– Ни то слово!
      – Вы чего такие хмурые? – большой Владимир Павлович с заспанным лицом, как скала встал у костра, пытаясь расчесаться. – Чего зубы не чистите?
      – Мы курим! – пошутил Ефим.
      – Это плохо, – вздохнул Старшой. – Бросать надо. Вон мужики – им всё нипочем!
      Он показывал пальцем на берег, где принимали холодные утренние процедуры мужики, которым всё было нипочем, раздевшись по пояс.
      Потом он вернулся к своей приземистой палатке, заполз в неё, и вылез уже с зубной щеткой.
      – Пойдете? – спросил он у скрюченных у костра Валентина и Ефима, дымящих всякой гадостью.
      – Нет, – ответили те, продолжая травиться.
      – Как знаете.
      И Владимир Павлович бодренько так зашуршал галькой, направляясь к воде.
      По опыту знаю, – редко кто из курящих рано утром лезет в холодную воду!
 
      Солнце палило, жара и безоблачное небо над головой! А Байкал был укутан густым туманом, и казалось, что раздуть его ни у какого ветра сил не хватит.
      – Ну, какие прогнозы, Ефим Тимофеевич? – спросил Старшой.
      Ефим взглянул на Море.
      – Какие прогнозы? Туман. Ждать надо. В таком тумане они не пойдут.
      – Идти надо, – сказал Валентин. – По дороге заберут, если пойдут.
      – Придем, а их там нет, тогда что?
      – Да там они!
      – Ну, а если нету?
      – Подождем.
      – В палатке?
      – Да там они.
      Ля-ля, тополя, бесцельная трата времени...
      Короче, всем стало ясно, что эти спорщики не уймутся. Поэтому Владимир Павлович, как Старшой и основной, сказал:
      – Ждем до двух часов! Не будет корабля – идем на Рытый. Все согласны?
      Все согласились.
      – Вот и чудно!
      Оставалось четыре (если не появится раньше корабль) часа безделья под палящими лучами июньского солнца на берегу Священного озера. Мужики разделись до трусов и решили принять ультрафиолет, говоря по-русски, позагорать.
 
