Короткий условный свист был для него полнейшей неожиданностью, но он не растерялся ни на миг - рухнул, откатился за ближайшее дерево, еще в прыжке подбив ногами китайца, увлекая за собой. Повалив пленного в траву, держал в непосредственной близости от его глотки лезвие боевого ножа.
      Морской Змей и Лаврик затаились чуть поодаль. Остальных тоже не было видно. У берега по-прежнему стоял пустой катер, трупы лежали в тех же позах...
      А на реке, в полукабельтове от берега, маячил сторожевик.
      Точнее, МСКР, малый сторожевой корабль типа "Комар" советского производства, надо полагать, один из тех, которые в свое время Никитка бесплатно презентовал лидеру ближайшей к месту действия островной державы, по всегдашней глупости своей поверив, что если означенный лидер словесно высказывает симпатии к марксизму-ленинизму, то и в самом деле не сегодня-завтра начнет строить у себя взаправдашний социализм. Лидер, змея подколодная, не только не стал строить социализм, но, наоборот, вскоре отдался американцам душой и телом, предварительно перерезав в одночасье собственных коммунистов. Однако отобрать дареное было бы затруднительно, и эти надежные кораблики, давным-давно снятые в Союзе с вооружения, продолжали бороздить здешние экзотические воды...
      Сторожевик застопорил прямо напротив катера. По воде долетел скрип - это открытая башенка с пулеметной спаркой развернулась так, что дула уставились на берег. Мазур отчетливо видел на мостике фигуру в огромной белой фуражке, вдруг превратившуюся в пучеглазое чудовище, - капитан поднес к глазам мощный бинокль и принялся со всем усердием обозревать заросли.
      Он мог бы пялиться на берег до скончания века - не такие тут залегли ребята, чтобы их мог высмотреть, пусть и в мощную оптику, хилый экзотический погранец. И все равно Мазур испытал весьма неприятное чувство, как частенько в таких случаях бывает: на миг показалось, что он стоит один-одинешенек в чистом поле, и видно его насквозь...
      Он покосился влево. Господин Ма смирнехонько лежал там, где положили, разумеется, не в его интересах было громогласно взывать о помощи к служителям закона. Да и кто бы ему дал открыть рот?
      Минуты ползли, тянулись, как резиновые...
      Спарка вдруг загрохотала со всем усердием, расточительно и бессмысленно поливая джунгли свинцом. Мазур прижался к земле, жесткая трава впилась в щеку... Высоко над головой трещало и хрустело, на спину сыпалась всякая дрянь. Птичий гомон стих мгновенно. Пули звонко шлепали по стволам, перебитые ветки сыпались уже настоящим ливнем...
      Взревел мотор на полных оборотах, и Мазур, осторожненько подняв голову, увидел, как сторожевик стремительно уходит. Погранец, должно быть, служил не первый год и прекрасно оценил ситуацию: высаживать людей на берег было бы полным идиотством. В джунглях мог залечь целый батальон, но этого не обнаружишь, пока не сойдешься с противником нос к носу, - а вот кораблик представляет собою идеальную мишень...
      Не исключено, что капитан собирался, вернувшись на базу, подать рапорт о героическом боестолкновении с неизвестными, но безусловно асоциальными элементами, а то и приписать себе всех имеющихся на берегу покойничков. Приписки и ложные отчеты о несуществующих достижениях пышным цветом распускаются под любыми широтами, чего уж там...
      Прошло еще минут пять, прежде чем Морской Змей подал сигнал сбора. Никто, разумеется, не пострадал от канонады, так что поводов для печали пока что не имелось, наоборот: они пока что не добились поставленной цели, но продвинулись вперед еще на шаг. Господин Ма, сущее олицетворение унылого смирения, был, что ни говори, определенным достижением в игре, отнюдь не пешкой...
