ГЛАВА 6

Янка в ужасе бросилась прочь из пещеры. Стоны и рычание продолжали звучать в ушах. Скорее бежать! Но куда? Дороги не было видно, только частокол могучих деревьев, ветви которых сплетались с корнями, стоял перед глазами. Однако желание покинуть злополучное место, где она лицом к лицу столкнулась со смертью, оказалось сильнее. Молодой крепкий организм хотел жить. Надо непременно выбраться отсюда. Сто раз девушка падала и сто раз поднималась, продолжая движение в неизвестном направлении, но в конце концов в изнеможении, почти теряя сознание, рухнула у подножия векового дуба.

Было прохладно: в этом краю весна еще не вступила в свои права. Воспаленный мозг требовал передышки, тело устало. Постепенно девушка погрузилась в сон.

Неизвестно, сколько она проспала, но, внезапно проснувшись, Янка вскрикнула. Стояла темная, мрачная, полная ужасов ночь. Холод сковал мышцы. Ощупав одежду, она поняла, что вся покрыта снегом. Через некоторое время глаза привыкли к темноте, и беглянка увидела, как крупные хлопья кружатся в воздухе и, оседая на ветви деревьев, на землю, сливаются с белоснежным покрывалом.

Короткий сон тем не менее пошел ей на пользу: страх исчез. Прекрасно зная климат Маньчжурии, девушка не удивилась внезапно выпавшим осадкам, вспомнив, что в это время года возможны любые неожиданности. Снег, дождь и холод могли вскоре смениться солнцем и теплом, вслед за которыми снова наступало похолодание. Снег не пролежит и нескольких часов, а выглянувшее солнце не оставит от него и следа.

Девушка сделала усилие, пытаясь встать. Однако она была еще очень слаба и слишком замерзла, чтобы ей это удалось с первой попытки. Ничего, она попробует еще раз. Нельзя оставаться на земле.

Отважное дитя, думая о том, сможет она спастись или нет, рассуждала приблизительно следующим образом. Так не бывает, что все постоянно против тебя, разве она недостаточно страдала, ведь ее разлучили с теми, кого она любила… Этот мерзавец, мысль о котором приводила девушку в содрогание, из-за него бедняжка осталась одна среди ночи в холодном лесу без помощи. Но отважная красавица подбадривала себя, как могла, надеясь на лучшее. Наконец ей удалось встать, и она вновь отправилась в путь.

Янка шла на ощупь, а снежные хлопья продолжали свою карусель, засыпая следы от ее башмаков. Вдруг девушке показалось, что она идет по вырубке. Обычно лесорубы строили временное жилье, которое оставляли на три холодных месяца зимы, а затем возвращались с наступлением весны.

Снег перестал сыпать, северный ветер стих. Небо просветлело, тучи исчезли, и появилась огромная желтая луна. Ее слабые лучи струились сквозь ветви деревьев, причудливо преломляясь и рисуя на снегу сказочные узоры.

Края дороги стали более отчетливыми, а сама просека значительно шире. Янку, однако, больше всего занимало, что тропинка идет на подъем. Когда она выбежала из пещеры — девушка хорошо это запомнила, — склон шел под откос. Пытаясь сориентироваться, Янка вспомнила, что было утро и она двигалась навстречу солнцу. Значит, беглянка не сбилась с пути.

Вперед и только вперед! Надежда согревала ее. Как бы сильно она ни замерзла, не имело значения. Чтобы не закоченеть окончательно, девушка побежала, сильно топая ногами и потирая озябшие руки о накинутый на плечи платок. Как все-таки трудно оказалось бороться с холодом! От бега, правда, становилось теплее.

Вдруг юная маньчжурка заметила на некотором расстоянии неподвижные темные очертания небольшого сооружения и вскрикнула от радости. Это было то, что она искала. У поворота дороги стояла хижина лесника, сооруженная из отличных круглых бревен. Через небольшой дверной проем, в который с трудом мог протиснуться лишь один человек, Янка не раздумывая пролезла внутрь и, облегченно вздохнув, огляделась.

