад Кунич назвал профессию Наблюдателя неэтичной. Человечество устремилось в прошлое. Оно не желает больше заниматься серьезными научными проблемами медицины и техники, его перестал слишком волновать космос. Ассигнования на все отрасли сократились, а вместе с тем Институт времени, превратившись за последние десятилетия в громадного монстра, пожирает львиную долю планетарного бюджета. В этом Кунич был прав.
      Но есть и другая сторона медали, о которой он не упомянул: это слишком частые и чересчур доступные путешествия во времени. Огромный, раздутый штат сотрудников, насчитывающий около пятидесяти миллионов человек. Вот что в первую очередь волновало людей будущего! Ведь ни одна, даже самая совершенная система контроля, не в состоянии застраховать от того, что среди многомиллионной армии Наблюдателей на Земле и других обжитых планетах не найдется человека, который по роковой ошибке или в силу своих личных амбиций совершит макровоздействие. К примеру, снабдит Гитлера чертежами атомной бомбы.
      Над Тойво Геллером был поставлен жуткий эксперимент. Ему методично, раз за разом, создавали такие условия, когда единственным выходом для него было крупное изменение реальности. Естественно, все происходило под контролем, но ведь Геллер этого не знал! А когда понял, что на нем, словно на кролике, ставят опыт, он испугался так, что волосы на его голове стали дыбом. Вот почему он так метался, скрываясь ото всех, с планеты на планету, из одной реальности в другую. Его, не умеющего плавать, бросили в воду и стали наблюдать из лодки: выплывет - не выплывет.
      Я смотрел на своего шефа, постаревшего за несколько минут. На лбу и на щеках у него обозначились морщины, которых я не замечал раньше. Взгляд его потускнел, он выглядел притихшим больным стариком, осознающим ясно и отчетливо, что грядущую зиму ему не пережить.
      - Теперь я тебя понимаю, - тихо сказал он. - Я понимаю твое состояние.
      Он вздохнул.
      - Неужели они стали такими - люди будущего? Они поступают с нами, как с белыми мышами или как с лягушками. Ставят опыты, наблюдают… И идут по трупам.
      - А мы сами? - возразил я. - Боюсь, они только способные ученики. А учителя - это мы.
      Шеф накрыл ладонью мою руку.
      - Ты не виноват, мой мальчик. Ни в чем. Ты не мог защитить Тойво Геллера, и незачем себя казнить. Мы ведь не знаем, какими способностями они обладают. А тем более - их Наблюдатели. Может быть, они достигли безграничных возможностей в мимикрии. Может, они вообще могут становиться невидимыми. Или они создали темпоральное поле нового типа, способное переносить не только живую плоть, но и неодушевленные предметы. Тогда понятно, каким образом убийце удалось уничтожить Матрешку. У него вполне мог быть с собой миниатюрный силовой генератор, с помощью которого он подавил защитное поле робота. Мы никогда не узнаем, какие они, люди будущего. Как они выглядят. Может быть, это новые сверхсущества…
      Я покачал головой:
      - Я тоже сначала думал именно так. Но это было ошибкой. Сверхчеловек не стал бы набивать в скалу крючья. Он не стал бы стрелять в машину Адели и разбивать робота. Я понял это, когда вспомнил слова Влада Кунича. Технический прогресс, говорил он, застыл на месте. Но это не так! Он просто замедлился. И, тем не менее, полная смена поколений техники происходит за считанные годы.
      Гораздо медленнее идет прогресс физиологический. С каменного века и до наших дней строение человека осталось неизменным. Изменились его мысли. Он изобрел топор, колесо, танк, компыотер, но внутренне человек не изменился, потому что эволюции мало этого промежутка времени. Нет, человек из будущего ничем не отличается от нас с вами. Он не мог стать невидимым и не мог создать темпорального поля, способного пропускать сквозь себя неодушевленные предметы, потому что сама природа поля не позволяет этого сделать. Вы можете возразить, что все это только мои домыслы. Но у меня есть реальные доказательства.
      - Какие же?
