ГЛАВА ПЯТАЯ

НАНИМАЛ ХОЗЯИН БАТРАКА…

Дорога до Шантарска, добрая сотня километров то посреди скучных степных раздолий, то посреди тайги, не заняла и часа. Один аллах ведает, сколько у лысого накопилось за грешной душой грехов и недостатков, но одно несомненное достоинство у двойника легендарного командарма все же нашлось: он водил машину классно. В дороге они не разговаривали, но молчание напряженным отчего-то не казалось – скорее уж деловым. Мазур так до сих пор и не пытался хоть что-то прокачивать и анализировать. При столь скупой исходной информации углубляться в бесплодные теории и возведенные на песке версии не только глупо, но и вредно для дела. Он попытался лишь продумать, как они могли на него выйти – но и тут бродил в потемках. Или в тумане. Одно ясно: их должны были вести еще из Питера. И задумано все как минимум не раньше того момента, когда они поднялись в поезд. Предполагать, что некто опознал Мазура в поезде и замыслил все там, на ходу, было бы форменным идиотством. Нет, следок тянулся из града Петрова, и никак иначе. Итак, братва… Мафия. Ну что же, случалось сталкиваться с мафией и в ее латиноамериканской, и в азиатской разновидности, после чего ряды таковой изрядно редели, и позади все горело, а впереди все разбегалось… Нет, теперь все иначе. Тогда его не держали на коротком поводке посредством заложника, вот ведь какая загвоздка…

– Ну что, господин морской адмирал? – спросил Котовский, чуть притормаживая близ поста ГИБДД. – Не хочешь подойти к тому вон щеглу в сером и пожаловаться, что лысый дядька забижает? Девку, мол, уволок, покойника подсунул…

Они уже ехали восточной окраиной Шантарска, которую Мазур смутно помнил по прошлым приездам.

– К чему паясничать? – сказал он хмуро. – Ты человек вроде бы серьезный…

– У каждого свой пунктик, – беззлобно ответил лысый. – Жизнь у меня была тяжелая, большей частью без всякого юмора, вот и тянет позубоскалить, пока сверху не каплет, а снизу не припекает… А ты всегда такой молчун?

Мазур усмехнулся:

– Ты же сам сказал, что твой номер – девятый, и о делах будет толковать Папа… Что же мне с тобой воду в ступе толочь?

– Эй, ты это брось! – Котовский, при всей своей толстокожести был задет. – Я тебе, чтоб ты знал, не шестерка. Просто у меня сейчас, учено выражаясь, полномочий нет.

– Вот я и говорю…

– Ты не танцуй, не танцуй, – поморщился лысый. – И со мной не ссорься. Нам еще вместе работать, так что не обостряй…

– Интересно, – сказал Мазур, на сей раз без тени задиристости. – Это над чем же нам вместе работать? Банк будем брать, или как?

Котовский расхохотался – искренне, самозабвенно.

– Господи ты боже мой, – сказал он наконец, смахнув несуществующую слезинку. – Ну и адмирал нынче пошел – дремучий, будто в тайге произрастал на манер Маугли… Газеты нужно читать, Степаныч. Во-первых, банки грабит шелупонь, шпана начинающая, лишенная мудрого руководства. Мудрые люди банки нынче не грабят, а учреждают. Выгода такая, что и не сравнить со старомодными гоп-стопами… Во-вторых, банки ты грабить все равно не умеешь, а потому и нет резона такому спецу, как ты, незнакомое дело поручать.

– Интересно, – задумчиво сказал Мазур. – Спец, говоришь… А вы с твоим Папой меня ни с кем не путаете, часом? Может, вам кто-то другой был нужен, но в суматохе обознались?

– Тебя спутаешь… – проворчал Котовский, покосившись на него, такое впечатление, с уважением. – Такого вот штучного душегуба…

– Разговор становится еще интереснее, – сказал Мазур. – Вам что, понадобилось кого-то прикончить? В моем заведении калымить на стороне категорически не принято.

– А для собственного удовольствия поработать?

