А дождик то моросил, то появлялось солнце, и становилось жарко и всё парило. Постоянно хотелось пить!
      Зато, какие виды! За спиной щелкали камеры.
 
      Первый привал в живописном месте на обрыве над горной речушкой Шартлай.
      (Ефим спустился к реке, набрал две пластиковых бутылки чистейшей воды, напоил путников).
      Второй привал среди мокрых листьев Бадана и проклятых комаров у высохшего русла ручья, впадающего в непогоду в речку Шартлай. Вода кончилась. Это напрягало – нужно искать воду, чтобы остановиться и нормально пообедать.
      Третий привал и обед, почти на километре над уровнем моря (Владимир Павлович постоянно замерял высоту и маршрут по своим супер-навигационным приборам) у бурлящего потока, теперь уже точно, горной реки.
      – Чудное место. Разжигаем костер!
      Все сбросили мешки и стали собирать хворост.
      Ефим спустился к реке, набрал полные котелки и бутылки воды.
      Из бутылок сразу выпили воду, пока закипала вода в котелках.
      Разложили продукты.
      – Сублиматы! – сказал Палыч, вытаскивая пакеты с сублимированными кашами, супами, мясом и т. п. – Веса не имеют, а калорийность, почти, как у натуральных.
      Ефим взял пачку и оценил её вес.
      Действительно, веса не имеют.
      – А котелки из чего? – спросил он, так как их вес он оценил, когда спускался за водой. Трехлитровые котлы, казалось, тоже почти ничего не весили.
      – Из титана, – ответил Владимир Павлович. – И посуда и ложки из титана. Всё из титана.
      – Понятно, – улыбнулся Ефим и посмотрел на Андрея Валентиновича.
      Тот понял его взгляд и улыбнулся в ответ.
      Перекусили, покурили (курящие были только Ефим и Валентин), попили чай... и стали искать вилку, которую где-то выронил Андрей Валентинович.
      «Вилки в походе, – думал Ефим не без улыбки, – титановые вилки!»
      Никто не мог её найти – где-то в траве исчезла.
      «Титановый титановую найдет!» – подумал Ефим, продолжая осматривать место там, где, как ему казалось, может «прятаться» вилка.
      – Нашел! – Андрей Валентинович держал над головой свой столовый предмет.
      – Я не сомневался, – сказал Ефим.
      Андрей Валентинович опять улыбнулся в ответ.
      – Ну всё, собираемся и в путь, – скомандовал Старшой.
      – Я за водой схожу, – сказал Евгений Ефимович, взяв у Ефима пустые бутылки, – ты отдохни.
      И стал спускать к речке с обрыва.
      – Спасибо, – сказал Ефим.
      «Кусто» обернулся, улыбнулся и кивнул:
      – Без проблем!
 
      Чем выше, тем подъем становился круче, идти становилось тяжелей. Тропа давно исчезла, стершись в каменных россыпях. Путники порядком утомились. Только Валентин казался двужильным, скакал, как сайгак по камням, и курил не переставая. (Хотя сайгаки по камням не скачут, но, думаю, понятно, что он был выносливым малым – геолог!)
      А вот уже и ледник. Осталось совсем малость до вершины.
      У Ефима перехватило дыхание.
      – Подождите, – попросил он остальных, – перекурим немного.
      Владимир Павлович сразу оценил ситуацию:
      – Андрей, – обратился он к Андрею Валентиновичу, – где там твои таблетки? У Ефима похоже сердечко схватило.
      «Ну, я бы так не стал категорично!» – подумал Ефим, но вслух ничего не сказал.
      Андрей Валентинович достал из потаенного кармана пачку таблеток, оторвал одну, протянул Ефиму:
      – Выпей, поможет.
      Ефим проглотил таблетку, запил из потока горной речушки, хлебая ладонью, на всякий случай съел ещё и конфетку и пару галет, и почувствовал прилив сил.
      Минут через сорок он уже был на вершине горы и поджидал своих «спутников», фотографируя их сверху (у него тоже был с собой маленький цифровой фотик, ни чета, конечно, тем аппаратам, что несли мужики из Москвы, но всё же).
