Глава 1

ЭТЮД В БЛЕКЛЫХ ТОНАХ

Небо было серым. Армады пузатых клокастых туч на крейсерской скорости неслись по серому небу куда-то на закат, целеустремленно и бесшумно, и не было им никакого дела до суетящихся внизу людишек.

Впрочем, Сварог и не суетился. Поздно уже было суетиться.

Аллею окружали серые деревья с толстыми мшистыми стволами, их темные кроны таинственно шумели на влажном ветру, порой заглушая даже шелестящий гул множества ветряков. При особенно сильных порывах ветра над песком безлюдной аллеи возникали крошечные торнадо прелой листвы.

Крупный, зернистый песок тоже был серым.

Осень, вечер. В сумерках весь мир окрасился в серое.

На душе же у Сварога…

Ну, давайте будем откровенными.

А ежели откровенно, то нельзя сказать, чтобы он рвал волосы на голове и посыпал образующуюся лысину пеплом или, допустим, катался бы по песку, орошая землицу-матушку горькими слезами и насылая на себя проклятия за опоздание…

Нет.

В конце концов, Сварог был солдатом. Воином он был, как ни патетично это звучит. Его пытались убить, и он убивал; он видел смерть друзей и врагов так близко и так часто — и на Земле, и в иных мирах, — что давно уж привык к ней, как к постоянной боевой спутнице. Как патологоанатом привыкает к ежедневным жмурикам.

Поэтому на душе у Сварога было серо, как и все вокруг. Просто серо, вот и все. Как равнодушное небо над головой. Как холодный, грубо отесанный камень в половину человеческого роста перед ним. Камень с небрежно выбитой надписью, состоящей из двух слов. Только из двух слов.

— Слушайте, — наконец плаксивым голосом нарушил долгое молчание горбун, — я же слуга был при госпоже, убирал там, то да се, за домом присматривал, о ее делах знать ничего не знал, ведать не ведал…

— Дальше что было? — глухо перебил Сварог, не отрывая взгляда от камня.

— Дальше… — горбун поскреб лысину, неожиданно успокоился — понял, должно быть, что убивать его пока не собираются, и сказал: — А дальше, господин хороший, началась такая свистопляска, что я совсем уж было распрощался со своей драгоценной жизнью… Короче, на рассвете налетели. Аккурат как вы отбыли, так и налетели. Целая армия, вот не вру — черно-зеленые, «карточники», «волосатые» — все. И еще какие-то в масках и серебристых балахонах. Будто не простой доктор здесь живет, а форменная банда колдунов-заговорщиков. В общем, дом окружили, орут в эти свои трубки: всем, дескать, не дергаться, так вас растак, а спокойно выходить по очереди и спиной вперед через парадную дверь, оружие — на землю, руки — в небо. При малейшем подозрении на попытку применения оружия или магии открываем огонь на поражение и без предупреждения… ну, и все в таком духе… И что прикажете было делать? Мы с госпожой… — тут горбун вновь чуть было не пустил слезу, но сдержался и просто шумно вытер нос рукавом. И продолжал неискренне трагическим голосом диктора, сообщающего об очередной аварии: — А что нам было делать? В доме никого, только мы и этот ваш… друг больной. А этих — прорва. «Не бойся, Чог-Атто, — сказала госпожа, — тебе ничего не грозит, ты всего лишь слуга». И больше ничего она мне не сказала. Вышла первой — не спиной, лицом вперед. Крикнула во весь голос: «Этот дом находится под протекторатом Императорского Регистратума Жизни! В доме присутствуют больные на стационарном режиме! Требую либо предъявить полномочия, либо немедленно покинуть территорию!»… Тут они и стрельнули. Один раз. Вот тебе и все полномочия… Она упала, кровищи на всю дверь, а они опять, спокойненько так, за свое, будто и не случилось ничего: выходить, мол, спиной вперед, оружие на землю, огонь на поражение…

Горбун запнулся.

Что самое отвратительное, непоправимое, беспощадное — он не врал. Ни в единой букве не врал. Сварог, презрев всю эту долбанную опасность быть засеченным приборами Каскада, уже давно включил магический «детектор лжи» на полную мощность.

Тщетно.

Детектор, выражаясь научно, на выходе выдавал одни нули. Что означало: Сварогу сообщают правду, только правду и ничего кроме этой долбанной правды… Доктор мертва. И не только она. Как же ее звали? Ах да, Эйлони. Доктор Эйлони. Патронесса шестой королевской больницы. Одинокая, взбалмошная, храбрая Эйлони-Митрот…

В глубине темной аллеи тут и там неярко и поэтому таинственно переливались блекло-желтые, голубоватые, фиолетовые огоньки. Здесь, в Короне, было принято… как бы это сказать правильно? — было принято украшать могилы электрическим светом, словно в утешающее напоминание о том, что человеческая душа не умирает со смертью бренного тела, но продолжает сиять и в мире потустороннем. Так что с наступлением ночи погосты Короны в темноту не погружались — на могильном камне, скажем, усопшего из бедной семьи мерцали кольца и спирали тусклых гирлянд, у надгробного памятника почившего отпрыска из рода поблагороднее горели в специальной нише устройства посложнее — например, отдаленно напоминающие те, что любят устанавливать на барных стойках в некоторых земных кафе: наполненный газом шар, по внутренней поверхности которого скользят, извиваясь, неторопливые ветвистые молнии, исходящие из небольшого сердечника. И почти над каждым памятником шелестели лопасти ветряного двигателя. Десятки, сотни ветряков, в унисон, не останавливаясь, пели бесконечную заупокойную песнь… Что характерно: в вечерней полутьме сия электрическая иллюминация кладбища отнюдь не казалась чьей-то глумливой выдумкой, режиссерской находкой из чьей-то черной комедии. В вечерней полутьме это загадочное мерцание огней Святого Эльма, этот заунывный свистящий гул ветряных двигателей производили, надо признать, должное впечатление.

И где-то там, среди этих последних пристанищ, горит огонек и у могилы светловолосой Эйлони. Интересно, что за эпитафия выбита на ней. И есть ли там вообще эпитафия…

Грубо обработанный камень, перед которым стояли пришелец из другого мира по фамилии Сварог, малолетняя домушница по прозвищу Щепка и горбатый слуга патронессы Эйлони по имени Чог-Атто, не имел ни ветряка, ни иллюминации, ни эпитафии, да и располагался на самом краю кладбища — там, где испокон веков было принято хоронить бродяг, нищих, нелегальных иммигрантов и прочих личностей без гражданства и документов. Хоронили их, главным образом, в общих могилах, особо не утруждаясь холмиками и уж тем более памятниками. Так что и на том спасибо, что на скромной могилке, возле которой сейчас стоял Сварог, соблаговолили поставить хотя бы этот булыжник. И даже не поленились выбить надпись. Хотя бы и из двух слов.

Но — только из двух слов.

ГОР РОШАЛЬ.

И все.

А с другой стороны, что еще, собственно, ребята из Каскадовского похоронного бюро могли написать на этом камне? Для них непревзойденный контрразведчик, тактик, интриган и верный спутник в путешествиях по мирам как был, так и остался всего лишь — «человек без паспорта»…

Но какая все же дурацкая смерть — в одночасье сгинуть от редчайшей и практически неизлечимой болезни в двух днях от спасения… Сгинуть в мире, буквально-таки предназначенном для талантов Рошаля!

В мире, именуемом Гаранд. Мире, где магия объявлена вне закона, а весь технический прогресс цивилизации основан на энергии электричества.

Воспоминания о событиях, которые привели его к могиле Гора Рошаля, отрывочными картинками вспыхивали где-то на задворках его сознания, вспыхивали и гасли.

…Безумная погоня по улицам столицы Короны…

…Арест бойцами всесильной Службы безопасности Каскад…

…Странная и неожиданная болезнь Гора…

…Бегство из застенок…

…Столь же неожиданная помощь со стороны патронессы госпиталя, сочувствующей магам-подпольщикам…

Лекарство для Гора можно было раздобыть единственно на каком-то паршивом острове на краю света, причем требовалось обернуться самое большое за десять дней — именно столько было отпущено Рошалю. Срок нереальный в принципе, но Сварог успел бы. При пособничестве трех нанятых обормотов, беспутных мелкоуголовных элементов здешнего розлива — Босого Медведя, Монаха и девчонки по прозвищу Щепка — он, оставив Рошаля на попечение Эйлони, в наглую угнал самый скоростной корабль Империи и бросился на поиски лекарства… И они успели бы. Если б им не помешал один сумасшедший фигляр, дешевый и самонадеянный выскочка, который возомнил себя как минимум самым знаменитым магом-бунтарем Короны по имени Визари, а как максимум — чуть ли будущим Владыкой Гаранда. Потому лишь только возомнил, что случайно стал обладателем таинственного кристалла Око Бога. Даже не кристалла, а предмета, аналога по эту сторону Вселенной не имеющего…

Но все эти воспоминания были какими-то незнакомыми, посторонними, словно бы и не имеющими к Сварогу никакого отношения — совсем как чужие фотографии, как застывшие фигуры пассажиров в окнах проносящейся мимо электрички… Сейчас Око Бога мирно тлел, истекая тусклым изумрудно-желтым свечением, на груди Сварога, в специально сшитом Щепкой мешочке на шнурке, но меньше всего Сварог сейчас думал о нем. Не до артефакта было Сварогу. А терзала графа Гэйра мерзкая мыслишка: не он ли со всей своей магией стал причиной гибели не самых посторонних ему людей?.. Ведь предупреждали же, что ценой применения заклинаний в этом мире являются неожиданные смерти, хотя Эйлони и доказывала, что это не так…

Так или не так, но Сварог опоздал.

Щепка очень осторожно, неумело положила руку на его плечо, ободряя. Ладонь ее была горячей. Очень горячей.