– Что-то не пойму я ваших намеков, дяденька. Я человек юный и неопытный…

– Целка нашлась, – проворчал лысый. – Мы с тобой, Степаныч, из того народа, у которого целка есть только в жопе, так что не строй ты из себя дурачка, слушать противно… Хочешь сказать, что никогда в жизни не случалось на стороне… ну, не калымить, но работать? Потому что жизнь так заставляла и карта так ложилась… В самом деле, не случалось?

Тон у него был уверенным и многозначительным. Ни малейшего оттенка зубоскальства. Поневоле хотелось верить: лысый и его таинственный шеф знали о Мазуре нечто такое, чего сторонним людям знать не полагалось. А ситуация таковая определялась коротким, емким и неприятным словцом: утечка… Вот только где и на каком уровне? Беда в том, что уровней немало…

– Так что же, я букву правильно угадал? – спросил Мазур. – Решили, что я вам кого-то пришью?

– Лексикончик у тебя не адмиральский…

– Я в адмиралах без году неделя, – сказал Мазур. – А допрежь того был человек простой, вроде тебя вот… Люблю называть вещи своими именами. Итак?

– Кто ж его знает… – пробурчал лысый. – Иногда жизнь наша так оборачивается, что никогда не знаешь, надо ли будет кого-то пришить…

– Философствуешь или виляешь?

– Все вместе, адмирал, все вместе…

Машина промчалась по плавно изгибавшейся дороге посреди леса, потом справа и слева мелькнули немногочисленные дома, потом начался крутой и извилистый спуск, а дорога сузилась так, что два автомобиля едва могли разъехаться, потом словно отдернули занавес – слева распахнулось обширная равнина, где среди зеленой тайги стояли кучками и по отдельности высокие особняки, большей частью из красного кирпича, а за ними текла широкая медленная Шантара, и на том берегу вздымались лесистые горы.

«Волга» повернула вправо, на гладкий асфальт.

– Ну вот и приехали, – сказал лысый удовлетворенно. – Это, чтоб ты знал, и есть наш маленький кремль…

Он повернул к высокому, длиннющему краснокирпичному забору, за которым, Мазур успел рассмотреть еще на спуске, стояло не менее десятка домов.

– А что же зубцов кремлевских не видно? – спросил он ехидно.

– Папе поначалу предлагали, – серьезно ответил Котовский. – Только он решил, что не стоит так дешево выпендриваться. Не в зубцах сила, и не в башенках с ходиками…

Слева над воротами Мазур сразу углядел телекамеру. Ворота уже распахивались – как стало ясно секундой позже, без всякого участия человеческих рук. Лысый повернул вправо, остановил машину у небольшого двухэтажного коттеджика, выключил мотор и пригласил:

– Прошу пожаловать, ваше степенство, господин адмирал…

Мазур вылез. Вокруг стояла тишина, имело место полное безлюдье – только по бетонированной дорожке вдоль стены прохаживался рослый молодой человек с овчаркой на поводке…

– Сюда, – показал Котовский на крыльцо.

В небольшой вестибюль выходили три совершенно одинаковых двери, кажется, из натурального дерева. Котовский похлопал по вычурной ручке ближайшей:

– Там ванная, помойся с дороги и накинь что-нибудь поприличнее, размерчик вроде бы твой. Старое бросай где попало, холуи подберут. Бритва, все остальное – на зеркале.

– А это обязательно? – хмуро спросил Мазур.

– Степаныч, ты к приличным людям в гости попал, – сказал лысый непререкаемым тоном. – Нужно выглядеть, как культурному человеку и полагается, а сейчас ты на бича похож…

За дверью и в самом деле оказалась ванная, большая, но без каких-то особых чудес техники. Бреясь перед овальным зеркалом, Мазур подумал, что один-единственный ответ он отыскал уже сейчас.

Иностранной разведкой тут и не пахнет. Даже при нынешнем российском бардаке трудно ожидать, что зарубежные супостаты совьют столь основательное шпионское гнездышко, раскинувшееся на добром десятке гектаров…

– Вот теперь другое дело, – одобрительно сказал лысый, терпеливо дожидавшийся в вестибюле. – В костюмчике, при галстуке, ботиночки со скрипом… Вполне соответствуешь. Пошли?

Они вышли из домика и направились по выложенной фигурной плиткой дорожке к самому большому особняку. Навстречу попался еще один плечистый молодой человек с оттопыренной полой пиджака – он прохаживался по параллельной дорожке, делая вид, будто и не заметил их вовсе.

