Но это, разумеется, были чистой воды абстракции и теории, профессиональная тренировка ума. Изобразив дружелюбную улыбку, Мазур двинулся навстречу сержанту и сказал примирительно:

– Да я что? Я ж ничего, поговорить хочу с человеком чисто по делу…

– Отошли, гражданин, отошли! – непреклонно рявкнул сержант, с намеком держа руку на автомате. – Вы тут ни с какого боку, в происшествии не участвовали…

– Отойдем, служивый, – сказал Мазур, дернув подбородком в сторону.

Он не зря служил столько лет – это было произнесено так веско и авторитетно, что служивый, растерявшись на миг, машинально сделал за ним пару шагов в сторону.

– Ознакомимся, – сказал Мазур негромко.

И раскрыл в ладони, держа ее ковшиком, свою «мурку» – удостоверение прикрытия, где он значился подполковником МУРа. Подобные ксивы – абсолютно доподлинные – таскает с собой уйма засекреченного народа из самых разных контор.

Сержантика, сразу видно, проняло. Он перекинул автомат за плечо и совсем другим тоном поинтересовался:

– А вас что, тоже вызвали? Серьезные дела…

Мазур спрятал удостоверение, взял служивого под локоток и сказал задушевно, тоном «отец-командир свойски беседует со справным солдатиком»:

– Да ну, какие такие серьезные дела… Никто меня не вызывал, если ты о работе. Понимаешь, – он подпустил в голос еще больше задушевности, – это моя законная супруга. Ну вот ветер в голове, мало драли розгами в безоблачном детстве…

Сержант оглянулся на Нину, прилежно украшавшую асфальт окурками:

– А… Ну, конечно, неприятно…

– Погляди, – сказал Мазур, – аварийщики приехали, все путем. Дело выеденного яйца не стоит – классическая обоюдка, сдается мне. Тот орелик из «мерса», такое впечатление, хлебнул чего-то покрепче кефира.

– Что-то с ним, и правда, не то, – глубокомысленно протянул сержант. – Дерганый сверх меры…

– Вот то-то и оно, – сказал Мазур. Через плечо собеседника бросил взгляд на милицейскую машину. – Ребята, вы ж не ГАИ, вы – ДПС. Что вам тут торчать? Все спокойно, никакого криминала, имело место примитивное столкновение двух тачек… Езжайте, что вам тут напряжение среди народа увеличивать…

Они оба обернулись на шум среди зевак. Сержант явно ничего не понял, а вот Мазур моментально сообразил: Атаман только что приложил об асфальт фотоаппарат журналюги, должно быть нацелившегося сделать снимок. От аппарата остались обломочки. Его хозяин чего-то там гоношился, качал права и стращал, поминая свободу прессы и Уголовный кодекс, – но против Атамана у него кишка была тонка, тот высился с наивным видом, с улыбкой гнал что-то насчет случайности и обязательного возмещения убытков…

Мазур вновь повернулся к сержанту:

– Ну, так что вам здесь торчать?

– Да понимаете… – сержант мялся, топтался и вообще производил впечатление человека, угодившего в непростую жизненную ситуацию. – Оперативников ждем. Следственно-оперативную вызвали, согласно требованию гражданина…

– Это который в «мерсе»?

– Ага.

– На предмет? – спросил Мазур, насторожившись. – При чем тут…

– Все по правилам, согласно требованию… – сержант огляделся, понизил голос: – Он говорит, супруга ваша на него с пистолетом бросалась, дулом в лоб тыкала, вообще угрожала… что сейчас, мол, подъедут и завалят… Требовал следственно-оперативную группу. Пришлось вызвать. Инструкция…

– Что за черт? – искренне удивился Мазур. – Сроду у нее не было никаких пистолетов, даже игрушечных. Уж мне-то, законному супругу, виднее…

– Да я-то что… – мялся сержант, судя по физиономии, только и думавший о том, как бы побыстрее отсюда слинять и не иметь более дела со сложностями жизни. – Инструкция есть инструкция, требование гражданина законное, и нужно было отреагировать…

– Ты сам-то пистолет видел?