— Когда вашего приятеля увозили, он был еще живой, только-только в сознание пришел, — плаксиво продолжал Чог-Атто; горбун опять принялся оправдываться, а Сварог вспомнил слова Эйлони: «Перед самой смертью больной каменной лихорадкой выплывает из забытья, приходит в себя…». — А что я мог сделать?! Их столько было, все в масках, балахонах серебристых, застегнутые наглухо… Крутились, вынюхивали что-то, весь дом обшарили. Друга вашего увезли… а меня и в самом деле не тронули, как госпожа и говорила. Допросили, конечно, с пристрастием, но поняли все ж таки, что я ни сном, ни духом. И отпустили. А я ведь и в самом деле ни сном, ни духом! А они: «Ну, в общем, плохи дела твои, парень. Пособничество магам, укрывательство преступника, сопротивление властям… На казнь через растворение, может, и не тянешь, но на пожизненное — эт-точно… Ладно, — говорят, — пока здесь живи, за домом присматривай. Пока Регистратум Планирования будет разбираться, к кому особнячок этот должен перейти. Может, у этой наследнички есть, поумнее твоей, может, они согласятся тебя оставить». Так и называли госпожу: «эта», «твоя». Будто и имени у нее не было… «А если нету наследников, — говорят, — то домик в пользу Метрополии определим, а ты уж сам как-нибудь… Но! — говорят на прощанье. — Если появится приятель этого хворого и если ты нам не сообщишь о нем — вот тогда, — говорят, — растворения не избежать». Библиотеку вот вывезли, приборы поломали, все вещи перевернули, твари…

И опять же: он не врал. Сварог раз за разом проверял на ложь каждое его слово, и каждое его слово оказывалось правдивым. Все было именно так, как рассказывал горбун…

Сварог наклонился и положил на могилу кусочек прозрачного минерала. Лекарство, которое Рошалю уже не понадобится.

Все события, последующие за тем, как они отбыли с иллюзорного острова Визари-самозванца, и вплоть до того момента, как они узнали о смерти Гора Рошаля, казались Сварогу эпизодами плохого приключенческого фильма, к тому же прокручиваемого в режиме ускоренной перемотки. Нет, даже не фильма, потому что в приключенческом фильме, по логике, должны иметь место приключения.

С экипажем же «Пронзающего» не происходило ровным счетом ничего. До острова Навиль они добрались без происшествий. Мало сказать «без происшествий»: без малейших осложнений. Долетели как по воздуху — по спокойной воде, при хорошей погоде, ни на йоту ни отклонившись от курса, ни напоровшись на рифы и мели, без поломок и прочих технических проблем. Добрались, в общем. И Сварогу эдакая благодать не понравилась. Не привык он, знаете ли, чтобы все шло как по Уставу. А тут некие высшие силы словно сжалились, наконец, над скитающимся королем и деятельно, с энергией, достойной лучшего применения, принялись устраивать Сварогу райскую жизнь — в меру своего, разумеется, понимания.

На острове Навиль все прошло как по маслу. Да и пробыли-то они на острове — смешно сказать — часа два от силы. Высадились, сразу обнаружили на невеликой площади острова один из ориентиров — потухший вулкан, дошли до подножья, разбрелись в поисках «разлома с блестящей, как россыпь брильянтов, жилы». Разлом обнаружил Босой Медведь, о чем тут же просигнализировал остальным залпом из обнаруженной в арсенале «Пронзающего» ракетницы.

В общем, откололи несколько кусочков минерала, вернулись на борт, отбыли. Наверное, будь у них в распоряжении чуть больше времени, можно было обойти таинственный остров, а главное — осмотреть выброшенный на береговые камни изрядно проржавевший корабль. Не иначе, это был один из тех экспедиционных кораблей, некогда посланных к острову, но так и не вернувшихся. Наверное, поднимись они на борт погибшего корабля, удалось бы выяснить, что за трагедия постигла экспедицию. Но — на разгадывание тайн времени у Сварога не было. Может быть, тайну гибели экспедиционного судна удастся выяснить исконному экипажу «Пронзающего» — дежурной смене, которую при захвате Сварог со товарищи заперли на «губе». Теперь арестантов они освободили, однако исключительно ради того, чтобы высадить на берег и оставить робинзонить.

А куда их еще прикажете девать? В Корону возвращать небезопасно: мигом побегут в Каскад, все расскажут, всех опишут. Отправлять рыбам на прокорм — не по-людски, да и нет никакой необходимости. А остров Навиль подходит в самый раз: если эти Бен Ганы когда-то и выберутся с него, то произойдет сие нескоро, да и голодная им смерть не грозит — остров кишмя кишит птицами, фрукты какие-то растут как на плантации, рыба вокруг так и плещет, да и на старом корабле что-нибудь полезное обязательно отыщется…

До Короны Сварог со товарищи добрались, опять же, в высшей степени благополучно. Конечно, чего там говорить — кораблик под названием «Пронзающий» им достался легкокрылый и надежный. Еще бы, адмиральский флагман, как-никак, однако Сварога отчего-то не покидало чувство, что кто-то то и дело подталкивает его в спину — с беззлобным раздражением сержанта, подгоняющего роту новобранцев. Не отвлекаться, строй держать, маму вашу, раз-два, раз-два…

Разумеется, и речи не могло быть о том, чтобы заходить в порты и вообще приближаться к местам оживленного судоходства. Следовало подобраться к материку незаметно и высадиться в безлюдном месте. И в решении этой нелегкой задачки им здорово помог Игой-Кион, бывший охранник четвертого причала военного порта. Высадки на остров Навиль он избежал по двум причинам: во-первых, оставлять его вместе с бывшим экипажем корабля означало для парня верную смерть: в глазах моряков с «Пронзающего» охранник четвертого причала был одним из главных виновников захвата корабля; ну, а во-вторых… Во-вторых, его отношения с девушкой по имени Ак-Кина развивались стремительно и бурно и зашли уже столь далеко, что разлучать их теперь было бы просто-напросто бесчеловечно. Да и опасности Игой-Кион не представлял — не стал бы он рвать когти и отдаваться в нежные руки Каскада, поскольку его самого ждет, по меньшей мере, бессрочная каторга.

Игой-Кион неплохо знал лоцию прибрежных северной и северо-восточной части материка — благодаря своему увлечению подводным плаванием. Он-то и подсказал укромную бухту в скалах, которую некогда активно использовали контрабандисты… А может, и по сей день используют. Но контрабандисты волновать не должны: перевозчики запретных товаров почтут за неземное счастье убраться подобру-поздорову, когда в бухту войдет военно-морской скоростник.

Никаких контрабандистов в бухте не оказалось. Как, впрочем, и никого другого. Так что на повестке дня оставался один вопрос: что делать с кораблем? Бросить или затопить? Щепка предложила не торопиться с окончательным решением. Затопить и бросить всегда успеется. А один из самых скоростных на Гаранде кораблей, как говорится, на дороге не валяется, да и кто знает, может быть, уже завтра вновь возникнет нужда в быстроходном водном транспорте. Так что же прикажете, брать на абордаж еще один скоростник? С Щепкой согласились все, и было решено оставить корабль в бухте с сокращенным дежурным расчетом на борту, то есть, на какое-то время, по крайне мере, придержать корабль «про запас».

Обошлись без жребия. Охранять корабль вызвались Ак-Кина и Игой-Кион. Что, в общем-то, особо никого не удивило. Конечно, охрана из влюбленной пары известная, но от них и требовалось-то немногое — лишь находиться на борту и держать включенной охранную систему скоростника. А система была вполне надежная, Сварог имел возможность в этом убедиться.

…А потом пришла расплата за невиданную удачу, что сопутствовала им на протяжении всего похода до Навиля и обратно. Высшим силам, как видно, надоело превращать Сварогову жизнь в мед, и они отвернулись

Грохнуло, когда Сварог, Щепка, Монах и Медведь добрались до вершины нависающей над бухтой скалы. И ничего уже нельзя было поделать.

Тяжелый дым заволакивал бухту, еще не осел взметнувшийся столб пламени, еще вертелись в воздухе искореженные обломки скоростника «Пронзающий», поднятые взрывной волной. Эта картина до сих пор стояла перед глазами Сварога. И напряженные, застывшие лица Щепки, Монаха и Медведя.

— Как это? Почему? Не может такого быть… — бормотал Медведь. — Откуда?

Откуда… Знать бы откуда! Но, черт возьми, Сварог никак не мог выбросить из головы такой эпизод: на подходе к бухте ему показалось, будто бы вдали бликнул на солнце окуляр перископа. Он, конечно, сбегал за биноклем, осмотрел водную поверхность, однако ничего интересного не обнаружил. И самое прискорбное, что скоростник действительно мог быть подорван торпедой, пущенной с подлодки. И не просто с подлодки, а с той самой, где командиром властвовала черноволосая Мина-Лу. Ведь у нее свои счеты со скоростниками того класса, к какому относился «Пронзающий»…

Словно некий могущественный игрок одним махом смел с доски отыгравшие фигуры. Добраться бы до этого игрока…

Глава 2

О ТЩЕТНОСТИ ГАДАНИЯ НА КОФЕЙНОЙ ГУЩЕ

— …А потом, дня через четыре, его — друга, то есть, вашего — привезли обратно, — продолжал горбун. — Уже того… мертвого. Распухший он был, сиреневый весь — смотреть страшно. «Принимай, — говорят. — Сдох пациентик-то, от воспаленья легких скончался… Что, — говорят, — не приходил товарищ его, не интересовался, куда этот пропал?»

— А ты? — тихо спросила Щепка.

— А что я? — вскинулся горбун. — Правду сказал: не приходил! А ежели придет, так сразу же сообщу! А они с ехидцей мне: так не сообщишь уж — тот тоже, мол, сгинул…

«А вот это непонято — подумал Сварог отстраненно, по-прежнему глядя только на могильный камень Рошаля. — В лучшем случае, Каскад мог решить, что я пропал без вести, но засаду-то возле могилы Рошаля на всякий случай оставить должен был. Не мог не оставить — по всем канонам. Или я что-то не понимаю, или каскадовцы глупее, чем я думал, или… или же умнее…» Мысли путались.