      «Хорошая таблетка!» – определил Ефим, подыскивая место для ночлега.
      Дальше идти не было смысла – скоро ночь.
      Мужики поднялись на гору, осмотрелись и согласились, что разбивать лагерь нужно где-то здесь. Желательно, где меньше ветра. А ветра меньше здесь быть не могло. Он рвал кедровый стланик, которым оброс весь склон горы, не пропуская к речке за водой, и тучи носились, как угарелые, то осыпая дождем, то превращаясь в туман, если «падали» под гору к Байкалу.
      Однако место более-менее подходящее нашли, привязали палатки к стланику, переоделись в сухое, разожгли костер и стали готовить ужин, заодно оговаривая план действий назавтра. Решили так: завтра находим исток Лены в любом случае, приклеиваем табличку около него (они ещё не верили, что Валентин забыл её) и спускаемся вниз по тому же склону, по которому поднялись. На Риту не пойдем!
      – Слава Богу! – проговорился Ефим.
      – В следующий раз пойдем! – ответил Старшой.
      – С вами хоть на край света на резиновой лодке! – подлизался Ефим.
      – Вот и чудно! – остался доволен Владимир Павлович.
 
      Природа дарила москвичам изумительные картины. Они бегали по склону, снимая её «подарки». Красиво? – Ни то слово! Прекрасно, удивительно, чудно! Да – чудно! Такое буйство красок: тучи, облака, куски бирюзового неба, горы, море, густой лес под склоном, горная долина... И солнце – то вырвется меж туч, то исчезнет, а от этого такие виды и панорамы! Красота! Прекрасно, удивительно, чудно!
      Потом поели, немного пообщались, обсудив прожитый день, и пошли по палаткам.
      Старшой спал один, в своей супер-качественной палатке.
      Ефимович и Валентинович – совместно – в почти такой же.
      Ефим и Валентин – тоже в одной, прорезиненной, надежной, но попроще гораздо.
      Валентин решил перед сном покурить и задымил всю палатку изнутри.
      – Дышать и так нечем, Валя! – обратился к нему Ефим. – Ты бы хоть голову высунул, что ли, и там покурил.
      – Ничего! – сказал Валентин, и все-таки высунул голову, но лишь для того, чтобы затушить и выбросить бычок.
      Ночью он ещё пару раз курил, чем очень нервировал Ефима.
      Дождь хлестал по ткани палатки, но она не пропускала его вовнутрь. Зато конденсат капал всю ночь на голову и лицо. К утру все вещи были сырыми. А ружье потихоньку начало ржаветь.
      Дождь хлестал всю ночь. Ветер выл до утра. Утром, как по заказу, они перестали хлестать и выть! Но солнцу вырваться из-за туч не удалось!
      «Сырой» Ефим пошел разводить костер.
 
      Пока закипала, с трудом добытая у кедрового стланика, речная вода, Валентин успел куда-то смотаться и найти исток Лены. Исток был в двух шагах от палаток. Точнее, метрах в ста. А Ефим – балбес, лез через чащу стланика за водой к другой воде! Зато всем остальным эта новость и находка понравилась, все пошли фотографироваться и засекать место и расположение истока, фиксируя его по приборам.
      Отметили это дело приличным коньяком, который оказался в плоских фляжках московских гостей.
      Отлично – никуда дальше тащиться не надо под холодным дождем, который опять пошёл.
      – Всё, завтракаем, собираем палатки и – вниз, на берег, – определились первопроходцы. – Дело сделано!
      Валентин, кроме шуток, забыл табличку в машине! На радостях его простили.
 
      Спускаться по мокрым валунам под проливным дождем оказалось сложнее и опасней, чем подниматься. Но всё обошлось без травм. И камнепад прогрохотал в стороне. Удачно дошли до границы леса. Там отдохнули под мокрыми кедрами и потихоньку пошли к Байкалу. Ничего интересного при спуске – три-четыре привала, и вот, мокрые до нитки, в районе шести часов, путники вышли к зимовью.