Каково же было ее удивление, когда она увидела, как кто-то, чиркнув спичкой, зажег фитиль. Языки пламени, охватив смоляной факел, мягкими танцующими бликами осветили хижину. А девушка-то полагала, что в домике никого нет. Она отпрянула назад и собралась было бежать, как вдруг услышала ласковый, слегка простуженный мужской голос:

— Кто бы вы ни были, не бойтесь…

Незнакомец, взяв девушку за руки, осторожно провел ее к куче сухого папоротника и заставил сесть. Затем вернулся к факелу, который оставил на полу, и вставил его в стену. Старик не мог видеть лица Янки, так как оно было закрыто платком.

Девушка более не сопротивлялась. Поверив в добрые намерения человека, она успокоилась и сняла с головы шаль. Незнакомец вздрогнул и, наклонившись к юной маньчжурке, удивленно воскликнул:

— Маленькая Янка, дочка Туанг-Ки! Бедняжка, да как же ты попала сюда? Одна в лесу в такое время?

— Это вы, отец Жером? Вы так добры, вы столько сделали для меня…

— Да, это я, старый миссионер, который любит тебя, как свою дочь, и твоего брата Пьеко. Вас доверил мне твой отец, солдат китайской армии. Ты узнала меня, не правда ли, и больше не боишься?

— Нет, конечно! Я прекрасно помню вас, ведь вы были так добры к нам.

Отец Жером был глубоко верующим и очень порядочным человеком. Внутренняя неудовлетворенность толкнула его на разрыв с европейским обществом, и он покинул его. Всю свою любовь батюшка отдавал людям, никогда не показывая вида, что творилось у него на душе.

Янка слыла одной из самых любимых его учениц. Именно ему девушка была обязана своим волевым характером, твердостью духа и отвагой, которые стали проявляться, как только она столкнулась с первыми трудностями.

И вот отец Жером вновь встретился на ее пути. Переведя дух, он рассказал юной маньчжурке, что с началом русско-японской войны должен был отправить своих компаньонов на различные поля сражений, где многие сложили головы, творя добро и призывая к миру. Ему самому чудом удалось избежать смерти, хоть он и не страшился ее. Теперь миссионер возвращался в свой скромный приют — старую пагоду у врат Син-Кинга, где рассчитывал найти всех оставшихся в живых собратьев.

— Провидение направило меня к этому горному массиву, где я встретил тебя, моя любимая добрая Янка. Я вижу, ты ожила, согрелась… розочки молодости распустились на твоих щеках… Теперь ты можешь говорить. Расскажи в двух словах, что привело тебя сюда одну, в это дикое место.

Действительно, юная красавица уже оправилась от испуга и тотчас начала свой рассказ. Старик запалил ветки кустарника, в помещении стало теплее. Почувствовав себя в безопасности, девушка все говорила и говорила, не без содрогания вспоминая о недавно пережитых кошмарах. Она коротко объяснила, как двое приговоренных к смерти французов были помещены в тюрьму к ее отцу, как тот из сострадания помог им бежать. Девушка специально умолчала о той роли, которую сыграла сама в этой истории, сказав только, что провела беглецов в туннель под мавзолеем маньчжурских королей, как отважные французы не без помощи отца и брата спасли группу корейцев… И наконец дошла до места, когда была похищена подлым негодяем.

— Ты знаешь имя этого бандита?

— Конечно, это Райкар…

— Грабитель маньчжурских степей! Один из тех мерзавцев, что не имеют ничего человеческого, даже лица! Ну, продолжай, продолжай!

Янка закончила свою историю, упомянув о пещере, где она провела несколько часов, об ужасной смерти матери Райкара от лап медведя Тониша и своем бегстве.