– Да ничего мы не видели. Мы потом подъехали…

– Ладно, свободен, – сердито сказал Мазур.

Благодушие испарилось. Происходящее начинало поворачиваться не то что неправильной – крайне неприятной стороной. Пистолеты, следственно-оперативные группы и прочие сюрпризы…

Сержант с превеликим облегчением вернулся к двум своим сотоварищам, что-то им такое сообщил, показывая взглядом на Мазура, и те с преувеличенным равнодушием встали вполоборота к проезжей части – как говорится, МУР есть МУР…

Какое-то время Мазур раздумывал касаемо дальнейших действий. Вполне могло оказаться, что инцидент яйца выеденного не стоит и будет урегулирован моментально. Но он привык доверять своему звериному чутью, никогда не подводившему. Сейчас чутье даже не нашептывало – в голос орало, что странность происходящего требует отнестись ко всему крайне серьезно…

В конце концов, нет ничего страшного в том, чтобы малость перегнуть палку и бухнуть во все колокола. Будет потом чуточку неудобно, вот и все. Но, с другой стороны, чутье никогда прежде не подводило, и плевать, что оно – штука совершенно ненаучная. Какая разница, если не раз жизнь спасало и помогало ноги унести из разнообразных переплетов…

Он решился. Выхватил телефон, моментально добрался до «быстрого набора» и, когда услышал недовольное «Але!», распорядился не допускающим возражений тоном:

– Патрикеич, ноги в руки, жопу в тачку – и ко мне. Мы все торчим возле казино «Пирамида», издали увидишь. Где аварийки мигают, там и мы… В темпе!

– А что такое…

– В темпе, говорю! – прикрикнул Мазур. – Ты у меня, голубь, круглосуточный, как дежурная аптека… Живо лети!

Объявилась «газель» в милицейской раскраске, и из нее живенько десантировались несколько человек, точнее четверо, из которых в форме был только один. Мазур, с его немалым жизненным опытом, моментально определил старшего, что было не так уж трудно: лет сорока, в цивильном, тверденький…

Вся орава, перекинувшись парой слов с патрульными, направилась к пострадавшим машинам. Хватко рассыпалась – один направился к «мерседесу», откуда обрадованно выскочил владелец и тут же, размахивая руками, опасливо косясь на Мазура, принялся что-то тихонечко вкручивать. Другой подошел к Нине – ага, документы требует, она за сумочкой полезла…

Мазур, решив не тянуть резину, направился к старшому и взял его под локоток:

– На пару слов…

Тот ответил столь холодным и высокомерным взглядом, словно Мазур попытался склонить его к нетрадиционному сексу или впарить за пять баксов настоящий «Ролекс».

– В чем дело? Руки уберите.

– Простите, с кем имею честь? – осведомился Мазур.

– Капитан Шумов, – отозвался тот явно неприязненно. – Старший следственно-оперативной группы. Вы, собственно, с какого боку тут припека? Пассажир? Свидетель?

– Ни то, ни другое, – сказал Мазур и доверительно продолжал: – Понимаешь, капитан, какая петрушка… Я буду законный муж этой вертихвостки. Девочка малость похулиганила, согласен, но тут на нее начали возводить какую-то напраслину…

– Разберемся, – бросил капитан и нацелился прошествовать мимо Мазура.

Энергично заступив ему дорогу, Мазур вновь предъявил в развернутом виде, на время, достаточное для прочтения, свою «мурку». Еще доверительнее сказал:

– Стоит ли из-за пустяков разводить канитель? Нужно еще вдумчиво проверить, не поддавши ли данный гражданин, не уколовшись ли…

– Разберемся.

– Слушай… – сказал Мазур.

– Мы с вами на брудершафт не пили, – отрезал капитан. – Вам, подполковник, должно быть прекрасно известно, какое внимание в свете последних указаний следует проявлять к заявлениям граждан. Не мешайте работать, пожалуйста. Если понадобитесь, я к вам обращусь.