Никакой засадой и не пахло. Перед тем, как встретиться с Чог-Атто, как прийти вместе с ним на кладбище, как отыскать эту незаметную могилку, Сварог почти сутки занимался разведкой по всем правилам: пустил вперед Медведя и Монаха на рекогносцировку, обшарил окрестности на предмет наличия заинтересованных лиц, обозначил пути возможного отхода, даже пару раз спровоцировал противника открыться — в частности, применив магию, чтобы сработал прибор каскадовцев и те выдали себя…

Ни-че-го.

Никто из заинтересованных лиц не ждал его ни в доме Эйлони, ни на погосте неподалеку, ни в задрипанной гостинице, где они сняли две комнаты — одну лично для командира, другую для остальных членов преступного сообщества. Сварог поинтересовался у Медведя, как человека бывалого и с Каскадом сталкивавшегося: как так, где комитет по встрече? Медведь честно пораскинул мозгами и выдвинул только одно предположение: легавые отчего-то уверены, что беглецы либо погибли, либо сбежали куда-нибудь в колонии. В общем, возвращаться не собираются. Почему уверены — неясно. Странно, настораживающе? Да, безусловно. Ну и наплевать. Даже если б батальон каскадовцев скрывался за деревьями, окружающими последний приют Гора Рошаля, Сварог все равно бы пришел к нему. Неизвестно, как, и не зная, чем бы этот поход завершился, — но пришел бы.

Однако кладбище было пустынно, молчаливо… и серо.

— И что ты теперь собираешься делать? — спросила Щепка у горбуна.

Чог-Атто передернул плечами, ответил неприязненно:

— Не знаю… Подамся в Гвидор, наверное, там у меня родня вроде была. Плевать на дом, все равно не мой… Проживу как-нибудь. Не пропаду. А здесь мне делать больше нечего… — и он снова хлюпнул носом.

Последние его слова эхом отозвались в душе Сварога: здесь мне делать нечего.

Он кашлянул и, наконец, отвел взгляд от могильного камня. Сказал устало, смотря на пасмурное небо, перечерченное черными силуэтами голых ветвей:

— Во всем происшедшем ты, Чог-Атто, обвиняешь меня.

— Господин…

— Тихо! Мал-лчать, — отрывисто перебил Сварог. — Я еще не договорил… Обвиняешь, обвиняешь, слуга, и не смей возражать и оправдываться, — даже для слуги это низко. Не забывай, я маг, я чувствую, когда лгут… Так вот. Может быть, ты прав, и я виноват. А может быть, виноваты обстоятельства… или кто-то еще. Маг Визари, например. Или Каскад. Или некто сторонний. Не знаю. Но ты считаешь, что Эйлони-Митрот, твоя госпожа, погибла из-за меня и моего… друга. Не буду спорить. Все равно доказать ничего нельзя: оба мертвы, остался только я. И, если хочешь, я готов разрешить наш спор, как равный с равным. Выбирай оружие.

Повисла пауза. Со всех сторон гудели, жужжали, перемалывали воздух ветряки. Шелестели деревья. И близилась ночь. Сварог почувствовал, как горбун напрягся, мгновенье всерьез обдумывая его предложение. Но тут же расслабился, обмяк. А потом горделиво распрямил плечи и проговорил преспокойнейше:

— Что толку от того, кто прав, кто виноват? Я не судья. Я знаю одно: госпожа мертва, и этого не поправить. Поэтому, если позволите, господин, я не держу на вас зла. Так что идите своей дорогой, а я… Я, с вашего позволения, пойду своей.

Сварог пожал плечами:

— Как скажешь, Чог. Я не господин тебе. Иди куда знаешь. Нам не по пути… увы.

Он повернулся и зашагал прочь.

…Всю дорогу до гостиницы, где они остановились на ночлег, Сварог машинально сканировал окрестности, но по-прежнему вокруг все было тихо. Уже стемнело окончательно, простой люд изо всех сил наслаждался объятиями Морфея, извилистые улочки этого района Вардрона, застроенные самое большее трехэтажными строеньицами, освещались электрическими фонарями, горевшими через один и вполнакала, а окна были сплошь темными. Декорации были — точь-в-точь в стиле «гоп-стоп, мы подошли из-за угла»: того и гляди, из полутьмы глухого тупичка выступит коллега Босого Медведя и ненавязчиво предложит купить кирпич…

Никто не выступил — ни братья-уголовники Медведя, ни спецназовцы Каскада с какими-нибудь там электрокалашами наперевес.

Всю дорогу до гостиницы они шли молча, Сварог и Щепка. Лишь у самых дверей девчонка остановила его, заглянула в глаза:

— А что ты собираешься теперь делать? Ты не передумал?

Сварог тоскливо огляделся, поразмыслил малость и вздохнул.

— Мне не нравится здесь, Щепка. Извини, конечно, но — это не мой мир… То есть настолько не мой, что теперь я собираюсь делать только одно: искать выход отсюда. Неважно куда, хоть обратно в Поток, хоть в гости к Великому Мастеру… Здесь красиво, да, интересно, необычно, но… не мое. Вот поэтому мне нужен этот чертов Визари. Вот поэтому я не передумал.

Щепка понимающе кивнула. Действительно ли она понимала? Судя по всему, да. Еще там, на борту «Пронзающего», на обратном пути в Корону, во время долгой ночной вахты, Сварог, сам не зная почему, поведал ей красивую сказку про одного нищего офицера, который волею случая был заброшен в другой мир, где и прижился, путешествовал, сражался, любил и терял друзей; где стал графом, маркизом, королем и все такое прочее… а потом в одночасье потерял все и теперь вынужден скитаться по Вселенным, разыскивая обратную дорогу. Просто так рассказал, честное слово, не ожидая ни понимания, ни помощи, ни жалости. Девочка по прозвищу Щепка некоторое время сосредоточенно молчала и наконец сказала негромко: «Для солдата боевой поход — это судьба, остаться в живых — удача, вернуться домой — случайность…» Сварог посмотрел на нее с изумлением. Если это и была цитата, то на удивление точная и в полной мере отражающая его собственное состояние.

И вообще, Щепка день ото дня удивляла его все больше. Она была на подхвате у Босого Медведя и Монаха, но к ее мнению отчего-то прислушивались оба. Она редко открывала рот, но если и заговаривала, то только по делу. И Сварог всерьез подозревал, что она не просто пешка, внедренная Визари в шайку Босого Медведя и послушно исполняющая его волю — дождаться Сварога и доставить на место встречи. Сварог даже проверил ее на предмет магических способностей и не обнаружил ничего. Ни малейшего проявления. Чего, впрочем, и следовало ожидать.

— Что ж, — сказала Щепка, — так тому и быть. Завтра, если все получится, ты встретишься с моим хозяином.

— Получится, — сказал Сварог. — Иначе нельзя.

…Покинув гостеприимный остров лже-Визари, несостоявшегося правителя мира, Сварог буквально припер Щепку к переборке «Пронизающего» и вытряс правду.

Надо признать, девчонка особо не запиралась. Да, она знает Визари. Более того: она давно служит Визари. Когда сорвалась встреча Сварога и Визари в предместье Васс-Родонт, хозяин очень рассердился. Он связался со Щепкой — для которой работа в банде Босого Медведя была лишь прикрытием, на самом деле она выполняла мелкие задания подполья — и приказал дожидаться встречи с человеком по имени Сварог. Дескать, этот человек сам выйдет на шайку и потребует выполнить некую задачу. Щепка должна была проконтролировать, чтобы Медведь согласился. О, для нее это были большая честь и большая ответственность. Но она справилась. Визари сказал, что когда они добудут Око Бога, она сможет открыться. Так все и произошло.

И больше Щепка ничего не могла сказать. Откуда Визари стало известно, что Сварог наймет именно банду Медведя, если сам Сварог до последнего момента ведать не ведал, кого и как будет вербовать в помощники? Тишина в ответ. Как Визари узнал, что Око Бога попадет в руки Сварогу, если Сварог целеустремленно пер исключительно за лекарством для Рошаля и на остров самозванца они угодили по чистой случайности?! В ответ — пожатие плечами. Визари что, провидец, бля?!! Молчание. И большего Сварог от нее не добился.

Они вошли в полутемный холл гостиницы. При их появлении дремавший было Медведь вскочил с кресла, схватился за складень, но, разглядев вошедших, враз успокоился, доложил негромко:

— Атаман, все тихо, — с некоторых пор члены бравой шайки упорно звали Сварога «атаманом». Сварог не протестовал — нехай тешатся. Даже забавно было: атаманом ему еще быть не доводилось. — Постояльцы дрыхнут, слуги тож. Монах на втором этаже, в окна следит. Никого, ничего… Как у вас?

— Бывало лучше, — только и сказал Сварог.

— Атаман, — замялся Медведь, — мне, ей-богу, жалко вашего товарища… Я это… сочувствую.

— Не бери в голову, — махнул рукой Сварог. — И давайте-ка по койкам, завтра у нас большой марш-бросок.

— Что, даже караул оставлять не будем? Сварог помялся секунду, и устало покачал головой.

— Не-а. Смысла нет. Если б нас ждали, то давно б уже повязали. А нам отдохнуть надо. Караул, как говорится, устал…

Медведь в сомнении пошевелил губами, но перечить не стал. Командиру виднее.

Не спалось. Могильный камень с выбитым на нем именем не шел у Сварога из головы, и чтобы отвлечься, он принялся размышлять над собственным положением и систематизировать известные ему факты.

Положение, прямо скажем, было не ахти. Он много не понимал в этом мире и вынужден был плыть по течению, не в силах повлиять на ход событий. И это бесило. Масса непонятного происходила вокруг. Непонятного, странного… и настораживающего.

Сварог перебирал в голове факты и домыслы, тасовал так и эдак, пытался систематизировать, но стройной картины все равно не получалось. Дырок оставалось многовато.

Ну, во-первых, непонятная подводная атака субмарины.