— Я шла наугад, блуждая по лесу до тех пор, пока, к счастью, не повстречала вас, моего спасителя и благодетеля…

Миссионер внимательно слушал ее. Он прекрасно знал бандитов, которых ничего не останавливало и которые были способны на любое преступление. Просто чудо, что девушке удалось благополучно уйти. К тому же по какой-то счастливой случайности она пошла именно в этом направлении… Снег также захватил старика врасплох, а убежищем ему послужила хижина лесника.

— Ничего! Все будет хорошо, — пробормотал отец Жером. — Тебе удалось бежать, ты на свободе, в тепле. Ночь еще не кончилась, дитя мое, я дам тебе немного поесть. Настоящую монастырскую еду! А потом ты отдохнешь немного, а на рассвете мы вместе решим, что делать, и отправимся в дорогу.

— Вы поможете мне найти отца и брата?

Священник привлек ее к себе и, положив руку на лоб, сказал:

— Доверься мне, дитя мое! Поешь и поспи, а там видно будет.

Янка улыбнулась. Конечно же она полностью доверяла ему, зная, сколько доброты и благородства кроется в душе этого доброго человека.

— Я должна поблагодарить вас за то, что вы научили меня говорить по-французски.

— И ты смогла разговаривать с пленными. Ты потом расскажешь мне о них…

— Одного из них зовут Поль Редон…

— Поль Редон! Но я знаю это имя! Отважный малый, я встречал его во время путешествия по Индии. Я слышал, он настоящий герой.

— Но его компаньон Буль-де-Сон тоже очень храбрый, — заливаясь краской, воскликнула Янка.

— А-а… — протянул миссионер, — не имею чести знать господина Буль-де-Сона, но охотно верю тебе.

Отец Жером засуетился, доставая сухие фрукты, хлеб из маиса[85]. Подкрепившись, девушка почувствовала себя лучше. Она окончательно согрелась и вскоре, свернувшись калачиком, заснула под добрым бдительным оком старого француза.

Сам же священник не спал, внимательно вслушиваясь в звуки леса. Не желая расстраивать бедняжку, он не открыл ей всей правды. Священник сразу понял, что Янка, блуждая по лесу наугад, совсем недалеко ушла от бандитского логова Райкара. Негодяй конечно же заметит исчезновение пленницы, а он не тот человек, чтобы отказаться от пойманной добычи. Предположим, разбойник не будет рыскать среди ночи, но с первыми лучами солнца непременно прочешет окрестности.

Снег, должно быть, засыпал следы беглянки. Отец Жером слегка поежился. Конечно, он был еще силен и, возможно, выдержит не одну баталию, но годы берут свое.

Мышцы уже не казались такими крепкими, движения — такими ловкими. Что, если силы его подведут? Надо незамедлительно переправить девушку в безопасное место.

Старик потушил факел — своими отсветами тот мог привлечь внимание — и остался сидеть тихо и неподвижно, погруженный в мысли о случившемся.

Ветер стих, и лес еле слышно шумел. Пройдет еще час, и наступит утро. Внезапно священник поднял голову — ему почудились странные звуки. Неужели это наяву? Похоже, кто-то скользил по льду. Старик постарался успокоиться — такой звук могло издавать любое дерево в лесу. Прошла минута. На всякий случай отец Жером, подтянув к себе поближе, крепко зажал в руке здоровенную прямую палку с узлом на конце.

Звук повторился, став отчетливей и сильнее. Теперь уже старик не сомневался: кто-то медленно шел, тяжело переваливаясь с ноги на ногу. Миссионер не двигался, продолжая сжимать дубину. Сомнений не оставалось — вокруг хижины с глухим рычанием ходил дикий зверь. Подобные животные были редкостью в этом краю. Хруст и треск ломающихся веток неумолимо приближался. Отец Жером бросил короткий взгляд на Янку. Та спала глубоким безмятежным сном. Подумав, что неплохо было бы организовать оборону, старик поднялся и приложил ухо к стене. На этот раз он совершенно отчетливо услышал хриплое дыхание дикого зверя. Затем он перевел взгляд на дверной проем.