      Ефим ещё с обрыва углядел, что в воде у зимовья плещется десяток уток. «Отлично, – определил он, – егерей нет!» Так и оказалось. Хотя ощущение, что они где-то рядом, не покидало всех. Но их не было рядом. Их вообще не было.
      – Вот, люди! – удивлялся Ефим, стягивая с себя мокрые одежды. – Всё побросали и испарились. Хоть бы зимовье закрыли. И посуду от костра унесли. Как будто минуту назад здесь были!
      – Да, очень похоже, – согласился Евгений Ефимович.
      – Так оно и есть, – сказал Андрей Валентинович.
      Солнце жарило на берегу. Камни парили. А в горах бушевали грозы.
      – Повезло с погодой, – оценил Валентин.
      Команда стала раскладывать на прибрежных камнях сырые палатки и спальные мешки, чтобы просушить. Заодно на камни упали и мокрые личные вещи.
      Осмотрели зимовьё. Нашли в бесчисленных мешках с провиантом лук и хлеб. Там всего было навалом, и жратвы и одежды, как на даче, как будто только что люди... Впрочем, это уже обсуждалось.
      Ефим в своих резиновых сапогах зашёл в Байкал, зачерпнул котелки и поставил их на костер, который уже разжег Валентин.
      – Пообедаем и решим, что дальше, – определился Владимир Павлович. – А пока просушить всё надо. Отдыхаем.
      – Чудно! – ответил Ефим, удобно расположившись у костра в более-менее сухой одежде, с сигареткой в краешке губы.
      – Согласен! – улыбнулся Старшой.
 
      Люди отдыхали, вещи сохли, вода закипала.
      – Пивка бы сейчас! После таких физических нагрузок, пиво – самое лучшее, что можно придумать. А, Андрей Валентинович, не отказался бы ты сейчас от пива? – спросил Евгений Ефимович «Кусто».
      – Ни в коем случае! – подтвердил его слова Андрей Валентинович «Титан».
      – Всё пиво на корабле! – сказал Валентин «Куряга». – Надо на Рытый идти – там пиво.
      – У меня ещё коньяк остался, – улыбаясь, произнес Андрей Валентинович.
      – О, это дело! Давай! – согласились все...
      И живительная влага потекла по венам, наполняя блаженством уставшие, «сырые» тела.
      Валентин закурил.
      – На корабль идти надо – там много пива... и водки, – мечтательно заметил он.
      – Что скажешь, Ефим? – спросил Старшой.
      – Я думаю, никуда идти не стоит.
      – Почему?
      – Значится так, я тут прикидывал – дело такое: я вчера капитану говорю: «Завтра вечером жди нас на Рытом!» Он отвечает: «Утром послезавтра будем там, кой-куда ещё сходить надо!» Вы же слышали...
      – Ну?
      – Так вот, я как рассуждаю: «Кой-куда» – это означает не дальше Покойников...
      – Это что такое? – спросил Евгений Ефимович.
      – Это мыс так называется. Километров двадцать пять – тридцать отсюда, вон там, – и Ефим показал на дальний мыс, который вынырнул на секунду из тумана.
      – Ничего себе название!
      – Да! – согласился Ефим. – Как минимум, я два таких мыса на Байкале знаю. В смысле, с таким названием.
      – Ну-ну, не отвлекайся, – попросил Владимир Павлович.
      – Так вот, – продолжал Ефим, – если они урыли туда (а больше некуда – жилых мест, кроме этого, поблизости нет, а до того берега и обратно у них горючки не хватит), и всё же если решат сегодня вернуться на Рытый, то мимо нас не пройдут однозначно. А пойдут мимо, мы их тормознем. Да они и сами нас увидят в бинокль. Тем более что далеко от берега не пойдут – у них локатора нет, а туманы – вон какие, – и ещё могут лечь в любую секунду. Так что пойдут по кромке и мимо не проскочат. Значит, какой смысл тащиться тридцать километров туда, где нас не ждут, и ночевать в палатках, когда тут такое шикарное жилье, по таежным, разумеется, меркам. Крыша, стены, продукты. А пойдут мимо – тогда будут каюты и пиво. Это первое. Второе: если они на Покойниках и пойдут не сегодня, а завтра утром – варианты те же. В обоих случаях, идти тридцать километров не придется.