Допустим, плюющийся фиолетовыми осьминожками сгусток черноты, который напал на подводную лодку «Дархская услада» в первый же день появления Сварога и Рошаля на Гаранде, был орудием Великого Мастера, лупящего со всей дури по Сварогу. Допустим. Хотя, признаться, это черное нечто из океанских глубин на посланца Мастера ну никак не походило. А походило оно, скорее уж, на ту тварь, плюющуюся зелеными соплями, что обстреливала броненосец «Серебряный удар», поспешно удирающий прочь от тонущего материка Атар… А та тварь — Сварог отчетливо помнил свои ощущения — никакого отношения а Великому Мастеру не имела, та была чем-то (вернее, кем-то) другим…

И все равно, для простоты и дабы не умножать сущностей сверх необходимого, предположим пока, что это было дело лап нашего инфернального друга. Тем более, что чуть позже Мастер проявился сам — заговорив со Сварогом через Рошаля и бесшабашную капитаншу субмарины…

Так, стоп. Да стоп же! С чего он взял, что с ним беседовал именно Великий Мастер?

Сварог резко сел, вспоминая тот разговор во всех подробностях.

Существо, общаясь с ним посредством Гора и Мину, не представилось — ведь это Сварог сам назвал его. Голосом капитана Мины оно переспросило в некотором недоумении: «Великий Мастер?..», — а голосом Рошаля так и вовсе уклонилось от ответа: «Можно и так назвать — у меня много имен…»

И вообще, бляха-муха, складывалось такое впечатление — Сварог только сейчас это понял, раньше времени не было подумать, сопоставить и оценить, — что его визави беседовал с ним впервые. Потому что после неоднократных и далеко не дружественных встреч как лично, так и через посредников, ни один уважающий себя Дьявол не стал бы клеить Сварога столь по-бабьи: Сварогушка, ты мне нужен для одного страшно важного дела, без тебя никак, соглашайся, дескать, не обижу, давай найдем общий язык, объединим усилия и будем сотрудничать…

Похоже это на Великого Мастера? Да ни в единой букве!

Тогда кто же, позвольте узнать, выходил с ним на связь?..

Сварог запустил пятерню в волосы, потом помотал головой и набулькал себе вина.

Остается только Визари. Могущественный, всезнающий лидер магического подполья. Загадка номер два. И еще какая загадка! Визари знал с точностью до минут координаты и время появления Сварога на Гаранде, предвидел, что Сварог сойдется с шайкой Медведя и завладеет Оком Бога. А если допустить, что именно он вербовал Сварога через Рошаля и Мину, то ему известно и о том, что заблудившийся Сварог скитается среди миров и больше всего на свете жаждет вернуться на Талар… Да кто же он такой, черт возьми?!. Дальше. Существует еще одна загадочная сила, явственно противостоящая Сварогу и тоже знавшая о его появлении на Гаранде. Та сила, которая направила скоростник «Черная молния» в точку прибытия. Которая организовала зенитный огонь по аэропилу, на котором Сварог и Рошаль летели в пригороды столицы… И которая, судя по всему, спровоцировала взрыв «Пронизывающего». А вот во всех этих случаях Великий Мастер может быть замешан запросто: пакостить понемногу, исподтишка, но ощутимо — это вполне в его стиле…

А может, и не Великий Мастер, может, кто-то еще… Голова пухла от непоняток, категорически не хватало информации. Версий было множество. Например: имеются на Гаранде некие апокрифические пророчества, в которых указано, что в такой-то день и в такое-то место явится скиталец по имени Сварог. Кто-то — Визари, скажем, — поверил этим предсказаниям и послал субмарину встретить Сварога, а кто-то другой тоже поверил и послал «Черную молнию» на перехват. Или такая гипотеза: существует некая Гильдия путешественников по мирам, которая давно и пристально следит за Сварогом, планируя принять его в свои стройные ряды, для того подвергает всяческим испытаниям. А?! Чем не сюжетец?

Или, или, или… А чем больше версий, тем вероятнее, что ни одна из них неверна. Но и это еще не все.

Загадка номер четыре: необъяснимые, немыслимые и на первый взгляд случайные смерти вокруг Сварога. Пилот аэропила, юноша в музее истории, Ак-Кина и Игой-Кион, Рошаль, наконец, со своей идиотской болезнью, о которой в Короне не слыхивали долгие десятилетия. Если официальная версия права, и несчастья есть результат применения магии, то при чем здесь, скажем, авиатор? Сварог в тот момент, помнится, никаких заклинаний не произносил. И напротив: в подлодке и после захвата «Пронзающего» он колдовал вовсю, однако никто не пострадал… Значит, кто-то палит по Сварогу, но постоянно промахивается? Великий Мастер?

А на другой чаше весов — более чем подозрительная легкость, с которой им удалось ускользнуть от толпы после приземления в столице, бежать из здания Каскада, захватить «Пронзающий», завладеть Оком Бога, как по ковровой дорожке добраться до Навиля и вернуться. И почему-то их никто не ждал возле Рошалевой могилы, почему-то они беспрепятственно проникли на кладбище и столь же спокойно ушли оттуда. Все это опять же наводило на мысль о вмешательстве, но уже иных сил, к Сварогу благоволящих. Такое только в кино бывает.

Визари?

Не-ет, господа, разыскать этого супермага — задача не просто важная, но архиважная…

Кстати, загадка номер сто, и тоже не из мелких: Око Бога. Кристалл, дающий небывалую, невозможную и непредсказуемую мощь его обладателю. Надо лишь знать, как ею пользоваться.

Сварог не знал. И сильно подозревал, что никто не знает.

Он отставил бокал с вином, закурил, вынул из нагрудного мешочка артефакт, положил перед собой на стол. Тут же по комнате разлилось тусклое пульсирующее свечение, зеленовато-желтое, как лимон. Причем свечение неоднородное — полосы света скользили по стенам, подчиняясь некоему неслышному ритму, извивались и закручивались в спирали, и напрочь неясно было, как это лучи могут не рассеиваться и даже лениво извиваться. Струйка сигаретного дыма мерцала в них, как в луче дискотечного лазера. Сварог глянул на Око «третьим глазом» и тут же магическое зрение выключил — сияние кристалла было ослепительным, непереносимым. Но к порождениям Зла он определенно не принадлежал, и на том спасибо.

Да и не кристалл это был вовсе, по большому-то счету: перед Сварогом лежало нечто, лишь похожее на кристалл. Вообще не пойми что. Даже его габариты определить визуально было невозможно, мешал странный оптический эффект: с некоторого расстояния оно казалось размером с голову взрослого человека, вблизи — не больше куриного яйца… Тактильные же исследования, сиречь — на ощупь, так же ясности не приносили. Око не имело формы, хотя явственно были видны переливающиеся нутряным светом грани кристалла, и нельзя было понять, твердое ли оно, тяжелое, холодное, гладкое ли… Его можно было взять в руку, но пальцы при этом не ощущали ровным счетом ничего, будто горсть воздуха держишь. А начни сжимать пальцы в кулак, и постепенно возникало сопротивление — тем большее, чем сильнее ты сдавливаешь Око… Странное это было чувство: явственно видишь на ладони твердый, светящийся ограненный камень, вязкое сияние сметаной течет сквозь пальцы, но осязание не соглашается с реальностью. Осязание утверждает, что у тебя в руке ничего нет. Если пальцы разжать, камень начнет падать — но не сразу и вяло, как воздушный шарик… На прочие эксперименты Сварог не отважился. Не тянуло как-то, знаете ли.

Одно было понятно: это — не материальная вещь. Не вещество. Сгусток энергии, волновой пакет, концентрированный айперон или еще какая хренотень — пусть специалисты разбираются. Сварог чувствовал лишь, что в Оке действительно сокрыта небывалая, нечеловеческая силища.

Око Бога, Око Бога… Что-то многовато глаз развелось в последнее время — и Глаза Сатаны, и Зеница Правого Ока, сквозь которую в мир Димереи проникали участники Королевской Охоты… Может, эта штуковина — тоже Дверь? Но как ее открыть?.. Эхе-хе…

Сварог спрятал ее в мешочек, повесил на грудь и откинулся на подушку. Ладно, что толку гадать. Давай-ка лучше еще раз просчитаем завтрашний день.

Вот с завтрашним днем, как ни удивительно, было более-менее ясно. Хотя задуманное ими выглядело даже не авантюрой — самоубийством. Итак. Боевая задача: добраться до цитадели треклятого Визари и вытрясти из него ответы. В идеале — найти Дверь.

Маршрут: речным транспортом вверх по реке до селения Сагиран, оттуда — пешком до предгорий, оттуда — горными тропами до Сиреневой гряды, до развалин какого-то замка. Где их, по словам Щепки, и ждет предводитель магов-заговорщиков. Ни карты, ни снаряжения, ни обмундирования. Бред? Бред. Боевой отряд: четыре человека. Пришелец из другого мира, разбирающийся в местных реалиях как свинья в апельсинах, и трое дешевых воришек, включая особу женского пола. Бред еще больший. За каким лешим шайке Медведя понадобилось участвовать в этой афере, Сварог долго не понимал, однако участие соратнички принимали активнейшее. Медведь попыхтел немного, узнав, что Щепка, оказывается, человек Визари, но ничего не сказал, более того — обрадовался даже, и до Сварога наконец дошло, что для воришек это был шанс одним махом подняться почти на самый верх криминальной лестницы, из мелких уголовников до полноправных членов разветвленной сети колдунов-революционеров. Из грязи в князи. Если, конечно, Визари захочет принять их в свои ряды. Но тут уж как карта ляжет.

Вооружение: несколько ножей, шокеры у Медведя и Монаха и шаур у Сварога. И все. Увы, на большее рассчитывать не приходилось. Огнестрельное оружие на Гаранде существовало, однако самый современный автомат выглядел в глазах Сварога даже не анахронизмом, а прямо-таки пародией на оружие: килограммов десять весом, длиной под метр, неуклюжий, громоздкий — не могло быть и речи, чтобы разгуливать с таким среди мирных граждан. Пистолеты и ружья, даже самое модерновое, «Кабарбаг», были не лучше — е-мое, они до сих пор заряжались с дула! — и Сварог, сжав зубы, оставил затею более-менее прилично вооружить бойцов.

В общем, авантюра чистой воды. А что прикажете делать?..

Оставалось лишь уповать на то, что удастся беспрепятственно добраться хотя бы до Сагирана.