      - Стрела, - ответил я. - Стрела, которой был убит Тойво Геллер. Еще во время нашей первой связи по видео вы задали вопрос: почему убийца выбрал такое странное оружие - духовую трубку? Почему он не воспользовался в коттедже бластером или винтовкой? Вы считали этот момент очень важным и были правы. Казалось бы, вопрос довольно простой, но я, к своему стыду, слишком долго ломал над ним голову. В чем преимущество духовой трубки перед винтовкой или бластером? В скорострельности? Нет. В точности или дальности действия? Нет. В размерах? Нет.
      В бесшумности? ДА!
      Убийца выбрал духовую трубку, потому что она не производит шума при выстреле! Значит, он боялся быть обнаруженным. Но кем? Кроме его самого и его жертвы, в коттедже никого не было. Кто мог услышать выстрел? Только робот. Убийца не хотел привлекать внимания Матрешки, он надеялся сделать свое дело незаметно. У него это не получилось, робот увидел человека и, как следствие, был уничтожен. Но в первоначальные планы убийцы уничтожение робота не входило! А отсюда следует очень важный вывод: у убийцы не было с собой никакого силового генератора..
      - То есть как? - спросил шеф. - Будь он хоть трижды ниндзя, ему все равно не удалось бы разбить робота! Матрешка была снабжена силовой защитой! Экран был включен, Иза Бромберг сама отдала приказ! Ты полагаешь, робот по каким - то причинам не послушался?
      - Нет, робот выполнил приказ.
      - Значит… это все-таки Адель Ларченко? Ведь Матрешке был отдан приказ не подпускать к себе никого, кроме Адели…
      Я отрицательно покачал головой:
      - Нет. Приказ звучал по-другому: «Не подпускать к себе и не пускать на территорию чужих, за исключением Адели Ларченко». Следовательно, робот мог подпустить к себе человека, которого он не считал чужим.
      Несколько вечных секунд стояла тишина. Потом шеф выдохнул:
      - Иза Бромберг…

… и ничего, кроме правды!

 
      Небо на востоке медленно становилось серым, будто ребенок нарисовал ночь, заштриховав лист черным карандашом, но потом ему что-то не понравилось, и он стер изображение ластиком. Утро выдалось хмурым и тихим. В воздухе стояла сырость, озеро внизу казалось унылым и бесцветным. У причала, словно кони на привязи, покачивались в ряд несколько разноцветных глиссеров, спрятанных в коконы силовых полей.
      Шеф Центрального отдела Службы безопасности спускался по тропинке среди мокрых сосен. Несмотря на прохладу, на нем были тонкие хлопчатобумажные брюки и черная куртка, небрежно наброшенная поверх довольно легкомысленной для его возраста майки с надписью «KISS МЕ».
      - Признайся, - сказал он, - ты подозревал Изу Бромберг с самого начала.
      Мои кроссовки скользили по земле, и я управлял ими, словно горными лыжами.
      - Как в бульварном романе, - усмехнулся я. - Нет, я ведь искал убийцу среди мужчин. А потом, как Иза и рассчитывала, мое внимание целиком сосредоточилось на Адели. Шеф, я не мог им сказать… В конце концов, какие у меня были полномочия? Я всего-навсего полицейский. Как бы они отреагировали, узнав, что Иза - Наблюдатель? Хотя, с другой стороны, где здесь нечто, выходящее за рамки возможного? Мы впервые столкнулись с человеком, пришедшим из будущего. Но рано или поздно это должно было произойти…
      Мы изучаем прошлые реальности. Если на нашем пути возникает препятствие, что мы делаем? Уничтожаем его! И нас не мучают угрызения совести, потому что мы повторяем себе: это прошлое. Это иллюзия, которая, по большому счету, существует только в нашем воображении. Токугава, Симадзу Иэхиса, Кэрои Нуэми, Рихард Зорге, Ходзуми Одзаки… Они умерли в разное время, и все - насильственной смертью. Их нет уже много столетий. А наблюдать за призраками… Что может быть безобиднее? И что может быть безжалостнее? Восстание «Белого Лотоса» грозило прокатиться по всей Японии, подобно восстанию Спартака в древней Италии. Но его потопили в крови, а мы, слыша стоны и крики о помощи, холодно стояли в стороне, наблюдали и анализировали… Чему же мы удивляемся? Для людей будущего мы - такие же призраки… Даже не кролики, не лягушки и не белые мыши, которых все-таки жалко.