Он обошел Мазура, словно пустое место, и направился к Нине. Мазур пялился ему вслед в некоторой растерянности. Внутреннюю милицейскую жизнь он знал плохо, точнее, совершенно не знал – но ведь обязана там присутствовать своя кастовость? Просто обязана… Чтобы капитан из здешнего административного округа столь пренебрежительно отнесся к подполковнику МУРа… При всем незнании предмета следует сделать вывод, что это, мягко говоря, несколько нетипично. Неужели, на его несчастье, объявился вживую настоящий правильный мент, каких до сих пор только в кино удавалось лицезреть? Вот уж невезуха…

– На тротуар отойдите, пожалуйста, – потрогал его за локоть тот из новоприбывших, что был в форме.

Поскольку этот был не более чем старшим лейтенантом, Мазур с ним церемониться не стал: сунул под нос удостоверение и металлическим голосом проинформировал:

– Где нужно, там и стою. Я в ваши дела не лезу, а вы в мои носа не суйте.

Подействовало в лучшем виде: старлей поперхнулся очередной репликой, закивал и отошел. На этого, как показал эксперимент, тяжелая ксива подействовала в полной мере. Что ж ихний капитан в принципиальность играет?

Ага, ага… Старлей, получив от начальства в штатском какие-то инструкции, шустро кинулся на тротуар и, судя по его действиям, стал отлавливать понятых. Что ему удалось моментально – зеваки только рады были подвернувшейся возможности влезть в самый эпицентр…

Нина, стоявшая в окружении новоприбывших, посылала Мазуру отчаянные взгляды, но он не реагировал – ничего страшного пока что не произошло, пусть прочувствует и поволнуется…

Он жестом подозвал Атамана (уже вытеснившего прыткого журналюгу на периферию событий) и шепотом распорядился:

– Номер этого хрена запомни.

– Уже.

– Потом пробьешь все, что можно. Посмотрим, что за птичка божья…

– А что тут, собственно?

– Да откровенная хрень, которая мне очень не нравится… – сказал Мазур. – Ты пока не встревай, постой в стороночке…

А сам направился к «ауди», поскольку доблестные служители правопорядка уже принялись копаться в салоне, временами отодвигая прямо-таки висевших у них на плечах любопытных понятых. Капитан, стоявший чуть в сторонке с видом руководившего битвой фельдмаршала, покосился на вставшего вплотную Мазура неприязненно, но свару затевать не стал.

Мазур собрался было потолковать по душам с кем-нибудь еще из приехавшей группы, но после короткого размышления от этой мысли решительно отказался. Могли быстро просечь, что милиционер он липовый. Наверняка есть в поведении и прочем масса нюансов и оттенков, которые помогут настоящему спецу вмиг разоблачить подделку, – как он сам в два счета расколол бы мента, пытавшегося изображать спецназовского офицера. Так что лучше не лезть на рожон, чтобы не получилось еще какой-нибудь коллизии.

Ну вот, соизволил наконец… Патрикеич припарковал машину за милицейской «газелью», огляделся и сходу, как и подобает хорошо обученному псу, кинулся было в гущу событий. Мазур придержал его за локоть и дал краткую вводную:

– Этот козел из «мерса» заявил, будто Нинка ему пушкой грозила. Действуй, подчисть там все, что можно, и вообще…

Патрикеич деловито кивнул, моментально вклинился в собравшихся у «ауди» и, насколько Мазур мог расслышать, принялся сыпать параграфами, статьями всевозможных кодексов, а также Конституции и прочими юридическими причиндалами. Слабая попытка милиционеров его малость потеснить ни к чему не привела, и они примирились с Патрикеичем, как с неизбежным злом.