Но, как водится, надежды эти были тщетны.

Глава 3

ПО ВОДЕ…

Это был обыкновенный речной трамвайчик, медленно чапающий вдоль берега и пристающий к каждой захудалой пристани. Более всего остального сей транспорт походил на самодвижущуюся баржу с высокой кормовой рубкой. Никаких других палубных надстроек не имелось, равно как отдельных кают и прочих излишеств — лишь открытая палуба, прикрытая от стихий парусиновым навесом на столбиках. Внешнюю неказистость и некомфортабельность электроход с лихвой компенсировал пышностью названия — «Звезда Короны», ни больше и ни меньше.

Таких электроходов плавало по реке количество преизрядное. Куда ни посмотри — снуют по реке самодвижущиеся баржи с парусиновыми навесами. Вот, скажем, сейчас навстречу плывет баржа под названием «Гордость Короны», и капитаны приветствуют друг друга тремя короткими гудками ревуна. А Сварог и Щепка буквально на какую-то ту опоздали к отплытию баржи под названием «Честь Короны»… Впрочем, следующей речной галоши пришлось ждать всего каких-то полчаса. Полстражи, если по-местному.

Собственно говоря, все эти «гордости», «звезды» и «чести» работают обыкновенными развозками, заменяют собой пригородные электрички, что в иных мирах доставляют на работу в столицу жителей пригородов и потом увозят обратно. А по-другому здесь до столицы простому народу не добраться, разве что пешком. Электромобили могут себе позволить не многие богатые счастливчики, к тому же и не ко всем деревням проложены пригодные, покрытые трубином, местным заменителем асфальта, дороги… А бывает и так: дороги проложены, однако не оборудованы через положенное количество километров станциями электрозарядки, — стало быть, мобили оказываются бесполезны. Так что основное сообщение не только между столицей и пригородами, но и вообще между городами метрополии происходит по рекам и каналам. Каналы в Короне, по рассказам Щепки, роют активно. Рытье каналов напрочь снимает в Короне столь острую для иных стран и миров проблему, как безработица.

Дабы путешествовать себе спокойно, не привлекая внимания, нужен был подходящий образ. И они подобрали себе личины самые невзрачные из возможных — коммивояжеры. Щеголяли себе в серых трико и длинных дорожных накидках с капюшонами, в поясах с бляхами низшей торговой гильдии, с непременными оранжевыми сумками — такие попадаются на всех речных судах. Окружающим мало на кого так не хочется смотреть, как на торговцев. Ну а на тот случай, если кто-то все же привяжется — покажи да покажи образцы товаров, — они купили в первой попавшейся лавчонке отрез полосатой ткани. Вот ее-то и станут выдавать за образец — де, это и есть последний писк городской моды…

«Господи, — мельком подумал Сварог, — ну что ж это меня все по водным просторам мотыляет-то, а?..»

Босой Медведь и Монах находились тут же, на борту «Звезды Короны», но держались отдельно, знакомство со Сварогом и Щепкой не афишировали. Поскольку как их не наряжай, на торговцев они все равно походили бы как черт на херувима. Так что вырядились работники ножа и топора рабочими, так сказать, поближе к истинной сущности. Хотя, пожалуй, рабочих с такими прожженными физиономиями возьмут к себе лишь или самые экономные, или самые отчаявшиеся из предпринимателей. В данный же момент Медведь с Монахом облюбовали примыкающий к рубке буфет, давя задницами буфетные лавки, потягивали вино и попутно приставали к двум девчонкам в розовых накидках.

В отличие от нескучной парочки, Сварог сидел себе смирненько на лавочке рядом со Щепкой, напустив на лицо скучающее выражение, озирал от нечего делать берега, пробегал взглядом по пассажирам…

И кое-кто из них ему очен-но не нравился.

Нет, тип, что беспокоил Сварога, не зыркал неустанно в их сторону колючими глазками. Сварог перехватил всего один его взгляд, но взгляд этот был предельно цепкий, оценивающий, который никак не мог принадлежать обыкновенному пассажиру. После чего странный тип отвернулся с самым незаинтересованным видом, едва ли не зевая, но Сварога не покидало ощущение, что он краем глаза не отпускает ни на миг их со Щепкой. Пасет, что называется.

Вообще-то, на судне легко мог оказаться шпик из речной полиции, тайно надзирающий за порядком на водном транспорте. Почему бы и нет? Однако следовало предполагать худшее.

А худшим в их положении мог быть только Каскад. Отсутствие засады на кладбище все же ни о чем не говорило, расслабляться нельзя было ни на секунду, вычислить беглецов могли в любую минуту.

Их галоша в очередной раз забрала к берегу и приблизилась к пристани, где уже выстроились в готовности встречающие, новые пассажиры, работники причала и непременные зеваки. Судя по габаритам пристани, количеству народа, даже чему-то вроде короткой набережной, где стояло несколько электромобилей, судя по многоэтажным домам на холме и ширине дороги, ведущей к тому холму, — судя по всему этому, городок был не из самых завалящих. Разумеется, название «Стангорт», украшающее пристань, ни о чем Сварогу не говорило.

— Крупное поселение? — спросил Сварог, наклонившись к Щепке.

— В последние годы пошло в гору, стало модным местом отдыха. Здесь что ни день открывают новые молния-клубы, заповедники для катания на лошадях и залы «придуманной жизни»… Между прочим, мелким торговцам вроде нас с тобой тут ловить нечего, нас тут гоняли бы отовсюду, как «белых плащей».

— Понятно, — сказал Сварог, не имея ни малейшего желания выяснять, что это за молния-клубы и, уж тем более, кто такие «белые плащи». — Значит, мы правильно делаем, что едем себе мимо.

Ага! Едва перекинули трап, как тип с колючим взглядом поднялся со своей лавки и поспешил на выход. Сбежал по трапу и, расталкивая народец на причале, скоренько направился к берегу. Вот он одолел сходни причала, выскочил на набережную. И, уже оказавшись на берегу, не выдержал. Оглянулся. Его взгляд, не рыская и не блуждая, сходу выцелил на судне Сварога. Наткнувшись на ответный взгляд, пренеприятный тип тут же отвернулся и продолжил свой путь. Сварог увидел, как он подходит к открытому электромобилю с неразличимой на таком расстоянии эмблемой на дверцах, заскакивает в него и принимается что-то втолковывать водителю, сопровождая слова энергичными жестами. Видимо, призывает ехать как можно быстрее… М-да, сие нравилось Сварогу все меньше и меньше. Он вновь наклонился к уху Щепки:

— Сколько еще остановок до этого, до Сагирана? Города будут?

— Будут и города, один сравнительно крупный… А что? Тот гусь в поясе со знаками мелкого канцелярского служащего? — усмехнулась Щепка, демонстрируя, что и сама не лыком шита. — Тоже не понравился?

— Шпиком попахивает, понимаешь ли. Впрочем, если это не Каскад, волноваться вроде бы особо нечего. Но в том-то и дело, что он может быть откуда угодно…

Разумеется, они разговаривали тихим шепотом, что, впрочем, никого настораживать не должно — чем мельче торговец, тем более важными и таинственными кажутся ему собственные торговые операции.

— Даже если и Каскад, так быстро им не сработать, — уверенно сказала Щепка. — Пока этот гусь доберется до пункта связи, пока сообщится со своим начальством, а то, в свою очередь, со своим, пока разбираются, куда плывет наша лоханка, через какие населенные пункты будет проходить, пока связываются с подразделением в одном из ближайших городов и ставят задачу… В общем, думаю, мы уже доберемся к тому времени до места.

— В этом корыте, признаться, меня охватывают ощущения насквозь неуютные, — сказал Сварог, — нас тут прихватить, что высморкаться. А ежели, к примеру, рассмотреть такой вариант: для верности сойти на следующей станции? Насколько тогда мы удлиним и усложним себе путь?

— Может быть, не слишком удлиним, зато уж усложним наверняка. Впрочем, как раз на двух следующих пристанях неприятных сюрпризов нам ждать не приходится — глухие места, какие-то деревеньки, откуда там взяться каскадовцам…

Увы, жизнь сплошь и рядом протекает не по логике. Вроде бы все, что говорила Щепка, было разумно и справедливо, однако ж неверно. В чем они и убедились, когда «Звезда Короны» обогнула живописный мысок, где среди мшистых валунов росли корабельные сосны, и взорам открылся простенький причал из некрашеных досок, на котором поджидали прибытия речного транспорта около полуроты крепких парней. На первый и поверхностный взгляд — бригада шабашников возвращается домой, успешно завершив свои немудреные дела в этом поселке. Ребятки одеты в деревенские одежды, к ограждающим причал доскам прислонены обыкновенные вещевые мешки…

Только вот в мешках этих легко помещается прибор для регистрирования магии «Боро-4» или любых других модификаций. Только вот для простых работяг слишком уж ухоженный и самоуверенный у парней вид, да и одеты они чересчур единообразно для разношерстной компании. Шабашники — это ж все-таки вам не регулярные воинские формирования… Короче говоря, явно сработанная наспех маскировка не обманула ни Сварога, ни Щепку.

И сразу возникает вопрос: если каскадовцы пасли их как минимум от кладбища, то почему не подготовились более обстоятельно? Время-то было… А ежели нет, то как вычислили сейчас!

— Ну вот, началось, — вздохнул Сварог и поправил на груди мешочек с Оком Бога.

— Но как, откуда?! — изумленно прошептала Щепка.

Сварог пожал плечами.

— Их могли перебросить аэропилом.

— Аэропилом? — нахмурилась Щепка. — Да откуда здесь аэродром!

— Хороший пилот сядет и на лесной поляне, — сказал Сварог. — Уж поверь мне, знаю.

— Никогда не слышала про такое.

— Все когда-то случается впервые и вновь, — философски вздохнул он. — Итак, драгоценные мои, я вижу только один приемлемый выход из этого тупичка…

В голове его вспыхнула тоскливая неоновая надпись: «Опять…», — но он погасил ее, помотав головой. Занимало другое: если их вели от самого кладбища, так почему не попытались повязать раньше? В той же гостинице, к примеру, где всю честную компанию можно было брать буквально голыми руками…

Хоть Босой Медведь и Монах уже заметно напробовались вина из местного буфета и довольно тесно успели сойтись с девицами в розовых плащах, но стоило подойти атаману, враз посуровели, собрались.