      Ближе к полудню Валентин повеселел, Ефим озверел. Ефим материл не проходящий туман, егерей, которые всё побросали и испарились, тех, кто «подсунул» корабль без локатора, негодный для путешествий по Байкалу, сублимированную пищу. Он говорил: Тушенка лучше. Сублиматы меня зае... « Заелся ты, Ефимушка! Держись! Чего раскис?»
      Тогда мудрый Владимир Павлович, сидя у костерка, вдруг достал из нагрудного кармашка рубашки огромный драгоценный камень. Кажется, он назывался Топаз. Ненавязчиво так, взял и достал из кармашка камень, стоимость которого, по представлениям Ефима, равна стоимости всего оборудования, которое имеется сейчас у них на берегу. Возможно, что это и не так – Ефим ни черта не понимал в стоимости драгоценных камней, но то, где он хранился у Старшого, его удивило.
      – Потерять не боитесь? – спросил Ефим. – Можно посмотреть?
      – Не боюсь, – сказал Владимир Павлович, протягивая камень Ефиму. – Мой талисман, всегда со мной.
      Голубой, как воды Байкала, отлично граненый, размером с грецкий орех, чудовищно красивый камень, очень необычно смотрелся в руке. Теперь понятно, почему многие лишаются голов вот из-за таких безделушек – было что-то притягивающее в мерцании граней.
      – Красиво! – прошептал Ефим. – Очень красиво.
      Посмотрев сквозь камень на солнце, он протянул его обратно хозяину и изумленно переспросил:
      – Вот так в кармане? А если выпадет?
      – Не выпадет! Талисман же. Талисманы не выпадают. Если выпадет, значит что-то произойдет.
      И тут же по-привычке, Владимир Павлович прочитал целую лекцию о драгоценных камнях, потому что был геологическим доктором наук и академиком одиннадцати академий.
      Ефим слушал. Для него была лекция познавательной. Он много не знал, и представить не мог из того, о чем сообщил Палыч. Интересно, есть повод для размышлений. Но чтобы вот так хранить этот дорогущий, стоящий целого состояния камень... Талисман! Ну и что, что талисман? И вот так спокойно!.. Хотя, это тоже повод для размышлений. А если учесть, что вся аппаратура, одежда, снаряжение и прочее, прочее с чем соприкасается Владимир Павлович, – есть самые последние образцы и изделия самого современного производства, то поводов для размышления о смысле жизни становится так много, что лучше ... закурить.
      И Ефим закурил.
      Пыхтя сигареткой, он вышел на кромку воды, посмотрел на затуманенный мыс, с которого он ждал корабль, и смачно выругался.
      – А вот это зря! – сказал Владимир Павлович.
      – Что зря? – не понял Ефим.
      – Ругаешься зря. Тем более у воды. Вода всё запоминает. И негативная энергия скапливается в ней. Зря ругаешься вообще, а у воды в частности. Есть доказательства, что структура воды изменяется, если даже стакан с водой поставить на надпись «Гитлер» или «Иисус». И от музыки её структура меняется. Вода запоминает и несет информацию. Так что, не советую ругаться...
      – Вблизи водоемов, – договорил Ефим.
      Подойдя к костру и присев напротив Владимира Павловича, Ефим сказал:
      – Странное дело, вот мы сидим на берегу Байкала и говорим о таких вещах, о которых я несколько месяцев назад написал в своей книжке. Там среди героев разговор шел о том же самом – о живой воде, несущей информацию. Разговор происходил тоже на берегу Байкала. Странно, правда?
      – Ничего странного, так часто бывает.
      – Да, уж! – выдохнул Ефим и зачем-то поднялся. – С Вами ещё пару дней попутешествуешь и... Впрочем, я рад, что встретил Вас! И спасибо за лекцию. А книжку, которую я Вам подарил, обязательно прочитайте – сами удивитесь, насколько пересекаются темы. Там, кстати, у меня есть «предложение», как вместо Интернета можно использовать кран-смеситель для передачи информации в любую точку планеты. В шуточной форме, конечно, но все же...
      – Обязательно прочту, – пообещал Старшой.
      Ефим смотрел в Море.
      Туман, – чтоб у него все было хорошо! – не расходился!
      Водичка прибоем шуршала о камни, дай Бог ей здоровья!
      «И чайкам спасибо за то, что ОРУТ!»
 
      В час дня туман рассеялся. Корабль из-за мыса не появился.
      Наскоро пообедав, упаковав вещи, команда была готова к старту.
      Выждав ровно до двух, Старшой сказал: «Ну, с Богом!»
      И все направились в сторону Рытого.
      «Как и обещано было, проведу их тридцать километров по берегу!» – подумал Ефим, зарядив ружье и перекрестившись на дорогу.
 