      – Они уже на Рытом! – безапелляционно обрезал Валентин.
      – Почему ты так решил? – спросил его Старшой.
      – Я знаю, мне капитан сказал, что они сегодня будут на Рытом.
      – Ты же слышал, что он Ефиму сказал.
      – Ну и что? Я знаю, что они там. Сегодня идти надо!
      – Сегодня уже времени нет, – ответил Ефим. – По темноте, по прижимам, в окружении медведей идти я бы не советовал. Тем более, на мыс Рытый.
      – Да ну, а что такого? – отозвался Валентин.
      «Тебе бухануть не терпеться!» – рассердился Ефим, а вслух произнес:
      – Рассуждай реально, Валя, какой смысл? Даже если они и там, ночью все равно они в море не пойдут без локатора – ничего (по времени) не выигрываем. А если их там нет, придем вымотанные и будем в палатке трястись до утра. Там такое место, просто так ещё и не переночуешь.
      – Да ничего особенного в этом месте нет! Мыс – как мыс!
      – Не скажи!
      – А что там такое? – спросил Евгений Ефимович.
      – Не знаю, как сказать. Самим увидеть надо. Бабы там вообще находиться не могут. Кто туда из баб приходил, потом умирали. Там всякое твориться такое...
      – Среди нас баб нет! – обрезал Валя.
      – Это понятно. Но среди нас есть люди, которые способны рассуждать логически и трезво. Я правильно говорю, Владимир Валентинович? – обратился за помощью к Старшому Ефим, чтобы избежать напряженных отношений с упрямым Валентином.
      Судя по всему, никому, кроме Валентина, не хотелось сегодня тащиться на неизвестный мыс Рытый. Тридцать километров по берегу на пороге ночи. Но все слушали доводы и оценивали ситуацию. Слово оставалось за Старшим.
      – Я полагаю, что нужно остаться здесь до утра. Если Ефим прав – они мимо, действительно, не пройдут – ни вечером, ни утром. Если корабль уже на Рытом, в крайнем случае, можно по утру отправить двоих из нас на Рытый и пригнать корабль сюда за остальными. Я сам могу пойти. Или всем идти – заодно Байкал посмотрим (мы же и для этого сюда приехали!) Верно?
      – Верно! – согласились почти все.
      – А сегодня, действительно, смысла нет шагать по прижимам – до темноты не успеем. Хотя темнота – ерунда, но тем не менее. Будем слушаться проводника – он у нас опытный! Правильно?
      – Конечно! – ответил Ефим.
      – А раз так – остаемся!
      Ничего более приятного Ефиму не хотелось услышать в данный момент. И он это услышал. (Внутри себя он ехидно хихикал – его взяла! Потерпишь без пива, Валюша!)
      Закипела вода в котелке.
      Люди стали разрывать пакеты с сублиматами.
      Андрей Валентинович разлил остатки конька по кружкам.
      Заработали челюсти и глотки.
      Всё-таки, это здорово – горячая пища в походе!
      А солнце ещё палило, и вещи сохли на камнях, всё было отлично.
      Впереди ждал вечер бесед у таежного костра.
 
      Покуда было светло, осмотрели и вычистили зимовье, чтобы не ночевать в грязи. Ефим растопил «буржуйку», резонно полагая, что ночью должно быть тепло, и чтобы вещи досохли.
      Владимир Павлович отказался спать в зимовье и поставил свою палатку рядом у входа.
      Солнце ушло за гору и сразу стало зябко. С моря подул паршивый, колкий ветерок.
      Все лишнее занесли в зимовье. Сырое развесили по гвоздям. Сухое расстелили на нарах. Потеплее оделись, чтобы не простыть.
      Готово! Можно идти к костру, пообщаться, помечтать, обсудить и этот прожитый день, поделиться впечатлениями, и всё такое. А то на подъеме и спуске особо не поговоришь – задыхаловка. А вот вечерком, под чаёк, под сигаретку (кто понимает) можно и погутарить, не забывая поглядывать в море, в надежде увидеть свой Фрегат (от пивка грех отказываться!).