      Подрывной патрон сработал в назначенный момент. Внутри катера глухо грохнуло, в кокпит выполз клуб грязно-серого дыма, и пиратское суденышко стало быстро погружаться кормой. А двери склада так и остались распахнуты настежь. Перед уходом "морские дьяволы" опустошили его совершенно - вынесли все канистры с горючкой и утопили их метрах в двухстах выше по реке. Если сюда вернутся ревностные служители закона - а они определенно вернутся, - то представшая их взору картина моментально натолкнет на вполне убедительную версию: некие преступные элементы врасплох застигли пиратов-конкурентов, положили их из засады, после чего уволокли все, что было на складе, выметя его под метелку. Очень даже убедительная и мотивированная версия, все на нее работает, до мельчайших деталей...
      До замаскированных "Зодиаков" они добрались без всяких приключений - не считать же приключением шмыгающих под ногами ядовитых змей и облака москитов?
      Опеку над пленным поручили Мазуру с его тройкой. Господин Ма сидел все так же смирнехонько, словно в соответствии с буддийскими догмами собирался достичь нирваны, но за ним все равно бдительно наблюдали. Азиатская психология - темный лес, если откровенно. Даже для засекреченных спецов, не зря жующих свой хлеб. Пленный пират мог по неисповедимым движениям души вдруг совершить самоубийство, бултыхнуться за борт и камешком пойти ко дну - вдруг он решит, что именно так следует поступить, потерявши лицо? Восток, как справедливо подмечено товарищем Суховым, дело тонкое...
      "И зачем мне эти тонкости? - с вялой, усталой тоской подумал Мазур. - И зачем мне эта экзотика? Толку-то от нее - жара, духота, а любоваться диковинными растениями и животными все равно некогда..."
      Жизнь и служба давно уже вытравили из души лишнюю романтику, что, в общем, всегда идет человеку только на пользу и делает из него хорошего профессионала. Романтики, как правило, - профессионалы хреновые. Пока не свыкнутся с нехитрой мыслью: любая окружающая экзотика - не более чем декорация, которую следует учитывать в работе, и только...
      Если пойти дальше и, пользуясь краткой передышкой, предаться философическим размышлениям, начинает казаться, что к ненужной романтике вполне можно отнести и излишние знания. Сказал же, по слухам, кто-то из библейских персонажей, что от большого знания проистекают большие печали. Что-то в этом роде.
      Он испытывал к своим подчиненным откровенную зависть. Сути они не знали. Представления не имели, какую цель операция преследует. А вот Морскому Змею и его заместителю Мазуру пришлось не в пример тяжелее. Кто-то там, наверху, решил, что оба они непременно обязаны знать, ради чего все затеяно. Чтобы в полной мере осознали лежащую на них ответственность, не расхолаживались и не расслаблялись. Что ж, тактика достаточно эффективная, признаться...
      Так уж повелось исстари, что человечество, прах его побери, чуть ли не все им придуманное добросовестно пытается приспособить для войны и шпионажа. Космос, как давно уже известно, не исключение. Вместе со спутниками, служащими исключительно благородным целям чистой науки, вокруг нашей голубой планеты кружит и масса других, чьи цели далеко не так благородны. Спутники-шпионы, проще говоря. Нравится это кому-то или нет, но ничего тут не поделаешь.
      А техника, между прочим, иногда сбоит и выкидывает фортели...
      Секретный отечественный спутник, благолепия ради зашифрованный как один из многочисленных "Космосов" с четырехзначной уже нумерацией, первую часть программы выполнил блестяще, прилежно зафиксировав на длиннющую фотопленку китайские ядерные полигоны в районе озера Лобнор, - а вот далее произошел конфуз. Коррекционный двигатель то ли отключился слишком рано, то ли проработал чуточку дольше, чем следовало (в т а к и е тонкости господ "морских дьяволов" не посвятили, чему они были только рады), спускаемая капсула с бесценными снимками, вместо того чтобы приводниться в заданном квадрате, где ее уже поджидала целая эскадра, пошла по непредсказуемой траектории. И вместо окрестностей северного Сахалина ухнула в эти самые места, в теплое экзотическое море, где ее никто не ждал, но слишком многие, обнаружив, с удовольствием бы присвоили.