– Безопасность на грани фантастики? – спросил Мазур.

– Жизнь заставляет. Завистливых людишек развелось столько, что и не протолкнуться, и каждый, паскуда, активно завидует.

Мазур приостановился и показал на далекий склон горы, густо поросшей лесом:

– А во-он там у вас нет таких вот мальчиков или, скажем, минного поля?

– Да нет, – насторожился лысый. – А что?

– Садись, Вовочка, двойка, – с садистским сладострастием сказал Мазур. – Я вас поздравляю, ребята – позицию вы выбрали удобнейшую. Если на тех вон склонах засядут завистливые парнишки с охапкой гранатометов и некоторым навыком в обращении с военной техникой – вам тут будет примерно так же весело, как мышам во включенной духовке…

Лысый даже остановился, сбившись с уверенного шага:

– Ты это всерьез?

– Абсолютно, – сказал Мазур. – Всю свою сознательную жизнь тем на хлеб и зарабатывал, что прикидываю такие вот вещи…

– Нет, правда?

– Тьфу ты! – с досадой сказал Мазур. – Серьезный человек именно с этих склонов вас раскурочит, как бог черепаху. Гранатомет, хорошая снайперская винтовка… даже не обязательно снайперская. Если ты мне раздобудешь исправную винтовочку образца первой мировой, берусь в два счета перещелкать всех этих ваших верзил, что павлинами по двору гуляют без всяких бронежилетов… Давай на спор, а?

– Иди ты… – проворчал лысый, инстинктивно отодвинувшись. – Кто ж знал… Строилось-то в свое время по простому принципу: чтобы подальше от большой дороги, чтоб стена повыше… – Он глянул на Мазура и дружелюбно осклабился. – Вот видишь, какой ты полезный. Не успел во двор зайти, как сказал свое веское слово… Не-ет, Папа правильный прикуп сделал…

Они вошли в вестибюль, где на диване напротив входа сидели очередные верзилы – ужасно похожая друг на друга парочка, при галстуках и оттопыренных пиджаках. Завидев Котовского, они проворно встали и едва ли не вытянулись в добросовестной попытке скопировать армейскую стойку «смирно» – но Мазур наметанным глазом кадрового военного определил, что эти двое армейские ряды своим присутствием вряд ли когда-нибудь украшали: есть масса нюансов, понимающему человеку бьющих в глаза мгновенно…

Котовский уверенно направился вверх по широкой лестнице. На третьем этаже предупредительно распахнул перед спутником дверь, и они оказались в самой что ни на есть настоящей приемной, где имелась целая батарея канцелярских причиндалов вроде факсов, компьютеров и еще каких-то устройств, а также красивенькая по-кукольному секретарша, встретившая их отработанной улыбкой.

– Ты посиди пока, – распорядился лысый, кивнув Мазуру на кресло, а сам, обменявшись с куклой взглядами, скрылся за второй дверью.

Мазур уселся. Белобрысая куколка снова занялась какими-то бумажками, не то чтобы игнорируя Мазура, но определенно относясь к нему как к неизбежной детали происходящего, когда отнюдь не полагается лезть с вопросами и вообще обращать внимание. Все в соответствии с классиками: если пришел человек, значит, так надо, а если не надо – мигнут кому другому, но не этой ляльке… Появился Котовский, кивнул на дверь:

– Прошу пожаловать!

Сам он остался снаружи. Кабинет, выдержанный в темных тонах, был не таким уж большим, у стола, стоявшего перпендикулярно к хозяйскому, Мазур насчитал всего-то четыре стула. Не похоже, чтобы здесь проводили особенно многолюдные совещания.

Хозяин кабинета вежливо встал и непринужденным жестом показал на стул:

– Устраивайтесь, Кирилл Степанович, чувствуйте себя, как дома, – он подошел к стене и открыл дверцу, за которой оказался бар с зеркальными стенками. – Я думаю, выпьете немножко? Коньяк – «Плиска» и «Хеннесси», виски – «Тичер», водка – «Столичная», вино – красное болгарское… Я ничего не пропустил?