Еще до прихода девушки отец Жером предусмотрительно запасся толстыми полешками, которые теперь лежали на полу. В целом же хижина была крепкой и вполне могла противостоять нападению хищника. Тем не менее священник беспокоился: как гражданский человек, он не имел огнестрельного оружия, ему претило носить с собой орудие смерти. До сих пор палка служила ему надежной защитой.

Рычание тем временем усиливалось. Треск ломающихся веток раздавался уже совсем рядом. Чувствовалось, что зверь нервничает. Наконец он подошел вплотную к стене и всей тяжестью навалился на нее. Домик задрожал. Неужели хищнику удастся его свалить? Противник был очень силен. Сколько это могло продолжаться?

Янка проснулась и тоже почувствовала удары.

— Святой отец! Что это?

— Ничего, дитя мое. Какой-то зверь бродил по горам и, вероятно, не найдя ничего, спустился сюда… Он скоро уберется отсюда восвояси…

Девушка не задавала больше вопросов, чтобы не отвлекать старика. Похоже, миссионер сказал правду: через несколько минут скрежет прекратился и наступило затишье. Неужели животное решило оставить хижину в покое и удалиться? Нет, чуткое ухо священника уловило другие звуки, доносившиеся снаружи. Зверь, хрустя снегом, обходил домик вокруг. Без сомнения, он искал вход и, не находя его, беспокоился все сильнее.

Отец Жером продолжал неподвижно стоять у дверного проема с оружием наготове. Янка не сомневалась, что скоро будет новое нападение, и в тревоге следила за худым бледным лицом миссионера. В его глазах сконцентрировалась вся жизненная энергия, нацеленная лишь на одно — отразить атаку зверя.

Хищник, похоже, почуял добычу. Громко клацая зубами и яростно царапая дерево, он искал лазейку, откуда пахло человеком. Наконец он обнаружил ее. Двери в проеме между бревнами не было, и зверь полез через наваленные поленья. Внутри, однако, его ждал отец Жером с дубиной. Бревна рассыпались, и в отверстии показалась огромная лапа. Когти, как стальные крючья, поочередно впивались в поленья, с грохотом растаскивая их в стороны. Миссионер, выждав немного, шагнул вперед. Палка поднялась вверх и, описав круг над головой, с силой ударила по массивной лапе животного. От неожиданности хищник взвизгнул, но не отступил. С еще большим упрямством он вцепился в дерево, мешавшее ему пройти, и просунул голову внутрь.

Увидев желто-черную косматую морду, Янка тотчас узнала ее.

— Это Тониш! — воскликнула она. — Медведь Райкара! Мы пропали!

— Вовсе нет, — спокойно отвечал священник, — пока я жив, во всяком случае.

Отверстие, однако, оказалось довольно маленьким, чтобы зверь мог целиком протиснуться внутрь. Тем временем девушка, зажав в руке нож, бросилась в сторону дверного проема и со всей силы нанесла удар медведю по голове. Лезвие при столкновении с твердой костью черепа мгновенно сломалось. Почувствовав боль, Тониш обезумел от злости. Из раны брызнула кровь, и разъяренное животное принялось еще энергичнее прорываться за добычей. Еще мгновение — и хлипкая конструкция из поленьев развалится окончательно.

Отец Жером, чувствуя ответственность за несчастную, которая так храбро пыталась победить дикого зверя, решительно взялся за дело.