      Что, собственно, и произошло в самом скором времени. И вновь Морскому Змею с Мазуром не сочли нужным сообщать кое-какие детали - но оба прослужили достаточно, чтобы просечь ситуацию. Ежу понятно, что разведка была поставлена на уши - и, работая в авральном темпе, очень быстро установила по каким-то своим неведомым каналам: небесный подарочек, наткнувшись на него где-то в безлюдном месте, моментально прикарманили орелики широко известной в узких кругах полулегендарной королевы пиратов мадам Фанг, героини боевиков в мягкой обложке, а также гораздо более серьезного жанра литературы - разведсводок.
      Посвященных королеве пиратов дешевых романчиков господам офицерам, слава богу, навязывать не стали, а вот тем самым гораздо более серьезным жанром снабдили в избытке. Чтобы прониклись и осознали в полной мере, с кем предстоит хлестаться.
      Следовало признать, что противник был серьезный. Бывшая танцовщица из дешевого кабачка где-то в Гонконге, удачно выскочившая замуж за процветавшего "джентльмена удачи", после безвременной кончины муженька от передозировки свинца в организме еще в конце сороковых взяла прибыльный бизнес в свои белые ручки и с неженской силой воли сумела не только удержать семейное предприятие на плаву, но и вывести его к новым высотам. Некоронованная королева пиратов Южных морей располагала нехилой флотилией сотни в полторы быстроходных судов (даже торпедные катера имелись, хотя и устаревшие), оборотные капиталы "фирмы" достигали сотни миллионов долларов, сетью тайных убежищ, отлично замаскированных как с воды, так и с воздуха, многочисленной агентурой в десятках портов. Дело не ограничивалось вульгарным грабежом судов - по точным данным, даже крупные пароходные компании в этих местах покладисто выплачивали мадам Фанг приличные "ежегодные взносы", поскольку с кораблями тех, кто платить не хотел, с завидным постоянством происходили всевозможные неприятности, а порой они и вовсе исчезали бесследно.
      Вдовушку, разумеется, старательно искали и ловили секретные службы всех заинтересованных государств - японцы, голландцы, португальцы (еще в те времена, когда последние владели тут колониями), во времена корейской войны, когда мадам Фанг, вконец обнаглев, начала грабить американские грузовозы, к делу подключились разобиженные янки. Вот только результатами никто не мог похвастать. Против государственных служб вдова выставила свои козыри - круговую поруку, жесточайшие кары за предательство и простую болтовню, а также всевозможные технические новинки и деньги, какими располагала не всякая спецслужба. Так что события давно уже шли своим чередом - вдову старательно пытались выловить или без излишнего джентльменства изничтожить, но пиратская королева до сих пор избегала ловушек (теряя, конечно, время от времени то суденышко, то горсточку людей), и у заинтересованных лиц не было даже ее мало-мальски сносных фотографий...
      Одним словом, сила мадам еще и в том, что ее просто-таки невозможно разгромить в открытом бою, поскольку речь идет не о военном флоте или вооруженных силах, а о чем-то подобном партизанским отрядам (прости, господи, за такое сравнение!), действующих даже не в горах или джунглях - в необозримом море с тысячами островов, большая часть которых необитаемы. В местах, где прибрежные жители исстари приучены держать язык за зубами, не браться сотрудничать с властями и знать ровно столько, сколько необходимо для спокойной жизни. В местах, где можно ограбить корабль в территориальных водах одного государства и через пару часов оказаться в пределах юрисдикции другого, а то и третьего, что затрудняет до предела действия любой полиции. В местах, где жизнь сплошь и рядом по-первобытному примитивна, и прав тот, у кого автомат многозаряднее...
