Очутившись в безопасности, командование крейсера тут же отправило рапорты по инстанциям, так что все, от полпредов до консульских представительств, оказались в курсе случившегося. Власти отдали приказ задержать «Дораду», где бы она ни появилась.

Естественно, получив донесение, английский посол в Буэнос-Айресе тут же оповестил всех своих подчиненных. Тем не менее Синему человеку и его друзьям удалось бы остаться незамеченными, если б не телеграммы, посланные Феликсом в Европу. Ведь в каждой из них говорилось о «Дораде». Это сослужило друзьям скверную службу.

Немцам, как бы им того ни хотелось, не принадлежит монополия на шпионаж. Англичане располагают прекрасно организованными секретными службами. Это дорого, но окупается с лихвой. Однако особо ценятся сведения, полученные из частной и деловой переписки. Если англичане не контролируют тот или иной канал связи, то подкупают одного или нескольких служащих.

Понятно, что телеграммы, посланные Феликсом из Буэнос-Айреса в Париж, незамедлительно очутились в канцелярии английского посольства.

«Дорада»! Одно это слово, несмотря на врожденное хладнокровие, заставило посла вздрогнуть.

Феликс Обертен – одиознаяnote 282 фигура! Под этим именем Джеймс Бейкер продолжал свою недостойную игру. Он вынашивал планы новых преступлений.

Посол сверился с рапортом командующего крейсером. В вопросах, касающихся защиты чести Ее Величества и государства, даже рядовой англичанин не имеет права ошибиться. Что уж говорить об официальном лице! Вина Джеймса Бейкера – Феликса Обертена не вызывала сомнения.

Абсурд! Идиотизм! Но – так и было.

Хитрецы и умники тем и отличаются, что никогда в жизни не поверят простым объяснениям, а прислушаются к самым невероятным, неправдоподобным. Даже ответы, присланные из Франции, не разубедили дипломатов. Они ни на секунду не усомнились в том, что Обертен и есть Бейкер, тот самый Бейкер – работорговец и вор. Доказательством служило то, что разбойник прикарманил денежки, присланные его наивными корреспондентами из Франции.

О англичане! Ваша логика немыслима!

Из всего вышеизложенного следовало, что необходимо срочно арестовать означенного Обертена – Бейкера и отдать под суд.

При этом никому даже и в голову не пришло уведомить французского консула в Аргентине. А ведь его роль в этом деле должна бы быть не последней.

Правда, надо сказать, что представители французских властей за границей не очень-то заботились о благе своих соотечественников. Есть, конечно, исключения. Но они лишь подтверждают правило.

Остается надеяться, что рано или поздно центральная власть призовет к ответу чиновников, и те станут с большим уважением и вниманием относиться к своим соотечественникам за рубежами Франции.

Одним словом, английский посол намеренно или по забывчивости не ввел своего французского коллегу в курс дела.

Нечего и сомневаться, что, не окажись рядом благородного доктора Роже, Феликсу бы несдобровать. Не посмотрели бы на его болезнь и отправили в тюрьму.

Доктору удалось предотвратить лишь первый штурмnote 283. Он хорошо знал, на что способны эти люди. Поэтому приставил к парижанину самую лучшую и верную сиделку. Ей предписывалось ограждать больного от любых посетителей.

Сиделка выполняла свои обязанности столь ревностно, что даже Ивону, как он ни старался, не удалось проникнуть в палату. А ему так хотелось обнять Феликса и рассказать о судьбе друзей.

Юнге ничего другого не оставалось, как написать письмо. Однако он понимал, что письмо могут распечатать до того, как оно попадет в руки Обертена. Мальчик решил дождаться доктора Роже в вестибюле и упросить сделать для него исключение – позволить навестить Синего человека.

Но главным по-прежнему оставалось налаживание связи с двумя заключенными. На первый взгляд дело безнадежное. У другого бы руки опустились. Только не у Ивона. Племянник Беника был истинным бретонцем. Если уж он что-нибудь задумал, то так тому и быть – он не привык отступать.

Вот уже два дня Ивон, смешавшись с прохожими, осторожно рыскал возле тюрьмы – изучал здание, завязывал знакомства, вынюхивал, выспрашивал, обдумывал план действий.

Три раза в день из ресторана напротив выходил маленький продавец пирожных. На голове у него возвышалась огромная корзина. Мальчишка пересекал площадь и скрывался в дверях тюрьмы.

Эти огольцы одинаковы везде: в Париже, Лондоне, Вене или Петербурге. Даже в Нью-Йорке они такие же. Наглые зубоскалы. Всем показывают язык, дразнят кучеров и мгновенно убегают, сохраняя при этом равновесие и удерживая на голове полную корзину. Им все интересно: лошадь ли пала, собаку ли задавило, пьяный ли скандалит на почте, сплетницы ли сцепились на углу.

Ивон приметил мальчишку и понял, что тот может ему пригодиться. Ведь он вхож в любые двери.

Только бы он говорил по-французски!