Мазур медленно усаживался, чуткий и настороженный, как зверь лесной. Хозяин кабинета слишком уж хорошо знал его вкусы – какое, к черту, совпадение… Утечка, утечка и еще раз утечка, и не на уровне дежурного мичмана…

– Давайте «Плиску», – сказал он спокойно, придвигая к себе бронзовую массивную пепельницу, украшенную тремя обезьянками в классической композиции «ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу».

Он в упор, не скрываясь, разглядывал хозяина. Примерно одних лет с Мазуром, в движениях практически спокоен, лицо то ли худое, то ли кажется таковым, лысины нет, шатен, глаза близко посаженные, светло-синие… Голову можно прозакладывать, что прежде они никогда не встречались. Не из слабых мужичок – в плане прежде всего отнюдь не физическом, хотя и мышцой крепок…

– Прошу, – хозяин подал ему бокал. – Без всяких этих буржуйских содовых, конечно? Давайте знакомиться, Кирилл Степанович. Меня зовут Николай Фомич. Я здесь главный. Имею в виду не только эту симпатичную усадьбу, но и вообще, как бы это сказать… – он сделал обеими руками плавный жест. – У властей есть свой главный, у милиции, у пожарных… и так далее. А я, знаете ли, в своей сфере… Пахан я здесь, простите за вульгарность. Сейчас употребляются разные другие словеса… но стоит ли зря воздух сотрясать? Смотрю я за этими краями. Вам пояснить?

– Да нет, – сказал Мазур. – Газетки почитываем. Можно ли будет осведомиться, как ваше уважаемое погоняло?

– Гвоздь, – с милой, светской улыбкой ответил хозяин без заминки. – Изволили слышать?

– Не приходилось как-то, простите великодушно.

– Ну, что поделать. У каждого своя тусовка… Я и сам не ожидал, что наши дорожки этаким вот образом пересекутся. – Он не вернулся на свое место, уселся на стул напротив Мазура. – Итак? Крепенько меня, грешного, возненавидели, а?

Он улыбался как ни в чем не бывало, держа у губ бокал, но глаза были холодные, умные и совершенно не отягощенные какими бы то ни было человеческими чувствами.

– Ненависть и прочее – это все эмоции, – подумав, ответил Мазур. – Я всю жизнь старался избегать ненужной лирики… Любви я к вам питать не могу, это, надеюсь, ясно?

– Ну, что поделать… Не любите, дело хозяйское. Вы и не пробуете возмущаться, я вижу…

– А какой смысл? – усмехнулся Мазур.

– Правильно, никакого смысла… – Гвоздь наконец отпил глоток, и немаленький. Он не был так уж спокоен, как старался изобразить. – Хотите, объясню, почему любое возмущение следует исключить? Окончательно и бесповоротно? Потому что вы – не интеллигент со скрипочкой. Вы, пользуясь, старинным словом, матерый живорез. И не всегда вытряхивали душу из человека исключительно по приказу начальства… Я о вас много знаю, представьте. Времена нынче такие, можно собрать информацию о ком угодно, это лет пятнадцать назад я бы со страху помер при одной мысли о том, чтобы в своих целях использовать такого, как вы. А нынче многое изменилось… Так вот. Помните такого человечка по кличке Крест? Вы с ним сталкивались лет шесть назад, в нашей милой губернии.

– Предположим, – осторожно сказал Мазур.

– Значит, помните… Вы тогда попали в… трудные жизненные обстоятельства. И заключили с означенным Крестом полюбовную сделку. Он вам уговорился помочь, а вы – ему. И пристукнули вы с ним на пару тройку криминальных элементов, забрали у них неограненные алмазики, которые честно поделили… Кстати, что вы со своей-то долей тогда сделали?

– Выкинул в реку, – со злорадством сказал Мазур.

Гвоздь поднял брови:

– Ну да? Впрочем, хозяин – барин. А совесть вас не мучила потом?

– Представьте себе, нет, – резко сказал Мазур.