      Ещё вскипятили чаю, позаимствовав заварку в зимовье.
      Ефим облачился в теплый, толстый, военный бушлат хозяев зимовья, расстелил свой коврик у костра и развалился на нем, покуривая и любуясь Байкалом.
      Валентин пошел прогуляться вдоль берега, заодно посмотреть, какая дорога их завтра ждет. Он был настойчиво уверен, что корабля не будет.
      Владимир Павлович сушил и чистил аппаратуру.
      Тем же был занят «Титановый» Андрей Валентинович.
      Евгений Ефимович в своей ковбойской шляпе присел у костра рядом с Ефимом.
      – Неописуемо красиво! – вымолвил он, глядя в Море.
      – Это точно, – согласился Ефим.
      Из воды показалась голова нерпы.
      – Вон нерпа, смотрите, – крикнул Ефим.
      Все обернулись и стали с восторгом любоваться животным. Попытались сфотографировать, но нерпа нырнула, а после показалась уже значительно дальше, и фотографировать её уже не было смысла – черная точка на воде.
      – Чудеса! Дикие места. Почти нетронутые цивилизацией. – Продолжал восхищаться Евгений Ефимович.
      – Да Вы, батенька, романтик, – заметил Ефим. – Много, наверное, на своем веку повидали?
      – Да, много повидал, – сознался «Кусто» Ефимыч.
      – Признаться, мне тоже довелось по миру погулять...
      И Ефим незаметно для себя, отвечая на, казалось бы, ничего не значащие вопросы, рассказал о своих планах, о своих интересах, увлечениях, жизненных перспективах, переживаниях и прочее, прочее, прочее, что с ним было, есть и, возможно, будет. Ещё они говорили о литературе, искусстве, прошлись по истории и работам Носовского и Фоменко, на что Евгений Ефимович сказал, что он больше склонен доверять Морозову, чем его продолжателям, и рассказал не простую судьбу и биографию этого ученого. Много было поучительного и интересного в их беседе для обоих собеседников. Потом к костру подсели Владимир Павлович и Андрей Валентинович. А чуть позже подошёл и Валентин, вернувшийся с «прогулки». Темы стали шире и значительнее. Выяснилось, что Ефим не простой проводник туристической фирмы – он вообще не проводник, у него отпуск кончается, вот он и лазает по горам от нечего делать. Он вообще много лазает по горам и скалам, по тайге и по болотам, когда приходит охотничий сезон, иногда прыгает с парашюта, иногда ныряет на глубины Байкала и Ангары с аквалангом за спиной. Пару раз ходил под парусом, служил в непростой географической точке, и вообще он человек интересный, который много путешествует и не скучно живет.
      Да уж, на такие темы можно разговаривать вечно – рыбак рыбака, как говорится, видит издалека, навылет. Плюс – горы, море, запахи лета, треск костра и вкус крепкого лесного чая с листом дикой смородины, – располагают к этому. И, как оказалось, много тем и точек соприкосновения и интересов есть у этих людей, столь разных и живущих так далеко друг от друга, но духовно близких и, в сущности, имеющих родственные души, воспитанные на романтике, жажде приключений, путешествий и исследований.
      Все было хорошо, интересно и спокойно.
      Но часики тикали, туман сгущался, мгла наступала. И пока это была ещё бело-серая мгла из-за густого тумана. Вот в ней-то вдруг и неожиданно возник у берега теплоход!
      Нет, не тот корабль, которого они ждали, – другой. Подошел к берегу. Постоял минут двадцать (довольно долго!), не зажигая огней. Потом медленно сдал назад и растворился в тумане. И всё – как будто и не было его вовсе. Мистика? Может быть, но Ефим успел его заснять, и на цифровой картинке он получился. Значит – реальный, материальный объект. Но зачем он подходил, и без огней ушел в туман? – непонятно!
      – Вот такие «летучие голландцы» у нас бывают, – сказал Ефим. – Я думал, егеря пожаловали. Хорошо, что ушли. А то сейчас бы был переполох. И в зимовье тесно, и «кто да чё», и «где ваши разрешения»? Пришлось бы им врать, что я сопровождаю высокий чин из правительства России с двумя телохранителями из спецслужб.