      Стоило выйти на мыс Шартлай, как тут же спугнули долговязого (по-мультяшному), рыжего, наглого лиса. Нехотя отбегая вприпрыжку к корявым, низкорослым лиственницам, он останавливался и недовольно лаял. А чего ему? Заповедник – страна непуганых дураков.
      Потом была безветренная тихая заводь, кишащая хариусом, который плавился в неимоверном количестве, выпрыгивая «по пояс» из воды за липочаном – бабочкой-ручейником – любимым лакомством медведей и, как выяснилось, рыбы.
      – Косяк – не меньше, – определил Валентин.
      – Не меньше! – согласились все.
      – А я спиннинг в машине оставил, – с досадой сказал Валентин.
      – И ни только, – напомнил ему огромный человек с «московской бородкой», идущий рядом.
      – Рыбку на корабле покушунькаем, – сказал Ефим. – Капитан обещал сети поставить, так что уха будет.
      – Уха – это хорошо, – тихо произнес Андрей Валентинович, пыхтя под тяжелым своим черным мешком.
      Видимо, ни только Ефима сублиматы зае... заелись видимо все!
      И тут их путь прервал первый прижим.
      – Ну, всё! Снимайте штаны – этот не облезем! – Ефим сбрасывал рюкзак. – Я первым проверю. Нормальный. Я его проходил. По пояс где-то. Но вода холодная. Давайте, я вещи перетащу. А вы за мной налегке.
      Но все решили свою ношу нести сами и шагнули в холодную прозрачную воду.
      Если бы в такую воду засунуть голову, то стыли бы уши. Но наши путники ушли в неё по пояс, и, стиснув зубы, чувствовали, как быстро стынут, становясь квадратными, другие нежные части тела. Поэтому прижим прошли быстро и весело!
      Растираясь на берегу в своей ковбойской шляпе, Евгений Ефимович резонно заметил, что холодная вода моментально прибавляет силы любому уставшему путнику. Что он уже неоднократно замечал, что стоит окунуться в холодную воду, как усталость исчезает. Тело, как новое. И силы, откуда не возьмись.
      – Вода – это жизнь! – напомнил Владимир Павлович.
      Согласились, естественно, все.
      Кратко обсудив «водную тему», все наконец-то оделись, обнаружив, что Валя исчез.
      А Валентин в воду не полез. Он обошел прижим поверху. Он не захотел мочиться. Его гораздо позже заметили впереди на берегу, когда уже все стали сомневаться, а не сожрал ли его медведь, чьи следы и помет «украшали» белый байкальский песок. А Валя курил, сидя на камне, и думал, какой, это самое, бестолковый у них проводник – загнал всех в воду, вместо того, чтобы чуть подняться на уступ и обойти препятствие. Проводник, тоже мне! Тропу, это самое, не может найти – только языком чесать! Плюнул с досадой он в воду, щелкнул в сторону тлевший бычок, высказался не литературно, вульгарно и тихо, и... снова закурил.
 
      Первый привал замечателен тем, что сварили классного чаю, и нерпа высунула из воды свою голову, метрах в десяти от берега. Как на картинки, глупая, смешная рожица, озиралась по сторонам, не понимая, что такое, кто тут чаи гоняет. А Андрей Валентинович, от неожиданности перепутав название, кричал: «смотрите, ондатра!» Но самое главное, что на этом привале Владимир Павлович начал свою новую лекцию о глобальном потеплении, которое приведет к глобальному оледенению, и Европа накроется медным тазом, как огромным ледником. Точнее, – наоборот. Плохо разбираясь в географических и геологических тонкостях данного вопроса, не очень представляя подлинный маршрут Гольфстрима, Ефим, тем не менее, понял, что максимум к двенадцатому году, он будет несказанно рад, что родился в Сибири.