      Их не посвящали в лишние сложности, но кое-что Мазур мог просчитать и сам с учетом жизненного опыта. Во-первых, спускаемые капсулы шпионских спутников вещь заметная, их падение, особенно такое вот незапланированное, старательно прослеживается всеми, кто имеет к тому должные технические возможности. А значит, на охоту уже наверняка вышли все заинтересованные стороны. Гораздо проще захватить плоды чужих трудов, нежели напрягать свою космическую технику, сложную и дорогостоящую. Не говоря уже о том, что хозяева сфотографированных полигонов озаботятся в первую очередь. Во-вторых, ситуация с самого начала обрастает многочисленными неизвестными, теми, что в задачах обозначаются иксами, игреками и прочими символами. Знают ли молодчики мадам Фанг, что именно оказалось у них в руках, или просто позарились на невиданную штуку, как сороки на блестящую безделушку? Если нет, то они могут выбросить капсулу к чертовой матери, как только убедятся в ее полной бесполезности, - но и в этом случае группе предстоит достать выброшенное хотя бы со дна морского. Задача поставлена ясно и недвусмысленно - без фотопленки хоть домой не возвращайтесь...
      А если знают, если разобрались? Что тогда? Наверняка будут искать щедрого покупателя на нечаянный ценный товар, который им самим совершенно ни к чему. Это, в свою очередь, влечет новые сложности. Искать, конечно, будет разведка, но вот добывать, ежели что, придется опять-таки им...
      Мазур вздохнул про себя, покосился на вверенного его попечению дражайшего господина Ма. Вот он, самый настоящий пират, можно сказать, классический, - но нет в нем ни капли романтики. Лысеющий субъект самого что ни на есть затрапезного вида, в простецких джинсах и рубашке цвета хаки, обыденный, как кирпич. Чуточку обидно даже, что все так буднично... стоп, стоп! Нет уж, сказано было: никакой романтики.
      Буйная зелень осталась позади - "Зодиаки" наконец-то вырвались в открытое море, где их сразу стало подбрасывать и швырять на невысокой волне. Столь же безмятежно сияло солнце, синяя гладь сверкала мириадами искорок, ветер ударил в лицо. Лодки целеустремленно неслись прочь от устья, за пределы двенадцатимильной зоны, где в нейтральных водах ждал "Нептун", старательно притворяясь, будто лег в дрейф по бытовой надобности.
      Что они там, на обеспечивающем судне, придумали, Мазур не знал, но вскоре показался дымок, превратившийся затем в черное пятнышко, а оно, в свою очередь, - в серую полоску. Полоска росла на глазах. Серый борт с синей каймой. Панамский флаг - удобнейшая штука для того, кто понимает. Ага, вон оно что...
      Капитан "Нептуна" вывесил два сигнальных флага, "Униформ" и "Янки", согласно международному своду сигналов означавшие: "Я провожу учения. Держитесь в стороне от меня".
      Почти что гениально. Нет нужды растолковывать, какие именно учения, зато всякий дисциплинированно будет держаться в стороне, пройдет мимо без лишних вопросов.
      С левого борта уже вывесили штормтрап, и на душе стало чуточку легче они ведь, собственно говоря, в каком-то смысле вернулись домой. И без потерь, что характерно.
      ГЛАВА ТРЕТЬЯ
      СТАРПОМ, ПРОДАЖНАЯ ШКУРА...
      Сигара - признак некоторого аристократизма или, по крайней мере, претензии на таковой. А посему Мазур, он же господин Якобе, новоявленный старший помощник и по совместительству суперкарго [Суперкарго - судовой офицер, ведающий грузами.], получивший повышение по случаю неожиданной болезни прежнего старпома, стоя у перил, старательно попыхивал толстой коричневой сигарой, с ленивой бдительностью наблюдая, как суетятся бронзовокожие грузчики, как аккуратно обвязанные штабеля белых коробок под скрип талей плывут на поддонах и опускаются в трюм.