Мать твою в рифму, как выражался Александр Сергеевич Пушкин – правда, не на публике, а в частных письмах… Один из сыскарей в штатском распрямился с азартным лицом уцапавшей добычу гончей и продемонстрировал небольшой черный пистолет, который он предусмотрительно держал на весу, подцепив авторучкой за скобу. Правильный капитан, мельком оглянувшись на Мазура – словно язык показал, – величаво кивнул головой. Пистолет проворно опустили в прозрачный пакет, предварительно продемонстрировав понятым во всех возможных ракурсах. И принялись шмонать машину далее. Нина, как любой на ее месте, громко стала уверять, что впервые эту гадость видит, но Патрикеич что-то зашептал ей на ухо насчет пятьдесят первой статьи Конституции, и она покладисто замолчала.

В одном Мазур мог быть совершенно уверен: он с самого начала шмона не спускал глаз с тех, кто его производил, и дал бы руку на отсечение, что сейчас, вот только что, они ни за что не сумели бы подбросить ствол. Исключено. Они его не подбрасывали, они его и в самом деле достали из-под пассажирского сиденья. В уравнении, таким образом, моментально объявились дополнительные иксы, игреки и прочая научная хренотень…

А буквально через минутку тот же опер извлек из «бардачка» белую пластмассовую коробочку – опять-таки Мазур прекрасно видел, что и ее подбросить не могли, чтобы ее извлечь, опер предварительно выгреб оттуда кучу всякой мелочевки, и рубашка на нем была с короткими рукавами, и Мазур следил во все глаза…

Открыв коробочку со всеми предосторожностями и понюхав, а потом попробовав на язык содержимое, сыскарь что-то сообщил старшому с тем же довольным видом. Коробочка повторила судьбу пистолетика – продемонстрированная понятым, упокоилась в пластиковом пакете.

Больше, как ни шарили, не откопали ничего, что, с их точки зрения, подходило бы под категорию криминального. Впрочем, и того, что нашли, Мазур прекрасно понимал, хватало…

Патрикеич подскочил к Мазуру, зашептал:

– Задержание, ясен пень. Сейчас повезут к себе, я, конечно, буду сопровождать…

– Смотри у меня, – сказал Мазур. – Чтобы все – в лучшем виде… Я за вами поеду. – И повернулся к Атаману: – Оставайся здесь, машину отгонишь…

– Понял.

– И быстренько пробей этого хомяка, – Мазур кивнул в сторону нежданного обвинителя, державшегося поближе к милиционерам и то и дело косившегося на Мазура с неприкрытым испугом. – Все, что возможно. У нас база богатая… Лучше всего высвисти на подмогу кого-нибудь из ребят. Ситуация нестандартная, поймут, я думаю…

Атаман кивнул, вернулся к своей машине, сел и, судя по движениям, достал компьютер, положил его на колено. В век Интернета и прочих электронных чудес иначе работать попросту невозможно, особенно в столь деликатном деле, как Мазурова халтурка…

Ага, вот и финал – Нину вежливо, но непреклонно взяли за локоть и повели к машине. Она оглядывалась на Мазура с жалким и потерянным видом. Мазур стоял с каменным лицом – в конце концов, не в пытошные везут, пусть прочувствует и устыдится…

«Газель» развернулась и укатила, следом помчался на своем сверкающем «рено» трудяга Патрикеич, глядевший перед собой целеустремленно и круто, как герой боевика. Зеваки стали помаленьку разбредаться, уяснив, что ничего интересного более не предвидится. Только аварийный комиссар с хорошо скрываемой скукой занялся бумажной волокитой. Подумав, Мазур достал из «ауди» все необходимые документы и направился к нему.

Завидев его, тип из «мерса» проворно переместился подальше. Вид у него был прежний – перепуганный, виноватый, довольно жалкий. Он то и дело косился на патрульных, судя по всему, решивших от скуки досмотреть это кино до конца.

– Вы кто? – спросил комиссар лениво.

– Владелец я, – сказал Мазур. – Вот он я, в страховку первым вписан. Давайте работать, что ли…

…Выбросив в окно черт знает который по счету окурок, он потянулся, задев коленями руль, и отчаянно зевнул. Уже давно стемнело, зажглись все фонари, райотдел, возле которого он торчал третий час, несмотря на позднее время, жил напряженной профессиональной жизнью: временами из подъехавших «луноходов» выгружали каких-то личностей, то пьяных, то вполне трезвехоньких, зато в «браслетках», деловито суетились сотруднички, каждый второй торопился с таким видом, словно спешил расследовать покражу большой императорской короны из Алмазного фонда.