      – И был бы недалек от истины, – отреагировал внезапно Андрей Валентинович. – И прошло бы легко, поверь.
      – Я понимаю, – отозвался Ефим. – Поэтому-то и говорил бы такое, что недалеко от истины. Сколько время?
      – Начало двенадцатого.
      – Нормально.
      Интересная деталь: на природе, будь то Байкал, или степь, или тайга, почему-то людей точное время не интересует – «начало двенадцатого» – и всё! Скажи-ка так в городе: «начало двенадцатого», – задолбают вопросами: «А точнее?», «Сколько именно?» и тэ дэ, и тэ пэ. На эту деталь, на эту особенность ощущения времени, Ефим обратил внимание несколько лет назад, когда он и его приятели веселой, шумной компанией отправились на рыбалку в Монголию на озеро Хубсугул. Высокогорное (по Сибирским меркам) озеро Хубсугул считается «Младшим Братом» Байкала. «Младшим», наверное, потому, что оно значительно меньше, а «Братом» – потому, что из Хубсугула вытекает река Селенга, которая сотни километров несет свои воды по монгольским и бурятским степям в озеро Байкал. Кстати, многие виды рыб, которые водятся в Байкале, водятся и на Хубсугуле (почему-то принято говорить: «на Хубсугуле» а не «в»). Там есть и байкальский омуль, и хариус и много чего ещё (вот про нерпу ничего сказать не могу – не в курсе), но пока разговор не об этом. Место живописнейшее! Евгений Ефимович, наверное, просто растаял бы, увидев те места: заснеженные вершины гор, глубокое синее небо, холодную мелкую рябь воды, степные долины, где пасутся монгольские яки, а лебеди, гуси, утки – табунами, стаями и клиньями летают и носятся в вышине, вдали стоят юрты монголов, ни дорог, ни путей, только ветер, яркое солнце и тишина! (Хотя, Евгений Ефимович и ни такое видал!) Так вот, приехал туда Ефим с компанией на двух Уазиках, преодолев несколько разлившихся болотистых речушек, каменные россыпи, огромные корни прибрежных сосен и прочие природные преграды, и расположился лагерем у небольшой речки, впадающей в Хубсугул. Хотя и устали, как собаки, пока карабкались до места, но удочки настроили вмиг, потому что рыба в протоке так и прыгала из воды, просясь на сковородку. Много было рыбы – видно сразу. Монголы рыбу не едят. Видимо, по религиозным причинам, а может, просто ловить её не умеют – кто знает? птицу, почему-то, они тоже не едят. Так что, и рыбы, и птицы было море на озере. Наловили они с друзьями тогда... Короче, приходит утро, его сменяет день, потом, естественно, вечер, ночь, утро, день, ночь, день, утро, вечер, день... и всё – запутались!
      – Какое число?
      – Хрен его знает!
      – Какой день недели?
      – Нашел, что спросить!
      Всё! Время остановилось!
      О-па! И ты потерялся во времени!
      Но за эти дни они уже сдружились с монголами, чье стойбище было недалеко – в километре, примерно, – от места стоянки компании. А по меркам Монголии – это два шага. Вначале, монголы просто приезжали на конях, садились на землю и втупую смотрели, а что же делают эти люди с той стороны? Проводник из местных (а у компании, естественно, был проводник, который привозил баранину, хвалил русскую водку и рассказывал о национальных традициях, обычаях, обрядах) советовал не обращать на это внимание. Дескать, это их земля, они здесь хозяева – куда хотят, туда садятся. Они же не мешают, не крадут, не лезут – просто сидят и смотрят. И пусть сидят. Но если вы начнете с ними общаться – тогда сами виноваты. Они начнут усиленно вам помогать, и не успеете оглянуться, как выпьют всю вашу водку и займут место у костра. Спасибо, конечно, что просветил, но как не общаться, когда живые люди сидят в двух метрах от тебя и смотрят, что ты там грызёшь. А ещё маленькие, босоногие (несмотря на довольно холодную почву) мальчишки и девочки с раскосыми глазами и черными косичками, явно не пробовавшие «сникерс», скромно стоят поодаль. Хочешь, не хочешь – угостишь. Но, чтобы не задарма, отправляешь взрослых монголов за дровами, просишь прокатиться на монгольской лошадке и активно общаешься, не обращая внимания на разницу языков. Сам становишься диким, чумазым и спокойным, как местные жители, которые часов не наблюдают, а время у них разделяется так: пришла пора – выгоняй стадо на пастбище, а холодно стало – в стойло. Что такое «день недели», да и что такое «неделя» (или «месяц» или «какой нынче год?») им знать незачем – лето, зима – что ещё надо? Классно им! А день или ночь – какая разница? Буквально два-три дня прошло, а всей компании казалось, что они здесь век живут. Потерялись во времени!