      Разумеется, сам он не просил ни о повышении, ни о легализации, ему и в прежней роли рядового матросика было уютно. Однако от него в данном случае снова ничего не зависело. Ему попросту приказали - и точка. Объявили, что отныне он господин Якобе, суперкарго и старпом. Битых четыре часа он провел в управлении порта, таскаясь с бумагами по этажам и кабинетам, на собственной шкуре постигая нехитрую истину: иные критики, склонные ругать отечественную бюрократию, попросту в жизни не сталкивались с ее аналогами, процветающими под экзотическими широтами. Все то же самое, только хуже. Особенно если представления не имеешь, как давать взятки здесь, чтобы прошло непринужденно и естественно. Инструктаж, конечно, вещь хорошая, полезная, но он не в состоянии подготовить ко всем национальным тонкостям...
      Ну, справился в конце концов. Разжился должным количеством печатей, штампов и подписей. И партия японских цветных телевизоров начала нехитрое путешествие из грузовиков в трюм. По крайней мере, в документах эти коробки значились как цветные телевизоры, а на деле - черт их знает...
      Возможно, эта партия груза - такой же оборотень, как сам "Нептун". Ничем не примечательное судно средней грузоподъемности, обычная "коробка" на первый взгляд, но обладающая чересчур мощными для такой лоханки машинами и системой идеально замаскированных тайников как для людей, так и для их снаряжения и капитаном этакого среднестатистического европейского облика, решительно непонятной национальной принадлежности по имени Адам и по фамилии Барт (каковые анкетные данные опять-таки не позволяют строить хотя бы приблизительные догадки о родине и подданстве "первого после бога").
      В такой игре все возможно. Капитан мог оказаться натуральным импортным мореходом, прочно сидящем на некоем неизвлекаемом крючке, и с тем же успехом быть кадровым офицером советского военно-морского флота. "Морские дьяволы" были достаточно взрослыми и натасканными в сложностях жизни ребятами, чтобы не задавать глупых вопросов. Достаточно было знать: на борту данного плавсредства они могут чувствовать себя в полной безопасности - при условии, что никому не станут навязывать свое общество и уж, безусловно, воздержатся от каких бы то ни было вопросов.
      Так оно все и проистекало: команда молча оказывала все возможное содействие, открывая рот только при крайней необходимости. А в остальное время проходили морячки мимо пассажиров, как мимо пустого места, ничем не показывая, что вообще их видят. Пассажиры держались аналогично.
      Сейчас, конечно, все обстояло чуточку иначе: к господину старшему помощнику время от времени подгребали с мелкими бытовыми проблемками то боцман, то старший палубной команды, и Мазур эти проблемки решал в меру компетенции и разумения. Надо сказать, что в глубине души он чувствовал себя неуютно, выставленный на палубе на всеобщее обозрение, - весь из себя в белом, в морской фуражке с непонятным гербом. Якорек на гербе был так себе, дохленький, да и венок золоченых листьев неизвестного дерева не блистал густотой и внушительностью, но должен же как-то отличаться судовой офицер от рядовой матросни, даже на панамском корабле? Точнее, на корабле под панамским флагом, а сие, как известно, не более чем удобная вывеска, своего рода галстук, без которого не пускают в приличные рестораны...
      - Руководишь? - сказал бесшумно подошедший Лаврик.
      Конечно же, по-английски спросил, как требовала строжайшая инструкция.
      - Работаю помаленьку, - сказал Мазур на том же туземном наречии. Интересно, долго мне еще дурака валять?
      - Вы меня удивляете, дружище, столь прямолинейными и аполитичными вопросами удивляете, - сказал Лаврик, безмятежно щурясь. - Вы, так сказать, особенным доверием облечены, нужно не ныть, а гордиться.
      - Интересно, почему я? - уныло спросил Мазур.
      - Я тебе скажу по старой дружбе, - фыркнул Лаврик. - Только дальше не передавай. Кое-кто решил, что именно твоя физиономия идеально подходит для намеченной акции. Идеальным сочетанием деревенской простоты и хитрости. Нужен мошенник с честной физиономией, но не особенно интеллектуальный...