В одно прекрасное утро юнга подошел к пироженщику и спросил:

– Скажи, этот ресторан принадлежит твоим родителям?

Тому явно польстило внимание матроса. Важно выпятив грудь, он ответил с грубоватым парижским акцентом:

– О-ля-ля! Да это всего лишь забегаловка! Убогий трактир!

К счастью, парнишка говорил по-французски. У Ивона отлегло от сердца.

– Я просто так спросил, потому что у тебя очень довольный вид. Я и подумал, что твои родители – владельцы ресторана.

– Довольный? Ну а чего же мне быть недовольным? Я ведь тоже плаваю.

– Плаваешь?..

– Конечно! В чане с водой. Мою посуду, тряпки… Люблю бегать с поручениями.

– Ты носишь товар по городу?

– Да… То есть… в тюрьму. Другие носят к богачам и получают чаевые.

– А ты?

– А я таскаю арестантам отбросы из дядюшкиной кухни.

– Твой дядюшка?..

– О! Это законченный негодяй. Полгода назад вызвал меня из Франции, чтобы обучить делу. А гоняет, словно негра.

– Бедняга!

– А ты что здесь делаешь? Ты моряк?

– Да!

– Здорово! Вот это дело!

– Ну, в этой работе от многого зависишь. Иногда бывает не очень-то весело.

– А где твой корабль? Ты мне его покажешь?

– Мой корабль на дне морском!

– Ого! Вы потерпели кораблекрушение?!

– Да! И в этом, доложу тебе, мало романтики.

– У тебя ни гроша?

– Точно!

– Послушай! А что, если попробовать устроить тебя на кухню? Это не так плохо, если нечего есть.

– Что делать! Я согласен. Мне бы тоже хотелось бегать туда. – Ивон показал на тюрьму. – Чем их там кормят?

– Что перепадет, то и едят.

– И ты можешь туда заходить, видеть узников?

– Конечно!

– Каким образом?

– Там есть внутренний дворик. Их выводят три раза в день на прогулку. Тогда-то я и прихожу со своей корзиной.

– Я хочу посмотреть.

– Тебе скоро надоест. Это не так интересно, как кажется.

– Неужели интереснее глазеть на прохожих да на коляски?

– Эх! Был бы я на твоем месте, с утра до вечера только бы и делал, что гулял.

– А жить на что?

– Послушай, если хочешь, могу отдать тебе побрякушки.

– С ума сошел! Хочешь меня посадить?

– Болван! Побрякушки по-нашему – это отходы с кухни… Понимаешь?

– Так бы сразу и сказал! Отдай мне завтра корзину и можешь часок погулять.

– Ты это делаешь ради меня?

– Но ведь ты же выручаешь меня, обещаешь подкормить.

– Да, но у тебя нет фартука и куртки…

– Дашь мне свои!

– Ты немного крупнее меня, но это не беда. Брюки, пожалуй, подойдут.

– Думаешь, меня пропустят?

– Ерунда! Скажешь охраннику, что только вчера поступил на работу к месье Дюфуру.

– А! Твоего дядю зовут месье Дюфур? Подходящее имя для булочника!

– Ладно! Ладно! Не смейся! Охранник проведет тебя во двор, и ты увидишь тамошних обитателей. Я назову тебе цены, ты все продашь, а потом встретимся за рестораном. Там, где строят дом.

– До завтра!

– Пока!

– Будь здоров!

Они пожали друг другу руки и расстались как старые приятели. Продавец шмыгнул в тюремную дверь, а Ивон, довольный сегодняшним днем, направился к отелю, обдумывая, как лучше использовать подвернувшуюся возможность.

На следующий день приятели встретились вновь. Они потоптались возле тюрьмы, обошли вокруг здания и побежали на стройку, чтобы обменяться одеждой.

Ивон облачился в белую курточку, повязал на шею салфетку и водрузил на голову корзину. Его новый знакомый надел матросскую форму, сдвинул набекрень берет и к тому же закурил огромную сигару.

Мальчики остались довольны друг другом.

– Настоящий матрос! – засвидетельствовал Ивон.

– А ты смахиваешь на торговца! Запомни цены: двадцать суnote 284 за волован, десять су – бриошиnote 285, пять су за кулич, пять – за безе, одно су – апельсин, одно – сигара…

– Там можно курить?

– Конечно. Только следи, чтобы никто не влез в корзинку. Знаешь, там такая публика…

– Не беспокойся! Буду смотреть в оба!

– Ну давай, смелее!

– А ты развлекайся в свое удовольствие!

– Встречаемся через час-полтора…

– Кто придет первым, ждет…

Почуяв свободу, мальчишка во всю прыть бросился на улицу. Ивон, с бьющимся сердцем, пошел медленно.

– Стой! – окликнул его охранник. – Ты что, новенький? Сколько вас у месье Дюфура? Идешь к заключенным?

– Я заменяю того, кто обычно приходил сюда…

– Гляди-ка! Опять француз! У вас вся страна – кулинары, ей-богу! Ну, ладно. Пойдем, провожу тебя во двор.