В зеркале заднего вида показалась темная фигура, и Мазур совершенно спокойно повернул голову. Узнав Атамана, кивнул на пассажирское сиденье. Адъютант по предосудительным делам проворно запрыгнул в машину, сходу вытащил компьютер из внутреннего кармана куртки.

– Ну? – спросил Мазур.

– Черт знает что, – сказал Атаман, издав нечто вроде тягостного вздоха. – Сами смотрите, шеф…

Концом прилагавшейся к компьютеру ручки он сноровисто коснулся панели. Высветилось строчек пятнадцать текста. Мазур чуть наклонился, вчитываясь, перечитал еще раз, уже медленно. Чуть растерянно пожал плечами:

– Эт-то что такое?

– Данные, – сказал Атаман угрюмо. – Исчерпывающие. По самой новейшей базе, которую еще даже на Горбушке не продают, разве что через пару месяцев…

– Черт знает что, – сказал Мазур. – Муслим Григорьевич Сизов… что за идиотство? Судя по виду, стопроцентный славянин, судя по отчеству и фамилии – опять-таки… Почему ж он Муслим?

– Не могу знать, – сказал Атаман. – Кто ж его ведает…

– Ладно, это, в конце концов, несущественно, – сказал Мазур. – Муслим он там или Анемподист, дело десятое… Но вот его классовая сущность – это уже гораздо интереснее. Хозяин ресторана «Баллада». И более ничего за ним не числится – никаких заводов, газет, пароходов. Название – уписаться можно… Где такой?

– Я пробил быстренько. Собственно, это даже не ресторан, скорее уж кафешка в Хамовниках. Двести шестьдесят метров общей площади. Уж никак не «Пушкин» и даже не «Куросиво».

– Да уж, хоромы не царские… – проворчал Мазур. – Другими словами, мелочь пузатая – как с самого начала и было ясно по его потасканному «мерсу», еще помнящему перестройку и ускорение… И этот хозяин пельменной вздумал на нас наезжать? На нас, друг мой юный? Конечно, по внешности судить нельзя. У Патрикеича в досье есть один взаправдашний долларовый миллионер, так он исключительно на облезлой «девятке» ездит… – Он с сомнением покачал головой. – Нет, ни за что не поверю, что этот Муслим – подпольный олигарх или что-то близкое. Ты ж его видел, Вадик, – ушибленная жизнью мелочь пузатая…

– Вот именно, – сказал Атаман. – Однако, шеф, как жизненный опыт показывает, от таких пескариков частенько и получаются дешевые подлянки вроде сегодняшней. Сам мелкий, и пакости у него мелкие.

– Согласен, – сказал Мазур. – Однако есть существенная деталь… Он же, сучий потрох, не напраслину возвел. А говорил, получилось, нечто, имеющее отношение к истине. Пистолетик-то обнаружился. И баночка с чем-то вроде кокаина…

Атаман, поерзав, осторожно осведомился:

– Шеф, простите на дурном слове… Но не могло ли случиться так, что…

– Не верю, – сказал Мазур. – Категорически не верю. Как мужик мужику признаюсь: законная моя половинка по причине молодости, ветрености и некоторой избалованности порой себя ведет совершенно дурацки… Но все это и для нее – перебор. Огнестрельное оружие с ней категорически не вяжется. И наркота тоже. Я не сквозь розовые очки смотрю – просто-напросто знаю свою легкомысленную женушку, смею думать… Чего я за ней никогда не замечал, так это – наркоты. А опыт у меня в этом отношении богатый. Я, знаешь ли, в молодые годы имевших дело с наркотой повидал достаточно. Не здесь, конечно, на других параллелях с меридианами…

– Значит, подбросили?