      - Любопытно, - сказал Мазур, охваченный нехорошими предчувствиями. - А с чего это ты язык распустил? Уж тебя-то я знаю...
      - А время подошло вносить ясность, - сказал Лаврик беззаботно. Спустись-ка в каюту к нашему дорогому мистеру Герберту, тут и без тебя управятся. Прямо сейчас, не откладывая...
      Мазур покорно поплелся в указанном направлении. На его стук незамедлительно последовало приглашение войти.
      Пресловутый мистер Герберт был примерно ровесником Мазура и мужиком весьма обаятельным, настолько, что даже глаза у него были по-настоящему добрыми, а это у людей определенного рода занятий свидетельствует о твердом профессионализме. Учитывая все обстоятельства, даже юный мичман на месте Мазура догадался бы, пожалуй, что этот мужик - никакой не мистер и никакой не Герберт. Но эти догадки следовало держать при себе, если и сам хочешь оставаться профессионалом...
      - Как себя чувствуете в новой роли? - поинтересовался мистер Герберт, гостеприимно выставив перед Мазуром запотевшую баночку кока-колы и высокий стакан.
      - Нормально, - кратко ответил Мазур, осторожно дернув жестяное колечко.
      - Вы сработали на совесть, - сказал мистер Герберт. - Претензий пока нет. Увы, ваш трофей оказался в некотором смысле бесполезным. Это означает, что мы продвинулись вперед ненамного, на крохотный шажок. Он уверяет, что вообще не имел никакого отношения к капсуле. Что ее забрал на свой катер Лао - что нашего господина Ма не особенно и удручило, ибо он не видел в этой штуке ничего ценного...
      - Простите, а вы его... хорошо спрашивали? - осторожно спросил Мазур.
      - Будьте уверены, - небрежно ответил Герберт. - Не считаете, надеюсь, что только вашей специальности свойственен профессионализм?
      - Помилуйте, что вы! - сказал Мазур. - Я ничуть в вашем профессионализме не сомневаюсь, просто уточняю...
      - Я так и понял, - кивнул господин Герберт, причем его глаза оставались добрыми, а взгляд открытым и дружеским. - Могу вас заверить, что спрашивали его хорошо. И могу вас заверить, что в искренности клиента я не сомневаюсь. Отсюда, к сожалению, проистекает необходимость предпринять новые шаги. Нам необходимо пригласить господина Лао в гости...
      Мазур решился спросить:
      - Почему вы это говорите мне, а не командиру группы?
      - Потому что именно вы будете приглашать его в гости, а не командир, немедленно ответил Герберт. - Не зря же именно вас решено было вывести на публику...
      - Физиономия подходящая, а? - усмехнулся Мазур.
      - Именно, - серьезно сказал Герберт. - Физиономия - не столь уж малозначительный фактор... Вот что я хочу вас спросить... Способна ли ваша группа быстро и квалифицированно захватить клиента на берегу? Конкретнее, в одном из здешних кабаков? Качественно его взять, преодолев любое сопротивление, после чего доставить на судно? Подумайте хорошенько. Я уже вижу, что задача вам не по нутру, - у вас лицо стало даже не озабоченное, откровенно сердитое.
      - Ничего удивительного, - сказал Мазур. - Взять, конечно, можно. Разнести там все вдребезги и пополам, доставить на судно, если будут к тому возможности вроде хорошей машины...
      - Почему же физиономия у вас такая кислая?
      - Потому что такая работа - немножко не по профилю, - честно признался Мазур. - Мы - военные, диверсанты. Боевики. А то, что вы предлагаете, попахивает скорее шпионскими романами.
      - Я ничего не предлагаю, запомните, - с металлическими нотками в голосе сказал господин Герберт. - Я либо ставлю задачу, либо отменяю ее. Вам понятно?
      - Так точно.
      - Избегайте строевых терминов, - посоветовал Герберт. - Не "так точно", а "да". Да, ага, йес, натюрлих...
      - Натюрлих, - сказал Мазур.