      «Европа не сможет обогреть свое население, если температура понизится, хотя бы на несколько градусов. Вымерзнет и перестанет существовать все сельское хозяйство, которое сегодня кормит Европу. Не хватит элементарных энергоресурсов, чтобы поддержать жизнь населения в тепле и уюте. Их просто негде взять. Человечество как-то пережило два потопа, о чем есть неоспоримые данные, как в Библии, так и в научных трудах современных ученых. Третий ему не пережить. Ледники тают, холодное воды меняют направление Гольфстрима, благодаря которому в Европе и поддерживается, до настоящего времени, тот мягкий климат, который и делает её комфортной географической точкой. Но наступят холода, и миром будут править две державы, которых этот фактор мало коснется, – частично Америка и Китай. И тогда Европа поползет в Среднюю Азию и в Арабские страны. А это уже мировая война. Ученые и правительства всех заинтересованных стран уже бьют тревогу, но пока тщетно. А времени крайне мало. По прогнозам, к десятому, максимум, – к двенадцатому году, должна произойти катастрофа. Москве тоже достанется. Если не предотвратить... В общем, нужно срочно искать решение этой проблемы!» – примерно так, если в кратко, можно пересказать то, что понял Ефим.
      Владимир Павлович оперировал разными понятиями, приводил доводы, утверждал и доказывал на примерах свои размышления в данном вопросе. Честно говоря, он очень интересно рассказывал – все слушали, мягко выражаясь, разинув рты.
      Потом облегченно вздохнули сибиряки Валентин и Ефим, взяв свои рюкзаки. Следом, задумавшись и озабочась, подняли мешки «европейцы» Евгений Ефимыч и Андрей Валентиныч. Улыбаясь и бодрясь, поднял свою ношу Доктор наук.
      Залили костер, и пошли на мыс Рытый (кушать уху и пить пиво). На час и другой ходьбы, тем для переваривания хватит.
      Примерно на середине пути от Шартлая до Рытого тропа, извиваясь, полезла в гору. Хоть в гору идти и не очень хотелось, но делать было нечего, пришлось подниматься. Довольно крутой подъем отнял достаточно сил для того, чтобы устав, люди вдруг увидели, какая красота открылась их взорам. Москвичи расчехлили камеры и, забыв про всё, стали «жечь пленку». Сверху Байкал ещё более, наверно, красив. И вот тогда-то Евгений Ефимович сказал, обращаясь к соратникам:
      – А всё-таки здорово, что мы пошли пешком! Быть здесь и этого не увидеть – непростительно. Спасибо Ефиму, что дал нам такую возможность. Незабываемо! Я считаю, нам повезло.
      – Спасибо на добром слове, Евгений Ефимович, – ответил Ефим. – Но ночная прогулка к «пивному ларьку», как считается у заброшенного зимовья, гораздо привлекательнее.
      (Это он завалил камнями огород Валентина – не трудно догадаться)
      – Нет! Ничто не сравнится с тем, что я здесь вижу. На всю жизнь останутся в памяти эти панорамы и виды, шум прибоя, запах травы и теплый ветерок. Никакое пиво не заменит мне этого. Хорошо, что мы пошли пешком. И именно днем, чтобы всё это видеть. Изумительно!
      Евгений Ефимович заворожено смотрел в даль Сибирского Моря.
      – Ещё раз спасибо, Евгений Ефимович. Вот вы – настоящий друг! А все остальные – лицемеры и подхалимы, – пошутил Ефим. – Вы ещё Рытого не видели. К вечеру там будет на что посмотреть. Обещаю.
      И они двинулись дальше, щелкая «фотиками».
 