      - А почему Иза Бромберг решила убить Тойво Геллера в такой неподходящий момент? - спросил шеф. - У нее было сколько угодно времени, пока коттедж пустовал. Например, в межсезонье.
      - Психологический расчет, - пояснил я. - Восемь человек в коттедже - восемь подозреваемых.
      Откровенно говоря, я был уверен, что убийца - Артур Кейси. Как он мог искать Изу в грозе почти час? Разгадка была у меня под носом. Артуру никто не поверил, а он сложил два и два и, решив снять с себя подозрение, отправился исследовать спуск с серпантина. Здесь Иза Бромберг совершила второе убийство. И, естественно, она не могла оставить в живых таких свидетелей, как Марк и я.
      Тропинка стала ровнее. Спуск с холма закончился, и скоро мы оказались у старенького причала. Темная вода ластилась к ногам, будто большая добрая собака.
      - Да, - тихо проговорил шеф, прыгая на нос глиссера. - Обидно быть призраком, а, Максим?
      - Сами виноваты. Разве они первыми стали путешествовать во времени? Нет, они лишь приняли, так сказать, эстафету. Хотел вас спросить, что стало с коттеджем? Он ведь остался без хозяев.
      Шеф махнул рукой.
      - Все имущество пошло с молотка. А само строение так никто и не купил. Знаешь, люди перестали плясать с копьями вокруг изображений мамонтов, чтобы охота была удачнее, и ведьм на кострах что-то давно не сжигают… И, тем не менее, суеверия в них нисколько не убавилось. Так что, скорее всего коттедж просто снесут.
      Он помолчал. Видно было, что он хочет задать какой-то вопрос, но раздумывает: может, лучше промолчать? Он уже коснулся кнопки запуска двигателей глиссера, но все-таки обернулся.
      - Скажи, - медленно произнес он, - если Иза Бромберг убила Геллера, Артура Кейси и Марка, то кто же убил ее саму?
      Он долго и пристально смотрел на меня, ожидая ответа. Затем молча сел в кабину и завел двигатели. Глиссер бесшумно заскользил по черному водяному зеркалу, каждую секунду уменьшаясь в размерах.
      Шеф Службы безопасности не дождался ответа. А может быть, он вовсе и не требовался. Или шеф прочел его в моих глазах.
 
      …Ниндзя медленно, ужасающе медленно надвигался на меня. Он протянул левую руку, занося в правой меч над головой.
      - Отдай, - глухо проговорил он.
      - Попробуй возьми, - хрипло прошептал я. Свист опускающейся катаны. Воздух, разрезанный на две половинки. Тьма и Свет, Инь и Янь, Хаос и Гармония…
      Ниндзя вложил в этот последний удар вес всего тела. И поэтому очень легко, будто кусок подтаявшего масла, наделся на острие моего меча. Несколько секунд убийца стоял неподвижно, словно прислушиваясь к новому для себя ощущению. Я шагнул к нему и выдернул оружие из его груди. Кровь брызнула ярким фонтаном. Колени его подогнулись.
      Концом катаны я поддел черную маску-капюшон и сорвал ее с головы ниндзя. Иза Бромберг смотрела на меня невидящими черными глазами, особенно ярко выделявшимися на бледном лице с широкими восточными скулами. Она открыла рот, пытаясь что-то сказать, и темно-красная жидкость вырвалась оттуда и побежала по подбородку.
      - Помоги мне уйти, - скорее понял я, чем расслышал. - Я должна…
      Я подошел к ней. Она была мертва.
      Под черным костюмом оказалось повседневное платье из особой несминающейся ткани. Я поднял Изу с земли, тайком отнес ее в коттедж и положил рядом с телом Марка. Амуницию ниндзя я сжег, предварительно облив горючей жидкостью.
      Они не должны были ничего узнать. Я хорошо потрудился, подготавливая сцену. А те, кто послал Изу сюда, будут ждать ее долго-долго. И в конце концов, возможно, дождутся, потому что она еще только должна родиться на свет в другой Вселенной, в чужой реальности, через неизвестно сколько веков.
      И в голове у меня была только одна упорная мысль, почему-то не дававшая мне покоя: я не узнаю, как ее звали на самом деле.
      НИКОГДА.