      - Вот то-то, - как ни в чем не бывало кивнул Герберт. - В данном конкретном случае меня совершенно не интересуют тонкости вроде того, что работа, изволите видеть, не совсем по профилю. Вам понятно?
      - Да. Ага.
      - Следовательно, задача осуществима?
      - Безусловно, - сказал Мазур. - Не сочтите за похвальбу, но мы и не на такое способны... - Он поднял глаза и усмехнулся. - В особенности, если вся ответственность лежит на других, на тех, кто ставит именно такие задачи...
      - Вот это уже лучше. Но физиономия у вас по-прежнему кислая...
      - А что вы хотите? - пожал плечами Мазур. - Из всего, что нам вбивали в голову много лет, на первом месте стоит даже не боевое искусство, а скрытность и анонимность. Сейчас же... Конечно, если того требуют интересы дела, мы разнесем кабак вдребезги и пополам при необходимости вместе с прилегающими зданиями и уличными фонарями. Но подобная акция настолько противоречит моему жизненному опыту...
      - Моему, между прочим, тоже, - одними губами усмехнулся Герберт. - Я тоже, знаете ли, всю сознательную жизнь живу под флагом скрытности и анонимности. Однако ж обстоятельства... Мы обязаны добыть эту банку. Любой ценой. Приказ идет с самого верха. С самого, вы понимаете? С такого, что выше не бывает. А значит, все правила игры летят к черту, нравится это нам с вами или нет. Наши с вами эмоции никого не интересуют.
      "Ну, предположим, насчет самого верха ты брешешь, голубь, - подумал Мазур с непроницаемым лицом. - Здесь, в Южных морях, нет ни единой советской глушилки, и эфир битком набит вражьими голосами, как селедка - икрой. С точки зрения ортодоксов, весь эфир как раз и состоит из вражьих голосов. Так вот они, что характерно, вторую неделю уже клевещут, что товарищ Леонид Ильич Брежнев давненько пребывает в коме и на окружающую действительность не реагирует вообще. Какой уж тут самый верх... А впрочем, сия медицинская клевета ни на что не влияет. Верхи есть верхи, и кто там из них с а м е е - дело десятое. Если прикажут, пойдешь, как миленький, не то что кабак разносить, а хоть бы и полицейское управление славного портового города Катан-Пратанг..."
      - Ну, не смотрите на жизнь столь пессимистично, - обнадежил господин Герберт. - В конце концов, окончательного решения пока нет. И неизвестно, будет ли санкция. В любом случае мы обязаны просчитать любые варианты. И в первую очередь с вами. Боюсь, вынужден вас чуточку огорчить. Вам предстоит часов несколько побыть совершенно продажным и беззастенчивым типом, готовым вступить в преступный сговор с пиратами. Я думаю, вас немного утешит тот факт, что всё это относится не к вашей подлинной личности, а к принятой на себя роли...
      - Непременно утешит, - хмуро сказал Мазур.
      ... К вялому удивлению Мазура, господин Ма, на первый взгляд, не выказывал и тени волнения, как будто вовсе и не ему предстояло вскоре продать своего давнего собрата по нелегкому пиратскому ремеслу. Он непринужденно обсуждал меню с куколкой-официанткой, вольно раскинувшись на стуле в позе хозяина жизни, известного здесь всем и каждому. Пожалуй, так оно и было: Мазур то и дело перехватывал направленные на своего соседа взгляды - его явно узнавали, но не подходили и даже не приветствовали жестами. Скорее всего, тут имелся свой неписаный этикет, предписывавший ни за что не узнавать знакомого, сели он сидит с личностью незнакомой. Мало ли какими они там заняты делами...
      Как ни беги от экзотики, а она рано или поздно настигнет. С точки зрения советского офицера, не избалованного заграничными ресторациями, кабак этот выглядел неприкрытой экзотикой - все эти фестончатые фонари, распространявшие мягкий приглушенный свет, решетчатые перегородочки, гирлянды, восточные орнаменты на стенах, жаровенки под черными сковородами, расписные ширмы... Не говоря уж о возвышении, на коем вокруг сверкавшего сусальным золотом шеста грациозно выгибалась черноволосая красотка, успевшая освободиться от части одежд.