 
      Вот об этом своем наблюдении Ефим и поделился с собеседниками у костра.
      – Да, потеряться во времени нет ничего проще. Впрочем, как и найтись, – спокойно ответил Владимир Павлович.
      – Потеряться – да, – согласился Ефим, – а вот найтись как, если потерялся?
      – А сколько раз ты терялся, а потом находился?
      – Не знаю. Не знаю, терялся ли я вообще.
      – Подумай. Наверняка у тебя были ситуации, в которых, как тебе казалось, ты уже бывал. Обычно пишут, что человек во Сне порой переживает или видит что-то, а потом ему Наяву кажется, что он уже бывал в этом месте или переживал то, что приснилось. Было такое?
      Ефим вспомнил, что однажды, точнее, дважды, ему снился сон, что он идет по каменному горбатому мосту, смотрит на протекающую внизу реку и видит больших рыб, стоящих против течения и медленно шевелящих хвостами. Через несколько лет, он шел по горбатому, старинному каменному мосту, бывшего венгерского города Ужгород, и его как током шибануло – внизу, в реке, против течения стояли большие рыбы и шевелили хвостами. Он тогда несколько минут не мог оторвать глаз, доподлинно зная, что это он видел во сне... и не раз!
      – Да, было, – сказал Ефим.
      – Ну, вот видишь. Ты же выбрался.
      – Выбрался. Если, считать, что я куда-то вообще забирался.
      – Забирался, забирался. Просто, ты сам пока этого не понимаешь. Человеческий мозг так устроен, что он способен без помощи «хозяина» найти выход в любой, особенно, в критической ситуации. Многие считают, что им Бог помог, и, скорее всего, они правы, если верить в то, что нашими действиями и мыслями управляют свыше.
      – Возможно, – ответил Ефим, размышляя над сказанным.
      – Возможно? Неужели ты станешь отрицать, что твой мозг способен вычислить в непроходимых джунглях листик на дереве, помеченный специально для тебя, скажем, вот такой полоской бумаги? – и Владимир Павлович прилепил к чурбану, на котором сидел Ефим, маленький, красный, бумажный ценник, который перед этим оторвал с упаковки сублимата.
      На ценники стояла цифра «29». Ефимова память сфотографировала этот кусочек бумажки с цифрой. «По закону жанра, – подумал Ефим, – я наверняка где-нибудь увижу подобную наклейку и обязательно на каком-нибудь листике!»
      – Знаете, Владимир Павлович, в детстве, я мечтал попутешествовать во времени. Но я всегда хотел, чтобы у меня был с собой учебник по физике (почему-то по физике, а не по химии или биологии, или ещё какой) и автомат Калашникова с кучей патронов. Я думал, что попади я в прошлое с таким комплектом подмышкой, я стану великим ученым и не дам себя в обиду, а скорее наоборот, если надо, всю их конницу положу. Потом, конечно, к этим мыслям приклеивались пуленепробиваемые, обязательно легкие, жилеты (точнее, стрелонепробиваемые). После – «поперли» БТРы, танки, в комплекте с другими умными книгами, в том числе, с чертежами самолетов и подводных лодок. Хотелось стать знаменитым и помочь тем несчастным, которые землю пахали и света белого не видели, не говоря про телевизор. И Чингисхану устроить! Правда, я то на той, то на другой стороне стоял, в зависимости от настроения, особенно, в Астраханском кремле: стоишь на стене – думаешь, как это всё можно защитить, стоишь перед стеной – думаешь, как всё это можно разломать. С Вами, наверное, тоже такое бывало?