– Давай-ка пока что из этого исходить, – сказал Мазур, – согласно презумпции невиновности. В казино она торчала часа два с половиной. Машин там, на стоянке, бывает куча, и особо бдительного присмотра за ними нет – так, болтается какой-то стручок, весь красивыми эмблемами облепленный. За два с половиной часа толковый человек – или пара-тройка толковых – может в машину дюжину гранатометов напихать и испариться незамеченным. Машина, конечно, была на сигналке, но толку-то? Мы с тобой любую сигнализацию в два счета заткнем и временно отключим. Не одни ж мы такие уникумы на этой прегрешной земле…

– А мотив?

– Вот то-то и оно, Вадик, – медленно сказал Мазур, – то-то и оно. Должен быть мотив, и должен быть человек, который озаботился не самым простым делом… И то, и другое для нас – совершеннейшая неизвестность. Если бы на нас обиделись люди серьезные, науськанные кем-то из тех, кого мы убедили отдать должок, они в такого цирка не устраивали. Ведь не более чем цирк дешевый, откровенно говоря… – Он тихонько, смачно выругался сквозь зубы. – Пакостная ситуация. Жили-были, не тужили – и вдруг на горизонте обозначилось нечто непонятное, а значит особенно удручающее… А нам ведь вскорости еще одного клиента предстоит вразумлять. Черт знает что…

– Ага, – нейтральным тоном поддакнул Атаман.

– У тебя соображения есть?

– Жду указаний, – сказал Атаман выжидательно. – Не по моим погонам соображения выдвигать.

– Вечно за вас адмирал должен думать… – проворчал Мазур совершенно беззлобно. – Ладно. Соображения тут примитивнейшие – нужно, сдается мне, не откладывая, взять означенного Муслима за шкирку, вывезти в тихое местечко и душевно расспросить, кто его научил напраслину на приличных женщин возводить. А кроме этого… Ага, наконец-то!

На крыльце показалась долгожданная парочка: Нина с Патрикеичем. Ветреная супружница, давным-давно протрезвевшая, вид имела унылый и жалкий, зато Патрикеич, наоборот, даже издали было видно, лучился самодовольством и уверенностью в себе. Сбежал по выщербленным бетонным ступенькам танцующей походочкой, галантно подал руку Нине, огляделся и бодро направился к Мазуровой «камри».

Мазур проворно вылез, распахнул перед Ниной заднюю дверцу, сказал с неприкрытой насмешкой:

– Прошу в лимузин, девушка, отдохните от житейских переживаний… Ну, что там?

– Да ерунда, – сказал Патрикеич, улыбаясь во весь рот. – Даже подписки о невыезде не сунули. Могем-с кое-что, ежели в ударе…

– Короче.

– Короче, вопрос о возбуждении уголовного дела решаться, конечно, будет, – серьезно сказал Патрикеич. – Но, по моим наблюдениям, они сами особенных перспектив для себя не видят. Ни на стволике, ни на баночке с коксом отпечатки пальцев Нины Владимировны, – он значительно поднял палец, – не наличествуют. А это позволяет хваткому адвокату, – он ткнул себя пальцем в грудь, – смотреть соколом и уверенно сыпать статьями и параграфами. В организме, кстати, следов наркотика тоже не обнаружено. Алкоголь, конечно, обнаружился. Так что вождение в нетрезвом виде – факт непреложный и соответствующим образом зафиксированный. Но это уже не их забота, – он кивнул на ярко освещенное крыльцо, – это по другому ведомству, с которым мы все уладим в два прихлопа, три притопа… В общем, ничего серьезного, босс. Какая-то легкая нервотрепка еще будет иметь место, но – не более того… Не грузитесь, все обошлось. Я думал поначалу, что-то пожутчее…

– Ладно, – сказал Мазур. – Благодарю за службу. Будь с утречка в пределах досягаемости…

– А где ж я обычно бываю?

– Ладно, – повторил Мазур. – Сказал же, хвалю.