Охранник велел Ивону идти следом. Они шли по нескончаемым коридорам. Юнга снял с головы корзинку, взял ее в левую руку, правой незаметно достал что-то из кармана, вынул из корзины волован и, стараясь действовать тихо и аккуратно, что-то всунул в него. Проделав это, «продавец» с облегчением вздохнул.

Наконец охранник остановился перед массивной дверью и постучал кулаком.

Маленькое окошко отворилось, в нем показалась бородатая физиономия. Охранник что-то сказал, и дверь мигом открылась.

Внезапно ужас охватил Ивона.

«А что, если дядя и Жан-Мари находятся на строгом режиме и их не выводят на прогулку?»

Косматый тюремщик с ног до головы смерил Ивона взглядом и подвел к следующей, бронированной, двери. Открыв ее, впустил торговца во двор, так и не произнеся ни слова.

Небольшой прогулочный дворик был окружен такими высокими стенами, что и неба почти не было видно. Ивон оказался перед шумной толпой заключенных. Арестанты встретили мальчишку радостными возгласами. Случайный луч полуденного солнца осветил их лица – благодушные и мирные, а у кого угрюмые.

Китаец, одуревший от опиумаnote 286, все пытался залезть в карман к соседу.

Гаучоnote 287 тяжелой, что молот, рукой поигрывал ножичком. Солдаты-дезертирыnote 288, негры-воришки, европейцы-фальшивомонетчики кричали, двигались, подталкивая друг друга, старались размяться после долгого пребывания взаперти.

Памятуя о наставлениях торговца пирожными, Ивон пристроился у стены, поставил перед собой корзинку и огляделся. Тюремщика рядом не было, он покачивался в гамакеnote 289 в другом конце двора.

Со всех сторон к юнге потянулись руки.

– Мне!.. Мне!.. Дай!.. Дай!..

Вмиг исчезли сигары. Подумать только: люди, которым нечего есть, раскупают курево.

Между тем Ивон, делая вид, что очень увлечен своей торговлей, потихоньку осматривался вокруг.

– Наконец-то! Вот они!

Мальчик заметил Беника и Жана-Мари, которые прогуливались невдалеке, не обращая на торговца ни малейшего внимания. У несчастных не было ни су, они не могли купить даже одну сигару на двоих.

«Как подозвать их? Как обратить на себя внимание?»

Будто очень довольный прибылью, Ивон принялся свистеть дроздом.

Матросы застыли на месте. Этот маленький торговец высвистывает мотив, как заправский бретонец. Откуда аргентинский гаврошnote 290 знает эти песни? Надо разглядеть его хорошенько.

– Ивон! – вскричал Беник, узнав юнгу.

– Закрой рот, балбес! – сердито проворчал Жан-Мари и ткнул приятеля кулаком в бок.

– Жан-Мари! Да ты взгляни? Он просто молодец!

– Да уж! Соображает!

– Пойдем! Только осторожно.

Ивон все продолжал свистеть. Возможно, это помогало ему скрыть волнение. Друзья узнали его!

С невозмутимым спокойствием, хотя сердце готово было выпрыгнуть из груди, мальчик протянул Жану-Мари волован, который начинил в коридоре, и тихо произнес:

– Ты найдешь там много нужного! Не урони! Смотри внимательно! Будьте осторожны и мужественны!

Паренек вновь принялся свистеть. Никто из заключенных не расслышал его слов. Да некому было и вслушиваться. Все спешили наговориться друг с другом, мало ли кто что бормочет.

Корзинка вскоре опустела.

Подошел тюремщик, и Ивон с грустью бросил прощальный взгляд на бретонцев.

Минуту спустя юнга вышел из здания тюрьмы с корзиной на голове и медленно направился к тому месту, где должен был ждать его приятель.

Но в этот момент произошло то, чего ни Ивон, ни его новый друг не предусмотрели и что могло иметь для Ивона самые скверные последствия.

На корзине крупными буквами было написано имя владельца ресторана: Дюфур.

У места назначенной встречи юнгу остановил высокий мужчина лет сорока с отекшим лицом. На толстом животе сверкала золотая цепочка, на пальцах – перстни.

– Скажи-ка, малыш, – закричал незнакомец, – ты работаешь у месье Дюфура?

– Да, месье, – ответил мальчик, обомлев.

– Давно ли?

– А вам что за дело?

– Хочу знать, куда ты девал содержимое корзины?

– Продал заключенным.

– А деньги где?

– Положил их в карман, чтобы отдать хозяину.

– Дай сейчас же, покажи!..

– С какой стати, месье?

– А с такой, что я хочу знать, так же ли ты ловко воруешь, как врешь! Я и есть месье Дюфур! Слышишь?

Ошарашенный, Ивон, сбив с ног толстяка, пустился наутек.

Месье Дюфур копошился в пыли и хрипел:

– Вор! Держите его! Во-ор!..

На бегу Ивон скинул с себя куртку и передник. Они так и остались лежать на дороге.