— Значица так, хлопчики, берем эту лоханку. На вас — палуба и спокойствие пассажиров, на мне все остальное. Неясности?

Не последовало никаких глупых вопросов: «А зачем, командир, а почему, а нельзя ли обойтись…» Сварогу всегда нравилось такое поведение рядового и сержантского состава. Последовал лишь вопрос сугубо по делу, заданный Босым Медведем:

— Цацкаться обязательно?

— Не обязательно, — обрадовал Сварог.

Как и следовало ожидать, речной электроход — это вам не броненосец «Серебряный удар», захватить его оказалось не в пример проще.

Единственным препятствием оказалась запертая изнутри дверь рубки, но Сварог даже не стал с ней возиться. Он подпрыгнул, уцепился за перильца, окрашенные в бело-красную полосочку, подтянулся, закинул ноги на выступ, перехватился руками за верхний край перил, перевалился на ту сторону ограды и очутился в святая святых любого корабля — на капитанском мостике.

К Сварогу рванулся было крепыш при вишневого цвета бандане с белым якорем на лбу — видимо, первый и единственный помощник капитана, являющий собой штурмана, боцмана и весь остальной экипаж. Но как рванулся, так и осел после превентивного удара. Привалился спиной к полосатым перилам, закатив глаза и ухватившись обеими руками за живот. Вид у него сделался самый что ни на есть печальный и покорный.

Капитан «Звезды Короны», высокий, с прямой спиной и орлиным взором, в белой бандане с черным якорем, смотрелся типичным морским волком (и неважно, что дело происходит на реке). Как и положено морским волкам, капитан гордо вздернул подбородок, скрестил руки на груди и не повел и кустистой бровью, когда ему прямо в якорь на лбу уперся ствол шаура.

— К берегу не приставать, — вежливо попросил Сварог. — Идти мимо. Что дальше, скажу.

— А не пошли бы вы, любезный? — сказал, как сплюнул, капитан.

— В таком случае, я сам встану за штурвал, — еще более елейно заметил Сварог. — Можете не сомневаться, любезный, обучен… Правда, при этом раскладе я вышвырну вас, драгоценный мой, за борт, как раздавленную крысу, а «Звезду Короны», за ваше глупое упрямство, вдребезги расшибу о камни. Если же короче, то считаю до двух. Раз…

— Что вам угодно? — холодно перебил капитан.

— О, пустяки, сущие пустяки. Не хочу я, видите ли, встречаться во-он с теми милыми ребятками на берегу. Ну не нравятся они мне…

Капитан мельком глянул на пристань и промолчал. По металлическим ступеням трапа прогрохотали быстрые шаги, и на мостике появилась Щепка.

— Я же говорила, что замочек тут тьфу, — она поболтала в воздухе звенящей связкой отмычек.

— Ну так я не слышу вашего ответа, — поторопил Сварог капитана.

— Как будто от моего ответа что-то зависит… — Капитан смотрел исключительно поверх головы Сварога. — Я вынужден подчиниться грубой силе…

— Помилуйте, где ж тут грубость! — искренне оскорбился Сварог. — Не грубой силе, но — превосходящей. А лезть с голой пяткой да против заряженного конденсатора — это не храбрость, уважаемый… — Он повернулся к Щепке и передал ей шаур. — Держи-ка вот. Если мне потребуется внезапно отлучиться, я должен быть уверен, что это парочка в надежных руках. — И последнюю фразу он произнес нарочито громко: — Стреляй без раздумий. В случае чего, я доведу эту галошу до места не хуже, чем… чем… Но ни одно сравнение на ум не пришло. А на берегу тем временем наступила пора прозрения. Увидев, что электроход перед самым причалом вдруг закручивает крендель и показывает пристани корму, липовые шабашники встревожились. Более не прикидываясь наивными работягами, засуетились, забегали. Но вот только что они могли поделать? Чтобы мчать по берегу в электромобилях, нужны те самые мобили, а есть ли они у архаровцев? Даже если и есть, здешний колесный транспорт по бездорожью не потянет, слабоват. Аэропил разве что может кое-как сесть на поляне, но чтоб взлететь, ему потребна мудреной конструкции стартовая площадка. Пришвартованных к причалу скоростных катеров, равно как и прочих плавсредств, не наблюдается. Так что каскадовцам ничего не остается, как бежать вдоль берега, покуда силы не покинут.

Сварог отвел Щепку подальше от капитана и помощника и, наклонившись к самому уху, тихо произнес:

— Боюсь, через здешний населенный пункт проложен-таки телефонный кабель, ребятки быстро свяжутся с кем надо, и в воздух поднимут уже целую эскадрилью. Или, что вероятнее, из ближайшего города нам навстречу выйдет каскадовский катер. Поэтому надо сойти раньше, чем они прижмут нас конкретно и старательно… Есть идеи, где это лучше сделать?

— Обойдутся и без кабеля, — возразила Щепка. — А, ну вот, что я говорила…

Высоко в небо со стороны пирса, который уже скрылся из виду за очередным изгибом реки, одна за другой взмыли три ракеты: зеленая, красная, оранжевая. «Вот тебе и телеграф с телефоном, — в сердцах сплюнул Сварог. — Теперь пойдут передавать по цепочке до ближайшего телефонного узла, и вскоре только самый слепой каскадовец не будет в курсе, где нас искать. Влипли, чего уж там…»

— Идеи есть, — сказала Щепка. — Скоро будем проплывать заброшенный причал, откуда раньше руду вывозили. От него доберемся до заброшенного рудника. Если до сих пор работает канатная дорога, поднимемся на отрог Сиреневой Гряды. Вместо того чтобы плыть, просто немного больше придется пройти пешком, только и всего.

— А если канатная дорога не работает?

— Придется карабкаться в горы самим, только и всего.

— Н-да… Ладно, за неимением других планов считаю утвержденным этот. Пойду гляну, как дела внизу, и тут же обратно. В общем, в случае чего стреляй без предупреждения.

Босой Медведь и Монах расхаживали по центральному проходу от носа до рубки — каждый со своей стороны доходил до середины и поворачивал обратно. Оба держали в руках извлеченные из-под одежд складные ножи устрашающих размеров и шокеры-бабочки. Медведь прогуливался молча, Монах же, мягко говоря, наоборот.

— Ибо сказано Многоустом: смирение есть благо, — зычным басом вещал красноносый отставной служитель культа. — Покоритеся, и воздастся. Жена покорись мужу своему, слуга хозяину, а побежденный победителю…

Монах вдруг с удивительной для его комплекции проворством развернулся и рукоятью складня врезал по плечу человека, сидящего у самого прохода. Человек вскрикнул, согнулся от боли, а из его руки в проход выпал в точности такой же шокер-бабочка, какие были у Монаха с Медведем, за одним лишь отличием: эбонитовую рукоять этого шокера украшал золотистый знак — якорь, перекрещенный мечами. Знак принадлежности к речной полиции.

— Для тебя сказано было, охальник! — прогрохотал Монах. — Че непонятного, бля?! Смирись покорно, и воздастся те! Так нет же! Своемыслить удумал, нелюдь!

Далеко не все пассажиры поглядывали на тихо скулящего от боли агента сочувственно — некоторые смотрели со злорадством, радуясь, что лично их беда обошла, а иные взирали презрительно и даже брезгливо отворачивались: простой люд полицию не любит, будь она хоть речная, хоть сухопутная…

Сварог понял, что палуба с пассажирами находится в надежных руках, и вернулся в рубку. А там тоже нашелся, оказывается, свой герой сопротивления. Помощник капитана сидел на полу возле опрокинутого стола с картами и полными ужаса глазами смотрел на зубастую серебряную звездочку, застрявшую у него в бедре.

— Чего любуешься? Перехвати ногу банданой, кровь останови, — посоветовал ему Сварог.

— Хотел вернуть командование кораблем, — объяснила Щепка.

— Что ж непонятного, — хмыкнул Сварог. — Жить будет… Причал скоро?

— Плес видишь? Пройдем его, там будет небольшая заводь, сразу за ней причал. Почти на месте.

— «Почти» не считается. Ничего не слышишь?

— Не-а, — помотала нечесаными лохмами Щепка. Сварог задрал голову, повел взглядом по серым облакам.

— Кажется, тарахтит…

Словно этого замечания наверху только и дожидались: из разлапистых туч вынырнул аэропил. Да не простой, блин. И даже не золотой, что было бы полбеды. Гидроплан. Или, выражаясь по-местному, «водяной голубь». Судя по обалдевшим физиономиям речных мореплавателей, подобное чудо — самолет, садящийся на воду и с воды взлетающий — они созерцали впервые. Щепка, похоже, тоже. Одному Сварогу, выходит, доводилось сталкиваться раньше с эдаким техническим дивом.

А вообще-то, следовало отдать должное пилотам местной Унии Авиаторов — в такое непогодье они летают без надлежащих приборов, считай, вовсе без приборов, на одном наитии и мастерстве. Верно говорят некоторые, что нынешние летчики не чета прежним — тем, что летали на «этажерках». На заре авиации происходил естественный отбор — кто не разбивался, становился даже не просто первоклассным авиатором: он становился доподлинным богом летающей машины. А у летчиков эпохи умной электроники рефлексы почти не развиты, такое понятие, как слияние с машиной, им незнакомо напрочь, потому что за них все делают приборы, и если те вдруг откажут — пилот враз становится беспомощным. И сие не только пилотов касается…

Думая посторонние думы, Сварог одновременно решал главную задачу: что им сулит появление гидроплана и что теперь надлежит делать. Гидроплан же как раз прошел над головой, начал разворот и снижение.

— Он может садиться на воду? — Щепка еще раз доказала, что девочка она догадливая.

— Именно так, — мрачно ответил Сварог. — Садиться, передвигаться по воде, догонять по воде плавающие галоши и брать их на абордаж.