Патрикеич понизил голос, машинально оглянулся на ярко освещенную вывеску милицейского здания:

– А как насчет известного предприятия? Мы ж людям точные сроки назначили…

– Назначили – выполним, – сказал Мазур так же тихо. – Не отменять же серьезное дело из-за дурацких сюрпризов, нам нужно репутацию зарабатывать, слово держать… Так и скажи, если начнут беспокоиться. Пока.

Он отвернулся, сел за руль, не глядя на Атамана, распорядился негромко:

– В общем, завтра же, как только позволит время, навестим клеветника, так что предупреди ребят…

– Понял, – сказал Атаман и полез из машины.

Когда он захлопнул за собой дверцу, Мазур включил мотор.

– Кирилл… – жалобным голосом пролепетала Нина с заднего сиденья.

– Молчать, – сказал Мазур. – Дома поговорим…

Он и в самом деле старательно молчал до самого дома, а чтобы исключить всякие разговоры, гнал машину по ночным улицам, словно на «Формулу-1» торопился – как бы без него не начали. Но, разумеется, обошлось без инцидентов – не те люди его учили долго и старательно, водить почти все, что движется на воде, в небесах и на море… Во время лихой гонки Нина, понятное дело, молчала, опасаясь язык прикусить на вираже…

Вошли в квартиру. Он опять-таки не удостоил жену и взглядом, первым делом прошел к телефону и просмотрел звонки. Сказал громко:

– Интересно…

– Что такое? – откликнулась Нина достаточно нейтральным голосом.

– Самарин названивал, – сказал Маур. – Шесть раз. Сие неспроста.

– Это который Лаврик?

– Кому Лаврик, а кому и убеленный сединами адмирал… – проворчал Мазур. – Клички имеют хождение исключительно в кругу…

В этот момент телефон вновь разразился нежной трелью, позаимствованной у кого-то из классиков. Поперхнувшись на полуслове, Мазур снял трубку и, не дожидаясь реакции собеседника, сказал:

– Здорово, Лаврик.

– Кому Лаврик, а кому и убеленный сединами адмирал, – чуть сварливо откликнулся Лаврик.

Совпадение фраз было столь мистическим, что Мазур примолк. Лаврик продолжал еще сварливее:

– Ты где болтаешься?

– Да так, – сказал Мазур. – Личное время, гвардия отдыхает… Ты где?

– В Москве я, в Москве. Надо увидеться и перемолвиться.

– Сейчас?

– Ну, не настолько все срочно… Завтра, во второй половине дня я тебе отзвоню. Идет?

– Идет, – сказал Мазур. – Стряслось что?

– У меня-то ничего…

– А у кого и что? – насторожился Мазур.

– Да ни у кого и ничего. Так, фигура речи… Ладно. Я завтра звякну, и определимся. Бывай.

Запищали гудки. Брякнув трубку на рычажок, Мазур покрутил головой:

– Странно…

– Что именно?

– Держится он как-то странно. А это мне не нравится. Уж я-то его сто лет знаю.

– А он, собственно, кто?

Не поворачиваясь к ней, Мазур сказал тихо, задумчиво:

– Самый опасный человек из всех, кого я знал. А знал я опасных предостаточно… – услышав тонкое стеклянное звяканье, он резко обернулся: – Эй! Эт-то что?

– Да ничего особенного, – сказала Нина, усаживаясь в кресло с полным бокалом вина. – Я ж не за рулем вроде бы? Чуточку нервы успокоить, и все…

Нависнув над ней, Мазур сказал мечтательно:

– Ох, я в тебе нервы успокоил…

– Бить будешь? – осведомилась Нина, глядя снизу вверх без особого страха.

– Размечталась… – сказал Мазур сердито. – Нет у меня привычки бить женщин. Убивать приходилось, что было, то было. А вот бить не приучен…

– Повезло мне, – сказала Нина, осушив бокал наполовину.