      Мы так много говорим о Рытом, что пора бы уже до него и добраться.
      Но прежде чем добраться до мыса, предстоит пройти тройную, недавнюю осыпь камней, заваливших прибрежный путь, а это означает, снова лезть в воду. И сосредоточить внимание на том, что берег усеян ни только следами медведицы с годовалым медвежонком и их свежими кучами, но и мокрыми камнями, «помеченными» зверьем. Они где-то совсем рядом!
      И Ефим с плеча снимает двустволку.
      Но всё обошлось! Наши путники присели еще разок отдохнуть на северном краешке мыса. Остается около пяти километров до того места, где должен их ждать корабль. Нужно настроится на последний рывок, набрать водички, успокоить бешено бьющиеся сердца.
      Солнце ушло за гору. Через час начнет темнеть. За час мыс проскочить можно. Если он им позволит!
      – А куда он денется? Мы уже почти пришли. Вперед!
 
      Каменистый путь поперёк мыса был весь усеян эдельвейсами.
      Потом из ущелья, в которое, по рассказам местных жителей, постоянно прилетают летающие тарелки, и вылетает река Риты, в вечернее небо уперлись пять темных лучей. Возможно, это солнце играет шутки, а возможно... черт его знает. Но красиво! Очень красиво... и необычно, скажем так.
      Потом на пути из травы поднялись два медведя.
      – Звери! – сказал Валентин.
      Команда непроизвольно сжалась ближе к оруженосцу.
      – Разойдитесь цепью! – крикнул Ефим. – Она должна видеть, что нас много. Иначе мы для неё что-то одно большое. А ей одно не страшно.
      Все остановились и немного разошлись.
      Медведица поднялась на задние лапы, посмотрела на людей, фыркнула, и её годовалый малец помчался в лысую гору.
      Люди стояли. Медведица – тоже.
      Ефим зарядил картечь в один ствол и грохнул в воздух, тут же перезарядив ружьё.
      – Не стреляй! – крикнул Валентин. – Она сейчас пойдет на выстрел! Нельзя стрелять!
      – Она сейчас почувствует запах пороха и свалит! – ответил Ефим. – Первый раз, что ли?
      – Нельзя стрелять в таких случаях! – волновался Валя.
      – Посмотрим, – ответил Ефим и пальнул в воздух, не выпуская из вида всё, что делает медведица.
      А та понюхала ветер, развернулась и пустилась вдогонку за своим «малышом». Через двадцать секунд они были уже на вершине сопки.
      – Во скорость! – оценил Андрей Валентинович.
      – Перезарядиться бы я не успел! – отметил Ефим, прикинув, как быстро звери оказались вверху.
      – Нельзя в таких случаях стрелять! – укорял Валентин.
      – Посмотри, где мы, а где звери! – отвечал Ефим. – Завязывай, Валя! В следующий раз бери сам ружьё и не стреляй, когда увидишь медведей. Удачливые вы парни, – обратился он к остальным. – И нерпа, и лиса, и вот медведи – за одни сутки на Байкале увидели все прелести живой природы. Многие и за сотню поездок такого не видят. Кстати, лучи исчезли.
      В небе над ущельем ничего не было.
      – Пошли, мужики, нам ещё Риту преодолевать.
      Река Риты постоянно меняет русла (во множественном числе – это верно). Огромные валуны, которые она выкидывает (именно, выкидывает, а не выносит), когда в горах идут дожди, перемешали на Рытом землю, деревья, траву, песок – всё, что попадалось на их пути. Наверное, ещё и поэтому Рытый называют Рытым – как «Котопиллер» прошел. Идешь – ноги ломаешь. А тут, вот тебе здрасти, бурный поток!
      Разуваться не хотелось. Устали. Решили, что корабль все равно придет (если ещё не пришел), – там все и обсохнут. В воду сунулись в обуви.
      Первым в своих резинках пошел Ефим.
      Вода на перекате не сказать, что бы была мелкой – до колена, это как пить дать, но выйдя на том берегу, Ефим не без удивления обнаружил, что ноги сухие.
      – Спасибо, Рытый! – поблагодарил он Мыс.
      Все остальные, пройдя в «горных» ботинка через бурлящий поток, так же вышли сухими из воды.
      – Ну, как вам? Чудеса? – спросил Ефим.
      – Да, что-то такое есть! – согласились старшие товарищи.
      – А вы говорите, – павлины!
      После реки, ни один кадр не получился, сколько Ефим не пытался снять с удовольствием обнаруженный Валентином у берега «Фрегат». Мутно – и хоть ты тресни! Что к чему?
      – Это Рытый! – определил он ещё раз сам для себя все необычности, и успокоился, довольный тем, что оказался прав.
 
      А на корабле их ждало пиво, водка и тройная уха из сига, хариуса и омуля одновременно.
      Не успели скинуть мешки и пропотевшую одежду, как Ефим заметил на столе уже начатую бутылку водки и законченную бутылку пива. «Кто бы это мог быть?» – ехидно улыбнулся он сам себе и пошел мыть руки – скоро за стол.
 
      Путешествие и приключения окончены.
      А личное знакомство только началось. (Мужики обменялись «майлами», «сотами», гражданскими и производственными адресами, обещая, непременно, связаться и прислать по адресам всё, что отсняли.)
      После, под уху и водочку, с удовольствием вспомнили, как и что было, посмеялись, пошутили, поблагодарили и похвалили друг друга, разомлев в тепле кают-компании, и моментально захмелев с устатку и не евши. Даже Ефим сказал Валентину:
      – Здоровья у тебя, брат, – на семерых! По тайге идешь, как сохатый! Одно херово – много куришь, причем в палатке. А так, всё ничего. Прости, если что ни так, братишка! Не держи зла. Ты классный мужик и всё такое. А разногласия в походе всегда есть и будут – иначе скучно бродить по тайге. Правильно я говорю?
      – Это самое, никогда не стреляй, когда видишь медведицу с пестуном! – ответил Валентин.
      – Иди ты в задницу, Валя. Я ему, б-ля, про Фому, он мне, ё-ха, про Ерёму. «Это самое!» тебе. Давай, лучше, наливай, брат, – смотри, Владимир Палыч тост сказать желают.
 
      И в тот вечер каждый сказал тост! И даже «Титановый молчун» Андрей Валентинович, чьей силе воли Ефим не переставал удивляться на протяжении всего маршрута, двинул серьезную речугу.
      А корабль шлепал по Морю, унося мужиков в МРС.

Глава третья
Спортзал