– Ага, и я знаю, почему. Те ребятки не в библиотеку шли, не на симфонический концерт, высокой пробы уголовнички, сидевшие на шее у советского… тьфу, черт, российского общества. Алмазы кравшие у родной страны. А потому их как-то и можно было пришить к чертовой матери без всяких внутренних колебаний. И потом… Потом кто-то очень качественно ликвиднул хозяина некоей таежной заимки, который, вот совпадение, сделал вам очень много пакостей… Бога ради, я не спрашиваю, кто… У меня мысли идут в другом направлении. Коли уж вы, Кирилл Степанович, порою живете не по закону, а по понятиям, ну в точности, как мы, то нельзя возмущаться, если однажды кто-то с вами сыграет не по кодексам, а по тем же понятиям… Закон джунглей. Вы сами по нему живете…

– Я, по-моему, возмущения не высказывал ни в устной, ни в письменной форме, – сказал Мазур. – Давайте поконкретнее.

– Извольте. Сначала, уж не обессудьте, прикинем расклад. Прокачаем, что будет, если вы откажетесь на меня работать или сработаете плохо. Девочка ваша в полном комфорте и безопасности. Мы же не шпанка, мы люди серьезные, пальцем ее пока что никто не тронет и слова грубого не скажет. Лично контролирую. Ну, а если… – он сделал скорбную физиономию. – Если вы откажетесь или провалите дело, как-то само собой получится, что найдут ее мертвой на той квартирке, и на ноже будут ваши пальчики, и будет там разбросана масса ваших вещичек, в том числе и с отпечатками… Мотивировка? Да вот вам прекрасная мотивировка… – он сдвинул в сторону черную папку и ловко, словно карты сдавал, веером кинул перед Мазуром пачку цветных фотографий. – Вон как вы ее, лапочку, в купе охаживаете: и так, и сяк, туды-сюды… Улавливаете? Это банальная, совсем не редкая история: стареющий мужик и ветреная девочка… В нашем с вами возрасте случаются заскоки. Вы к ней воспылали, а она, поиграв чуток в любовь, послала вас к чертовой матери. Вы за ножик сгоряча – и покроили девочку в куски. Бога ради, простите за коварство, я не садист и не маньяк, просто жизнь заставляет – как вас в свое время она заставила с Крестом на мокрое дело идти… Одним словом, окажетесь вы в дерьме по самые уши. И даже если каким-то чудом выкрутитесь, то папаша ейный вас в покое ни за что не оставит, самосудом голову скрутит, не говоря уж о погубленной карьере… Он-то будет твердо уверен, что все именно так и обстояло, как любой на его месте… Вы обдумайте все и согласитесь, что ловушка подготовлена хорошая.

– Я и не собираюсь обдумывать, – сказал Мазур. – И так ясно, что блефом тут не пахнет…

– Уж безусловно. Я по натуре человек не злой. Но когда вопрос стоит именно таким образом – мне живым остаться или этой милой девочке – я, уж простите, себя, любимого, выбираю…

– Вам что, нужно кого-нибудь убить? – напрямую спросил Мазур.

– Ну что вы… Это мелко. В этом плане на вас свет клином не сошелся, уж простите на грубом слове. В наше время убивцев предостаточно, и весьма опытных. Ради такого пустяка, как заказуха, не стал бы я огород городить, спеца вроде вас в ловушку заманивать… Кирилл Степанович, вы понимаете, что нет у вас никакого выбора?

– Понимаю, – сказал Мазур, глядя в сторону.

– Вот и отлично. Теперь – о пряниках. Если все пройдет гладко, я вас вовсе не собираюсь убивать. Нет необходимости. Все равно вы правды не найдете из-за отсутствия твердых доказательств. Ну, кто докажет, что вас силком умыкнули и взаперти держали? Это вы тоже должны понимать…

– Понимаю, – сказал Мазур.

– Вот и отлично. Итак, если все кончится благополучно, вы, как в голливудском фильме, можете уйти на все четыре стороны с красавицей в обнимку, а то и с потяжелевшим карманом – всякий труд должен оплачиваться… Верите вы мне или нет, но зря я в жизни никого не убил. Вам ведь тоже потом как-то не в цвет будет распространяться о том, как на местного пахана работали во глубине сибирских руд…

– И все-таки, что за работу вы мне сватаете?

– Да ту же самую, которой вы столько лет занимаетесь… – он инстинктивно оглянулся на дверь, склонился к Мазуру: – У меня в последнее время крупные неприятности, Кирилл Степанович. За два месяца положили четырех моих людей – не самых незаменимых, но и не шестерок.