— Нам не дотянуть до причала?

— Не знаю. То, что аэропил может садиться на воду, еще вовсе не означает, что он станет садиться…

Гидроплан вновь прошел над электроходом, уже гораздо ниже. И что-то округлое, желтоватое промелькнуло слева. Сварог едва успел повернуть голову, как в десяти уардах по левому борту раздался взрыв, и в воздух поднялся водяной столб. «Звезду Короны» ощутимо толкнуло, вода обрушилась на палубу, брызги долетели до верхней части навеса.

Неизвестно, предупредительный это был бабах или же бомбометатели на первый раз промахнулись, но вдумчиво решать эту задачу не тянуло, да и некогда было, откровенно говоря. Оттолкнув капитана со словами: «Марш к помощнику и ни шагу из того угла», — Сварог метнулся к штурвалу, вывернул его до отказа. Причала ждать не будем, причаливать станем в экстренном порядке.

Как Сварог и предполагал, капитан не смог спокойно глядеть на то, что собираются сотворить с его кораблем, и бросился на захватчика. А раз Сварог предполагал, то оказался готов. И встретил как подобает: кулаком в солнечное сплетение. А дабы не возникло повторного желания безобразничать, легонько так надавил на яремную вену. Только чтоб ненадолго отключить.

Электроход, повинуясь рукам нового капитана, круто повернул к берегу, нацеливаясь на обширную, заросшую камышом заводь, о которой говорила Щепка. Трудно было даже предположить, что творится сейчас на пассажирской палубе. Одно несомненно — Медведю и Монаху приходится нелегко. Вполне возможно, бомбометатели добивались посеять панику на борту и никаких прочих целей не преследовали. По мысли гидропланщиков, вероятно, возмущенный народ, видя в небе явственные спасение и подмогу, должен изловить и скрутить негодяев. Кстати, расчет неглупый. И кто его знает, не скрутили ли уже Медведя с Монахом. Ведь придется в таком случае отбивать…

Речная галоша «Звезда Короны» сумела подобраться к берегу гораздо ближе, чем выходило по прикидкам Сварога. И только в дюжине метров от кромки берега посудина заскребла днищем по песку, заскрипела, как великанская несмазанная дверь.

— Держись! — закричал Сварог, притянул к себе Щепку, прижал покрепче и сам схватился за поручень.

Как и предполагалось по законам физики, все и вся швырнуло вперед, когда «Звезда Короны» окончательно увязла в песке и остановилась, накренившись на правый борт. Хоть Сварог и приготовился к толчку, но все же его слегка приложило боком к стойке штурвала. Впрочем, сейчас было не до того, чтобы растирать ушибленный бок.

— Вниз, — Сварог подтолкнул Щепку в сторону трапа, переступил через приехавшего по всей рубке помощника капитана.

Охваченные паникой пассажиры с криками и воплями метались по палубе, толкая друг друга.

Некоторые, поди ж ты, прыгали в воду. Выискивать в толпе Монаха и Босого Медведя представлялось делом чрезмерно хлопотным, — ну ладно, сообразят, что к чему, чай, не дети малые. Сварог отшвырнул в сторону типа с очумелыми глазами, который клещом вцепился в его плащ и что-то визгливо кричал, протащил Щепку сквозь людскую массу, прокладывая дорогу тумаками, открыл калитку в фальшборте, или как там она называется по-морскому, скинул вниз трап.

По трапу они сошли в воду, можно сказать, с комфортом. Правда, пришлось метров пять проплыть, прежде чем ноги коснулись дна. Отметившись следами на песчаной отмели, выбрались на твердую землю, поросшую мелкой редкой травой. И только сейчас Сварог обернулся. Наконец-то удалось изыскать время и посмотреть, что поделывает гидроплан.

Гидроплан заходил на посадку. Ну, в общем-то, этого и следовало ожидать…

— Образцы товаров забыли, — усмехнулась Щепка, отжимая мокрую накидку.

— Может, вернемся? Нет? Тогда скоренько давай наверх.

Глава 4

…ПО ЗЕМЛЕ…

Берег здесь был высокий, осыпчатый, пришлось карабкаться, хватаясь за деревца и коряги, выискивая устойчивую опору для ног. Забрались. Сверху панорама бедствия просматривалась преотличнейшим образом, хоть пиши полотно в жанре «картина-катастрофа»: заводь, скрытая камышом, невезучий электроход, разноцветные человеческие фигурки, «водный голубь», который уже приводнился и скользил по речной ряби к электроходу. Ага, вот и две фигуры, трудно спутать еще с кем-то. Босой Медведь и Монах тоже карабкались наверх, правда, получалось у них не так ловко, как допрежь у Сварога со Щепкой, то и дело кто-нибудь из них соскальзывал и съезжал на брюхе по песчаному грунту. Запыхавшись и перепачкавшись, соратнички все же добрались до верха. Их тяжелое дыхание наполнило окрестный воздух ароматами кислого вина. На лбу Монаха набухала свежая шишка, весьма гармонично дополняя красный нос.

— Эти… с аэропила… не отвяжутся, — выговорил Босой Медведь, отсапываясь и отплевываясь.

— Ну, на их счет у меня имеются кое-какие мыслишки, — Сварог пружинисто вскочил на ноги. — Двадцать секунд на то, чтобы вылить воду из штиблет и продышаться.

— Опять бежать? — в вопросе Медведя послышалось страдание.

— Не так чтобы особо много, — успокоил Сварог. Перед тем, как покинуть откос, Сварог бросил последний взгляд вниз и увидел, что в борту гидроплана открылся люк, и оттуда, из темного зева выпрыгивают фигуры в черно-зеленых, горбом вздымающихся на спине плащах. Каскадовцы, мать их, со своими электродубинками и конденсаторами в рюкзаках, со своими, это уж не извольте сумлеваться, замечательными приборами по улавливанию магических проявлений. И, сдается отчего-то, приборам будет что улавливать…

Как и пообещал Сварог, они бежали не особо быстро и не особо долго. В переводе на земные меры длины, они проделали трусцой путь длиной около полукилометра. И оказались возле перелеска.

— Нам куда, чтобы попасть на рудник? — спросил Сварог, остановившись.

Щепка, после марш-броска не в силах вымолвить ни слова, махнула ладошкой налево.

— Ага, понятно. Значица, действуем по знакомой схеме… Предупреждаю всех: в обморок не падать, благим матом не вопить! — громко оповестил Сварог. — Сейчас всем вам будет немножко удивительно…

Он прошептал нужные слова, температура воздуха вокруг одним махом упала градусов на пять, и…

И появился еще один воинственно выпятивший живот Монах, еще один сопящий Босой Медведь, еще одна невзрачная Щепка и еще один виновник всей затеи — Сварог.

Иллюзорная группа, предводительствуемая иллюзорным Сварогом, дружно отправилась в обход перелеска по тропинке. Их еще долго будет видно издали. Вот и пусть их видят — не перевидят те, для кого это видение, собственно, и предназначено. И пусть трезвонят пеленгаторы магии: на то и пеленгаторы, чтобы пеленговать, а не отличать иллюзию от реальности.

Банда злоумышленников реальных изумленно таращилась вслед двойникам.

— Не отмолить мне дел бесовских, колдовских, в кои впутан оказался, — прошептал Монах, насупив кустистые брови, выпростал из-под одежды амулет и со звонким чмоком поцеловал его пухлыми губами. Борода его при этом тряслась мелкой боязливой дрожью.

— После будем переживать, братья, — Сварог ободряюще хлопнул Монаха по плечу. — Нам, волшебникам, это раз плюнуть. Айда дальше по маршруту.

Медведь лишь потрясенно покачал головой.

Все же Сварог ненадолго задержал отряд, отведя его под прикрытие лесных деревьев. Захотелось убедиться, что уловка сработала.

Сработала. Как обычно. Показавшиеся из-за взгорка каскадовцы, ничуть не колеблясь и ни в чем не усомнившись, потопали следом за обманкой. Заодно Сварог и пересчитал группу преследования: девять боевых единиц. Впереди идущий держит в руках похожий на амперметр, хорошо знакомый Сварогу прибор, который фиксирует колдовство. Ну и хорошо, что фиксирует, и пусть себе фиксирует дальше. Лишний повод каскадовцам поверить в иллюзию. Мол, бегут проклятые маги и колдуют на ходу. Главное, что этот прибор не отличает правдивые облики от лживых, не доработали тут конструкт торы, понимаешь… Короче, пусть ребятки из Каскада малость порастрясут жирок в погоне за призраками. А призраки у нас прыткие…

«Собственно, все не так уж плохо, жизнь, можно сказать, удается, — думал Сварог на ходу. — Пусть ненамного, но мы оторвались. Ни разу с момента высадки я магии поблизости не чувствовал, значит, в состав каскадовской группы преследования колдун не входит, что значительно облегчает нашу жизнь. Канатную дорогу, попользовавшись, можно испоганить со спокойной душой. Пускай шлепают горными тропами, по скалам взбираются. Короче говоря, у нас есть все шансы прорваться…»

Щепка вела их уверенно, выбирая среди переплетения тропинок верную стежку. Ни разу не остановилась в задумчивости, ни разу не завертела головой, высматривая знакомые ориентиры. Такое впечатление создавалось, что Щепка имеет прямое отношение к рудокопам и путь к руднику знает как свои пять пальцев. На привале надо будет поинтересоваться, откуда ей знакомы здешние места. Ну а пока Щепка стала их командиром, потому что самому Сварогу никак не подворачивалось оказии покомандовать — каскадовцы ничем о себе не напоминали, вокруг было тихо и покойно, ничего поганого наперерез не выскакивало. Благолепие, одним словом. И, как обычно бывает в подобных случаях, Сварога раздражали именно эти благлепные тишина и безмятежность вокруг. Неизвестность и постоянное ожидание нападения натягивают нервы похлеще открытой схватки… Они давно уже двигались среди скал, почему-то имевших здесь коричневый оттенок. Присмотревшись, Сварог понял в чем дело — скальную породу покрывал тонкий буроватый налет, более всего походивший на скверного цвета плесень. Он провел пальцем по камню, ощутил прикосновение к склизкому и влажному, а на коже остался бурый след — словно о ржавчину испачкался. Сварог вытер палец о штанину.