      На миг позволив себе расслабиться, Мазур подумал, что в его ремесле есть, как ни крути, своя прелесть. Попробуйте представить себе обыкновенного капитан-лейтенанта советского флота, который отправился бы в ночной кабак, где нагло расселся за столиком посреди аборигенов и стал бы, потягивая виски, созерцать стриптиз - олицетворение разложения буржуазного общества... Представили? Захолустный гарнизончик где-нибудь на Чукотке был бы для такого проказника-вольнодумца раем земным - после соответствующих оргвыводов и громов средь ясного неба...
      - Она вам нравится? - спокойно поинтересовался Ма, небрежно ткнув сигаретой в сторону танцовщицы.
      - А почему бы и нет? - пожал плечами Мазур. - Красивые девушки мне обычно нравятся. А вы что, предпочитаете мальчиков?
      - Предпочитаю девушек, - ответил Ма без промедления. - Я просто считал, что идеология вам не позволяет...
      - Глупости.
      - Да? - прищурился Ma. - Я был на континенте лет пять назад. Жуткое зрелище - одинаково одетые толпы, мириады значков с ликом Мао...
      - Вы уж не путайте нас с китайцами, - сказал Мазур. - Мы, знаете ли, не впадаем в такие крайности...
      - Хотите сказать, что живете свободно?
      - Да, в общем-то... - сказал Мазур. - Я вам выдам страшный секрет, господин Ма, - у нас тоже есть рестораны, И там порой тоже появляются танцовщицы на сцене, пусть даже не блещущие такой вот откровенностью... - кивнул он в сторону низенькой эстрады, где грациозная красотка уже осталась в немудрящем наряде Евы.
      - Ах, вот как... - прищурился Ма. - Если вы говорите правду, это означает, что перемены пошли. А вы, пожалуй что, говорите правду. Я видел вашу кинохронику пятидесятых годов - и видел парочку ваших же художественных фильмов гораздо более позднего времени. Определенные изменения налицо. Есть даже сцены, прямо приближающиеся к эротике... Если так пойдет дальше, лет через двадцать вы вернетесь к тому, против чего устраивали революцию. У вас будет стриптиз, а ваши люди станут рассчитываться долларами...
      - Да бросьте, - усмехнулся Мазур. - Скажите еще, что у нас будут капиталисты и полиция.
      - Почему бы и нет? Человек всегда стремился к тому, чтобы жить сытно. И это его подспудное желание рано или поздно уничтожает плоды любых революций, хотя пока что лично я не в состоянии представить кардинальные изменения в континентальном Китае. Но как знать...
      - Да вы философ, а?
      - Каждый китаец - чуточку философ, - сказал Ма. - Это изначальное. Полуотвернувшись, он небрежным жестом подозвал официантку и что-то сказал ей на непонятном языке. Вновь повернувшись к Мазуру, непринужденно продолжил: - В конце концов, философия - это то, что испокон веков помогало китайцам бороться с любыми превратностями судьбы. С любыми...
      Пожалуй, он все же играл. Бутафорил. Изображал полнейшую непринужденность, беззаботность, спокойствие - чтобы не выглядеть перед Мазуром и перед самим собой пленником, которого сломали. Ну и черт с ним. Вполне естественная попытка сохранить лицо. Лишь бы не продал, флибустьер чертов. Лишь бы не оповестил о своем провале каким-нибудь условным знаком или безобидным словечком из тех, что Мазур не в состоянии понять. За соседним столиком в компании господина Герберта и Князя восседает Лаврик (шумная компания подгулявших белых мореходов, пока что не выходящих за рамки приличий), метрах в двадцати, в углу, примостились Морской Змей и пара его ребят (такие же мореплаватели, только что усевшиеся за столик и успевшие принять по первой).