      – Конечно, бывало.
      – Я так и думал.
      Ефим подкурил от веточки, торчащей из костра, потянулся, выпрямив ноги, и смачно выпустил дым.
      – Ну ладно, это самое, – сказал Валентин, – время уже позднее, может, спать пойдем? А то, что-то стало холодать.
      – Да уж, пора, наверное, – согласились с ним.
      И вся компания поднялась от костра и стала неторопливо собирать свои вещи и посуду.
 
      Рано утром, как говорится в Сибирской глубинке, «ни свет, ни заря», стоило только начать сереть за закопченным окном зимовья, Ефим тихо поднялся, неслышно оделся и незаметно вышел из зимовья. Он всегда тихо и незаметно поднимался и выходил. Ну, во-первых, чтобы не будить товарищей, а во-вторых, если рано-рано утром тихо выйти из зимовья, можно многое увидеть в дикой природе, которая не ожидает твоего тихого выхода. На этот раз в воде, у самого берега, плескались утки, придавленные густым туманом к гравийной кромке. Ефим решил подкрасться к ним и попытаться сфотографировать. Ступая осторожно по графию, ставя ногу на носок и медленно перенося вес тела с ноги на ногу, как это обычно делается на утиной охоте, чтобы не шуметь и не щелкнуть случайно попавшей под подошву веткой, Ефим очень близко подошел к птицам. Но кадр удалось сделать лишь один – он не выключил фотовспышку. «Нормально, – не расстроился он, – зато подкрался! Навык ещё есть!»
      Потом он огляделся, закурил первую, «пшеничную» сигаретку, поежился на утреннем прохладце, собрал, какой было, сырой хворост и разжёг костерок. Огонек затрещал, облизал шипящие веточки, заклубился едким густым дымком, потом разошелся как надо, осталось только подкинуть хорошую полешку. И сразу стало теплее, жизнь улыбнулась, начался новый день путешествия.
      «Так, что сегодня? – размышлял Ефим. – Сейчас туман, выглянет солнце, начнется ветерок, туман разойдется, и появится наш Фрегат. Главное, его не пропустить!» Именно поэтому он встал раньше всех, чтобы корабль не прозевать. Не хотелось оказаться не правым, а то Валентин будет улыбаться, как вчера, а ему видимо придется сходить «прогуляться». Надо ждать!.. И, укутавшись в хозяйский бушлат, он «поглубже» сел на коврик у костра и уставился в Море, гоняя что-то свое, что известно многим, кто вот так же сидел рано утром и глядел в затуманенный холодный Байкал.
 
      Когда встало солнышко и подул ветерок – туман от зимовья ушел. Но мыс, с которого должен отчалить их кораблик, ещё был укутан молочной, густой пеленой, и вряд ли в таком молоке их корабль стартует. Надо ещё ждать.
      Проснулись мужики.
      Валентин подошел, подкурил и спросил:
      – Нету?
      – Не-а, – ответил Ефим.
      – И не будет – он на Рытом.
      Ефим кисло улыбнулся, пытаясь дать понять, «как ты не прав, Валентин!»
      Валентин пожал плечами и налил себе разогретого уже давно чая.
      – Зря ждем. Это самое, двигаться надо, – продолжил он.
      – Возможно, – отозвался Ефим. – Сейчас все проснуться, позавтракаем и там решим.
      – Да, позавтракать надо, – согласился Валя.
      – Доброе утро! – поприветствовал всех, бодро вышедший из зимовья Евгений Ефимович, и направился к Морю чистить зубы.
      – Доброе утро! – появился Андрей Валентинович с зубной щеткой в руках и следом пошел за Ефимычем.
      Они долго фыркали, плескаясь в холодной воде, а Ефим сказал Валентину.
      – Во мужик, после такой операции, а по горам скачет, как молодой!
      – Андрей что ли? – переспросил Валя.
      – Да, – ответил Ефим. – Андрей Титанович.
      – Да, это самое, крепкий мужик.