— Отойди, пожалуйста, — приказал он Янке. — Я сам справлюсь…

Девушка беспрекословно повиновалась, и священник начал молотить хищника дубиной. Удары сыпались один за другим. Медведь отступил, а отец Жером, выйдя из укрытия, перешел в наступление. Он оказался лицом к лицу с Тонишем, и зверь не выдержал. Встав на задние лапы, он с воем попятился назад. Колоссальных размеров, с разинутой пастью — вид его был страшен. Миссионер с головокружительной скоростью продолжал работать палкой, которая крутилась в его руках, как мельничное колесо. Он бил медведя по голове, лапам, животу… Тактика священника была проста — отогнать животное как можно дальше от хижины. Однако миссионер устал. Удары перестали достигать цели. Тониш схватил дубину миссионера крепкими зубами и вырвал из рук священника, а затем всем телом навалился на противника.

Янка, наблюдавшая за перипетиями борьбы, сразу поняла, какая опасность угрожает ее защитнику. Сняв со стены горящий факел, она выпрыгнула наружу. Зверь повалил отца Жерома на спину и, разинув пасть, собирался уже впиться зубами в человека, но тут девушка, не растерявшись, вставила горящее древко прямо в рот хищнику. Медведь отскочил назад, рыча от боли. Миссионер тотчас поднялся на ноги, но теперь он остался без оружия. Заслонив Янку своим телом, старик вновь приготовился к атаке зверя. Но сейчас им вряд ли что-либо могло помочь. Рассвирепев от боли, Тониш ринулся вперед. Одним ударом свалив отца Жерома, он опустил свою лапу на плечо девушки. Это верная смерть! Роза Мукдена сначала удивленно, а потом громко закричала. В ответ грохнул выстрел. Вздрогнув, раненый медведь упал. Прозвучал второй выстрел — хищник был мертв. Девушка бросилась в объятия миссионера. В это время с вершины холма скатился круглый темный силуэт, который по мере приближения обретал черты человека и наконец предстал перед Янкой.

— Это вы, господин Буль-де-Сон!

— Точно так, собственной персоной. Мне кажется, я подоспел вовремя.

— О! Молодой человек, вы спасли нам жизнь! — вздохнул отец Жером.

— Хорошо, хорошо! Поговорим об этом позже. А пока пойдемте со мной. Мой шеф, господин Поль Редон, и Пьеко тут недалеко. Идемте!

Взяв Янку за руку, юноша тихонько добавил:

— Дорогая Роза Мукдена, я так счастлив был оказать вам эту маленькую услугу.

Но девушка не улыбнулась в ответ, а лишь с беспокойством переспросила:

— Вы сказали, господин Поль Редон, Пьеко, но не упомянули моего отца…

Буль-де-Сон тяжело вздохнул. «Лучше сказать правду», — подумал он, а вслух произнес:

— Ваш отец… умер.

— Умер? Мой любимый папочка умер? Нет, нет, неправда!

— Увы! Несчастье слишком реально, чтобы быть ложью. Но прошу вас, идемте скорее. Вы потом узнаете все печальные подробности.

Янка зарыдала. Юноша и миссионер как могли утешали ее.

— Где же ваши друзья? — спросил отец Жером молодого человека.

— В долине, в двухстах метрах отсюда. Я поднялся на рассвете, чтобы осмотреть окрестности и подстрелить какую-нибудь дичь. Странно, что они не пришли на выстрелы. Но мы их скоро найдем, потерпите немного.

Тут нервы девушки не выдержали, и она лишилась чувств. Старик поднял ее на руки и понес, как младенца.

Буль-де-Сон, все ускоряя шаги, пошел вверх, указывая дорогу. Несмотря на радость спасения любимой, необъяснимое беспокойство закралось ему в душу.

Друзья спускались с крутого скалистого склона, стараясь обходить опасные места. Отец Жером, твердо ступая, легко нес свою ношу. Они уже подошли к тому месту, где в зарослях кустарника юноша оставил спящих друзей, как вдруг Буль-де-Сон вскрикнул.

Часть третья

МЕСТЬ СОЛИНЬЯКА