— Красная дистария. Верный признак, что где-то поблизости залежи дисторита, — сказала Щепка, оглянувшись на Сварога. — Здесь добывали руду, содержащую дисторит, из которого делают элементы для аккумуляторов.

— А почему забросили добычу? Выгребли запасы под чистую, одна плесень осталась?

— Нет, тут еще добывать и добывать… Просто решено было оставить возле столицы стратегический запас. После того, как обнаружили месторождения дисторита в колониях. Оттуда теперь и возят.

— Эт-то нам знакомо, — усмехнулся Сварог. — Сплошь и рядом случается в отношениях между колониями и метрополией…

Обогнув похожую на огромный палец скалу, они увидели впереди постройки, что называется, сарайного типа. Ага, вот в луче солнца — точно светило специально для этого впервые за день прорвалось сквозь тучи, — сверкнула длинная тонкая нить, уходящая вверх, к нависающим над головами горам. Металлический трос, вот что это такое, причем не тронутый ни плесенью, ни ржой. Зато кабина подъемника и подъемные механизмы были ржавыми-прержавыми. Еще более изъеденным коррозией выглядел вездеход, застывший на груде породы в серебристых прожилках — может быть, как раз на груде той самой руды.

— Вот ты какая, дорога канатная, — пробормотал Сварог. — Кин-дза-дза форменная, право слово…

— Сюда направляли на работы приговоренных к большим срокам, — вдруг заговорил Босой Медведь. — Здесь год за три шел… Сперва, знамо дело, добровольцев отправляли. Но охотники вскоре перевелись — слишком мало доживало до освобождения. Уж больно нехорошие разговоры кружили вокруг рудника, вот наш брат и предпочитал досиживать в лагерях. Тогда стали насильно отправлять.

— Заключенных сюда привозили каждый день? — спросил Сварог, с сомнением рассматривая раскачивающийся на ветру трос.

— Не, канатной дорогой пользовались вольнонаемные. А заключенные жили где-то там, — Медведь махнул в сторону гор. — Где-то в горах оборудованы под содержание пещеры. Там их и держали… — Он помолчал малость, потом добавил шепотом: — А еще говорят, рудник прикрыли из-за того, что призраки одолели. Ну, души не то тех работяг, кто здесь сгинул, не то вообще незнамо кого… Знавал я одного бродягу — Папашу Черное Ухо. Когда речь заходила о Стоногом руднике — так это место называется — он прямо сам не свой становился. А если кто начинал его подначивать, типа: «Эй, слышь, Черное Ухо, а сколько ног у того рудничка?..», — так хватался за нож и длинные языки-то укорачивал.,.

— Ладно, отставить предания старины глубокой, пошли кататься, — мрачно сказал Сварог. — Кто-нибудь из вас управлял такой штукой?

— Приходилось, — неожиданно подала голос Щепка. — Дело немудреное…

Кабинка с ужасающим скрипом закачалась, приняв четверку людей. Сварог с лязгом задвинул дверцу, Щепка дотянулась до коробки, приваренной к вбитой в скальную породу рельсине. Но крышка пульта управления девичьим пальцам не поддалась.

— Прикипела, — констатировал Сварог. — Монах!

Опальный служитель культа раздвинул складень, сунул лезвие в щель между крышкой и панелью, надавил — и крышка отскочила, слетела с насквозь проржавевших петель, упала на землю, подняв вокруг себя коричневое облако ржавчины.

— Дурные места, вестимо вам глаголю: дурные, и ждет нас тут погибель лютая… — необычайно тихо для себя проговорил Монах, убирая лезвие складня. На панели обнаружилось два перекидных рычажка: на деревянном набалдашнике одного вырезана стрелка вверх, на другом — стрелка вниз. Так что не бином Ньютона, и ребенок разберется. Щепка перекинула нужный рычажок…

Под навесом, где располагался подъемный механизм, что-то щелкнуло, будто замкнуло реле, потом послышался протяжный, громкий до зубной боли скрип, что-то задребезжало, что-то загудело, скрежетнул над головой трос, кабинка встряхнулась и… и стронулась с места, пошла помаленьку — медленно поползла к горным вершинам.

Глава 5

…И ПО ВОЗДУХУ

А вот интересно: почему технику не отключили от электропитания? Загадка. Хотя…

Сварог вспомнил Землю, армию, заброшенные военные «точки». В годы лихолетья и междувременья те «точки» закрывали одну за другой — и тоже, промежду прочим, не отключали от электропитания. Равно как и от телефонной связи. Таков был приказ с самых верхов. Считалось, что в любой момент «точка» должна быть готова к возвращению прежних обитателей. Железо ржавело, имущество потихоньку разворовывалось, а свет включи — и горит. Думается, и здесь имеет место та же история…

Кабинка между тем, поскрипывая и покачиваясь, рывками двигалась вверх. Стекла давно уже были то ли выбиты, то ли сняты. Сварог облокотился на край кабинки и молча глазел по сторонам. Вокруг — горы, внизу — предгорье, вдали — равнины и холмы… А вот открылась взглядам с высоты казавшаяся твердой и неподвижной та самая широкая судоходная река, по которой они немного не доплыли до намеченного места. А там — что это? — ба, да это ж железная дорога! Ну да, никаких сомнений: практически прямая серебристая полоска то исчезала за горными уступами и под ними, в тоннелях, то вновь змеилась, змеилась.

— Единственный рельсовый путь в Короне, — сообщила Щепка, проследив за его взглядом. — через весь материк тянется…

Сварог понимающе кивнул.

Панорама казались мрачной и враждебной. И не только из-за того, что над головой нависало серое, непроглядное небо, но в большей степени из-за понимания, что где-то по этим пейзажам бродит группа каскадовцев. А может, уже и не одна группа…

О чем совсем не хотелось думать, так это о том, что будет, если электропитание неожиданно отключится или отвалится какая-нибудь насквозь проржавевшая шестерня. Тогда они повиснут на высоте в несколько сотен уардов над бездной… Конечно, кое-какие способности Сварога помогут выбраться из передряги, но вот сколько на это уйдет времени? Может быть, как раз хватит, чтобы группа преследователей вышла к канатной дороге и перекинула бы рычажок со стрелкой, недвусмысленно указывающей вниз…

— А это еще что такое?! — Сварог вытянул руку, указывая на поросший чахлым лесом склон ближайшей горы.

Там, по-над куцыми, блеклыми деревцами, плыл огромный плоский треугольник ярко-алого цвета; плыл неторопливо и величественно, по идеальной прямой, основанием вперед. Истинные его размеры оценить было невозможно, потому как конструкция эта совершенно не отбрасывала тени и могла находиться как над самыми верхушками сосен, так и в пятидесяти метрах над ними, но все же чувствовалось, что размеры его, мягко говоря, исполинские. Ирреальное было зрелище — над сонными лощинами и перевалами совершенно бесшумно скользит по своим делам аккуратный такой кусок не то пластмассы, не то крашеной фанеры без всяких опознавательных знаков… В магическом зрении все осталось по-прежнему: лес и треугольник над лесом, так что никаким колдовством здесь и не пахло. Непонятно лишь было, почему эта хрень не отбрасывает тени… Тем временем неопознанный летающий объект перевалил за взгорок, на миг замер, развернулся на сто восемьдесят — и исчез, растворился в сизой дымке.

— Ну? И что это было? — спросил Сварог. И с удивлением заметил, что голос его малость дрожит. Страшно не было, просто как-то… как-то не по себе было, что ли.

— Первый раз вижу, — шепотом признался Босой Медведь. — Всякого насмотрелся, но чтоб такое…

— Какая-нибудь секретная разработка? — предположил Сварог. — Аэропил нового поколения?

— Не человечьих рук, но диавольских лап порождение, — снисходительно, как детям малым, объяснил Монах. — Вестимо, земли сии прокляты и отданы на поруганье силам, кои…

— Ясно-ясно, — перебил Сварог быстро, пока Монаха не понесло, — не продолжай. Армия Тьмы, бесовские козни и все такое прочее. Это мы пока еще понимать могём…

Щепка же, прищурившись, молча смотрела вслед треугольнику.

По железной крыше кабинки застучал мелкий дождь, панораму гор и их окрестностей замутила серая рябь. Эдакий нудный поганенький дождик, который и посреди комфорта навевает тоску, а уж в насквозь продуваемой скрипучей кабинке ощущения охватывают исключительно препоганые. Одно отрадно: неуклонно приближается конечная остановка. Уже можно разглядеть уступ, на котором темнеет невысокое корявое строение, куда заходит трос…

Они разминулись со встречной кабинкой. «Вот было бы здорово, если бы в ней кто-нибудь ехал и делал нам ручкой», — вяло подумал Сварог. Встреча кабинок, не иначе, знаменовала прохождение экватора, то бишь середины канатной трассы. Полпути, значица, одоле…

Сварог круто повернулся к спутникам. Нет, не одному ему показалось. Встрепенулся Босой Медведь. Монах, с самого начала поездки насупленный и задумчивый, сидел на железном крепеже сгнившей лавки, но сейчас голову поднял и вопросительно вскинул брови.

— Похоже на пчелиный рой, — проговорила Щепка, с непонятным выражением глядя на Сварога.

— Н-да, это «ж-ж-ж» неспроста… — раздумчиво сказал Сварог и прикурил сигаретку. — Но это ж сколько пчел должно быть… Скорее уж… Смотрите! Ах ты, мать твою!..

Из скопления туч на горизонте вывалились четыре черных крестика, закружились бестолково, как листья на ветру, потом вдруг выровнялись и образовали стройный клин. За этими показалась следующая четверка, и еще одна… Три клина, разойдясь, слаженно взяли курс аккурат на канатную дорогу. Фигурки на глазах укрупнялись, и уже можно было разглядеть мутное сияние пропеллеров, и уже можно было расслышать стрекот винтов и тарахтение моторов…