– Несказанно повезло, – сказал Мазур серьезно, допить бокал не воспрепятствовал, но бутылку отставил подальше. – Другой бы на моем месте тебя отправил на поиски пятого угла… Знаешь, что меня больше всего убивает? Отнюдь не сегодняшний инцидент. По большому счету, пустяки. Даже если менты и начнут предпринимать… телодвижения, нажму на нужные кнопочки и все быстренько заглушим, не вопрос… Меня другое удручает. Ты не ухмыляйся, я серьезно говорю. А удручает меня то, что все происшедшее носит черты самого дурного штампа. Молодая и очаровательная супруга серьезного человека от безделья дурью мается, от скуки на стену лезет, к рулетке липнет, за руль садится поддавшей, машины бьет, в истории влипает… – Он склонился над молодой женой, отнюдь не шутейно взял за подбородок и вздернул голову вверх. – Надеюсь, кроме этого, у тебя за душой ничего нет?

– Да ничего такого, что за глупости! Пусти, больно!

Мазур разжал пальцы. Прошелся по комнате, кривя губы и морща лоб. Сказал с расстановкой:

– Я вовсе не собираюсь тебя воспитывать. Хотя бы потому, что сейчас ты к полноценному воспитанию не готова – переживания, перипетии, легкий похмельный синдром… Я тебе просто-напросто говорю серьезно: уймись… Чуточку вразнос пошла, а это сплошь и рядом чревато…

– А я-то при чем? – спросила Нина, не отводя глаз.

Мазур даже остановился, сбившись с ритма:

– То есть?

– Всю эту ерунду, пистолетик и кокаин, мне определенно подкинули, так?

– Ну.

– Баранки гну! Это ж не мне подкинули, Кирилл! Это тебе подкинули. Скажешь, нет? Я ведь не просто по пьянке с «мерсом» столкнулась – какая там пьянка, выпила парочку бокалов… Этот тип наверняка во всем этом участвовал, знал заранее, он сам в меня воткнулся, чтобы получился инцидент, шум, гам… Он-то о пистолете обязан был знать заранее… Логично?

– Логично, – вынужден был признать Мазур.

– Вот видишь. В чем в чем, а уж в сегодняшнем инциденте я нисколечко не виновата. Будь я трезвой, как стеклышко, он все равно стал бы милиции кричать про пистолет и угрозы…

– Умненькая ты у меня девочка.

– А ты сомневался? – Нина прищурилась не без торжества. – Не нужно быть семи пядей во лбу… Это тебя через меня кто-то достать пытается, тут и гадать нечего. А потому… Я, со своей стороны, товарищескую критику учту и постараюсь исправиться, честно… Но вот за сегодняшнее ты меня не песочь. Я тут ни при чем. Вообще, нужно какие-то меры принять… Кто-то на тебя заимел зуб, может быть, он не остановится…

Мазур присел на широкий подлокотник кресла, взъерошил ей волосы и сказал насколько мог убедительнее:

– А вот этим заморачиваться не стоит. Кто это все затеял, я обязательно узнаю, и в самом скором времени, и тогда кому-то мало не покажется… Что смотришь испуганно? Брось, ничегошеньки с тобой не случится… – он жестко усмехнулся. – По одной простой причине: будь этот некто в силах, что-нибудь паршивое давно бы случилось. А это, по предварительным прикидкам, не более чем мелкий пакостник. На что-то серьезное у него нет ни сил, ни возможностей. Успокойся. В крайнем случае мы к тебе хватких мальчиков приставим… Гляди веселей.

– Но ты согласен, что я не виновата?

– Согласен, – сказал Мазур со вздохом.

– Надо ж было тебе со всем этим связаться…

– А ты что, намерена мораль читать? – с интересом спросил Мазур. – Без «всего этого» мы бы, милая, так и вели скучную жизнь классических бюджетников…

– Да нет, какая мораль… – сказала Нина. – Все правильно – какое время на дворе, таков и приработок, с волками жить… и так далее. Я – женщина современная, Кирилл. Прекрасно понимаю всю сложность текущего момента и никакой морали читать не собираюсь, не такая я дура. Просто… Мне что-то страшновато стало. Я думать не думала, что может когда-нибудь получиться такой вот рикошет…